Авторский блог о Чистополе Сергея Кронберга
Наш Чистополь иногда называют «жемчужиной глубинной провинции» — и это правда. Наверное ни в одном провинциальном городе не сохранилась уникальная архитектура тихого купеческого городка. Можно часами гулять по нашему городу, любуясь на удивительные фасады особнячков, выложенные из фасонного кирпича, на монументальные ворота, охраняющие внутренние дворы. Ты словно видишь стоящего в воротах дворника с метлой в руке, неспешно сметающего листья с мостовой и зорко поглядывающего на прохожих. Можно разглядывать резные наличники и прекрасно сохранившиеся ставни на окнах, которые даже в наше время исправно охраняют ночной покой жильцов. Чугунный узор решеток, предупреждающий прохожих — все, дальше пройти нельзя, каслинское литье балконных ограждений, они потрясают чувством прочности, крепости и солидности и, одновременно, легкости и воздушности. А люди, некогда создававшие наш город, жившие в этих домах, сидевшие по вечерам, когда летний зной спадет, на этих балконах, закрывавшие на ночь ставнями окна, история этих людей неразрывно связана с историей этих зданий, с историей нашего города. Но рассказать о нашем Чистополе, не показав вам великолепие окружающей его природы — невозможно. Красавица Кама, с впадающими в нее реками, речками и речушками, крутые берега, не одну сотню лет истекающие прозрачными и студеными в любую жару родниками, многочисленные озера, заводи, извилистые протоки, заливные луга, острова, давно поросшие грибными лесами — это тоже наш Чистополь, вернее его окрестности. В нашем городе летом, сев на велосипед, вы через пятнадцать минут уже будете на его окраине, и перед вами раскинутся или наезженные грунтовки, гладкие как стол, которые приведут вас в тенистый прохладный лес, или шуршащий под колесами асфальт шоссе, стремительно убегающий к соседним городкам и селеньям. Снежной зимой на любой вкус трассы для лыжников с освещенной «полторашкой» для любителей ночного катания. Пешеходные тропы уведут вас в Булдырские луга, до краев заполненные в июле ароматом цветущего разнотравья, они еще ждут своего Тургенева или Аркадия Рылова. Водные маршруты, разбегающиеся от чистопольской лодочной станции вверх и вниз по Каме многочисленны и разнообразны.Они могут привести вас и к девственной тайге на противоположном берегу, или вывести вас к озеру с серебряными и золотыми карасями, порадовать единоборством с полупудовой щукой или стремительным жерехом, а то и забросить на дубовую гриву на далеком острове, где из невысокой травы выглядывают крепкие шляпки белых грибов. И это все — тоже наш Чистополь.
Всем привет! Месяц назад съездил в родной городок своей мамы — в Тетюши. Уже писал об этой поездке, https://vk.com/@sergreykronberg-puteshestvie-v-obratno. Маленький городок, двенадцать тысяч жителей, несколько сохранившихся старых купеческих зданий, довольно бестолково, впрочем, как и во многих провинциальных городах, перестроенный исторический центр, и, так же, как и наш Чистополь стоит на красивейшей реке. Но во время туристического сезона, вот музейные работники не дадут соврать — огромнейший поток туристов. На маленьком дебаркадере по два — три теплохода одновременно практически каждый день стоят, автобусы из Ульяновска, Чебоксар по выходным и не только по выходным приезжают, а уж из Казани — по нескольку автобусов в день, и это при расстоянии из Казани в 160 км. И чего же там туристы осматривают? Исторический центр города обходится за 15 минут, с рассказом об истории города — за полчаса, Музей города, естественно, в старинном особняке, мне посетить не удалось, в воскресенье выходной, работает по предварительным заявкам, «Музей рыбы» — то же самое,. Дворянская усадьба Молоствовых конца девятнадцатого, начала двадцатого века — «Долгая поляна», безусловно, красивейшее место, но в самом доме все очень грустно, только гостиная радует глаз собранной с миру по нитке современной дому обстановкой. Вот, пожалуй — пусть не обижаются тетюшане — и все достопримечательности. Что же так влечет туристов в Тетюши? А мне и казанские друзья рассказывали, что побывали и в Долгой поляне и в «Музее рыбы». Может быть секрет в радушной встрече, провинциальном гостеприимстве, которое делает туристов долгожданными гостями. Уже на волжском берегу возле пристани можно отведать знатной ухи, в Долгой поляне тебя встретит экскурсовод в старинной русской одежде. Под шатром возле дворянского дома на деревянном помосте, с которого открывается захватывающий вид на окрестные леса, Волгу и заволжские дали тебя угостят травяным чаем из ведерного самовара на сосновых шишках, а в гостиной можно послушать прекрасные романсы на стихи Елизаветы Бер, жены последнего владельца усадьбы. Возле «Музея рыбы», куда попасть не удалось по причине выходного дня, полюбовался на макет огромной белуги, выловленной артелью тетюшских рыбаков в 1921 году, в которой «оказалось 12 пудов икры, добрый мешок раков, стерляди и налимов». Почему я об этом пишу?, недавно фотолетописец нашего города уважаемый Тәлгәт Әфәнде опубликовал фотографию рыболовной бригады уже нашего города с не менее гигантской рыбиной, да еще и не одной! И обида меня взяла! Почему в маленьком городе Тетюши есть «Музей рыбы», а у нас нет? Что мы не можем придумать не менее интересную легенду о пойманной царь-рыбе? Вот вам еще одна история креативного подхода к созданию привлекательного имиджа города. Лет двадцать назад во время теплоходного круиза по Волге, мы подошли к небольшому городку, на набережной которого красовалась огромными буквами надпись: «Нью — Васюки», меж тем как на великолепной деревянной двухпалубной пристани было написано «Козьмодемьянск». Почему «Нью — Васюки» мы поняли, сойдя на берег. Ничего особо интересного в нижней старой части Козьмодемьянска не было, но сообразительные жители сделали в полном смысле «Ход конем»: они постановили, что именно в их городе высадили незадачливых художников и талантливейших мошенников Остапа Бендера и Кису Воробьянинова после демонстрации эпического полотна «Сеятель, разбрасывающий облигации госзайма». Весь нижний Козьмодемьянск рассказывал о пребывании этих аферистов: из-за стилизованных афишных тумб выглядывал где уездный Предводитель дворянства, а где и сам сын турецкоподданного, на старом асфальте повсюду встречались их увековеченные следы, конечно же, в городе был «Шахматный клуб четырех коней», даже какое-то время проводились шахматные турниры с участием известных международных гроссмейстеров, был, естественно, и «Музей мебели», и, конечно, «Музей города», которому сильно повезло, когда во время гражданской войны из Казани, спасая от наступавших белочехов коллекцию картин Николая Фешина оставили эти великолепные полотна из-за рано наступившего ледостава в этом городе, и как впоследствии выяснилось — навсегда. А какой там был трактир! Расположенный в полуподвальном помещении с низкими сводчатыми потолками, с конторкой у входа, с настоящими половыми, ловко пробиравшимися с подносами в руках меж толпящихся туристов, с огромным самоваром на буфетной стойке, связками калачей, баранок, сушек свисающих с кованых гвоздей, всевозможных кренделей, саечек и плюшечек, горами громоздящихся на оловянных подносах, он манил атмосферой исторического времени, безвозвратно ушедшего в небытие. Даже меню было отпечатано, похоже, еще на дореволюционной машинке с западающими буквами и твердым знаком в конце слов. А на каждом столе на блюдечке стояли разноцветные пирамидки сладкой помадки к чаю. И все это благодаря энтузиастам и неравнодушному мэру ничем не примечательного городка. Надо ли говорить, что по этим улицам бродили толпы туристов! А ведь нам в нашем Чистополе ничего и придумывать не надо. Истории появления и развития нашего города на десять таких Тетюш и Козьмодемьянсков хватит. Купцы-меценаты — это благодаря им город имеет свой исторический облик — оставили нам в наследство великолепные здания , еще сохранились некоторые старинные дома — усадьбы в центре города. Как бы их сберечь, не дать им окончательно разрушиться. Дом учителя, Дом Мельникова, Никольский собор, ставшие визитной карточкой нашего города. А эвакуация в наш город во время Отечественной войны писателей, поэтов, музыкантов, артистов, их детей, ставшими впоследствии известными людьми. Как они изменили культуру городской жизни, дали громадный толчок появлению нашей местной интеллигенции. Конечно, с историей развития города, с жизнью и творчеством эвакуированных можно познакомиться в музеях нашего города. Наверное, во всех я был, но как-то не затягивает больше. Где, к примеру, коллекция картин, что висела в гостиной Музея уездного города, там были интересные копии полотен старых фламандских мастеров. Про необходимость художественной галереи для наших чистопольских мастеров не говорил только ленивый, знаю, что она в плане, уже несколько лет, уже и мастеров-то меньше осталось. Может потеснить экспозиции в здании музея, что напротив, благо их там не много и освободить место под галерею? А сколько писали о гранте, выигранном Чистополем, который должен пойти на сохранение исторического облика города и создание новых музеев. А вот привлечет ли Музей Бутлерова экскурсантов — это вопрос. Как разумно и рационально потратить эти средства? Уже писал, что, может быть, целесообразно создать общественную комиссию из авторитетных художников, историков, людей знающих и любящих свой город, чтобы не получился бы еще один городской бульвар, не вписывающийся своими металлоконструкциями в облик купеческого города, или нижний парк с названием «Набережная Кама» с сине-золотыми башенками ротонд, и частоколом металлических опор, отвлекающих взгляд от украшения нашего города — Никольского собора. Конечно, построенного уже не изменить, но, может, в будущем хотя бы более осторожно и ответственно подходить к изменению облика центральной части города. После такого текста реакция читателей обычно проста: сам-то что можешь предложить? Критиковать все горазды! Ну, вот вам в порядке обсуждения. Часто говорят про летние кафешки возле нижнего парка, так вот, если будет принято решение их поставить, может, стоит вспомнить, что на этом месте когда-то стояли хлебные амбары, сам в детстве видел такой, правда, подальше, в районе пристани на Маркина. Настоящий амбар на дубовых стойках, с деревянным полом и деревянными же воротами, вот крыша какая была — не помню. Стоял он невысоко над землей, приземистый и крепкий. Ну так, может, построить пару кафешек в таком стиле, на столбах, с поднимающимися со стороны Камы парусиновыми полотнищами (все равно ведь летний вариант), и открывающими прекрасный вид на Каму. Бюджетный вариант должен получиться. Еще идея: для привлечения туристов надо насытить центр города местами для очень популярных сейчас инстаграмных фотосессий. Может, установить ростовые бронзовые памятники известным людям, пусть городской голова купец первой гильдии коммерции советник Василий Львович Челышев прогуливается возле своего особняка, посматривая на карманные часы, а в начале Большой Екатерининской купец первой гильдии Егор Иванович Чукашов следит за своими хлебными пристанями, вот земский врач Дмитрий Дмитриевич Авдеев, возможный прототип доктора Живаго, спешит со своим чемоданчиком на вызов. Борис Леонидович Пастернак, Марина Ивановна Цветаева, хоть и неласково встретил ее наш город, да мало ли чьи памятники можно установить на улицах, главное, чтобы персонажи были узнаваемы. Я интересовался в инете, сколько может стоить такой памятник, оказалось вполне разумные деньги, один — два миллиона рублей в зависимости от сложности. Помнится. не очень давно в администрации обсуждалось строительство стелы «Чистополь» на въезде в город за гораздо бОльшие деньги. И еще: был сам на пленэрах, организованных Чистопольским Мухтасибатом. Великолепные картины, прекрасные выставки. Помню Михаил Иванович Ксенофонтов сетовал, что хорошо бы организовать подобный пленэр администрации города или православной общине. Так вот, закажите чистопольским художникам картины старого Чистополя с изображенными на них реальными жителями, известными людьми нашего города в случайной обстановке, прогуливающихся по улицам, или проводящих чтение своих произведений, сюжетов много. Поскольку художники местные, не нужно будет заботиться о бытовой стороне, что тоже экономия, просто выкупите у них потом картины в новую галерею. Достойные мастера у нас есть, и им помощь в наше сложное время. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, во всем мире туристы приносят деньги в правильно организованный бизнес, пару примеров я привел, а в нашем богатом на историю городе иначе и быть не должно! Не претендую на истину в последней инстанции, есть же у нас горожане, заинтересованные в ярком, интересном, привлекательном облике нашего родного города, есть же у них и свои идеи, пишите, объединяйтесь (см. комментарии):
Ожидаемо много пришло откликов на мой пост о непростой тропинке, пока еще не пути, а именно тропинке, которая ведет к повышению туристической привлекательности нашего города. Спасибо всем, кто откликнулся, кто неравнодушен, кто спорит, кто предлагает свои решения, свои идеи, кто делится своим опытом. Думаю, что все мы единомышленники, все, кто болеет за судьбу родного города, за его облик, который останется нашим детям и внукам. Дело за малым — привлечь в наши ряды тех людей, кто обладает реальной властью в нашем городе, кто регулирует финансовые потоки, кто определяет будущее Чистополя: городскую администрацию, наших депутатов. убедить их в том, что обратившись к нам, они получат квалифицированную помощь в самых различных аспектах создания имиджа города. Причем бескорыстную, хотя нет — корысть у нас одна, чтобы наш Чистополь стал местом, где хотелось бы жить! Ну, и еще немного фотографий:
В 12 часов ночи трактир закрывался, но по просьбе уважаемого контингента мог и до утра обслуживать особо азартных. Для них же была устроена и бильярдная, но в основном шары гоняли молодые приказчики и чиновники низших табельных ступеней. На столах у чистой публики иногда появлялись газеты: «Волжско-Камская речь», городская «Копейка» и даже петербургские «Ведомости».
А в зале для простонародья за 20 копеек можно было принять двухсотграммовую стопку водки и закусить солеными груздями, а порой и жареной колбасой от известного в городе колбасника Шубина. Это для тех, кто был в спешке и делах неотрывных. А те, кто знал толк в хорошей еде и не торопился, мог заказать налимью уху, гурьевскую томленую кашу с поросенком, а то и пирог страсбургский многослойный. Но это обычно по большим праздникам и для большой компании.
За буфетной стойкой у огромного самовара возвышался основной помощник хозяина — Ерофеич, тучный и краснолицый, напоминающий своей внешностью ученого бегемота. Он не произносил ни одного слова, но его мычание все прекрасно понимали, главное — он успевал и налить жаждущим, и подать страждущим немудреную закуску, вроде студня или тертой редьки с постным маслом, и завести граммофон с необъятной трубой, из которого раздавались хриплые звуки заезженной пластинки, отдаленно напоминающие голоса Ф.Шаляпина или Н.Плевицкой. Публика к граммофону относилась очень трепетно, с большим, как говорят, решпектом, рассуждая за рюмкой о том, до чего дошел прогресс технический, чтобы так натурально изобразить пение или речь многомудрых людей и талантливых исполнителей.
Среди особых клиентов трактира Рябинина выделялись и курьезные фигуры, например, купец второй гильдии Ксенофонт Кубасский, который, ежедневно посещая трактир, усаживался в дальнем кабинете и делал заказ (впрочем, половые и так знали, что он закажет): на две копейки щи суточные, кашу без масла на одну копейку и на две копейки чай, хотя полный чайный набор с заваркой стоил пять копеек. Но ему делали скидку как постоянному клиенту. И весь обед ему обходился в пять копеек. Чаевые он не оставлял принципиально. А ведь годовой оборот только по хлебозакупкам у него составлял сто тысяч рублей, не говоря о доходах от мелочных лавок и складов. Но зато он благодаря своим причудам с лихвой возвращал недоплаченное трактиру. Раз в год летом его дородная супружница Анна Афанасьевна со своими домочадцами уезжала в паломническое путешествие по святым местам, и купец Кубасский мгновенно преображался — от его степенности и медлительности не оставалось и следа. Сразу же отправлялась телеграмма в губернские города Казань или Пермь с приглашением цыганского хора, арендовался пароход в Стахеевском затоне, а трактир Рябинина выделял обслугу из расторопных половых вместе с посудой, провизией и вином. И все, что сэкономил Кубасский в течение года на трактирном скудном порционе, спускалось с невероятной лихостью за две-три недели. Официанты Рябинина хоть и падали с ног от усталости и беготни по палубам и каютам, но были чрезвычайно довольны щедрыми купеческими чаевыми, которые недополучили в свое время, обслуживая «скупердяя Кубасского». И стахеевский пароход, возглавляемый ухарем-купцом, дефилировал по Каме вверх-вниз со всей веселой гоп-компанией, пока не иссякал купеческий бумажник. Словом, резвился купчина от края и до края, пока не остывал накал нешуточных страстей. Во время этого разгульного кутежа он умудрялся сделать не одно предложение смазливым цыганочкам, чтобы взять их на содержание, и обещал цыганскому барону большие откупные. Но цыгане за годы веселого общения с ним так привыкли к его брачным предложениям, что перестали на это реагировать, зная, что хоть деньгами он не станет их обделять. Заканчивался этот очередной загул весьма зрелищно и колоритно: слезно попрощавшись с цыганами, ставшими ему как родными, он, зная, что его ждет на пристани суровая и скорая на расправу жена, в последний раз помахав рукой команде, подходил к ней с виноватой, но куражливой ухмылкой: мол, вот я! А она, взяв его за ворот, легко закидывала в обширный семейный экипаж и увозила на собственный суд в угрюмый дом за высоким забором на Большой Екатерининской. И новый день у него начинался с пятикопеечного обеда в том же рябининском трактире — и так до следующих радостных именин для исстрадавшегося сердца, ищущего волнительных перемен в этой скорбной жизни не самого бедного купца. В начале двухтысячных здание трактира снесли, теперь на этом месте в центре города заросший пустырь, завешенный транспарантом. На пустыре одиноко торчит двухэтажное здание старой кирпичной кладки, основательно разграбленное мародерами. А нам теперь остается любоваться лишь изображением трактира на картине Радика Мингазова, члена Союза художников РТ и РФ, на минуточку, да немногими фотографиями, гуляющими по просторам интернета, авторство которых мне установить не удалось (см. комментарии, источник: http://chistopol-rt.ru/index.php/news/nashey-istorii-..):
Фотографии взяты из открытых источников, авторство большинства из них сейчас, наверное, уже не установить.
P.S. Уже после написания статьи увидел на страничке уважаемого Талгата Эфенди https://vk.com/id252109328 фотографию, сделанную в нашем парке на фоне бюста В.И. Ленина, основой для которого несомненно послужил тот самый памятник:
Есть в Чистополе дом, которому несказанно повезло. Он стоит и будет еще долго стоять нарядным красавцем, в назидание соседним осыпающимся от ветхости строениям. А ведь когда-то, по воспоминаниям Валерия Дмитриевича Авдеева, в этом доме был обыкновенный детский сад, который оставил после себя знаменитый, известный теперь на весь просвещенный мир, узор из красных ласточек на светлых стенах угловой комнаты на втором этаже. Затем дом превратили в обыкновенную коммуналку, и в небольшую квартирку на втором этаже, состоящую из двух комнат и кухни въехала семья банковского служащего Василия Вавилова. И постигла бы в наше непростое время этот симпатичный особнячок постройки середины девятнадцатого века судьба рядом стоящих домов, если бы не мемориальная доска на фасаде этого дома: »Здесь жил Пастернак», если бы в 1990 году чистопольские энтузиасты, (не могу не упомянуть Нину Степановну Харитонову), не добились бы создания в этом доме Музея Б.Л.Пастернака, и если бы в 2010 году весь особнячок не был бы передан музею. Жизнь Бориса Леонидовича Пастернака исследована, описана, систематизирована многократно, написаны статьи, мемуары, воспоминания о нем, на его его творчестве защищались диссертации, его имя вошло во многие энциклопедии, его стихи и проза читаема и любима. Пастернак второй после Ивана Алексеевича Бунина (1933 год) российский лауреат Нобелевской премии по литературе (1958 год) «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Знаем мы и о трагедии, которую принесло Борису Леонидовичу и его семье присуждение Нобелевской премии. Ну, еще бы, ведь шведские академики присудили литературную премию не Михаилу Шолохову, которого поддерживал и всячески продвигал и Союз советских писателей, и идеологический отдел ЦК КПСС, а опальному Пастернаку за его крамольный роман «Доктор Живаго». Среди его недавних коллег, с многими из которых он разделил тяготы чистопольской жизни началась в буквальном смысле травля поэта. Правление Союза советских писателей исключило Пастернака из членов Союза. Против высказались лишь двое: Николай Грибачев и Александр Твардовский. Твардовский большую часть заседания провел в буфете вместе с Константином Ваншенкиным, опустошая полки со спиртным и когда за ними вышел из зала Вадим Кожевников, то, по фронтовой привычке, послал его куда подальше. Вера Инбер, читавшая в Чистополе в Доме учителя «Пулковский меридиан», требовала лишить Пастернака советского гражданства. Лев Ошанин, которого в Чистополе приняли в члены Союза писателей СССР, вспомнил, что Пастернак не приехал получать медаль «За доблестный труд в Отечественной войне, а прислал вместо себя сына, назвал его «космополитом с ножом за спиной», Сергей Баруздин, этот замечательный детский писатель любимый мною, заявил, что «советский народ не знал Пастернака, как писателя, а узнал его, как предателя, и самое правильное — убраться Пастернаку из страны поскорее». Илья Сельвинский, бывавший вместе с Пастернаком в гостях у Авдеевых, и Виктор Шкловский прислали гневные телеграммы из Ялтинского Дома писателей. Интересно, что за два дня до своей негодующей телеграммы Сельвинский телеграфом поздравил Пастернака с высокой заслуженной наградой. Никого не смутило, что журнал «Новый мир» еще в 1956 году принял роман к печати, и лишь многочисленные требования правки и доработки затягивали выпуск романа, вследствие чего роман вышел в 1957 году в Италии на итальянском языке. И поэт не выдержал. В телеграмме в адрес Нобелевского комитета Пастернак написал:» В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Часто встречается штамп, что жизнь человеческая состоит из взлетов и падений. Наверное, это выражение применимо ко многим, но только не к Пастернаку. В его жизни и в его творческом пути не было падений. Даже отказ от получения Нобелевской премии по литературе не убавил мировой славы писателя. Он лишь привел к тому, что обещанная Пастернаком передача денежной составляющей премии в Фонд мира не состоялась. Его «Доктор Живаго» был издан во многих странах. В СССР роман был напечатан лишь в 1988 году в журнале «Новый мир» под редакцией Сергея Залыгина. В том же 1988 году Андреем Вознесенским был привезен Диплом Нобелевского лауреата, а в следующем, 1989 году, Нобелевская медаль Пастернака была вручена его сыну Евгению Пастернаку. Но в 1941 году все это еще было в будущем. И романа еще не было, были только наброски, зарисовки характеров, прототипов героев романа. Эти наброски и зарисовки были сделаны Пастернаком именно в Чистополе, именно в доме по улице Володарского д. 75, ныне Ленина 81. В октябре 1941 года Борису Леонидовичу удалось снять комнату в этой самой угловой квартире на втором этаже с бордюром из черно-красных ласточек. Семье Василия Вавилова из трех человек пришлось потесниться и оставить за собой одну комнату. Кухня стала общей. Вчерашние столичные небожители, а некоторые из них были лауреатами Сталинской премии, обладателями многочисленных дипломов и наград, еще недавно жившие в прекрасных московских квартирах, имеющие дачи в Переделкино, очутились в маленьком провинциальном городке, весной и осенью отрезанном от цивилизации, продуваемым со всех четырех сторон ветрами, замерзающем зимой от жестоких морозов, утопающем в непролазной грязи во время холодных осенних дождей. Туалет во дворе, необходимость самому заготавливать дрова, ведь постояльцы пускались только с дровами. Пастернак вспоминал: «Три дня я выгружал дрова из баржи, и сейчас сам не понимаю, как я поднимал и переносил на скользкий берег эти огромные бревна. Надо было, я чистил нужники. Никогда это не омрачало мне дня…Жизнь в Чистополе хороша тем, что мы здесь ближе, чем в Москве, к природной стихии: нас страшит мороз, радует оттепель – восстанавливаются естественные отношения человека с природой. И даже отсутствие удобств мне лично не кажется лишением.» Комната была очень холодной, ведь печка была только в соседней кухне, приходилось открывать дверь, чтобы хоть немного согреться. Бориса Леонидовича спасала работа, по воспоминаниям, он работал всегда, даже в гости приходил со своими тетрадями. Однажды у него отказала от переутомления правая рука, и Пастернак научился писать левой. Пишущая машинка, что видна на рабочем столе, не использовалась, она служила лишь для вдохновения. Здесь, за этим столом, появились строки: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». В музее много вещей и предметов, который принадлежали самому Пастернаку или использовались им при жизни в Чистополе. Часть из них была передана родственниками Бориса Леонидовича, а часть, по свидетельству одного из инициаторов Музея Пастернака, тогдашнего директора Национального музея Татарстана Геннадия Муханова, была выкуплена у бывших хозяев. В квартиру Вавиловых был отдельный вход со двора. Поднимаясь по лестнице, а квартира находиться на втором этаже, я подумал, что Борис Леонидович, будучи высокого роста, наверное, немало шишек набил себе о низкие дверные проемы. Малюсенькая прихожая, справа дверь в комнату Вавиловых, дальше кухня, в которой негде повернуться из-за большого стола в углу, высокого старинного буфета с посудой, и русской печи у входа. Вот и граммофон, звуки которого мешали Борису Леонидовичу работать в своей комнате, ведь дверь-то зимой почти всегда была открыта. Убранство комнаты Бориса Леонидовича тоже небогато. Коротковатая для его роста кровать, потертый диванчик, пара шкафов, рабочий стол, да вешалка с тем самым пальто, в котором Пастернак запечатлен на фоне Камы на известном портрете, написанном Валерием Дмитриевичем Авдеевым. Одно окно выходит на бывший дом исправника, впоследствии здание народного суда, а другое — на Скарятинский сад, нет на Парк культуры и отдыха им. К. Маркса, так он назывался тогда. Когда ко мне приезжают гости, мы непременно приходим к этому дому, постоять, помолчать, вспомнить «мело, мело по всей земле, во все пределы,…», и все всегда отмечают лаконичность, строгость и законченность мемориальной таблички: «Здесь жил Пастернак». Ну вот, хотел написать о доме, а написал о Борисе Леонидовиче Пастернаке, но что значит любое здание по сравнению с тем творческим наследием, которое оставил нам Пастернак.
Статья написана по материалам открытой печати, и спасибо сотрудникам музея Б. Л. Пастернака за любезное разрешение сделать насколько фотографий.
Не могу не порекомендовать стенограмму общемосковского заседания писателей 31 октября 1958 года http://antology.igrunov.ru/50-s/esse/1084533076.html и великолепную книгу Дмитрия Быкова «Борис Пастернак», изданную в серии «ЖЗЛ»:
Рассказывал в прошлый раз о доме, которому повезло — в нем во время эвакуации в Чистополь жил Борис Пастернак. Но есть в нашем городе и другие дома, вот один из них. Находится этот большой синий, некогда крепкий дом, в котором совсем недавно еще жили люди, на одной из главных улиц, по адресу ул. К Маркса 42, бывшая Екатерининская, или просто Большая улица, как иногда ее называли. Сейчас дом находиться в жалком состоянии. После расселения жильцов по программе ветхого жилья, никому не нужный дом бросили, потом, спохватившись, забили чем попало окна и двери первого этажа, но мародеры уже успели в нем побывать. И в ближних планах реконструкции исторических зданий он не стоит, в отличии от соседнего гораздо более крепкого дома, на котором висит табличка — «Жилой дом, вторая половина 19-го — начало 20-го века», а до следующего этапа наш дом может и не дожить. Что же это за дом такой несчастливый, почему его обходят стороной архитекторы-реконструкторы, почему этому дому так не везет? Думаю, все дело в том, что в этом доме родился и жил «Последний белый генерал», будущий командующий армией Приамурского Временного правительства, человек, девизом жизни которого было «За веру, Царя и Отечество», человек, не изменивший своим идеалам и боровшийся против большевизма во время гражданской войны. Здесь жил белый генерал, армия которого последней из всего белого движения осенью 1922 года вышла в Маньчжурию, закончив Гражданскую войну. Я говорю о Викторине Михайловиче Молчанове.
