Авторский блог о Чистополе Сергея Кронберга

      Наш Чистополь иногда называют «жемчужиной глубинной провинции» — и это правда. Наверное ни в одном провинциальном городе не сохранилась уникальная архитектура тихого купеческого городка. Можно часами гулять по нашему городу, любуясь на удивительные фасады особнячков, выложенные из фасонного кирпича, на монументальные ворота, охраняющие внутренние дворы. Ты словно видишь стоящего в воротах дворника с метлой в руке, неспешно сметающего листья с мостовой и зорко поглядывающего на прохожих. Можно разглядывать резные наличники и прекрасно сохранившиеся ставни на окнах, которые даже в наше время исправно охраняют ночной покой жильцов. Чугунный узор решеток, предупреждающий прохожих — все, дальше пройти нельзя, каслинское литье балконных ограждений, они потрясают чувством прочности, крепости и солидности и, одновременно, легкости и воздушности. А люди, некогда создававшие наш город, жившие в этих домах, сидевшие по вечерам, когда летний зной спадет, на этих балконах, закрывавшие на ночь ставнями окна, история этих людей неразрывно связана с историей этих зданий, с историей нашего города. Но рассказать о нашем Чистополе, не показав вам великолепие окружающей его природы — невозможно. Красавица Кама, с впадающими в нее реками, речками и речушками, крутые берега, не одну сотню лет истекающие прозрачными и студеными в любую жару родниками, многочисленные озера, заводи, извилистые протоки, заливные луга, острова, давно поросшие грибными лесами — это тоже наш Чистополь, вернее его окрестности. В нашем городе летом, сев на велосипед, вы через пятнадцать минут уже будете на его окраине, и перед вами раскинутся или наезженные грунтовки, гладкие как стол, которые приведут вас в тенистый прохладный лес, или шуршащий под колесами асфальт шоссе, стремительно убегающий к соседним городкам и селеньям. Снежной зимой на любой вкус трассы для лыжников с освещенной «полторашкой» для любителей ночного катания. Пешеходные тропы уведут вас в Булдырские луга, до краев заполненные в июле ароматом цветущего разнотравья, они еще ждут своего Тургенева или Аркадия Рылова. Водные маршруты, разбегающиеся от чистопольской лодочной станции вверх и вниз по Каме многочисленны и разнообразны. Они могут привести вас и к девственной тайге на противоположном берегу, или вывести вас к озеру с серебряными и золотыми карасями, порадовать единоборством с полупудовой щукой или стремительным жерехом, а то и забросить на дубовую гриву на далеком острове, где из невысокой травы выглядывают крепкие шляпки белых грибов. И это все — тоже наш Чистополь.


Наш Чистополь

       Всем привет! Месяц назад съездил в родной городок своей мамы — в Тетюши. Уже писал об этой поездке здесь. Маленький городок, двенадцать тысяч жителей, несколько сохранившихся старых купеческих зданий, довольно бестолково, впрочем, как и во многих провинциальных городах, перестроенный исторический центр, и, так же, как и наш Чистополь стоит на красивейшей реке. Но во время туристического сезона, вот музейные работники не дадут соврать — огромнейший поток туристов. На маленьком дебаркадере по два — три теплохода одновременно практически каждый день стоят, автобусы из Ульяновска, Чебоксар по выходным и не только по выходным приезжают, а уж из Казани — по нескольку автобусов в день, и это при расстоянии из Казани в 160 км. И чего же там туристы осматривают? Исторический центр города обходится за 15 минут, с рассказом об истории города — за полчаса, Музей города, естественно, в старинном особняке, мне посетить не удалось, в воскресенье выходной, работает по предварительным заявкам, «Музей рыбы» — то же самое,. Дворянская усадьба Молоствовых конца девятнадцатого, начала двадцатого века — «Долгая поляна», безусловно, красивейшее место, но в самом доме все очень грустно, только гостиная радует глаз собранной с миру по нитке современной дому обстановкой. Вот, пожалуй — пусть не обижаются тетюшане — и все достопримечательности. Что же так влечет туристов в Тетюши? А мне и казанские друзья рассказывали, что побывали и в Долгой поляне и в «Музее рыбы». Может быть секрет в радушной встрече, провинциальном гостеприимстве, которое делает туристов долгожданными гостями. Уже на волжском берегу возле пристани можно отведать знатной ухи, в Долгой поляне тебя встретит экскурсовод в старинной русской одежде. Под шатром возле дворянского дома на деревянном помосте, с которого открывается захватывающий вид на окрестные леса, Волгу и заволжские дали тебя угостят травяным чаем из ведерного самовара на сосновых шишках, а в гостиной можно послушать прекрасные романсы на стихи Елизаветы Бер, жены последнего владельца усадьбы. Возле «Музея рыбы», куда попасть не удалось по причине выходного дня, полюбовался на макет огромной белуги, выловленной артелью тетюшских рыбаков в 1921 году, в которой «оказалось 12 пудов икры, добрый мешок раков, стерляди и налимов». Почему я об этом пишу? Недавно фотолетописец нашего города уважаемый Тәлгәт Әфәнде опубликовал фотографию рыболовной бригады уже нашего города с не менее гигантской рыбиной, да еще и не одной! И обида меня взяла! Почему в маленьком городе Тетюши есть «Музей рыбы», а у нас нет? Что мы не можем придумать не менее интересную легенду о пойманной царь-рыбе? Вот вам еще одна история креативного подхода к созданию привлекательного имиджа города. Лет двадцать назад во время теплоходного круиза по Волге, мы подошли к небольшому городку, на набережной которого красовалась огромными буквами надпись: «Нью — Васюки», меж тем как на великолепной деревянной двухпалубной пристани было написано «Козьмодемьянск». Почему «Нью — Васюки» мы поняли, сойдя на берег. Ничего особо интересного в нижней старой части Козьмодемьянска не было, но сообразительные жители сделали в полном смысле «Ход конем»: они постановили, что именно в их городе высадили незадачливых художников и талантливейших мошенников Остапа Бендера и Кису Воробьянинова после демонстрации эпического полотна «Сеятель, разбрасывающий облигации госзайма». Весь нижний Козьмодемьянск рассказывал о пребывании этих аферистов: из-за стилизованных афишных тумб выглядывал где уездный Предводитель дворянства, а где и сам сын турецкоподданного, на старом асфальте повсюду встречались их увековеченные следы, конечно же, в городе был «Шахматный клуб четырех коней», даже какое-то время проводились шахматные турниры с участием известных международных гроссмейстеров, был, естественно, и «Музей мебели», и, конечно, «Музей города», которому сильно повезло, когда во время гражданской войны из Казани, спасая от наступавших белочехов коллекцию картин Николая Фешина оставили эти великолепные полотна из-за рано наступившего ледостава в этом городе, и как впоследствии выяснилось — навсегда. А какой там был трактир! Расположенный в полуподвальном помещении с низкими сводчатыми потолками, с конторкой у входа, с настоящими половыми, ловко пробиравшимися с подносами в руках меж толпящихся туристов, с огромным самоваром на буфетной стойке, связками калачей, баранок, сушек свисающих с кованых гвоздей, всевозможных кренделей, саечек и плюшечек, горами громоздящихся на оловянных подносах, он манил атмосферой исторического времени, безвозвратно ушедшего в небытие. Даже меню было отпечатано, похоже, еще на дореволюционной машинке с западающими буквами и твердым знаком в конце слов. А на каждом столе на блюдечке стояли разноцветные пирамидки сладкой помадки к чаю. И все это благодаря энтузиастам и неравнодушному мэру ничем не примечательного городка. Надо ли говорить, что по этим улицам бродили толпы туристов! А ведь нам в нашем Чистополе ничего и придумывать не надо. Истории появления и развития нашего города на десять таких Тетюш и Козьмодемьянсков хватит. Купцы-меценаты — это благодаря им город имеет свой исторический облик — оставили нам в наследство великолепные здания , еще сохранились некоторые старинные дома — усадьбы в центре города. Как бы их сберечь, не дать им окончательно разрушиться. Дом учителя, Дом Мельникова, Никольский собор, ставшие визитной карточкой нашего города. А эвакуация в наш город во время Отечественной войны писателей, поэтов, музыкантов, артистов, их детей, ставшими впоследствии известными людьми. Как они изменили культуру городской жизни, дали громадный толчок появлению нашей местной интеллигенции. Конечно, с историей развития города, с жизнью и творчеством эвакуированных можно познакомиться в музеях нашего города. Наверное, во всех я был, но как-то не затягивает больше. Где, к примеру, коллекция картин, что висела в гостиной Музея уездного города, там были интересные копии полотен старых фламандских мастеров. Про необходимость художественной галереи для наших чистопольских мастеров не говорил только ленивый, знаю, что она в плане, уже несколько лет, уже и мастеров-то меньше осталось. Может потеснить экспозиции в здании музея, что напротив, благо их там не много и освободить место под галерею? А сколько писали о гранте, выигранном Чистополем, который должен пойти на сохранение исторического облика города и создание новых музеев. А вот привлечет ли Музей Бутлерова экскурсантов — это вопрос. Как разумно и рационально потратить эти средства? Уже писал, что, может быть, целесообразно создать общественную комиссию из авторитетных художников, историков, людей знающих и любящих свой город, чтобы не получился бы еще один городской бульвар, не вписывающийся своими металлоконструкциями в облик купеческого города, или нижний парк с названием «Набережная Кама» с сине-золотыми башенками ротонд, и частоколом металлических опор, отвлекающих взгляд от украшения нашего города — Никольского собора. Конечно, построенного уже не изменить, но, может, в будущем хотя бы более осторожно и ответственно подходить к изменению облика центральной части города. После такого текста реакция читателей обычно проста: сам-то что можешь предложить? Критиковать все горазды! Ну, вот вам в порядке обсуждения. Часто говорят про летние кафешки возле нижнего парка, так вот, если будет принято решение их поставить, может, стоит вспомнить, что на этом месте когда-то стояли хлебные амбары, сам в детстве видел такой, правда, подальше, в районе пристани на Маркина. Настоящий амбар на дубовых стойках, с деревянным полом и деревянными же воротами, вот крыша какая была — не помню. Стоял он невысоко над землей, приземистый и крепкий. Ну так, может, построить пару кафешек в таком стиле, на столбах, с поднимающимися со стороны Камы парусиновыми полотнищами (все равно ведь летний вариант), и открывающими прекрасный вид на Каму. Бюджетный вариант должен получиться. Еще идея: для привлечения туристов надо насытить центр города местами для очень популярных сейчас инстаграмных фотосессий. Может, установить ростовые бронзовые памятники известным людям, пусть городской голова купец первой гильдии коммерции советник Василий Львович Челышев прогуливается возле своего особняка, посматривая на карманные часы, а в начале Большой Екатерининской купец первой гильдии Егор Иванович Чукашов следит за своими хлебными пристанями, вот земский врач Дмитрий Дмитриевич Авдеев, возможный прототип доктора Живаго, спешит со своим чемоданчиком на вызов. Борис Леонидович Пастернак, Марина Ивановна Цветаева, хоть и неласково встретил ее наш город, да мало ли чьи памятники можно установить на улицах, главное, чтобы персонажи были узнаваемы. Я интересовался в инете, сколько может стоить такой памятник, оказалось вполне разумные деньги, один — два миллиона рублей в зависимости от сложности. Помнится. не очень давно в администрации обсуждалось строительство стелы «Чистополь» на въезде в город за гораздо бОльшие деньги. И еще: был сам на пленэрах, организованных Чистопольским Мухтасибатом. Великолепные картины, прекрасные выставки. Помню Михаил Иванович Ксенофонтов сетовал, что хорошо бы организовать подобный пленэр администрации города или православной общине. Так вот, закажите чистопольским художникам картины старого Чистополя с изображенными на них реальными жителями, известными людьми нашего города в случайной обстановке, прогуливающихся по улицам, или проводящих чтение своих произведений, сюжетов много. Поскольку художники местные, не нужно будет заботиться о бытовой стороне, что тоже экономия, просто выкупите у них потом картины в новую галерею. Достойные мастера у нас есть, и им помощь в наше сложное время. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих, во всем мире туристы приносят деньги в правильно организованный бизнес, пару примеров я привел, а в нашем богатом на историю городе иначе и быть не должно! Не претендую на истину в последней инстанции, есть же у нас горожане, заинтересованные в ярком, интересном, привлекательном облике нашего родного города, есть же у них и свои идеи, пишите, объединяйтесь (см.комментарии):


Наш Чистополь
      Ожидаемо много пришло откликов на мой пост о непростой тропинке, пока еще не пути, а именно тропинке, которая ведет к повышению туристической привлекательности нашего города. Спасибо всем, кто откликнулся, кто неравнодушен, кто спорит, кто предлагает свои решения, свои идеи, кто делится своим опытом. Думаю, что все мы единомышленники, все, кто болеет за судьбу родного города, за его облик, который останется нашим детям и внукам. Дело за малым — привлечь в наши ряды тех людей, кто обладает реальной властью в нашем городе, кто регулирует финансовые потоки, кто определяет будущее Чистополя: городскую администрацию, наших депутатов. убедить их в том, что обратившись к нам, они получат квалифицированную помощь в самых различных аспектах создания имиджа города. Причем бескорыстную, хотя нет — корысть у нас одна, чтобы наш Чистополь стал местом, где хотелось бы жить! Ну, и еще немного фотографий:


Наш Чистополь
          Что-то пою я дифирамбы нашему Чистополю, пою, а между тем не все у нас так хорошо, как кажется, а кое в чем и совсем плохо. Исчезают в городе исторические здания, сносятся, и виновато в этом не время, а люди, плохо знающие историю города и принимающие решение о сносе. Расскажу сегодня об одном из самых популярных трактиров, когда-то расположенном в центре уездного Чистополя на главной торговой улице города, на Архангельской, практически возле Базарной (название говорит само за себя) площади, о трактире купца Ивана Павловича Рябинина. Если ненадолго углубиться в происхождение названия этих заведений, то народная этимология выводит его от слова «тракт». Дескать, стояли постоялые дворы на трактах Руси, где можно было и лошадей поставить, и переночевать, и поесть, и стали называть их трактирами. Но, по-видиму, это скоропалительное и неверное утверждение, потому что во времена появления трактиров дороги на Руси назывались большаками, а в Малороссии — шляхами. Первые трактиры появились уже при Петре I, но широкое распространение получили при Александре II, как мера по снижению уровня пьянства среди населения. Само слово «трактир», вероятнее всего заимствовано из немецкого, и происходит от глагола «traktieren» – «угощать». Именно наличием закуски отличался трактир от кабака, в этом и заключалась мера по снижению пьянства. Так вот по правой стороне улицы Архангельской до недавнего времени находилось вычурное, с двумя башенками, здание купца Ивана Павловича Рябинина, содержавшего постоялый двор и известный в городе трактир, на короткое время переименованный в ресторацию, потом в чайную, а далее снова в трактир. Переименования были связаны с расположением этого заведения: с одной стороны он был в непосредственной близости от Спасского Храма, с другой — небольшое расстояние отделяло его от учебного корпуса Высшего начального технического училища, директор которого Н.Р. Порман не давал житья Рябинину своими обращениями в Городскую думу. По существующим в те времена предписаниям, питейные заведения не должны были находиться рядом с церковью и учебными пунктами. Но у Рябинина, очевидно, имелась группа поддержки в Думе, гласным которой являлся и он, потому, особых запретительных указов он не получал. И Рябинин в ответ на рекомендации Думы предложил компромиссное решение: он, меняя статус, превращал трактир в чайную в великопостные дни и престольные праздники и раз в неделю обеспечивал бесплатными обедами учащихся ремесленной школы. И все были довольны! А главное — оставшиеся яства: щи суточные (позавчерашние), каши и пироги недоеденные — отправлял в Александровскую ночлежку, где завтраки (чай и кусок ситного, то есть пшеничного хлеба) и ужины были для постояльцев благотворительными. У Рябинина заведение было разделено на господскую часть, где находились кабинеты, и общую — для простой публики. Кроме возлияний, в кабинетах играли в карты на интерес, порой до полуночи. Вообще-то это было запрещено циркулярами губернских властей, но, как говорится, хозяин — барин, ведь кабинеты заказы на спиртное делали на крупные суммы. Это покрывало все — любой запрет любых властей.
В 12 часов ночи трактир закрывался, но по просьбе уважаемого контингента мог и до утра обслуживать особо азартных. Для них же была устроена и бильярдная, но в основном шары гоняли молодые приказчики и чиновники низших табельных ступеней. На столах у чистой публики иногда появлялись газеты: «Волжско-Камская речь», городская «Копейка» и даже петербургские «Ведомости».
      А в зале для простонародья за 20 копеек можно было принять двухсотграммовую стопку водки и закусить солеными груздями, а порой и жареной колбасой от известного в городе колбасника Шубина. Это для тех, кто был в спешке и делах неотрывных. А те, кто знал толк в хорошей еде и не торопился, мог заказать налимью уху, гурьевскую томленую кашу с поросенком, а то и пирог страсбургский многослойный. Но это обычно по большим праздникам и для большой компании.
      За буфетной стойкой у огромного самовара возвышался основной помощник хозяина — Ерофеич, тучный и краснолицый, напоминающий своей внешностью ученого бегемота. Он не произносил ни одного слова, но его мычание все прекрасно понимали, главное — он успевал и налить жаждущим, и подать страждущим немудреную закуску, вроде студня или тертой редьки с постным маслом, и завести граммофон с необъятной трубой, из которого раздавались хриплые звуки заезженной пластинки, отдаленно напоминающие голоса Ф. Шаляпина или Н. Плевицкой. Публика к граммофону относилась очень трепетно, с большим, как говорят, решпектом, рассуждая за рюмкой о том, до чего дошел прогресс технический, чтобы так натурально изобразить пение или речь многомудрых людей и талантливых исполнителей.
      Среди особых клиентов трактира Рябинина выделялись и курьезные фигуры, например, купец второй гильдии Ксенофонт Кубасский, который, ежедневно посещая трактир, усаживался в дальнем кабинете и делал заказ (впрочем, половые и так знали, что он закажет): на две копейки щи суточные, кашу без масла на одну копейку и на две копейки чай, хотя полный чайный набор с заваркой стоил пять копеек. Но ему делали скидку как постоянному клиенту. И весь обед ему обходился в пять копеек. Чаевые он не оставлял принципиально. А ведь годовой оборот только по хлебозакупкам у него составлял сто тысяч рублей, не говоря о доходах от мелочных лавок и складов. Но зато он благодаря своим причудам с лихвой возвращал недоплаченное трактиру. Раз в год летом его дородная супружница Анна Афанасьевна со своими домочадцами уезжала в паломническое путешествие по святым местам, и купец Кубасский мгновенно преображался — от его степенности и медлительности не оставалось и следа. Сразу же отправлялась телеграмма в губернские города Казань или Пермь с приглашением цыганского хора, арендовался пароход в Стахеевском затоне, а трактир Рябинина выделял обслугу из расторопных половых вместе с посудой, провизией и вином. И все, что сэкономил Кубасский в течение года на трактирном скудном порционе, спускалось с невероятной лихостью за две-три недели. Официанты Рябинина хоть и падали с ног от усталости и беготни по палубам и каютам, но были чрезвычайно довольны щедрыми купеческими чаевыми, которые недополучили в свое время, обслуживая «скупердяя Кубасского». И стахеевский пароход, возглавляемый ухарем-купцом, дефилировал по Каме вверх-вниз со всей веселой гоп-компанией, пока не иссякал купеческий бумажник. Словом, резвился купчина от края и до края, пока не остывал накал нешуточных страстей. Во время этого разгульного кутежа он умудрялся сделать не одно предложение смазливым цыганочкам, чтобы взять их на содержание, и обещал цыганскому барону большие откупные. Но цыгане за годы веселого общения с ним так привыкли к его брачным предложениям, что перестали на это реагировать, зная, что хоть деньгами он не станет их обделять. Заканчивался этот очередной загул весьма зрелищно и колоритно: слезно попрощавшись с цыганами, ставшими ему как родными, он, зная, что его ждет на пристани суровая и скорая на расправу жена, в последний раз помахав рукой команде, подходил к ней с виноватой, но куражливой ухмылкой: мол, вот я! А она, взяв его за ворот, легко закидывала в обширный семейный экипаж и увозила на собственный суд в угрюмый дом за высоким забором на Большой Екатерининской. И новый день у него начинался с пятикопеечного обеда в том же рябининском трактире — и так до следующих радостных именин для исстрадавшегося сердца, ищущего волнительных перемен в этой скорбной жизни не самого бедного купца.     В начале двухтысячных здание трактира снесли, теперь на этом месте в центре города заросший пустырь, завешенный транспарантом. На пустыре одиноко торчит двухэтажное здание старой кирпичной кладки, основательно разграбленное мародерами. А нам теперь остается любоваться лишь изображением трактира на картине Радика Мингазова, члена Союза художников РТ и РФ, на минуточку, да немногими фотографиями, гуляющими по просторам интернета, авторство которых мне установить не удалось (см. комментарии, источник: http://chistopol-rt.ru/index.php/news/nashey-istorii-..): 
 

Наш Чистополь
       Скарятинский сад, Парк культуры и отдыха имени К. Маркса и снова Скарятинский сад — это все наш городской парк. Наверное, многие знают историю его появления, вот, что можно найти в материалах Чистопольского музея-заповедника: «Чистопольский общественный сад, разведенный в 1868 году на бывшей хлебной площади и доставляющий всем горожанам прекрасное место для прогулок и отдыха в летнее время, обязан своим происхождением счастливой мысли Его превосходительства господина Казанского губернатора Николая Яковлевича Скарятина. Его превосходительство подал инициативу разведения этого сада городскому голове Егору Ивановичу Чукашеву при посещении г. Чистополя в 1867 году. Тогда же была открыта между здешним купечеством добровольная подписка, по которой в короткое время собрано до 3000 рублей серебром…Устроенный в традициях лучших петербургских скверов, общественный сад кроме продуманной рассадки деревьев имел обустроенные дорожки и красивую изгородь. Благодарность чистопольского общества губернатору Н.Я. Скарятину за помощь в разведении общественного сада истинно выразилась в 1872 году, когда городская дума выступила с инициативой переименования общественного сада в Скарятинский». Кто бы сомневался, что верное руководство города не возьмет под козырек. В статье Георгия Милашевского «Вид на былое» можно найти характеристику Н.Я. Скарятина: »Николай Яковлевич Скарятин отличался особой неуёмностью своего деятельного характера, которая нередко переходила все обусловленные пределы дозволенного. А выливалось всё это в лавины разносов, которые обрушивались на головы нерадивых чиновников да лиц, несущих по воле своей определённую общественную службу и допускавших в ней существенные огрехи. О «зверствах» и «грубости» одновременно, и о порядочности казанского губернатора ходили легенды. Впрочем, некоторые из них имели место быть. Во времена Скарятина особенно туго приходилось пожарным: «И беда была, едешь на пожар, и душа дрожит, а ну как приедешь после губернатора, который уже на пожаре и сам помогает бороться с огнём»…И попробовали бы местные власти и чистопольские купцы-меценаты ослушаться господина Казанского губернатора, всем был известен его крутой нрав. Представьте себе Чистополь,1867 год. Он замечательно описан в статье известного журналиста Николая Деметра, вышедшей в журнале «Отечественные записки» в 1868 году: «Каждый, имеющий привычку выражаться точно и определенно, увидавши хоть раз в жизни Чистополь, сейчас бы понял, что слово Чисто — решительно неподходяще и неприлично… к самой внешности города. Его с большим удобством можно было бы назвать грязнополем, мерзополем или свинополем… Осенью и весною, даже на самых главных улицах, люди и лошади буквально тонут в жидкой и липкой, как раствор вишневого клея грязи». Можно представить себе, какими словами охарактеризовал Его Превосходительство местных чиновников, увидев возле торговой Хлебной площади заросшее грязное поле с торчащими на нем складами. Уже через год Городской общественный сад был открыт. И хотя он назывался общественным, были особые правила посещения сада: «Скарятинский сад считался элитарным местом отдыха. Попасть туда могли не все. Богатая публика отдыхала в выходные дни, а простому люду и учащимся ремесленных школ разрешалась прогулка по аллеям. Посещать сад в дневное время разрешалось гимназистам старших классов. Доступ в восточную часть сада с оборудованными местами для детей имели няни с маленькими детьми.» Где-то я даже нашел информацию о том, что вход в парк был платным, билет стоил 5 копеек. В парке был сооружен летний театр, бильярд в красивом павильоне, качели, к саду, для соблюдения порядка, был приставлен городовой. После революции парк переименовали в Парк культуры и отдыха имени К. Маркса, городовых уже не было, и парк, по свидетельству старожилов быстро пришел в запустение. В 60-ых годах уже я помню опять павильон, где гремели костяшками доминошники, столики с шахматами, спортивную площадку, на которой в День Победы проводился городской турнир по волейболу, круглую клумбу с водруженным в нее бюстом того же К. Маркса, гигантские качели в зарослях, потом опять упадок. В 2000-ых, с приходом нового градоначальника в город, парк решили привести в порядок, конечно, в соответствии со вкусами нового начальника. Повырубали старые деревья, посадили новые, проложили асфальтовые дорожки, установили аттракционы, построили продуваемые всеми ветрами сооружения с легкими синими крышами, конечно же со львами у входа. Правда, Нина Степановна Харитоновна, энтузиаст, исследователь истории города, Почетный гражданин Чистополя, Заслуженный учитель Республики, если кто не знает, сетовала, что в рабочем угаре снесли и аллею, посаженную в память о красноармейцах, умерших от ран в госпиталях нашего города, ближайший-то госпиталь был прямо напротив парадного входа в парк, в особняке В. Л. Челышева. Ну, что там какие-то красноармейцы, зато теперь большую часть общественного парка занимает бесплатная стоянка бывшего военного железа, наверное, в устрашение врагам, пусть боятся, а вот на спортивную площадку места уже не нашлось. Но это все вещи известные, видимые, а были в истории парка и таинственные страницы. Моя мама, приехавшая в Чистополь в 1952 году и проживавшая тогда неподалеку от парка, рассказывала, что у входа в парк со стороны нарсуда, бывшего дома исправника, стояли две гигантские фигуры, одна В.И. Ленина, другая И. В. Сталина. Вот какая из них справа. какая слева, сейчас уже вспомнить трудно, может кто подскажет. Видимо, популярны были эти памятники для проведения фотосессий, как сейчас говориться — инстаграмное место. По крайней мере в нашей семье хранятся такие фотографии. Не перестает радовать находками сайт Юрия Кондрашина http://river-plate.ru/, у него я нашел и фотографию памятника Иосифа Виссарионовича. Но это еще не конец истории. После двадцатого съезда, этого Иосифа Виссарионовича надо было куда-то деть, старожилы говорять, что памятник просто закопали, мне, по крайней мере, достоверно не известно, куда он делся. Знаю, что в начале своего существования чистопольское телевидение делало сюжет-расследование об исчезновении памятнике Сталину, ведь перестройка же была, ау-у, брат Андрей, откликнись, расскажи, что вы накопали. Но это тоже еще не конец. Уже совсем в 90-ых, бродя по закоулкам Чистополя, я неожиданно наткнулся на голову, оставшуюся от памятника Иосифа Виссарионовича. Судя по размерам, это была та самая голова. Она стояла в кустах сирени во дворе пятиэтажки, что напротив кондитерки. К сожалению не сфотографировал эту голову, но это был точно он. Через какое-то время, притащившись на это место с фотоаппаратом, голову я уже не нашел, голова исчезла, как сквозь землю провалилась. Аналогичного по размерам памятника Ленину возле парка тоже не наблюдается, может кто-то прольет свет на эти две истории уничтожения памятников искусства. Скарятинский сад, Парк культуры и отдыха имени К. Маркса, снова Скарятинский парк… История, учили нас, развивается по спирали, чье имя будет носить наш парк, покажет время, думаю, претенденты найдутся, по крайней мере об этом красноречиво свидетельствуют памятные доски возле каждого вновь устроенного сквера в нашем городе. Только претендентам надо учесть, что Николай Яковлевич Скарятин был нетерпим к мздоимцам и казнокрадам. В той же статье Георгия Милашевского есть упоминание о том, как казанский губернатор, узнав о взятке своего чиновника в виде огромного медного самовара (оцените размер взятки в дореволюционное время), вызвал последнего вместе с самоваром к себе и три часа продержал в приемной со злосчастным самоваром в руках. Как бы не пришлось после очередной смены власти присвоить Парку опять имя Карла Маркса, за неимением достойных претендентов. Ну, а мы живем с тем, что есть у нас сейчас. Кто-то выгуливает свои скандинавские палки по кольцевой тропе, кто-то катает детей на карусели, кто-то читает изречения Петра первого, надо полагать о Чистополе, вывешенные в назидание потомкам на центральной аллее, кто-то обнимает акклиматизировавшихся в Чистополе львов, а мне больше нравятся полузаросшие тропинки, которые еще остались на самом краю нашего Парка.
Фотографии взяты из открытых источников, авторство большинства из них сейчас, наверное, уже не установить.
P.S. Уже после написания статьи увидел на страничке уважаемого Талгата Эфенди https://vk.com/id252109328 фотографию, сделанную в нашем парке на фоне бюста В.И. Ленина, основой для которого несомненно послужил тот самый памятник:
 