Викторин Молчанов родился в 1886 году. Как он пишет в своих воспоминаниях — отец его служил начальником местного почтового отделения и заведовал строительством телеграфных линий. Жили Молчановы в этом самом доме, числящимся за почтовым ведомством, достаточно большом, чтобы вместить всю многочисленную семью. После окончания Елабужского реального училища, несмотря на то, что Викторин Молчанов сдал вступительные экзамены и в Московское высшее техническое училище (будущую «Бауманку»), и в Московский инженерный институт, учиться Викторину пришлось в Московском пехотном юнкерском училище, на казенных харчах и в казенном обмундировании— жалованье отца не позволяло дать хорошее гражданское образование обоим сыновьям, а старший брат Викторина к тому времени уже учился в Томском университете. Интересно, что в том же Елабужском реальном училище учился и будущий Маршал Советского Союза Л. А. Говоров, а Московское пехотное юнкерское училище закончил и Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Но эти военачальники в силу разных обстоятельств перешли на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, выжили в годы большого террора и закончили Вторую мировую войну Маршалами Советского Союза, а Викторин Михайлович, оставшись верным присяге, встретил эту войну в эмиграции в Сан-Франциско. Первая мировая война застала штабс-капитана Молчанова командиром роты в 7-ом Сибирском саперном батальоне. Из Владивостока, где в 1914 году служил Молчанов, многие офицеры рвались на фронт, но первым попал Викторин Молчанов, пославший телеграмму Великому князю Константину Константиновичу с ходатайством об отправке на фронт, воспользовавшись личным знакомством во время учебы в юнкерском училище. В 1915-ом году на участке фронта, где воевал Молчанов немцы произвели газовую атаку, повлекшую гибель свыше 10000 наших солдат. Узнав о применении газов Викторин Молчанов велел своим бойцам намочить тряпки и дышать только через них, сам же, отдавая команды и руководя пулеметным огнем своей роты, надышался газов и попал в госпиталь. За умелое руководство своим подразделением Молчанов получил высшую военную награду Российской империи — Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени, который в народе называли просто Георгиевский крест. Всего Викторин Михайлович имеет восемь российских наград, из них семь за героические действия во время Первой Мировой войны, и один — Знак отличия Военного ордена «За Великий ледовый поход» он получил, участвуя в Белом движении, за арьергардные бои во время отступления Колчаковской армии в Сибирь. Кроме этих наград Викторин Молчанов был награжден французским Военным крестом (Croix de guerre), сербским орденом Белого Орла и английским орденом Крест Виктории ( Victoria Cross, VC) — высшей военной наградой Великобритании. В феврале 1918 года уже в чине подполковника, находясь в штабе корпуса, неожиданно был атакован группой немецких солдат. Молчанов со своими саперами занял круговую обороны и принял бой, но был ранен в обе ноги осколками немецкой гранаты и оказался в плену. В апреле, бежав из плена, Молчанов попал уже в другую Россию. Вернувшись в Елабугу белый офицер возглавил крестьянский отряд самообороны, действующий против большевистских продотрядов. Молчанов вспоминал, что в отряд стекались сотни крестьян из соседних волостей, недовольных реквизициями, а попросту грабежами большевиков, а из оружия поначалу было шесть винтовок, несколько шашек, два револьвера, да одна пулеметная обойма. К сентябрю 1918-го отряд подполковника Молчанова, присоединился к Народной армии Комитета членов Учредительного собрания — КомУчу, а в январе 1919-го Молчанов назначен командиром Ижевско-Воткинской отдельной стрелковой бригады, сформированной на основе частей Ижевской народной армии и Воткинской народной армии созданных в 1918 Ижевскими и Воткинскими рабочими, восставшими против большевиков. Себя они называли — большевиками-мстителями и воевали под красным знаменем. Бригада Викторина Молчанова была в тот момент одна из наиболее боеспособных воинских соединений войск КомУча, недаром в рядах красных существовал негласный приказ — Ижевцев в плен не брать, впрочем, в рядах белых тоже был аналогичный приказ — Комиссаров расстреливать на месте. Именно Ижевцы, так называли бойцов бригады Молчанова совершили ту самую атаку, которую позже стали называть «психической», и которую люди старшего поколения помнят по эпизоду из фильма «Чапаев». В фильме эту атаку приписали Каппелевским офицерам, шедших строем на красные полки, чего, конечно, не могло быть. В армии Комуча, в которую входил и корпус Владимира Каппеля, кадровые офицеры ценились на вес золота, их было крайне мало. Вот как описана та атака в воспоминаниях самого Викторина Михайловича:» 3-й батальон 1-го полка натолкнулся на пулеметные гнезда. Они размещались на небольшом холме и простреливали участок, который нам нужно было перейти. Командир батальона поручик Ложкин закричал: «Ребята, они не смогут нас всех перестрелять. Закидывайте винтовки за плечо, вынимайте свои ножи и пошли атаковать эти пулеметные гнезда!» И что вы думаете? Красные не смогли удержаться, их охватила паника, и они сбежали, бросив свои пулеметные установки.» А что же происходило в эти лихие времена в Чистополе? Как жил на революционном перепутье наш город можно судить по воспоминания коренного чистопольца Александра Трегубова. В начале марта 1917-го городской управой был создан в городе Комитет общественной безопасности, он и стал главным городским учреждением до ноября 1917. Через несколько дней появился и Совет рабочих и солдатских депутатов, созданный военным врачом школы прапорщиков Лерманом. Наступало время подготовки к севу и в уезде начался передел собственности самым радикальным методом — имения растаскивались, пахотные земли распределялись среди крестьян, усадьбы, зачастую, просто сжигались. 17-го ноября в городе была объявлена советская власть, главой городского Совета стал эсер Строгонов. В помощь новым властям из Казани был прислан отряд моряков в 40 человек, после чего власть в городе перешла к «товарищу Маузеру». Основным способом хозяйственной деятельности стали реквизиции. Из протокола заседания Совета народного комиссариата с членами Исполнительного комитета от 11 мая 1918 года: «Предложение тов. Строгонова о переводе из находящихся на текущем счету П.П. и П.М. Шашиных 700 000 рублей перевести 500 000 рублей на текущий счет Совета заимообразно. Тов. Миксин вносит предложение конфисковать находящиеся у купцов материалы, а также предлагает приступить к конфискации имущества у лиц, не внесших контрибуции. Постановлено: конфисковать и перевести со счета Шашиных на текущий счет Совета все 700 000 рублей». Или вот такое заявление: «Совет женщин – чернорабочих 30 марта просит реквизировать граммофон для чайной у И.В.Саламатина». В июне 1918-го наступавшие от Бугульмы войска Народной армии Комуча освободили Чистополь от власти Советов. С приходом белых жизнь в городе стала возвращаться на круги своя. Открылись многие магазины, заработали мельницы, крестьяне стали привозить хлеб на обмен или продажу, вновь заиграл духовой оркестр в Скарятинском саду. Был организован сбор в пользу Народной армии, объявлен призыв – записывались гимназисты, почти полностью — милиция (ее в свое время сформировали из бывших полицейских). В течение трех недель белые выпускали в Чистополе боевой листок. Однако такая жизнь продолжалась недолго, в конце сентября с падением Казани войска Народной армии покинули Чистополь. Организатор от политотдела Штаба 2-й армии Басов сообщает: «Приехав в г. Чистополь 27 сентября 1918 года увидел полную картину безвластия. Везде шли грабежи, производилось обложение контрибуцией неизвестными лицами. Обложены штрафом все жертвовавшие на Народную армию в 5-ти кратном размере. Население самого города Чистополя очищено, весь не сочувствующий Сов. власти элемент ушел с белыми, а остались лишь или беспартийные или сочувствующие». Началась эпоха «Красного террора», на рейде появилась «баржа смерти», по городу прокатилась волна арестов и расстрелов.Но военная судьба дала Молчанову возможность еще раз попасть в родной город. Весной 1919-го года Западная армия в соответствии с приказом Главнокомандующего должна была развивать наступление на запад в сторону Волги на соединение с Вооруженными силами Юга России под командованием генерала Деникина. Одна из целей наступления была Казань. Воинские подразделения генерала (к этому времени Викторину Михайловичу было присвоено звание генерал-майора, и он нарисовал на своей солдатской шинели генеральские зигзаги химическим карандашом) двигались через Чистополь. В районе села Змиева защитниками города были отрыты окопы, завязалась перестрелка, но несколько залпов молчановской артиллерии разметали оборону. 32-ый Прикамский полк 2-го Уфимского корпуса вошел в город. Раненых поместили в Успенском женском монастыре. На несколько дней в городе установилась власть белых. Молчанов вспоминал, что к нему пришла делегация жителей, пострадавших от действий Советов, за разрешением выкопать из почетного захоронения в центре города погибших большевиков и публично сжечь, на что был получен ответ: »С мертвыми не воюю, тела выдать родственникам и перезахоронить на кладбище по христианскому обычаю». Полк ушел дальше в наступление, оставив в городе штаб, который находился в доме за особняком А.А. Подуруева. В районе села Алексеевское полк наткнулся на организованную оборону красных, завязались ожесточенные бои, артиллерийская канонада была слышна даже в Чистополе. Это оказалась самая дальняя западная точка наступления армии Колчака. По Каме к Чистополю подошли корабли военной флотилии и начали обстрел города. Над Чистополем пролетел артиллерийский наблюдательный шар, которые красные использовали для разведки. Колчаковцы стали отступать по Бугульминскому тракту и вместе с ними стало покидать город оставшееся купечество. Дальше дивизии Колчака двигались только на восток. Во время Сибирского ледяного похода Ижевская дивизия, которой вновь стал командовать Молчанов вела тяжелые арьергардные бои, прикрывая отступление корпуса Каппеля. За боевые отличия во время этих боев верховный правитель А. В. Колчак вручил Ижевской дивизии Георгиевское знамя, к знаменам ряда полков прикрепил Георгиевские кресты. После прихода частей Русской армии в Читу Молчанов стал заместителем командующего Дальневосточной армией и командиром 3-го стрелкового корпуса этой армии. Был произведён генералом Г.М. Семеновым в генерал-лейтенанты, но этого звания и погон не принял. Руководил войсками Приамурского Временного правительства. Начав осенью 1921 наступление, занял почти всё Приморье, а в декабре 1921 — Хабаровск, затем перешёл к обороне. Дальше была Волочаевка, Спасск. Главком войсками Народно-революционной армии Дальневосточной республики Василий Константинович Блюхер направил к Молчанову парламентера с предложением окончания боевых действий и сдачи в плен. В этом случае Блюхер гарантировал всем сдавшимся жизнь. Что стало с самим Василием Константиновичем мы знаем, он не смог гарантировать жизни даже себе, и был просто забит до смерти в камере на допросах осенью 1938 года. Он не дожил даже до суда. Генерал Молчанов армию не сдал, он смог вывести свыше 10000 своих бойцов в Манчжурию, затем в Японию, тем самым сохранив им и себе жизнь. В 1923 году с семьей отправился в США, жил в Сан-Франциско, работал грузчиком на консервном заводе, потом открыл небольшой завод по забою птицы, через год разорился, дальше маляр на судоверфи, потом и до самой пенсии суперинтендант, а, попросту, завхоз, в одном из небоскребов Сан-Франциско. Почетный Председатель «Объединения ижевцев и воткинцев». В 1970-м надиктовал свои воспоминания сотруднику Библиотеки им. Бэнкрофта при Калифорнийском университете Борису Рэймонду. Благодаря этим записям и вышла книга воспоминаний «Последний белый генерал». Умер 10.01.1075 года. Похоронен на Сербском кладбище в городе Колма недалеко от Сан-Франциско. Попытки амнистировать лиц, участвующих в белом движении принимались еще во время Гражданской войны. 3-го ноября 1921 года был выпущен декрет « Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях». Для офицеров, юнкеров и военных чиновников был предусмотрен особый порядок, они могли вернуться по частной амнистии. Так ей воспользовался врангелевский генерал Я. А. Слащев, бывший прототипом генерала Хлудова в романе М. Булгакова «Белая гвардия». Слащев стал преподавать тактику на курсах комсостава РККА «Выстрел». Был убит при невыясненных обстоятельствах в 1929 году. Уже в наше время в 2005 году в Гос. думу Российской Федерации был направлен проект федерального закона «О реабилитации участников белого движения», который благополучно там и находится по сию пору. Не призываю к реабилитации «всех скопом», среди руководителей Белого движения был и генерал-лейтенант Андрей Шкуро, сотрудничавший с фашистским режимом, принявший звание группенфюрера СС с правом ношения формы, был генерал-лейтенант Петр Краснов, ставший Начальником Главного Управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных земель. Но был и генерал-лейтенант Петр Махров, пославший письмо советскому послу во Франции с просьбой о зачислении в Красную Армию, хотя бы рядовым, был Антон Иванович Деникин, категорически отклонявший все предложения о сотрудничестве с гитлеровской Германией и заявивший, что считает себя подданным Российской империи, а потому с Родиной воевать не собирается. Биограф Деникина Гордеев, ссылаясь на полученные в архивных документах сведения, приводит информацию, что в 1943 году Деникин на личные средства направил Красной армии вагон с медикаментами, чем озадачил Сталина и советское руководство. Было принято решение медикаменты принять, а имя их отправителя не разглашать. Но реабилитация все же идет. 2 октября 2005 года прах генерала Деникина был перевезён в Москву для захоронения в Донском монастыре. В Иркутске установлен памятник адмиралу Колчаку, В Керчи — «черному барону» Петру Врангелю, В Уссурийске на доме, где размещался штаб командующего Поволжской группой войск В. М. Молчанова установлена мемориальная доска. Эти военачальники не изменили присяге, они остались верны ей до конца своей жизни. Говорят, что в гражданских войнах нет победителей, есть только побежденные — и это правда. Честная и правдивая история Гражданской войны еще не написана, и, пока нет такого учебника, наши дети и внуки будут изучать приукрашенную и перекрашенную в красный цвет историю создания первого в мире государства Рабочих и Крестьян. Манкурт, появившийся в романе одного из моих любимых писателей Чингиза Айтматова, — это человек, превращённый в бездушное рабское создание, полностью подчинённое хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни. Мы — манкурты?
РЕКВИЕМ ПАМЯТИ БЕЛОГО ВОИНА.
Ради прозренья,
А может —
Ради спасенья,
Смело в ладонь зачерпните
Архивной пыли.
В недоуменье —
Ну
Добавлю от себя к посту Сергея два видео:
3 февраля 2021 г.:
Два раза в день, в любую погоду Тузик выводит меня на прогулку. Наши любимые прогулочные улицы — это Бутлерова, Комсомольская, которые местные жители до сих пор зовут Широкой, Фрунзе, Бебеля, Урицкого, Люксембург, Галактионова. Тузику они нравятся потому, что по утрам и вечерам они, чаще всего, пустынны, и на них можно побегать, а мне — потому что это старая часть города и здесь всегда есть на что посмотреть, надо только научиться не просто смотреть, а видеть. В этой части города на рубеже 19-20 века жили преимущественно мещане и мастеровой народ, занимающийся мелким производством. Застроены эти улицы, в основном деревянными домами, часть из них далеко не в лучшем состоянии, но даже на таких домах останавливается взгляд. Фасад всегда был лицом дома, его иногда так и называли — чело, поэтому и являлся он самой красивой частью здания. Заинтересовавшись резными украшениями элементов фасада, пришлось залезть в справочники по деревянному русскому зодчеству. Народные традиции украшения домов устойчивы, они сохранялись столетиями, и в полной мере проявились в украшении деревянных домов нашего города. Вот посмотрите на дом по улице Галактионова. В 1917 году его с Набережной улицы, ныне Бутлерова, перекатили на Константиновскую, (Галактионова) и тем самым спасли от страшного пожара 1921 года, когда в в один день погорели несколько городских кварталов от Базарной до Широкой и от Набережной до Колодезной (Красноармейской). Если вы обращали внимание, на этих улицах не сохранилось ни одного деревянного дома дореволюционного периода постройки, которые выжили бы после этого пожара, только пара уцелевших домов из удивительно красивого фасонного кирпича возле самого базара, говорят нам о архитектурном облике Колодезной улицы. Вернемся к изумительному, даже на взгляд современного горожанина, деревянному украшению дома. Надо заметить, что накладные элементы фасада дома по существу предназначались для сугубо утилитарных вещей — для защиты и утепления щелей и стыков фронтона дома и самого сруба, оконных и дверных проемов, а также закрывали завалинку, защищая подполье от дождей. Но дом же строится на века, в нем будет жить не одно поколение, а значит, дом должен выглядеть таким, чтобы прохожие, да и сами жители дома могли любоваться и гордиться домом. Дом должен соревноваться красотой с соседским, поэтому вы никогда не найдете пару рядом стоящих домов с одинаковыми украшениями. Во время массового строительства деревянных домов в Чистополе. в самом конце 18-начале 19 веков, прорезная, ажурная резьба уже сменила глухую, рельефную. Деревянные украшения дома столи более легкими, воздушными, появилась возможность украшать причелины или очелья — это доска, под которой фронтон примыкает к крыше, и подзоры, они же фриз — доски, закрывающие соединение фронтона и самого сруба, их стали закрывать двумя или даже тремя рядами прорезных, ажурных украшений. На нашем доме можно насчитать аж три ряда прорезных украшений подзора. Издревле эти украшения еще и служили оберегами для жильцов нового дома, отпугивали нечистую силу, поэтому на рельефной резьбе, а позже и на прорезной. можно увидеть языческие символы, солнце — круг или полукруг, земля — ромб и символы дождя, дающего земле плодородия — вертикальные волнистые линии или прорезанные капельки. Особое значение в декоре дома придавалось украшению окон наличниками, ведь они крепились на «лицо» дома. Наличник — это дом в миниатюре со своим навершием — кокошником, полотенцами или полочками по бокам, и фартуком по низу. Иногда наличник украшали серьгами и ушками, догадайтесь сами, где их искать. Наличники были и защитниками и оберегами от посторонних взглядов обитателей дома, да и самого домового пространства, поэтому для их украшения часто использовали солярные — то есть солнечные, украшения, их чаще всего помещали на кокошник. Полотенце иногда украшало украшало изображение «хлябей небесных» с нитями дождя. Выразить идею дождя могли и с помощью витых столбиков с «насечками». В украшении наличника слухового окошка нашего дома использован солярный элемент — два солнечных полукруга по бокам оконца. Часто применялся для украшений накладных элементов фасадов домов и растительный орнамент. Конечно, резчики не выпиливали специально узоров — оберегов, они делали орнамент так, как испокон веков делали его их деды и прадеды. Это и называется — память предков. Обратите внимание и на водосточную трубу нашего дома. Она, конечно, в плохом состоянии, но сделана из кованого железа, украшенного наклепанными пятачками, что позволило послужить ей более ста лет. Ну, и, конечно, необходимым атрибутом деревянных домов были ставни. Ставни, оберегающие ночной сон обитателей, ставни, превращающие дом в крепость. Да, что я все говорю, посмотрите сами на украшение фасадов наших домов. Гуляя по нашему городу, оторвитесь от поисков клада под ногами, поднимите голову, посмотрите на наши деревянные дома, полюбуйтесь их красотой. они того стоят:
Наш Чистополь. Прогулки по Чистополю
В прошлый раз мы с Тузиком водили вас по восточной части старого Чистополя, по Самарке (район улицы Фрунзе), по Широкой, Колодезной, Аптекарской, Маклаковской, по району, где жили, в основном, мастеровые, небогатые мещане, ремесленники. И дома в этом районе подстать — деревянные, иногда на каменном цоколе, богато украшенные пропильной ажурной резьбой, с солярными — солнечными украшениями ворот и калиток. А сегодня пойдем в центральную часть города, туда, откуда начинался Чистополь, на Екатерининскую. Исстари здесь ставили свои особняки и усадьбы торговые люди, чистопольские купцы и разбогатевшие мещане. Сначала строили себе, потом своим детям, потом возводили доходные дома. Здесь жили и купцы-миллионники, как их иногда называли — Челышевы, Чукашовы, Логутовы, Шашины, и купцы, чьи капиталы были чуть поскромнее — Котовы, Лихачевы, Маланьичевы, Вахонины, Поляковы. На Екатерининской больше всего сохранилось старых каменных жилых зданий, старых — это первая треть, первая половина девятнадцатого века. Построены они почти все в стиле классицизма, столь модного и распространенного в то время— это и особняк Г.А. Полякова (Екатерининская 1) — 1840 год, и усадебный комплекс В.С. Котова (Екатерининская 21), — первая треть 19 века, и дом по Екатерининской 27, который выстроил И.Л. Мешкичев в 1847 году, и, возможно одно из самых старых каменных жилых зданий города— сохранившийся флигель усадьбы купца С.Г. Сафонова (Екатерининская 33), построен не позднее 1830-го года, а также дом Казаковых — Н.М. Журавлева, впоследствии здание чистопольского отделения Государственного банка, первая треть девятнадцатого века. Чем характерен в строительстве классицизм — это отточенная симметрия, ясная геометрия пространственных решений и обязательное наличие колонн, полуколонн, стройных пилястров в качестве идеальных форм и линий. Среди строгих классических зданий несколько иначе выглядит особняк Никиты Егоровича Чукашова (Екатерининская 15), построенный в 1940-е годы в стиле эклектики — то есть с использованием в одном здании различных стилей архитектуры прошлого в любых сочетаниях. В нем архитектор применил барочную отделку фасада. Барокко — более ранний стиль, он характеризуется роскошным декором, причудливым оформлением фасадов. Основателем стиля барокко считают самого Микеланджело Буанаротти. Этот же стиль — эклектика с применением изумительной по красоте барочной отделки, можно увидеть и в интереснейшем и красивейшем особняке Алексея Арсентьевича Подуруева (Екатерининская 8), выстроенного, правда, позже, в конце девятнадцатого века. Ну а наиболее ярко стиль барокко просматривается в особняке Павла Матвеевича Шашина. Он построен еще позже, в самом конце девятнадцатого — начале двадцатого века, но видно, что архитектор, по заданию заказчика, постарался выполнить фасад максимально ярким, запоминающимся и красивым. Это Садовая 5. Еще надо сказать, что до середины девятнадцатого века фасады особняков чаще всего были оштукатурены и окрашены в сочетаемые цвета. Несколько позже в нашем городе стал проявляться, так называемый, «кирпичный» стиль. Этот термин использовался для описания неоштукатуренных фасадов, во множестве появляющихся в России начиная с середины девятнадцатого века. Для «кирпичного» стиля характерным является замена лепнины и штукатурки кирпичным декором, кирпичная кладка сама становится отделочным материалом. Поначалу так строили промышленные здания и сооружения, склады — мельзаводы Шашина, Кацави, (Челышевская 9), Курятникова (Александровская 98), Лузина (Архангельская 65), хозяйственные постройки в усадьбе Чукашова, здание пряничного производства во дворе усадьбы М.Л. Мельникова (Екатерининская 31). В скором времени этот стиль прижился и понравился в российских городах, и архитекторы и строители стали его применять в строительстве и особняков, и доходных домов. Его даже стали называть в отличии от «византийского» или «готического» — «русским» стилем, вероятно оттого, что в нем можно заметить некоторые детали, характерные для русской вышивки — рогожку, плетенку, мережку. Применение фасонного, точеного кирпича, чередование выступающих гребенкой кирпичей для украшения фасадов — «сухариков», все это характерные признаки «кирпичного русского» стиля в архитектуре. Типичные здания «русского кирпичного» стиля — это здания домовладения В.Л. Челышева по Больничной 56 , и здания домовладения П.М. Шашина,Больничная 46, а также доходный дом, принадлежащий приказчику П.М. Шашина по Архангельской 81, ныне Музей Пастернака. Также к «кирпичному» стилю принадлежит и доходные дома С.А. Погодина по Екатерининской 47 и Маланьичева В.Ф., Екатерининская, 49. Все эти здания постройки второй половины девятнадцатого века.
Есть на Екатерининской здание, о котором надо сказать особо. Это дом Михаила Лаврентьевича Мельникова, Екатерининская 31, единственное здание в Чистополе, построенное в стиле модерн. Этот стиль сформировался в Европе в конце XIX века. В модерне прослеживается отказ от прямых форм, углов, отсутствие симметрии. Предпочтение отдается естественным линиям, особое внимание уделяется проработке общей архитектурной концепции всех элементов и единому художественному оформлению. Башенка, маковка на ней, кованое металлическое ограждение балкона, красивейший эркер, как бы висящий в воздухе — все это модерн. Видно, что к началу двадцатого века чистопольские купцы посбривали окладистые бороды, стали выезжать в Европу и привезли оттуда новые веяния в архитектуре. Дом Мельникова заслуживает отдельной статьи и множества фотографий — так он прекрасен.
Ну, соловья, как известно, баснями не кормят. Смотрите фотографии, ищите характерные детали оформления фасадов, сами определяйте стили архитектуры, наслаждайтесь зданиями Екатерининской улицы:
Наш Чистополь. Прогулки по Чистополю
А теперь мы на Архангельской, на которой те же купцы, чьими особняками мы любовались в прошлой статье, держали свои многочисленные лавки, магазины, рестораны и трактиры. На ней же находилась и базарная площадь, поэтому Архангельскую улицу иногда называли Базарной. Зачастую дома на Архангельской имели жилой второй этаж, а не первом располагались торговые или питейные заведения. На Архангельской же было множество постоялых домов, ведь в сезон в Чистополь приезжало до тысячи подвод с зерном в день. Жаль, что ни одного постоялого двора сейчас уже не увидишь. Вот такая деятельность и наложила свой отпечаток на архитектуру зданий на этой улице — плотная городская застройка, со сквозными проездами внутрь квартала для доступа к постоялым дворам и складам, многочисленные магазинчики на первых этажах, большие, низко расположенные, чтобы можно было заглянуть с улицы, окна. Такой дом по Архангельской 32, построенный в 1842 году и принадлежавший купцу С. К. Кирпичникову, является образцом застройки торгового центра города. Начиналась Архангельская с усадьбы К.Ф. Розентрейтера, это вторая половина девятнадцатого века, впоследствии выкупленной и переданной под ремесленное училище. Надеюсь, вы уже научились самостоятельно определять стили постройки — классицизм, с его стремлением к симметрии, тянущимся ввысь колоннам, полуколоннам и пилястрам, эклектическое смешение разных стилей, или «русский кирпичный» стиль, чье название говорит само за себя. А заканчивалась Архангельская улица построенными уже в начале двадцатого века двумя зданиями гимназий — мужской и женской. Ну, а мы никак не сможем пройти мимо красивейшей усадьбы Мешкичевых, Архангельская 34, построенной 1870-ых годах, с колоннами по главному фасаду и двумя фигурами львов у входа. Это одна из немногих, а точнее — одна из двух, прекрасно сохранившихся деревянных усадеб в Чистополе. Вторая — это загородная усадьба А.К. Кутермина на Ново-Казанской 68. Вот перед вами наша Архангельская-Базарная во всей своей красе:
Наш Чистополь. АРХАНГЕЛЬСКАЯ УЛИЦА
Как-то в комментариях увидел вопрос: «А почему главную торговую улицу Чистополя называли Архангельской?» Нынешнюю улицу Ленина называли еще и Базарной, и Володарского, именно на Володарского в доме под номером 75 жил Борис Пастернак. А история появления первого названия этой улицы — Архангельская связана со становлением самого Чистополя. Немного истории, которую большинство из вас, конечно, знает. Письменных свидетельств не осталось, но «преданья старины глубокой» говорят, что на территории современного Чистополя с конца 17-го века селились беглые крестьяне. Удобное расположение местности, пустующие земли, относительная недоступность от властей — все это привлекало беглецов. С запада соседями у них были жители Савина городка, к востоку ближайшим поселением было село Булдырь, эти названия можно увидеть на некоторых картах раньше Чистополя. Беглецов ловили, «учиняли сыск», возвращали прежним владельцам, а на чистое поле приходили новые. Так продолжалось до 1721 года, пока Петр 1 на сделал своим указом часть крестьян — приписными, то есть государственной собственностью, которая вместо уплаты подушного налога будет отрабатывать его на казенных предприятиях. Крестьяне Чистого поля оказались приписанными к Авзяно-Петровскому металлургическому заводу, принадлежащему Демидовым, и каждую осень, собрав урожай, тащились за 800 верст на Урал. А по весне, чаще всего к Пасхе, возвращались обратно, чтобы вспахать, посеять, прополоть (у Ефима Пермитина в романе «Первая любовь» можно прочитать, как вручную пропалывают засеянные поля, гербицидов-то не было), собрать, обмолотить, провеять, убрать в кладовые урожай, подремонтировать дом, починить упряжь — дел хватало, и опять на завод. В общем, оказалось, что «хрен редьки не слаще», поэтому чистопольские крестьяне так охотно поддержали в 1773 году бунт Емельки Пугачева, бунтовщика, как его называли, а по сути руководителя восстания, охватившего огромные территории. Восстание подавили регулярные войска, зачинщиков похватали, и среди них оказался Яков Логутов, житель Чистого поля. Запомните эту фамилию, она часто будет встречаться на страницах книг и статей, посвященных истории Чистополя. Так вот, возвращаясь к истории названия главной улицы Чистополя — в середине 18-го века, точная дата неизвестна, жители разросшегося села Чистое поле решили построить храм в честь архангела Михаила. Надо помнить, что архангел Михаил является одним из самых почитаемых архангелов, мало того, он — самый главный архангел, Архистратиг, защитник простых смертных, покровитель воинов, укрывающий христиан от всякого зла, видимого и невидимого. Видно нелегко жилось нашим предкам, если призвали они на помощь такого сильного покровителя. Церковь построили, конечно, деревянную, и освятили ее в честь архангела Михаила. Стояла она на месте нынешнего рынка. За церковью, на месте тополиной рощи напротив налоговой, было кладбище. С той поры поселение стали называть село Архангельское — Чистое поле тож. Это название мне попадалось на одной из карт 18-го века, музейные работники подтвердили наличие такой карты, но комп глюканул, ссылка исчезла, и отыскать ее я уже не смог. Кто поможет — тому респект и уважение. Есть карта из атласа Российской империи, выполненного французом Делилем,датированная 1745 годом, на ней название села — Чистое поле, а на картах 1792 и 1796 годов можно увидеть уже Чистопольск, или Чистополь. Но в селах какие названия улиц — Большая, Базарная, да Кривой переулок. Уездным городом в подчинении Казанского наместничества согласно Указу Императрицы Екатерины Второй Чистополь стал в 1781 году, вот тогда и задумались о названиях улиц, и улица по названию церкви так и стала называться Архангельской. В самом конце 18-го века во время пожара выгорела чуть ли не половина села, сгорела и церковь. Горожане, конечно же, без церкви остаться не могли и к 1804 году чуть выше, практически на пересечении Архангельской и тогда еще Дворянской построили каменную церковь Спаса Нерукотворного Образа, в народе именуемую Спасской, один из престолов которой освятили в честь архангела Михаила. Выше и ниже вновь построенной церкви на широкой Архангельской улице вскоре вновь появились торговые ряды, лавки, навесы, складские амбары, поэтому улицу часто называли еще и Базарной Это название можно было увидеть на вывесках магазинов и торговых лавок, расположившихся на этой улице. На месте сгоревшей церкви возле старого кладбища поставили часовню, которая простояла до 20-ых годов 20-го же века. Во время борьбы с революционными пережитками прошлого часовню снесли. Мало того, были созданы комсомольские бригады по ликвидации старого кладбища и учету выкопанных драгоценностей. Но, буквально вскоре после начала этого варварства в одной из вскрытых могил была найдена молодая женщина без следов тлена, и на этом дальнейшие поиски драгоценностей решено было прекратить. Сохранился номер местной газеты «Приволжская коммуна» с описанием этого случая. Спасской же церкви не суждено было перестоять революционное лихолетье. В 1929 году церковь решено было снести. Моя бабушка рассказывала, что верующих прихожан, охранявших церковь, пришлось разгонять пожарным. Было решено эффектно сбросить крест, венчающий колокольню, и одна из девушек комсомолок вызвалась набросить на крест веревку. При подъеме девушка сорвалась, и церковь решили просто взорвать. В книге «Чистополь и чистопольцы» опубликован снимок разрушенной Спасской церкви, на котором колокольня еще стоит, а церкви уже нет, но при внимательном рассмотрении оказалось, что и церковь, и колокольня не наши, но выглядело это примерно так. На месте снесенной церкви долгое время был круглый сквер, обнесенный оградой, с памятником В.И. Ленину в центре сквера. Ну, и чтобы два раза не вставать, закончим историю с переименованием Архангельской улицы. В марте 1921 года года Совет рабочих и крестьянских депутатов, под руководством эсера Строгонова принял решение о переименовании улицы Архангельской. Из двух вариантов — имени комиссара печати, пропаганды и агитации Владимира Володарского (псевдоним, конечно), убитого летом 1918 года и Льва Давыдовича Троцкого, занимавшего в то время посты наркома по военным и морским делам и Председателя РевВоенСовета выбрали В. Володарского, аргументы неизвестны. Улица носила имя Володарского до 1952 года, когда была образована Чистопольская область и Чистополь на некоторое время стал областным городом. Районные власти повысили свой статус, пришли новые руководители, и тут выяснилось, что в городе нет и никогда не было ни улицы имени товарища В.И. Ленина, ни улицы имени товарища И.В Сталина. Скандал был жуткий. Улицу В. Володарского немедленно переименовали в улицу В. И. Ленина, а вот почему улицы Сталина не появилось, до сих пор не известно. Может у кого из читателей есть какие-то сведения. Вот так мы с вами и Рафаилом Хамитовичем Хисамовым прошлись через века по истории Архангельской улицы:
Вообще-то, я поначалу хотел показать вам только архитектурные элементы зданий из фасонного кирпича. Из-за них хожу по улицам, задрав голову, и спотыкаюсь на наших асфальтах. Но они так красивы, эти точеные карнизики, столбики, кольца и кружочки, выступы кирпичных наличников, украшенные фасками и полуколоннами, «зубчатые карнизы из чередующихся выступающих кирпичиков, так называемые «городки», витые канатики из кирпича, лучковые и арочные навершия проемов. Столько новых терминов, скоро специалистом по «кирпичному» зодчеству стану. Лучше смотрите сами:
Ну, и напоследок разбавим «русский кирпичный» стиль мотивами в стиле эклектики, т.е. смешения разных стилей:
Наш Чистополь мне нравится еще и тем, что все в нем расположено, как сейчас называется, в шаговой доступности. Театр — пешком, концертный зал — еще ближе, бассейн, тот, который в Доме пионеров (ну, не прививаются мне новые наименования, слишком часто они меняются), — 10 минут ходьбы, хочешь на лыжах — Кама в двух кварталах, велопрогулка — через 10 минут я уже за городом. На Бобровый остров, в гости к бобрам — пешком, на рыбалку многие на своих двоих, как на прогулку идут! Вот и недавно мы с Тузиком пошли вечером посмотреть на старых знакомых, на семью краснокнижных белохвостых орланов. Огромные птицы, размах крыла до трех метров, к сожалению, уже занесенные в Красную книгу. Белый окрас перьев хвоста появляется у орла по достижению пятилетнего возраста. В орнитологическом справочнике Татарстана прочел, что на территории нашей республики проживает 19 семей белохвостых орланов. Хорошо, что эти орнитологи в наш район не добрались, нашим орлам спокойнее будет. Одну семью я недавно на Шумбутке наблюдал, вторая на косе выше по Каме живет, на Прости еще есть семья, в Покровском затоне — и это только те которые я знаю., наши рыбаки наверняка меня дополнят. Мало того, возле гнезда той семьи, которая на косе возле Чистополя живет, в этом году еще одно орлиное гнездо появилось, такое же огромное. Читал, что орланы строго охраняют свой ареал обитания, неужели позволили соседям рядом поселиться? А «нашему», уже почти родному гнезду не меньше пяти лет, по крайней мере столько я его помню. Теперь оно совсем уже напоминает старенькую украинскую хату, немного покосившуюся, потерявшую крышу, но по размерам, точно, не меньше. Днем орланов увидеть в гнезде трудно, улетают за пропитанием, подбирают остатки еды, остающиеся после рыбакова, подъедают всякую падаль. а к вечеру домой прилетают. Еще только подходя к гнезду, я заметил, что оно как-то вверх выросло, кочкой какой-то, а ближе подошел, и орла, стоящего увидел. Вскоре еще один подлетел, только головы из гнезда торчали. Жаль, что мой телевик уж слишком бюджетный, хорошей фотографии не сделать, да и фокус у него медленный, не сразу понимает, чего я от него хочу. Ну, что получилось. На обратном пути уже почти стемнело, луна появилась, не удержался, уж больно фотомодель красивая:
Как же красив Чистополь с борота теплохода, который везет беспечных туристов в «жемчужину русской провинции»! Раскинулся город на высоком берегу красавицы Камы. Нежный свет утренней зари окрашивает по утрам вертикальную свечу колокольни Никольского собора, что высится на самом видном и почетном месте возле самого берега реки. Левее видна четырехъярусная колокольня церкви Спаса Нерукотворного, или Спасской церкви. Стоит она в центре города, в окружении богатых домов, а потому Спасская церковь раньше называлась собором. Еще левее, уже на окраине города, за белокаменными стенами Успенского женского монастыря возвышается над монастырскими постройками Успенский храм со своей белоснежной колокольней под шатровой крышей. Если взглянуть правее Никольского собора, упрешься взглядом в Казанско-Богородицкую церковь, она сложена из красного кирпича, и, может потому, что так красива, стройна и величава, в народе ее называли «Красной». Но, пора, теплоход уже подходит к двухпалубной плавучей пристани, еще одной достопримечательности нашего города. Воздушные шторы на высоких окнах второго этажа скрывают зал ресторана, еще закрытого в столь ранний час.Ничего, откушаем знаменитой ухи из чистопольской стерляди в какой-нибудь городской ресторации, Чистополь — город туристов, значит с обедом по-купечески проблем не будет. Расстегаи, гурьевская каша, тройная уха — уже слюни текут. Расторопные матросы сноровисто закрепили причальные канаты, как же вкусно они пахнут просмолённой пенькой. Вообще, запахи речной пристани — это отдельная тема. Загремел трап, на берег, на берег. И какой же великолепный базар встречает выбежавших с пристани туристов! Сувенирные лавки с бесчисленными значками, побрякушками, открытками и альбомами, слева выставка картин и офортов с видами Чистополя, чуть поодаль ряды с домашней снедью и выпечкой. Прощай расстегаи, сейчас здесь наемся — так аппетитно выглядят развалы копченой, соленой и вяленой камской рыбы. Пирожки со всевозможными начинками, начиная от соленых груздей и заканчивая повидлом из местных груш. Квасы из яблок, груш, смородиновый и вишневый морс, варенья. желе, конфитюры. Тут же огромный самовар, под легким навесом лавки расставленные ждут дорогих гостей, чтобы уж попить чая, так в тенечке, не торопясь, да отведать всего этого благолепия. Смотрите, неподалеку, под развесистым тополем дремлет извозчик в настоящей пролетке с откидывающимся кожаным верхом. Выше, через дорогу, здание речного вокзала своими двумя просторными террасами смотрит на Каму. Это бывшая ресторация Александрова, где в 1908 году впервые в городе выступило гастролирующее варьете с шокирующим для целомудренных граждан канканом. Тогдашний городской глава Афанасий Яковлевич Логутов, спохватившись, поспешил запретить выступление столичных артисток, о чем немало сожалела мужская часть городского общества. Не будем терять времени, скорее в центр, в старую часть города. Сейчас увидим и «городок в геранях, и огоньки, и каланчу». Вот уже мост через Берняжку, стоп!, чуть не проехали — слева, опустив водяное колесо в воду, притулилась на берегу настоящая водяная мельница — да это же мельница Егора Уткина! Вот теперь мы верим, что приехали в хлебную столицу Закамья! Поворот возле величественного Никольского собора, и — вот он, старинный Чистополь, раскинулся перед нами во всей красе. Едем по Большой Екатерининской, ныне Карла Маркса, главной транспортной артерии города. Справа и слева особняки и усадьбы купцов — благотворителей и меценатов нашего города. Это им город обязан своим неповторимым внешним видом. Великолепные ворота из фасонного кирпича, столь характерные для Чистополя, закрывают внутренние дворы, за коваными решетками оград буйство летних цветов. Здесь строился и селился весь цвет Чистополя — и коренные чистопольцы, вырастившие свои капиталы на хлебной торговле Мешкичевы, Поляковы, Логутовы, и приезжие, в основном с Рыбной Слободы, предприниматели, быстро поднявшиеся на процветавшем хлебном рынке — Чукашовы, Шашины, Челышевы, Лихачевы, Котовы, и в скором времени ничуть не уступавшие по своим оборотам чистопольским купцам. Меж особняков и оград усадеб встречаются и доходные дома. В отличии от купеческих особняков, тянущихся в глубину квартала, в тишину садов, фасады доходных домов развернуты вдоль Екатерининской, всем же хочется похвастаться:» А из нашего окна, пусть не площадь Красная, так хоть Большая Екатерининская видна!» Смотрите, действительно на окнах кое-где видны светлые ситцевые занавесочки в мелкий голубой цветочек, из-за которых выглядывают яркие пышные соцветия герани. Чудеса! За пересечением с Дворянской, ныне Льва Толстого, слева потянулся городской бульвар. Глядя на него и не скажешь, что бульвару почти сто пятьдесят лет — невысокая деревянная изгородь, как встарь, опоясывает бульвар. кое-где под раскидистыми липами установлены скамейки, деревянный настил тротуара постукивает под каблучками горожанок. На пересечениях с Дворянской (Льва Толстого), Николаевской (Бебеля) и Больничной (Нариманова) веселые афишные тумбы накрылись зонтиками крыш и пестрят городскими объявлениями. Но нам дальше, дальше. Уж очень хочется посмотреть, как создавалось богатство чистопольских купцов, на чем стоял, поднимался и хорошел Чистополь. Крупорушка, вальцевая мельница, ветряк, постав, жернова, сусеки — сейчас все увидим, все потрогаем, благо производств по переработке зерна в Чистополе было не один десяток. Мельницы Назаровой, Челышева, Курятникова, Шашина, Лихачева, Лузина — и это только самые крупные, а Мельничная площадь — не зря же ее название сохраняется почти двести лет! Это самое высокое и самое ветреное место города, когда-то там стояло свыше двадцати ветряных мельниц. Вот в конце Екатерининской уже видны здания мельзавода купца 1 гильдии, Коммерции советника, городского головы (1872-1875), потомственного почетного гражданина г. Чистополя, почетного члена Санкт-Петербургского хозяйственного комитета, члена попечительского совета детей-сирот г. Казани Василия Львовича Челышева, одного из главных благотворителей города. Как же красиво строили в конце девятнадцатого века. Даже промышленное здание мельзавода будет украшать любой город — арочные окна, затейливые переплеты, строгие пилястры, кованая решетка ворот — все делает здание неповторимым, прочным, на века, все радует глаз. Сворачиваем на Челышевскую, (Либкнехта) и мимо завода Георгия Кацави выезжаем на Первую Татарскую (Вахитова). Здесь, слева, очередной мельзавод, принадлежащий купцу-миллионнику, как его тогда называли, Ефиму Павловиче Шашину. Рядом тянутся корпуса его складов из красного кирпича. Дальше, дальше, вдали уже видны крылья мельниц, с них и начнем знакомство с городом!
Стоп! Чего-то я размечтался — ведь всего этого нет и в помине. Нет уже ни красавца дебаркадера, ни ресторации Александрова, а вместе с ней пропали и тройная уха, и расстегаи и гурьевская каша, не осталось ветряных мельниц, нет водяной мельницы Уткина, нет мельзавода Шашина — на его месте комбинат «Здоровье», а попросту — городская баня, старая брошена за ненадобностью. В корпусах завода Кацави в советское время размещались две станции техобслуживания машин, обе, конечно, приказали долго жить, сейчас там еле теплиться жизнь. Брошенные здания завода тоже умирают и потихоньку разрушаются от времени. В особняке В. Л. Челышева, ему повезло,— политехнический колледж, часть производственных помещений заняты под службы и мастерские, в одном из зданий нашлось место даже для спортзала, но большая часть тоже брошена и являет собой грустное зрелище. Дольше всех продержались здания мукомольной фабрики Ольги Федоровны Назаровой, лет тридцать назад из-под ее вальцев еще сыпалась мука, вернее из-под вальцев, конечно, нового оборудования, установленного в старых цехах, хотя здания складов рушились одно за другим. В конце концов мельницу закрыли. Мимо городского бульвара, недавно капитально отреставрированного, а вернее, созданного заново, надо проезжать, закрыв глаза, иначе в памяти останутся только ржавые металлические конструкции, расставленные вдоль всего бульвара в огромном количестве. В них с трудом угадываются мусорные урны, подставки для цветов и каркасы светильников. Пара павильонов непонятного назначения окрашенные в кислотный желтый цвет, венчают это чудо архитектурной мысли. Видимо так, по замыслу проектировщиков и строителей, выглядел городской бульвар уездного провинциально города на рубеже 19-20 веков. Что же касается особняков и усадеб — значительная часть их оказалась утраченной, а поскольку строились-то именитые горожане в центре города — центральная часть и наиболее пострадала. Снесен особняк , заложенный Матвеем Романовичем Мешкичевым, находившаяся на Екатерининской улице, одного из первых жителей Чистополя, разбогатевшего на хлебной торговле. А это начало девятнадцатого века, когда каменных зданий в городе было наперечет, если точнее, то даже к 1861 году в городе было всего 37 каменных и 1283 деревянных жилых дома. На его месте сейчас стоит здание Республиканского Казначейства. Снесен и рядом стоявший дом по К.Маркса 19, принадлежащий купцам братьям И.Ф. и В.Ф. Вахониным. — владельцам паромной переправы, барж и баркаса «Чистополец». С моей точки зрения — это было одно из красивейших зданий нашего города. Огромная крытая деревянная веранда на втором этаже делала наш Чистополь похожим на какой-то южный город. Она тянулась по длинной стороне дома и лишь торцом выходила на красную линию. Кстати, у этого дома был дом-близнец. Это жилой дом чистопольского купца А.К. Розентрейтера, по Льва Толстого 104, бывшей Дворянской, того самого, в чьей усадьбе на Архангельской расположится потом ремесленное училище. Увы — тоже был, но если дом братьев Вахониных снесли на рубеже двухтысячных, то дом Розентрейтера стоял еще три года назад. Фотографий этих домов мне найти не удалось, если у кого сохранились — буду очень благодарен. Остались только великолепные рисунки чистопольского художника Федаиса Исхакова. От усадьбы другого известного хлеботорговца купца первой гильдии Степана Григорьевича Софонова (К. Маркса, 33) остался один лишь флигель. Дата постройки — первая треть девятнадцатого века. На месте его домовладения — Центр занятости. Правда, на задворках уцелело хорошо сохранившееся двухэтажное кирпичное здание. На вид, судя по архитектуре, ему не меньше ста лет, хотя никаких мемориальных досок на нем нет. Исчезла и усадьба чистопольского купца второй гильдии, председателя Чистопольской земской управы, поставщика Двора Его Императорского Величества Ивана Михайловича Вахонина (К.Маркса 58-60). Вместо двух больших жилых флигелей, соединенных каменным забором с традиционными для Чистополя кирпичными воротами, за длиннющим баннером прячется уже почти лес из кленов, хозяев пустырей. А ведь Иван Михайлович был самым крупным рыботорговцем в городе, владельцем знаменитого трактира, в котором можно было отведать лучшей в городе ухи из камской стерляди. Разваливается дом хлеботорговца, владельца кожевенного и маслобойного завода, большого любителя увеселительных речных прогулок с цыганами купца второй гильдии Ксенофонта Сергеевича Кубасского (К.Маркса, 13). Доживает свой век и рядом стоящий дом (К.Маркса, 11) купца второй гильдии, владельца крупного кулеткацкого завода, конечно же, хлеботорговца Якова Алексеевича Логутова, одного из представителей большой чистопольской купеческой семьи Логутовых. Впоследствии дом перешел к его сыну, городскому голове (1906 — 1915) Афанасию Яковлевичу Логутову, а сейчас это муниципальная собственность, но внешний вид дома говорит, скорее, об отсутствии хозяев. Зато рядом стоящей усадьбе купца Якова Степановича Лихачева (К.Маркса, 9) повезло. В лихие 90-е она попала в частные руки, и теперь радует своим ухоженным видом, чего не скажешь о рядом стоящей усадьбе брата Якова Степановича — чистопольского купца Алексея Степановича Лихачева (К.Маркса 7). Флигель с воротами уже пропали, дело за домом. Рядом (К. Маркса 5) заколоченный доходный дом купца второй гильдии Листратова. Это в нем мне почудились ситцевые занавесочки и герань на окнах. Что-то подсказывает мне, что скоро в документах появиться запись — объект утрачен по причине пожара. Так же как и дом на Бебеля (Николаевская) 104, центр города, тоже объект культурного наследия.Дом принадлежал чистопольскому купцу Ивану Лукашевичу. Великолепные высокие окна, два фасада — на Николаевскую и во двор. Три года назад в нем еще жили , потом расселение, мародерство, консервация, пожар — объект культурного наследия утрачен. Эти бомжи-поджигатели как будто на службе у администрации состоят, сколько брошенных домов выжжено изнутри — все, можно сносить. А дом, кстати, стоит прямо напротив Чистопольской прокуратуры. Не могу не сказать о доме по адресу К Маркса 42. В этом доме, некогда принадлежащему чистопольской почтово-телеграфной станции, родился будущий кавалер высшей военной награды Российской империи — Ордена святого Георгия Победоносца, высших воинских наград стран — союзниц в Первой мировой войне — английского Креста Виктории, французского Военного Креста, сербского Ордена Белого Орла Викторин Михайлович Молчанов. На заброшенном, с выбитыми окнами доме висит грустная табличка — охраняется государством. Есть большие сомнения, что охраняется. У меня есть три перечня объектов исторического наследия нашего города разных годов— и ни в одном из них я этого дома не нашел. Это что, принципиальная позиция? Если мы забываем таких людей, какое же забвение ждет современных нам «исторических» деятелей? Или слава Герострата станет им вечным укором? Зияет проплешинами и застройка возле бывшей главной торговой площади Чистополя — Базарной. Разрушен некогда красивейший дом Базарной площади, принадлежащего чистопольскому мещанину, торговцу бакалейными товарами Поликарпову (Ленина, 17, бывшая Архангельская). Утрачена соседняя усадьба купца Алексея Яковлевича Кожевникова, торговавшего жерновами для многочисленных мельниц, по Ленина 19 — дом с традиционным для Чистополя мезонином, двухэтажное кирпичное жилое здание с лавкой на первом этаже, флигель, сейчас там в центре города, пустырь. Впрочем, такой же пустырь совсем рядом, на Ленина 27, стыдливо закрытый поблекшим баннером — все же самый центр города, рядом Культурный Центр и памятник Ленину. Там стоял один из первых трактиров в нашем городе, принадлежащий купцу Рябинину. Тоже, вроде не разваливался. На противоположной стороне улицы от зданий бывшего технического училища до дома мукомола Пядышева, стоящего на углу Дворянской (Л. Толстого) и Архангельской (Ленина) все сплошь заборы или новострой советских времен. Дом Пядышева интересен тем, что в нем со стороны Архангельской еще с начала 20-го века находился рыбный магазин, принадлежащий известному торговцу рыбой Горичинскому. Уже в 60-ых по пути к деду, жившему в соседнем доме, я непременно заходил в этот магазин, полюбоваться на стерлядей, плавающих в каменной ванне, сделанной в форме огромной рыбины. Лишь одно двухэтажное здание из кирпича, выкрашенное светлой краской и стоящее в середине квартала попалось мне на старой открытке. Это здание (Ленина, 24) построено на рубеже веков и представляет собой образец типичного кирпично-городского направления, в нем когда-то жили священники Спасской церкви, стоящей практически напротив дома. Никаких охранных знаков на доме нет. Участок по Вахитова 10 приглянулся кому-то из серьезных застройщиков. Лет 10 назад дом был снесен, но пока на этом месте — пустырь. А жаль, дом был один из интереснейших в архитектурном отношении, зданий города. Два симметричных флигеля соединялись с центральным жилым зданием узкими крыльями. Получилась сложная пространственная композиция особняка, накрытая не менее сложной крышей. А жил в этом доме чистопольский мещанин, городской брандмейстер Владимир Жуков. Помню, что попадалась мне на глаза фотография чистопольской пожарной команды. Бравые пожарные, лихие кони, бочка с водой, ручной насос, блестящие медные каски, где-то по-близости должно быть здание пожарного обоза. Да лучше бы не искал, это Ленина 69. Осыпающееся от ветхости здание, сгнившие от старости ворота, а лет пятнадцать назад за этими воротами, моторами вперед стояли пожарные машины:
ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ (продолжение-1)
Зато прямо напротив пожарного депо в бывшем детском парке высится церковь, выстроенная несколько лет назад в стиле «а-ля рюс» — «дорого и богато». Что она здесь делает, почему нарушает исторический облик города и своим расположением, и своей архитектурой? Никогда здесь церкви не было. В моем детстве здесь, в парке, была детская площадка, с настоящей избушкой на курьих ножках и бригантиной с мачтами и снастями — предметы радости всех окрестных ребятишек, благо, рядом две школы и детский сад. Хотелось бы посмотреть на того человека, который ради строительства церкви снес детскую площадку и вырубил сквер в центре города. Если уж кому-то так хотелось возвести церковь, то на месте снесенной «Красной» (Казанско-Богородицкой) — пустырь, да и в бывшем Успенском монастыре на месте храма до сих пор гора обломков. И церкви раньше в нашем городе строились в традициях классицизма, величественные, благолепные, а не расписные, как хохломская игрушка. Да, не сохранилась водяная мельница скупщика и переработчика зерна Егора Уткина, но еще стоят два его дома — Энгельса 16 и 15, тоже без мемориальных табличек. Еще сохранились кое-где крепкие кирпичные дома внутри кварталов, а ведь они ровесники века, и не 21-го, а 20-го — Урицкого 91, К. Маркса 33, Бутлерова 26, Ленина 25, но никаких мемориальных досок на них нет и в помине. Еще остались в Чистополе дома, которые не числятся в списках объектов культурного наследия, но представляют собой типичную для конца 19-го века городскую застройку. Они еще живы, но их уже нужно спасать.
Что же случилось, ведь еще 25-30 лет назад мы жили в купеческом уездном городе, его называли «жемчужиной русской провинции» с крепкими домами, действительно, с геранью за переплетами окон. Пройдет еще 5-10 лет и мы окажемся в обычном Мухосранске, безликом, продуваемом всеми ветрами, со стандартными многоквартирными домами на окраине, окруженном кольцом особняков «новых русских», живущих за своими заборами и воротами, с вымершим центром, тем более, что наша администрация, не покладая рук, трудится, воплощая этот план. Как можно было строить Школу искусств практически за городом? Уж если и насыщать город зданиями, в которых будет жить культура — так стройте их в центре. А еще лучше было на те деньги, что вложены в строительство нового здания, капитально отремонтировать для той же Школы искусств несколько купеческих особняков. Спросите наших художников — где им лучше работается? В старых зданиях, ответят они. Спросите музыкантов — где лучше звучит музыка? В старых зданиях, услышите в ответ. Как мантру, слышим мы, как преобразиться Чистополь, через 5-6 лет. С тех пор, как наш Чистополь выиграл грант на возрождение малых городов прошло уже больше времени, а мы опять слышим те же слова. http://chistopol-rt.ru/news/obschestvo/v-chistopole-p.. Наверное, хорошо, что в городе может быть когда-нибудь появятся несколько новых музеев. Хотя Леонид Леонов, например, жил во флигеле усадьбы купцов Авдеевых, и что, флигель будет отремонтирован, а стоящий рядом жилой дом Авдеевых, где когда-то жил известный земский врач Самойлов, будет разрушаться? Великолепную усадьбу Павла Матвеевича Шашина по Театральной 5, бывшей Садовой , в которой планируется разместить в том числе гостиницу, скорее всего, мы уже потеряли. Кто согласиться останавливаться в доме, который еще недавно был туберкулезным диспансером, либо этому действительно красивому особняку надо искать другое применение. И почему жилой дом по К Маркса 40 стоит реставрировать, а соседний по К. Маркса 42 (дом Молчанова)— нет? Может быть мы не знаем. чем тот дом так знаменит, так расскажите. Озвучьте, что планируется разместить в, так называемом доме, исправника, где на самом деле размещался окружной суд. Те двенадцать, запланированных к реставрации объектов, не изменят облика города, тем более, что большинство из них еще в достаточно хорошем состоянии. Его во многом формировали многочисленные, типичные для нашего города дома с кирпичным цокольным этажом, мезонинами под скатной крышей, с чудесными террасами на втором этаже, крыша которых опиралась на точеные деревянные столбцы. Именно такие дома, конечно, наряду с купеческими особняками, формировали городскую среду нашего города. Именно их мы, наверное, безвозвратно теряем. Вот эту проблему как-то надо решать, а ведь ответ есть. Посмотрите на дома, попавшие в частные руки — К. Маркса 3 и К. Маркса 9 — они продолжают радовать глаз. Ремонтируется дом купца второй гильдии Григория Матвеевича Шашина (К. Маркса,10), тоже, по слухам, перешедший к частнику. А владелец дома по Л. Толстого 83 сам вытачивал кирпичи, чтобы отремонтировать ворота. Теперь его, так и хочется сказать — усадьба, выглядит лучшей в городе. Ну, а по-поводу оставленных и разграбленных домов — сжечь и снести — это сродни преступлению против города, его культуры, его прошлого. Нужна продуманная программа реабилитации центра города, утерявших свой облик кварталов, окрестностей. По поводу мельниц, которые также формировали внешний вид города. В двадцати километрах от Чистополя, на высоком берегу речки Толкишки, на месте утраченной деревни Новоселки, сохранился остов каменной ветряной мельницы голландского типа. Судя по архивным документам эту мельницу выстроила в 1847 году в своем имении сноха Казанского губернатора, известная благотворительница Александра Стрекалова. Это мельница — все, что осталось от ее поместья. Полазив в и-нете, я не нашел в Поволжье ни одной подобной мельницы. Возможно, это единственная сохранившаяся голландская мельница в нашем регионе. Еще в семидесятые годы возле мельницы лежали мельничные жернова, сохранялись перекрытия и полы. Может имеет смысл задуматься о реставрации хотя бы одной мельницы нашего хлебного края, тем более, что и местность вокруг представляет собой типичный ландшафт окрестностей нашего Чистополя?
Список утраченных исторических объектов может быть очень большим. Большинство зданий уже потеряно, но еще многие из оставшихся можно вернуть к жизни, и это огромный фронт работ, имеющий прямое отношение к деятельности администрации и музейного объединения, которые из года в год ждут манны небесной в виде золотого дождя из обещанного гранта. Может надо активнее передавать в частную собственность здания, представляющие историческую ценность с обязательством сохранения внешнего вида зданий, предоставлять какие-то преференции или льготы для тех, кто возьмется строить на бывшей торговой улице небольшие магазинчики, кафешечки, сохраняя стилевую принадлежность зданий. И уж, конечно, следить за сохранностью оставленной жильцами муниципальной собственности. Сейчас впечатление таково, что хозяева в них бомжи, а не муниципалитет. Разобраться с историческим наследием, увековечить память некогда проживавших в Чистополе известных людей, установить мемориальные доски пусть даже не на отреставрированные дома, иначе эта память совсем пропадет, но по месту жительства, а не где попало — наверное, это прямая обязанность администрации музейного объединения, и эта работа не требует значительных затрат. Да и мы, простые горожане, которые только сетуют на исчезающий облик города, у многих из нас еще хранятся бесценные фотографии наших бабушек и дедушек, еще помнятся истории о нашем городе, которые нам рассказывали они. Так делитесь, публикуйте, пусть они станут достоянием общественности. Спасибо Тәлгәт Әфәнде, Айдару Альгизовичу, Юрию Кондрашину, это их фотографии помогли мне подготовить эту статью. Спасибо Рафаилу Хамитовичу Хисамову, Ирине Валерьевне Мясниковой, Вере Евгеньевне Сусловой за предоставленные материалы о домах и жителях нашего города. Спасибо всем, кто дочитал этот «крик души» до конца, спасибо всем, кто оставит комментарии — значит вам тоже небезразлична судьба нашего общего города. Жаль, что опять не будет комментариев Главы администрации Дмитрия Иванова и руководителя Музейного объединения Александра Печенкина, особенно хотел бы видеть их комменты по поводу увековечивания памяти Викторина Михайловича Молчанова.
Если будет утрачена уникальная культура Чистополя, выдернуты корни из памяти поколений, как же беспомощно будет наше общество! Пришло время собирать камни, чтобы выстоять самим, обрести уважение к себе, почувствовать себя гражданами, а не населением! Это наш город. Это наши корни, Это наша жизнь.
История города — это не только названия площадей, улиц, переулков, особенности архитектуры домов, создающих его неповторимый облик. Это еще история людей, некогда живших в нашем городе, оставивших после себя ту особую ауру привнесенной культуры, которая ощущается до сих пор. Посмотрите, как много у нас известных художников и музыкантов, писателей и поэтов, в нашем городе работают литературные объединения, художественная и музыкальная школы, вокальные кружки, художественная студия, открыты танцевальные классы и студии для разных поколений горожан, работают несколько театров, в которых заняты как взрослые, так и наши дети.Какие великолепные концерты еще недавно проходили в Клубе речников, в бывшем Клубе часового завода, в Доме учителя! Кому мы обязаны этим разнообразием предоставленных возможностей? Конечно, прежде всего самим себе, но, и нашим родителям, нашим бабушкам и дедушкам, которые заложили в нас традиции любви к искусству. Это на их глазах возникало оно в оторванном от больших дорог провинциальном городе. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Во время Великой Отечественной войны в Чистополь прибыла целая плеяда писателей и поэтов, литературных критиков и искусствоведов, журналистов и музыкантов-исполнителей, артистов театра и балета. Конечно, эвакуированных деятелей искусств приютили Казань и Бугульма, Елабуга и Самара, Уфа и Ташкент, Алма-Ата, но самый звездный десант, как нам хочется думать, высадился все-таки в Чистополе. Николай Асеев, Михаил Исаковский, Константин Тренев, Константин Паустовский, Лидия Чуковская, Анна Ахматова, Леонид Леонов, Константин Федин, Борис Пастернак. Будучи фронтовыми корреспондентами, Александр Фадеев, Александр Твардовский, Илья Сельвинский, Василий Гроссман, Алексей Сурков неоднократно приезжали к своим семьям, разместившимся в нашем городе. На несколько дней, пытаясь получить разрешение на прописку и найти работу, приезжала из захолустной Елабуги Марина Цветаева. Можно вспомнить и Ангелину Степанову, тогда еще Заслуженную артистку РСФСР, игравшую в Московском Художественном театре, поставившую на чистопольской сцене несколько спектаклей. Посмотрев, наверное, сто раз один из моих любимых фильмов «Я шагаю по Москве», на сто первый я, наконец-то, обратил внимание на вопрос, заданный покупателем в отделе грампластинок: «Первый концерт Чайковского есть?», на что Галина Польских, сыгравшая в этом фильме одну из главных ролей отвечает: » Вам в чьем исполнении, Нейгауз, Рихтер, Клиберн?» Так вот, Народный артист РСФСР Станислав Генрихович Нейгауз тоже был эвакуирован в Чистополь. Тогда он был просто Стасиком и жил в интернате Литфонда, но уже тогда радовал своей игрой на пианино обитателей интерната. Там же жил и Тимур Гайдар, отец будущего премьер-министра Егора Гайдара, Алексей Баталов, оставивший о этом времени свои воспоминания, Игорь Можейко, которого мы знаем по его великолепным книгам как Кира Булычева. Всех работников литературы и искусства, нашедших приют в Чистополе, в этой небольшой статье не перечислить, ведь их было более 150 человек. За короткое время эвакуации благодаря этой когорте культурная жизнь в городе радикально изменилась. Как жили эвакуированные писатели, как работали, что написали, с кем общались, к кому ходили в гости, где выступали, о чем спорили? Посмотреть бы на те дома, на их быт! Как во время войны жил и работал чистопольский филиал Союза советских писателей? Но — увы, как жил и работал — расскажут, но показать как и где жили многие писатели — не получится. Утрачено двухэтажное здание бывшего общежития педагогического института по адресу Бебеля 121а, в котором жили многие эвакуированные в Чистополь писатели, пока не находили себе жилье. Прозаик Константин Паустовский, поэт, автор песен «На побывку едет молодой моряк», «Оренбургский пуховый платок» Виктор Боков и не одни они жили в этом здании. Марина Цветаева провела там одну ночь, будучи в Чистополе в поисках работы и жилья. Вторую ночь Марина Цветаева провела в гостях у дочери Веры Инбер Жанны Гаузнер на Октябрьской 59, этот дом тоже не сохранился. Михаил Исаковский, написавший в Чистополе известнейшие песни «В лесу прифронтовом», «Ой, туманы мои, растуманы», «Огонек» почти два года проживал в нашем городе по Льва Толстого, 164. Дома сейчас нет, на его месте пустырь за глухим забором. Семьи Василия Гроссмана (роман «Жизнь и судьба») и Александра Твардовского, да и сами фронтовые корреспонденты, приезжая с фронта в Чистополь жили на улице Бебеля, 73. Дом также утрачен, на месте дома сейчас трансформаторная будка, видимо, больше места ей не нашлось. А мемориальная доска с их именами на всякий случай висит на другом доме. К счастью, живы жители этих утраченных домов, еще могут рассказать о именитых постояльцах. Они-то и рассказали, что в доме, на котором сейчас висит мемориальная доска с именами Александра Твардовского и Василия Гроссмана во время войны жил золотарь (не от слова золото). Давно исчез дом на Широкой (Комсомольская 9), в котором жила Ангелина Осиповна Степанова и где останавливался Александр Фадеев, приезжая с фронта. У этой семьи есть еще один адрес проживания в Чистополе — Бебеля 140, который из них верный? Дом, в котором проживал председатель чистопольского отделения Союза советских писателей Константин Федин — Бутлерова, 91, снесен пару лет назад, сейчас там строится новый. Предупреждая реплики — «да кто он такой?» — весной 1921 года после подавления Кронштадтского восстания Константин Федин вышел из РКП(б). Жест решительный и сильный для писателя. Известен также его афоризм: «В искусстве никогда ничего не решишь. Искусство без недоразумения — что пир без пьяных». Наверное, лучший его роман «Города и годы» в 1948 году был запрещен к переизданию, как крамольный. Снесено здание по К. Маркса 26, дом некогда принадлежащий чистопольскому мещанину Мартынову, в котором находились гостиница и трактир, а во время войны жили артисты эвакуированного Ленинградского областного драматического театра им. Ленинского комсомола. В соседнем доме (К. Маркса 24) жила писательница Надежда Чертова с своей семьей. Это ее голосом два года говорило чистопольское радио. Да и сам дом достоин упоминания. Он был построен в 1865 году, кирпичный цокольный полуэтаж и деревянный сруб на нем — типичная городская архитектура, столь характерная для нашего города. До революции принадлежал известному нотариусу Гавриле Мясникову. Дом чудом удалось спасти, правда внешний вид он утратил, надеюсь на время, все же объект исторического наследия. Степан Щипачев, лирикой стихов которого восторгались наши родители, жил на Галактионова, 42. Этот дом, один из немногих хорошо сохранившихся, стоит и сейчас, пустой, без обитателей и, конечно, без мемориальной доски. Кстати, здание это было построено в 1907 году для размещения в нем начальной школы. Ленина 32, кв. 8 — по этому адресу жил молодой поэт Всеволод Багрицкий, сын Эдуарда Багрицкого. Памятной доски тоже нет. Севка, как его звали в Чистополе, жил совершенно неприкаянным, потерявшимся. Он, по воспоминаниям Натальи Соколовой, одной из обитательниц чистопольской колонии, осыпал окружающих стихами, своими, отца, других поэтов. В декабре 41-го Всеволод Багрицкий добился отправки на фронт, а 26 февраля 42-го погиб где-то под Волховом. На его могильной плите выбиты строчки из стихотворения Марины Цветаевой, стихи которой Сева очень любил: «Я вечности неприемлю, Зачем вы меня погребли, Мне так не хотелось в землю, С любимой моей земли». Сейчас сквозной проход во двор этого особняка перекрыт металлической решеткой ворот, видимо для того, чтобы закрыть вид дома со двора, так там все ужасно. А жаль, ведь во дворе сохранился прекрасный двухэтажный флигель, ровесник дома. Вообще, говоря о мемориальных досках на «писательских» домах, проще перечислить те, которые еще остались: их ровно две — мемориальная доска на доме, где жил Николай Асеев (Ленина 73), и доска на доме, где жили Константин Тренев и Петр Павленко (Толстого 81). Согласитесь, что маловато. Да, невозможно сохранить все дома, в которых жили эвакуированные писатели, поэты, музыканты, театральные и литературные критики, искусствоведы, артисты, но не потерять хотя бы те, что еще живы, не потерять память о проживавших в них людях, отметить, увековечить их, пусть недолгое, но такое плодотворное присутствие на чистопольской земле, мы обязаны.
Ну и, напоследок, большая ложка меда в эту бочку дегтя — в Доме учителя работает Литературный музей, где вам с удовольствием расскажут о жизни эвакуированных писателей в Чистополе, и сделают это гораздо более профессиональнее, чем я. Некоторые фотографии утерянных домов взяты из альбома Литературного музея. Ну, и не забывайте, конечно, Музей Пастернака, одно из моих любимых мест в городе, где всегда можно получить консультацию, наверное, по любому вопросу. Часть фотографий — это рисунки чистопольского художника Федаиля Исхакова, альбом которого мне любезно передал Музей истории города. Спасибо жительнице нашего города Вере Евгеньевне Сусловой, за предоставление материалов к этой статье.