       Когда-то давно, наверное, еще »когда деревья были большими», в нашем Пристанском лесу росли грибы. Помню, как мы с нашей первой учительницей Ниной Васильевной Ворониной собирали в нем сморчки, не боясь весенних клещей. Став постарше всем нашим домом по Дзержинского бегали через него на Соляные купаться, не забывая забежать на родник, чтобы напиться вкуснейшей воды. В этом лесу для нас проводили «Зарницы» и мы, «красные», прятали на поляне возле верхнего створного знака свой вымпел и защищали его от нападавших снизу «синих», забрасывая их снежками, а то и просто комьями снега. На поляне нижнего створа летом проводили туристические сборы, ставили на скорость брезентовые палатки и варили в котелках картошку — у кого быстрее свариться. Помню, как участвовал в соревновании по спортивному ориентированию, места закладок мы знали и без карты, и норовили добежать до них минуя контрольные отметки, за что нас, конечно, наказывали. По верхней части леса бегать нам было не интересно, и мы прокладывали свои тропы на полгоры между верхней кромкой леса и берегом Камы. Даже зимой там бежала лыжня, мимо родника, мимо «пятигорки», на склоне которой всегда можно было увидеть обломки деревянных лыж. Дальше лыжня петляла через молодой осиновый перелесок, мимо овражка, и выходила на подъем уже возле Крутой горы. Надо было сильно попыхтеть, чтобы проделать этот путь, не говоря уже о том, что сам спуск к нижней лыжне был сплошным экстримом, хотя этого слова в нашем тогдашнем лексиконе не было. К тому же на спусках часто устраивали небольшие трамплинчики, называемые «шиблями», наверное их так называли из-за того, что многих лыжников они запросто сшибали с ног. В прошлые выходные, взяв, конечно, Тузика я прошел тропой моего детства. Было грустно. Грустно оттого, что наш Пристанской лес умирает. Он завален упавшими деревьями в некоторых местах до непроходимости, да и многие еще стоящие деревья поражены жуком-древоточцем. Но тропа жива. По ней на снегоходах на Каму спускаются рыбаки, и до родника — это просто проспект, а вот дальше — дальше нам противостоял лесоповал. Через водяной поток перекинуты несколько жердей, как-то летом я видел здесь пару мотоциклистов, которые штурмовали эти заросшие деревьями и кустарником увалы на своих мотоциклах, чем мы с Тузиком хуже? Дальше почти вертикальная стенка, а потом полоса препятствий из поваленных деревьев. Но нашу старую тропу еще видно! Слева остается большая ямина, в которой летом можно увидеть колышущиеся на дне песчинки, вымываемые водой из земли — это начало родника, жаль, что сейчас все засыпано снегом. Этот бурелом тянется метров на триста, а дальше — дальше бравые джиперы пробили свои тропы. Их следы повсюду, даже на сорокапятиградусном крутяке, что ведет наверх. Дальше уже опять можно просто гулять, мимо овражка со следующим родником и до петли тропа опять великолепна. По петле можно подняться к верхней части леса, а здесь уже цивилизация, неподалеку видна «освещенка», лыжники и лыжницы. Но нам, пешеходам, по левой тропе, что ведет краем верхнего леса, мимо заросшей поляны верхнего створа, где мы прятали свой вымпел, через овражек и вот уже ты выходишь к зданию лыжной базы. Почему я это написал? Может, найдутся желающие бросить верхнюю пенсионерскую тропу, бросить споры с лыжниками, кто кому должен дорогу уступать, кто хочет бросить вызов этим спускам-подъемам? Там надо-то всего ничего: расчистить от завалов эти триста метров. Нужны руки и в этих руках бензопила, и небольшой коллектив, чтобы растащить поваленные стволы. Зато ваша сердечно-сосудистая будет очень благодарна, если выживет, конечно. Да, имейте в виду, без хотя бы простых палок на этой тропе делать нечего. Конечно, на ней мы не увидим горных речек, сверкающих снегом горных вершин вдалеке, великих каньонов, ведь она проходит всего лишь через наш родной Пристанской лес. Пишите, может быть найдутся желающие, проторить тропу в детство:

Наш Чистополь

      Есть в Чистополе дом, которому несказанно повезло. Он стоит и будет еще долго стоять нарядным красавцем, в назидание соседним осыпающимся от ветхости строениям. А ведь когда-то, по воспоминаниям Валерия Дмитриевича Авдеева, в этом доме был обыкновенный детский сад, который оставил после себя знаменитый, известный теперь на весь просвещенный мир, узор из красных ласточек на светлых стенах угловой комнаты на втором этаже. Затем дом превратили в обыкновенную коммуналку, и в небольшую квартирку на втором этаже, состоящую из двух комнат и кухни въехала семья банковского служащего Василия Вавилова. И постигла бы в наше непростое время этот симпатичный особнячок постройки середины девятнадцатого века судьба рядом стоящих домов, если бы не мемориальная доска на фасаде этого дома: »Здесь жил Пастернак», если бы в 1990 году чистопольские энтузиасты, (не могу не упомянуть Нину Степановну Харитонову), не добились бы создания в этом доме Музея Б.Л. Пастернака, и если бы в 2010 году весь особнячок не был бы передан музею. Жизнь Бориса Леонидовича Пастернака исследована, описана, систематизирована многократно, написаны статьи, мемуары, воспоминания о нем, на его его творчестве защищались диссертации, его имя вошло во многие энциклопедии, его стихи и проза читаема и любима. Пастернак второй после Ивана Алексеевича Бунина (1933 год) российский лауреат Нобелевской премии по литературе (1958 год) «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа». Знаем мы и о трагедии, которую принесло Борису Леонидовичу и его семье присуждение Нобелевской премии. Ну, еще бы, ведь шведские академики присудили литературную премию не Михаилу Шолохову, которого поддерживал и всячески продвигал и Союз советских писателей, и идеологический отдел ЦК КПСС, а опальному Пастернаку за его крамольный роман «Доктор Живаго». Среди его недавних коллег, с многими из которых он разделил тяготы чистопольской жизни началась в буквальном смысле травля поэта. Правление Союза советских писателей исключило Пастернака из членов Союза. Против высказались лишь двое: Николай Грибачев и Александр Твардовский. Твардовский большую часть заседания провел в буфете вместе с Константином Ваншенкиным, опустошая полки со спиртным и когда за ними вышел из зала Вадим Кожевников, то, по фронтовой привычке, послал его куда подальше. Вера Инбер, читавшая в Чистополе в Доме учителя «Пулковский меридиан», требовала лишить Пастернака советского гражданства. Лев Ошанин, которого в Чистополе приняли в члены Союза писателей СССР, вспомнил, что Пастернак не приехал получать медаль «За доблестный труд в Отечественной войне», а прислал вместо себя сына, назвал его «космополитом с ножом за спиной», Сергей Баруздин, этот замечательный детский писатель любимый мною, заявил, что «советский народ не знал Пастернака, как писателя, а узнал его, как предателя, и самое правильное — убраться Пастернаку из страны поскорее». Илья Сельвинский, бывавший вместе с Пастернаком в гостях у Авдеевых, и Виктор Шкловский прислали гневные телеграммы из Ялтинского Дома писателей. Интересно, что за два дня до своей негодующей телеграммы Сельвинский телеграфом поздравил Пастернака с высокой заслуженной наградой. Никого не смутило, что журнал «Новый мир» еще в 1956 году принял роман к печати, и лишь многочисленные требования правки и доработки затягивали выпуск романа, вследствие чего роман вышел в 1957 году в Италии на итальянском языке. И поэт не выдержал. В телеграмме в адрес Нобелевского комитета Пастернак написал: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Часто встречается штамп, что жизнь человеческая состоит из взлетов и падений. Наверное, это выражение применимо ко многим, но только не к Пастернаку. В его жизни и в его творческом пути не было падений. Даже отказ от получения Нобелевской премии по литературе не убавил мировой славы писателя. Он лишь привел к тому, что обещанная Пастернаком передача денежной составляющей премии в Фонд мира не состоялась. Его «Доктор Живаго» был издан во многих странах. В СССР роман был напечатан лишь в 1988 году в журнале «Новый мир» под редакцией Сергея Залыгина. В том же 1988 году Андреем Вознесенским был привезен Диплом Нобелевского лауреата, а в следующем, 1989 году, Нобелевская медаль Пастернака была вручена его сыну Евгению Пастернаку. Но в 1941 году все это еще было в будущем. И романа еще не было, были только наброски, зарисовки характеров, прототипов героев романа. Эти наброски и зарисовки были сделаны Пастернаком именно в Чистополе, именно в доме по улице Володарского д. 75, ныне Ленина 81. В октябре 1941 года Борису Леонидовичу удалось снять комнату в этой самой угловой квартире на втором этаже с бордюром из черно-красных ласточек. Семье Василия Вавилова из трех человек пришлось потесниться и оставить за собой одну комнату. Кухня стала общей. Вчерашние столичные небожители, а некоторые из них были лауреатами Сталинской премии, обладателями многочисленных дипломов и наград, еще недавно жившие в прекрасных московских квартирах, имеющие дачи в Переделкино, очутились в маленьком провинциальном городке, весной и осенью отрезанном от цивилизации, продуваемым со всех четырех сторон ветрами, замерзающем зимой от жестоких морозов, утопающем в непролазной грязи во время холодных осенних дождей. Туалет во дворе, необходимость самому заготавливать дрова, ведь постояльцы пускались только с дровами. Пастернак вспоминал: «Три дня я выгружал дрова из баржи, и сейчас сам не понимаю, как я поднимал и переносил на скользкий берег эти огромные бревна. Надо было, я чистил нужники. Никогда это не омрачало мне дня…Жизнь в Чистополе хороша тем, что мы здесь ближе, чем в Москве, к природной стихии: нас страшит мороз, радует оттепель – восстанавливаются естественные отношения человека с природой. И даже отсутствие удобств мне лично не кажется лишением.» Комната была очень холодной, ведь печка была только в соседней кухне, приходилось открывать дверь, чтобы хоть немного согреться. Бориса Леонидовича спасала работа, по воспоминаниям, он работал всегда, даже в гости приходил со своими тетрадями. Однажды у него отказала от переутомления правая рука, и Пастернак научился писать левой. Пишущая машинка, что видна на рабочем столе, не использовалась, она служила лишь для вдохновения. Здесь, за этим столом, появились строки: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте». В музее много вещей и предметов, который принадлежали самому Пастернаку или использовались им при жизни в Чистополе. Часть из них была передана родственниками Бориса Леонидовича, а часть, по свидетельству одного из инициаторов Музея Пастернака, тогдашнего директора Национального музея Татарстана Геннадия Муханова, была выкуплена у бывших хозяев. В квартиру Вавиловых был отдельный вход со двора. Поднимаясь по лестнице, а квартира находиться на втором этаже, я подумал, что Борис Леонидович, будучи высокого роста, наверное, немало шишек набил себе о низкие дверные проемы. Малюсенькая прихожая, справа дверь в комнату Вавиловых, дальше кухня, в которой негде повернуться из-за большого стола в углу, высокого старинного буфета с посудой, и русской печи у входа. Вот и граммофон, звуки которого мешали Борису Леонидовичу работать в своей комнате, ведь дверь-то зимой почти всегда была открыта. Убранство комнаты Бориса Леонидовича тоже небогато. Коротковатая для его роста кровать, потертый диванчик, пара шкафов, рабочий стол, да вешалка с тем самым пальто, в котором Пастернак запечатлен на фоне Камы на известном портрете, написанном Валерием Дмитриевичем Авдеевым. Одно окно выходит на бывший дом исправника, впоследствии здание народного суда, а другое — на Скарятинский сад, нет на Парк культуры и отдыха им. К. Маркса, так он назывался тогда. Когда ко мне приезжают гости, мы непременно приходим к этому дому, постоять, помолчать, вспомнить «мело, мело по всей земле, во все пределы,…», и все всегда отмечают лаконичность, строгость и законченность мемориальной таблички: «Здесь жил Пастернак». Ну вот, хотел написать о доме, а написал о Борисе Леонидовиче Пастернаке, но что значит любое здание по сравнению с тем творческим наследием, которое оставил нам Пастернак.

     Статья написана по материалам открытой печати, и спасибо сотрудникам музея Б. Л. Пастернака за любезное разрешение сделать насколько фотографий.

     Не могу не порекомендовать стенограмму общемосковского заседания писателей 31 октября 1958 года http://antology.igrunov.ru/50-s/esse/1084533076.html и великолепную книгу Дмитрия Быкова «Борис Пастернак», изданную в серии «ЖЗЛ»:

 

 
       Когда-то давно, еще в прошлой жизни на Берсут можно было попасть стремительным «Метеором», изящной «Ракетой», иногда даже постоянно дымящим, как наш единственный авианосец «Кузя», но, тем не менее быстрым «Восходом». Двадцать минут — и ты уже на берсутской пристани, пробегаешь по сходням, мимо еще шлёпающих от причальной волны лодок, дальше десять минут пыхтенья по крутой лестнице, и ты уже входишь на территорию Дома отдыха. Входишь — и попадаешь в другой мир: тебя обтекает, обволакивает, заплескивает жаркий аромат перегретой на летнем солнце смолы, запах сухой хвои, шуршащей под ногами, мельканье солнечных лучей меж горящих сосновых стволов, яркие блики воды за кромкой крутого берега. Идешь, спотыкаясь о разбегающиеся во все стороны перевитые узлы корней, мимо одноэтажных длинных деревянных домиков с пристроенными открытыми террасами, смотрящими в сторону Камы. И домики и террасы давно просят ремонта, но все равно такие уютные в своей ветхости., так гармонично разбросаны среди сосен. так вписались в этот пейзаж, что кажется были здесь всегда, выросли вместе с соснами, и будут еще вечно. Еще не написаны Ниной Степановной «Чистопольские страницы», еще не вышли «Странники войны» Натальи Громовой, даже еще не снята «Москва слезам не верит», и ты, конечно, не догадываешься, что по этим же дорожкам, по той же пристанской лестнице, пробегал будущий слесарь Гоша, он же Гога, он же Жора, он же Георгий Иванович, он же Алеша Баталов, а с этой или вот с той террасы читал свои стихи Сева Багрицкий, сын Эдуарда Багрицкого, несмотря на свою близорукость, сумевший попасть на фронт, и погибший где-то на берегу Волхова через пару месяцев, а на этой, еще заметной поляне гоняли мяч будущий пианист Стасик Нейгауз и Тимур Гайдар. В школе тогда мы учили другую историю. Пробежав через территорию Дома отдыха и продравшись еле заметной тропинкой через заросли крапивы, ты, наконец, попадаешь в лес. О, это знаменитый лес! В этом лесу росли все грибы, когда-либо попадавшие в справочники: и неприметные подберезовики, и яркие нарядные подосиновики. и скользкие, все в капельках росы маслята, черные грузди поднимали сосновую хвою, веселые ярко-оранжевые кулечки лисичек рассыпались по старым бороздам, на разноцветные сыроежки в этом лесу никто и не смотрел, все искали царский гриб — рыжик, и, конечно короля грибов — белый гриб — боровик. Повезет, если в еловой посадке наткнешься на россыпь молодых, с пятикопеечную монету рыжиков, так и ползешь с корзинкой в одной руке и ножом в другой под низко опущенными лапами., срезая ароматные рыжие шляпки, быстро синеющие на срезе. Этими мелкими грибочками быстро корзинку не наполнишь, уж больно плотно ложатся эти маленькие рыжие пятачки. и ты вылезаешь из ельника, вытряхивая старую хвою из карманов и воротника и торопишься дальше, к небольшой низинке, засаженной по краям редкими березками. Вот оно, заветное место, память не подвела. Вон из-под листа выглядывает светлая еще шляпка. Темно ей было под листом, не успела набрать темной шоколадной окраски, но хуже от этого не стала., ибо венчает она толстенную крепкую ножку белого гриба. За соседней березой меж сухих опавших веток торчит еще один, уже во всей своей красе, и как его никто не заметил, неужто я сегодня первый добежал до этих мест. Срезаешь гриб, а глаза сами шарят по соседним кустам, ищут добычу. Так и есть, вот еще пара братцев-близнецов притаилась. Что может быть лучше такой охоты, не зря говорят, что день, проведенный в лесу в зачет жизни не идет. К собакам, кстати, это тоже относится:
 

Наш Чистополь
      Рассказывал в прошлый раз о доме, которому повезло — в нем во время эвакуации в Чистополь жил Борис Пастернак. Но есть в нашем городе и другие дома, вот один из них. Находится этот большой синий, некогда крепкий дом, в котором совсем недавно еще жили люди, на одной из главных улиц, по адресу ул. К Маркса 42, бывшая Екатерининская, или просто Большая улица, как иногда ее называли. Сейчас дом находиться в жалком состоянии. После расселения жильцов по программе ветхого жилья, никому не нужный дом бросили, потом, спохватившись, забили чем попало окна и двери первого этажа, но мародеры уже успели в нем побывать. И в ближних планах реконструкции исторических зданий он не стоит, в отличии от соседнего гораздо более крепкого дома, на котором висит табличка — «Жилой дом, вторая половина 19-го — начало 20-го века», а до следующего этапа наш дом может и не дожить. Что же это за дом такой несчастливый, почему его обходят стороной архитекторы-реконструкторы, почему этому дому так не везет? Думаю, все дело в том, что в этом доме родился и жил «Последний белый генерал», будущий командующий армией Приамурского Временного правительства, человек, девизом жизни которого было «За веру, Царя и Отечество», человек, не изменивший своим идеалам и боровшийся против большевизма во время гражданской войны. Здесь жил белый генерал, армия которого последней из всего белого движения осенью 1922 года вышла в Маньчжурию, закончив Гражданскую войну. Я говорю о Викторине Михайловиче Молчанове.

     Викторин Молчанов родился в 1886 году. Как он пишет в своих воспоминаниях — отец его служил начальником местного почтового отделения и заведовал строительством телеграфных линий. Жили Молчановы в этом самом доме, числящимся за почтовым ведомством, достаточно большом, чтобы вместить всю многочисленную семью. После окончания Елабужского реального училища, несмотря на то, что Викторин Молчанов сдал вступительные экзамены и в Московское высшее техническое училище (будущую «Бауманку»), и в Московский инженерный институт, учиться Викторину пришлось в Московском пехотном юнкерском училище, на казенных харчах и в казенном обмундировании— жалованье отца не позволяло дать хорошее гражданское образование обоим сыновьям, а старший брат Викторина к тому времени уже учился в Томском университете. Интересно, что в том же Елабужском реальном училище учился и будущий Маршал Советского Союза Л. А. Говоров, а Московское пехотное юнкерское училище закончил и Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Но эти военачальники в силу разных обстоятельств перешли на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, выжили в годы большого террора и закончили Вторую мировую войну Маршалами Советского Союза, а Викторин Михайлович, оставшись верным присяге, встретил эту войну в эмиграции в Сан-Франциско. Первая мировая война застала штабс-капитана Молчанова командиром роты в 7-ом Сибирском саперном батальоне. Из Владивостока, где в 1914 году служил Молчанов, многие офицеры рвались на фронт, но первым попал Викторин Молчанов, пославший телеграмму Великому князю Константину Константиновичу с ходатайством об отправке на фронт, воспользовавшись личным знакомством во время учебы в юнкерском училище. В 1915-ом году на участке фронта, где воевал Молчанов немцы произвели газовую атаку, повлекшую гибель свыше 10000 наших солдат. Узнав о применении газов Викторин Молчанов велел своим бойцам намочить тряпки и дышать только через них, сам же, отдавая команды и руководя пулеметным огнем своей роты, надышался газов и попал в госпиталь. За умелое руководство своим подразделением Молчанов получил высшую военную награду Российской империи — Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени, который в народе называли просто Георгиевский крест. Всего Викторин Михайлович имеет восемь российских наград, из них семь за героические действия во время Первой Мировой войны, и один — Знак отличия Военного ордена «За Великий ледовый поход» он получил, участвуя в Белом движении, за арьергардные бои во время отступления Колчаковской армии в Сибирь. Кроме этих наград Викторин Молчанов был награжден французским Военным крестом (Croix de guerre), сербским орденом Белого Орла и английским орденом Крест Виктории ( Victoria Cross, VC) — высшей военной наградой Великобритании. В феврале 1918 года уже в чине подполковника, находясь в штабе корпуса, неожиданно был атакован группой немецких солдат. Молчанов со своими саперами занял круговую обороны и принял бой, но был ранен в обе ноги осколками немецкой гранаты и оказался в плену. В апреле, бежав из плена, Молчанов попал уже в другую Россию. Вернувшись в Елабугу белый офицер возглавил крестьянский отряд самообороны, действующий против большевистских продотрядов. Молчанов вспоминал, что в отряд стекались сотни крестьян из соседних волостей, недовольных реквизициями, а попросту грабежами большевиков, а из оружия поначалу было шесть винтовок, несколько шашек, два револьвера, да одна пулеметная обойма. К сентябрю 1918-го отряд подполковника Молчанова, присоединился к Народной армии Комитета членов Учредительного собрания — КомУчу, а в январе 1919-го Молчанов назначен командиром Ижевско-Воткинской отдельной стрелковой бригады, сформированной на основе частей Ижевской народной армии и Воткинской народной армии созданных в 1918 Ижевскими и Воткинскими рабочими, восставшими против большевиков. Себя они называли — большевиками-мстителями и воевали под красным знаменем. Бригада Викторина Молчанова была в тот момент одна из наиболее боеспособных воинских соединений войск КомУча, недаром в рядах красных существовал негласный приказ — Ижевцев в плен не брать, впрочем, в рядах белых тоже был аналогичный приказ — Комиссаров расстреливать на месте. Именно Ижевцы, так называли бойцов бригады Молчанова совершили ту самую атаку, которую позже стали называть «психической», и которую люди старшего поколения помнят по эпизоду из фильма «Чапаев». В фильме эту атаку приписали Каппелевским офицерам, шедших строем на красные полки, чего, конечно, не могло быть. В армии Комуча, в которую входил и корпус Владимира Каппеля, кадровые офицеры ценились на вес золота, их было крайне мало. Вот как описана та атака в воспоминаниях самого Викторина Михайловича:» 3-й батальон 1-го полка натолкнулся на пулеметные гнезда. Они размещались на небольшом холме и простреливали участок, который нам нужно было перейти. Командир батальона поручик Ложкин закричал: «Ребята, они не смогут нас всех перестрелять. Закидывайте винтовки за плечо, вынимайте свои ножи и пошли атаковать эти пулеметные гнезда!» И что вы думаете? Красные не смогли удержаться, их охватила паника, и они сбежали, бросив свои пулеметные установки.» А что же происходило в эти лихие времена в Чистополе? Как жил на революционном перепутье наш город можно судить по воспоминания коренного чистопольца Александра Трегубова. В начале марта 1917-го городской управой был создан в городе Комитет общественной безопасности, он и стал главным городским учреждением до ноября 1917. Через несколько дней появился и Совет рабочих и солдатских депутатов, созданный военным врачом школы прапорщиков Лерманом. Наступало время подготовки к севу и в уезде начался передел собственности самым радикальным методом — имения растаскивались, пахотные земли распределялись среди крестьян, усадьбы, зачастую, просто сжигались. 17-го ноября в городе была объявлена советская власть, главой городского Совета стал эсер Строгонов. В помощь новым властям из Казани был прислан отряд моряков в 40 человек, после чего власть в городе перешла к «товарищу Маузеру». Основным способом хозяйственной деятельности стали реквизиции. Из протокола заседания Совета народного комиссариата с членами Исполнительного комитета от 11 мая 1918 года: «Предложение тов. Строгонова о переводе из находящихся на текущем счету П.П. и П.М. Шашиных 700 000 рублей перевести 500 000 рублей на текущий счет Совета заимообразно. Тов. Миксин вносит предложение конфисковать находящиеся у купцов материалы, а также предлагает приступить к конфискации имущества у лиц, не внесших контрибуции. Постановлено: конфисковать и перевести со счета Шашиных на текущий счет Совета все 700 000 рублей». Или вот такое заявление: «Совет женщин – чернорабочих 30 марта просит реквизировать граммофон для чайной у И.В. Саламатина». В июне 1918-го наступавшие от Бугульмы войска Народной армии Комуча освободили Чистополь от власти Советов. С приходом белых жизнь в городе стала возвращаться на круги своя. Открылись многие магазины, заработали мельницы, крестьяне стали привозить хлеб на обмен или продажу, вновь заиграл духовой оркестр в Скарятинском саду. Был организован сбор в пользу Народной армии, объявлен призыв – записывались гимназисты, почти полностью — милиция (ее в свое время сформировали из бывших полицейских). В течение трех недель белые выпускали в Чистополе боевой листок. Однако такая жизнь продолжалась недолго, в конце сентября с падением Казани войска Народной армии покинули Чистополь. Организатор от политотдела Штаба 2-й армии Басов сообщает: «Приехав в г. Чистополь 27 сентября 1918 года увидел полную картину безвластия. Везде шли грабежи, производилось обложение контрибуцией неизвестными лицами. Обложены штрафом все жертвовавшие на Народную армию в 5-ти кратном размере. Население самого города Чистополя очищено, весь не сочувствующий Сов. власти элемент ушел с белыми, а остались лишь или беспартийные или сочувствующие». Началась эпоха «Красного террора», на рейде появилась «баржа смерти», по городу прокатилась волна арестов и расстрелов.Но военная судьба дала Молчанову возможность еще раз попасть в родной город. Весной 1919-го года Западная армия в соответствии с приказом Главнокомандующего должна была развивать наступление на запад в сторону Волги на соединение с Вооруженными силами Юга России под командованием генерала Деникина. Одна из целей наступления была Казань. Воинские подразделения генерала (к этому времени Викторину Михайловичу было присвоено звание генерал-майора, и он нарисовал на своей солдатской шинели генеральские зигзаги химическим карандашом) двигались через Чистополь. В районе села Змиева защитниками города были отрыты окопы, завязалась перестрелка, но несколько залпов молчановской артиллерии разметали оборону. 32-ый Прикамский полк 2-го Уфимского корпуса вошел в город. Раненых поместили в Успенском женском монастыре. На несколько дней в городе установилась власть белых. Молчанов вспоминал, что к нему пришла делегация жителей, пострадавших от действий Советов, за разрешением выкопать из почетного захоронения в центре города погибших большевиков и публично сжечь, на что был получен ответ: »С мертвыми не воюю, тела выдать родственникам и перезахоронить на кладбище по христианскому обычаю». Полк ушел дальше в наступление, оставив в городе штаб, который находился в доме за особняком А.А. Подуруева. В районе села Алексеевское полк наткнулся на организованную оборону красных, завязались ожесточенные бои, артиллерийская канонада была слышна даже в Чистополе. Это оказалась самая дальняя западная точка наступления армии Колчака. По Каме к Чистополю подошли корабли военной флотилии и начали обстрел города. Над Чистополем пролетел артиллерийский наблюдательный шар, которые красные использовали для разведки. Колчаковцы стали отступать по Бугульминскому тракту и вместе с ними стало покидать город оставшееся купечество. Дальше дивизии Колчака двигались только на восток. Во время Сибирского ледяного похода Ижевская дивизия, которой вновь стал командовать Молчанов вела тяжелые арьергардные бои, прикрывая отступление корпуса Каппеля. За боевые отличия во время этих боев верховный правитель А. В. Колчак вручил Ижевской дивизии Георгиевское знамя, к знаменам ряда полков прикрепил Георгиевские кресты. После прихода частей Русской армии в Читу Молчанов стал заместителем командующего Дальневосточной армией и командиром 3-го стрелкового корпуса этой армии. Был произведён генералом Г.М. Семеновым в генерал-лейтенанты, но этого звания и погон не принял. Руководил войсками Приамурского Временного правительства. Начав осенью 1921 наступление, занял почти всё Приморье, а в декабре 1921 — Хабаровск, затем перешёл к обороне. Дальше была Волочаевка, Спасск. Главком войсками Народно-революционной армии Дальневосточной республики Василий Константинович Блюхер направил к Молчанову парламентера с предложением окончания боевых действий и сдачи в плен. В этом случае Блюхер гарантировал всем сдавшимся жизнь. Что стало с самим Василием Константиновичем мы знаем, он не смог гарантировать жизни даже себе, и был просто забит до смерти в камере на допросах осенью 1938 года. Он не дожил даже до суда. Генерал Молчанов армию не сдал, он смог вывести свыше 10000 своих бойцов в Манчжурию, затем в Японию, тем самым сохранив им и себе жизнь. В 1923 году с семьей отправился в США, жил в Сан-Франциско, работал грузчиком на консервном заводе, потом открыл небольшой завод по забою птицы, через год разорился, дальше маляр на судоверфи, потом и до самой пенсии суперинтендант, а, попросту, завхоз, в одном из небоскребов Сан-Франциско. Почетный Председатель «Объединения ижевцев и воткинцев». В 1970-м надиктовал свои воспоминания сотруднику Библиотеки им. Бэнкрофта при Калифорнийском университете Борису Рэймонду. Благодаря этим записям и вышла книга воспоминаний «Последний белый генерал». Умер 10.01.1075 года. Похоронен на Сербском кладбище в городе Колма недалеко от Сан-Франциско. Попытки амнистировать лиц, участвующих в белом движении принимались еще во время Гражданской войны. 3-го ноября 1921 года был выпущен декрет « Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях». Для офицеров, юнкеров и военных чиновников был предусмотрен особый порядок, они могли вернуться по частной амнистии. Так ей воспользовался врангелевский генерал Я. А. Слащев, бывший прототипом генерала Хлудова в романе М. Булгакова «Белая гвардия». Слащев стал преподавать тактику на курсах комсостава РККА «Выстрел». Был убит при невыясненных обстоятельствах в 1929 году. Уже в наше время в 2005 году в Гос. думу Российской Федерации был направлен проект федерального закона «О реабилитации участников белого движения», который благополучно там и находится по сию пору. Не призываю к реабилитации «всех скопом», среди руководителей Белого движения был и генерал-лейтенант Андрей Шкуро, сотрудничавший с фашистским режимом, принявший звание группенфюрера СС с правом ношения формы, был генерал-лейтенант Петр Краснов, ставший Начальником Главного Управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных земель. Но был и генерал-лейтенант Петр Махров, пославший письмо советскому послу во Франции с просьбой о зачислении в Красную Армию, хотя бы рядовым, был Антон Иванович Деникин, категорически отклонявший все предложения о сотрудничестве с гитлеровской Германией и заявивший, что считает себя подданным Российской империи, а потому с Родиной воевать не собирается. Биограф Деникина Гордеев, ссылаясь на полученные в архивных документах сведения, приводит информацию, что в 1943 году Деникин на личные средства направил Красной армии вагон с медикаментами, чем озадачил Сталина и советское руководство. Было принято решение медикаменты принять, а имя их отправителя не разглашать. Но реабилитация все же идет. 2 октября 2005 года прах генерала Деникина был перевезён в Москву для захоронения в Донском монастыре. В Иркутске установлен памятник адмиралу Колчаку, В Керчи — «черному барону» Петру Врангелю, В Уссурийске на доме, где размещался штаб командующего Поволжской группой войск В. М. Молчанова установлена мемориальная доска. Эти военачальники не изменили присяге, они остались верны ей до конца своей жизни. Говорят, что в гражданских войнах нет победителей, есть только побежденные — и это правда. Честная и правдивая история Гражданской войны еще не написана, и, пока нет такого учебника, наши дети и внуки будут изучать приукрашенную и перекрашенную в красный цвет историю создания первого в мире государства Рабочих и Крестьян. Манкурт, появившийся в романе одного из моих любимых писателей Чингиза Айтматова, — это человек, превращённый в бездушное рабское создание, полностью подчинённое хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни. Мы — манкурты?