Бебеля 121а. Здесь останавливались многие писатели и поэты, приезжающие в Чистополь, пока не находили себе жилье. Марина Цветаева провела здесь одну ночь. Дом не сохранился:
Октябрьская 59. Здесь жили писательница, переводчик, дочь Веры Инбер Жанна Гаузнер с мужем литературным критиком Юрием Осмосом. Сама Вера Инбер приезжала на несколько дней к дочери летом 1942 года. Поэт, переводчик Яков Кейхауз с женой Риммой Слоним, Надежда Германовна Блюменфельд, актриса, переводчик, автор воспоминаний о Марине Цветаевой. Дом не сохранился:
К. Маркса 26. Дом мещанина Мартынова, во время войны в нем жили артисты эвакуированного Ленинградского областного драматического театра им. Ленинского комсомола. Дом не сохранился:
Л. Толстого, 164. Здесь жил Михаил Исаковский. Дом не сохранился:
Бутлерова 91. Здесь жил Константин Федин с семьей. Дом не сохранился:
Ленина, 3. Летом и зимой 1941 года здесь жил писатель П.Л. Далецкий, автор романа «На сопках Маньчжурии» Дом сохранен:
Ленина, 32, здесь жил поэт Всеволод Багрицкий. Дом сохранился:
Галактионова, 42. Здесь жил поэт Степан Щипачев. Дом сохранился:
ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ (продолжение-2)
Хотел было уже остановиться в показе нашей разрухи, но приходит столько комментов, столько откликов на мои публикации. Пишут слова сочувствия, поддержки и пожелания удачи в возвращении исторического облика Чистополя, так что я думаю, что тема еще не закрыта. Причем пишут со всех концов нашей страны, пишет Калининград , Москва, Казань, конечно, и Питер, и Ульяновск, и Ижевск, пишут с Украины, пишут с Мальты, из Бишкека — разбрелись чистопольцы по свету. Всем вам спасибо за ваше неравнодушие. Спасибо за фотографии, которые вы присылаете, спасибо за теплые и душевные стихи о нашем городе. Конечно, всем нравятся «Прогулки по Чистополю», наверное, за возможность хоть ненадолго перенестись в городок нашего детства, и все возмущаются преступной беспечностью, которая приводит к разрушению исторических памятников, искажению исторического облика города, забвению имен известных людей, некогда живших в нашем городе. Обещаю, что «Прогулки» еще будут, а пока хотел бы ответить тем, кто пишет, что нечего жалеть старые деревянные гнилушки, когда у нас крепкие кирпичные дома под раздачу попадают. С одной стороны, вроде бы и правда, а с другой — если в доме есть хозяин, то деревянный дом, срубленный из не согнанной сосны и поставленный еще в конце девятнадцатого века стоит себе как ни в чем не бывало, и такие примеры в городе есть. Дома начинают разваливаться, когда выезжают жильцы и пустой дом остается в муниципальной собственности. Вот тогда его, как ничейный, грабят, обдирают, поджигают — все, дом пропал. Хотя, если вы хотите посмотреть на брошенные или уже утерянные кирпичные дома — их в городе немало. Так в конце 90-ых снесен кинотеатр «Смена». В начале двадцатого века в нем размещался электрический театр «Мир чудес», принадлежащий И.Т. Токареву и Е.Г Борхину. Причина сноса банальна — Чистопольским электросетям нужна была стоянка и непременно возле проходной для личных авто, и объект культурного наследия пошел под снос. Совсем недавно, в прошлом году, снесено крепкое кирпичное здание ночлежного дома, не старого на Бутлерова 98, бывшая (Набережная), а на Широкой (Комсомольская 45), то, в которое в 1910 году переехали бездомные и нуждающиеся в ночлеге, после того как старое отдали под общежитие для учащихся ремесленного училища. Так же в прошлом году снесены последние здания Логутовских механических мастерских по Энгелься, 8 (Ново-Казанская), в которых в начале века были разработаны и производились уникальные форсунки для воспламенения моторного топлива для многих судов гражданского и военного российского флота. В доме, где жили работники мастерских, в 1918 году несколько дней провели Виктория Александровна Бутлерова с дочерью Викторией Ивановной, родственники известного химика, уроженца Чистополя Александра Михайловича Бутлерова. В Чистополь они бежали из своего имения «Бутлеровка», ныне деревня Красный Яр, когда начались грабежи и поджоги. Бутлеровы принадлежали к столбовому дворянству, то есть к древнему потомственному дворянскому роду. Этот род пересекался с такими же древними родами Пушкиных, Голенищевых-Кутузовых. 19 ноября 1918 года обеих женщин арестовали. Обвинение обычное для того времени— дворяне, выдавали врагу советских работников. 17 декабря 1918 года Чистопольская ЧК, рассмотрев дело, приговорила Викторию Александровну с дочерью к ВМН — расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Расстреляли Бутлеровых за каретным флигелем усадьбы Чукашовых (К. Маркса 15), а, поскольку еще была зима, хоронить не стали, а тела просто сбросили в яму, где они пролежали до весны. В начале 2000-ых при разборе здания мастерских нашли вложенные в газету «Правда» (ирония судьбы) фотографии членов семьи Бутлеровых, которые Виктория Александровна успела спрятать. Теперь этого здания нет, а значит некуда будет прикрепить табличку с «Последним адресом» Бутлеровых. Доживает свой век некогда добротный особняк из кирпича, принадлежавший чистопольскому мещанину Константину Мясникову по К, Маркса 41. Несомненным украшением этого здания служил огромный балкон, опоясывающий второй этаж по закругленному углу здания. Сейчас не то что к балкону — к самому зданию опасно приближаться. Успели заколотить оконные и дверные проемы расселенного кирпичного дома по Ленина 7, на время оградив его от мародеров. Вот только надолго ли? Это здание, принадлежавшее инженеру-механику Сумину, арендовал казанский промышленник Алафузов. Он разместил в здании швейную мастерскую по пошиву белья во время первой мировой войны. Разваливается после расселения пару лет назад просторная усадьба, расположенная на пересечении улиц Урицкого и Октябрьской. Долгое время в ней жила семья Илиодора Порфирьевича Рождественского. Илиодор Порфирьевич, потомственный дворянин, несколько сроков был председателем уездной управы, много занимался санитарно-гигиеническими учреждениями, был очень уважаемым человеком в городе. Хозяйственные постройки, кирпичные ворота, ограда рушатся на глазах. Дом еще можно восстановить, он еще крепкий. А это был один из красивейших двухэтажных особняков на Александровской. В его внутреннем углу на втором этаже была расположена терраса, и сейчас еще осталась дверь на втором этаже, выходящая в воздух. Разваливается дом, ранее принадлежащий чистопольскому купцу Геронтию Кокорышкину. На территории домовладения, принадлежащего чистопольским купцам Кокорышкиным, по Старо-Казематной, ныне Нариманова, стоит еще один его дом, одноэтажный крепкий особняк из кирпича (Нариманова 55). Еще два года назад, проходя мимо этого дома в бассейн, я завидовал жильцам этого дома — настолько уютно и добротно он выглядел. Увы — это в прошлом. За два года без хозяев его уже успели пограбить, стоит сейчас заколоченный с выбитыми стеклами. У многих заброшенных домов мне, к сожалению, не удалось выявить старых владельцев. Если есть у кого какая-нибудь информация — поделитесь, пожалуйста. Создадим альбом старого Чистополя вместе.
Общаясь на тему сохранения исторического облика города с некоторыми чиновниками из администрации, я понял, что ни один из них не хочет взять на себя ответственность разорвать тот круг запретов, которым огорожено любое инициативное действие по предотвращению разрушения исторических объектов, да и не только исторических, а и просто зданий, определяющих исторически сложившийся облик города. Финансирование в рамках федерального проекта по реставрации музейных объектов найдено для капитальной реконструкции 18 зданий,еще у 9 зданий отремонтируют фасад, крышу, укрепят фундамент. Будем надеяться, что эти здания спасут, и это уже будет чудо, хотя для ремонта выбраны здания не в самом плачевном состоянии, но это уже пройденный этап, его не изменить. Но в чистопольском реестре памятников исторического наследия около 200 зданий, а значит судьба большей части останется трагической — до следующего этапа они просто не доживут без крыш, без окон, без дверей. Муниципалитет мог бы их продать за символическую плату с последующим сохранением исторического облика, но закон не позволяет сделать это без разработки эскизного проекта реставрации, которому должен следовать покупатель. На разработку проектов денег у города нет, значит продать здания невозможно. Закон разрешает сдать их в аренду, но кто же согласиться вкладывать свои средства в ремонт чужих зданий, поэтому желающих взять здания в аренду просто нет. Вот такой получился замкнутый круг. И что, судьба исторического центра Чистополя предопределена?
Гуляя по Чистополю можно заметить что на многих зданиях, представляющий историческую ценность, висит безликая табличка — «Жилой дом, середина девятнадцатого века». Можно подумать, что в этом доме никогда не жили, что у него не было домовладельца, что назначение этого дома неизвестно. Кому, как не работникам музейного объединения восполнить этот пробел, может к грядущему 240-летию города, мы узнаем, наконец, имена жильцов и домовладельцев большинства старинных зданий нашего города. Хочу еще раз выразить благодарность сотруднику Музея Пастернака Рафаилу Хамитовичу Хисамову за бесценные сведения по домам и усадьбам нашего города. Фотография Бутлеровых взята из книги «Чистополь и чистопольцы»:
Опять все фотографии не влезли, помещу их отдельно. Мне некоторые корреспонденты пишут о целесообразности создания выставки фотографий полуразрушенных зданий, утраченных архитектурных элементов. Да у нас весь город — такая выставка! По каким улицам ходит руководитель Музейного объединения Александр Печенкин и Глава администрации Дмитрий Иванов — непонятно, или они просто глаза закрывают. Сейчас в Москве проходит очередная международная ярмарка туристического бизнеса. Конечно делегация из Татарстана там представительная, и от Чистополя кто-то поехал. Приготовили яркие красивые буклеты, будут зазывать туристов. Что самое интересное — ведь у нас действительно еще есть красивейшие здания и интереснейшие музеи. Вот только сфотографировать их уже нельзя, чтобы какая-нибудь «заброшка» — почти официальный термин в Чистополе, в кадр не попала. Вот смеху-то будет, когда эти туристы вдруг приедут, на баннеры смотреть?! Пишут мне — давайте будем стучаться, бить тревогу! Стучимся, бьем, ответов-то нет. Спасибо читателям за комментарии, за репосты, но ни Печёнкин, ни Иванов еще ни разу на мои вопросы не ответили. Ну, все, завтра о чем-нибудь более веселом напишу..:
Ну, хватит о грустном, напишу-ка я о необычной городской усадьбе, расположенной почти в центре Чистополя — угол Л. Толстого (Дворянской) и Галактионова (Константиновской). Построена она в самом начале 20-го века. Специалисты определяют архитектурный стиль этого здания, как модерн. Им, конечно, лучше знать, но вот вам определение модерна — стиль, сформировавшийся в Европе в конце XIX века. В модерне прослеживается отказ от прямых форм, углов, отсутствие симметрии. Предпочтение отдается естественным линиям, особое внимание уделяется проработке общей архитектурной концепции всех элементов и единому художественному оформлению. Ярчайшее проявление стиля модерн в Чистополе — Дом Мельникова, как говориться — ничего общего. Только если принять во внимание расширяющиеся в нижней части наличники, обрамляющие высокие окна с красивейшим переплетом, да оригинальный рисунок фартука наличника, утраченный портик с вензелем, то, наверное, можно согласиться, что именно таков и был провинциальный модерн. Капиталы свои Вяткины заработали на продаже зерна, по крайней мере в списках хлеботорговцев 1862 года я нашел Гликерию Михайловну Вяткину. Вяткины известны были также как большие любители искусства. Еще до открытия театра в Скарятинском саду в доме Вяткиных ставились любительские спектакли. Мне повезло побывать в самом особняке, мой Тузик дружит с живущим в этом доме таким же лабрадором по кличке Арчи и иногда мы ходим к нему в гости. Удивительное чувство сопричастности к купеческой жизни охватывает тебя при входе в особняк. Высоченные дубовые двери, сохранившаяся лепнина на потолках, огромные окна, через которые солнечные лучи врываются в просторные комнаты, печь у стены, покрытая голубыми изразцами. Что интересно, прекрасно сохранились под полом кирпичные воздуховоды, подводящие уличный воздух к основанию печей. Парадная зала вытянута вдоль улицы Галактионова и освещена с двух сторон. Посередине залы — огромное широкое окно. Наверное, здесь расставлялись кресла, устраивался занавес и начиналось таинство спектакля. Сам Вяткин-старший жил в соседнем доме по Дворянской. Дом некогда был двухэтажным, после случившегося пожара его перестроили. В начале 20-го века в особняке жил Петр Миртович Вяткин, блестящий адвокат, закончивший юридический факультет Казанского императорского университета и получивший личное дворянство. В Российской империи сословные привилегии присваивались не только по происхождению, но и по образованию, а Петр Вяткин входил в Государственный реестр адвокатов. Надо сказать, что этот особняк, что на углу Толстого и Октябрьской, Петр Вяткин строил сам, вернее сам проектировал, отсюда вычурное украшение аттика с вензелем в виде буквы V, который, к сожалению, сейчас закрыт после ремонта крыши. К 1917-му году Петр Миртович построил на территории своего домовладения еще одно здание, думая открыть в нем электрический синематограф, по другим сведениям театр, но времени у него для этого уже не осталось. Как говорил один персонаж из старого советского фильма: «Пришел гегемон — и все пошло прахом!». Старожилы рассказывали, что Петр Миртович бежал в Спасск, ныне Булгары, и занимался там адвокатской практикой, но в 1938 году все-таки был арестован и приговорен к ВМН. В «Книге памяти Татарстана» Петра Вяткина нет, но, надо принять во внимание, что еще значительное количество репрессированных ждет своей реабилитации. Зато в этой книге есть Александр Еремеевич Вяткин, 1878 года рождения, уроженец города Чистополя, женатый на дочери из другой известной купеческой семьи Котовых Анне Николаевне. Александр Вяткин был арестован 6 сентября 1919 года за контрреволюционную деятельность но уже через три месяца оправдан Казанским губернским революционным трибуналом. Страшно звучит? Именно этот орган снял с Александра Вяткина обвинение по расстрельной статье. Интересно почему? Нынешние жильцы рассказывают, что старожилы очень тепло отзывались о Вяткиных. После революции Вяткины сами перестроили здание театра под квартиры, а большой, благоустроенный по последнему слову инженерной мысли особняк, передали под детский сад. Может быть именно это спасло Александра Вяткина от смерти, кто знает. Но если вы думаете, что это конец истории особняка Вяткиных, то вы заблуждаетесь. На рубеже 2000-ных, когда в здании еще шумели дети, в Чистополь приехала дальняя родственница Вяткиных. Эту историю я рассказываю уже с чужих слов. Очень интеллигентная пожилая дама приехала их Казани взглянуть на дом, где некогда жили ее предки. Она получила разрешение пройтись по особняку после того, как всех детей разберут по домам. Можете представить ее волнение, когда она в сопровождении сотрудника чистопольского Музея ходила по комнатам, открывала двери, выглядывала в окна. слушала рассказы о Вяткиных и сама делилась семейными преданиями. А в преданиях-то говорилось, что в спешке Петр Миртович не успел вывезти семейные драгоценности и спрятал где-то в доме. К сожалению, за ними по пятам ходил и детсадовский сторож, следя, чтобы казанская гостья не украла детские кровати. И вот через два года этот сторож принес первую монету скупщику. В Чистополе неоднократно находили клады при разборе купеческих, да и не только купеческих зданий или при копке огородов, в городе работала, да и сейчас работает скупка антиквариата и монет. Чистопольские купцы, мещане и даже ремесленники жили богато, и предпочитали прятать свои накопления, нежели делиться с кем попало. Какое-то время этот сторож еженедельно приносил по одной монете, пока скупщик настоятельно не попросил, а может и потребовал познакомить его со всем содержимым. Тогда сторож пропал. Он собрался и выехал их Чистополя, бросив свое имущество. Представляете какой ценности было содержимое клада! Может быть это и очередная городская легенда, но прогуливаясь по дому, мимо высоченных дверей, дотрагиваясь до бирюзовых голландских изразцов на печи, как-то невольно думаешь — а вдруг правда?
Ну, и уже по традиции благодарности тем, без чьей помощи мои статьи не выходят. Это сотрудник Музея Пастернака Рафаил Хамитович Хисамов и сотрудница Музея истории города Юлия Гаврилова. Юлия, кроме других музейных дел, специализируется на поиске потомков известных чистопольских купеческих фамилий. Недавно у нее вышло блестящее исследование об огромной семье Логутовых. Как говориться — следите за эфиром.Спасибо уважаемому Тәлгәт Әфәнде за предоставленную фотографию дома — театра Вяткиных:
Пару недель назад уважаемый Тәлгәт Әфәнде разместил несколько фотографий, сделанных, по-видимому, в начале двадцатого века в фотоателье Григория Петровича Калякина, другие фотографии были выполнены в фотоателье Надежды Ивановны Калякиной. На снимках Григория Петровича в качестве адреса был указан дом Дерягина. На снимках Надежды Петровны — дом Улыбина. Вспоминаю, что Юлия Гаврилова, сотрудница Музея уездного города (не поворачивается у меня язык называть его Музеем истории города, слишком тривиально), так вот, Юлия сетовала на то, что угловой дом на пересечении Екатерининской и Графа Толстого все знают как гостиницу «Европейскую», хотя, на самом деле это дом доктора Дерягина, а гостиничные номера были только на втором этаже. Я в комментах к фотографиям пишу, что фотография Г.П. Калякина находилась в доме Дерягина на первом этаже, а на втором этаже были гостиничные номера, и что дом этот стоит на пересечении К. Маркса и Толстого, и что в советское время в нем размещалась прокуратура. Тут мне приходит письмо от Людмилы Янилкиной с рассказом о своем дедушке враче Зауралове Павле Тимофеевиче, который в 1925 году, приехав в город Чистополь работать врачом, получил эту самую дерягинскую квартиру. Павел Тимофеевич, окончив Костромскую гимназию, по причине нехватки средств поступил в Алексеевское Московское пехотное училище, то самое, которое окончил наш земляк последний белый генерал Викторин Михайлович Молчанов. Воевал на германском фронте, так же как и Молчанов, попал под газовую атаку, выжил, был несколько раз ранен, имеет награды. С 1916-го учился на медицинском факультете Казанского государственного университета. Потом работал санитарным врачом, главным врачом эпидемиологического отряда по борьбе с тифом и венерическими заболеваниями в регионе Чистополя, Алексеевска, Новошешминска. В 1925 году пройдя конкурс, получил место городского врача в городе Чистополе. затем создавал больницу водников, во время войны работал начальником эвакогоспиталя, имеет государственные награды. Вроде бы сухая, хотя и неординарная трудовая биография. Дальше вспоминает уже Рафаил Хамитович Хисамов. Сначала о Дерягине. Чистопольский врач Николай Васильевич Дерягин купил это дворовое место вместе с домом в 1880 годах. Дом он немного перестроил, выделил себе на первом этаже квартиру, а заднюю часть со входом со двора сделал приемной и врачебным кабинетом. Второй этаж сдал под номера «Европейские», которые считались в Чистополе вторыми по комфорту после гостиницы на пристани. На беду Дерягин по своим убеждениям принадлежал к партии эсеров, и не просто принадлежал, а был видным, известным деятелем этой партии, а партия эсеров считала допустимым вести борьбу с самодержавием с помощью терактов. Весной 1904 года боевиком партии эсеров студентом Егором Созоновым был убит министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов Вячеслав Константинович Плеве, и Николай Дерягин, понимая неизбежность своего ареста вместе с семьей выезжает в Пермскую губернию. В 1912-м семья Дерягина возвращается, снова поселяется в своей квартире, Николай Васильевич опять занимается врачебной практикой. В конце 1916-го Николай Васильевич умирает, и семья решает продать дом двум крестьянам из села Чистопольские Выселки, разбогатевшим на продаже хлеба. Наступает 17-тый с его безумных хаосом, экспроприациями, реквизициями и среди прочих временных жильцов этого дома появляется и отдел ГПУ при НКВД РСФСР. Жена Павла Тимофеевича Зауралова вспоминала, что перед тем как въехать в свое новое жилье им пришлось повыкидывать множество тряпья с засохшими бурыми пятнами и затереть выщербины на стене, видимо следы пуль. В цокольном этаже дома Дерягина, будем уж так его и называть, хранилась и раздавалась помощь, приходящая из Соединенных Штатов Америки поставляемая в голодающие области России через Американскую Администрацию Помощи, так называемую АРА. За пять голодных лет эта организация ввезла в Россию около 595 тысяч тонн продовольствия. медикаментов и одежды. Для питания голодающих было открыто более 15 тысяч столовых. Павел Тимофеевич Зауралов имел репутацию честного, справедливого и неподкупного человека, поэтому ему был доверен учет и отпуск продовольствия, медикаментов и одежды. Так что, кроме врачебной практики ему приходилось заниматься еще и вопросами оказания помощи голодающим и неимущим, и пришлось гражданскому врачу в это непростое время в качестве аргумента выдать именное оружие.
Возвращаясь к тому, с чего мы начали, к фотоателье. Людмила Янилкина жила в этом доме с конца 40-х годов, и помнит деревянный пристрой с правой стороны дома. Видимо до революции этот пристрой и использовал Григорий Петрович Калякин под свою фотографию, ну, а потом в нем оборудовали квартиру. При разборке этого пристроя уже, наверное в 60-ых годах, когда строили на его месте ателье, под полом нашли скелет человека (помните про отдел ГПУ?). Мама Людмилы, врач по профессии, имела еще и квалификацию патологоанатома, и определила возраст погибшего человека — около 40 лет. Вот на таком жутком месте стоит ателье «Элегант».
А свою фотографию Надежда Ивановна Калякина устроила в соседнем доме, в доме принадлежащем мещанину Улыбину. Надо сказать, что дом Улыбина обращал на себя внимания огромными окнами и красивейшим крыльцом. И оборудовала Надежда Ивановна свою фотографию по последнему слову техники тех времен. Фотопавильон получился высокий, с огромными окнами, яркими софитами, многочисленными задниками для фона и прекрасными старинными фотоаппаратами. И называлась она — художественная фотография Надежды Калякиной. Увы — в 90-е и дом снесли, на его месте сейчас дом нотариуса.
Вот так общими усилиями мы восстановили историю двух домов города Чистополя. Сколько там еще осталось? Вступайте в общественное городское сообщество, делитесь своими знаниями о городе и об интересных людях, только вместе мы напишем подлинную историю города — https://vk.com/chistopolpronas.
Друзья, история без фотографий мертва, делитесь фотографиями, публикуйте их на странице нашего сообщества, так, шаг за шагом мы напишем историю Чистополя. Мне удалось найти только эти.
И спасибо всем нашим авторам этой публикации!
Когда я писал очерк о Татарской Слободе, мимоходом упомянул Зайтуну Мавлюдову, обещая позже вернуться к ней и рассказать романтическую историю встреч Зайтуны с Габдуллой Тукаем. И хотя встреч было немного, всего-то пять, после расставания с Зайтуной поэт признался своему другу Фатиху Амирхану:»Солнце для меня померкло».
Габдулла Тукай — классик татарской литературы, прожив всего 27 лет он оставил после себя богатое наследие в виде огромного количества поэтических произведений, публикаций, исследований татарского фольклора, стихов и сказок для детей, переводов на татарский язык Пушкина и Лермонтова. Его поэма легла в основу либретто балета «Шурале», поставленного Мариинским и Большим театрами России. Когда моя дочь проходила по школьной программе творчество Тукая, читая вместе с ней его стихи, я поражался их музыкальности, совершенству, яркости и точности образов, будь это описания людей, животных, сказочных персонажей (один Шурале с его длиннющими пальцами чего стоит) или в равной степени явлений природы. И это ведь в переводе на русский язык, а как же они, наверное, прекрасны на родном для Тукая языке! Яркий свет Поэта с большой буквы освещает все вокруг него, вот один лучик и упал на Зайтуну Мавлюдову. К счастью, Зайтуна всю жизнь вела дневник, отрывки из которого ее сын поэт Атилла Расих, лауреат премии имени Габдуллы Тукая, опубликовал, и теперь мы можем доподлинно узнать трогательную историю взаимоотношений поэта и девушки из уездного города из первых рук. http://old.idel-rus.ru/moi-vstrechi-s-tukaem/
Зайтуна родилась в Чистополе в семье татарского купца в 1893 году. Получила хорошее воспитание, домашнее образование. Современники отмечали, что девушка была начитанной, с широким кругом интересов, и, что не маловажно — очень красива. «Чернобровая, востроглазая, с правильными чертами лица, с какой-то притягательной силой во взгляде, со звонким и красивым голосом», – так характеризовал Зайтуну Мавлюдову друг поэта Галимжан Шараф. Летом 1907 года семья Мавлюдовых переезжает в Казань. С наступлением сентября сестры начали учиться в русско-татарской школе. Бадриджихан тогда было семнадцать-восемнадцать, Зайтуне исполнилось четырнадцать. Каждый день девушки до двенадцати часов учились, а потом возвращались и садились за работу, вышивали рубашки и наволочки на продажу. Ну, а вечером сестры ходили гулять. После уездного Чистополя попасть в большой губернский город с обилием людей, разбитых парков, красивых зданий, а Екатерининская, нынешняя Тукая, где жила семья Мавлюдовых, уже в начале двадцатого века была очень разнообразно застроена — тут уж дома усидеть трудно. » С наслаждением и воодушевлением, знакомясь в татарской печати с одним стихотворением Тукая, я с нетерпением ждала появления других, — признается Зайтуна в воспоминаниях.-Мне очень хотелось воочию увидеть человека, который сочиняет столь глубокомысленные, правдивые и красивые строки, услышать из его уст, как он читает стихи… У меня зародилось желание познакомиться с ним. И мы с сестрой начали искать такую возможность». Надо сказать, что для татарской девушки, воспитанной в строгих традициях, это был смелый, даже дерзкий поступок. На счастье девушек, их казанские родственники были знакомы с другом поэта — Фатихом Амирханом. Узнав о мечте Зайтуны, Амирхан велел сестрам чаще приходить в редакцию «Аль-Ислах», где печатался Габдулла Тукай. И однажды желание Зайтуны исполнилось — они застали в редакции поэта. Вообще, при женщинах Тукай чувствовал себя крайне неловко. Причиной тому была не только его патологическая застенчивость, но и искренняя убежденность в собственной неприглядности. Поэт полагал, что читатели непременно представляют поэта высоким, статным, импозантным. А он совсем не высок, худощав, белобрыс, да еще и с бельмом на глазу, из-за чего Тукай часто носил темные очки. Этим, наверное объясняется та сухость и сдержанность с которой поэт, едва поднявшись со стула, поздоровался с девушками. Второй раз Зайтуна увидела Тукая в окне вагона трамвая, с грохотом и искрами пробегавшего мимо прогуливающихся девушек. Они еле успели кивнуть друг другу головами. Мимолетная встреча, но вскоре появилось такое стихотворение поэта:
Сегодня, встретившись с тобою на одной из улиц,
Он и склониться рад был пред тобой, ну не безумец!
Хвалебные себе в Коране ты читала ль строки:
«И нет подобной ей на западе и на востоке!”
Как громом поражённый толкованьем слов Аллаха,
Сегодня же себе Коран купил он у «Сабаха».
(пер. Думаевой-Валиевой)
Третья встреча произошла возле редакции, надо ли говорить, какой маршрут для прогулок выбирали девушки. Габдулла Тукай торопился на встречу, поэтому Зайтуне пришлось проявить настойчивость, даже взять его за руку, чтобы остановить поэта для разговора. Тукай рассказал о подготовке литературного вечера в помощь шакирдам, оставившим учебу, и пригласил девушек на этот вечер. Конечно же, сестры пришли. На этом вечере и произошла четвертая встреча Тукая с Зайтуной. Тукай стал чувствовать себя более свободно, они довольно долго беседовали, прогуливаясь после литературного вечера. Наверное, во время этой встречи Зайтуна и подарила Тукаю запонки, привезенные кем-то из ее родственников из Австрии. Сейчас они одни из ценных экспонатов музея Тукая. А в записях, посвященных пятой, последней встрече с Тукаем, чувствуется обида Мавлюдовой: «1908 год, 12 июня. Мы решили уехать из Казани и вновь вернуться в Чистополь. В тот день, чтобы повидаться с Тукаем, мы быстренько пришли в редакцию… Когда мы ему сообщили о том, что возвращаемся в Чистополь и пришли только попрощаться с ним, он произнес: «Очень жаль». Некоторое время он о чем-то расспрашивал нас, а потом мы простились с ним. Расставаясь, мы сказали, когда и каким пароходом уезжаем.… Хотя Тукай пообещал прийти на пристань и проводить нас, вновь мы его не увидели». В 1911-1912 годах Тукай со своим другом Фатихом Амирханом приезжал в Чистополь, и даже прочел несколько лекций в женском училище «Амирхания», построенного к этому времени на средства дяди Фатиха, татарского купца Амирханова и других представителей татарского купечества, но с Зайтуной он не виделся. Есть мнение, что Фатих приходил в дом Бадамшина, где семья Мавлюдовых снимала второй этаж, чтобы просить руки Зайтуны, но ее отец не счел возможным отдать дочь за поэта. Могла быть и шестая встреча Зайтуны с Тукаем, но не зря биографы Тукая называют ее «невстречей» — она не состоялась. В 1913 году, когда Тукай умирал от болезни легких в больнице Клячкина, Зайтуна приехала к нему. Она стояла за дверью и ждала разрешения войти. Но он сказал друзьям: «Пусть уходит, я не хочу, чтобы она видела меня жалким и слабым…»
Вот и вся история взаимоотношений поэта, которого современники называли татарским Пушкиным с девушкой из небольшого уездного города под названием Чистополь. Нам остались стихи поэта, в каждой строчке которых сквозить грусть и сожаление о несбывшейся любви:
Странная любовь
Я горячо влюблен, но как-то бестолково.
Любимой сторонюсь, как чудища лесного.
При встрече не смотрю, ее не вижу будто,
Не выдаю себя, хотя на сердце смута.
Подписывая стих, чужое ставлю имя,
Боюсь: она поймет, что ею одержим я.
Она заговорит — ей холодно отвечу,
Хотя втайне горю, едва ее замечу.
(Перевод Р. Морана)
Вскоре после смерти Тукая семья Мавлюдовых переехала в Уральск, где Зайтуна вышла замуж за священнослужителя. У них родился сын, который стал стихотворцем – народным поэтом Атиллой Расихом. Стала поэтессой и его дочь Фарида…
18 ноября 2006 года на сцене Татарского государственного академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля с большим успехом состоялась премьера оперы Резеды Ахияровой «Любовь поэта», в которой сюжетная линия все время возвращает зрителя к этой несбывшейся любви.
Статья написана по материалам открытой печати.
Друзья! Большая просьба ко всем! Зайдите, пожалуйста по этой ссылке на сайт «Вечерней Казани», где опубликована статья о бедственном положении старинных домов в нашем городе. Ваши комментарии нужны там, они там важнее, чем на моей страничке. От количества комментариев напрямую зависит внимание начальников. Проявите свое участие в сохранении старинного Чистополя.
«Чистополь гибнет, а всем наплевать!»: жителям старинного городка в Татарстане стыдно перед туристами
Напомним, что председатель Комитета РТ по охране объектов культурного наследия Иван Гущин сообщил на итоговой коллегии своего ведомства в начале года, что в 2020-м его комитет провел инвентаризацию в историческом поселении федерального значения Чистополь и насчитал там аж 190 объектов культурного наследия.
— Часть из них находится в крайне неудовлетворительном состоянии, — посетовал глава охранного комитета. — Из общего числа памятников 19 объектов вошли в программу, реализуемую Минкультом РФ совместно с банком развития БРИКС: на 12 объектах запланирована полная реставрация, еще на семи зданиях отремонтируют фасады, фундаменты и кровлю. Что касается других аварийных зданий, будет организована приватизация 30 объектов культурного наследия, находящихся в муниципальной собственности. Отмечу, что федеральный закон позволяет реализовать такие объекты по начальной цене в один рубль при условии проведения ремонтных работ в соответствии с эскизным проектом реставрации в течение семи лет. Есть планы уже в этом году начать поэтапно передавать эти здания в собственность инвесторам.
Однако простые жители Чистополя пока не заметили, чтобы хоть какие-нибудь из планов по спасению уникальных зданий начали реализовываться. Публикации в соцсетях чистопольца Сергея Кронберга под общим названием «Город, которого нет» — настоящий крик души.
«Не первый пост я посвящаю бедственному положению нашего города, который умирает в прямом смысле слова. Я пишу эти статьи не для того, чтобы вас позабавить или просто оповестить, как у нас все плохо! Я надеюсь на вашу помощь! Каждый ваш репост увеличивает вероятность того, что этот крик души прочтет неравнодушный начальник и, может быть, захочет вмешаться в ситуацию. Пожалуйста, помогите мне распространить эти убийственные фотографии, ведь через пару лет будет поздно бить в колокол…
Сейчас в Москве проходит очередная международная ярмарка туристического бизнеса. Конечно, делегация из Татарстана там представительная, и от Чистополя кто-то поехал. Приготовили яркие красивые буклеты, будут зазывать туристов. И ведь у нас действительно еще есть красивейшие здания и интереснейшие музеи. Вот только сфотографировать их уже нельзя, чтобы какая-нибудь «заброшка» в кадр не попала. Смеху-то будет, когда туристы приедут на баннеры смотреть!»
— Дома в Чистополе, к сожалению, выходят из строя с поразительной скоростью. Но пусть дорогие чистопольцы не стесняются, что город выглядит не так, как на парадной картинке, — успокоил местных жителей председатель Союза художников РТ Альберт Шиабиев. — Все знают, что Чистополь стоит на пороге глобальной реставрации, наша задача в том, чтобы увековечить именно подлинный, старенький город. Написанные за время пленэра картины увидят жители всей России — итоговая выставка будет гастролировать по стране.
— Чистополь — наша боль, тамошнюю ситуацию мы знаем, и она нас очень беспокоит, — сказала корреспонденту «ВК» председатель ТРО ВООПИиК Фарида Забирова. — Общество охраны памятников с 2009 года провело в Чистополе много акций, направленных на сохранение исторической среды. Именно на примере Чистополя мы смогли устранить юридическую коллизию, по которой допускался снос аварийных объектов культурного наследия. Мы дошли тогда до приемной президента Владимира Путина! В итоге в 2012 году приняли поправку в федеральный закон — теперь аварийные исторические здания сносить нельзя, можно только реставрировать. Я лично готовила материалы для документов разного уровня, обеспечивающих сохранение исторического центра Чистополя. Но все время какие-то капканы возникают. Минкульт РФ меняет границы, сейчас вот тоже хотят сузить охранную зону, также требуют просчитать экономическую целесообразность, включая предполагаемые доходы от туризма. Очень сложная история, но мы надежд на восстановление Чистополя не теряем. В мае проведем там выездной семинар ВООПИиК. Кстати, хотим пригласить Сергея Кронберга возглавить Чистопольское отделение нашего общества. Нам очень нужны такие неравнодушные соратники.
Фото из архива Сергея Кронберга
Думал, что перестану писать о брошенных, никому не нужных домах, о разграбленных мародерами купеческих особняках, о городском бульваре, так «прекрасно» вписавшемся со своими ржавыми конструкциями в облик старинного уездного купеческого городка, но нет — чистопольский Мухтасибат организовал очередной пленэр под названием «Татарская тропа», и меня попросили помочь с выбором объектов для картин, а заодно провести приехавших художников по Татарской слободе. Честно сказать, я не большой знаток истории татарской слободы, бываю там не часто, поэтому сам поразился той разрухе, бесхозности и чувства потерянного времени, которое охватывает любого экскурсанта, нечаянно забредшего в этот небольшой уголок Чистополя. А ведь история чистопольского купечества, а значит и история становления города, неполна без истории торговцев и гильдейских купцов из Татарской слободы. И всего-то пара улиц — Первая Татарская (Вахитова) и Вторая Татарская (Тукая), да два-три переулка между ними — а какие имена, какая богатейшая история!
Мечеть «Нур», (свет, озарение) построена примерно в одно время с Никольским собором, первая половина 19-го века (Вахитова, 39). В Казанской губернии было только две мечети, которые не закрывались ни в годы революции, ни в годы гражданской войны — это старейшая мечеть Казани «Марджани» и наша чистопольская мечеть «Нур». Почти полвека в этой мечети прослужил имам-хатыбом Мухаммад-Закир Камалов, личность безусловно европейского масштаба. Высоченный красивый богатырь, в юности ему не было равных в борьбе, да и в кулачных боях был храбр и смел, а надо сказать, что кулачные бои — стенка на стенку, в Чистополе были популярны и проводились на мосту через Берняжку, как раз рядом с Татарской слободой. Все отмечали в его характере смелость, решительность, умение отстаивать свои взгляды и убеждения. Эти черты помогли ему стать еще и прекрасным предпринимателем, купцом второй гильдии, торговавшим мануфактурой и бакалеей. Но при таком успешном ведении дел, Мухаммад-Закир не нажил большого личного состояния, он много жертвовал на постройку религиозных центров обучения исламу и оплату работы преподающих в них имамов. На средства Мухаммад-Закира Камалова в 1882 году была построена вторая соборная мечеть, от которой сохранился только адрес — Тукая, 54, сама мечеть снесена пару лет назад. В 1847 году открылось медресе «Камалия», созданное Мухаммад-Закиром (Нариманова, 85), при медресе было организовано общежитие для учащихся в нем шакирдов. К концу девятнадцатого века медресе обучалось около 400 шакирдов из Казанской, Уфимской, Самарской и других губерний. 46 лет Мухаммад-Закир обучал шакирдов богословским наукам, после чего передал право преподавания своему сыну Мухаммад-Ибрагиму. Одним из шакирдов медресе «Камалия» был будущий классик татарской литературы, эссеист, издатель, политический деятель Гаяз Исхаки. В некрологе посвященном Мухаммад-Закиру, так и не появившемся в газетах, были такие строки:«Он был хорошо известен в мусульманском мире, и не только в Казанской губернии, но и далеко за ее пределами. Такую широкую известность мулла Мухаммад-Закир приобрел своей обширной ученостью в мусульманских науках и безупречным, с точки зрения магометанского шариата, образом жизни. Он был в глазах татарского общества и ученый, и святой ишан как носитель магометанской учености, как мударрис (учитель). Он привлекал массу учеников в свое медресе, а как ишан собирал вокруг себя последователей и поклонников-мюридов. Ученики его медресе, по окончании в нем курса, сделавшись муллами, распространяли славу своего учителя во все концы России, и число последователей ишана среди мусульманства все более и более увеличивалось. Он считался великим знатоком и истолкователем Корана. Поэтому слово или мнение, высказанное им, считалось мнением самого Пророка…». Можно добавить, что Мухаммад-Закир закончил знаменитое Маскаринское медресе (деревня Маскара, родина нынешнего президента Татарстана). Жил Мухаммад-Закир Камалов , как купец второй гильдии в собственном доме , среди равных себе по торговому делу русских купцов, на Архангельской (Ленина, 40). На Второй Татарской сохранились два дома, которые Мухаммад-Закир купил для своих дочерей — Бибихадиче и Бибиганделип. Это здания на Тукая, 39 и Тукая, 41.
Раз уж мы перешли на Вторую Татарскую, можно подойти посмотреть на развалины некогда великолепного усадебного комплекса татарского купца Шамсутдинова — Тукая, 59. В огромной усадьбе был и мукомольный цех, складские помещения, конюшни, флигель с торговой лавкой. Запирали усадьбу, как водится, красивейшие ворота, тоже оставшиеся в прошлом. В начале двадцатого века Шамсутдинов продал усадьбу набирающему силу татарскому же купцу Салахутдину Хуснутдиновичу Акбердину, владеющему с вместе с купцом Вахитовым зданием с торговыми лавками на Архангельской (Ленина, 44а), и торговавшим мануфактурой и галантерейным товаром. Интересна судьба еще одного дома по Второй Татарской, это двухэтажный, хорошо сохранившийся кирпичный особняк по Тукая, 52. Вот из-за этого второго этажа хозяин дома попал в списки кулаков, был выселен вместе с семьей и выслан в Среднюю Азию, а дом, как водиться, приватизирован. В конце 80-тых уже в возрасте в Чистополь приехал сын ссыльного. После долгих мытарств, говорят, что с помощью родственных околокремлевских связей, ему удалось вернуть дом в свою собственность. Неподалеку, на Тукая, 17 находится дом известного татарского купца второй гильдии Хабибуллы Сиразетдиновича Зяббарова. Его лавка, торговавшая галантерейным товаром находилась на Архангельской улице под вывеской «Зяббаров и сын». Дом еще подлежит реставрации, а лавка Зяббарова по соседству с домом по прежнему торгует бакалейным товаром. Следующий дом, Тукая, 15, принадлежал не менее крупному татарскому купцу Зарифу Шариповичу Исхакову — мануфактурная и галантерейная лавки на Архангельской. Торговая марка «Братья Исхаковы»
Возвращаясь на Первую Татарскую мы пройдем мимо углового дома по Вахитова, 48, именно пройдем, не заметив его, поскольку это двухэтажный дом съежился и врос в землю. А ведь его построил известный некогда татарский купец, хлеботорговец Салахутдин Ибрагимович Вагапов. Вряд ли этот дом когда-нибудь удастся восстановить, а ведь на средства Вагапова, впрочем так же как и на средства других татарских купцов — Амирханова, Зяббарова, Исхакова, Акбердина, Уразгильдиева, Тимашева была построено и содержалось первое новометодное училище «Амирхания» (Вахитова 24, 26), в котором помимо богословских дисциплин преподавались и светские науки — русский, арабский и французский языки, родная речь, танцы и педагогика.
На Первой же Татарской можно посмотреть дом крестьянина из деревни Новые Челны Гарифа Сиразетдиновича Бадамшина (Вахитова, 69). Учился Бадамшин в Чистопольском медресе «Камалия», затем занялся с отцом и старшим братом разъездной торговлей, с которой начинали многие татарские купцы. Вскоре Гарифу удалось купить вот этот дом в Чистополе и открыть лавку галантерейных товаров на Архангельской. Гариф Бадамшин избирался депутатом Государственной думы первого и второго созыва. Возможно, именно в его доме какое-то время жила Зайтуна Мавлюдова, ее родители снимали в доме Бадамшина второй этаж, возлюбленная, как ее называют биографы поэта Габдуллы Тукая. Это романтическая история требует отдельной статьи. Зайтуна выпускница училища «Амирхания», была необыкновенно красива, умна и образованна. Габдулла Тукай, приезжая несколько раз в Чистополь вместе со своим другом Фатихом Амирханом, останавливался в доме двоюродного дяди Фатиха на Старо-Казематной ныне Урицкого, 96.
Чуть выше дома Гарифа Бадамшина на углу Первой Татарской и Челышевской (Либкнехта, 58), сохранилось здание татарского трактира — «Трезвого», как его тогда называли. Интересно, что «Трезвый» трактир облюбовали также и старообрядцы, у которых был свой угол с иконами на стенах и горящими лампадками. Так мусульмане и старообрядцы, не зная слова веротерпимость, вполне мирно уживались на одной территории. Правда, после ухода старообрядцев, их угол закрывался занавеской до следующего посещения. Сейчас от внешнего вида «трезвого трактира» ничего не осталось. Он весь забить стандартным зеленым пластиковым сайдингом, режущим взгляд и запрещенным к применению в центре исторической застройки.
Из хорошо сохранившихся можно увидеть дом татарского купца Бигушева по Вахитова, 30, в его доме по прежнему бакалейный магазин. А вот дом владельца пахотных земель в Чистопольском уезде, известного хлеботорговца Абубакира Уразгильдиева, в котором он проживал вместе с сыновьями Зиганшей и Рахматуллой — снесен. Дом стоял неподалеку от училища «Амирхания». Интересно, что название улицы Петропавловская сохранялось за первым участком от улиц Дворянской (Толстого) до Николаевской (Бебеля), дальше улица называлась Первая Татарская.
Как и все улицы расположенные ближе к центру города Первая Татарская, ныне Вахитова зияет провалами в ряду домов, только закрытых не баннерами с картинками старого Чистополя, как в центре, а просто огороженными заборами с выросшей за ней лебедой или кленами, в зависимости от времени сноса. Исчез дом торговца мукой бывшего крестьянина деревни Мельничный Починок Эолия Васильевича Лукоянова (Вахитова, 14), Его мельница, склады и еще один дом, стоявшие через дорогу, напротив, тоже уже исчезли — пустырь оказался важнее истории.Относительно недавно снесен великолепный памятник деревянного зодчества в стиле «модерн», изюминка архитектурного оформления Первой Татарской улицы дом чистопольского мещанина брандмейстера Жукова (Вахитова 10) — тоже пустырь. Потеряла свой некогда импозантный вид усадьба купца Петра Ивановича Лаврикова, владельца кирпичного завода. Через крышу его домов уже прорастают березы. На месте мукомольного комплекса чистопольского купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина, крупнейшего мецената, подарившего городу здание для ремесленного училища, построившего и содержавшего за свой счет школу, на месте его мукомольного завода с паровой мельницей, многочисленными складами для муки и амбарами для зерна занимавшего целый квартал, сейчас общественная баня, гордо называемая комбинатом «Здоровье» и традиционный пустырь. Снесена усадьба купца Вяхирева во флигеле которой во время эвакуации жил Игорь Мажейко, будущий писатель-фантаст, драматург, сценарист и литературовед, историк и востоковед, фалерист мировой величины, доктор исторических наук, лауреат Государственной премии СССР. Мы все знаем его под именем Кир Булычев.
На Второй Татарской пустырей нет, она не столь престижна и востребована. На ней скособочились брошенные, вросшие в землю по самые окна, а то и выше, дома, некогда знаменитых татарских родов — Камаловых, Акбердиных, Шамсутдиновых, Зяббаровых, Исхаковых.
Готовясь к экскурсии по Татарской слободе, я с удивлением узнал, что по первой переписи населения Российской империи, проведенной в 1897 году, третьим в империи городом по численности татарской общины после Казани и Оренбурга оказался наш Чистополь. И мне тем более стало обидно, что в первом и , возможно, последнем этапе реставрации исторических объектов нашего города, нет ни одного здания Татарской слободы. НИ ОДНОГО! До следующих этапов эти дома просто не доживут!
По поводу городского бульвара, так «нравящемуся» всем чистопольцам своим модерновым урбанистическим обликом. Ходят упорные слухи, что Чистополь собираются осчастливить подобным близнецом, «благоустроив» теперь и центральную часть города. Оно нам нужно, такое «счастье»? Хотелось бы как-то прежде ознакомиться и с другими работами, представленными на конкурс благоустройства центра города. Отдел архитектуры, администрация, дирекция «Музея-заповедника» — откликнитесь, поведайте горожанам. это правда?
Не перестану благодарить Рафаила Хамитовича Хисамова, знатока истории города, моего консультанта:
В пятницу закончился пленэр «Татарская тропа в уездном городе». Мусульманский центр на время превратился в картинную галерею, картины увидели зрителя, а зритель, медленно передвигаясь вдоль стен находил свои дома: «Вот тут, справа, была «Макаронка», «А здесь, во флигеле жила моя бабушка», «Смотри, вот моя улица, за углом стоял дом моих родителей, тут прошло мое детство». В далеком прошлом побывали все, пришедшие в пятницу на арт-симпозиум, заканчивающий пленэр. Розданы все «пряники», благодарности и грамоты, даже меня не забыли. Выходили приглашенные гости, говорили красивые слова. И все, как один сетовали на время, безжалостно стирающее с улиц города дома, в которых жили и создавали историю Татарской слободы имамы, к словам которых прислушивались мусульмане России, великие купцы — Зиганша Уразгильдеев, имевший факторию на границе с Китаем и привозивший оттуда через всю страну чай, пряности и шелка, хлеботорговцы Салахутдин Вагапов, Шарип Карамов, Салахутдин Акбердин, Габдул Исмагилов, депутат первой Государственной думы Гариф Бадамшин (много у нас было таких депутатов?), торговцы Халиулла Зяббаров, Зариф Исхаков, обеспечивавшие весь уезд мануфактурой и галантереей, мукомол Шамсутдинов и многие другие, без которых нельзя было представить жизнь уездного города под названием Чистополь. Все выступающие отмечали мастеровитость, разноплановость, говорили об особом взгляде, умении передавать настроение и чувства, о профессионализме художников. И это все были верные слова. Только об одной, но существенной детали выступающие забыли упомянуть — в стремлении запечатлеть знаковые дома, художники написали на своих полотнах город, которого нет, город-призрак, город-фантом. Была у меня в недавнем прошлом дискуссия о значении мастера, Художника с большой буквы, в современных реалиях, и, похоже, участники пленэра согласны с тезисом моего оппонента — »Красота спасет мир». Только я все равно считаю, что конформизм рано или поздно погубит талант, погубит возможность пробуждать сострадание своими работами, соглашательство приведет к потере собственного мнения и собственного взгляда в искусстве, в живописи и, в конечном итоге, к потере интереса к творчеству художника. Оправдание — таков был заказ, здесь не работает, так же как не работает оправдание разрухи, представшей в первый же день пленэра глазам художников, течением времени. Это не время содрало кровлю со старых особняков и снесло его в скупку металлолома. Это не время выломало рамы и двери в старинных домах. Это не время разобрало на кирпичи печи и пристрои. Это не время снесло ворота и калитки. Это не время выдрало годные в хозяйстве доски и брусья из брошенных домов. Точно также не работает надежда на реставрацию, о которой нам в очередной раз напомнили и зам. Главы города Михаил Ксенофонтов и председатель Союза художников РТ Альберт Шиабаев. Не работает по одной простой причине — НИ ОДИН дом Татарской слободы не включен в перечень реставрируемых объектов в проекте, финансируемом банком БРИКС. Когда-то Борис Пастернак написал известные всем чистопольцам строки:
Когда в своих воспоминаньях,
Я к Чистополю подойду,
Я вспомню городок в геранях
И домик, с лодками в саду.
Художница из Череповца заметила герань на одном из окон старого, еще обитаемого, а, значит, еще живого дома. Этот скромный символ Чистополя, подмеченный Пастернаком, он еще с нами, но она не увидела, что сам город давно и, похоже, безнадежно болен. Так что, как говорил персонаж бессмертного романа Михаила Булгакова: «Поздравляю вас, господа, вы соврамши…»
«Татарская тропа» привела нас в горячо любимое прошлое. Завтра начинается новый пленэр, новую тропу предстоит проложить уже заслуженным, народным, признанным и знаменитым. Куда заведет их взгляд на полуразрушенный старый город, что они оставят после себя на полотнах? Кажется, я знаю ответ.
Надеюсь, после этого эссе меня не привлекут в качестве эксперта-экскурсовода по старому Чистополю:
ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть первая).
Ну, про золотой век, я, конечно, загнул. Известные события 17-го года прервали динамичное развитие города, но стать крупнейшим центром производства и торговли хлебопродуктами в Прикамье, вторым городом по численности населения в Казанской губернии он успел. Все мы хорошо знаем, что своим становлением и развитием Чистополь обязан своему выгодному географическому положению — великолепные черноземы вокруг и наличие судоходной реки со счастливо образованным рекой Прость затоном, удобным для погрузочных работ. Вот такое случайное стечение обстоятельств и стало причиной развития производства, сбора, закупки, складирования, перевалки, перепродажи и отгрузки зерна, стало причиной появления хлебной столицы Закамья. А создавали, строили и развивали эту хлебную столицу обыкновенные люди — крестьяне-землепашцы и предприниматели-хлеботорговцы. Почти все купеческое сословие в Чистополе изначально состояло из старообрядцев, для которых слово — закон, а девизом жизни было — трудись на благо общества. Примерно до середины девятнадцатого века, пока чистопольские предприниматели специализировались на отгрузке зерна, их бизнес нельзя было считать устойчивым, нередкие неурожаи, а иногда даже наоборот и обильные урожаи, сильно влияли на цену зерна, и в конце сезона купец, торгующий зерном, мог вместо прибыли получить убытки. Приходилось держать большие запасы товара, в ожидании выгодной цены, а значит строить больше амбаров, нести складские расходы, терпеть потери при хранении зерна. Поэтому со второй половины девятнадцатого века все большее значение в коммерции хлеботорговцев занимает переработка зерна на месте. Именно она страховала от непостоянства зернового рынка и приносила большие, а главное, стабильные барыши, и именно она отличала наш город от других хлебных перевалочных пунктов — Елабуги, Лаишева, Тетюш. Ветряные мельницы — ветряки, как их называли в Чистополе, а их число к 1896-му году достигло 53, стояли на Мельничной площади и раньше, но скрип их крыльев был слышен лишь во время ветра. На Берняжке были устроены три водяные мельницы, одна из них, в самом устье, принадлежала крестьянину села Урахча Егору Уткину. Мельницы эти в период ледостава тоже не работали. Поэтому во второй половине девятнадцатого века появляются крупяные заводы купцов Василия Савельевича Котова, Филиппа Ивановича Михайлова, Ивана Леонтьевича Мешкичева, Ивана Дмитриевича Полякова, Василия Львовича Челышева, мещанина Дмитрия Егоровича Понкина и купцов Остолоповских. Заводы эти работали на конной тяге. В 1984 году в Чистополе было уже 20 крупяных заводов, из них три имели паровые двигатели. А к 1896 году число крупяных заводов сократилось до 7, но все они имели паровые двигатели. В 1903 году был выстроена мукомольная фабрика Андрея Васильевича Курятникова на Александровской улице (Октябрьская 96), суточный помол 2000 пудов (здание еще стоит), затем фабрика Эолия Лукоянова на Петропавловской— суточный помол 4000 пудов (снесена) и фабрика Владимира Владимировича Морковникова и Софии Платоновны Граве на первом нефтяном двигателе Горнсби в 66 лошадиных сил, суточный помол — 2500 пудов ржи (снесена). Механическая мельница мещанки Ольги Федоровны Назаровой на Старо-Казематной (Нариманова, 73) работала дольше всех, до конца двадцатого века, ее корпуса стоят памятником истории Чистополя до сих пор. Продолжали работу один из самых старых заводов города по переработке зерна на механической тяге (1872 год)— завод Василия Львовича Челышева на Екатерининской (К. Маркса, 82)— 215 тысяч пудов зерна в сезон, крупянка губернского секретаря дворянина Георгия Кацави на Челышевской (К. Либкнехта, 9) — 60 тысяч пудов, завод Ивана Ивановича Лузинова на Архангельской (Нариманова, 73), крупяной завод Петра Матвеевича и Павла Матвеевича Шашиных на Первой Татарской (Вахитова, 83, увы — снесен). С конца девятнадцатого века почти все зерно отгружалось в переработанном виде — в виде муки, гречневой крупы, овса. Купец первой гильдии, Петр Матвеевич Шашин поставлял хлеб преимущественно военному ведомству. А Василий Львович Челышев, купец первой гильдии, торговал хлебом даже с Германией и Англией. Никита Егорович Чукашов, тоже купец первой гильдии, имел склады в Рыбинске — главной хлебной торговой площадки страны. Заметим, что из пяти коммерции советников Казанской губернии, два проживали в Чистополе — Челышев Василий Львович и Шашин Петр Матвеевич.
Прибрежная полоса Чистополя в конце девятнадцатого — начале двадцатого века представляла собой сплошную линию амбаров, начинавшихся от устья Берняжки и тянущихся вдоль затона, их число доходило до 286, и стояли эти амбары в два, три ряда. Некоторый амбары имели два этажа и аппарель, раньше она называлась площадкой для разгрузки. От амбаров к хлебным пристаням тянулись на укрепленных столбах мостки, по которым непрерывно сновали грузчики. Шутка ли, отгрузить за сезон 9634554 пуда зерна, а именно столько, согласно дошедшим до нас статистическим данным было отгружено в 1911 году. Чтобы было понятней, переведу в тонны — около 150000 тонн, примерно 1000 тонн в сутки грузилось с чистопольских хлебных пристаней в сезон. Уму непостижимо, как без помощи механизмов можно отгрузить столько зерна. Ниже Берняжки находилась лесная пристань, здесь берег был засыпан круглым лесом, сплавленным с Вятки и с верховьев Камы. Еще ниже на воде стояли пассажирские пристани. С начала двадцатого века уже действовало пассажирское речное сообщение вверх по Каме до Перми, вниз по Волге до Самары, Астрахани и вверх по Волге до Рыбинска. К 1910 году на воде стояло восемь пассажирских пристаней и пристань товарищества «Братьев Нобель», принимавшая керосин, колесную мазь и моторное топливо для хранения в огромных баках поодаль, на территории будущей нефтебазы. Чтобы уж не уходить из района пристаней, можно добавить, что на берегу функционировал свой базар, где можно было на ходу перекусить немудреной едой, запив ее квасом или горячим сбитнем. В распоряжении более требовательных едоков было два ресторана — ресторан Козлова и торгового дома «Наследники А.В. Александрова». Оба, конечно, не сохранились, причем ресторан «Александрова» был снесен совсем недавно. Многие чистопольцы помнят это красивейшее здание с двумя террасами на первом и втором этажах, в нем располагался речной вокзал. Именно в этот ресторан в 1908 году было привезено варьете, где в первый и последний раз чистопольской публике был продемонстрирован фривольный канкан, после чего городской голова Афанасий Яковлевич Логутов с гневными проклятиями запретил выступления приезжих артисток. Примерно там, где сейчас въезд в «Речной порт» в 1911 году находился пивной завод поволжского немца Герхарда Корнильевича Дика. 40000 ведер пива в год, которые выпускал завод Дика не хватало, и в Чистополь завозили пиво от Петцольда, главного пивовара в Казани.
Чистопольские ветряки, стояли в районе Мельничной площади:
Такой могла быть водяная мельница Егора Уткина на Берняжке:
Мельница казанской помещицы Александры Стрекаловой в Змиевских Новоселках:
Механическая мельница Ольги Фёдоровны Назаровой:
Амбар на хлебной пристани:
Пассажирские пристани:
Лесная пристань:
Бывший ресторан «Наследники Александрова»:
ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть вторая).
Развивающаяся мукомольная промышленность требовала сопутствующих товаров. Мельничные жернова продавал купец Андрей Яковлевич Кожевников на Архангельской (Ленина, 19). Паровым машинам и механизмам требовался ремонт — в 1907 году мещанин Александр Михайлович Правоторов начал строить свой чугуно-меднолитейный завод, будущий завод гаражного оборудования — ГАРО. Второй механический завод работал за Ржавцем, выполнял несложный ремонт буксирных пароходов. Его хозяин, Якимов, сам по профессии инженер, смог построить собственный пароход, который с помощью заключенных был спущен на воду и проплавал до 1939 года. В начале двадцатого века в городе работало шесть кулеткацких заводов Логутовых и Попова, две кожевенные фабрики, принадлежащие Макару Яковлевичу Вачугову и Януарию Федоровичу Вачугову (в корпусах одной из них потом расположилась обувная фабрика), три маслодельных завода, несколько небольших свечных заводиков. К 1911 году на средства вдовы Василия Львовича Челышева Екатерины Васильевны, водопровод, действовавший с 1880 года и подававший воду из родника, был оборудован насосной станцией и водонапорной башней (и станция, и башня сохранились до сих пор), установлены водоразборные будки по всему городу, а зажиточные горожане стали проводить воду в свои дома. К 1913 году было вымощено 10 улиц с переулками между ними, в том числе и в Татарской слободе. В том же 1913 году электричеством были освещены все центральные улицы. Владельцы своих домов в соответствии с «Городским положением» обязаны были мостить тротуары в пределах своего домовладения на свои средства. Сохранившуюся часть такого мощения еще можно видеть на нынешних Л. Толстого, Октябрьской, возле одного из домов Шашина, Галактионова, возле дома Вяткина. Телефонная станция на 100 номеров работала в Чистополе с 1906 года.
В хлебную столицу края каждый день приезжало до тысячи подвод с зерном. Все эту огромную армию надо было разгрузить, рассчитать, накормить, напоить и, зачастую, устроить на ночлег. В 1911 году постоялых дворов — с большим двором, сенником, некоторые со стойлами для лошадей, а, чаще, просто со стойкой, с неприхотливым помещением для ночлега, где накроют стол с баранками да подадут самовар, таких постоялых дворов было 32. Известны постоялые дворы, которые находились во дворе доходного дома управляющего Петра Матвеевича Шашина на Архангельской, ныне Ленина, д. 81, где сейчас музей Пастернака. Рядом, за домом Григория Ильича Андропова, тоже на Архангельской (Ленина 85), городского головы в 1900-1902 году, также был устроен постоялый двор. Вообще на Архангельской было довольно много постоялых дворов, как в верхней ее части, так и в нижней, ведь в городе хлеб торговался на двух базарах — в нижней части Архангельской и на Хлебной площади там, где сейчас верхний рынок. Остатки одного из них еще несколько лет можно будет наблюдать, потом последний постоялый двор окончательно уйдет в небытие. Это перекресток Ленина и Фрунзе, Фрунзе, д. 54, напротив пожарки. В нижней части Архангельской известным всему Чистополю постоялым двором, ресторацией, трактиром и булочной владел Иван Павлович Рябинин. Увы — это вычурное здание трактира с двумя башенками наверху (Ленина, 29) снесли вместе с остальными постройками относительно недавно. Еще один постоялый двор находился на Дворянской, там где сейчас висит баннер с призывом посетить музеи города, пытаясь закрыть вид на пустырь (Льва Толстого, 149). На Екатерининской постоялый двор находился на территории домовладения мещанина Мартынова (К. Маркса, 26). Это следующий двор после аптеки Ковалевского. Впоследствии в этом доме во время эвакуации в Чистополь проживали артисты Ленинградского областного драматического театра. Для «чистой» публики, кроме постоялых дворов в городе работали несколько гостиниц. Самая «приличная» находилась на пароходной пристани, принадлежащей городу. Кроме нее были еще номера «Европейские» в доме Дерягина (К. Маркса, 23) и гостиница Кузнечиковой на Дворянской (бывшая гостиница «Кама», Толстого, 136). В соседнем здании, принадлежавшем мещанину Федору Ивановичу Чиркову по Архангельской (Ленина, 35) на втором этаже также находились номера для ночлега. Самый бедные могли бесплатно остановиться в Александровском ночлежном доме (Бутлерова, 98), а затем, после того, как здание ночлежного дома в 1910 году передали под общежитие ремесленного училища, бездомные и неимущие переселились во вновь построенную на Широкой «божедомку», в просторный одноэтажный дом из красного кирпича, успешно снесенный в прошлом году — городу срочно понадобился еще один пустырь. Сохранился только адрес — Комсомольская, 45.
Кожевенный завод Януария Вачугова, впереди сам хозяин:
Насосная станция:
Чистопольская мостовая. Такими были улицы в нашем городе. Этот небольшой участок я нашел на территории Успенского монастыря:
Остатки тротуарного мощения возле дома Шашина на Александровской:
Такими были чистопольские постоялые дворы:
Здание трактира и ресторации чистопольского купца Рябинина:
Так мог выглядеть внутри чистопольский трактир:
Слева краешек дома Ковалевского, за ним, через небольшое строение, дом Мартынова, за воротами находился постоялый двор. В доме Мартынова впоследствии была устроена гостиница. Еще правее виден дом нотариуса Мясникова , дальше флигель и сам дом, принадлежавшие чистопольскому купца Д.Д. Авдееву:
Дом Дерягина. На первом этаже жил сам доктор Дерягин, на втором находились номера «Европейские»:
Ночлежный дом имени императора Александра третьего:
ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть третья).
Большое количество приезжих, хотящих пить и есть, требовало развитой сети забегаловок, трактиров и рестораций. Лучшие ресторации от «Наследников А.В. Александрова» располагались в районе пассажирской пристани и на Старо-Казематной улице в доме мещанина Михаила Николаевича Насонова (Урицкого 50а). Если кухня от Александрова по какой-то причине не нравилась посетителям, им достаточно было обогнуть угол здания, чтобы попасть в «Ресторан А. Козлова», вход в который находился со стороны Архангельской. Трактиров в Чистополе к 1911 году осталось всего 8 из 35, так как требования к трактирам увеличились. Зато каких! О трактире Рябинина с двумя залами и патефоном я уже рассказывал, на Архангельской же в здании Кузнечиковой (Толстого, 136), располагался всем известный трактир Степана Петровича Ермакова. Это был главный рыбный трактир города. Все блюда готовились только из живой рыбы, привезенной в специальных лоханях от главного рыбника города Ивана Вахонина, поставщика Двора Его Императорского Величества. Сохранилась фотография, на которой видна вывеска этого трактира. На углу Николаевской и Архангельской, (на месте, где сейчас «Арыш мае», Ленина 51), в трактире Ивана Степановича Лузгина гостей встречал струнный оркестр балалаечников, одетых в вышитые рубашки и плисовые шаровары, заправленные в лаковые сапоги «бутылкой». Был даже «Трезвый трактир « в Татарской слободе, на Первой Татарской (К. Либкнехта, 58), где спиртного не подавали и в ходу были чай и восточные сладости. Кроме восьми трактиров в городе было 5 чайных и столовых, так во флигеле усадьбы Житковых на Архангельской (Ленина 37), располагались и чайная, и столовая, да еще 8 кухмистерских, в них спиртного не держали. Зато оно рекой лилось в 38-ми пивных, 4-х ренсковых погребах и 7-и казенных винных лавках, где спиртное продавали на вынос. Один из таких ренсковых погребов сохранялся до 70-тых годов двадцатого века. Некоторые еще помнят питейное заведение под народным названием «Метро», поскольку оно располагалось в подвальном помещении по Ленина, 53. А что многочисленные приезжие из ближних и дальних сел привозили в качестве гостинцев своим детям, если, конечно деньги после посещения многочисленных трактиров останутся?,— правильно, пряники, баранки да сушки. В городе работало два пряничных цеха — один на Екатерининской, во флигеле усадьбы Михаила Лаврентьевича Мельникова. (К. Маркса, 31). Его предприимчивая жена Прасковья Тимофеевна пекла здесь печатные пряники по особому, ей только ведомому рецепту. Ее пряники продавались в бакалейном магазине, который занимал весь первый этаж особняка и назывался, судя по документам, «Бакалейная лавка и колониальные товары», хотя на известной фотографии четко видна надпись «Мельников». В этом магазине каждый мог найти все что угодно на свой вкус: рис, табак, пряности, чай, кофе. Впоследствии здесь же продавались кондитерские изделия и горячий шоколад. Свежевыпеченные булочки с горячим шоколадом чистопольские гурманы могли отведать также у Рылова, в цокольном этаже аптеки Ковалевского на Екатерининской (К. Маркса, 28). Второй пряничный цех находился во дворе усадьбы Г.И. Житкова на Архангельской (Ленина, 37). Сушки и бублики выпекались, скорее всего во многих булочных, но одно из производств я нашел совсем недавно, на Широкой (Комсомольской). От некогда огромной усадьбы сохранился только флигель, в подвальном помещении которого, как рассказывают старожилы, остались прекрасные каменные полы и печь, в которой выпекали бублики да баранки, кренделя, да сушки. Почему так далеко от центра? Да потому, что по Широкой купцы устраивали зимой заезды на тройках, а летом здесь был беговой круг, на котором местные рысаки соревновались в скорости. До сих пор старожилы рассказывают о легендарной лошади, которая в один день могла «обернуться до Казани». Так, что зрителей и праздных зевак на Широкой было достаточно. Поражает огромное количество бакалейных лавок — 108, да еще 70 «мелочных», в них нельзя было торговать табаком, акцизным товаром. Закон рынка — спрос порождает предложение! 22 мануфактурные лавки, торговавшие тканями и 20 лавок, торговавших галантерейным товаром. Почти все они располагались на Архангельской. Не зря ее второе название — Базарная. Чтобы вместить такое огромное количество торговых заведение Василий Львович Челышев выстроил посередине улицы торговые ряды и передал их городу. Сохранились фотографии этих рядов. На них можно увидеть торговую лавку татарского купца Халиуллы Зяббарова, пожалуй, главного городского торговца мануфактурой и галантереей. Лавка стояла на пересечении Архангельской и Николаевской, как раз на месте нашего ЦУМа. Несколько магазинов торговали готовым платьем, самый известный из них салон Надежды Ивановны Безсчастновой, так писалась ее фамилия. Он занимал почти весь первый этаж дома Мухаммад-Закира Камалова, на Архангельской (Ленина, 40). На прилавке ее магазина лежали модные журналы из Франции, хранящиеся сейчас в Музее уездного города. Второй ее магазин готового платья был в здании номеров Кузнечиковой — Чиркова (Ленина, 33). Ей же принадлежала площадка с аттракционами при входе в нижний парк (есть фото), электро-театр «Двадцатый век» на Архангельской (Ленина, 41, магазин «Школьник»), и расположенный рядом купеческий клуб (здание не сохранилось). Второй электрический театр «Мир чудес» находился в ныне снесенном здании кинотеатра «Смена» на Екатерининской, от здания остался только номер дома — К. Маркса, 34. Кинотеатром владели Иван Токарев и Ефим Борхин, им же принадлежал лучший шляпный салон в городе на Николаевской (Бебеля, 120), в котором приказчик подберет вам еще и модные перчатки к сезону, а также магазин со всевозможной обувью. Количество желающих открыть свое дело росло с каждым годом, так в 1893 году городской управой было выдано, внимание — 2600 патентов, то есть разрешительных документов. Для обеспечения финансовой деятельности предпринимателей в городе работало несколько банков — Русский для внешней торговли банк, он размещался на первом этаже особняка коммерции советника, купца первой гильдии Василия Львовича Челышева на Екатерининской (К. Маркса, 78), Чистопольское отделение Государственного банка в здании Казаковых на Екатерининской же (К. Маркса, 46) и Городской общественный банк, учрежденный городским купечеством и располагавшийся для удобства работы в здании Городской управы на Архангельской улице (Ленина, 45). Примечательно, что Городской банк выдавал ссуды под мизерные проценты. позволяя занимать деньги для обеспечения работы чистопольских предпринимателей до получения расчета с покупателя. Интересно, что в Городском банке работало всего четыре человека.