РЕКВИЕМ ПАМЯТИ БЕЛОГО ВОИНА.

Ради прозренья,
А может —
Ради спасенья,
Смело в ладонь зачерпните
Архивной пыли.
В недоуменье —
Ну

Добавлю от себя к посту Сергея два видео:


3 февраля 2021 г.

Утренний улов:


Наш Чистополь

      Два раза в день, в любую погоду Тузик выводит меня на прогулку. Наши любимые прогулочные улицы — это Бутлерова, Комсомольская, которую местные жители до сих пор зовут Широкой, Фрунзе, Бебеля, Урицкого, Люксембург, Галактионова. Тузику они нравятся потому, что по утрам и вечерам они, чаще всего, пустынны, и на них можно побегать, а мне — потому что это старая часть города и здесь всегда есть на что посмотреть, надо только научиться не просто смотреть, а видеть. В этой части города на рубеже 19-20 века жили преимущественно мещане и мастеровой народ, занимающийся мелким производством. Застроены эти улицы, в основном деревянными домами, часть из них далеко не в лучшем состоянии, но даже на таких домах останавливается взгляд. Фасад всегда был лицом дома, его иногда так и называли — чело, поэтому и являлся он самой красивой частью здания. Заинтересовавшись резными украшениями элементов фасада, пришлось залезть в справочники по деревянному русскому зодчеству. Народные традиции украшения домов устойчивы, они сохранялись столетиями, и в полной мере проявились в украшении деревянных домов нашего города. Вот посмотрите на дом по улице Галактионова. В 1917 году его с Набережной улицы, ныне Бутлерова, перекатили на Константиновскую, (Галактионова) и тем самым спасли от страшного пожара 1921 года, когда в в один день погорели несколько городских кварталов от Базарной до Широкой и от Набережной до Колодезной (Красноармейской). Если вы обращали внимание, на этих улицах не сохранилось ни одного деревянного дома дореволюционного периода постройки, которые выжили бы после этого пожара, только пара уцелевших домов из удивительно красивого фасонного кирпича возле самого базара, говорят нам о архитектурном облике Колодезной улицы. Вернемся к изумительному, даже на взгляд современного горожанина, деревянному украшению дома. Надо заметить, что накладные элементы фасада дома по существу предназначались для сугубо утилитарных вещей — для защиты и утепления щелей и стыков фронтона дома и самого сруба, оконных и дверных проемов, а также закрывали завалинку, защищая подполье от дождей. Но дом же строится на века, в нем будет жить не одно поколение, а значит, дом должен выглядеть таким, чтобы прохожие, да и сами жители дома могли любоваться и гордиться домом. Дом должен соревноваться красотой с соседским, поэтому вы никогда не найдете пару рядом стоящих домов с одинаковыми украшениями. Во время массового строительства деревянных домов в Чистополе. в самом конце 18-начале 19 веков, прорезная, ажурная резьба уже сменила глухую, рельефную. Деревянные украшения дома столи более легкими, воздушными, появилась возможность украшать причелины или очелья — это доска, под которой фронтон примыкает к крыше, и подзоры, они же фриз — доски, закрывающие соединение фронтона и самого сруба, их стали закрывать двумя или даже тремя рядами прорезных, ажурных украшений. На нашем доме можно насчитать аж три ряда прорезных украшений подзора. Издревле эти украшения еще и служили оберегами для жильцов нового дома, отпугивали нечистую силу, поэтому на рельефной резьбе, а позже и на прорезной. можно увидеть языческие символы, солнце — круг или полукруг, земля — ромб и символы дождя, дающего земле плодородия — вертикальные волнистые линии или прорезанные капельки. Особое значение в декоре дома придавалось украшению окон наличниками, ведь они крепились на «лицо» дома. Наличник — это дом в миниатюре со своим навершием — кокошником, полотенцами или полочками по бокам, и фартуком по низу. Иногда наличник украшали серьгами и ушками, догадайтесь сами, где их искать. Наличники были и защитниками и оберегами от посторонних взглядов обитателей дома, да и самого домового пространства, поэтому для их украшения часто использовали солярные — то есть солнечные, украшения, их чаще всего помещали на кокошник. Полотенце иногда украшало украшало изображение «хлябей небесных» с нитями дождя. Выразить идею дождя могли и с помощью витых столбиков с «насечками». В украшении наличника слухового окошка нашего дома использован солярный элемент — два солнечных полукруга по бокам оконца. Часто применялся для украшений накладных элементов фасадов домов и растительный орнамент. Конечно, резчики не выпиливали специально узоров — оберегов, они делали орнамент так, как испокон веков делали его их деды и прадеды. Это и называется — память предков. Обратите внимание и на водосточную трубу нашего дома. Она, конечно, в плохом состоянии, но сделана из кованого железа, украшенного наклепанными пятачками, что позволило послужить ей более ста лет. Ну, и, конечно, необходимым атрибутом деревянных домов были ставни. Ставни, оберегающие ночной сон обитателей, ставни, превращающие дом в крепость. Да, что я все говорю, посмотрите сами на украшение фасадов наших домов. Гуляя по нашему городу, оторвитесь от поисков клада под ногами, поднимите голову, посмотрите на наши деревянные дома, полюбуйтесь их красотой. они того стоят:


Наш Чистополь

       На улице трещат морозы — к нам вернулась настоящая русская зима, от которой мы уже успели отвыкнуть. С камерой пока не погуляешь, ну, не любит она морозов. Порылся в своем старом архиве, нашел осенние фотографии домовладения чистопольского купца 1 гильдии, Коммерции советника, Городского Головы (1872-1875), потомственного почетного гражданина г. Чистополя, почетного члена Санкт-Петербургского хозяйственного комитета, члена попечительского совета детей-сирот г. Казани Василия Львовича Челышева, одного из главных благотворителей города. Как известно, Василий Львович принадлежал к старообрядческому «федосеевскому» или «старо-поморскому» согласию. Старообрядничество до манифеста Государя-императора от 17 апреля 1905 года, объявившего свободу вероисповедования, не приветствовалось на Руси. Старообрядцам законодательно было запрещено строить и украшать свои молельные дома., отчасти поэтому, заботясь о душе, они так часто жертвовали свои средства на богадельни — дома престарелых, приюты для бедных, ночлежные дома, учебные заведения и больницы. Конечно же, в доме каждого старообрядца была своя молельная комната, а Василий Львович Челышев на территории своего домовладения в 1882 году выстроил целый молитвенный дом. В 1900 году, уже после смерти Василия Львовича его вдова Екатерина Васильевна построила новое здание молитвенного дома, которое и сохранилось до наших дней — Нариманова 56, бывшая Канавная. Кроме молельного дама на территории домовладения располагалась богадельня, столовая, небольшая больница, флигель для обслуживающего персонала, как это сейчас называется. Была даже невысокая часовенка с куполом, к сожалению не сохранившаяся до наших времен. Посмотрите, заодно и погреетесь:

Наш Чистополь. Прогулки по Чистополю 

      В прошлый раз мы с Тузиком водили вас по восточной части старого Чистополя, по Самарке (район улицы Фрунзе), по Широкой, Колодезной, Аптекарской, Маклаковской, по району, где жили, в основном, мастеровые, небогатые мещане, ремесленники. И дома в этом районе подстать — деревянные, иногда на каменном цоколе, богато украшенные пропильной ажурной резьбой, с солярными — солнечными украшениями ворот и калиток. А сегодня пойдем в центральную часть города, туда, откуда начинался Чистополь, на Екатерининскую. Исстари здесь ставили свои особняки и усадьбы торговые люди, чистопольские купцы и разбогатевшие мещане. Сначала строили себе, потом своим детям, потом возводили доходные дома. Здесь жили и купцы-миллионники, как их иногда называли — Челышевы, Чукашовы, Логутовы, Шашины, и купцы, чьи капиталы были чуть поскромнее — Котовы, Лихачевы, Маланьичевы, Вахонины, Поляковы. На Екатерининской больше всего сохранилось старых каменных жилых зданий, старых — это первая треть, первая половина девятнадцатого века. Построены они почти все в стиле классицизма, столь модного и распространенного в то время— это и особняк Г.А. Полякова (Екатерининская 1) — 1840 год, и усадебный комплекс В.С. Котова (Екатерининская 21), — первая треть 19 века, и дом по Екатерининской 27, который выстроил И.Л. Мешкичев в 1847 году, и, возможно одно из самых старых каменных жилых зданий города— сохранившийся флигель усадьбы купца С.Г. Сафонова (Екатерининская 33), построен не позднее 1830-го года, а также дом Казаковых — Н.М. Журавлева, впоследствии здание чистопольского отделения Государственного банка, первая треть девятнадцатого века. Чем характерен в строительстве классицизм — это отточенная симметрия, ясная геометрия пространственных решений и обязательное наличие колонн, полуколонн, стройных пилястров в качестве идеальных форм и линий. Среди строгих классических зданий несколько иначе выглядит особняк Никиты Егоровича Чукашова (Екатерининская 15), построенный в 1940-е годы в стиле эклектики — то есть с использованием в одном здании различных стилей архитектуры прошлого в любых сочетаниях. В нем архитектор применил барочную отделку фасада. Барокко — более ранний стиль, он характеризуется роскошным декором, причудливым оформлением фасадов. Основателем стиля барокко считают самого Микеланджело Буанаротти. Этот же стиль — эклектика с применением изумительной по красоте барочной отделки, можно увидеть и в интереснейшем и красивейшем особняке Алексея Арсентьевича Подуруева (Екатерининская 8), выстроенного, правда, позже, в конце девятнадцатого века. Ну а наиболее ярко стиль барокко просматривается в особняке Павла Матвеевича Шашина. Он построен еще позже, в самом конце девятнадцатого — начале двадцатого века, но видно, что архитектор, по заданию заказчика, постарался выполнить фасад максимально ярким, запоминающимся и красивым. Это Садовая 5. Еще надо сказать, что до середины девятнадцатого века фасады особняков чаще всего были оштукатурены и окрашены в сочетаемые цвета. Несколько позже в нашем городе стал проявляться, так называемый, «кирпичный» стиль. Этот термин использовался для описания неоштукатуренных фасадов, во множестве появляющихся в России начиная с середины девятнадцатого века. Для «кирпичного» стиля характерным является замена лепнины и штукатурки кирпичным декором, кирпичная кладка сама становится отделочным материалом. Поначалу так строили промышленные здания и сооружения, склады — мельзаводы Шашина, Кацави, (Челышевская 9), Курятникова (Александровская 98), Лузина (Архангельская 65), хозяйственные постройки в усадьбе Чукашова, здание пряничного производства во дворе усадьбы М.Л. Мельникова (Екатерининская 31). В скором времени этот стиль прижился и понравился в российских городах, и архитекторы и строители стали его применять в строительстве и особняков, и доходных домов. Его даже стали называть в отличии от «византийского» или «готического» — «русским» стилем, вероятно оттого, что в нем можно заметить некоторые детали, характерные для русской вышивки — рогожку, плетенку, мережку. Применение фасонного, точеного кирпича, чередование выступающих гребенкой кирпичей для украшения фасадов — «сухариков», все это характерные признаки «кирпичного русского» стиля в архитектуре. Типичные здания «русского кирпичного» стиля — это здания домовладения В.Л. Челышева по Больничной 56 , и здания домовладения П.М. Шашина,Больничная 46, а также доходный дом, принадлежащий приказчику П.М. Шашина по Архангельской 81, ныне Музей Пастернака. Также к «кирпичному» стилю принадлежит и доходные дома С.А. Погодина по Екатерининской 47 и Маланьичева В.Ф., Екатерининская, 49. Все эти здания постройки второй половины девятнадцатого века.

      Есть на Екатерининской здание, о котором надо сказать особо. Это дом Михаила Лаврентьевича Мельникова, Екатерининская 31, единственное здание в Чистополе, построенное в стиле модерн. Этот стиль сформировался в Европе в конце XIX века. В модерне прослеживается отказ от прямых форм, углов, отсутствие симметрии. Предпочтение отдается естественным линиям, особое внимание уделяется проработке общей архитектурной концепции всех элементов и единому художественному оформлению. Башенка, маковка на ней, кованое металлическое ограждение балкона, красивейший эркер, как бы висящий в воздухе — все это модерн. Видно, что к началу двадцатого века чистопольские купцы посбривали окладистые бороды, стали выезжать в Европу и привезли оттуда новые веяния в архитектуре. Дом Мельникова заслуживает отдельной статьи и множества фотографий — так он прекрасен.
     Ну, соловья, как известно, баснями не кормят. Смотрите фотографии, ищите характерные детали оформления фасадов, сами определяйте стили архитектуры, наслаждайтесь зданиями Екатерининской улицы:


Наш Чистополь. Прогулки по Чистополю

      А теперь мы на Архангельской, на которой те же купцы, чьими особняками мы любовались в прошлой статье, держали свои многочисленные лавки, магазины, рестораны и трактиры. На ней же находилась и базарная площадь, поэтому Архангельскую улицу иногда называли Базарной. Зачастую дома на Архангельской имели жилой второй этаж, а не первом располагались торговые или питейные заведения. На Архангельской же было множество постоялых домов, ведь в сезон в Чистополь приезжало до тысячи подвод с зерном в день. Жаль, что ни одного постоялого двора сейчас уже не увидишь. Вот такая деятельность и  наложила свой отпечаток на архитектуру зданий на этой улице — плотная городская застройка, со сквозными проездами внутрь квартала для доступа к постоялым дворам и складам, многочисленные магазинчики на первых этажах, большие, низко расположенные, чтобы можно было заглянуть с улицы, окна. Такой дом по Архангельской 32, построенный в 1842 году и принадлежавший купцу С. К. Кирпичникову, является образцом застройки торгового центра города. Начиналась Архангельская с усадьбы К.Ф. Розентрейтера, это вторая половина девятнадцатого века, впоследствии выкупленной и переданной под ремесленное училище. Надеюсь, вы уже научились самостоятельно определять стили постройки — классицизм, с его стремлением к симметрии, тянущимся ввысь колоннам, полуколоннам и пилястрам, эклектическое смешение разных стилей, или «русский кирпичный» стиль, чье название говорит само за себя. А заканчивалась Архангельская улица построенными уже в начале двадцатого века двумя зданиями гимназий — мужской и женской. Ну, а мы никак не сможем пройти мимо красивейшей усадьбы Мешкичевых, Архангельская 34, построенной 1870-ых годах, с колоннами по главному фасаду и двумя фигурами львов у входа. Это одна из немногих, а точнее — одна из двух, прекрасно сохранившихся деревянных усадеб в Чистополе. Вторая — это загородная усадьба А.К. Кутермина на Ново-Казанской 68. Вот перед вами наша Архангельская-Базарная во всей своей красе:


Наш Чистополь. АРХАНГЕЛЬСКАЯ УЛИЦА

      Как-то в комментариях увидел вопрос: «А почему главную торговую улицу Чистополя называли Архангельской?» Нынешнюю улицу Ленина называли еще и Базарной, и Володарского, именно на Володарского в доме под номером 75 жил Борис Пастернак. А история появления первого названия этой улицы — Архангельская связана со становлением самого Чистополя. Немного истории, которую большинство из вас, конечно, знает. Письменных свидетельств не осталось, но «преданья старины глубокой» говорят, что на территории современного Чистополя с конца 17-го века селились беглые крестьяне. Удобное расположение местности, пустующие земли, относительная недоступность от властей — все это привлекало беглецов. С запада соседями у них были жители Савина городка, к востоку ближайшим поселением было село Булдырь, эти названия можно увидеть на некоторых картах раньше Чистополя. Беглецов ловили, «учиняли сыск», возвращали прежним владельцам, а на чистое поле приходили новые. Так продолжалось до 1721 года, пока Петр 1 на сделал своим указом часть крестьян — приписными, то есть государственной собственностью, которая вместо уплаты подушного налога будет отрабатывать его на казенных предприятиях. Крестьяне Чистого поля оказались приписанными к Авзяно-Петровскому металлургическому заводу, принадлежащему Демидовым, и каждую осень, собрав урожай, тащились за 800 верст на Урал. А по весне, чаще всего к Пасхе, возвращались обратно, чтобы вспахать, посеять, прополоть (у Ефима Пермитина в романе «Первая любовь» можно прочитать, как вручную пропалывают засеянные поля, гербицидов-то не было), собрать, обмолотить, провеять, убрать в кладовые урожай, подремонтировать дом, починить упряжь — дел хватало, и опять на завод. В общем, оказалось, что «хрен редьки не слаще», поэтому чистопольские крестьяне так охотно поддержали в 1773 году бунт Емельки Пугачева, бунтовщика, как его называли, а по сути руководителя восстания, охватившего огромные территории. Восстание подавили регулярные войска, зачинщиков похватали, и среди них оказался Яков Логутов, житель Чистого поля. Запомните эту фамилию, она часто будет встречаться на страницах книг и статей, посвященных истории Чистополя. Так вот, возвращаясь к истории названия главной улицы Чистополя — в середине 18-го века, точная дата неизвестна, жители разросшегося села Чистое поле решили построить храм в честь архангела Михаила. Надо помнить, что архангел Михаил является одним из самых почитаемых архангелов, мало того, он — самый главный архангел, Архистратиг, защитник простых смертных, покровитель воинов, укрывающий христиан от всякого зла, видимого и невидимого. Видно нелегко жилось нашим предкам, если призвали они на помощь такого сильного покровителя. Церковь построили, конечно, деревянную, и освятили ее в честь архангела Михаила. Стояла она на месте нынешнего рынка. За церковью, на месте тополиной рощи напротив налоговой, было кладбище. С той поры поселение стали называть село Архангельское — Чистое поле тож. Это название мне попадалось на одной из карт 18-го века, музейные работники подтвердили наличие такой карты, но комп глюканул, ссылка исчезла, и отыскать ее я уже не смог. Кто поможет — тому респект и уважение. Есть карта из атласа Российской империи, выполненного французом Делилем,датированная 1745 годом, на ней название села — Чистое поле, а на картах 1792 и 1796 годов можно увидеть уже Чистопольск, или Чистополь. Но в селах какие названия улиц — Большая, Базарная, да Кривой переулок. Уездным городом в подчинении Казанского наместничества согласно Указу Императрицы Екатерины Второй Чистополь стал в 1781 году, вот тогда и задумались о названиях улиц, и улица по названию церкви так и стала называться Архангельской. В самом конце 18-го века во время пожара выгорела чуть ли не половина села, сгорела и церковь. Горожане, конечно же, без церкви остаться не могли и к 1804 году чуть выше, практически на пересечении Архангельской и тогда еще Дворянской построили каменную церковь Спаса Нерукотворного Образа, в народе именуемую Спасской, один из престолов которой освятили в честь архангела Михаила. Выше и ниже вновь построенной церкви на широкой Архангельской улице вскоре вновь появились торговые ряды, лавки, навесы, складские амбары, поэтому улицу часто называли еще и Базарной Это название можно было увидеть на вывесках магазинов и торговых лавок, расположившихся на этой улице. На месте сгоревшей церкви возле старого кладбища поставили часовню, которая простояла до 20-ых годов 20-го же века. Во время борьбы с революционными пережитками прошлого часовню снесли. Мало того, были созданы комсомольские бригады по ликвидации старого кладбища и учету выкопанных драгоценностей. Но, буквально вскоре после начала этого варварства в одной из вскрытых могил была найдена молодая женщина без следов тлена, и на этом дальнейшие поиски драгоценностей решено было прекратить. Сохранился номер местной газеты «Приволжская коммуна» с описанием этого случая. Спасской же церкви не суждено было перестоять революционное лихолетье. В 1929 году церковь решено было снести. Моя бабушка рассказывала, что верующих прихожан, охранявших церковь, пришлось разгонять пожарным. Было решено эффектно сбросить крест, венчающий колокольню, и одна из девушек комсомолок вызвалась набросить на крест веревку. При подъеме девушка сорвалась, и церковь решили просто взорвать. В книге «Чистополь и чистопольцы» опубликован снимок разрушенной Спасской церкви, на котором колокольня еще стоит, а церкви уже нет, но при внимательном рассмотрении оказалось, что и церковь, и колокольня не наши, но выглядело это примерно так. На месте снесенной церкви долгое время был круглый сквер, обнесенный оградой, с памятником В.И. Ленину в центре сквера. Ну, и чтобы два раза не вставать, закончим историю с переименованием Архангельской улицы. В марте 1921 года года Совет рабочих и крестьянских депутатов, под руководством эсера Строгонова принял решение о переименовании улицы Архангельской. Из двух вариантов — имени комиссара печати, пропаганды и агитации Владимира Володарского (псевдоним, конечно), убитого летом 1918 года и Льва Давыдовича Троцкого, занимавшего в то время посты наркома по военным и морским делам и Председателя РевВоенСовета выбрали В. Володарского, аргументы неизвестны. Улица носила имя Володарского до 1952 года, когда была образована Чистопольская область и Чистополь на некоторое время стал областным городом. Районные власти повысили свой статус, пришли новые руководители, и тут выяснилось, что в городе нет и никогда не было ни улицы имени товарища В.И. Ленина, ни улицы имени товарища И.В Сталина. Скандал был жуткий. Улицу В. Володарского немедленно переименовали в улицу В. И. Ленина, а вот почему улицы Сталина не появилось, до сих пор не известно. Может у кого из читателей есть какие-то сведения. Вот так мы с вами и Рафаилом Хамитовичем Хисамовым прошлись через века по истории Архангельской улицы:


9 марта 2021 г. 