К концу девятнадцатого века, с появлением заводов механической обработки и зерноперерабатывающих фабрик увеличилась потребность в квалифицированной рабочей силе — было открыта начальная ремесленная школа, которая вскоре стала полноценным ремесленным училищем. Школа было размещена в доме Карла Федоровича Розентрейтера на Архангельской (Ленина, 2), выкупленном купцом первой гильдии Петром Матвеевичем Шашиным и переданным городу. Вообще к 1914 году в городе работали мужская и женская гимназии на Архангельской (Ленина, 62, Нариманова, 65), вышеназванное ремесленное училище, духовное училище на Николаевской (Бебеля, 121), Женское мусульманское новометодное училище «Амирхания» на Первой Татарской (Вахитова, 26), в котором обучали также и светским наукам, четыре медресе — «Камалия» на Канавной (Нариманова, 85) и медресе на Второй Татарской (остался только адрес, Тукая, 54), медресе при мечети «Мунир» на Первой Татарской (Вахитова, 61) и медресе на Старо-Казематной (Урицкого, 98), старообрядческое городское приходское училище на Старо-Казематной (Урицкого, 45), построенное на средства купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина, церковно-приходская школа для девочек при Успенском женском монастыре, три начальных училища для девочек (угол Екатерининской и Графа Толстого) и несколько начальных училищ для мальчиков — на Константиновской (Галактионова, 42 и Нариманова, 33) и на Задней (Крупская, 32). Можно еще сказать о том, что до 1917 года существовала городская стипендия для обучения в казанской гимназии и в Казанском университете. Кандидатов на стипендию подбирала учебная городская комиссия из числа детей неимущих мещан.
Рыбный трактир Ермакова на Дворянской:
Так выглядели винные лавки:
Вверху мануфактурная лавка Халиуллы Зяббарова:
Слева магазин готового платья мадам Безсчастновой, дальше через дорогу галантерейный магазин Токарева и Борхина:
Торговые ряды, подаренные городу В.Л. Челышевым. Слева виден книжный магазин Провоторова, «Бакалея» чистопольского купца второй гильдии Андрея Нестеровича Маклакова и жилой дом Маклакова. Через дорогу — трактир Лузгина:
Это Нижний парк с площадкой Безсчастновой:
Банк внешней торговли на первом этаже особняка Василия Львовича Челышева:
Ремесленное училище в бывшей усадьбе К.Ф. Розентрейтера:
Духовное училище:
Медресе «Камалия»:
ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть четвертая).
К 1917 году в Чистополе действовали три мечети, главная из которых, соборная мечеть «Нур» (свет, озарение) на Первой Татарской (Вахитова, 39) не закрывалась даже в годы революционного лихолетья, мечеть «Мунир» на Первой Татарской (Вахитова, 61) и мечеть на Канавной (Нариманова, 89, снесена), два старообрядческих молельных дома на Канавной (Нариманова, 56 и 46), четыре приходские церкви — церковь Сергия Радонежского в Успенском монастыре (снесена), церковь Иконы Божьей матери Казанской на Екатерининской (К. Маркса, 67), церковь Спаса Нерукотворного Образа на Архангельской (снесена), церковь Святой Иконы Божьей Матери Казанской на Ново-Казанской (снесена, осталась только свечная лавка, Энгельса, 40)), две домовые церкви — церковь Елены Царицы в здании Духовного училища (утрачена) и церковь Преображения Господня в Тюремном замке (утрачена), три часовни — Иконы Божьей Матери Грузинской на старом русском кладбище (Авдеевском), часовня при Соборе Николая Чудотворца, и часовня на месте самого первого кладбища в начале Архангельской улицы (снесена), и два собора — собор Успения Пресвятой Богородицы в Успенском монастыре(снесен) и, конечно, великолепный Никольский собор архитектора Петра Григорьевича Пятницкого, того самого, который проектировал здание Казанского государственного Императорского университета. К 1913 году жилой фонд Чистополя намного увеличился, в городе было 291 каменное и 2485 деревянных зданий. Обеспечивали возросшие строительные потребности 10 кирпичных заводов, самый крупный принадлежал Василию Львовичу Челышеву, он выпускал до миллиона штук кирпича в год. К началу двадцатого века изменилась и архитектура строящихся особняков. Купцы нарастили капиталы, подстригли окладистые бороды под профессорские бородки, стали выезжать вместе с семьями в Европу, привозили оттуда новые деловые знакомства, а их жены — заграничное платье, ох, не зря в магазине мадам Безсчастновой лежали журналы французской моды еще задолго до появления «Бурды». В Чистополе появились здания, архитектура которых, характеризуется стилем «Модерн» — дом Петра Миртовича Вяткина на Дворянской (Толстого, 99), дом брандмейстера Василия Жукова на Петропавловской (Вахитова, 10 — снесен), и, конечно, особняк Михаила Лаврентьевича Мельникова на Екатерининской (К. Маркса, 31). Раз уж мы подошли к дому Мельникова, надо сказать, что Михаил Лаврентьевич был увлеченным любителем живописи. В Москве он заказывал копии работ известных мастеров и периодически устраивал в своем особняке вернисажи этих картин. Вот пишу и размышляю, не эти ли картины составили основу некогда великолепной выставки в Музее уездного города? В школьные года со стен, из темноты полотен, сквозь тонкую паутину лакового слоя смотрели на нас бородатые бюргеры в лихо заломленных малиновых беретах, или надменные особы с высоко поднятыми воротниками жабо головами. Мы так и верили, что перед нами картины Рембрандта, Веласкеса и Ван Дейка, потом таинственно исчезнувшие в запасниках Национального музея.
В городе действовали две больницы — старейшая земская больница на Константиновской (Галактионова, 88) и выстроенный на пересечении Канавной и Екатерининской к 1911 году больничный городок с мужским и женским отделениями, родильным отделением, зданием амбулатории и зданием аптеки для бесплатного отпуска лекарств для неимущего населения города и уезда. Приготовлением лекарств занимались две аптеки — аптека Казимира Францевича Ковалевского на Екатерининской (К. Маркса, 28) и аптека провизора Августа Ивановича Бургера во дворе дома Житкова на Архангельской (Ленина, 27), лекарства по рецептам земских и городских врачей выдавались бесплатно. Кроме аптек, изготавливавших лекарства, в городе работали четыре аптеки, торгующие этими лекарствами.
В соответствии с «Городовым положением» 1892 года город управлялся Городской думой, которая на первом заседании выбирала рабочий орган — городскую управу в составе городского головы, двух-трех членов управы и штатного секретаря. Кроме того из гласных — депутатов городской думы, формировались пять-шесть комиссий. Сама дума собиралась 15-20 раз в год, заседания длились, как правило, один день. Первый состав Управы в соответствии с «Городовым положением» получил оклады: голова — 3000 рублей в год, члены управы по 1200 рублей, городской секретарь — 800 рублей, однако городская управа следующего созыва сочла их чрезмерными и понизила себе жалованье: голове до 1200 рублей, членам управы до 600 рублей. Эти оклады, несмотря на инфляцию, имевшую место быть в Российской империи, до 1917 года больше не пересматривались. Примечательно, что гласным в дни заседаний городской думы предусматривалась оплата суточных, но за все время существования городской думы, гласные этой возможностью подзаработать ни разу не воспользовались. Раз уж речь зашла о деньгах приведу размеры заработка городских служащих в начале двадцатого века: городской врач — 1500 рублей в год, городской техник-строитель — 900-1000 рублей, учитель городских начальных классов — 600 рублей, учителя гимназий — 1500-2000 рублей в год. Из своего бюджете с начала 1880-х годов город стал выплачивать пенсии отставным пожарным, нижним чинам полиции и их вдовам.
Мечеть «Нур» — самая старая мечеть в Чистополе:
Так выглядела мечеть «Мунир» и медресе при ней — ныне исламский центр:
Успенский собор:
Никольский собор:
Дом чистопольского купца Вяткина:
Дом Михаила Леонтьевича Мельникова:
Земская больница:
Городская больница:
Здание аптеки Ковалевского, ныне Дом учителя:
Здание городского общественного управления:
Сегодня заканчивается всероссийский пленэр «Старинный Чистополь — возрождение». Картин написано столько, что в городе не хватает залов для их показа. Малый зал КРЦ (расшифровке человеческой не поддается сия аббревиатура) заполнен стоящими, лежащими, прислоненными, подпертыми, поставленными на мольберты, и просто, я бы сказал, бесхозно валяющимися полотнами. Все напоминает давно забытую, но такую милую студенческую суету перед экзаменом — кто-то подмалёвывает угол картины, кто-то степлером крепит полотно, кто-то прокрашивает раму, кто-то в уголочке украдкой уже упаковывает свои шедевры, а кто-то слоняется по залу в поисках своей картины. «Это чья работа?», раздается громкий возглас, «если никто не откликнется, подпишу свою фамилию», — в голосе уже угроза! «Где, что вешать будем?», «Почему не подписано?», «Куда ставить?», «Стой!, не наступи!», «Да слезь ты уже со стремянки!» и вдруг — «Чаю дайте, пожалуйста»…Нет, лучше выставки, может быть только подготовка к выставке. Оцените сами:
Окончен бал, отмыты кисти, отобраны и развешаны по стенам трех залов работы, созданные во время всероссийского пленэра «Старинный Чистополь. Возрождение». Вот уже собрались гости, приглашенные «свадебные генералы» сказали правильные слова и раздали благодарственные письма и грамоты. Со стен на зрителей смотрят картины, созданные художниками, приехавшими на пленэр со всей России, да и не только России — Москва, Питер, Кострома, Череповец, Казань, Ижевск, Чебоксары, Самара, Лениногорск, Набережные Челны, все города и не упомнить, два художника из Бишкека, Беларусь. Буйство красок, разнообразие стилей, яркие весенние мотивы и неожиданные работы в сине-красно-зеленых тонах, случайный портрет чистопольского морского волка в полосатой тельняшке, старые дома и Кама, маленькие уютные дворики нашего детства, все это теперь останется с нами. Выбирая работы для выставки, известный самарский художник и галерист Владимир Башкиров, увидев слоняющегося по залу человека с фотоаппаратом, спросил моего мнения картинах, и я, ничтоже сумняшеся, показал ему на пару работ, диссонирующих, по моему мнению своей неожиданной цветовой гаммой с остальными полотнами. Оказалось, что я «забраковал» картины одного из самых востребованных художников Бато Дугаржанова, пишущего в таком необычном стиле. Но, как гром с ясного неба, на землю тут же возвращают слова модератора выставки, искусствоведа Нины Михайловны Горюновой:» Эту работу обязательно надо повесить, она отражает суть самой выставки — этот дом будет снесен и останется только на картине». И ты видишь доходный дом Мясникова, великолепный образец чистопольской городской архитектуры, такой неприметный, двухэтажный с фасада, но выросший еще на этаж со двора, с опоясывающим дом с двух сторон по уровню второго этажа балконом, закругленным углом дома по всей его высоте, сложной, из-за этого необычного решения, конструкцией крыши, и уже отваливающимся, но еще прекрасным крыльцом-лестницей на второй этаж. Почему он должен быть снесен, ведь такого второго дома не найти больше нигде? И таких интересных в своем стилевом решении домов в нашем городе не один десяток, почему у них должна быть такая печальная судьба? Почему заслуженные, почетные, именитые, несомненно талантливые мастера не увидели этой увядающей красоты стареющих зданий? Почему так мало работ, на которых остались эти маленькие архитектурные шедевры? Может быть, если бы эти работы действительно составляли суть выставки «Старинный Чистополь. Возрождение», то приглашенные чиновники не рассказывали бы нам, чистопольцам, о том как они любят наш город, и как радеют за его внешний вид, а задумались над тем, что можно сделать для сохранения его неповторимого облика. Хотя правильные слова сказал художник из Казани: «Не надейтесь на чью-либо помощь, ищите своих бывших земляков, облеченных властными полномочиями и обремененных финансами, пытайтесь их заинтересовать в сохранении вашего, действительно уникального города». И хотя я считаю, что фотографии не могут передать всю красоту созданных, действительно, большими мастерами полотен, все же я рискну показать вам несколько работ, может быть они приведут вас на эту великолепную выставку. Думаю, работу художника Бато Дугаржанова вы найдете сами:
ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть пятая)
В начале двадцатого века в городе действовали несколько благотворительных городских заведений. Это и единственный в России Александровский ночлежный дом, названный в честь императора Александра Третьего (Бутлерова, 98). В нем в нормальных условиях (императорский все же) могли в течение месяца ночевать, получать бесплатно два раза в день еду и баню по субботам до 30 бездомных, поиздержавшихся и ограбленных. Когда здание передали ученикам находящейся по соседству ремесленной школы, для устройства в нем общежития, бездомных переселили в новое еще более просторное здание на Широкой. 26 сентября 1894 года на Архангельской (К. Маркса, 17) открылся Мариинский приют для девочек, названный так в честь императрицы Марии Федоровны, вдовы Императора Александра третьего. В приюте содержалось 25-30 девочек в возрасте до 16-17 лет. Девочки посещали гимназию, обучались домашнему рукоделию и ведению хозяйства, и, по достижению выпускного возраста, получали выходное пособие в размере 500 рублей и возможность устроиться гувернантками в дома богатых горожан. В 1904 году также на Екатерининской (К. Маркса, 54) появилось так называемое «Убежище для бедных мальчиков», в котором проживало 25 беспризорных детей. Надо ли говорить, что все эти общественные здания были построены на пожертвования чистопольских купцов и управлялись попечительскими советами, куда эти же купцы и входили. При старообрядческих молельнях на Канавной (Нариманова 56, и 46) также были свои богадельни для престарелых и столовые, в которых неимущие могли получить обед. В Татарской слободе на Второй Татарской (Нариманова, 89) для шакирдов, проходящих обучение в медресе, построенном Мухаммад-Закир Камалом было устроено общежитие, где шакирды жили на полном пансионе. аналогичное общежитие было и при мусульманском новометодном училище «Амирхания», также построенном и содержащимся на средства татарских купцов. Если говорить о благотворительности, то можно отметить и созданный в начале первой мировой войны состоятельными горожанами «Праздник белых цветов», проходящий в мае. Чистопольские купцы, мещане и просто богатые жители жертвовали средства на содержание раненых, проходивших лечение в нашем городе, после чего получали право носить в петличке сюртука белые цветы.
Нельзя не упомянуть и городскую общественную библиотеку, действующую в нашем городе с 1875 года и расположившуюся в здании городской управы на Архангельской (Ленина, 69). В соответствии с каталогом 1913 года фонды библиотеки насчитывали 5803 книги, конечно только те, что прошли цензуру. Здесь были все основные русские классики того времени, а также переводные издания зарубежных авторов. При библиотеке работал читальный зал. Популярные в то время толстые журналы также можно было найти на книжных полках. Расскажу заодно и о книжных магазинах. Их в городе было три. Самый большой принадлежал казанскому мещанину Михаилу Николаевичу Провоторову, известному казанскому книготорговцу. Располагался он на Архангельской (Ленина, 49) в его собственном магазине, торговавшим огромными зеркалами в тяжелых рамах — одно такое зеркало еще можно увидеть в вестибюле Дома учителя, и книгами.
В 1908 году в городе появилось здание городского театра. располагалось оно на Садовой (Театральной) и стояло по соседству с нынешним зданием бывшего кинотеатра «Мир». Здание театра было деревянным и, к сожалению, сгорело. Своей труппы в городе поначалу не было, и в театре ставились спектакли силами приезжих актеров, хотя любительские постановки были довольно распространены в городе. До появления здания театра спектакли, поставленные нашими горожанами можно было посмотреть в здании купеческого клуба на Архангельской (не сохранился) или в доме купца Вяткина на улице Дворянской (Л. Толстого, 99). В имении чистопольского купца Щербакова, находившимся в Изгарах, также был устроен театр (ни имение, ни театр, конечно, не сохранились). В городе работал общественный сад, называемый Скарятинским и был устроен городской бульвар, озвучивающий Екатерининскую перестуком каблучков по деревянному тротуару бульвара. Интересна история появления общественного сада. При посещения Чистополя генерал-губернатором Казани Скарятиным, который был известен дотошным вниманием ко всяким припрятываемым неприглядным участкам города, Его Превосходительство осмотрело не только Хлебную площадь (сейчас там верхний рынок), но и заглянуло на территорию складов. Обнаружив там свалку отходов и месиво конского навоза, а, возможно, и вляпавшись в последний, ибо грязь там была неимоверная, господин Скарятин, известный своим крутым нравом, настолько популярно объяснил, что он сделает с городскими властями, а, заодно и с купечеством, что последние скинулись не только на обустройство городского сада, но и на здание для генерала-губернатора, чтобы Его превосходительство при последующем посещении города могло с балкона любоваться на плоды своего гнева. Надо ли говорить, что городскому саду было присвоено наименование «Скарятинский». Через пару лет Николай Яковлевич имел удовольствие остановиться в новом, выстроенном специально для него доме по Архангельской (Ленина, 83), остался доволен садом, но распорядился устроить еще и городской бульвар. История со сбором денег повторилась еще раз, правда обошлось без строительства еще одного дома. Больше Николай Яковлевич Скарятин Чистополь не навещал по причине скорой смерти, и в его доме разместился окружной суд. Еще один городской сад был разбит на косогоре возле Никольского собора.
На Извозчичьей площади (пересечение Екатерининской и Дворянской) находилась «Биржа извозчиков», число которых в иные годы доходило до 200. В «Обязательных постановлениях Чистопольской городской думы» содержались требования к извозчикам. «Извозчики обязаны были иметь жетон, прибитый к экипажу на видном месте. Извозчикам воспрещалось оставлять свой экипаж, преследовать обывателей назойливыми предложениями своих услуг, заводить брань и драку. Такса для легких экипажей в отдаленный конец города — 15 копеек, не далее 4-х кварталов — 10 копеек. В ночное время такса увеличивалась в полтора раза».
Без упоминания публичного дома госпожи Матасовой, тем более, что кроме уездного Чистополя публичные дома были открыты только в губернской Казани, описание города будет неполным. В августе 1901 года было выдано «Свидетельство №2998 крестьянке Чистопольского уезда Больше-Толкишевской волости села Малый Толкиш Устинье Фроловне Матасовой на право содержания в городе Чистополь на пересечении улиц Самарки (Фрунзе) и Канавной (Нариманова), в доме Индейкина, заведения — дома терпимости». Над входом заведения, как водится, висел красный фонарь, и красовалась надпись «Зайди, и приятно удивишься». Этот рекламный баннер провисел до тех пор, пока Афанасий Яковлевич Логутов, будучи городским головой, не наткнулся во время очередного объезда Чистополя на такую неожиданность. На ближайшем же заседании городской управы табличку велено было снять и вывешивать только в темное время суток. Услуга эта была настолько популярной, что вскоре госпожа Матасова открыла «филиал» в районе пассажирских пристаней.
Чистополь в начале двадцатого века был зеленым городам, помимо уже упомянутых двух городских общественных парков, и бульвара, был огромный фруктовый сад Василия Львовича Челышева, разбитый на Набережной улице (Бутлерова), да и остальные купцы свои усадьбы украшали деревьями и декоративными кустарниками. Лес, в котором липы перемежались с небольшими дубравами,тянулся по склону камского берега и доходил почти до Берняжки. На опушке леса стояло несколько башкирских юрт, здесь башкиры держали лошадей и делали кумыс, считавшийся первым средством для лечения чахотки и пользовавшийся в городе большим спросом. По другую сторону Ново-Казанской улицы располагался ипподром, на котором по воскресеньям устраивались заезды, и горячие головы иногда оставляли на ипподроме целое состояние. Здесь собирался весь цвет города. Барышни в роскошных нарядах прогуливались под руку с кавалерами. В 1913 году на ипподроме состоялось популярное в то время выступление воздушных эквилибристов на самолете. Каждое лето в город приезжал цирк. Для цирка строили деревянный помост, растягивался шатер, и до заморозков гимнасты крутили здесь сальто-мортале, фокусники вынимали из шляпы кроликов , а клоун с красным носом путался в своих огромных туфлях. Вообще в начале двадцатого века Ново-Казанская была обустроена жилыми домами только до «Красной» церкви (Знгельса, 40), дальше располагались загородные дома — дом графа Владимира Петровича Толстого-Милославского, красивейший деревянный особняк на цокольном кирпичном полуэтаже, огромная терраса, дворовые постройки. Он находился напротив клуба ЧЧЗ, снесен в 60-е. Дом Андрея Кузьмича Кутермина, изящнейший образец деревянного русского зодчества, весь украшенный пропильной резьбой, с мезонином поверху основного жилого объема, с непременной крытой террасой огражденной точеными столбцами, поддерживающими покатую крышу. Он сделает честь любому музею под открытым небом, но остался в Чистополе, сейчас в нем разместилась детская библиотека (Энгельса, 68). Можно отметить и дом дворянина Чаадаева, дальнего родственника того Чаадаева, которого Пушкин призывал «посвятить Отчизне души прекрасные порывы» (Энгельса, 14, бывшее здание детского сада, сейчас в нем заседает аттестационная комиссия). В 1903-м году на Ново-Казанской появился Казенный винный склад №1, будущий ликеро-водочный завод (Энгельса, 80). Напротив, в доме Грязькина, располагался завод шипучих вод, где выпускались пользующиеся огромным спросом различные шипучие напитки — ситро, баварский квас, лимонады.
За порядком в городе, да и не только в городе, но и во всем Чистопольском уезде, присматривал старший полицейский начальник — исправник. Жил он во флигеле, находящемся во дворе дома, где располагался окружной суд. Его указания по наведению порядка проводили в жизнь несколько полицмейстеров, каждый в своем районе. Еще ниже в иерархической лестнице стояли околоточные и, затем, городовые — низшие полицейские чины, на которых и лежал весь неприглядный труд по пресечению частых драк возле кабаков, разборок с извозчиками и мелкому хулиганству. Верными помощниками городовым и околоточным были дворники. В городе были городские, или подотчетные, дворники, которых содержал городской бюджет. Улицы, названные в честь именитых горожан — Маклаковскую, Челышевскую, Поляковскую, Чукашовскую убирали дворники, оплачивать которых обязаны были эти же именитые горожане, именами которых были названы улицы. Дворники следили не только за чистотой тротуаров, за мусор, забытый на улице, или за нечистоты, выплеснутые нерадивой прислугой, а в домах попроще и самой хозяйкой, в кусты, следовал немедленный штраф. Городские дворники могли и замечание сделать за грязные окна в домах. По ночам по улицам бродили городские сторожа с деревянными колотушками. Главная их обязанность состояла в предупреждении возникновения пожаров, дома-то в основном, были деревянными, так городской пожар 1921 года смел за несколько часов три квартала по Набережной улице.
В Чистопольском уезде к началу двадцатого века насчитывалось 36 имений, пожалованных в разное время именитым и образованнейшим людям Российской Империи.Таким было имение Нейгардтов в сельце Чулпановка, подаренное еще императрицей Екатериной II и принадлежащее Ольге Борисовне Столыпиной, урожденной Нейгардт, жене председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина. Однажды, желая проинспектировать имение своей жены, Петр Аркадьевич заезжал в Чистополь и, даже отправлял почтовую корреспонденцию с нашей почты. Можно добавить, что Ольга Борисовна Нейгардт доводилась правнучкой генералиссимусу Александру Суворову. Неподалеку, в селе Мамыково, находилось имение действительного статского советника Александра Александровича Шульца, служившего в Министерстве земледелия и государственных имуществ, члена совета Главного управления землеустройства и земледелия. Александр Александрович слыл страстным коллекционером, его археологической коллекции, библиотеке редких книг и коллекции фарфора мог позавидовать любой музей. К сожалению, после разгрома имения в 1917 году среди обломков удалось найти лишь редкий сфероконус для благовоний, который сейчас украшает коллекцию Музея уездного города. Прадед великого химика Александра Михайловича Бутлерова Алексей Васильевич еще с 1685 года «имел многие земли на Каме», но детство будущий химик провел в имении Михаила Стрелкова, своего деда по матери Софьи Михайловны Стрелковой. Имение это находилось в 30 верстах от Чистополя, неподалеку от села Красный Яр в деревне Подлесная Шентала. В селе Новотроицкое, бывшее Новиковка, находилось имение графа Дмитрия Николаевича Блудова, одного из самых просвещенных и выдающихся деятелей при императорах Николае I и Александре II. Дмитрий Николаевич Блудов поочередно занимал должности министра внутренних дел, юстиции, Президента Академии наук и Председателя Государственного совета.
Но не стоит думать, что в Чистополе начала двадцатого века богатство и достаток были присущи лишь купеческим семьям, да потомственным дворянам. Отнюдь нет. В Чистополе был спрос на рабочую силу, и были средства, чтобы оплачивать ее труд. Так мой прадед, Зимников Хрисанф Данилович, строительный подрядчик, бригадир каменщиков, имел свой дом в центре города на Николаевской с большим двором, сараями и конюшней, красовался по выходным в своем тарантасе, запряженным своим же рысаком. Старожилы вспоминали, что «почти в каждом дворе были серьезные надворные постройки: дровяные сараи, т.к. все отапливалось дровами, конюшни с сеновалами, т.к. каждый имел нескольких лошадей, большие сараи с различными конными повозками (тарантасы, телеги, сани и др), погреба. Во времена моего детства все постройки были еще довольно крепкими и детвора росла, радостно бегая по всем крышам.» Это строки из присланного мне письма.
Вот так развитие хлебоперерабатывающей промышленности — основе развития города, привело к процветанию и других ремесел и услуг, появлению банков и магазинов, Хлебной биржи и торговых рынков, благоустройству улиц и обустройству городских парков, развитию городского домостроения и появлению рынка квалифицированной рабочей силы, а, значит, и системы ее подготовки. Были, конечно, и периоды спада, замедления развития города. они были связаны, в основном, с неурожаями 1892-94 годов. Остается добавить, что по данным городской управы, в 1913 году в Чистополе проживало 28313 человек. В чем же был секрет процветания уездного купеческого города под названием Чистополь? Я думаю в том, что существующая тогда отлаженная система выборности городского и земского управления, простая финансовая отчетность, не позволяли манипулировать городскими доходами, растущими из года в год. Ну и, конечно, в том, что все горожане, независимо от сословия и достатка, от своего общественного положения. начиная от дворника и заканчивая городским головой, любили свой город, заботились о его благоустройстве, ценили труд каждого работника, проявляли сострадание и, по возможности, милость к нуждающимся в помощи, и думали о том, какой город они оставят своим детям и внукам. Статья написана по материалам открытой печати. Фотографии взяты из свободного интернета, часть — мои. Спасибо сотрудникам Музея уездного города и Музея Пастернака за неоценимую помощь в сборе материала и в обсуждении темы.
Мариинский приют для девочек:
Здание «Убежища бедных мальчиков»
Здание богадельни в домовладении В.Л. Челышева
«Праздник белых цветов»
Скарятинский сад. Вдали дом, построенный для Н.Я. Скарятина
Городской бульвар
Извозчичья площадь
Загородный дом А.К. Кутермина
Здание окружного суда
Выезд на летнюю дачу
Конечно, эти строки Александр Сергеевич Пушкин посвятил Санкт-Петербургу, но и в нашей далекой провинции, чистопольские купцы знали, что такое каслинское литье и чебаксинская ковка. Им не чуждо было чувство прекрасного, иначе не вкладывал бы Михаил Леонтьевич Мельников немалые деньги в кованое ограждение балкона и эркера, в украшение башенки своего особняка на Екатерининской. Ведь чебаксинская ковка — особенная, на ней нет ни одной прямой линии, она будто живая. Каждый лепесток, каждый цветок живет своей жизнью. И создавали эту красоту неподалеку от Чистополя, в старинном селе под Казанью под названием Чебакса. Более 100 кузниц было в селе. Славилась и ценилась чебаксинская ковка далеко за пределами Казанской губернии. Не осталось ни села, ни мастеров. Старинное ремесло утрачено полностью, чебаксинская ковка сохранилась лишь на на оградах домов и балконов, на воротах и башенках, на навершиях крыш и крылечек.
Каслинское литье тоже до сих пор можно найти в нашем городе. Ограждение балконов домов чистопольского купца С.М. Кирпичникова и помещика-землевладельца, принадлежавшего к дворянскому сословию Рыбушкина на Архангельской (Ленина, 32 и 54) было привезено из города Касли, и сработано руками уральских мастеров. Каслинское литье всегда отличалось строгостью линий в силуэте, графической четкостью плоскостей, скульптурной точностью отдельных штрихов и доскональными очертаниями даже малейших элементов изделия. Несмотря на то, что элементы оград, балюстрад и скульптурные произведения изготавливались из чугуна, они обладали кажущейся легкостью и ажурностью и в то же время несли ощущение стальной твердости и долговечности. Жаль только, что тончайшее каслинское кружево оград скрыто теперь под многочисленными слоями краски и почти неотличимо от чугунного литья завода Провоторова, во множестве встречающегося в нашем городе.
Немало красивейших решеток для оград купеческих усадеб было изготовлено в мастерской Сумина. Несколько зданий его небольшого заводика до сих пор можно увидеть на задворках обанкротившегося «БИСТа» на Фрунзе, 153, бывший район Самарки. Для решеток Сумина характерны кованые металлические стержни закрепленные в раме под углом 45 градусов, схваченные в местах пересечения коваными же металлическими кольцами. Металлическая рама для этих решеток тоже была непростой, она заполнялась строгим геометрическим узором, так в углах решетки, ограждающей духовную семинария, были вмонтированы кресты, один из которых еще можно видеть и сейчас. Если будете проходить мимо бывшего домовладения Василия Львовича Челышева на Старо-Казематной (Нариманова, 56), непременно полюбуйтесь на великолепный образец ограды Сумина. Особая благодарность мастерам, который при замене кирпичных столбов на ограде возле «Убежища бедных мальчиков» на Екатерининской (Ленина, 54) смогли сохранить и вмонтировать прежнюю решетку ограды в новые столбы. Похожая ограда сохранилась возле здания бывшей начальной школы на Архангельской, ныне детский садик по Ленина, 71. Однажды зимним вечером я с младшей дочерью шел с прогулки домой мимо этой ограды. Тихо падали редкие снежинки, задерживаясь на перекрестиях металлических стержней решетки, схваченных кольцами. «Папа, смотри, какие свечечки», — показала мне дочь на эти маленькие снежные столбики, смотрящие в темное небо с колец-подсвечников черной ограды. Это было просто непередаваемо красиво! И сколько раз потом я приходил с камерой к этой решетке и во время снегопада, и после, в надежде заснять волшебные свечи — ни разу не видел более ничего похожего. То ли снежинки были другой величины, то ли ветерок успевал сдувать их с узлов решетки, но таких сказочных свечей больше увидеть не удалось:
Твоих оград узор чугунный… (продолжение).