      Вообще-то, я поначалу хотел показать вам только архитектурные элементы зданий из фасонного кирпича. Из-за них хожу по улицам, задрав голову, и спотыкаюсь на наших асфальтах. Но они так красивы, эти точеные карнизики, столбики, кольца и кружочки, выступы кирпичных наличников, украшенные фасками и полуколоннами, «зубчатые карнизы из чередующихся выступающих кирпичиков, так называемые «городки», витые канатики из кирпича, лучковые и арочные навершия проемов. Столько новых терминов, скоро специалистом по «кирпичному» зодчеству стану. Лучше смотрите сами:

       Ну, и напоследок разбавим «русский кирпичный» стиль мотивами в стиле эклектики, т.е. смешения разных стилей:


31 марта 2021 г.

      Наш Чистополь мне нравится еще и тем, что все в нем расположено, как сейчас называется, в шаговой доступности. Театр — пешком, концертный зал — еще ближе, бассейн, тот, который в Доме пионеров (ну, не прививаются мне новые наименования, слишком часто они меняются), — 10 минут ходьбы, хочешь на лыжах — Кама в двух кварталах, велопрогулка — через 10 минут я уже за городом. На Бобровый остров, в гости к бобрам — пешком, на рыбалку многие на своих двоих, как на прогулку идут! Вот и недавно мы с Тузиком пошли вечером посмотреть на старых знакомых, на семью краснокнижных белохвостых орланов. Огромные птицы, размах крыла до трех метров, к сожалению, уже занесенные в Красную книгу. Белый окрас перьев хвоста появляется у орла по достижению пятилетнего возраста. В орнитологическом справочнике Татарстана прочел, что на территории нашей республики проживает 19 семей белохвостых орланов. Хорошо, что эти орнитологи в наш район не добрались, нашим орлам спокойнее будет. Одну семью я недавно на Шумбутке наблюдал, вторая на косе выше по Каме живет, на Прости еще есть семья, в Покровском затоне — и это только те которые я знаю., наши рыбаки наверняка меня дополнят. Мало того, возле гнезда той семьи, которая на косе возле Чистополя живет, в этом году еще одно орлиное гнездо появилось, такое же огромное. Читал, что орланы строго охраняют свой ареал обитания, неужели позволили соседям рядом поселиться? А «нашему», уже почти родному гнезду не меньше пяти лет, по крайней мере столько я его помню. Теперь оно совсем уже напоминает старенькую украинскую хату, немного покосившуюся, потерявшую крышу, но по размерам, точно, не меньше. Днем орланов увидеть в гнезде трудно, улетают за пропитанием, подбирают остатки еды, остающиеся после рыбакова, подъедают всякую падаль. а к вечеру домой прилетают. Еще только подходя к гнезду, я заметил, что оно как-то вверх выросло, кочкой какой-то, а ближе подошел, и орла, стоящего увидел. Вскоре еще один подлетел, только головы из гнезда торчали. Жаль, что мой телевик уж слишком бюджетный, хорошей фотографии не сделать, да и фокус у него медленный, не сразу понимает, чего я от него хочу. Ну, что получилось. На обратном пути уже почти стемнело, луна появилась, не удержался, уж больно фотомодель красивая:


ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ…

      Как же красив Чистополь с борота теплохода, который везет беспечных туристов в «жемчужину русской провинции»! Раскинулся город на высоком берегу красавицы Камы. Нежный свет утренней зари окрашивает по утрам вертикальную свечу колокольни Никольского собора, что высится на самом видном и почетном месте возле самого берега реки. Левее видна четырехъярусная колокольня церкви Спаса Нерукотворного, или Спасской церкви. Стоит она в центре города, в окружении богатых домов, а потому Спасская церковь раньше называлась собором. Еще левее, уже на окраине города, за белокаменными стенами Успенского женского монастыря возвышается над монастырскими постройками Успенский храм со своей белоснежной колокольней под шатровой крышей. Если взглянуть правее Никольского собора, упрешься взглядом в Казанско-Богородицкую церковь, она сложена из красного кирпича, и, может потому, что так красива, стройна и величава, в народе ее называли «Красной». Но, пора, теплоход уже подходит к двухпалубной плавучей пристани, еще одной достопримечательности нашего города. Воздушные шторы на высоких окнах второго этажа скрывают зал ресторана, еще закрытого в столь ранний час.Ничего, откушаем знаменитой ухи из чистопольской стерляди в какой-нибудь городской ресторации, Чистополь — город туристов, значит с обедом по-купечески проблем не будет. Расстегаи, гурьевская каша, тройная уха — уже слюни текут. Расторопные матросы сноровисто закрепили причальные канаты, как же вкусно они пахнут просмолённой пенькой. Вообще, запахи речной пристани — это отдельная тема. Загремел трап, на берег, на берег. И какой же великолепный базар встречает выбежавших с пристани туристов! Сувенирные лавки с бесчисленными значками, побрякушками, открытками и альбомами, слева выставка картин и офортов с видами Чистополя, чуть поодаль ряды с домашней снедью и выпечкой. Прощай расстегаи, сейчас здесь наемся — так аппетитно выглядят развалы копченой, соленой и вяленой камской рыбы. Пирожки со всевозможными начинками, начиная от соленых груздей и заканчивая повидлом из местных груш. Квасы из яблок, груш, смородиновый и вишневый морс, варенья. желе, конфитюры. Тут же огромный самовар, под легким навесом лавки расставленные ждут дорогих гостей, чтобы уж попить чая, так в тенечке, не торопясь, да отведать всего этого благолепия. Смотрите, неподалеку, под развесистым тополем дремлет извозчик в настоящей пролетке с откидывающимся кожаным верхом. Выше, через дорогу, здание речного вокзала своими двумя просторными террасами смотрит на Каму. Это бывшая ресторация Александрова, где в 1908 году впервые в городе выступило гастролирующее варьете с шокирующим для целомудренных граждан канканом. Тогдашний городской глава Афанасий Яковлевич Логутов, спохватившись, поспешил запретить выступление столичных артисток, о чем немало сожалела мужская часть городского общества. Не будем терять времени, скорее в центр, в старую часть города. Сейчас увидим и «городок в геранях, и огоньки, и каланчу». Вот уже мост через Берняжку, стоп!, чуть не проехали — слева, опустив водяное колесо в воду, притулилась на берегу настоящая водяная мельница — да это же мельница Егора Уткина! Вот теперь мы верим, что приехали в хлебную столицу Закамья! Поворот возле величественного Никольского собора, и — вот он, старинный Чистополь, раскинулся перед нами во всей красе. Едем по Большой Екатерининской, ныне Карла Маркса, главной транспортной артерии города. Справа и слева особняки и усадьбы купцов — благотворителей и меценатов нашего города. Это им город обязан своим неповторимым внешним видом. Великолепные ворота из фасонного кирпича, столь характерные для Чистополя, закрывают внутренние дворы, за коваными решетками оград буйство летних цветов. Здесь строился и селился весь цвет Чистополя — и коренные чистопольцы, вырастившие свои капиталы на хлебной торговле Мешкичевы, Поляковы, Логутовы, и приезжие, в основном с Рыбной Слободы, предприниматели, быстро поднявшиеся на процветавшем хлебном рынке — Чукашовы, Шашины, Челышевы, Лихачевы, Котовы, и в скором времени ничуть не уступавшие по своим оборотам чистопольским купцам. Меж особняков и оград усадеб встречаются и доходные дома. В отличии от купеческих особняков, тянущихся в глубину квартала, в тишину садов, фасады доходных домов развернуты вдоль Екатерининской, всем же хочется похвастаться:» А из нашего окна, пусть не площадь Красная, так хоть Большая Екатерининская видна!» Смотрите, действительно на окнах кое-где видны светлые ситцевые занавесочки в мелкий голубой цветочек, из-за которых выглядывают яркие пышные соцветия герани. Чудеса! За пересечением с Дворянской, ныне Льва Толстого, слева потянулся городской бульвар. Глядя на него и не скажешь, что бульвару почти сто пятьдесят лет — невысокая деревянная изгородь, как встарь, опоясывает бульвар. кое-где под раскидистыми липами установлены скамейки, деревянный настил тротуара постукивает под каблучками горожанок. На пересечениях с Дворянской (Льва Толстого), Николаевской (Бебеля) и Больничной (Нариманова) веселые афишные тумбы накрылись зонтиками крыш и пестрят городскими объявлениями. Но нам дальше, дальше. Уж очень хочется посмотреть, как создавалось богатство чистопольских купцов, на чем стоял, поднимался и хорошел Чистополь. Крупорушка, вальцевая мельница, ветряк, постав, жернова, сусеки — сейчас все увидим, все потрогаем, благо производств по переработке зерна в Чистополе было не один десяток. Мельницы Назаровой, Челышева, Курятникова, Шашина, Лихачева, Лузина — и это только самые крупные, а Мельничная площадь — не зря же ее название сохраняется почти двести лет! Это самое высокое и самое ветреное место города, когда-то там стояло свыше двадцати ветряных мельниц. Вот в конце Екатерининской уже видны здания мельзавода купца 1 гильдии, Коммерции советника, городского головы (1872-1875), потомственного почетного гражданина г. Чистополя, почетного члена Санкт-Петербургского хозяйственного комитета, члена попечительского совета детей-сирот г. Казани Василия Львовича Челышева, одного из главных благотворителей города. Как же красиво строили в конце девятнадцатого века. Даже промышленное здание мельзавода будет украшать любой город — арочные окна, затейливые переплеты, строгие пилястры, кованая решетка ворот — все делает здание неповторимым, прочным, на века, все радует глаз. Сворачиваем на Челышевскую, (Либкнехта) и мимо завода Георгия Кацави выезжаем на Первую Татарскую (Вахитова). Здесь, слева, очередной мельзавод, принадлежащий купцу-миллионнику, как его тогда называли, Ефиму Павловиче Шашину. Рядом тянутся корпуса его складов из красного кирпича. Дальше, дальше, вдали уже видны крылья мельниц, с них и начнем знакомство с городом!

      Стоп! Чего-то я размечтался — ведь всего этого нет и в помине. Нет уже ни красавца дебаркадера, ни ресторации Александрова, а вместе с ней пропали и тройная уха, и расстегаи и гурьевская каша, не осталось ветряных мельниц, нет водяной мельницы Уткина, нет мельзавода Шашина — на его месте комбинат «Здоровье», а попросту — городская баня, старая брошена за ненадобностью. В корпусах завода Кацави в советское время размещались две станции техобслуживания машин, обе, конечно, приказали долго жить, сейчас там еле теплиться жизнь. Брошенные здания завода тоже умирают и потихоньку разрушаются от времени. В особняке В. Л. Челышева, ему повезло,— политехнический колледж, часть производственных помещений заняты под службы и мастерские, в одном из зданий нашлось место даже для спортзала, но большая часть тоже брошена и являет собой грустное зрелище. Дольше всех продержались здания мукомольной фабрики Ольги Федоровны Назаровой, лет тридцать назад из-под ее вальцев еще сыпалась мука, вернее из-под вальцев, конечно, нового оборудования, установленного в старых цехах, хотя здания складов рушились одно за другим. В конце концов мельницу закрыли. Мимо городского бульвара, недавно капитально отреставрированного, а вернее, созданного заново, надо проезжать, закрыв глаза, иначе в памяти останутся только ржавые металлические конструкции, расставленные вдоль всего бульвара в огромном количестве. В них с трудом угадываются мусорные урны, подставки для цветов и каркасы светильников. Пара павильонов непонятного назначения окрашенные в кислотный желтый цвет, венчают это чудо архитектурной мысли. Видимо так, по замыслу проектировщиков и строителей, выглядел городской бульвар уездного провинциально города на рубеже 19-20 веков. Что же касается особняков и усадеб — значительная часть их оказалась утраченной, а поскольку строились-то именитые горожане в центре города — центральная часть и наиболее пострадала. Снесен особняк , заложенный Матвеем Романовичем Мешкичевым, находившаяся на Екатерининской улице, одного из первых жителей Чистополя, разбогатевшего на хлебной торговле. А это начало девятнадцатого века, когда каменных зданий в городе было наперечет, если точнее, то даже к 1861 году в городе было всего 37 каменных и 1283 деревянных жилых дома. На его месте сейчас стоит здание Республиканского Казначейства. Снесен и рядом стоявший дом по К. Маркса 19, принадлежащий купцам братьям И.Ф. и В.Ф. Вахониным. — владельцам паромной переправы, барж и баркаса «Чистополец». С моей точки зрения — это было одно из красивейших зданий нашего города. Огромная крытая деревянная веранда на втором этаже делала наш Чистополь похожим на какой-то южный город. Она тянулась по длинной стороне дома и лишь торцом выходила на красную линию. Кстати, у этого дома был дом-близнец. Это жилой дом чистопольского купца А.К. Розентрейтера, по Льва Толстого 104, бывшей Дворянской, того самого, в чьей усадьбе на Архангельской расположится потом ремесленное училище. Увы — тоже был, но если дом братьев Вахониных снесли на рубеже двухтысячных, то дом Розентрейтера стоял еще три года назад. Фотографий этих домов мне найти не удалось, если у кого сохранились — буду очень благодарен. Остались только великолепные рисунки чистопольского художника Федаиса Исхакова. От усадьбы другого известного хлеботорговца купца первой гильдии Степана Григорьевича Софонова (К. Маркса, 33) остался один лишь флигель. Дата постройки — первая треть девятнадцатого века. На месте его домовладения — Центр занятости. Правда, на задворках уцелело хорошо сохранившееся двухэтажное кирпичное здание. На вид, судя по архитектуре, ему не меньше ста лет, хотя никаких мемориальных досок на нем нет. Исчезла и усадьба чистопольского купца второй гильдии, председателя Чистопольской земской управы, поставщика Двора Его Императорского Величества Ивана Михайловича Вахонина (К. Маркса 58-60). Вместо двух больших жилых флигелей, соединенных каменным забором с традиционными для Чистополя кирпичными воротами, за длиннющим баннером прячется уже почти лес из кленов, хозяев пустырей. А ведь Иван Михайлович был самым крупным рыботорговцем в городе, владельцем знаменитого трактира, в котором можно было отведать лучшей в городе ухи из камской стерляди. Разваливается дом хлеботорговца, владельца кожевенного и маслобойного завода, большого любителя увеселительных речных прогулок с цыганами купца второй гильдии Ксенофонта Сергеевича Кубасского (К. Маркса, 13). Доживает свой век и рядом стоящий дом (К. Маркса, 11) купца второй гильдии, владельца крупного кулеткацкого завода, конечно же, хлеботорговца Якова Алексеевича Логутова, одного из представителей большой чистопольской купеческой семьи Логутовых. Впоследствии дом перешел к его сыну, городскому голове (1906 — 1915) Афанасию Яковлевичу Логутову, а сейчас это муниципальная собственность, но внешний вид дома говорит, скорее, об отсутствии хозяев. Зато рядом стоящей усадьбе купца Якова Степановича Лихачева (К.Маркса, 9) повезло. В лихие 90-е она попала в частные руки, и теперь радует своим ухоженным видом, чего не скажешь о рядом стоящей усадьбе брата Якова Степановича — чистопольского купца Алексея Степановича Лихачева (К. Маркса 7). Флигель с воротами уже пропали, дело за домом. Рядом (К. Маркса 5) заколоченный доходный дом купца второй гильдии Листратова. Это в нем мне почудились ситцевые занавесочки и герань на окнах. Что-то подсказывает мне, что скоро в документах появиться запись — объект утрачен по причине пожара. Так же как и дом на Бебеля (Николаевская) 104, центр города, тоже объект культурного наследия.Дом принадлежал чистопольскому купцу Ивану Лукашевичу. Великолепные высокие окна, два фасада — на Николаевскую и во двор. Три года назад в нем еще жили , потом расселение, мародерство, консервация, пожар — объект культурного наследия утрачен. Эти бомжи-поджигатели как будто на службе у администрации состоят, сколько брошенных домов выжжено изнутри — все, можно сносить. А дом, кстати, стоит прямо напротив Чистопольской прокуратуры. Не могу не сказать о доме по адресу К Маркса 42. В этом доме, некогда принадлежащему чистопольской почтово-телеграфной станции, родился будущий кавалер высшей военной награды Российской империи — Ордена святого Георгия Победоносца, высших воинских наград стран — союзниц в Первой мировой войне — английского Креста Виктории, французского Военного Креста, сербского Ордена Белого Орла Викторин Михайлович Молчанов. На заброшенном, с выбитыми окнами доме висит грустная табличка — охраняется государством. Есть большие сомнения, что охраняется. У меня есть три перечня объектов исторического наследия нашего города разных годов— и ни в одном из них я этого дома не нашел. Это что, принципиальная позиция? Если мы забываем таких людей, какое же забвение ждет современных нам «исторических» деятелей? Или слава Герострата станет им вечным укором? Зияет проплешинами и застройка возле бывшей главной торговой площади Чистополя — Базарной. Разрушен некогда красивейший дом Базарной площади, принадлежащего чистопольскому мещанину, торговцу бакалейными товарами Поликарпову (Ленина, 17, бывшая Архангельская). Утрачена соседняя усадьба купца Алексея Яковлевича Кожевникова, торговавшего жерновами для многочисленных мельниц, по Ленина 19 — дом с традиционным для Чистополя мезонином, двухэтажное кирпичное жилое здание с лавкой на первом этаже, флигель, сейчас там в центре города, пустырь. Впрочем, такой же пустырь совсем рядом, на Ленина 27, стыдливо закрытый поблекшим баннером — все же самый центр города, рядом Культурный Центр и памятник Ленину. Там стоял один из первых трактиров в нашем городе, принадлежащий купцу Рябинину. Тоже, вроде не разваливался. На противоположной стороне улицы от зданий бывшего технического училища до дома мукомола Пядышева, стоящего на углу Дворянской (Л. Толстого) и Архангельской (Ленина) все сплошь заборы или новострой советских времен. Дом Пядышева интересен тем, что в нем со стороны Архангельской еще с начала 20-го века находился рыбный магазин, принадлежащий известному торговцу рыбой Горичинскому. Уже в 60-ых по пути к деду, жившему в соседнем доме, я непременно заходил в этот магазин, полюбоваться на стерлядей, плавающих в каменной ванне, сделанной в форме огромной рыбины. Лишь одно двухэтажное здание из кирпича, выкрашенное светлой краской и стоящее в середине квартала попалось мне на старой открытке. Это здание (Ленина, 24) построено на рубеже веков и представляет собой образец типичного кирпично-городского направления, в нем когда-то жили священники Спасской церкви, стоящей практически напротив дома. Никаких охранных знаков на доме нет. Участок по Вахитова 10 приглянулся кому-то из серьезных застройщиков. Лет 10 назад дом был снесен, но пока на этом месте — пустырь. А жаль, дом был один из интереснейших в архитектурном отношении, зданий города. Два симметричных флигеля соединялись с центральным жилым зданием узкими крыльями. Получилась сложная пространственная композиция особняка, накрытая не менее сложной крышей. А жил в этом доме чистопольский мещанин, городской брандмейстер Владимир Жуков. Помню, что попадалась мне на глаза фотография чистопольской пожарной команды. Бравые пожарные, лихие кони, бочка с водой, ручной насос, блестящие медные каски, где-то по-близости должно быть здание пожарного обоза. Да лучше бы не искал, это Ленина 69. Осыпающееся от ветхости здание, сгнившие от старости ворота, а лет пятнадцать назад за этими воротами, моторами вперед стояли пожарные машины:


ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ (продолжение-1)

       Зато прямо напротив пожарного депо в бывшем детском парке высится церковь, выстроенная несколько лет назад в стиле «а-ля рюс» — «дорого и богато». Что она здесь делает, почему нарушает исторический облик города и своим расположением, и своей архитектурой? Никогда здесь церкви не было. В моем детстве здесь, в парке, была детская площадка, с настоящей избушкой на курьих ножках и бригантиной с мачтами и снастями — предметы радости всех окрестных ребятишек, благо, рядом две школы и детский сад. Хотелось бы посмотреть на того человека, который ради строительства церкви снес детскую площадку и вырубил сквер в центре города. Если уж кому-то так хотелось возвести церковь, то на месте снесенной «Красной» (Казанско-Богородицкой) — пустырь, да и в бывшем Успенском монастыре на месте храма до сих пор гора обломков. И церкви раньше в нашем городе строились в традициях классицизма, величественные, благолепные, а не расписные, как хохломская игрушка. Да, не сохранилась водяная мельница скупщика и переработчика зерна Егора Уткина, но еще стоят два его дома — Энгельса 16 и 15, тоже без мемориальных табличек. Еще сохранились кое-где крепкие кирпичные дома внутри кварталов, а ведь они ровесники века, и не 21-го, а 20-го — Урицкого 91, К. Маркса 33, Бутлерова 26, Ленина 25, но никаких мемориальных досок на них нет и в помине. Еще остались в Чистополе дома, которые не числятся в списках объектов культурного наследия, но представляют собой типичную для конца 19-го века городскую застройку. Они еще живы, но их уже нужно спасать.

      Что же случилось, ведь еще 25-30 лет назад мы жили в купеческом уездном городе, его называли «жемчужиной русской провинции» с крепкими домами, действительно, с геранью за переплетами окон. Пройдет еще 5-10 лет и мы окажемся в обычном Мухосранске, безликом, продуваемом всеми ветрами, со стандартными многоквартирными домами на окраине, окруженном кольцом особняков «новых русских», живущих за своими заборами и воротами, с вымершим центром, тем более, что наша администрация, не покладая рук, трудится, воплощая этот план. Как можно было строить Школу искусств практически за городом? Уж если и насыщать город зданиями, в которых будет жить культура — так стройте их в центре. А еще лучше было на те деньги, что вложены в строительство нового здания, капитально отремонтировать для той же Школы искусств несколько купеческих особняков. Спросите наших художников — где им лучше работается? В старых зданиях, ответят они. Спросите музыкантов — где лучше звучит музыка? В старых зданиях, услышите в ответ. Как мантру, слышим мы, как преобразиться Чистополь, через 5-6 лет. С тех пор, как наш Чистополь выиграл грант на возрождение малых городов прошло уже больше времени, а мы опять слышим те же слова http://chistopol-rt.ru/news/obschestvo/v-chistopole-p.. Наверное, хорошо, что в городе может быть когда-нибудь появятся несколько новых музеев. Хотя Леонид Леонов, например, жил во флигеле усадьбы купцов Авдеевых, и что, флигель будет отремонтирован, а стоящий рядом жилой дом Авдеевых, где когда-то жил известный земский врач Самойлов, будет разрушаться? Великолепную усадьбу Павла Матвеевича Шашина по Театральной 5, бывшей Садовой , в которой планируется разместить в том числе гостиницу, скорее всего, мы уже потеряли. Кто согласиться останавливаться в доме, который еще недавно был туберкулезным диспансером, либо этому действительно красивому особняку надо искать другое применение. И почему жилой дом по К Маркса 40 стоит реставрировать, а соседний по К. Маркса 42 (дом Молчанова)— нет? Может быть мы не знаем. чем тот дом так знаменит, так расскажите. Озвучьте, что планируется разместить в, так называемом доме, исправника, где на самом деле размещался окружной суд. Те двенадцать, запланированных к реставрации объектов, не изменят облика города, тем более, что большинство из них еще в достаточно хорошем состоянии. Его во многом формировали многочисленные, типичные для нашего города дома с кирпичным цокольным этажом, мезонинами под скатной крышей, с чудесными террасами на втором этаже, крыша которых опиралась на точеные деревянные столбцы. Именно такие дома, конечно, наряду с купеческими особняками, формировали городскую среду нашего города. Именно их мы, наверное, безвозвратно теряем. Вот эту проблему как-то надо решать, а ведь ответ есть. Посмотрите на дома, попавшие в частные руки — К. Маркса 3 и К. Маркса 9 — они продолжают радовать глаз. Ремонтируется дом купца второй гильдии Григория Матвеевича Шашина (К. Маркса, 10), тоже, по слухам, перешедший к частнику. А владелец дома по Л. Толстого 83 сам вытачивал кирпичи, чтобы отремонтировать ворота. Теперь его, так и хочется сказать — усадьба, выглядит лучшей в городе. Ну, а по-поводу оставленных и разграбленных домов — сжечь и снести — это сродни преступлению против города, его культуры, его прошлого. Нужна продуманная программа реабилитации центра города, утерявших свой облик кварталов, окрестностей. По поводу мельниц, которые также формировали внешний вид города. В двадцати километрах от Чистополя, на высоком берегу речки Толкишки, на месте утраченной деревни Новоселки, сохранился остов каменной ветряной мельницы голландского типа. Судя по архивным документам эту мельницу выстроила в 1847 году в своем имении сноха Казанского губернатора, известная благотворительница Александра Стрекалова. Это мельница — все, что осталось от ее поместья. Полазив в и-нете, я не нашел в Поволжье ни одной подобной мельницы. Возможно, это единственная сохранившаяся голландская мельница в нашем регионе. Еще в семидесятые годы возле мельницы лежали мельничные жернова, сохранялись перекрытия и полы. Может имеет смысл задуматься о реставрации хотя бы одной мельницы нашего хлебного края, тем более, что и местность вокруг представляет собой типичный ландшафт окрестностей нашего Чистополя?

      Список утраченных исторических объектов может быть очень большим. Большинство зданий уже потеряно, но еще многие из оставшихся можно вернуть к жизни, и это огромный фронт работ, имеющий прямое отношение к деятельности администрации и музейного объединения, которые из года в год ждут манны небесной в виде золотого дождя из обещанного гранта. Может надо активнее передавать в частную собственность здания, представляющие историческую ценность с обязательством сохранения внешнего вида зданий, предоставлять какие-то преференции или льготы для тех, кто возьмется строить на бывшей торговой улице небольшие магазинчики, кафешечки, сохраняя стилевую принадлежность зданий. И уж, конечно, следить за сохранностью оставленной жильцами муниципальной собственности. Сейчас впечатление таково, что хозяева в них бомжи, а не муниципалитет. Разобраться с историческим наследием, увековечить память некогда проживавших в Чистополе известных людей, установить мемориальные доски пусть даже не на отреставрированные дома, иначе эта память совсем пропадет, но по месту жительства, а не где попало — наверное, это прямая обязанность администрации музейного объединения, и эта работа не требует значительных затрат. Да и мы, простые горожане, которые только сетуют на исчезающий облик города, у многих из нас еще хранятся бесценные фотографии наших бабушек и дедушек, еще помнятся истории о нашем городе, которые нам рассказывали они. Так делитесь, публикуйте, пусть они станут достоянием общественности. Спасибо Тәлгәт Әфәнде, Айдару Альгизовичу, Юрию Кондрашину, это их фотографии помогли мне подготовить эту статью. Спасибо Рафаилу Хамитовичу Хисамову, Ирине Валерьевне Мясниковой, Вере Евгеньевне Сусловой за предоставленные материалы о домах и жителях нашего города. Спасибо всем, кто дочитал этот «крик души» до конца, спасибо всем, кто оставит комментарии — значит вам тоже небезразлична судьба нашего общего города. Жаль, что опять не будет комментариев Главы администрации Дмитрия Иванова и руководителя Музейного объединения Александра Печенкина, особенно хотел бы видеть их комменты по поводу увековечивания памяти Викторина Михайловича Молчанова.

      Если будет утрачена уникальная культура Чистополя, выдернуты корни из памяти поколений, как же беспомощно будет наше общество! Пришло время собирать камни, чтобы выстоять самим, обрести уважение к себе, почувствовать себя гражданами, а не населением! Это наш город, это наши корни, это наша жизнь:


Чтобы помнили…

      История города — это не только названия площадей, улиц, переулков, особенности архитектуры домов, создающих его неповторимый облик. Это еще история людей, некогда живших в нашем городе, оставивших после себя ту особую ауру привнесенной культуры, которая ощущается до сих пор. Посмотрите, как много у нас известных художников и музыкантов, писателей и поэтов, в нашем городе работают литературные объединения, художественная и музыкальная школы, вокальные кружки, художественная студия, открыты танцевальные классы и студии для разных поколений горожан, работают несколько театров, в которых заняты как взрослые, так и наши дети. Какие великолепные концерты еще недавно проходили в Клубе речников, в бывшем Клубе часового завода, в Доме учителя! Кому мы обязаны этим разнообразием предоставленных возможностей? Конечно, прежде всего самим себе, но, и нашим родителям, нашим бабушкам и дедушкам, которые заложили в нас традиции любви к искусству. Это на их глазах возникало оно в оторванном от больших дорог провинциальном городе. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Во время Великой Отечественной войны в Чистополь прибыла целая плеяда писателей и поэтов, литературных критиков и искусствоведов, журналистов и музыкантов-исполнителей, артистов театра и балета. Конечно, эвакуированных деятелей искусств приютили Казань и Бугульма, Елабуга и Самара, Уфа и Ташкент, Алма-Ата, но самый звездный десант, как нам хочется думать, высадился все-таки в Чистополе. Николай Асеев, Михаил Исаковский, Константин Тренев, Константин Паустовский, Лидия Чуковская, Анна Ахматова, Леонид Леонов, Константин Федин, Борис Пастернак. Будучи фронтовыми корреспондентами, Александр Фадеев, Александр Твардовский, Илья Сельвинский, Василий Гроссман, Алексей Сурков неоднократно приезжали к своим семьям, разместившимся в нашем городе. На несколько дней, пытаясь получить разрешение на прописку и найти работу, приезжала из захолустной Елабуги Марина Цветаева. Можно вспомнить и Ангелину Степанову, тогда еще Заслуженную артистку РСФСР, игравшую в Московском Художественном театре, поставившую на чистопольской сцене несколько спектаклей. Посмотрев, наверное, сто раз один из моих любимых фильмов «Я шагаю по Москве», на сто первый я, наконец-то, обратил внимание на вопрос, заданный покупателем в отделе грампластинок: «Первый концерт Чайковского есть?», на что Галина Польских, сыгравшая в этом фильме одну из главных ролей отвечает: » Вам в чьем исполнении, Нейгауз, Рихтер, Клиберн?» Так вот, Народный артист РСФСР Станислав Генрихович Нейгауз тоже был эвакуирован в Чистополь. Тогда он был просто Стасиком и жил в интернате Литфонда, но уже тогда радовал своей игрой на пианино обитателей интерната. Там же жил и Тимур Гайдар, отец будущего премьер-министра Егора Гайдара, Алексей Баталов, оставивший о этом времени свои воспоминания, Игорь Можейко, которого мы знаем по его великолепным книгам как Кира Булычева. Всех работников литературы и искусства, нашедших приют в Чистополе, в этой небольшой статье не перечислить, ведь их было более 150 человек. За короткое время эвакуации благодаря этой когорте культурная жизнь в городе радикально изменилась. Как жили эвакуированные писатели, как работали, что написали, с кем общались, к кому ходили в гости, где выступали, о чем спорили? Посмотреть бы на те дома, на их быт! Как во время войны жил и работал чистопольский филиал Союза советских писателей? Но — увы, как жил и работал — расскажут, но показать как и где жили многие писатели — не получится. Утрачено двухэтажное здание бывшего общежития педагогического института по адресу Бебеля 121а, в котором жили многие эвакуированные в Чистополь писатели, пока не находили себе жилье. Прозаик Константин Паустовский, поэт, автор песен «На побывку едет молодой моряк», «Оренбургский пуховый платок» Виктор Боков и не одни они жили в этом здании. Марина Цветаева провела там одну ночь, будучи в Чистополе в поисках работы и жилья. Вторую ночь Марина Цветаева провела в гостях у дочери Веры Инбер Жанны Гаузнер на Октябрьской 59, этот дом тоже не сохранился. Михаил Исаковский, написавший в Чистополе известнейшие песни «В лесу прифронтовом», «Ой, туманы мои, растуманы», «Огонек» почти два года проживал в нашем городе по Льва Толстого, 164. Дома сейчас нет, на его месте пустырь за глухим забором. Семьи Василия Гроссмана (роман «Жизнь и судьба») и Александра Твардовского, да и сами фронтовые корреспонденты, приезжая с фронта в Чистополь жили на улице Бебеля, 73. Дом также утрачен, на месте дома сейчас трансформаторная будка, видимо, больше места ей не нашлось. А мемориальная доска с их именами на всякий случай висит на другом доме. К счастью, живы жители этих утраченных домов, еще могут рассказать о именитых постояльцах. Они-то и рассказали, что в доме, на котором сейчас висит мемориальная доска с именами Александра Твардовского и Василия Гроссмана во время войны жил золотарь (не от слова золото). Давно исчез дом на Широкой (Комсомольская 9), в котором жила Ангелина Осиповна Степанова и где останавливался Александр Фадеев, приезжая с фронта. У этой семьи есть еще один адрес проживания в Чистополе — Бебеля 140, который из них верный? Дом, в котором проживал председатель чистопольского отделения Союза советских писателей Константин Федин — Бутлерова, 91, снесен пару лет назад, сейчас там строится новый. Предупреждая реплики — «да кто он такой?» — весной 1921 года после подавления Кронштадтского восстания Константин Федин вышел из РКП(б). Жест решительный и сильный для писателя. Известен также его афоризм: «В искусстве никогда ничего не решишь. Искусство без недоразумения — что пир без пьяных». Наверное, лучший его роман «Города и годы» в 1948 году был запрещен к переизданию, как крамольный. Снесено здание по К. Маркса 26, дом некогда принадлежащий чистопольскому мещанину Мартынову, в котором находились гостиница и трактир, а во время войны жили артисты эвакуированного Ленинградского областного драматического театра им. Ленинского комсомола. В соседнем доме (К. Маркса 24) жила писательница Надежда Чертова с своей семьей. Это ее голосом два года говорило чистопольское радио. Да и сам дом достоин упоминания. Он был построен в 1865 году, кирпичный цокольный полуэтаж и деревянный сруб на нем — типичная городская архитектура, столь характерная для нашего города. До революции принадлежал известному нотариусу Гавриле Мясникову. Дом чудом удалось спасти, правда внешний вид он утратил, надеюсь на время, все же объект исторического наследия. Степан Щипачев, лирикой стихов которого восторгались наши родители, жил на Галактионова, 42. Этот дом, один из немногих хорошо сохранившихся, стоит и сейчас, пустой, без обитателей и, конечно, без мемориальной доски. Кстати, здание это было построено в 1907 году для размещения в нем начальной школы. Ленина 32, кв. 8 — по этому адресу жил молодой поэт Всеволод Багрицкий, сын Эдуарда Багрицкого. Памятной доски тоже нет. Севка, как его звали в Чистополе, жил совершенно неприкаянным, потерявшимся. Он, по воспоминаниям Натальи Соколовой, одной из обитательниц чистопольской колонии, осыпал окружающих стихами, своими, отца, других поэтов. В декабре 41-го Всеволод Багрицкий добился отправки на фронт, а 26 февраля 42-го погиб где-то под Волховом. На его могильной плите выбиты строчки из стихотворения Марины Цветаевой, стихи которой Сева очень любил: «Я вечности неприемлю, Зачем вы меня погребли, Мне так не хотелось в землю, С любимой моей земли». Сейчас сквозной проход во двор этого особняка перекрыт металлической решеткой ворот, видимо для того, чтобы закрыть вид дома со двора, так там все ужасно. А жаль, ведь во дворе сохранился прекрасный двухэтажный флигель, ровесник дома. Вообще, говоря о мемориальных досках на «писательских» домах, проще перечислить те, которые еще остались: их ровно две — мемориальная доска на доме, где жил Николай Асеев (Ленина 73), и доска на доме, где жили Константин Тренев и Петр Павленко (Толстого 81). Согласитесь, что маловато. Да, невозможно сохранить все дома, в которых жили эвакуированные писатели, поэты, музыканты, театральные и литературные критики, искусствоведы, артисты, но не потерять хотя бы те, что еще живы, не потерять память о проживавших в них людях, отметить, увековечить их, пусть недолгое, но такое плодотворное присутствие на чистопольской земле, мы обязаны.

      Ну и, напоследок, большая ложка меда в эту бочку дегтя — в Доме учителя работает Литературный музей, где вам с удовольствием расскажут о жизни эвакуированных писателей в Чистополе, и сделают это гораздо более профессиональнее, чем я. Некоторые фотографии утерянных домов взяты из альбома Литературного музея. Ну, и не забывайте, конечно, Музей Пастернака, одно из моих любимых мест в городе, где всегда можно получить консультацию, наверное, по любому вопросу. Часть фотографий — это рисунки чистопольского художника Федаиля Исхакова, альбом которого мне любезно передал Музей истории города. Спасибо жительнице нашего города Вере Евгеньевне Сусловой, за предоставление материалов к этой статье.

     Бебеля 121а. Здесь останавливались многие писатели и поэты, приезжающие в Чистополь, пока не находили себе жилье. Марина Цветаева провела здесь одну ночь. Дом не сохранился:

Октябрьская 59. Здесь жили писательница, переводчик, дочь Веры Инбер Жанна Гаузнер с мужем литературным критиком Юрием Осмосом. Сама Вера Инбер приезжала на несколько дней к дочери летом 1942 года. Поэт, переводчик Яков Кейхауз с женой Риммой Слоним, Надежда Германовна Блюменфельд, актриса, переводчик, автор воспоминаний о Марине Цветаевой. Дом не сохранился:

К. Маркса 26. Дом мещанина Мартынова, во время войны в нем жили артисты эвакуированного Ленинградского областного драматического театра им. Ленинского комсомола. Дом не сохранился:

Л. Толстого, 164. Здесь жил Михаил Исаковский. Дом не сохранился:     

Бутлерова 91. Здесь жил Константин Федин с семьей. Дом не сохранился:

Ленина, 3. Летом и зимой 1941 года здесь жил писатель П.Л. Далецкий, автор романа «На сопках Маньчжурии» Дом сохранен:

Ленина, 32, здесь жил поэт Всеволод Багрицкий. Дом сохранился:

Галактионова, 42. Здесь жил поэт Степан Щипачев. Дом сохранился:


ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ (продолжение-2)

       Хотел было уже остановиться в показе нашей разрухи, но приходит столько комментов, столько откликов на мои публикации. Пишут слова сочувствия, поддержки и пожелания удачи в возвращении исторического облика Чистополя, так что я думаю, что тема еще не закрыта. Причем пишут со всех концов нашей страны, пишет Калининград , Москва, Казань, конечно, и Питер, и Ульяновск, и Ижевск, пишут с Украины, пишут с Мальты, из Бишкека — разбрелись чистопольцы по свету. Всем вам спасибо за ваше неравнодушие. Спасибо за фотографии, которые вы присылаете, спасибо за теплые и душевные стихи о нашем городе. Конечно, всем нравятся «Прогулки по Чистополю», наверное, за возможность хоть ненадолго перенестись в городок нашего детства, и все возмущаются преступной беспечностью, которая приводит к разрушению исторических памятников, искажению исторического облика города, забвению имен известных людей, некогда живших в нашем городе. Обещаю, что «Прогулки» еще будут, а пока хотел бы ответить тем, кто пишет, что нечего жалеть старые деревянные гнилушки, когда у нас крепкие кирпичные дома под раздачу попадают. С одной стороны, вроде бы и правда, а с другой — если в доме есть хозяин, то деревянный дом, срубленный из не согнанной сосны и поставленный еще в конце девятнадцатого века стоит себе как ни в чем не бывало, и такие примеры в городе есть. Дома начинают разваливаться, когда выезжают жильцы и пустой дом остается в муниципальной собственности. Вот тогда его, как ничейный, грабят, обдирают, поджигают — все, дом пропал. Хотя, если вы хотите посмотреть на брошенные или уже утерянные кирпичные дома — их в городе немало. Так в конце 90-ых снесен кинотеатр «Смена». В начале двадцатого века в нем размещался электрический театр «Мир чудес», принадлежащий И.Т. Токареву и Е.Г. Борхину. Причина сноса банальна — Чистопольским электросетям нужна была стоянка и непременно возле проходной для личных авто, и объект культурного наследия пошел под снос. Совсем недавно, в прошлом году, снесено крепкое кирпичное здание ночлежного дома, не старого на Бутлерова 98, бывшая (Набережная), а на Широкой (Комсомольская 45), то, в которое в 1910 году переехали бездомные и нуждающиеся в ночлеге, после того как старое отдали под общежитие для учащихся ремесленного училища. Так же в прошлом году снесены последние здания Логутовских механических мастерских по Энгелься, 8 (Ново-Казанская), в которых в начале века были разработаны и производились уникальные форсунки для воспламенения моторного топлива для многих судов гражданского и военного российского флота. В доме, где жили работники мастерских, в 1918 году несколько дней провели Виктория Александровна Бутлерова с дочерью Викторией Ивановной, родственники известного химика, уроженца Чистополя Александра Михайловича Бутлерова. В Чистополь они бежали из своего имения «Бутлеровка», ныне деревня Красный Яр, когда начались грабежи и поджоги. Бутлеровы принадлежали к столбовому дворянству, то есть к древнему потомственному дворянскому роду. Этот род пересекался с такими же древними родами Пушкиных, Голенищевых-Кутузовых. 19 ноября 1918 года обеих женщин арестовали. Обвинение обычное для того времени— дворяне, выдавали врагу советских работников. 17 декабря 1918 года Чистопольская ЧК, рассмотрев дело, приговорила Викторию Александровну с дочерью к ВМН — расстрелу. В тот же день приговор был приведен в исполнение. Расстреляли Бутлеровых за каретным флигелем усадьбы Чукашовых (К. Маркса 15), а, поскольку еще была зима, хоронить не стали, а тела просто сбросили в яму, где они пролежали до весны. В начале 2000-ых при разборе здания мастерских нашли вложенные в газету «Правда» (ирония судьбы) фотографии членов семьи Бутлеровых, которые Виктория Александровна успела спрятать. Теперь этого здания нет, а значит некуда будет прикрепить табличку с «Последним адресом» Бутлеровых. Доживает свой век некогда добротный особняк из кирпича, принадлежавший чистопольскому мещанину Константину Мясникову по К. Маркса 41. Несомненным украшением этого здания служил огромный балкон, опоясывающий второй этаж по закругленному углу здания. Сейчас не то что к балкону — к самому зданию опасно приближаться. Успели заколотить оконные и дверные проемы расселенного кирпичного дома по Ленина 7, на время оградив его от мародеров. Вот только надолго ли? Это здание, принадлежавшее инженеру-механику Сумину, арендовал казанский промышленник Алафузов. Он разместил в здании швейную мастерскую по пошиву белья во время первой мировой войны. Разваливается после расселения пару лет назад просторная усадьба, расположенная на пересечении улиц Урицкого и Октябрьской. Долгое время в ней жила семья Илиодора Порфирьевича Рождественского. Илиодор Порфирьевич, потомственный дворянин, несколько сроков был председателем уездной управы, много занимался санитарно-гигиеническими учреждениями, был очень уважаемым человеком в городе. Хозяйственные постройки, кирпичные ворота, ограда рушатся на глазах. Дом еще можно восстановить, он еще крепкий. А это был один из красивейших двухэтажных особняков на Александровской. В его внутреннем углу на втором этаже была расположена терраса, и сейчас еще осталась дверь на втором этаже, выходящая в воздух. Разваливается дом, ранее принадлежащий чистопольскому купцу Геронтию Кокорышкину. На территории домовладения, принадлежащего чистопольским купцам Кокорышкиным, по Старо-Казематной, ныне Нариманова, стоит еще один его дом, одноэтажный крепкий особняк из кирпича (Нариманова 55). Еще два года назад, проходя мимо этого дома в бассейн, я завидовал жильцам этого дома — настолько уютно и добротно он выглядел. Увы — это в прошлом. За два года без хозяев его уже успели пограбить, стоит сейчас заколоченный с выбитыми стеклами. У многих заброшенных домов мне, к сожалению, не удалось выявить старых владельцев. Если есть у кого какая-нибудь информация — поделитесь, пожалуйста. Создадим альбом старого Чистополя вместе.

       Общаясь на тему сохранения исторического облика города с некоторыми чиновниками из администрации, я понял, что ни один из них не хочет взять на себя ответственность разорвать тот круг запретов, которым огорожено любое инициативное действие по предотвращению разрушения исторических объектов, да и не только исторических, а и просто зданий, определяющих исторически сложившийся облик города. Финансирование в рамках федерального проекта по реставрации музейных объектов найдено для капитальной реконструкции 18 зданий, еще у 9 зданий отремонтируют фасад, крышу, укрепят фундамент. Будем надеяться, что эти здания спасут, и это уже будет чудо, хотя для ремонта выбраны здания не в самом плачевном состоянии, но это уже пройденный этап, его не изменить. Но в чистопольском реестре памятников исторического наследия около 200 зданий, а значит судьба большей части останется трагической — до следующего этапа они просто не доживут без крыш, без окон, без дверей. Муниципалитет мог бы их продать за символическую плату с последующим сохранением исторического облика, но закон не позволяет сделать это без разработки эскизного проекта реставрации, которому должен следовать покупатель. На разработку проектов денег у города нет, значит продать здания невозможно. Закон разрешает сдать их в аренду, но кто же согласиться вкладывать свои средства в ремонт чужих зданий, поэтому желающих взять здания в аренду просто нет. Вот такой получился замкнутый круг. И что, судьба исторического центра Чистополя предопределена?

      Гуляя по Чистополю можно заметить что на многих зданиях, представляющий историческую ценность, висит безликая табличка — «Жилой дом, середина девятнадцатого века». Можно подумать, что в этом доме никогда не жили, что у него не было домовладельца, что назначение этого дома неизвестно. Кому, как не работникам музейного объединения восполнить этот пробел, может к грядущему 240-летию города, мы узнаем, наконец, имена жильцов и домовладельцев большинства старинных зданий нашего города. Хочу еще раз выразить благодарность сотруднику Музея Пастернака Рафаилу Хамитовичу Хисамову за бесценные сведения по домам и усадьбам нашего города. Фотография Бутлеровых взята из книги «Чистополь и чистопольцы»:


ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ…

       Опять все фотографии не влезли, помещу их отдельно. Мне некоторые корреспонденты пишут о целесообразности создания выставки фотографий полуразрушенных зданий, утраченных архитектурных элементов. Да у нас весь город — такая выставка! По каким улицам ходит руководитель Музейного объединения Александр Печенкин и Глава администрации Дмитрий Иванов — непонятно, или они просто глаза закрывают. Сейчас в Москве проходит очередная международная ярмарка туристического бизнеса. Конечно делегация из Татарстана там представительная, и от Чистополя кто-то поехал. Приготовили яркие красивые буклеты, будут зазывать туристов. Что самое интересное — ведь у нас действительно еще есть красивейшие здания и интереснейшие музеи. Вот только сфотографировать их уже нельзя, чтобы какая-нибудь «заброшка» — почти официальный термин в Чистополе, в кадр не попала. Вот смеху-то будет, когда эти туристы вдруг приедут, на баннеры смотреть?! Пишут мне — давайте будем стучаться, бить тревогу! Стучимся, бьем, ответов-то нет. Спасибо читателям за комментарии, за репосты, но ни Печёнкин, ни Иванов еще ни разу на мои вопросы не ответили. Ну, все, завтра о чем-нибудь более веселом напишу..:


Наш город

       Ну, хватит о грустном, напишу-ка я о необычной городской усадьбе, расположенной почти в центре Чистополя — угол Л. Толстого (Дворянской) и Галактионова (Константиновской). Построена она в самом начале 20-го века. Специалисты определяют архитектурный стиль этого здания, как модерн. Им, конечно, лучше знать, но вот вам определение модерна — стиль, сформировавшийся в Европе в конце XIX века. В модерне прослеживается отказ от прямых форм, углов, отсутствие симметрии. Предпочтение отдается естественным линиям, особое внимание уделяется проработке общей архитектурной концепции всех элементов и единому художественному оформлению. Ярчайшее проявление стиля модерн в Чистополе — Дом Мельникова, как говориться — ничего общего. Только если принять во внимание расширяющиеся в нижней части наличники, обрамляющие высокие окна с красивейшим переплетом, да оригинальный рисунок фартука наличника, утраченный портик с вензелем, то, наверное, можно согласиться, что именно таков и был провинциальный модерн. Капиталы свои Вяткины заработали на продаже зерна, по крайней мере в списках хлеботорговцев 1862 года я нашел Гликерию Михайловну Вяткину. Вяткины известны были также как большие любители искусства. Еще до открытия театра в Скарятинском саду в доме Вяткиных ставились любительские спектакли. Мне повезло побывать в самом особняке, мой Тузик дружит с живущим в этом доме таким же лабрадором по кличке Арчи и иногда мы ходим к нему в гости. Удивительное чувство сопричастности к купеческой жизни охватывает тебя при входе в особняк. Высоченные дубовые двери, сохранившаяся лепнина на потолках, огромные окна, через которые солнечные лучи врываются в просторные комнаты, печь у стены, покрытая голубыми изразцами. Что интересно, прекрасно сохранились под полом кирпичные воздуховоды, подводящие уличный воздух к основанию печей. Парадная зала вытянута вдоль улицы Галактионова и освещена с двух сторон. Посередине залы — огромное широкое окно. Наверное, здесь расставлялись кресла, устраивался занавес и начиналось таинство спектакля. Сам Вяткин-старший жил в соседнем доме по Дворянской. Дом некогда был двухэтажным, после случившегося пожара его перестроили. В начале 20-го века в особняке жил Петр Миртович Вяткин, блестящий адвокат, закончивший юридический факультет Казанского императорского университета и получивший личное дворянство. В Российской империи сословные привилегии присваивались не только по происхождению, но и по образованию, а Петр Вяткин входил в Государственный реестр адвокатов. Надо сказать, что этот особняк, что на углу Толстого и Октябрьской, Петр Вяткин строил сам, вернее сам проектировал, отсюда вычурное украшение аттика с вензелем в виде буквы V, который, к сожалению, сейчас закрыт после ремонта крыши. К 1917-му году Петр Миртович построил на территории своего домовладения еще одно здание, думая открыть в нем электрический синематограф, по другим сведениям театр, но времени у него для этого уже не осталось. Как говорил один персонаж из старого советского фильма: «Пришел гегемон — и все пошло прахом!». Старожилы рассказывали, что Петр Миртович бежал в Спасск, ныне Булгары, и занимался там адвокатской практикой, но в 1938 году все-таки был арестован и приговорен к ВМН. В «Книге памяти Татарстана» Петра Вяткина нет, но, надо принять во внимание, что еще значительное количество репрессированных ждет своей реабилитации. Зато в этой книге есть Александр Еремеевич Вяткин, 1878 года рождения, уроженец города Чистополя, женатый на дочери из другой известной купеческой семьи Котовых Анне Николаевне. Александр Вяткин был арестован 6 сентября 1919 года за контрреволюционную деятельность но уже через три месяца оправдан Казанским губернским революционным трибуналом. Страшно звучит? Именно этот орган снял с Александра Вяткина обвинение по расстрельной статье. Интересно почему? Нынешние жильцы рассказывают, что старожилы очень тепло отзывались о Вяткиных. После революции Вяткины сами перестроили здание театра под квартиры, а большой, благоустроенный по последнему слову инженерной мысли особняк, передали под детский сад. Может быть именно это спасло Александра Вяткина от смерти, кто знает. Но если вы думаете, что это конец истории особняка Вяткиных, то вы заблуждаетесь. На рубеже 2000-ных, когда в здании еще шумели дети, в Чистополь приехала дальняя родственница Вяткиных. Эту историю я рассказываю уже с чужих слов. Очень интеллигентная пожилая дама приехала их Казани взглянуть на дом, где некогда жили ее предки. Она получила разрешение пройтись по особняку после того, как всех детей разберут по домам. Можете представить ее волнение, когда она в сопровождении сотрудника чистопольского Музея ходила по комнатам, открывала двери, выглядывала в окна. слушала рассказы о Вяткиных и сама делилась семейными преданиями. А в преданиях-то говорилось, что в спешке Петр Миртович не успел вывезти семейные драгоценности и спрятал где-то в доме. К сожалению, за ними по пятам ходил и детсадовский сторож, следя, чтобы казанская гостья не украла детские кровати. И вот через два года этот сторож принес первую монету скупщику. В Чистополе неоднократно находили клады при разборе купеческих, да и не только купеческих зданий или при копке огородов, в городе работала, да и сейчас работает скупка антиквариата и монет. Чистопольские купцы, мещане и даже ремесленники жили богато, и предпочитали прятать свои накопления, нежели делиться с кем попало. Какое-то время этот сторож еженедельно приносил по одной монете, пока скупщик настоятельно не попросил, а может и потребовал познакомить его со всем содержимым. Тогда сторож пропал. Он собрался и выехал их Чистополя, бросив свое имущество. Представляете какой ценности было содержимое клада! Может быть это и очередная городская легенда, но прогуливаясь по дому, мимо высоченных дверей, дотрагиваясь до бирюзовых голландских изразцов на печи, как-то невольно думаешь — а вдруг правда?