Все фотографии, как всегда, не поместились, поэтому можно сказать еще пару слов. К началу 60-тых годов, когда в Чистополь пришла массовое строительство кирпичных трех- и пятиэтажек, в городе еще оставалось около 60-ти балконов дореволюционной постройки. Но в эти годы, под предлогом ветхости несущих конструкций, балконы начали массово сносить, и до нас дошло не более десятка оригинальных балконов:
Вот как Горький когда-то говорил: «Всем хорошим во мне, я обязан книгам», — так и Чистополь с полным правом может сказать: «Всем лучшим, что есть у меня, я обязан купечеству!». Представляете, как красив был город сто лет назад, если даже сегодня туристы, увидев чудом сохранившиеся купеческие особняки, восклицают: «Как же прекрасен ваш город! — после чего добавляют, — только чего это вы его так запустили?» Валдис Пельш, посетивший Чистополь со съемочной группой первого канала, не скрывал своего восхищения от еще сохранившихся старых зданий, но не преминул заметить: «Этот бы город, да в хорошие руки!» Ну, что есть — в том и живем, то и снимаем. Хотел показать вам чистопольские дворики, эти укромные уголочки старых купеческих усадеб. Непарадный вход со двора, флигель прислуги, маленький домик сторожа, старую кухню или прачечную, гостевой дом, конюшня, дровяник — все это когда-то крепко стояло в усадьбах гильдейских купцов. Увы, ни одной полностью сохранившейся усадьбы уже нет, кроме, разве что, усадьбы купца первой гильдии Егора Никитича Чукашова, где кроме великолепного особняка сохранился и флигель, и ворота в своем первозданном виде, и каретный двор с сенником и помещениями для экипажей. Но, в особняке сейчас музей, во флигеле — художественная студия, поэтому двор не выглядит жилым, обитаемым, хоть и усажен цветами. Нет ни традиционных лавочек возле дверей, ни веревок для сушки белья, да и самого белья не наблюдается. Не стоит во дворе тарантас, а может и фаэтон, нет обязательной поленницы дров (не газом же печи топили), нет и навеса от дождя для отдыхающей прислуги (или праздных туристов). Много разных музеев запланировали воссоздать в Чистополе, а настоящей купеческой усадьбы со всеми ее необходимыми постройками и атрибутами как не было, так, видимо, и не будет. Пришлось облазить оставшиеся еще не заколоченные дома в поисках интересного дворового интерьера. Есть еще в Чистополе закуточки старины глубокой, спрятаны они в глубине тенистых дворов, так, что не сразу и заметишь. Конечно, пристроены к старым флигелечкам новые навесы, переставлены уже деревянные рамы в окнах, двери перенавешаны, заборчиками низенькими дворы перегорожены— так ведь новые жители в них живут, спасибо им, пусть хотя бы они старину сохраняют, как уж могут. Так и не нашел в нашем городе полноценного купеческого двора, всюду только кусочки, частицы прошлого остались — здесь под рябиной флигелек спрятался, там навес крыльца свой вековой юбилей справляет, тут лестница из последних сил скрипит, но еще не прогибается под ногами жильцов. Это тоже наш город, какой есть:
Чистопольский дворик. Продолжение.
Традиционно все фотографии не влезли, поэтому ко второй части могу еще пару строк написать. Лазил по чистопольским заброшкам и завидовал художникам. Отбит угол флигеля — дорисуем, нет крыши у сторожки — сейчас покроем, двери вставим, окна поменяем, забор снесем. Картина не строится — березку в нужное место перенесем, деталей маловато — сейчас пару кошек запустим. Замесил несочетаемое — и вот ты уже импрессионист. Не жизнь — а малина. (Сейчас они меня побьют!). А тут лазишь с камерой, лазишь — а все в кадре или чего-то лишнее, или чего-то не хватает. Может вы, читатели и смотрители, фотографиями своих дворов поделитесь?:
На удивление часто просят продолжить тему чистопольских заброшек. Дались вам эти развалины, мазохизм какой-то. Хорошо бы еще польза какая-то была от этих статей — просмотрят несколько тысяч, а репостов всего 10-15, значит остальных эта тема не трогает, им она по барабану. А от тех кому эти статьи адресованы — руководству города и музея-заповедника, вообще никакой реакции. Уже через депутата Государственной думы Сергея Шаргунова, спасибо неравнодушному человеку, организовал депутатские запросы в республиканский Комитет по охране памятников и в городскую администрацию, как выйти из замкнутого круга запретов на ремонт исторических объектов, и что планируется сделать, чтобы сохранить облик уездного купеческого города. Ответы пришли ожидаемо одинаковые. В Чистополе 190 объектов стоят под государственной охраной, по «Программе комплексного развития территорий и малых исторических поселений» выделены средства на полную реконструкцию 12 объектов к.н., еще 7 получат отреставрированный фасад и кровлю, выделены средства для составления проекта на реконструкцию еще 14 объектов, которые затем будут проданы на торгах. Итого 33 объекта из 190. Можно, конечно, заметить, что реставрироваться будут отнюдь не самые разваливающиеся здания, за исключением, может быть дома, где проживали Леоновы и Сельвинские и дома Авдеева. Можно, конечно, спросить — почему именно Леонов, человек называвший Чистополь «тихим противным городом», человек, рассорившийся с Евгением Евтушенко из-за его поэмы «Мед», в которой Евтушенко предал гласности не самый благовидный поступок Леонова, скупившего бочку меда на чистопольском рынке и оставившего остальных покупателей с пустыми плошками. Может, выкажу свое литературное невежество, но дочитать до конца его знаменитую пьесу «Нашествие», написанную в Чистополе, я не смог. Понимаю, время было военное, патетика другая, запросы читателей противоположные современным. Да и личных вещей Леонова в Чистополе не осталось, что в том музее будет экспонироваться? Может быть достаточно экспозиции Леонова в Литературном музее — Доме учителя? Вот за Илью Сельвинского я голосую обеими руками, мало мы знаем о его жизни и его творчестве. Точно также голосую за Дмитрия Дмитриевича Авдеева. Этот человек столько сделал для города и уезда, что достоин памятника на центральной площади. Музей Бутлерова? Не забывайте, что еще в пансионе юный Саша Бутлеров пытался изготовить бенгальские огни и порох, хорошо, что при взрыве уцелел сам экспериментатор и пансион. Вам не жалко будущего музея, ведь в нем планируется ставить какие-то опыты, иначе зачем он нужен, ведь личных вещей и предметов, которые некогда окружали великого химика, тоже нет. Музей политических репрессий? Да, это скорбная страница истории нашей страны, но не единственная. Гражданская война, когда гражданское общество раскололось на два непримиримых лагеря, когда каждая воюющая сторона была уверена в своей правоте, и каждая хотела одного и того же— процветающего государства, но с разным общественным строем. Это война многократно проводила свой фронт через наш город. Почему бы эти два музея не организовать в доме Викторина Михайловича Молчанова, тем более, что его пообещали, наконец, включить в перечень восстанавливаемых объектов.
Недавно наблюдал группу туристов, которые стояли возле забора на месте давно снесенного дома дворянки Арской и поворачивали головы, вслед за рукой экскурсовода, то налево, к дому Полякова, то направо, к особняку Чукашова, каждый раз утыкаясь взглядом в унылые, полуразвалившиеся дома чистопольского купца Ксенофонта Кубасского и главы городской управы Афанасия Логутова, председателя чистопольского отделения Торгово-Промышленной палаты, между прочим. Да, да, до революции в нашем городе была и такая организация. Вот кто бы озвучил, что с этими домами будут делать, все-таки одна из главных городских улиц, лицо города.
Мне часто говорят, вы только критикуете, ничего не предлагая. Это не так. Мне, не меньше чем моим критикам, хочется ходить по ухоженному городу, полному смеющихся и фотографирующихся на каждом углу туристов. Как-то уже предлагал для повышения туристической привлекательности установить в городе несколько ростовых памятников известным, узнаваемым людям, живших в нашем городе. Только не таких официальных, как памятник Пастернаку в Скарятинском парке, а естественно вписанных в уличную среду. Если это известный купец, то пусть он приподнимет шляпу в приветствии, если чистопольский фотограф, он может спрятаться под накидкой, нацелив фотоаппарат на улицу, да мало ли каких сценок можно придумать. Ни один гость нашего города не устоит перед соблазном сделать селфи с Василием Львовичем Челышевым, которое тут же разлетится по сети, показывая миру наш Чистополь. Кстати, мои любимые Тетюши перехватили эту идею, установив памятник, почему-то Наполеону, наверное не слышали, что его остановили в районе Бородина, а не Тетюш. Тем не менее от желающих сделать селфи с Наполеоном отбоя нет.
Много у нас музеев, разных, а настоящей купеческой усадьбы нет и не предвидится. Был я в имении «Долгая поляна», что под Тетюшами. Не зарастает туда тропа экскурсионная. Самара, Саранск, Казань, Ульяновск — все флаги в гости к ним, а не к нам. Конечно, там и чаем из самовара напоят, и романсы хозяйки усадьбы Елизаветы Бер в малой гостиной исполнят, да так классно, задушевно. Если еще до посещения почитать историю усадьбы и ее хозяев успеешь — за душу трогает. Ну чем мы хуже! Жива еще у нас усадьба главы земской управы Илиодора Рождественского, что на Октябрьской. Двухэтажный особняк еще в приличном состоянии, хотя крышу уже содрали. Конечно, хозпостройки, флигель, конюшню, забор и ворота придется восстанавливать, но ведь понятно еще как выглядела эта усадьба, да и место прекрасное — практически центр города. пойдут туда туристы? Думаю, что пойдут. Недавно владелец дома Николая Генке, что на Толстого, рассказывал мне, какие под его домом были подвалы, по ним можно было пройти от самого дома под всем двором до холодного каменного сарая. Да такие подвалы были под каждым купеческим особняком! Вот и подумалось, ведь по таким восстановленным подвалам тоже можно экскурсии водить, да если еще в какой-нибудь полутемной нише за старыми дверцами спрятать муляж человеческого скелета в паутине, непременно в группе найдется человек, желающий заглянуть за дверцу. Конечно, поначалу крик, зато потом очередь с фотокамерами, опять же все в сеть пойдет. Интересно, Дом учителя будут реставрировать вместе с подвалом? Ведь там когда-то булочная Рылова была, где горячий шоколад подавали со свежей выпечкой, не забыли?
Можно и нужно придумать, как использовать старые здания, как вдохнуть в них вторую жизнь. С какой завистью я гулял по Тбилиси — нет там старых зданий, вернее брошенных старых зданий — в каждом из них то ресторанчик, то винный бутик, то лавка древностей, то выставочный зал, то театрик маленький, сувенирные лавки, магазинчики и ларечки, гестхаузы, и маленькие гостинички. Мы, конечно, не Грузия, нам свою «фишку» искать надо, развивать, продвигать и пропагандировать ее. Вот, может, гастротуризм будет ее основой. Два часа от Казани — и перед тобой тихий уютный, немного сонный, купеческий город, славящийся своей особой «купеческой» кухней, удобным ночлегом в укромных от постороннего взгляда номерах, музыкальной жизнью по вечерам, Музеем Пастернака, наконец.
Только вот, чтобы развивая гастротуризм надо будет вспомнить о знаменитых чистопольских трактирах — вспомнить, что в Чистополе был известнейший на всю округу рыбный трактир Степана Ермакова. Или в Чистополе некому приготовить тройную уху, заливную рыбу, или подать к столу под свеженький залом охлажденную «Смирновку»? А традиционные купеческие блюда, эти расстегаи, кулебяки, гурьевская каша, поросенок под хреном, студень, щи с сушеными грибами, ботвинья? Вот вам и второй трактир — «Купеческий». Ну, уж про традиционное татарское гостеприимство, всему миру известное, да про блюда национальной татарской кухни и говорить не буду — есть, наверное, специалисты посильнее меня. Был же в купеческом Чистополе татарский трактир, его еще «трезвым» называли, славящийся своими чаями с ароматными травами, восточными сладостями, да национальной выпечкой.
Часто общаясь с музыкантами, слышу их сетования — нет места для репетиций, собраться, поговорить, с гостями посидеть, музыку поиграть. Нет, не для выступлений, для них побольше зал нужен, а для междусобойчиков, чтобы потрендеть за чашечкой кофе, потренькать для себя, квартирничек организовать. Короче, клуб музыкальный, как считаете, будет востребован? Да если он еще и в старом здании будет, с полутемными коридорами, увешанными ностальгическими фотографиями (фотографии беру на себя), есть такой у нас?
И еще — в городе постоялых дворов сохранился один единственный, конечно, полуразрушенный, постоялый двор. Но ворота, сам дом оригинальные. Через пару лет он исчезнет, уже не на век — навсегда. Сколько мы уже интересных объектов в Чистополе насчитали, за день точно не обойти. Значит нужен будет ночлег туристам, а что интереснее постоялого двора можно придумать? Опять же из своего опыта скажу — турист, он старается ночевать в автохтонных, характерных для посещаемого города местах. Мини-гостиницы, гостевые дома, а именно для них максимально интересны старые купеческие здания, именно они сейчас наиболее популярны для ночлега. Оставить туриста ночевать — он и в трактир поужинать пойдет, и в магазинчик народных промыслов заглянет, и на набережную искупаться спуститься, и, что самое главное, всем друзьям и знакомым наш Чистополь расхвалит.
Но, на все предложения ответ всегда один — денег нет. Конечно нет. Почему в начале двадцатого века Чистополь был богатым городом? Потому что он каждую копеечку берег, лелеял и зарабатывал. «Курочка по зернышку клюет» — это о городских доходах. Землю купцы для своих амбаров арендовали у города, каждый продавец свой хлеб через городские весы старался пропустить — доверия больше, копеечку городу отстегивал. Василий Львович Челышев за свой счет построил на Архангельской огромные торговые ряды и подарил их городу, а городские власти их в аренду торговцам сдавали. А у нас в чьей они собственности? Вот теперь договаривайтесь с нашими местными олигархами о помощи в сохранении города. Нынешние владельцы торговой недвижимости — чистопольцы, они же вменяемые люди, наверняка желающие процветания своему городу. Может быть, можно найти какой-то формат содействия с их стороны в реконструкции старых зданий, тем более, что де-факто некоторые из них серьезно помогают городу, реставрируя старые дома. Доходный дом на К. Маркса 43, здание земской управы К Маркса 30, здание медресе «Камалия» Нариманова 85, усадьба Лихачевых К. Маркса 9 и ряд других получили новую жизнь, сохранив при этом старый облик. Есть у нас и известные чистопольцы в Совете федерации, в Правительстве России. Есть и программы помощи малым городам, вот только как туда войти, может они помогут.
Не задумываясь над этими проблемами, не пытаясь их разрешить, мы совсем скоро утеряем свой уникальный облик, станем похожими центральной площадью на Елабугу, бульваром — на Нижнекамск, набережной — на Наб. Челны, а что останется от тихого купеческого уездного города? Вот вам заключительная фраза из ответа нашей администрации на депутатский запрос Сергея Шаргунова: »В памятнике самое важное — сохранить и приспособить предмет охраны культурного наследия», значит цели у нас с ней одинаковы.
Возвращаясь к прекрасной Грузии — есть там древний такой городок, Сигнахи, тоже, как и Чистополь, стоял в заброшках лет тридцать назад. Но Грузии повезло, Михаил Саакашвили, за свой недолгий срок руководства, много сделал для повышения туристической привлекательности страны. Сигнахи преобразились, это теперь выставочный городок, олицетворяющий красоту Грузии, доброжелательность жителей, предлагающий весь спектр богатейшей и вкуснейшей грузинской кухни в сочетании с известными, славящимися на весь мир, винами. Домики под черепичными крышами, сбегающие по склонам, древние грузинские храмы, не потерявшие своего аскетичного, но такого выразительного облика, мощеные улочки, петляющие меж невысоких домов. Весь город пропитан духом старой Грузии, весь город — музей под открытым небом. А ведь Грузия по своим размерам сравнима с Татарстаном, и нефти у ней нет. Но там было желание, и поддержка жителей, а не равнодушие — пусть будет, как будет.
А заброшки, хочется уже, чтобы они начали восстанавливаться, служили городу, гостям и горожанам:
«Когда в своих воспоминаньях я к Чистополю подойду,
Я вспомню городок в геранях и домик с лодками в саду…»
Эти строки из стихотворения Бориса Пастернака знает, наверное, каждый чистополец. Пастернак один из немногих мэтров поэзии и прозы Страны Советов, кто принял вынужденную эвакуацию в захолустный (чего уж греха таить), провинциальный Чистополь, как новый этап своей творческой жизни. Вчерашние небожители, обласканные вниманием власти, прижизненные классики, безбедно взирающие на суетную жизнь из Переделкина, выезжающие в творческие командировки в пансионаты и санатории Литфонда, расположенные в заповедных и живописных уголках страны, внезапно оказались в совершенно новых для них реалиях. Пицунда, Коктебель, «Малеевка» под Москвой, Комарово — до войны все это было для них. Так Петр Павленко, незадолго до приезда в Чистополь отдыхал в бывшей усадьбе потомственных дворян Молоствовых «Долгая поляна», превращенной в дом отдыха Литфонда. Расположенная неподалеку от Тетюш на крутом волжском берегу она открывает великолепный вид на тогда еще существовавший каскад прудов, сбегающий по искусственным террасам к реке, на поросшие лесом склоны Тетюшских гор, на величественную матушку-Волгу. И вдруг его, также как и Леонова, Тренева, Федина, Фадеева, Сельвинского, Ахматову, Пастернака, Паустовского война окунула в жизнь персонажей их романов, пьес, рассказов и стихотворений. Не все выдержали испытание непривычного, неустроенного быта, ледяных, даже ранней осенью чистопольских ветров, приносящих холод с Камы, гоняющих по улицам или сухую мелкую пыль, или колкий снег. Кто-то называл Чистополь в письмах «противным городишком», кто-то ненавидел стылую по утрам воду в рукомойнике и будки туалетов в глубине дворов, кто-то раздражался «особой чистопольской грязью, норовящей стащить калоши с обуви», кто-то пытался вернуться обратно в Москву, когда миновала угроза потери столицы страны, кто-то дожидался разрешения уехать в более обжитые и теплые Ташкент и Алма-Ату. Кто-то, но только не Пастернак. «Три дня я выгружал дрова из баржи, и сейчас сам не понимаю, как я поднимал и переносил на скользкий берег эти огромные бревна. Надо было – я чистил нужники. Никогда это не омрачало мне дня…Жизнь в Чистополе хороша тем, что здесь мы ближе, чем в Москве, к природной стихии: нас страшит мороз, радует оттепель – восстанавливаются естественные отношения человека с природой. И даже отсутствие удобств мне лично не кажется лишением.» Это слова Бориса Пастернака. Может, великий талант заряжал его энергией творчества, побуждал каждое утро садиться в нетопленной комнате за стол и писать, писать, писать – вот смысл его жизни. Мерзнут пальцы – одеть перчатки и писать, в общей с хозяевами кухне за открытой дверью надрывается граммофон – все равно писать. Его работоспособность поражала, блокнот или тетрадь всегда были при нем. Искать новые сюжеты, подмечать особые черты характера провинциальных жителей, выслушивать их жалобы, наблюдать, подсматривать за жизнью простых трудяг, наконец, отдыхать душой в кругу семьи чистопольских интеллигентов Авдеевых – и писать, писать, писать. Только так впоследствии могла появиться главная работа его жизни – роман «Доктор Живаго», в персонажах которого можно увидеть черты и хозяина квартиры, где жил Пастернак — Вавилова, и одного из лидеров Белого движения генерала Викторина Молчанова, родившегося в Чистополе, и чистопольского врача Дмитрия Авдеева, и, кто знает, сколько еще чистопольцев передали свой характер многочисленным персонажам эпического произведения.
Однако, вернемся к строкам стихотворения Бориса Пастернака о Чистополе, к его «городку в геранях». Немало пришлось потрудиться, чтобы найти окна, в которые заглядывал сам Пастернак, но они есть, они еще живы, покосившиеся, потерявшие ставни, с облупившейся краской, потемневшие от многочисленных дождей, пролившихся на них за эти годы. Они — сама история, история создания стихотворения, строки из которого знакомы многим жителям нашего города. И подтверждение «окнам Пастернака» — та самая герань:
Никогда не писал на заказ, но не откликнуться на просьбу рассказать о строительстве чистопольской дамбы было как-то неловко, хотя и не моя тема — никто из моих родных с рекой связан не был, да и меня самого больше дореволюционная жизнь нашего города интересует. Но все же…
Рассказывать о дамбе, образующий затон чистопольского судоремонтного завода, и ничего не сказать о заводе, будет как-то неправильно. Когда-то существовал музей истории завода, Совет ветеранов, но, со временем, к сожалению, все это кануло в лету. Пришлось надеяться на интернет и на пенсионеров — речников.
В пресс-релизе Чистопольской судоремонтно-судостроительной базы флота АО «СК «Татфлот», а именно так называется сегодня наш судоремонтный завод, громко заявлено, что «ООО «Чистопольский судостроительно – судоремонтный завод» (ООО «ЧССЗ») основан в конце 18 столетия и назывался тогда Чистопольский затон. Что до революции затон принадлежал купцу Стахееву. Он имел большое количество судов, амбаров с хлебом и солью. Занимался он в то время ремонтом судов и перевозкой продуктов». Конечно, никакого завода в конце 18 века не было, а был протяженный пологий берег реки Прость неподалеку от ее впадения в Каму, застроенный амбарами для хранения зерна и соли. Вот он на карте города Чистополь 1912 года. Такое место, где складировалась и грузилась на суда продукция — будь то зерно, или лес-кругляк, или соль, и называлось раньше Затоном. Правда также, что каким-то количеством амбаров, стоящих на этом берегу владел один, а может и не один, из елабужских купцов Стахеевых. Они исторически начали заниматься хлеботорговлей чуть раньше наших чистопольских купцов. Стахеевым, поначалу, принадлежали и суда для перевозки зерна и соли. Суда эти являли собой барки, большей частью плоскодонные, длиной до пятидесяти метров. Никаких механических двигателей на судах не было, приводились они в движение либо парусом, либо веслами, а чаще всего тянулись бурлаками. Поэтому вся починка сводилась к конопатке и смолении бортов и днища. Первые два судна с паровыми машинами появились на Каме в 1817 году. Построены они были в Пожве, возле Перми. В чистопольский Затон пароходы стали заходить лишь во второй половине 19-го века. Тогда и появилась необходимость в создании ремонтно-механических мастерских для несложного, поначалу, ремонта. Вот на базе этих ремонтных мастерских и был создан судоремонтный завод. Берег реки Прость роедставлял собой хорошее, защищенное от ветров место для складирования и погрузки зерна, и проведения текущего мелкого ремонта. Одна беда — разница в уровне воды в Каме во время весеннего половодья и в межень — низкий уровень воды в реке, достигала семи — восьми метров, что сильно затрудняло, а то и делало невозможной погрузку во второй половине лета. Мой главный консультант Владимир Иванович Отопков, потомственный речник и уважаемый человек в Поселке водников, рассказывал, что в иные годы в луга за «диким луком» пешком через Прость ходили. В 1950 году началось строительство Куйбышевской гидроэлектростанции, на то время крупнейшей ГЭС в мире, которая кроме выработки электроэнергии обеспечивала еще и надежное судоходство по всей акватории водного зеркала водохранилища, простирающегося и до Чистополя. С заполнением водохранилища стало понятно, что причальные и судостроительные стенки Чистопольского завода надо защищать от разгулявшихся по разлившейся Каме волн каким-то заграждением — дамбой. В 1955 году Ленинградское предприятие по строительству гидротехнических сооружений начало намывать песчаную косу напротив завода, заодно углубляя и сам будущий затон и русло реки Прость. В песчаную косу вбивались деревянные колья, затем оплетавшиеся ивовыми прутьями, в пространство между такими заграждениями укладывались мешки с песком. Технология простейшая, но эффективная. Когда песчаная насыпь достигла проектной высоты, со стороны Прости ее укрепили от размыва бутовым камнем из Булдырского карьера, который сейчас успешно растаскивают для хозяйственных целей. В 1956 году на заводе начали строительство уникального слипа для подъема крупнотоннажных судов. Для защиты нового слипа в начале 60-тых дамбу пришлось удлинить еще метров на сто, уже с применением более современных технологий — бетонирования песчаной подушки насыпи. Современные технологии проиграли традиционным дедовским, бетонное покрытие во многих местах размыло волнами, и сейчас оно требует ремонта. По гребню дамбы устроена мощеная дорожка и еще осталось несколько столбов с осветительной техникой, конечно неработающей. Склоны дамбы со временем поросли деревьями и давно полюбились любителям шашлыков . По весне разлившаяся вода наглядно демонстрирует степень деградации отдыхающих — все прибрежные кусты забиты колышущимися на волнах прошлогодними пластиковыми бутылками. Выбранные в русле Прости при намыве песчаного тела дамбы ямы, каждую весну привлекают сазанятников, да и вообще, слухи о пойманной в прошлом году, «мамой клянусь», трофейной щуки подогревают спортивный интерес. Мой личный улов на дамбе — пара небольших щучек-травянок на колебалку. Велосипедисты давно уже облюбовали дамбу для покатушек по вечерам, а пару дней назад, гуляя с Тузиком, увидел старую «десятку», поднимающую пыль на гребне дамбы. Оказывается есть и такие дегенераты. По весне на дамбе славно поют соловьи, и еще можно найти не доломанные кустики настоящей вербы.
Несколько лет назад разговорился с немолодым рыбаком, коротавшим вечер на дамбе. Так вот, там, где сейчас лес, затапливаемый в половодье разливающейся Камой, были широченные песчаные пляжи, на которых разворачивались футбольные баталии, популярные в Чистополе больше, чем на Копакабане. Завидуй, Бразилия! Дамба — рай для фотографов. Она прекрасна в любое время года. Жаль, только, что удалось найти только пару любительских снимков, сделанный на строящейся дамбе. Самый стройный и самый интересный молодой человек на снимках — Володя Отопков, фото из его личного архива. Несколько фотографий предоставил сайт Юрия Кондрашина http://river-plate.ru/. Быть может кто-то из читателей сможет дополнить или поправить мой рассказ, или поделится своими фотографиями, буду очень рад.
Рассказывал недавно о домах, расположенных в исторической части нашего города, покинутых жителями, разграбленных и обреченных на снос, а также о домах, меняющих свой облик во время ремонта и превращающихся в невзрачные типовые сайдингово-безликие строения. Но, не все так плохо в нашем королевстве. Во время одной из утренних совместных с Тузиком прогулок по городу увидел мужчину, деловито подкрашивающего явно старые ворота возле своего тоже не молодого, но симпатичного дома. Оказалось, что это фамильное наследство, и досталось оно ему от отца, а тому о деда. «Ну да, зашить сайдингом и забыть о покраске — самое простое дело, но рука не поднимается на такую красоту, вот и приходится подкрашивать время от времени», — его слова даже комментировать не надо. Конечно, разговорились, пять утра — самое время для неспешной беседы. «Чего только я не находил при копке огорода, скобы, монеты, кованые шпили и гвозди, засовы, даже стенд для находок сделал,» — говорит. Не поленился, притащил из дома планшет с закрепленными на нем найденными предметами. «А вот тот дом, на задах моего огорода, постоялым двором был, стойла для лошадей еще недавно сохранялись, вот навес над ними почти весь сгнил. А еще ближе к К. Маркса тюрьма находилась, кирпичная, снесли, когда Дом быта строили». «Как тюрьма, — удивился я, — там же здание городской бани стояло, а первый, самый старый острог был там, где сейчас детский дом, проход в него со стороны улицы Урицкого был, поэтому эта улица раньше так и называлась— Старо-Казематная. Уже позже, к середине девятнадцатого века, на окраине города выстроили новый тюремный замок, тот, который и сейчас по назначению используется». Но наш всезнающий Рафаил Хамитович подтвердил, что, действительно, стояло на Дворянской красивое кирпичное здание, его называли в обиходе «Домзак», туда препровождали нарушителей городского порядка, да мелких воришек. «Домзак» работал и в советские времена, пока в уезде в 1920-ых годах не вспыхнула эпидемия холеры. Тогда известный чистопольский врач Дмитрий Дмитриевич Авдеев, работавший в инфекционной больнице, использовал весь свой авторитет и влияние и добился открытия в здании «Домзака» городской бани. Горожане со стажем должны помнить эти бани, довелось и мне, еще ребенком, мыться на скользких скамьях. Сразу вспомнились и слова моего прадеда Зимникова Хрисанфа Даниловича, как голодранец Митька, родной брат, устроившись после революции работать в чистопольские органы, его в «Домзак», как отъявленного «куркуля», посадил. Прадед, по его меркам, эксплуататором был, имел наемных рабочих — каменщиков, свой дом и выезд. У прадеда действительно был большой дом на Николаевской (Бебеля), немалое дворовое хозяйство, рысак с пролеткой на мягком ходу для шика и огромный сад. И хотя работал он не меньше своих каменщиков, какое-то время отсидеть в этом «Домзаке» ему пришлось. Потом его начали уплотнять, и к началу войны в доме проживало уже пять семей, не считая семьи прадеда из одиннадцати человек, в том числе и семья поляков, высланных в 1939 году из Западной Белоруссии после раздела Польши. Интересно, что со слов того же Рафаила Хамитовича, семья известного татарского композитора Софьи Губайдуллиной, родившейся в Чистополе, именем которой названа наша музыкальная школа, пять месяцев прожила в прадедовском доме, после чего уехала в Казань. Этот факт не вдохновил городские власти, пару лет назад дом сломали, теперь там живописный пустырь.
Но, вернемся на Дворянскую улицу. Дом нашего хранителя «старины глубокой» выстроен по соседству с домовладением Евгения Борхина, (не часто встречающееся имя в девятнадцатом веке, я только одного Евгения знаю, зато какого!), который на паях с Иваном Токаревым владел торговым домом по продаже обуви, шляп, шапок и фуражек, находящемся на углу Николаевской и Архангельской (снесен), а также кинотеатром «Мир чудес» на Екатерининской, (К.Маркса), позже названным кинотеатром «Смена», и также снесенным. Лавка Евгения Борхина по-прежнему торгует, что не может не радовать, в ней сейчас магазин «Яз», а вот дом его, тот самый, на фасаде которого красуется барельеф головы льва, доживает последние дни. Кирпичная облицовка дома треснула, открыв сруб, задние пристройки давно стоят без окон, а недавно была выломана и входная дверь. Зайдя в дом, я с удивлением обнаружил похожий барельеф на потолке залы, он еще в хорошем состоянии, удивительно, как его еще не содрали. Рафаил Хамитович говорил, что когда-то украшением дома была изразцовая печь. Не нашел, видно, кому-то приглянулась. Ну, так, без хозяина — дом сирота.
Этому кусочку Дворянской улицы, как, впрочем, и остальному центру города, не повезло. Вместо домов, некогда украшающих одну из самых старых улиц — сплошные заборы, пустыри и развалины, вроде особнячка Евгения Борхина. Не считать же архитектурной жемчужиной пятиэтажный куб, который горожане привыкли называть новым Домом быта, а между собой величают «Бегемотом», построенный как раз на месте снесенного «Домзака». Закрывает этот квартал Дворянской улицы сохранившийся дом доктора Неклепаева, что на углу Дворянской и Петропавловской. Это и не дом, а целая усадьба, с дворовыми хозяйственными постройками, каретником и сеновалом. Дом не раз перестраивался, но посмотрите на сохранившиеся, к счастью, старые изогнутые балки, подпирающие навес крыльца. Рядом с ними — современные балки-дублеры, оцените разницу. Хорошо, что еще жилой, значит еще есть надежда, что не сгинет в небытие. Во время очередного ремонта дома у одного их жильцов дошли руки до подвала — сколько и каких только форм пузырьков, склянок, бутылочек и банок он выгреб оттуда, к сожалению, в мусорку. Самой ценной находкой был ежедневник доктора, отданный в третью школу, да так и потерявшийся в ней.
Прямо напротив дома Неклепаева через Дворянскую улицу стоял дом еще одного чистопольского врача — Александрова. Доктор Александров был единственным врачом, которому доверялось проводить еженедельный осмотр «ночных бабочек» мадам Матасовой, содержательницы дома терпимости, называемых в то время «падшими созданиями». Во время войны в доме Александрова проживал известный поэт-песенник Михаил Исаковский с семьей и преподавательница Московской консерватории, пианистка Московской филармонии, музыковед Елизавета Лойтер. На этот дом повесили мемориальную доску и — снесли.
Зато сохранился соседний дом. В нем в 1941-1943 годах жили Маргарита Ивенсен, известная детская поэтесса с мужем Александром Шором и старшей дочерью Агдой. Маргарита Ильинична работала на чистопольском радио и готовила свой сборник «взрослых стихов», но, к сожалению, после ее смерти архивы пропали, но о силе ее таланта можно судить по нескольким сохранившимся стихотворениям и, хотя бы, по этой строке:
«…ты в комнату войдешь — меня не будет,
я буду в том, что комната пуста…»
Жизнь Александра Германовича Шора достойна отдельного романа. Его младшая дочь — Гедда вспоминала: «Выпускник Московской консерватории, он основал свою, частную консерваторию, ставшей фактически университетом культуры. Называлась она «Курсы музыки, оперы, драмы и хореографии А.Г. Шора». Вскоре на курсах открылись классы живописи, скульптуры и киноиллюстрации. В благотворительных концертах «Курсов» принимали участие Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Наталья Тэффи. В Чистополь Александр Германович приехал уже тяжело больным. Ему, музыканту, врачи запретили играть, но все равно в редкие минуты облегчения он садился за рояль.» Зимой 1942 года Александр Шор умер и был похоронен на чистопольском кладбище, могила его утеряна. Вернувшись с похорон, жившая в соседнем доме Елизавета Лойтер подошла к роялю, и зазвучал Моцарт, Шопен, Рахманинов, словно Александр Германович вернулся. Вот такие люди жили в нашем Чистополе. Дом пока еще есть, а мемориальной доски — нет.
Доживает свой век, и не первый, еще один дом по четной стороне Дворянской. Он еще сопротивляется времени, непогодам и мародерам, его еще можно спасти. Этот дом — все, что осталось от некогда богатой усадьбы чистопольских купцов Киясовых. Тимофей Евдокимович владел кожевенным заводом, основанным в 1858 году и находившимся неподалеку на речке Берняжке. Вторая половина дома с красивейшим крыльцом утрачена, остался только рисунок чистопольского художника Федаиса Исхакова. Потомки этой славной купеческой семьи до недавнего времени проживали в Чистополе. Киясовы, ау!