      Ну, и уже по традиции благодарности тем, без чьей помощи мои статьи не выходят. Это сотрудник Музея Пастернака Рафаил Хамитович Хисамов и сотрудница Музея истории города Юлия Гаврилова. Юлия, кроме других музейных дел, специализируется на поиске потомков известных чистопольских купеческих фамилий. Недавно у нее вышло блестящее исследование об огромной семье Логутовых. Как говориться — следите за эфиром. Спасибо уважаемому Тәлгәт Әфәнде за предоставленную фотографию дома — театра Вяткиных:


История одного расследования

       Пару недель назад уважаемый Тәлгәт Әфәнде разместил несколько фотографий, сделанных, по-видимому, в начале двадцатого века в фотоателье Григория Петровича Калякина, другие фотографии были выполнены в фотоателье Надежды Ивановны Калякиной. На снимках Григория Петровича в качестве адреса был указан дом Дерягина. На снимках Надежды Петровны — дом Улыбина. Вспоминаю, что Юлия Гаврилова, сотрудница Музея уездного города (не поворачивается у меня язык называть его Музеем истории города, слишком тривиально), так вот, Юлия сетовала на то, что угловой дом на пересечении Екатерининской и Графа Толстого все знают как гостиницу «Европейскую», хотя, на самом деле это дом доктора Дерягина, а гостиничные номера были только на втором этаже. Я в комментах к фотографиям пишу, что фотография Г.П. Калякина находилась в доме Дерягина на первом этаже, а на втором этаже были гостиничные номера, и что дом этот стоит на пересечении К. Маркса и Толстого, и что в советское время в нем размещалась прокуратура. Тут мне приходит письмо от Людмилы Янилкиной с рассказом о своем дедушке враче Зауралове Павле Тимофеевиче, который в 1925 году, приехав в город Чистополь работать врачом, получил эту самую дерягинскую квартиру. Павел Тимофеевич, окончив Костромскую гимназию, по причине нехватки средств поступил в Алексеевское Московское пехотное училище, то самое, которое окончил наш земляк последний белый генерал Викторин Михайлович Молчанов. Воевал на германском фронте, так же как и Молчанов, попал под газовую атаку, выжил, был несколько раз ранен, имеет награды. С 1916-го учился на медицинском факультете Казанского государственного университета. Потом работал санитарным врачом, главным врачом эпидемиологического отряда по борьбе с тифом и венерическими заболеваниями в регионе Чистополя, Алексеевска, Новошешминска. В 1925 году пройдя конкурс, получил место городского врача в городе Чистополе. затем создавал больницу водников, во время войны работал начальником эвакогоспиталя, имеет государственные награды. Вроде бы сухая, хотя и неординарная трудовая биография. Дальше вспоминает уже Рафаил Хамитович Хисамов. Сначала о Дерягине. Чистопольский врач Николай Васильевич Дерягин купил это дворовое место вместе с домом в 1880 годах. Дом он немного перестроил, выделил себе на первом этаже квартиру, а заднюю часть со входом со двора сделал приемной и врачебным кабинетом. Второй этаж сдал под номера «Европейские», которые считались в Чистополе вторыми по комфорту после гостиницы на пристани. На беду Дерягин по своим убеждениям принадлежал к партии эсеров, и не просто принадлежал, а был видным, известным деятелем этой партии, а партия эсеров считала допустимым вести борьбу с самодержавием с помощью терактов. Весной 1904 года боевиком партии эсеров студентом Егором Созоновым был убит министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов Вячеслав Константинович Плеве, и Николай Дерягин, понимая неизбежность своего ареста вместе с семьей выезжает в Пермскую губернию. В 1912-м семья Дерягина возвращается, снова поселяется в своей квартире, Николай Васильевич опять занимается врачебной практикой. В конце 1916-го Николай Васильевич умирает, и семья решает продать дом двум крестьянам из села Чистопольские Выселки, разбогатевшим на продаже хлеба. Наступает 17-тый с его безумных хаосом, экспроприациями, реквизициями и среди прочих временных жильцов этого дома появляется и отдел ГПУ при НКВД РСФСР. Жена Павла Тимофеевича Зауралова вспоминала, что перед тем как въехать в свое новое жилье им пришлось повыкидывать множество тряпья с засохшими бурыми пятнами и затереть выщербины на стене, видимо следы пуль. В цокольном этаже дома Дерягина, будем уж так его и называть, хранилась и раздавалась помощь, приходящая из Соединенных Штатов Америки поставляемая в голодающие области России через Американскую Администрацию Помощи, так называемую АРА. За пять голодных лет эта организация ввезла в Россию около 595 тысяч тонн продовольствия. медикаментов и одежды. Для питания голодающих было открыто более 15 тысяч столовых. Павел Тимофеевич Зауралов имел репутацию честного, справедливого и неподкупного человека, поэтому ему был доверен учет и отпуск продовольствия, медикаментов и одежды. Так что, кроме врачебной практики ему приходилось заниматься еще и вопросами оказания помощи голодающим и неимущим, и пришлось гражданскому врачу в это непростое время в качестве аргумента выдать именное оружие.

     Возвращаясь к тому, с чего мы начали, к фотоателье. Людмила Янилкина жила в этом доме с конца 40-х годов, и помнит деревянный пристрой с правой стороны дома. Видимо до революции этот пристрой и использовал Григорий Петрович Калякин под свою фотографию, ну, а потом в нем оборудовали квартиру. При разборке этого пристроя уже, наверное в 60-ых годах, когда строили на его месте ателье, под полом нашли скелет человека (помните про отдел ГПУ?). Мама Людмилы, врач по профессии, имела еще и квалификацию патологоанатома, и определила возраст погибшего человека — около 40 лет. Вот на таком жутком месте стоит ателье «Элегант».

     А свою фотографию Надежда Ивановна Калякина устроила в соседнем доме, в доме принадлежащем мещанину Улыбину. Надо сказать, что дом Улыбина обращал на себя внимания огромными окнами и красивейшим крыльцом. И оборудовала Надежда Ивановна свою фотографию по последнему слову техники тех времен. Фотопавильон получился высокий, с огромными окнами, яркими софитами, многочисленными задниками для фона и прекрасными старинными фотоаппаратами. И называлась она — художественная фотография Надежды Калякиной. Увы — в 90-е и дом снесли, на его месте сейчас дом нотариуса.

     Вот так общими усилиями мы восстановили историю двух домов города Чистополя. Сколько там еще осталось? Вступайте в общественное городское сообщество, делитесь своими знаниями о городе и об интересных людях, только вместе мы напишем подлинную историю города — https://vk.com/chistopolpronas.
     Друзья, история без фотографий мертва, делитесь фотографиями, публикуйте их на странице нашего сообщества, так, шаг за шагом мы напишем историю Чистополя. Мне удалось найти только эти.

      И спасибо всем нашим авторам этой публикации!


15 апреля 2021 г.
 
      Посмотрел презентацию видеоролика Чистопольского государственного историко-архитектурного и литературного музея заповедника (первый раз написал полное название, устал писать, не хотят они его сократить немного?), так вот, в этом ролике Любовь Григорьевна Демченко рассказывает историю создания портрета Исаака Левитана. Казалось бы — какая связь, где Левитан и где Чистополь, ан нет. Как мало мы знаем историю нашего города, я-то уж точно не знаю. Оказывается судьба забросила в наш город еще одного выдающегося человека, художника, реставратора, историка искусства, ученого, без преувеличения мировую знаменитость, бывшего директора Русского музея! (1922-1926) Николая Петровича Сычева. Конечно, я тут же полез в и-нет. Николай Сычёв родился 27 апреля (9 мая) 1883 г. в Санкт-Петербурге в дворянской семье. Окончил историко-филологический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета. Был оставлен в Университете для подготовки к профессорскому званию. Еще будучи студентом, изучал памятники древнерусского искусства в Новгороде, Пскове, Киеве и других городах. В 1913 году вместе с академиком Кондаковым выехал за границу, где в музеях Италии, Франции и Германии знакомился с уникальными памятниками древнего искусства, копировал фрески и мозаики, переводил рукописи. В 1916 г становится приват-доцентом Петроградского университета, а с 19 по 30 гг. – профессором. Его активную научную деятельность можно проследить по его званиям и должностям: профессор Ленинградского государственного университета и Академии художеств. Магистр истории искусств, директор с 1922 по 1926 Русского музея, На этом его блестящая карьера оборвалась. В 1930 году он был в первый раз арестован По групповому следственному делу, его подозревали в принадлежности к монархической организации «Всенародный союз борьбы за возрождение России». В процессе следствия его вина не подтвердилась и в июле 1931 г. он был освобожден В 1933 году снова был арестован и 17 сентября 1933 года был приговорён к 8 годам ИТЛ. С 1933 по 1942 годы, (9 лет) наряду с другими з/к провел на народно- хозяйственных стройках, копал лопаточкой Беломоро — Балтийский канал, названный впоследствии именем И. В. Сталина. Конечно делал зарисовки, писал, именно он создал музей Беломорско — Балтийского канала. После окончания срока, конечно, имел запрет на проживание в столице и областных городах. Так жизнь забросила его в наш город. Дальше по видеоролику. Работа в краеведческом музее, знакомство с Пастернаком. Поиски общих знакомых привели к личности Исаака Левитана, отец Бориса Леонидовича был дружен с Левитаном, да и сам Борис Леонидович брал у Левитана несколько уроков. Вот так академиком живописи Николаем Сычевым был написан в 1943 году в Чистополе портрет Исаака Левитана. В 44 году по ходатайству академиков Грабаря, Щусева и Грекова, Сычева перевели во Владимир. Десятки древних памятников, среди которых есть немало шедевров, обязаны Сычеву своим возрождением: Успенский и Дмитриевский соборы, Рождественский собор Суздаля, храм Бориса и Глеба в Кидекше, где им были открыты фрагменты живописи 12 века.  Но в апреле 1948 г. Николая Петровича вновь арестовывают. К счастью, а может благодаря заступничеству коллег Сычева,10 июля 1948 года дело было прекращено, но только в 1954 году с него сняли судимость и он получил право жить и работать в столице. Одна из самых его значительных работ — участие в реставрации Успенского собора в Кремле. Не перестаю удивляться богатству чистопольской истории. Приходите в наши музеи, и вы откроете для себя множество пока еще не прочитанных страниц. В статье использованы материалы и фотографии из публикации о Николае Сычеве сhttps://library.vladimir.ru/meropriyatij/vecher-pamyati-sychy..
 

Чтобы помнили…

       Когда я писал очерк о Татарской Слободе, мимоходом упомянул Зайтуну Мавлюдову, обещая позже вернуться к ней и рассказать романтическую историю встреч Зайтуны с Габдуллой Тукаем. И хотя встреч было немного, всего-то пять, после расставания с Зайтуной поэт признался своему другу Фатиху Амирхану: «Солнце для меня померкло».

     Габдулла Тукай — классик татарской литературы, прожив всего 27 лет он оставил после себя богатое наследие в виде огромного количества поэтических произведений, публикаций, исследований татарского фольклора, стихов и сказок для детей, переводов на татарский  язык Пушкина и Лермонтова. Его поэма легла в основу либретто балета «Шурале», поставленного Мариинским и Большим театрами России. Когда моя дочь проходила по школьной программе творчество Тукая, читая вместе с ней его стихи, я поражался их музыкальности, совершенству, яркости и точности образов, будь это описания людей, животных, сказочных персонажей (один Шурале с его длиннющими пальцами чего стоит) или в равной степени явлений природы. И это ведь в переводе на русский язык, а как же они, наверное, прекрасны на родном для Тукая языке! Яркий свет Поэта с большой буквы освещает все вокруг него, вот один лучик и упал на Зайтуну Мавлюдову. К счастью, Зайтуна всю жизнь вела дневник, отрывки из которого ее сын поэт Атилла Расих, лауреат премии имени Габдуллы Тукая, опубликовал, и теперь мы можем доподлинно узнать трогательную историю взаимоотношений поэта и девушки из уездного города из первых рук http://old.idel-rus.ru/moi-vstrechi-s-tukaem/.

     Зайтуна родилась в Чистополе в семье татарского купца в 1893 году. Получила хорошее воспитание, домашнее образование. Современники отмечали, что девушка была начитанной, с широким кругом интересов, и, что не маловажно — очень красива. «Чернобровая, востроглазая, с правильными чертами лица, с какой-то притягательной силой во взгляде, со звонким и красивым голосом», – так характеризовал Зайтуну Мавлюдову друг поэта Галимжан Шараф. Летом 1907 года семья Мавлюдовых переезжает в Казань. С наступлением сентября сестры начали учиться в русско-татарской школе. Бадриджихан тогда было семнадцать-восемнадцать, Зайтуне исполнилось четырнадцать. Каждый день девушки до двенадцати часов учились, а потом возвращались и садились за работу, вышивали рубашки и наволочки на продажу. Ну, а вечером сестры ходили гулять. После уездного Чистополя попасть в большой губернский город с обилием людей, разбитых парков, красивых зданий, а Екатерининская, нынешняя Тукая, где жила семья Мавлюдовых, уже в начале двадцатого века была очень разнообразно застроена — тут уж дома усидеть трудно. » С наслаждением и воодушевлением, знакомясь в татарской печати с одним стихотворением Тукая, я с нетерпением ждала появления других, — признается Зайтуна в воспоминаниях.-Мне очень хотелось воочию увидеть человека, который сочиняет столь глубокомысленные, правдивые и красивые строки, услышать из его уст, как он читает стихи… У меня зародилось желание познакомиться с ним. И мы с сестрой начали искать такую возможность». Надо сказать, что для татарской девушки, воспитанной в строгих традициях, это был смелый, даже дерзкий поступок. На счастье девушек, их казанские родственники были знакомы с другом поэта — Фатихом Амирханом. Узнав о мечте Зайтуны, Амирхан велел сестрам чаще приходить в редакцию «Аль-Ислах», где печатался Габдулла Тукай. И однажды желание Зайтуны исполнилось — они застали в редакции поэта. Вообще, при женщинах Тукай чувствовал себя крайне неловко. Причиной тому была не только его патологическая застенчивость, но и искренняя убежденность в собственной неприглядности. Поэт полагал, что читатели непременно представляют поэта высоким, статным, импозантным. А он совсем не высок, худощав, белобрыс, да еще и с бельмом на глазу, из-за чего Тукай часто носил темные очки. Этим, наверное объясняется та сухость и сдержанность с которой поэт, едва поднявшись со стула, поздоровался с девушками. Второй раз Зайтуна увидела Тукая в окне вагона трамвая, с грохотом и искрами пробегавшего мимо прогуливающихся девушек. Они еле успели кивнуть друг другу головами. Мимолетная встреча, но вскоре появилось такое стихотворение поэта:

Сегодня, встретившись с тобою на одной из улиц,

Он и склониться рад был пред тобой, ну не безумец!

Хвалебные себе в Коране ты читала ль строки:

«И нет подобной ей на западе и на востоке!”

Как громом поражённый толкованьем слов Аллаха,

Сегодня же себе Коран купил он у «Сабаха».

(пер. Думаевой-Валиевой)

     Третья встреча произошла возле редакции, надо ли говорить, какой маршрут для прогулок выбирали девушки. Габдулла Тукай торопился на встречу, поэтому Зайтуне пришлось проявить настойчивость, даже взять его за руку, чтобы остановить поэта для разговора. Тукай рассказал о подготовке литературного вечера в помощь шакирдам, оставившим учебу, и пригласил девушек на этот вечер. Конечно же, сестры пришли. На этом вечере и произошла четвертая встреча Тукая с Зайтуной. Тукай стал чувствовать себя более свободно, они довольно долго беседовали, прогуливаясь после литературного вечера. Наверное, во время этой встречи Зайтуна и подарила Тукаю запонки, привезенные кем-то из ее родственников из Австрии. Сейчас они одни из ценных экспонатов музея Тукая. А в записях, посвященных пятой, последней встрече с Тукаем, чувствуется обида Мавлюдовой: «1908 год, 12 июня. Мы решили уехать из Казани и вновь вернуться в Чистополь. В тот день, чтобы повидаться с Тукаем, мы быстренько пришли в редакцию… Когда мы ему сообщили о том, что возвращаемся в Чистополь и пришли только попрощаться с ним, он произнес: «Очень жаль». Некоторое время он о чем-то расспрашивал нас, а потом мы простились с ним. Расставаясь, мы сказали, когда и каким пароходом уезжаем.… Хотя Тукай пообещал прийти на пристань и проводить нас, вновь мы его не увидели». В 1911-1912 годах Тукай со своим другом Фатихом Амирханом приезжал в Чистополь, и даже прочел несколько лекций в женском училище «Амирхания», построенного к этому времени на средства дяди Фатиха, татарского купца Амирханова и других представителей татарского купечества, но с Зайтуной он не виделся. Есть мнение, что Фатих приходил в дом Бадамшина, где семья Мавлюдовых снимала второй этаж, чтобы просить руки Зайтуны, но ее отец не счел возможным отдать дочь за поэта. Могла быть и шестая встреча Зайтуны с Тукаем, но не зря биографы Тукая называют ее «невстречей» — она не состоялась. В 1913 году, когда Тукай умирал от болезни легких в больнице Клячкина, Зайтуна приехала к нему. Она стояла за дверью и ждала разрешения войти. Но он сказал друзьям: «Пусть уходит, я не хочу, чтобы она видела меня жалким и слабым…»

     Вот и вся история взаимоотношений поэта, которого современники называли татарским Пушкиным с девушкой из небольшого уездного города под названием Чистополь. Нам остались стихи поэта, в каждой строчке которых сквозить грусть и сожаление о несбывшейся любви:

Странная любовь

Я горячо влюблен, но как-то бестолково.

Любимой сторонюсь, как чудища лесного.

При встрече не смотрю, ее не вижу будто,

Не выдаю себя, хотя на сердце смута.

Подписывая стих, чужое ставлю имя,

Боюсь: она поймет, что ею одержим я.

Она заговорит — ей холодно отвечу,

Хотя втайне горю, едва ее замечу.

(Перевод Р. Морана)

     Вскоре после смерти Тукая семья Мавлюдовых переехала в Уральск, где Зайтуна вышла замуж за священнослужителя. У них родился сын, который стал стихотворцем – народным поэтом Атиллой Расихом. Стала поэтессой и его дочь Фарида…

     18 ноября 2006 года на сцене Татарского государственного академического театра оперы и балета имени Мусы Джалиля с большим успехом состоялась премьера оперы Резеды Ахияровой «Любовь поэта», в которой сюжетная линия все время возвращает зрителя к этой несбывшейся любви.

Статья написана по материалам открытой печати.


      Друзья! Большая просьба ко всем! Зайдите, пожалуйста по этой ссылке на сайт «Вечерней Казани», где опубликована статья о бедственном положении старинных домов в нашем городе. Ваши комментарии нужны там, они там важнее, чем на моей страничке. От количества комментариев напрямую зависит внимание начальников. Проявите свое участие в сохранении старинного Чистополя.

«Чистополь гибнет, а всем наплевать!»: жителям старинного городка в Татарстане стыдно перед туристами

 
 
      Бьют в набат жители Чистополя, который в дореволюционной Казанской губернии был вторым по значению городом после Казани и который шесть лет назад власти Татарстана объявили «туристической жемчужиной» республики. Однако обещанных долларовых вливаний в спасение старинных зданий в городе за этим не последовало, памятники продолжают рушиться на глазах. «Туристам на баннеры смотреть? Чистополь гибнет, а всем наплевать!» — переживают неравнодушные горожане.
 
       О том, что Чистополь будет развиваться как новый туристический центр Татарстана, было объявлено в 2015 году. Тогда же стало известно, что Всемирный банк выделит 50 миллионов долларов на реконструкцию исторического центра города. Предполагалось, что на эти деньги починят фасады, кровли и фундаменты старинных зданий, откроют новые музеи, посвященные купцам и советским писателям, жившим здесь в годы войны, построят гостиницы.
     Однако планам не суждено было сбыться. Из-за санкций Всемирный банк не дал денег на реконструкцию исторических зданий в Чистополе. Теперь надежда на БРИКС, который вроде как обещал на спасение памятников старины в городке XVIII века 38 млн долларов. Но чистопольцы уже почти утратили надежду, что эти миллионы когда-нибудь до них доберутся.
 

      Напомним, что председатель Комитета РТ по охране объектов культурного наследия Иван Гущин сообщилна итоговой коллегии своего ведомства в начале года, что в 2020-м его комитет провел инвентаризацию в историческом поселении федерального значения Чистополь и насчитал там аж 190 объектов культурного наследия.

— Часть из них находится в крайне неудовлетворительном состоянии, — посетовал глава охранного комитета. — Из общего числа памятников 19 объектов вошли в программу, реализуемую Минкультом РФ совместно с банком развития БРИКС: на 12 объектах запланирована полная реставрация, еще на семи зданиях отремонтируют фасады, фундаменты и кровлю. Что касается других аварийных зданий, будет организована приватизация 30 объектов культурного наследия, находящихся в муниципальной собственности. Отмечу, что федеральный закон позволяет реализовать такие объекты по начальной цене в один рубль при условии проведения ремонтных работ в соответствии с эскизным проектом реставрации в течение семи лет. Есть планы уже в этом году начать поэтапно передавать эти здания в собственность инвесторам.

      Однако простые жители Чистополя пока не заметили, чтобы хоть какие-нибудь из планов по спасению уникальных зданий начали реализовываться. Публикации в соцсетях чистопольца Сергея Кронберга под общим названием «Город, которого нет» — настоящий крик души.

«Не первый пост я посвящаю бедственному положению нашего города, который умирает в прямом смысле слова. Я пишу эти статьи не для того, чтобы вас позабавить или просто оповестить, как у нас все плохо! Я надеюсь на вашу помощь! Каждый ваш репост увеличивает вероятность того, что этот крик души прочтет неравнодушный начальник и, может быть, захочет вмешаться в ситуацию. Пожалуйста, помогите мне распространить эти убийственные фотографии, ведь через пару лет будет поздно бить в колокол…»

      Сейчас в Москве проходит очередная международная ярмарка туристического бизнеса. Конечно, делегация из Татарстана там представительная, и от Чистополя кто-то поехал. Приготовили яркие красивые буклеты, будут зазывать туристов. И ведь у нас действительно еще есть красивейшие здания и интереснейшие музеи. Вот только сфотографировать их уже нельзя, чтобы какая-нибудь «заброшка» в кадр не попала. Смеху-то будет, когда туристы приедут на баннеры смотреть!»

— Исторический Чистополь гибнет, все заброшено, все разваливается, мы слишком долго ждем, когда на нас обратят внимание. Но такое чувство, что всем на нас наплевать! — поделился Сергей Кронберг своей болью с корреспондентом «ВК». — Чудо будет, если какие-то здания действительно спасут по программе Минкульта РФ, но судьба большинства памятников остается трагичной — дома стоят без крыш, без окон, без дверей. Муниципалитет мог бы их продать за символическую плату с условием сохранения исторического облика, но закон не позволяет это сделать без разработки эскизного проекта реставрации, которому должен следовать покупатель. А на разработку проектов денег у города нет, значит, продать здания невозможно. Закон разрешает сдать их в аренду, но кто же согласится вкладывать свои средства в ремонт чужих зданий? Получается замкнутый круг! Люди пишут мне — давайте стучаться, бить тревогу! Стучимся, бьем, толку нет. Наши местные власти искренне не понимают, почему население так волнуется. Когда людей выселяли из ветхого фонда в историческом центре, дома тут же стали грабить, их никто не охранял, мародеров не останавливали. Процесс немного притормозил приезд помощника президента РТ Олеси Балтусовой и активистов ВООПИиК пару лет назад. Тогда заколотили 15 домов, чтобы спасти их от разграбления. Сейчас грабеж продолжился — воруют металл с крыш, курочат оконные проемы, снимают заборы. Скоро к нам приедут художники со всей России (с 3 по 17 мая в городе пройдет Всероссийский художественный пленэр «Старый Чистополь. Возрождение». — «ВК»). Какой мог бы быть прекрасный повод заявить о Чистополе на всю страну! А сейчас живописцам придется писать брошенные и разваливающиеся здания. Пленэр посвящен возрождению Чистополя, но на деле им придется запечатлеть город-фантом. Это позор, я считаю.

— Дома в Чистополе, к сожалению, выходят из строя с поразительной скоростью. Но пусть дорогие чистопольцы не стесняются, что город выглядит не так, как на парадной картинке, — успокоил местных жителей председатель Союза художников РТ Альберт Шиабиев. — Все знают, что Чистополь стоит на пороге глобальной реставрации, наша задача в том, чтобы увековечить именно подлинный, старенький город. Написанные за время пленэра картины увидят жители всей России — итоговая выставка будет гастролировать по стране.

— Чистополь — наша боль, тамошнюю ситуацию мы знаем, и она нас очень беспокоит, — сказала корреспонденту «ВК» председатель ТРО ВООПИиК Фарида Забирова. — Общество охраны памятников с 2009 года провело в Чистополе много акций, направленных на сохранение исторической среды. Именно на примере Чистополя мы смогли устранить юридическую коллизию, по которой допускался снос аварийных объектов культурного наследия. Мы дошли тогда до приемной президента Владимира Путина! В итоге в 2012 году приняли поправку в федеральный закон — теперь аварийные исторические здания сносить нельзя, можно только реставрировать. Я лично готовила материалы для документов разного уровня, обеспечивающих сохранение исторического центра Чистополя. Но все время какие-то капканы возникают. Минкульт РФ меняет границы, сейчас вот тоже хотят сузить охранную зону, также требуют просчитать экономическую целесообразность, включая предполагаемые доходы от туризма. Очень сложная история, но мы надежд на восстановление Чистополя не теряем. В мае проведем там выездной семинар ВООПИиК. Кстати, хотим пригласить Сергея Кронберга возглавить Чистопольское отделение нашего общества. Нам очень нужны такие неравнодушные соратники.

Фото из архива Сергея Кронберга


ГОРОД, КОТОРОГО НЕТ — 4

      Думал, что перестану писать о брошенных, никому не нужных домах, о разграбленных мародерами купеческих особняках, о городском бульваре, так «прекрасно» вписавшемся со своими ржавыми конструкциями в облик старинного уездного купеческого городка, но нет — чистопольский Мухтасибат организовал очередной пленэр под названием «Татарская тропа», и меня попросили помочь с выбором объектов для картин, а заодно провести приехавших художников по Татарской слободе. Честно сказать, я не большой знаток истории татарской слободы, бываю там не часто, поэтому сам поразился той разрухе, бесхозности и чувства потерянного времени, которое охватывает любого экскурсанта, нечаянно забредшего в этот небольшой уголок Чистополя. А ведь история чистопольского купечества, а значит и история становления города, неполна без истории торговцев и гильдейских купцов из Татарской слободы. И всего-то пара улиц — Первая Татарская (Вахитова) и Вторая Татарская (Тукая), да два-три переулка между ними — а какие имена, какая богатейшая история!

     Мечеть «Нур», (свет, озарение) построена примерно в одно время с Никольским собором, первая половина 19-го века (Вахитова, 39). В Казанской губернии было только две мечети, которые не закрывались ни в годы революции, ни в годы гражданской войны — это старейшая мечеть Казани «Марджани» и наша чистопольская мечеть «Нур». Почти полвека в этой мечети прослужил имам-хатыбом Мухаммад-Закир Камалов, личность безусловно европейского масштаба. Высоченный красивый богатырь, в юности ему не было равных в борьбе, да и в кулачных боях был храбр и смел, а надо сказать, что кулачные бои — стенка на стенку, в Чистополе были популярны и проводились на мосту через Берняжку, как раз рядом с Татарской слободой. Все отмечали в его характере смелость, решительность, умение отстаивать свои взгляды и убеждения. Эти черты помогли ему стать еще и прекрасным предпринимателем, купцом второй гильдии, торговавшим мануфактурой и бакалеей. Но при таком успешном ведении дел, Мухаммад-Закир не нажил большого личного состояния, он много жертвовал на постройку религиозных центров обучения исламу и оплату работы преподающих в них имамов. На средства Мухаммад-Закира Камалова в 1882 году была построена вторая соборная мечеть, от которой сохранился только адрес — Тукая, 54, сама мечеть снесена пару лет назад. В 1847 году открылось медресе «Камалия», созданное Мухаммад-Закиром (Нариманова, 85), при медресе было организовано общежитие для учащихся в нем шакирдов. К концу девятнадцатого века медресе обучалось около 400 шакирдов из Казанской, Уфимской, Самарской и других губерний. 46 лет Мухаммад-Закир обучал шакирдов богословским наукам, после чего передал право преподавания своему сыну Мухаммад-Ибрагиму. Одним из шакирдов медресе «Камалия» был будущий классик татарской литературы, эссеист, издатель, политический деятель Гаяз Исхаки. В некрологе посвященном Мухаммад-Закиру, так и не появившемся в газетах, были такие строки:«Он был хорошо известен в мусульманском мире, и не только в Казанской губернии, но и далеко за ее пределами. Такую широкую известность мулла Мухаммад-Закир приобрел своей обширной ученостью в мусульманских науках и безупречным, с точки зрения магометанского шариата, образом жизни. Он был в глазах татарского общества и ученый, и святой ишан как носитель магометанской учености, как мударрис (учитель). Он привлекал массу учеников в свое медресе, а как ишан собирал вокруг себя последователей и поклонников-мюридов. Ученики его медресе, по окончании в нем курса, сделавшись муллами, распространяли славу своего учителя во все концы России, и число последователей ишана среди мусульманства все более и более увеличивалось. Он считался великим знатоком и истолкователем Корана. Поэтому слово или мнение, высказанное им, считалось мнением самого Пророка…». Можно добавить, что Мухаммад-Закир закончил знаменитое Маскаринское медресе (деревня Маскара, родина нынешнего президента Татарстана). Жил Мухаммад-Закир Камалов , как купец второй гильдии в собственном доме , среди равных себе по торговому делу русских купцов, на Архангельской (Ленина, 40). На Второй Татарской сохранились два дома, которые Мухаммад-Закир купил для своих дочерей — Бибихадиче и Бибиганделип. Это здания на Тукая, 39 и Тукая, 41.