Прямо напротив, через улицу Демьяна Бедного, называемой когда-то Узеньким переулком, стояла еще одна богатая усадьба с многочисленными дворовыми постройками — сараями, дровяником, флигелем. Пишу о ней в прошедшем времени — на ее месте традиционный пустырь, удалось найти только фотографии усадьбы в альбоме отдела архитектуры. Хозяина мне установить на удалось, может кто из читателей подскажет?
Кстати, первоначальное название Дворянской улицы — Казанская, причем Казанской она была сначала на всем своем протяжении — от Владимирской (сейчас Люксембург), дальше, в самом начале девятнадцатого века, просто города еще не было, до Раскатовой горы, что за Берняжками, Большой и Малой. Вот к мостам на их слиянии, и сейчас существующих, Раскатова гора и Казанская улицы спускались. Судя по названию, в то время это и был главный выезд из города в столицу губернии — Казань. Но выезжать из города через Раскатову гору было неудобно, лошади не тянули в крутую гору поклажу, и со временем выезд переехал на современное место, мимо Никольского собора, и началась застройка вдоль новой улицы — Ново-Казанской. А Казанской осталась только небольшая часть улицы — от Екатерининской до кожевенного завода Януария Вачугова, да и ту вскоре тоже переименовали в Дворянскую.
Тот нижний район, возле Берняжки, называемый Пикановкой, был населен кузнецами, кожевенниками, бондарями, сапожниками и прочими ремесленниками, и слыл очень неблагополучным. Почти напротив кожевенной фабрики стояли два трактира, дальше, через Берняжку — старые городские бани. Драки, доходящие до поножовщины, грабежи — для Пикановки обычное дело. В этот район даже городовой не ходил в одиночестве, непременно брал с собой околоточного. Но рассказ о Пикановке — это отдельная, увлекательная история:
Улица Толстого. В статье рассказывал о небольшом кусочке улицы, расположенном между Екатерининской и Петропавловской. Все фотографии, конечно, не поместились, пришлось продолжить:
2 июля 2021 г.
Что самое важное в моих публикациях, что самое, наверное, главное — это ваши отклики. Ваши воспоминания о прошедшем среди этих домов, на этих дворах детстве, о своих друзьях, уже потерявшихся со временем, о своих родителях, когда им было столько же лет. как вам сейчас. Вы все вместе помогаете воссоздать тот облик, ту атмосферу ожидания всеобщего благополучия, атмосферу уважения к старшим, атмосферу любви к своему городу. И для всего этого нам не надо было громких слов, победных криков и призывов. Мы любили свой город со всеми его недостатками, он просто был нашим городом, городом нашего детства. Мы не были циниками, не были стяжателями, не были завистниками, в те времена мы были одной большой городской семьей, с не сильно отличавшимися бытовыми удобствами, жившими в примерно одинаковых домах, с примерно одинаковой мебелью. И учились мы в школах, выбирая ближайшую к дому, и было большой удачей после школы поступить в какой-нибудь казанский институт, чтобы потом вернуться обратно. Конечно, память избирательна, она помнит только хорошее, но это же к лучшему! Главное — она помнит наше детское ожидание открывающейся перед нами долгой и счастливой жизни. Спасибо всем корреспондентам, кто не равнодушен к нашему городу, кто присылает свои воспоминания, кто делится дорогими фотографиями. Спасибо Вере Сусловой, Анверу Шарафутдинову, Людмиле Янилкиной, Нурзие Шайхиевой, Игорю Тукову, Людмиле Зыковой, простите, если кого не назвал. Для Зули Однакиной нашел фотографию зимнего двора ее дома, узнаете? А для Нурзии Шайхиевой, которая вспомнила о интересном сарае во дворе дома Борхиных, красивейшей печке… Да чего я буду пересказывать, лучше покажу вам её воспоминания:
«Добрый день, Сергей! Прочитала Ваши статьи о домах, расположенных на улице Толстого. Моё детство прошло на этой исторической улице. Хотя, мы жили на улице Чехова, но я очень хорошо помню баню, стоявшую на месте дома быта. Каждую субботу с саквояжем мы с мамой сидели в огромной очереди и ждали, когда, наконец, приблизимся к заветной двери. В те годы весь город мылся в этой бане. Моя мама 40 лет проработала в «молочном» магазине (ныне «Яз»). А в доме купца Борхина, в передней части ,жила семья Теленковых. Но в средней части, там, где у Борхина была зала, жила семья Шароновых. Вот это была настоящая историческая ценность. Потолок с головой льва, а какая была изразцовая печь, белоснежный кафель с золотыми узорами. Тётя Маруся очень следила за ней, когда топили дровами. Позже появилась газовое отопление, но изразцы оставались на месте. Я на всю жизнь запомнила эту красоту. С тех прошло столько десятилетий. Два года назад, после расселения я захотела посмотреть квартиру, но там все варварски все было содрано, даже половые доски унесли. Я сначала подумала, что может музейные работники в музей унесли, но, после Вашей статьи, я усомнилась в этом. Очень жаль, что в детстве не было возможности все это сфотографировать! А какой крепкий и добротный был у купца сарай. Кстати, он сохранился. И ещё в одной маленькой комнатке в этом доме жила очень богомольная бабушка, к сожалению, я не помню ее имени. Все стены в комнате были увешаны иконами, она была очень интеллигентной и воспитанной. Я даже думаю, что она была из купеческого сословия. Возможно, даже какая-нибудь родственница, которой советская власть выделила в большом доме маленькую комнату, где едва умещалась кровать, а кухня была общая. Она меня угощала конфетами и рассказывала о Серафиме Саровском.»
Спасибо, Нурзия. Уверяю Вас, что к разгрому дома работники чистопольских музеев отношения не имеют. Усадьба, действительно в печальном состоянии, выломано все, что можно унести. Оказывается в доме был полуподвальный этаж, столь традиционный для Чистополя. Полы вскрыты и видны даже проемы окон. Ну и сарайчик, конечно, влачит жалкое существование. Друзья, читатели! Мы с вами не можем сами вернуть к жизни старые дома, вернуть Чистополь нашего детства, но наши воспоминания могут создать, хотя бы, виртуальный город нашей юности. Не забывайте про наше городское сообщество «Чистополь — прошлое и настоящее», https://vk.com/chistopolpronas пишите, выкладывайте на его страницах свои фотографии, пусть это сообщество превратиться в народный городской музей старого Чистополя:
Ну вот, еще одну мою идею украли из-под носа! Сначала тетюшане поставили на улице своего города ростовую фигуру почему-то Наполеона, хотя может я ошибаюсь, может это их первый городничий. Теперь селфи с Наполеоном в роли городничего разлетаются по всей стране из Тетюш, а могли бы разлетаться из Чистополя. Теперь еще и в Елабуге трактир открыли, да, говорят, еще и какой питательно-замечательный. Туристы столики по и-нету бронируют, от гостей отбоя нет, а мы все музей Бутлерова проектируем. Хотя, чего жаловаться, обе идеи на поверхности лежали, подбирай, не ленись. Радостно, что хоть в Тетюшах и в Елабуге, и горестно, что не у нас. Но идеи иссякнуть не могут! Делюсь еще парой! Все мы в детстве мечтали обнаружить в родном городе какой-нибудь завалященький, но подземный, ход. даже, помню в экспедицию собирались, искать этот тоннель, который по слухам из подвала Никольского собора до Крутой горы шел. Подземный ход не построишь, а лабиринт загадок, чудес и ужасов создать можно. Есть к у нас заброшенное здание мельницы Курятникова — два, а где и три этажа с подвалом. Если здание превратить в лабиринт с винтовыми лестницами, люками в полу, сдвигающимися шкафами, темными петляющими коридорами, шуршащими шторами, перелазами через окна, с неожиданными выходами в цивилизованный мир — в кафе-мороженое, например за неожиданной дверью, или в детскую игровую комнату, до которой так трудно добираться, или в батутную, да попрятать в лабиринтах подсвечивающиеся при прохождении фигуры, тут много чего можно напридумывать. Да все это огромное здание можно превратить в большой-большой клуб, где и с друзьями можно встретиться. и в каком-нибудь зальце выставку небольшую посмотреть, и живую музыку послушать, и отведать чего-нибудь вкусненького, пока дети в лабиринтах аукаются.Сделать такой комплексный клуб для детей и взрослых.Если фантазию включить — много чего можно придумать. Олигархи местные, и уже выпорхнувшие из родного гнезда, может подключитесь на помощь родному городу, подсобите, чем сможете. Ведь это наш общий город, без вашей помощи его скоро закатают в асфальт, застроят заборами, завесят баннерами. Ваши же дети и внуки сбегут куда подальше. Давайте искать общие для всех темы и точки соприкосновения. Или вот читал гневные комментарии на благоустройство центральной площади — куда мы машины будем ставить! сделайте стоянку на пустыре на Толстого! Отчасти народ-то прав, стоянки в центре города теперь не будет. Давайте вспомним, что за длинным баннером на Толстого, когда-то огромный постоялый двор был, а не месте гостиницы «Чистополь» стояли торговые ряды мелекесского купца Пядышева, многие старожилы еще помнят длинное здание с рядами дверей в арках первого этажа. Если совместить эти торговые ряды, воспроизведенные на месте пустыря, в которых разместятся многочисленные торговые лавки с сувенирной продукцией, небольшие забегаловки с перекусом с площадью — стоянкой, и если с другой стороны этот ансамбль будет замыкать деревянное здание постоялого двора с номерами для ночлега — вот вам и торгово-туристический комплекс, такой, какой и должен быть в купеческом уездном город. То, что пустовать он не будет, можно быть совершенно уверенными. Еще позавидовал отзыву о Елабуге, прислал приятель Владимир Мизрин.
Вон что пишут современники:
«Как работают в Елабуге — нигде так не работают. 16 музеев за 20 лет. Выставки из Пензы, Тамбова, Бурятии, Нижнего Новгорода, десятков регионов, несколько огромных мероприятий — фестивалей- Спасская ярмарка, фест Березовского. Множество мастер-классов. Отменный трактир. Следят за каждым камнем. Честь и хвала. Все рекомендую побывать в этом прекрасном городе. Гульзада Руденко — директор музея-заповедника — уникальный человек.»
Августовский теплый вечер, хотя лето уже на исходе. Огромные грязно-серые лохматые облака, собиравшиеся днем в черные косматые тучи и выбрасывающие свои расплывающиеся хвосты высоко в небо, так и не пролились грибным дождем. Оставшиеся от темных плотных туч светлые отары облаков уплывали за горизонт. Ветер совсем стих. Было слышно лишь звяканье подойников, да редкие выкрики хозяек: «Стой, шалава!». Мужики, негромко переговариваясь и вытирая рубахами потные лица, засыпанные ржаной соломой, распрягали лошадей, закатывая телеги под навес. Бог дал хороший урожай в этом, 1733 от Рождества Христова году, надо бы управиться с хлебом до сентябрьских дождей, хотя бы на гумно все снопы перетащить. Деревенские собаки, обрадовавшись наплывающей прохладе и деревенской мелкоте, помогавшей взрослым в летнюю страду в поле, назойливо крутились возле ног, в надежде поживится оставшимся от мужицкого обеда кусочком хлеба, выражая хвостом все свою преданность хозяевам. Вдруг из-под горы, откуда-то от реки донеслись странные звуки. Звуки были негромкими, немного резкими, дрожащими, они сплетались в причудливую, никогда прежде не слышанную мелодию, и постепенно заполняли собой вечернюю тишину села. Первой опомнилась ребятня. Вздымая просеянную множеством босых ног деревенскую пыль, они помчались к реке, но в изумлении остановились возле крайней избы, боясь сунуться за околицу. За ними степенно подходили мужики, успевая на ходу зачерпнуть пригоршню воды из ведра, стоявшего на лавке старого замшелого колодца. Бабы, закончив свою немудреную работу и кинув своим буренкам по охапке сена, встали поодаль, глядя из под ладони на затон, в котором расположились шесть невиданных судов. Одинаковые и с носа и с кормы, с короткой мачтой посередине, с небольшими настилами, под которыми можно было найти укрытие в непогоду, они совсем не были похожи на те долбленки и челны, на которых их мужья ходили за рыбой. Но главное, главное было в том, что на настиле ближнего судна стоял какой-то необычный инструмент, из которого сидящая за ним барыня извлекала эти звуки. Они словно вытекали из под рук музыканта, переговариваясь между собой то в верхнем, то в нижнем регистре, то затихая, то набирая силу вновь и вновь. Звучал Бах. Возле барыни сидели девочка лет двух-трех на вид, в нарядном платьице и с огромным бантом, завязанным на вьющихся волосах, и мальчик чуть постарше возрастом, которому надоело смотреть на маменьку и слушать музыку, он играл с разлегшимся возле его ног щенком. Чуть поодаль, на втором помосте, стоял высокий мужчина в треугольной шляпе и осматривал в подзорную трубу берег. Высокого моряка звали Витус Ионассен Беринг, а барыню — Анна-Кристина Беринг. Девочку звали тоже Анной, а мальчика — Антоном, это были дети Витуса и его любимой жены Анхен.
Конечно, эта идиллическая картина, нарисованная автором, могла в действительности быть другой, но в одном мы можем быть твердо уверены — Вторая Камчатская экспедиция, которую еще называют Великой Северной экспедицией, проходила по Каме мимо нашего Чистополя, направляясь в Осу. Первая Камчатская экспедиция, в которую Витуса Беринга незадолго до своей смерти отправил российский император Петр первый проходила на подводах по Сибирскому тракту до Осы, затем по рекам Сибири и, далее, на собачьих упряжках. В устье реки Камчатка команда Витуса Беринга построила бот «Святой Гавриил». Именно на нем Витус Беринг прошел вдоль побережья Камчатки и, обогнув Чукотку, вышел в Северный Ледовитый океан, доказав, что азиатское и северо американское побережья сушей не соединены.
Вернувшись в Российскую империю в марте 1730 года Витус Беринг представил докладные записки, в которых высказал уверенность в сравнительной близости Америки к Камчатке и в целесообразности завязывания торговли с жителями Америки. Проехав через всю Сибирь, он был убеждён в том, что здесь можно добывать железную руду, соль и выращивать хлеб. Беринг выдвинул дальнейшие планы исследования северо-восточного побережья российской Азии, разведки морского пути к устью Амура и Японским островам, а также к американскому континенту. В 1733 году Берингу было поручено возглавить Вторую Камчатскую экспедицию. Витус Беринг и Алексей Чириков должны были пересечь Сибирь и от Камчатки направиться к Северной Америке для исследования её побережья.
В марте 1733 года Основной отряд экспедиции под руководством капитан-командора Витуса Беринга и его помощника лейтенанта Алексея Чирикова выдвинулся из Санкт-Петербурга. Добравшись до Твери отряд ждал вскрытия реки. В Твери же построили 6 речных судов. Это были речные барки, которые ходили под парусом. Строились барки из соснового и елового леса. Грузоподъемность от 15 до 25 тысяч пудов. Плоское днище из еловых досок толщиной до 2 вершков. Корма и нос однообразно и тупо закруглены. Борта обшивались сосновыми досками. Палубы и крыши обычно не было. Слегка зашивались сверху нос и корма для прикрытия команды, а также вещей и продуктов. На носу барки находился шпиль, для зачаливания каната на случай движения конной или людской тягой, посредине судна небольшая мачта, на которой поднимался прямой или косой парус. Руль ввиду неповоротливости барок был большой. Конопатились барки мочалой или пенькой. Ходили сплавом, на парусах, на вёслах и людской тягою, имея от 45 до 60 судорабочих.
Из письма Витуса Беринга В.И. Геннину, Начальнику Уральских горных заводов от 21 сентября 1733 г., в котором он пишет о намерении продать речные суда, стали известны размеры судов, которые прибыли в Осу. Суда были в длину от 60 м до 96 м, ширина была от 16 м до 25 м.
Вот на таких судах экспедиция Беринга в мае 1733 года покинула Тверь и направилась по Волге в Казань. Насладитесь именами русских исследователей, принимавших участие во второй Северной Экспедиции — Семен Челюскин, Иван Елагин, Алексей Чириков, Харитон Лаптев, Василий Прончищев. Немало островов, мысов, проливов названо в честь этих славных моряков-первооткрывателей. Вторая Камчатская экспедиция предполагалась долгой. Поэтому многие офицеры взяли с собой семьи — жен и детей. Так Витус Беринг пошел в экспедицию с женой и двумя малолетними детьми, оставив старших мальчиков Йонаса и Томаса учиться в Ревельской гимназии, считавшейся тогда одной из лучших в Российской империи. Анна, конечно, ехала с огромным багажом, потому что они везли с собой все, что нужно было для жизни в Сибири, ведь они ехали в края, где не было ничего того, что окружало их в повседневной жизни. Список имущества Анны-Кристины поражает воображение, но самая неожиданная вещь — это клавикорды. Анна не представляла свою жизнь без музыки, видимо она была первой пианисткой, дававшей концерты на клавикордах в Сибири.
Достоверно известно, что экспедиция заходила в Казань, загрузила там парусину и канаты, а от местного градоначальника получила «разъяснения и рекомендации».
Дальше мы вступаем в область догадок. К сожалению большая часть дневников и журналов погибла при пожаре, часть архива осела в Великом Устюге. Из письма Витуса Беринга кабинет-министру А.И. Остерману: «…отправились Камою — рекою и прибыли в осени того 1733-го года в село Осы, обстоящее на той Каме — реке, и понеже в осеннее дождливое время за гряздями и за распутицею тех припасов, и материалов вести было невозможно, и для того дожидался в том селе зимняго пути и, дождався зимней дороги, со всем тем отправился в Тобольск…».
В дневнике штурмана Свена Вакселя осталась запись о пути от Твери до Осы: «Немедленно после вскрытия реки, в 1733 году, мы двинулись из Твери вниз по Волге до Казани, где подготовились к путешествию вверх по Каме. На это ушло всё лето, и лишь осенью мы прибыли в местечко Осу».
Продвигаться по Каме баркам приходилось против течения, прямой парус барок и плоское дно не позволяли идти против ветра, поэтому при движении по Каме чаще всего использовались либо весла, либо гребцам приходилось сходить на берег и тащить барки бечевой, не зря же на барках был предусмотрен большой шпиль для зачаливания каната, да и в дневнике Чирикова есть запись: «Часто шли бичевою». При таком способе передвижения дневные переходы не могли быть большими, максимум 20-25 верст.
Посмотрим, где могла останавливаться флотилия Беринга, войдя в Каму. Русло Камы до впадения в Волгу идет под правым берегом, на котором уже тогда находились поселения Лаишев и Рыбная Слобода. Возле Лаишева в начале 18 века еще существовал перевоз через Каму. Перевоз называли Ногайским, так как он приводил на старую Ногайскую дорогу. Сам Лаишев к этому времени свое стратегическое оборонное назначение уже потерял и был лишь небольшим сельцом. К тому же возле самого Лаишева тянулась широкая отмель, не позволявшая судам подходить к самому поселению. Следующим населенным пунктом выше по течению была Рыбная слобода. Она располагалась на камском берегу, основным занятием жителей было рыболовство — осетр, стерлядь, белорыбица из Рыбной слободы поставлялась во многие города Российской империи. Но записи местных краеведов говорят о том, что к середине 18 века в ней насчитывалось не более 40 домов. Дальше камское русло поворачивает к левому, нашему берегу и выходит к селу Кубассы. Здесь даже и сомневаться не приходиться в том, что суда флотилии постарались миновать Сергиевское, как в то время назывались Кубассы, как можно быстрее и незаметнее. Дело в том, что шла в ту пору худая слава о вольных людях, осевших в тех землях. Промышляли они пиратством, грабя проходящие суда, да еще и гордились этим. Верст через 10 путешественники наверняка увидели большое село Жукотин, или Савин городок. Без малого 100 лет держали здесь покосы, а в дальнейшем и селились крестьяне самого богатого землевладельца в Казанской губернии дворянина Саввы Тимофеевича Аристова. После последнего набега калмыков на Савин городок, случившегося в 1654 году, на старую ногайскую дорогу поставили Билярский острог, закончив тем самым строительство Закамской засечной черты. Вот тогда и основательнее стали обживать закамские земли аристовские крестьяне. К середине 18 века более 100 дворов красовались на высоком камском берегу. Да вот беда — подойти к ним можно было только узкой воложкой, спрятанной за островом, к которой не зная фарватера и подойти было страшно по отмелям, выступающим тут и там в конце лета.
Ну вот и подобрались мы уже к Чистополю. (продолжение следует)
В первой части мы анализировали путь Второй камчатской экспедиции Витуса Беринга по Каме и размышляли о местах возможных стоянок. Дошли до нашего Чистополя.
Ну вот и подобрались мы уже к Чистополю.Что же представлял из себя Чистополь в 1733 году? Как известно, село Чистое поле основывалось беглыми крестьянами, селившихся, распахивавших поля, строившихся в удалении от административных центров. Во время первой российской ревизии (переписи) 1719-1729 годов в качестве податных записывали и стариков, и младенцев, холопов, поместных и вольных крестьян. Их записывали там, где их застала перепись. Крестьяне навечно закреплялись за конкретным помещиком, а поскольку владельца поселения Чистое поле не было, все жители поселения были объявлены государственными крестьянами, то есть лично свободными, но прикрепленными к земле, не имеющими права переселения. А в 1721 году после выхода указа Петра первого, разрешившего покупать крестьян фабрикам и заводам, наших предков просто сделали приписными, и теперь вместо подушного налога они обязаны были полгода отработать на Авзяно-Петровском заводе, куда они были приписаны. Само существование жителей Чистого поля на новом месте стало легальным, над ними не висел дамоклов меч поимки и возврата к прежнему хозяину, хотя полгода принудительной отработки за 800 верст от дома — тоже не сахар. Село стало строиться, расширяться. К сожалению, данных первой ревизии Российской империи по селу Чистое поле я не нашел, но по данным второй ревизии к 1763 году в селе Архангельское — Чистое поле тож проживало 437 душ мужского пола, приписанных к Авзяно-Петровскому заводу, а все население села вместе с женщинами составляло около 1000 человек, не самое большое село в Казанской губернии. Но не будем забывать, что поселение было основано старообрядцами, которые по Петрову же указу облагались двойным подушным налогом, поэтому у большинства жителей села были основания избегать царевых переписчиков. Историки считают, что при первой ревизии переписчики могли недосчитаться до половины плательщиков подушного налога, поэтому можно полагать, что население Чистого поля в 1733 году и составляло примерно 1000 человек. Жители села кроме бортничества и хлебопашества занимались и рыбным промыслом, значит на берегу должны были лежать деревянные челны и сушиться сети. Нет у меня также ответа на вопрос — когда была поставлена первая деревянная церковь, освященная именем архангела Михаила. Если к 1733 году церковь уже стояла, то не заметить с Камы столь крупный объект, говорящий о большом ухоженном селе рядом с ним , было невозможно, а значит высока вероятность того, что экспедиция Витуса Беринга могла подойти к берегу, чтобы пополнить запасы провизии, воды, нанять бурлаков, если ветер был встречный, да и просто ознакомиться с обустроенным населенным пунктом, и вот тогда — читайте снова первый абзац. Но даже если судьба провела экспедицию мимо нашей родины — все равно, все эти великолепные моряки, покорители тихоокеанских просторов, первооткрыватели кратчайшего морского пути до Северной Америки, исследователи Алеутских островов и побережья Аляски, основатели городов русских на восточных рубежах России, все эти мужественные люди не могли не полюбоваться красотами нашего края — вздернутым в небо мысом Крутой горы, сверкающими на солнце песчаными отмелями, тихими заливами, отражающими в своих водах макушки вековых дубов, подступающих к самой воде, янтарными сосновыми борами, обхватившими своими корнями песчаную кручу Красного, то есть красивого Яра, всем тем, чем мы любуемся и гордимся до сих пор.
Как известно, Витус Беринг не вернулся из Второй камчатской экспедиции. 6 сентября 1741 года его «Святой Пётр» отправился от берегов Аляски прямо на запад через открытое море, вдоль гряды Алеутских островов. В штормовую погоду пакетбот носило по морю, как щепку. Беринг уже был слишком болен, чтобы управлять кораблём. Наконец через два месяца, 4 ноября, с судна заметили высокие горы, покрытые снегом. К этому времени пакетбот практически был неуправляем и плыл «как кусок мёртвого дерева». Моряки надеялись, что они достигли берегов Камчатки. На самом же деле это был лишь один из островов архипелага, который впоследствии назовут Командорскими островами. «Святой Пётр» бросил якорь недалеко от берега, но ударом волны корабль сорвало и перебросило через рифы в глубокую бухту у берега, где волнение не было таким сильным. Воспользовавшись этой счастливой случайностью, команде удалось перевезти на берег больных, остатки провизии и снаряжения. Зимовать пришлось в землянках, накрытых брезентом. Из команды в 75 человек сразу после кораблекрушения и в течение зимы умерло тридцать моряков. Сам капитан-командор Беринг скончался 6 декабря 1741 года. Позднее этот остров будет назван в его честь. Оставшиеся в живых построили из остатков разбившегося о скалы пакетбота небольшое суденышко и 26 августа 1742 года, почти не пользуясь парусом, на веслах достигли Петропавловска, где их считали давно погибшими.
История экспедиции Витуса Беринга полна загадок, начиная с загадки внешнего облика самого Витуса. На многочисленных полотнах, марках, в художественных фильмах запечатлен облик дядюшки матери командора, почтенного датского бюргера, обладателя нежных пухлых щечек. И только после нахождения российско-датской экспедицией в 1991 году могилы Витуса Беринга и реконструкции его внешнего облика по найденным останкам, командор обрел, наконец, свой настоящий вид, сурового морского волка, мореплавателя, обветренного шквалами, летящих в него со всех румбов. Загадочна история исчезновения двух шлюпок, посланных Алексеем Чириковым для высадки на побережье Аляски. Загадочен несостоявшийся обмен воды, которую алеуты привезли к борту «Святого Павла» в кожаных мехах и требовали за нее стальные ножи.
Как вы, читатели, считаете, достоин ли сей государственный муж, первооткрыватель восточных земель российских, капитан-командор Витус Ионассен Беринг встречать туристов, сошедших на чистопольскую землю? Мне, кажется, ответ очевиден. Это Чистополь должен почитать за честь поставить памятник выдающемуся мореплавателю, даже если ему было суждено пройти мимо чистопольского берега, бросив взгляд на красивейшие берега страны, ставшей ему второй родиной.
При подготовке этой статьи, я часто обращался к материалам сообщества «Экспедиции Беринга» https://vk.com/bering_sever. Это сообщество входит в большой общероссийский проект «Маршрутами Великой Северной Экспедиции». Создал его путешественник, публицист, издатель Ильдар Маматов. Это интереснейшее предприятие, куда входят квест-туры «Маршрутами Беринга». Все города, все туристические клубы и объединения включились в этот гигантских проект, разбив огромный по протяженности путь экспедиции Беринга на участки, проходящие по их краю, области, району, и создав интереснейшие игры-мини путешествия, а иногда и не мини, по родным местам вместе с Берингом. Я связывался с Ильдаром, проект с удовольствием предоставляет поддержку в организации очередного кусочка, очередной части пути маршрута Беринга, превращенного в огромный по своим масштабам квест-туризм. Там и «Акватория Беринга», и «Маршруты Беринга», и «Кухня Беринга» и масса всего крайне интересного. Представляете — организация квеста по чистопольскому участку пути экспедиции — на байдарках ли, на гребных ялах, на шлюпках, или под парусом, с ночевкой в палатке, дымной ухой и ночным купанием. Сколько желающих поучаствовать в таком походе под андреевским флагом и с именем Витуса Беринга привлечет в наш Чистополь организация такого направления туризма.
Отдел по делам молодежи и спорта в нашей администрации, Чистопольский музей-заповедник, вас не заинтересует этот общероссийский проект, поддерживаемый Русским географическим обществом? Вам не хочется привлечь в Чистополь огромную аудиторию молодежного квест-туризма, так стремительно раскручивающегося в России?
«Словарь современного русского литературного языка» трактует выражение «потемкинские деревни» как нечто «специально устроенное для создания ложного впечатления видимого, показного благополучия, скрывающего истинное положение, состояние чего-либо».
Ничего не напоминает? Правильно, наш Чистополь. Наверное, ни в одном городе не используется такое количество баннеров и заборов для того, чтобы закрыть от любопытного взора гостей, приезжающих в наш Чистополь, заросшие лебедой, а иногда уже и кленовым лесом пустыри. Может за этими баннерами и заборами располагаются руины, угрожающие жизни горожан, или уродливые постройки, возведенные по недосмотру и не вписывающиеся в облик старинного купеческого города, которым мы так гордимся? Да нет, за ними еще недавно красовались дома, усадьбы, особняки знатных чистопольских купцов, вполне добротные, некоторые из них даже успели включить в число охраняемых культурных объектов. Вот выцветший баннер на К. Маркса (Екатерининской), он первым встречает туристов, посещающих наш город. За ним находился постоялый двор чистопольского мещанина Мартынова. Впоследствии здание постоялого двора было перестроено в гостиницу, в которой жили артисты Ленинградского областного драматического театра во время эвакуации в Чистополь во время войны. Фотография здания гостиницы сохранилась, а здание — нет. Чуть подальше, на углу с ул. Урицкого, аналогичный, уже белесый баннер закрывает лес, выросший на месте усадьбы чистопольского купца второй гильдии Ивана Михайловича Вахонина, «Поставщика Двора Его Величества», на минуточку. Ветераны музея города рассказывали, как они убеждали Вячеслава Козлова, главу города в то время, сохранить уникальный объект культурного наследия, доказывая значимость и неповторимую красоту усадьбы, состоящей из двух одинаковых домов-флигелей, соединенных крытой галереей и огороженной впереди кирпичным забором с великолепными воротами и двумя симметричными калитками. Все тщетно, усадьба была снесена — пустырь важнее. Остался только рисунок чистопольского художника Федаиса Исхакова, да фотография одного из домов-флигелей.
На Толстого 164 забор стыдливо закрывает пустой участок, заросший бурьяном. На нем стоял дом чистопольского врача Александрова, в котором во время войны жил Михаил Исаковский с семьей и пианистка Елизавета Лойтер. Как ни объясняли Нина Степановна Харитонова с Ниной Борисовной Майзит, наши известнейшие краеведы, Вячеславу Михайловичу Козлову, кто такой Михаил Исаковский — увы, очередной пустырь, в состоянии которого этот участок пребывает до сих пор, но — закрытый глухим забором.
Вот замечательно красивый баннер на Толстого напротив здания бывшей начальной школы, теперь лицей №1. За баннером следят, регулярно обновляют — центр города, все-таки. Но, согласитесь, лучше было бы сохранить лавку Шмулевича, в которой торговали часами, где часовых дел мастер мог отрегулировать и восстановить любые часики, где работала ювелирная мастерская и можно было купить или сделать на заказ очаровательные серьги, а то и целый гарнитур, в подарок даме сердца. Еще ближе к центральной площади находился трактир и самый большой в городе постоялый двор. Навесы для лошадей, сенники, привязи, стойла, даже колодец — все было во дворе постоялого дома. Он был настолько вместительным, что в нем перед революцией размещался конный полуэскадрон полиции. Закрыть этот пустырь на месте снесенных зданий не просто, потому-то баннер и получился таким огромным, двойным. Фотографии утраченных зданий найти не могу, если у кого сохранились — буду очень рад, сделайте их общим достоянием.
Еще один гигантский баннер висит возле КРЦ — культурно-развлекательного центра, тут же рядом памятник Владимиру Ильичу — центральная площадь все-таки! Он, баннер, не Ильич, уже порядком выцвел. Указ Екатерины Великой о присвоении Чистополю статуса города уже не читается, хотя, к грядущему 240-летию города наверняка обновят, но свою функцию отменно выполняет- закрывает снесенное домовладение чистопольское купца Рябинина. А домовладение у Ивана Павловича было не малое — огромное здание трактира — ресторации, да еще такое вычурное, с башенками жилыми — прямо Париж, Монмартр, с проездом во внутренний двор к зданию флигеля и булочной-пекарне. Рядом с трактиром Рябинина еще недавно стоял дом одного из первых авиаторов Российской империи А.М. Сучкова, учившегося летному мастерству, между прочим в Лондонской королевской летной школе. Гигантского баннера даже хватило, чтобы закрыть полусгоревший двухэтажный дом бакалейщика Веретенникова. Фотографии трактира Рябинина сохранились — уж очень необычное здание, многие снимали, рисовали, а вот дома Веретенникова и Сучкова нашел только в альбоме Федаиса Исхакова — спасибо Ирине Валерьевне Мясниковой.
Это я пишу о пустырях, закрытый баннерами в самом центре города, а таких пустошей на соседних улицах — не перечесть, никаких баннеров не напасешься. Так и стоят вместо усадеб с некогда жилыми особняками, во дворах которых играли дети и кипела жизнь, стоят заросшие бурьяном полуразрушенные постройки, в которых с трудом можно угадать чей-то кирпичный флигель, старую баню, сарай с погребом-ледником или покосившийся набок дом прислуги.
Непременный атрибут «Потемкинских деревень» — выкрашенная в зеленый цвет трава. Но мы пойдем своим путем — привяжем зеленые листочки к сухим метелочкам, которые устроители центральной площади пытаются выдать за посаженные березки. Что день грядущий нам готовит?