      Раз уж мы перешли на Вторую Татарскую, можно подойти посмотреть на развалины некогда великолепного усадебного комплекса татарского купца Шамсутдинова — Тукая, 59. В огромной усадьбе был и мукомольный цех, складские помещения, конюшни, флигель с торговой лавкой. Запирали усадьбу, как водится, красивейшие ворота, тоже оставшиеся в прошлом. В начале двадцатого века Шамсутдинов продал усадьбу набирающему силу татарскому же купцу Салахутдину Хуснутдиновичу Акбердину, владеющему с вместе с купцом Вахитовым зданием с торговыми лавками на Архангельской (Ленина, 44а), и торговавшим мануфактурой и галантерейным товаром. Интересна судьба еще одного дома по Второй Татарской, это двухэтажный, хорошо сохранившийся кирпичный особняк по Тукая, 52. Вот из-за этого второго этажа хозяин дома попал в списки кулаков, был выселен вместе с семьей и выслан в Среднюю Азию, а дом, как водиться, приватизирован. В конце 80-тых уже в возрасте в Чистополь приехал сын ссыльного. После долгих мытарств, говорят, что с помощью родственных околокремлевских связей, ему удалось вернуть дом в свою собственность. Неподалеку, на Тукая, 17 находится дом известного татарского купца второй гильдии Хабибуллы Сиразетдиновича Зяббарова. Его лавка, торговавшая галантерейным товаром находилась на Архангельской улице под вывеской «Зяббаров и сын». Дом еще подлежит реставрации, а лавка Зяббарова по соседству с домом по прежнему торгует бакалейным товаром. Следующий дом, Тукая, 15, принадлежал не менее крупному татарскому купцу Зарифу Шариповичу Исхакову — мануфактурная и галантерейная лавки на Архангельской. Торговая марка «Братья Исхаковы»

      Возвращаясь на Первую Татарскую мы пройдем мимо углового дома по Вахитова, 48, именно пройдем, не заметив его, поскольку это двухэтажный дом съежился и врос в землю. А ведь его построил известный некогда татарский купец, хлеботорговец Салахутдин Ибрагимович Вагапов. Вряд ли этот дом когда-нибудь удастся восстановить, а ведь на средства Вагапова, впрочем так же как и на средства других татарских купцов — Амирханова, Зяббарова, Исхакова, Акбердина, Уразгильдиева, Тимашева была построено и содержалось первое новометодное училище «Амирхания» (Вахитова 24, 26), в котором помимо богословских дисциплин преподавались и светские науки — русский, арабский и французский языки, родная речь, танцы и педагогика.

     На Первой же Татарской можно посмотреть дом крестьянина из деревни Новые Челны Гарифа Сиразетдиновича Бадамшина (Вахитова, 69). Учился Бадамшин в Чистопольском медресе «Камалия», затем занялся с отцом и старшим братом разъездной торговлей, с которой начинали многие татарские купцы. Вскоре Гарифу удалось купить вот этот дом в Чистополе и открыть лавку галантерейных товаров на Архангельской. Гариф Бадамшин избирался депутатом Государственной думы первого и второго созыва. Возможно, именно в его доме какое-то время жила Зайтуна Мавлюдова, ее родители снимали в доме Бадамшина второй этаж, возлюбленная, как ее называют биографы поэта Габдуллы Тукая. Это романтическая история требует отдельной статьи. Зайтуна выпускница училища «Амирхания», была необыкновенно красива, умна и образованна. Габдулла Тукай, приезжая несколько раз в Чистополь вместе со своим другом Фатихом Амирханом, останавливался в доме двоюродного дяди Фатиха на Старо-Казематной ныне Урицкого, 96.

     Чуть выше дома Гарифа Бадамшина на углу Первой Татарской и Челышевской (Либкнехта, 58), сохранилось здание татарского трактира — «Трезвого», как его тогда называли. Интересно, что «Трезвый» трактир облюбовали также и старообрядцы, у которых был свой угол с иконами на стенах и горящими лампадками. Так мусульмане и старообрядцы, не зная слова веротерпимость, вполне мирно уживались на одной территории. Правда, после ухода старообрядцев, их угол закрывался занавеской до следующего посещения. Сейчас от внешнего вида «трезвого трактира» ничего не осталось. Он весь забить стандартным зеленым пластиковым сайдингом, режущим взгляд и запрещенным к применению в центре исторической застройки.

     Из хорошо сохранившихся можно увидеть дом татарского купца Бигушева по Вахитова, 30, в его доме по прежнему бакалейный магазин. А вот дом владельца пахотных земель в Чистопольском уезде, известного хлеботорговца Абубакира Уразгильдиева, в котором он проживал вместе с сыновьями Зиганшей и Рахматуллой — снесен. Дом стоял неподалеку от училища «Амирхания». Интересно, что название улицы Петропавловская сохранялось за первым участком от улиц Дворянской (Толстого) до Николаевской (Бебеля), дальше улица называлась Первая Татарская.

     Как и все улицы расположенные ближе к центру города Первая Татарская, ныне Вахитова зияет провалами в ряду домов, только закрытых не баннерами с картинками старого Чистополя, как в центре, а просто огороженными заборами с выросшей за ней лебедой или кленами, в зависимости от времени сноса. Исчез дом торговца мукой бывшего крестьянина деревни Мельничный Починок Эолия Васильевича Лукоянова (Вахитова, 14), Его мельница, склады и еще один дом, стоявшие через дорогу, напротив, тоже уже исчезли — пустырь оказался важнее истории. Относительно недавно снесен великолепный памятник деревянного зодчества в стиле «модерн», изюминка архитектурного оформления Первой Татарской улицы дом чистопольского мещанина брандмейстера Жукова (Вахитова 10) — тоже пустырь. Потеряла свой некогда импозантный вид усадьба купца Петра Ивановича Лаврикова, владельца кирпичного завода. Через крышу его домов уже прорастают березы. На месте мукомольного комплекса чистопольского купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина, крупнейшего мецената, подарившего городу здание для ремесленного училища, построившего и содержавшего за свой счет школу, на месте его мукомольного завода с паровой мельницей, многочисленными складами для муки и амбарами для зерна занимавшего целый квартал, сейчас общественная баня, гордо называемая комбинатом «Здоровье» и традиционный пустырь. Снесена усадьба купца Вяхирева во флигеле которой во время эвакуации жил Игорь Мажейко, будущий писатель-фантаст, драматург, сценарист и литературовед, историк и востоковед, фалерист мировой величины, доктор исторических наук, лауреат Государственной премии СССР. Мы все знаем его под именем Кир Булычев.

     На Второй Татарской пустырей нет, она не столь престижна и востребована. На ней скособочились брошенные, вросшие в землю по самые окна, а то и выше, дома, некогда знаменитых татарских родов — Камаловых, Акбердиных, Шамсутдиновых, Зяббаровых, Исхаковых.

         Готовясь к экскурсии по Татарской слободе, я с удивлением узнал, что по первой переписи населения Российской империи, проведенной в 1897 году, третьим в империи городом по численности татарской общины после Казани и Оренбурга оказался наш Чистополь. И мне тем более стало обидно, что в первом и , возможно, последнем этапе реставрации исторических объектов нашего города, нет ни одного здания Татарской слободы. НИ ОДНОГО! До следующих этапов эти дома просто не доживут!

     По поводу городского бульвара, так «нравящемуся» всем чистопольцам своим модерновым урбанистическим обликом. Ходят упорные слухи, что Чистополь собираются осчастливить подобным близнецом, «благоустроив» теперь и центральную часть города. Оно нам нужно, такое «счастье»? Хотелось бы как-то прежде ознакомиться и с другими работами, представленными на конкурс благоустройства центра города. Отдел архитектуры, администрация, дирекция «Музея-заповедника» — откликнитесь, поведайте горожанам. это правда?
Не перестану благодарить Рафаила Хамитовича Хисамова, знатока истории города, моего консультанта:


По итогам пленэра…

      В пятницу закончился пленэр «Татарская тропа в уездном городе». Мусульманский центр на время превратился в картинную галерею, картины увидели зрителя, а зритель, медленно передвигаясь вдоль стен находил свои дома: «Вот тут, справа, была «Макаронка», «А здесь, во флигеле жила моя бабушка», «Смотри, вот моя улица, за углом стоял дом моих родителей, тут прошло мое детство». В далеком прошлом побывали все, пришедшие в пятницу на арт-симпозиум, заканчивающий пленэр. Розданы все «пряники», благодарности и грамоты, даже меня не забыли. Выходили приглашенные гости, говорили красивые слова. И все, как один сетовали на время, безжалостно стирающее с улиц города дома, в которых жили и создавали историю Татарской слободы имамы, к словам которых прислушивались мусульмане России, великие купцы — Зиганша Уразгильдеев, имевший факторию на границе с Китаем и привозивший оттуда через всю страну чай, пряности и шелка, хлеботорговцы Салахутдин Вагапов, Шарип Карамов, Салахутдин Акбердин, Габдул Исмагилов, депутат первой Государственной думы Гариф Бадамшин (много у нас было таких депутатов?), торговцы Халиулла Зяббаров, Зариф Исхаков, обеспечивавшие весь уезд мануфактурой и галантереей, мукомол Шамсутдинов и многие другие, без которых нельзя было представить жизнь уездного города под названием Чистополь. Все выступающие отмечали мастеровитость, разноплановость, говорили об особом взгляде, умении передавать настроение и чувства, о профессионализме художников. И это все были верные слова. Только об одной, но существенной детали выступающие забыли упомянуть — в стремлении запечатлеть знаковые дома, художники написали на своих полотнах город, которого нет, город-призрак, город-фантом. Была у меня в недавнем прошлом дискуссия о значении мастера, Художника с большой буквы, в современных реалиях, и, похоже, участники пленэра согласны с тезисом моего оппонента — »Красота спасет мир». Только я все равно считаю, что конформизм рано или поздно погубит талант, погубит возможность пробуждать сострадание своими работами, соглашательство приведет к потере собственного мнения и собственного взгляда в искусстве, в живописи и, в конечном итоге, к потере интереса к творчеству художника. Оправдание — таков был заказ, здесь не работает, так же как не работает оправдание разрухи, представшей в первый же день пленэра глазам художников, течением времени. Это не время содрало кровлю со старых особняков и снесло его в скупку металлолома. Это не время выломало рамы и двери в старинных домах. Это не время разобрало на кирпичи печи и пристрои. Это не время снесло ворота и калитки. Это не время выдрало годные в хозяйстве доски и брусья из брошенных домов. Точно также не работает надежда на реставрацию, о которой нам в очередной раз напомнили и зам. Главы города Михаил Ксенофонтов и председатель Союза художников РТ Альберт Шиабаев. Не работает по одной простой причине — НИ ОДИН дом Татарской слободы не включен в перечень реставрируемых объектов в проекте, финансируемом банком БРИКС. Когда-то Борис Пастернак написал известные всем чистопольцам строки:

Когда в своих воспоминаньях,

Я к Чистополю подойду,

Я вспомню городок в геранях

И домик, с лодками в саду.

       Художница из Череповца заметила герань на одном из окон старого, еще обитаемого, а, значит, еще живого дома. Этот скромный символ Чистополя, подмеченный Пастернаком, он еще с нами, но она не увидела, что сам город давно и, похоже, безнадежно болен. Так что, как говорил персонаж бессмертного романа Михаила Булгакова: «Поздравляю вас, господа, вы соврамши…»

     «Татарская тропа» привела нас в горячо любимое прошлое. Завтра начинается новый пленэр, новую тропу предстоит проложить уже заслуженным, народным, признанным и знаменитым. Куда заведет их взгляд на полуразрушенный старый город, что они оставят после себя на полотнах? Кажется, я знаю ответ.

     Надеюсь, после этого эссе меня не привлекут в качестве эксперта-экскурсовода по старому Чистополю:


ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть первая)

       Ну, про золотой век, я, конечно, загнул. Известные события 17-го года прервали динамичное развитие города, но стать крупнейшим центром производства и торговли хлебопродуктами в Прикамье, вторым городом по численности населения в Казанской губернии он успел. Все мы хорошо знаем, что своим становлением и развитием Чистополь обязан своему выгодному географическому положению — великолепные черноземы вокруг и наличие судоходной реки со счастливо образованным рекой Прость затоном, удобным для погрузочных работ. Вот такое случайное стечение обстоятельств и стало причиной развития производства, сбора, закупки, складирования, перевалки, перепродажи и отгрузки зерна, стало причиной появления хлебной столицы Закамья. А создавали, строили и развивали эту хлебную столицу обыкновенные люди — крестьяне-землепашцы и предприниматели-хлеботорговцы. Почти все купеческое сословие в Чистополе изначально состояло из старообрядцев, для которых слово — закон, а девизом жизни было — трудись на благо общества. Примерно до середины девятнадцатого века, пока чистопольские предприниматели специализировались на отгрузке зерна, их бизнес нельзя было считать устойчивым, нередкие неурожаи, а иногда даже наоборот и обильные урожаи, сильно влияли на цену зерна, и в конце сезона купец, торгующий зерном, мог вместо прибыли получить убытки. Приходилось держать большие запасы товара, в ожидании выгодной цены, а значит строить больше амбаров, нести складские расходы, терпеть потери при хранении зерна. Поэтому со второй половины девятнадцатого века все большее значение в коммерции хлеботорговцев занимает переработка зерна на месте. Именно она страховала от непостоянства зернового рынка и приносила большие, а главное, стабильные барыши, и именно она отличала наш город от других хлебных перевалочных пунктов — Елабуги, Лаишева, Тетюш. Ветряные мельницы — ветряки, как их называли в Чистополе, а их число к 1896-му году достигло 53, стояли на Мельничной площади и раньше, но скрип их крыльев был слышен лишь во время ветра. На Берняжке были устроены три водяные мельницы, одна из них, в самом устье, принадлежала крестьянину села Урахча Егору Уткину. Мельницы эти в период ледостава тоже не работали. Поэтому во второй половине девятнадцатого века появляются крупяные заводы купцов Василия Савельевича Котова, Филиппа Ивановича Михайлова, Ивана Леонтьевича Мешкичева, Ивана Дмитриевича Полякова, Василия Львовича Челышева, мещанина Дмитрия Егоровича Понкина и купцов Остолоповских. Заводы эти работали на конной тяге. В 1984 году в Чистополе было уже 20 крупяных заводов, из них три имели паровые двигатели. А к 1896 году число крупяных заводов сократилось до 7, но все они имели паровые двигатели. В 1903 году был выстроена мукомольная фабрика Андрея Васильевича Курятникова на Александровской улице (Октябрьская 96), суточный помол 2000 пудов (здание еще стоит), затем фабрика Эолия Лукоянова на Петропавловской— суточный помол 4000 пудов (снесена) и фабрика Владимира Владимировича Морковникова и Софии Платоновны Граве на первом нефтяном двигателе Горнсби в 66 лошадиных сил, суточный помол — 2500 пудов ржи (снесена). Механическая мельница мещанки Ольги Федоровны Назаровой на Старо-Казематной (Нариманова, 73) работала дольше всех, до конца двадцатого века, ее корпуса стоят памятником истории Чистополя до сих пор. Продолжали работу один из самых старых заводов города по переработке зерна на механической тяге (1872 год)— завод Василия Львовича Челышева на Екатерининской (К. Маркса, 82)— 215 тысяч пудов зерна в сезон, крупянка губернского секретаря дворянина Георгия Кацави на Челышевской (К. Либкнехта, 9) — 60 тысяч пудов, завод Ивана Ивановича Лузинова на Архангельской (Нариманова, 73), крупяной завод Петра Матвеевича и Павла Матвеевича Шашиных на Первой Татарской (Вахитова, 83, увы — снесен). С конца девятнадцатого века почти все зерно отгружалось в переработанном виде — в виде муки, гречневой крупы, овса. Купец первой гильдии, Петр Матвеевич Шашин поставлял хлеб преимущественно военному ведомству. А Василий Львович Челышев, купец первой гильдии, торговал хлебом даже с Германией и Англией. Никита Егорович Чукашов, тоже купец первой гильдии, имел склады в Рыбинске — главной хлебной торговой площадки страны. Заметим, что из пяти коммерции советников Казанской губернии, два проживали в Чистополе — Челышев Василий Львович и Шашин Петр Матвеевич.

      Прибрежная полоса Чистополя в конце девятнадцатого — начале двадцатого века представляла собой сплошную линию амбаров, начинавшихся от устья Берняжки и тянущихся вдоль затона, их число доходило до 286, и стояли эти амбары в два, три ряда. Некоторый амбары имели два этажа и аппарель, раньше она называлась площадкой для разгрузки. От амбаров к хлебным пристаням тянулись на укрепленных столбах мостки, по которым непрерывно сновали грузчики. Шутка ли, отгрузить за сезон 9634554 пуда зерна, а именно столько, согласно дошедшим до нас статистическим данным было отгружено в 1911 году. Чтобы было понятней, переведу в тонны — около 150000 тонн, примерно 1000 тонн в сутки грузилось с чистопольских хлебных пристаней в сезон. Уму непостижимо, как без помощи механизмов можно отгрузить столько зерна. Ниже Берняжки находилась лесная пристань, здесь берег был засыпан круглым лесом, сплавленным с Вятки и с верховьев Камы. Еще ниже на воде стояли пассажирские пристани. С начала двадцатого века уже действовало пассажирское речное сообщение вверх по Каме до Перми, вниз по Волге до Самары, Астрахани и вверх по Волге до Рыбинска. К 1910 году на воде стояло восемь пассажирских пристаней и пристань товарищества «Братьев Нобель», принимавшая керосин, колесную мазь и моторное топливо для хранения в огромных баках поодаль, на территории будущей нефтебазы. Чтобы уж не уходить из района пристаней, можно добавить, что на берегу функционировал свой базар, где можно было на ходу перекусить немудреной едой, запив ее квасом или горячим сбитнем. В распоряжении более требовательных едоков было два ресторана — ресторан Козлова и торгового дома «Наследники А.В. Александрова». Оба, конечно, не сохранились, причем ресторан «Александрова» был снесен совсем недавно. Многие чистопольцы помнят это красивейшее здание с двумя террасами на первом и втором этажах, в нем располагался речной вокзал. Именно в этот ресторан в 1908 году было привезено варьете, где в первый и последний раз чистопольской публике был продемонстрирован фривольный канкан, после чего городской голова Афанасий Яковлевич Логутов с гневными проклятиями запретил выступления приезжих артисток. Примерно там, где сейчас въезд в «Речной порт», в 1911 году находился пивной завод поволжского немца Герхарда Корнильевича Дика. 40000 ведер пива в год, которые выпускал завод Дика не хватало, и в Чистополь завозили пиво от Петцольда, главного пивовара в Казани.

Чистопольские ветряки, стояли в районе Мельничной площади:

Такой могла быть водяная мельница Егора Уткина на Берняжке:

Мельница казанской помещицы Александры Стрекаловой в Змиевских Новоселках:

Механическая мельница Ольги Фёдоровны Назаровой:

Амбар на хлебной пристани:

Пассажирские пристани:

Лесная пристань:

Бывший ресторан «Наследники Александрова»:


ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть вторая)

       Развивающаяся мукомольная промышленность требовала сопутствующих товаров. Мельничные жернова продавал купец Андрей Яковлевич Кожевников на Архангельской (Ленина, 19). Паровым машинам и механизмам требовался ремонт — в 1907 году мещанин Александр Михайлович Правоторов начал строить свой чугуно-меднолитейный завод, будущий завод гаражного оборудования — ГАРО. Второй механический завод работал за Ржавцем, выполнял несложный ремонт буксирных пароходов. Его хозяин, Якимов, сам по профессии инженер, смог построить собственный пароход, который с помощью заключенных был спущен на воду и проплавал до 1939 года. В начале двадцатого века в городе работало шесть кулеткацких заводов Логутовых и Попова, две кожевенные фабрики, принадлежащие Макару Яковлевичу Вачугову и Януарию Федоровичу Вачугову (в корпусах одной из них потом расположилась обувная фабрика), три маслодельных завода, несколько небольших свечных заводиков. К 1911 году на средства вдовы Василия Львовича Челышева Екатерины Васильевны, водопровод, действовавший с 1880 года и подававший воду из родника, был оборудован насосной станцией и водонапорной башней (и станция, и башня сохранились до сих пор), установлены водоразборные будки по всему городу, а зажиточные горожане стали проводить воду в свои дома. К 1913 году было вымощено 10 улиц с переулками между ними, в том числе и в Татарской слободе. В том же 1913 году электричеством были освещены все центральные улицы. Владельцы своих домов в соответствии с «Городским положением» обязаны были мостить тротуары в пределах своего домовладения на свои средства. Сохранившуюся часть такого мощения еще можно видеть на нынешних Л. Толстого, Октябрьской, возле одного из домов Шашина, Галактионова, возле дома Вяткина. Телефонная станция на 100 номеров работала в Чистополе с 1906 года.

     В хлебную столицу края каждый день приезжало до тысячи подвод с зерном. Все эту огромную армию надо было разгрузить, рассчитать, накормить, напоить и, зачастую, устроить на ночлег. В 1911 году постоялых дворов — с большим двором, сенником, некоторые со стойлами для лошадей, а, чаще, просто со стойкой, с неприхотливым помещением для ночлега, где накроют стол с баранками да подадут самовар, таких постоялых дворов было 32. Известны постоялые дворы, которые находились во дворе доходного дома управляющего Петра Матвеевича Шашина на Архангельской, ныне Ленина, д. 81, где сейчас музей Пастернака. Рядом, за домом Григория Ильича Андропова, тоже на Архангельской (Ленина 85), городского головы в 1900-1902 году, также был устроен постоялый двор. Вообще на Архангельской было довольно много постоялых дворов, как в верхней ее части, так и в нижней, ведь в городе хлеб торговался на двух базарах — в нижней части Архангельской и на Хлебной площади там, где сейчас верхний рынок. Остатки одного из них еще несколько лет можно будет наблюдать, потом последний постоялый двор окончательно уйдет в небытие. Это перекресток Ленина и Фрунзе, Фрунзе, д. 54, напротив пожарки. В нижней части Архангельской известным всему Чистополю постоялым двором, ресторацией, трактиром и булочной владел Иван Павлович Рябинин. Увы — это вычурное здание трактира с двумя башенками наверху (Ленина, 29) снесли вместе с остальными постройками относительно недавно. Еще один постоялый двор находился на Дворянской, там где сейчас висит баннер с призывом посетить музеи города, пытаясь закрыть вид на пустырь (Льва Толстого, 149). На Екатерининской постоялый двор находился на территории домовладения мещанина Мартынова (К. Маркса, 26). Это следующий двор после аптеки Ковалевского. Впоследствии в этом доме во время эвакуации в Чистополь проживали артисты Ленинградского областного драматического театра. Для «чистой» публики, кроме постоялых дворов в городе работали несколько гостиниц. Самая «приличная» находилась на пароходной пристани, принадлежащей городу. Кроме нее были еще номера «Европейские» в доме Дерягина (К. Маркса, 23) и гостиница Кузнечиковой на Дворянской (бывшая гостиница «Кама», Толстого, 136). В соседнем здании, принадлежавшем мещанину Федору Ивановичу Чиркову по Архангельской (Ленина, 35) на втором этаже также находились номера для ночлега. Самый бедные могли бесплатно остановиться в Александровском ночлежном доме (Бутлерова, 98), а затем, после того, как здание ночлежного дома в 1910 году передали под общежитие ремесленного училища, бездомные и неимущие переселились во вновь построенную на Широкой «божедомку», в просторный одноэтажный дом из красного кирпича, успешно снесенный в прошлом году — городу срочно понадобился еще один пустырь. Сохранился только адрес — Комсомольская, 45.

Кожевенный завод Януария Вачугова, впереди сам хозяин:

Насосная станция:

Чистопольская мостовая. Такими были улицы в нашем городе. Этот небольшой участок я нашел на территории Успенского монастыря:

Остатки тротуарного мощения возле дома Шашина на Александровской:

Такими были чистопольские постоялые дворы:

Здание трактира и ресторации чистопольского купца Рябинина:

Так мог выглядеть внутри чистопольский трактир:

Слева краешек дома Ковалевского, за ним, через небольшое строение, дом Мартынова, за воротами находился постоялый двор. В доме Мартынова впоследствии была устроена гостиница. Еще правее виден дом нотариуса Мясникова , дальше флигель и сам дом, принадлежавшие чистопольскому купцу Д.Д. Авдееву:

Дом Дерягина. На первом этаже жил сам доктор Дерягин, на втором находились номера «Европейские»:

Ночлежный дом имени императора Александра третьего:


ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть третья)

      Большое количество приезжих, хотящих пить и есть, требовало развитой сети забегаловок, трактиров и рестораций. Лучшие ресторации от «Наследников А.В. Александрова» располагались в районе пассажирской пристани и на Старо-Казематной улице в доме мещанина Михаила Николаевича Насонова (Урицкого 50а). Если кухня от Александрова по какой-то причине не нравилась посетителям, им достаточно было обогнуть угол здания, чтобы попасть в «Ресторан А. Козлова», вход в который находился со стороны Архангельской. Трактиров в Чистополе к 1911 году осталось всего 8 из 35, так как требования к трактирам увеличились. Зато каких! О трактире Рябинина с двумя залами и патефоном я уже рассказывал, на Архангельской же в здании Кузнечиковой (Толстого, 136), располагался всем известный трактир Степана Петровича Ермакова. Это был главный рыбный трактир города. Все блюда готовились только из живой рыбы, привезенной в специальных лоханях от главного рыбника города Ивана Вахонина, поставщика Двора Его Императорского Величества. Сохранилась фотография, на которой видна вывеска этого трактира. На углу Николаевской и Архангельской, (на месте, где сейчас «Арыш мае», Ленина 51), в трактире Ивана Степановича Лузгина гостей встречал струнный оркестр балалаечников, одетых в вышитые рубашки и плисовые шаровары, заправленные в лаковые сапоги «бутылкой». Был даже «Трезвый трактир « в Татарской слободе, на Первой Татарской (К. Либкнехта, 58), где спиртного не подавали и в ходу были чай и восточные сладости. Кроме восьми трактиров в городе было 5 чайных и столовых, так во флигеле усадьбы Житковых на Архангельской (Ленина 37), располагались и чайная, и столовая, да еще 8 кухмистерских, в них спиртного не держали. Зато оно рекой лилось в 38-ми пивных, 4-х ренсковых погребах и 7-и казенных винных лавках, где спиртное продавали на вынос. Один из таких ренсковых погребов сохранялся до 70-тых годов двадцатого века. Некоторые еще помнят питейное заведение под народным названием «Метро», поскольку оно располагалось в подвальном помещении по Ленина, 53. А что многочисленные приезжие из ближних и дальних сел привозили в качестве гостинцев своим детям, если, конечно деньги после посещения многочисленных трактиров останутся?,— правильно, пряники, баранки да сушки. В городе работало два пряничных цеха — один на Екатерининской, во флигеле усадьбы Михаила Лаврентьевича Мельникова. (К. Маркса, 31). Его предприимчивая жена Прасковья Тимофеевна пекла здесь печатные пряники по особому, ей только ведомому рецепту. Ее пряники продавались в бакалейном магазине, который занимал весь первый этаж особняка и назывался, судя по документам, «Бакалейная лавка и колониальные товары», хотя на известной фотографии четко видна надпись «Мельников». В этом магазине каждый мог найти все что угодно на свой вкус: рис, табак, пряности, чай, кофе. Впоследствии здесь же продавались кондитерские изделия и горячий шоколад. Свежевыпеченные булочки с горячим шоколадом чистопольские гурманы могли отведать также у Рылова, в цокольном этаже аптеки Ковалевского на Екатерининской (К. Маркса, 28). Второй пряничный цех находился во дворе усадьбы Г.И. Житкова на Архангельской (Ленина, 37). Сушки и бублики выпекались, скорее всего во многих булочных, но одно из производств я нашел совсем недавно, на Широкой (Комсомольской). От некогда огромной усадьбы сохранился только флигель, в подвальном помещении которого, как рассказывают старожилы, остались прекрасные каменные полы и печь, в которой выпекали бублики да баранки, кренделя, да сушки. Почему так далеко от центра? Да потому, что по Широкой купцы устраивали зимой заезды на тройках, а летом здесь был беговой круг, на котором местные рысаки соревновались в скорости. До сих пор старожилы рассказывают о легендарной лошади, которая в один день могла «обернуться до Казани». Так, что зрителей и праздных зевак на Широкой было достаточно. Поражает огромное количество бакалейных лавок — 108, да еще 70 «мелочных», в них нельзя было торговать табаком, акцизным товаром. Закон рынка — спрос порождает предложение! 22 мануфактурные лавки, торговавшие тканями и 20 лавок, торговавших галантерейным товаром. Почти все они располагались на Архангельской. Не зря ее второе название — Базарная. Чтобы вместить такое огромное количество торговых заведение Василий Львович Челышев выстроил посередине улицы торговые ряды и передал их городу. Сохранились фотографии этих рядов. На них можно увидеть торговую лавку татарского купца Халиуллы Зяббарова, пожалуй, главного городского торговца мануфактурой и галантереей. Лавка стояла на пересечении Архангельской и Николаевской, как раз на месте нашего ЦУМа. Несколько магазинов торговали готовым платьем, самый известный из них салон Надежды Ивановны Безсчастновой, так писалась ее фамилия. Он занимал почти весь первый этаж дома Мухаммад-Закира Камалова, на Архангельской (Ленина, 40). На прилавке ее магазина лежали модные журналы из Франции, хранящиеся сейчас в Музее уездного города. Второй ее магазин готового платья был в здании номеров Кузнечиковой — Чиркова (Ленина, 33). Ей же принадлежала площадка с аттракционами при входе в нижний парк (есть фото), электро-театр «Двадцатый век» на Архангельской (Ленина, 41, магазин «Школьник»), и расположенный рядом купеческий клуб (здание не сохранилось). Второй электрический театр «Мир чудес» находился в ныне снесенном здании кинотеатра «Смена» на Екатерининской, от здания остался только номер дома — К. Маркса, 34. Кинотеатром владели Иван Токарев и Ефим Борхин, им же принадлежал лучший шляпный салон в городе на Николаевской (Бебеля, 120), в котором приказчик подберет вам еще и модные перчатки к сезону, а также магазин со всевозможной обувью. Количество желающих открыть свое дело росло с каждым годом, так в 1893 году городской управой было выдано, внимание — 2600 патентов, то есть разрешительных документов. Для обеспечения финансовой деятельности предпринимателей в городе работало несколько банков — Русский для внешней торговли банк, он размещался на первом этаже особняка коммерции советника, купца первой гильдии Василия Львовича Челышева на Екатерининской (К. Маркса, 78), Чистопольское отделение Государственного банка в здании Казаковых на Екатерининской же (К. Маркса, 46) и Городской общественный банк, учрежденный городским купечеством и располагавшийся для удобства работы в здании Городской управы на Архангельской улице (Ленина, 45). Примечательно, что Городской банк выдавал ссуды под мизерные проценты. позволяя занимать деньги для обеспечения работы чистопольских предпринимателей до получения расчета с покупателя. Интересно, что в Городском банке работало всего четыре человека.

      К концу девятнадцатого века, с появлением заводов механической обработки и зерноперерабатывающих фабрик увеличилась потребность в квалифицированной рабочей силе — было открыта начальная ремесленная школа, которая вскоре стала полноценным ремесленным училищем. Школа было размещена в доме Карла Федоровича Розентрейтера на Архангельской (Ленина, 2), выкупленном купцом первой гильдии Петром Матвеевичем Шашиным и переданным городу. Вообще к 1914 году в городе работали мужская и женская гимназии на Архангельской (Ленина, 62, Нариманова, 65), вышеназванное ремесленное училище, духовное училище на Николаевской (Бебеля, 121), Женское мусульманское новометодное училище «Амирхания» на Первой Татарской (Вахитова, 26), в котором обучали также и светским наукам, четыре медресе — «Камалия» на Канавной (Нариманова, 85) и медресе на Второй Татарской (остался только адрес, Тукая, 54), медресе при мечети «Мунир» на Первой Татарской (Вахитова, 61) и медресе на Старо-Казематной (Урицкого, 98), старообрядческое городское приходское училище на Старо-Казематной (Урицкого, 45), построенное на средства купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина, церковно-приходская школа для девочек при Успенском женском монастыре, три начальных училища для девочек (угол Екатерининской и Графа Толстого) и несколько начальных училищ для мальчиков — на Константиновской (Галактионова, 42 и Нариманова, 33) и на Задней (Крупская, 32). Можно еще сказать о том, что до 1917 года существовала городская стипендия для обучения в казанской гимназии и в Казанском университете. Кандидатов на стипендию подбирала учебная городская комиссия из числа детей неимущих мещан.

Рыбный трактир Ермакова на Дворянской:

Так выглядели винные лавки:

Вверху мануфактурная лавка Халиуллы Зяббарова:

Слева магазин готового платья мадам Безсчастновой, дальше через дорогу галантерейный магазин Токарева и Борхина:

      Торговые ряды, подаренные городу В.Л. Челышевым. Слева виден книжный магазин Провоторова, «Бакалея» чистопольского купца второй гильдии Андрея Нестеровича Маклакова и жилой дом Маклакова. Через дорогу — трактир Лузгина:

Это Нижний парк с площадкой Безсчастновой:

Банк внешней торговли на первом этаже особняка Василия Львовича Челышева:

Ремесленное училище в бывшей усадьбе К.Ф. Розентрейтера:

Духовное училище:

Медресе «Камалия»:


ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть четвертая)

       К 1917 году в Чистополе действовали три мечети, главная из которых, соборная мечеть «Нур» (свет, озарение) на Первой Татарской (Вахитова, 39) не закрывалась даже в годы революционного лихолетья, мечеть «Мунир» на Первой Татарской (Вахитова, 61) и мечеть на Канавной (Нариманова, 89, снесена), два старообрядческих молельных дома на Канавной (Нариманова, 56 и 46), четыре приходские церкви — церковь Сергия Радонежского в Успенском монастыре (снесена), церковь Иконы Божьей матери Казанской на Екатерининской (К. Маркса, 67), церковь Спаса Нерукотворного Образа на Архангельской (снесена), церковь Святой Иконы Божьей Матери Казанской на Ново-Казанской (снесена, осталась только свечная лавка, Энгельса, 40)), две домовые церкви — церковь Елены Царицы в здании Духовного училища (утрачена) и церковь Преображения Господня в Тюремном замке (утрачена), три часовни — Иконы Божьей Матери Грузинской на старом русском кладбище (Авдеевском), часовня при Соборе Николая Чудотворца, и часовня на месте самого первого кладбища в начале Архангельской улицы (снесена), и два собора — собор Успения Пресвятой Богородицы в Успенском монастыре(снесен) и, конечно, великолепный Никольский собор архитектора Петра Григорьевича Пятницкого, того самого, который проектировал здание Казанского государственного Императорского университета. К 1913 году жилой фонд Чистополя намного увеличился, в городе было 291 каменное и 2485 деревянных зданий. Обеспечивали возросшие строительные потребности 10 кирпичных заводов, самый крупный принадлежал Василию Львовичу Челышеву, он выпускал до миллиона штук кирпича в год. К началу двадцатого века изменилась и архитектура строящихся особняков. Купцы нарастили капиталы, подстригли окладистые бороды под профессорские бородки, стали выезжать вместе с семьями в Европу, привозили оттуда новые деловые знакомства, а их жены — заграничное платье, ох, не зря в магазине мадам Безсчастновой лежали журналы французской моды еще задолго до появления «Бурды». В Чистополе появились здания, архитектура которых, характеризуется стилем «Модерн» — дом Петра Миртовича Вяткина на Дворянской (Толстого, 99), дом брандмейстера Василия Жукова на Петропавловской (Вахитова, 10 — снесен), и, конечно, особняк Михаила Лаврентьевича Мельникова на Екатерининской (К. Маркса, 31). Раз уж мы подошли к дому Мельникова, надо сказать, что Михаил Лаврентьевич был увлеченным любителем живописи. В Москве он заказывал копии работ известных мастеров и периодически устраивал в своем особняке вернисажи этих картин. Вот пишу и размышляю, не эти ли картины составили основу некогда великолепной выставки в Музее уездного города? В школьные года со стен, из темноты полотен, сквозь тонкую паутину лакового слоя смотрели на нас бородатые бюргеры в лихо заломленных малиновых беретах, или надменные особы с высоко поднятыми воротниками жабо головами. Мы так и верили, что перед нами картины Рембрандта, Веласкеса и Ван Дейка, потом таинственно исчезнувшие в запасниках Национального музея.

      В городе действовали две больницы — старейшая земская больница на Константиновской (Галактионова, 88) и выстроенный на пересечении Канавной и Екатерининской к 1911 году больничный городок с мужским и женским отделениями, родильным отделением, зданием амбулатории и зданием аптеки для бесплатного отпуска лекарств для неимущего населения города и уезда. Приготовлением лекарств занимались две аптеки — аптека Казимира Францевича Ковалевского на Екатерининской (К. Маркса, 28) и аптека провизора Августа Ивановича Бургера во дворе дома Житкова на Архангельской (Ленина, 27), лекарства по рецептам земских и городских врачей выдавались бесплатно. Кроме аптек, изготавливавших лекарства, в городе работали четыре аптеки, торгующие этими лекарствами.

      В соответствии с «Городовым положением» 1892 года город управлялся Городской думой, которая на первом заседании выбирала рабочий орган — городскую управу в составе городского головы, двух-трех членов управы и штатного секретаря. Кроме того из гласных — депутатов городской думы, формировались пять-шесть комиссий. Сама дума собиралась 15-20 раз в год, заседания длились, как правило, один день. Первый состав Управы в соответствии с «Городовым положением» получил оклады: голова — 3000 рублей в год, члены управы по 1200 рублей, городской секретарь — 800 рублей, однако городская управа следующего созыва сочла их чрезмерными и понизила себе жалованье: голове до 1200 рублей, членам управы до 600 рублей. Эти оклады, несмотря на инфляцию, имевшую место быть в Российской империи, до 1917 года больше не пересматривались. Примечательно, что гласным в дни заседаний городской думы предусматривалась оплата суточных, но за все время существования городской думы, гласные этой возможностью подзаработать ни разу не воспользовались. Раз уж речь зашла о деньгах приведу размеры заработка городских служащих в начале двадцатого века: городской врач — 1500 рублей в год, городской техник-строитель — 900-1000 рублей, учитель городских начальных классов — 600 рублей, учителя гимназий — 1500-2000 рублей в год. Из своего бюджете с начала 1880-х годов город стал выплачивать пенсии отставным пожарным, нижним чинам полиции и их вдовам.

Мечеть «Нур» — самая старая мечеть в Чистополе:

Так выглядела мечеть «Мунир» и медресе при ней — ныне исламский центр:

Успенский собор:

Никольский собор:

Дом чистопольского купца Вяткина:

Дом Михаила Леонтьевича Мельникова:

Земская больница:

Городская больница:

Здание аптеки Ковалевского, ныне Дом учителя:

Здание городского общественного управления:


16 мая 2021 г. 

      Сегодня заканчивается всероссийский пленэр «Старинный Чистополь — возрождение». Картин написано столько, что в городе не хватает залов для их показа. Малый зал КРЦ (расшифровке человеческой не поддается сия аббревиатура) заполнен стоящими, лежащими, прислоненными, подпертыми, поставленными на мольберты, и просто, я бы сказал, бесхозно валяющимися полотнами. Все напоминает давно забытую, но такую милую студенческую суету перед экзаменом — кто-то подмалёвывает угол картины, кто-то степлером крепит полотно, кто-то прокрашивает раму, кто-то в уголочке украдкой уже упаковывает свои шедевры, а кто-то слоняется по залу в поисках своей картины. «Это чья работа?», раздается громкий возглас, «если никто не откликнется, подпишу свою фамилию», — в голосе уже угроза! «Где, что вешать будем?», «Почему не подписано?», «Куда ставить?», «Стой!, не наступи!», «Да слезь ты уже со стремянки!» и вдруг — «Чаю дайте, пожалуйста»…Нет, лучше выставки, может быть только подготовка к выставке. Оцените сами:


Старинный Чистополь?…

      Окончен бал, отмыты кисти, отобраны и развешаны по стенам трех залов работы, созданные во время всероссийского пленэра «Старинный Чистополь. Возрождение». Вот уже собрались гости, приглашенные «свадебные генералы» сказали правильные слова и раздали благодарственные письма и грамоты. Со стен на зрителей смотрят картины, созданные художниками, приехавшими на пленэр со всей России, да и не только России — Москва, Питер, Кострома, Череповец, Казань, Ижевск, Чебоксары, Самара, Лениногорск, Набережные Челны, все города и не упомнить, два художника из Бишкека, Беларусь. Буйство красок, разнообразие стилей, яркие весенние мотивы и неожиданные работы в сине-красно-зеленых тонах, случайный портрет чистопольского морского волка в полосатой тельняшке, старые дома и Кама, маленькие уютные дворики нашего детства, все это теперь останется с нами. Выбирая работы для выставки, известный самарский художник и галерист Владимир Башкиров, увидев слоняющегося по залу человека с фотоаппаратом, спросил моего мнения картинах, и я, ничтоже сумняшеся, показал ему на пару работ, диссонирующих, по моему мнению своей неожиданной цветовой гаммой с остальными полотнами. Оказалось, что я «забраковал» картины одного из самых востребованных художников Бато Дугаржанова, пишущего в таком необычном стиле. Но, как гром с ясного неба, на землю тут же возвращают слова модератора выставки, искусствоведа Нины Михайловны Горюновой:» Эту работу обязательно надо повесить, она отражает суть самой выставки — этот дом будет снесен и останется только на картине». И ты видишь доходный дом Мясникова, великолепный образец чистопольской городской архитектуры, такой неприметный, двухэтажный с фасада, но выросший еще на этаж со двора, с опоясывающим дом с двух сторон по уровню второго этажа балконом, закругленным углом дома по всей его высоте, сложной, из-за этого необычного решения, конструкцией крыши, и уже отваливающимся, но еще прекрасным крыльцом-лестницей на второй этаж. Почему он должен быть снесен, ведь такого второго дома не найти больше нигде? И таких интересных в своем стилевом решении домов в нашем городе не один десяток, почему у них должна быть такая печальная судьба? Почему заслуженные, почетные, именитые, несомненно талантливые мастера не увидели этой увядающей красоты стареющих зданий? Почему так мало работ, на которых остались эти маленькие архитектурные шедевры? Может быть, если бы эти работы действительно составляли суть выставки «Старинный Чистополь. Возрождение», то приглашенные чиновники не рассказывали бы нам, чистопольцам, о том как они любят наш город, и как радеют за его внешний вид, а задумались над тем, что можно сделать для сохранения его неповторимого облика. Хотя правильные слова сказал художник из Казани: «Не надейтесь на чью-либо помощь, ищите своих бывших земляков, облеченных властными полномочиями и обремененных финансами, пытайтесь их заинтересовать в сохранении вашего, действительно уникального города». И хотя я считаю, что фотографии не могут передать всю красоту созданных, действительно, большими мастерами полотен, все же я рискну показать вам несколько работ, может быть они приведут вас на эту великолепную выставку. Думаю, работу художника Бато Дугаржанова вы найдете сами:


ЗОЛОТОЙ ВЕК ЧИСТОПОЛЯ (часть пятая)

      В начале двадцатого века в городе действовали несколько благотворительных городских заведений. Это и единственный в России Александровский ночлежный дом, названный в честь императора Александра Третьего (Бутлерова, 98). В нем в нормальных условиях (императорский все же) могли в течение месяца ночевать, получать бесплатно два раза в день еду и баню по субботам до 30 бездомных, поиздержавшихся и ограбленных. Когда здание передали ученикам находящейся по соседству ремесленной школы, для устройства в нем общежития, бездомных переселили в новое еще более просторное здание на Широкой. 26 сентября 1894 года на Архангельской (К. Маркса, 17) открылся Мариинский приют для девочек, названный так в честь императрицы Марии Федоровны, вдовы Императора Александра третьего. В приюте содержалось 25-30 девочек в возрасте до 16-17 лет. Девочки посещали гимназию, обучались домашнему рукоделию и ведению хозяйства, и, по достижению выпускного возраста, получали выходное пособие в размере 500 рублей и возможность устроиться гувернантками в дома богатых горожан. В 1904 году также на Екатерининской (К. Маркса, 54) появилось так называемое «Убежище для бедных мальчиков», в котором проживало 25 беспризорных детей. Надо ли говорить, что все эти общественные здания были построены на пожертвования чистопольских купцов и управлялись попечительскими советами, куда эти же купцы и входили. При старообрядческих молельнях на Канавной (Нариманова 56, и 46) также были свои богадельни для престарелых и столовые, в которых неимущие могли получить обед. В Татарской слободе на Второй Татарской (Нариманова, 89) для шакирдов, проходящих обучение в медресе, построенном Мухаммад-Закир Камалом было устроено общежитие, где шакирды жили на полном пансионе. аналогичное общежитие было и при мусульманском новометодном училище «Амирхания», также построенном и содержащимся на средства татарских купцов. Если говорить о благотворительности, то можно отметить и созданный в начале первой мировой войны состоятельными горожанами «Праздник белых цветов», проходящий в мае. Чистопольские купцы, мещане и просто богатые жители жертвовали средства на содержание раненых, проходивших лечение в нашем городе, после чего получали право носить в петличке сюртука белые цветы.

     Нельзя не упомянуть и городскую общественную библиотеку, действующую в нашем городе с 1875 года и расположившуюся в здании городской управы на Архангельской (Ленина, 69). В соответствии с каталогом 1913 года фонды библиотеки насчитывали 5803 книги, конечно только те, что прошли цензуру. Здесь были все основные русские классики того времени, а также переводные издания зарубежных авторов. При библиотеке работал читальный зал. Популярные в то время толстые журналы также можно было найти на книжных полках. Расскажу заодно и о книжных магазинах. Их в городе было три. Самый большой принадлежал казанскому мещанину Михаилу Николаевичу Провоторову, известному казанскому книготорговцу. Располагался он на Архангельской (Ленина, 49) в его собственном магазине, торговавшим огромными зеркалами в тяжелых рамах — одно такое зеркало еще можно увидеть в вестибюле Дома учителя, и книгами.

     В 1908 году в городе появилось здание городского театра. располагалось оно на Садовой (Театральной) и стояло по соседству с нынешним зданием бывшего кинотеатра «Мир». Здание театра было деревянным и, к сожалению, сгорело. Своей труппы в городе поначалу не было, и в театре ставились спектакли силами приезжих актеров, хотя любительские постановки были довольно распространены в городе. До появления здания театра спектакли, поставленные нашими горожанами можно было посмотреть в здании купеческого клуба на Архангельской (не сохранился) или в доме купца Вяткина на улице Дворянской (Л. Толстого, 99). В имении чистопольского купца Щербакова, находившимся в Изгарах, также был устроен театр (ни имение, ни театр, конечно, не сохранились). В городе работал общественный сад, называемый Скарятинским и был устроен городской бульвар, озвучивающий Екатерининскую перестуком каблучков по деревянному тротуару бульвара. Интересна история появления общественного сада. При посещения Чистополя генерал-губернатором Казани Скарятиным, который был известен дотошным вниманием ко всяким припрятываемым неприглядным участкам города, Его Превосходительство осмотрело не только Хлебную площадь (сейчас там верхний рынок), но и заглянуло на территорию складов. Обнаружив там свалку отходов и месиво конского навоза, а, возможно, и вляпавшись в последний, ибо грязь там была неимоверная, господин Скарятин, известный своим крутым нравом, настолько популярно объяснил, что он сделает с городскими властями, а, заодно и с купечеством, что последние скинулись не только на обустройство городского сада, но и на здание для генерала-губернатора, чтобы Его превосходительство при последующем посещении города могло с балкона любоваться на плоды своего гнева. Надо ли говорить, что городскому саду было присвоено наименование «Скарятинский». Через пару лет Николай Яковлевич имел удовольствие остановиться в новом, выстроенном специально для него доме по Архангельской (Ленина, 83), остался доволен садом, но распорядился устроить еще и городской бульвар. История со сбором денег повторилась еще раз, правда обошлось без строительства еще одного дома. Больше Николай Яковлевич Скарятин Чистополь не навещал по причине скорой смерти, и в его доме разместился окружной суд. Еще один городской сад был разбит на косогоре возле Никольского собора.

     На Извозчичьей площади (пересечение Екатерининской и Дворянской) находилась «Биржа извозчиков», число которых в иные годы доходило до 200. В «Обязательных постановлениях Чистопольской городской думы» содержались требования к извозчикам. «Извозчики обязаны были иметь жетон, прибитый к экипажу на видном месте. Извозчикам воспрещалось оставлять свой экипаж, преследовать обывателей назойливыми предложениями своих услуг, заводить брань и драку. Такса для легких экипажей в отдаленный конец города — 15 копеек, не далее 4-х кварталов — 10 копеек. В ночное время такса увеличивалась в полтора раза».

     Без упоминания публичного дома госпожи Матасовой, тем более, что кроме уездного Чистополя публичные дома были открыты только в губернской Казани, описание города будет неполным. В августе 1901 года было выдано «Свидетельство №2998 крестьянке Чистопольского уезда Больше-Толкишевской волости села Малый Толкиш Устинье Фроловне Матасовой на право содержания в городе Чистополь на пересечении улиц Самарки (Фрунзе) и Канавной (Нариманова), в доме Индейкина, заведения — дома терпимости». Над входом заведения, как водится, висел красный фонарь, и красовалась надпись «Зайди, и приятно удивишься». Этот рекламный баннер провисел до тех пор, пока Афанасий Яковлевич Логутов, будучи городским головой, не наткнулся во время очередного объезда Чистополя на такую неожиданность. На ближайшем же заседании городской управы табличку велено было снять и вывешивать только в темное время суток. Услуга эта была настолько популярной, что вскоре госпожа Матасова открыла «филиал» в районе пассажирских пристаней.

      Чистополь в начале двадцатого века был зеленым городам, помимо уже упомянутых двух городских общественных парков, и бульвара, был огромный фруктовый сад Василия Львовича Челышева, разбитый на Набережной улице (Бутлерова), да и остальные купцы свои усадьбы украшали деревьями и декоративными кустарниками. Лес, в котором липы перемежались с небольшими дубравами,тянулся по склону камского берега и доходил почти до Берняжки. На опушке леса стояло несколько башкирских юрт, здесь башкиры держали лошадей и делали кумыс, считавшийся первым средством для лечения чахотки и пользовавшийся в городе большим спросом. По другую сторону Ново-Казанской улицы располагался ипподром, на котором по воскресеньям устраивались заезды, и горячие головы иногда оставляли на ипподроме целое состояние. Здесь собирался весь цвет города. Барышни в роскошных нарядах прогуливались под руку с кавалерами. В 1913 году на ипподроме состоялось популярное в то время выступление воздушных эквилибристов на самолете. Каждое лето в город приезжал цирк. Для цирка строили деревянный помост, растягивался шатер, и до заморозков гимнасты крутили здесь сальто-мортале, фокусники вынимали из шляпы кроликов , а клоун с красным носом путался в своих огромных туфлях. Вообще в начале двадцатого века Ново-Казанская была обустроена жилыми домами только до «Красной» церкви (Знгельса, 40), дальше располагались загородные дома — дом графа Владимира Петровича Толстого-Милославского, красивейший деревянный особняк на цокольном кирпичном полуэтаже, огромная терраса, дворовые постройки. Он находился напротив клуба ЧЧЗ, снесен в 60-е. Дом Андрея Кузьмича Кутермина, изящнейший образец деревянного русского зодчества, весь украшенный пропильной резьбой, с мезонином поверху основного жилого объема, с непременной крытой террасой огражденной точеными столбцами, поддерживающими покатую крышу. Он сделает честь любому музею под открытым небом, но остался в Чистополе, сейчас в нем разместилась детская библиотека (Энгельса, 68). Можно отметить и дом дворянина Чаадаева, дальнего родственника того Чаадаева, которого Пушкин призывал «посвятить Отчизне души прекрасные порывы» (Энгельса, 14, бывшее здание детского сада, сейчас в нем заседает аттестационная комиссия). В 1903-м году на Ново-Казанской появился Казенный винный склад №1, будущий ликеро-водочный завод (Энгельса, 80). Напротив, в доме Грязькина, располагался завод шипучих вод, где выпускались пользующиеся огромным спросом различные шипучие напитки — ситро, баварский квас, лимонады.

     За порядком в городе, да и не только в городе, но и во всем Чистопольском уезде, присматривал старший полицейский начальник — исправник. Жил он во флигеле, находящемся во дворе дома, где располагался окружной суд. Его указания по наведению порядка проводили в жизнь несколько полицмейстеров, каждый в своем районе. Еще ниже в иерархической лестнице стояли околоточные и, затем, городовые — низшие полицейские чины, на которых и лежал весь неприглядный труд по пресечению частых драк возле кабаков, разборок с извозчиками и мелкому хулиганству. Верными помощниками городовым и околоточным были дворники. В городе были городские, или подотчетные, дворники, которых содержал городской бюджет. Улицы, названные в честь именитых горожан — Маклаковскую, Челышевскую, Поляковскую, Чукашовскую убирали дворники, оплачивать которых обязаны были эти же именитые горожане, именами которых были названы улицы. Дворники следили не только за чистотой тротуаров, за мусор, забытый на улице, или за нечистоты, выплеснутые нерадивой прислугой, а в домах попроще и самой хозяйкой, в кусты, следовал немедленный штраф. Городские дворники могли и замечание сделать за грязные окна в домах. По ночам по улицам бродили городские сторожа с деревянными колотушками. Главная их обязанность состояла в предупреждении возникновения пожаров, дома-то в основном, были деревянными, так городской пожар 1921 года смел за несколько часов три квартала по Набережной улице.

      В Чистопольском уезде к началу двадцатого века насчитывалось 36 имений, пожалованных в разное время именитым и образованнейшим людям Российской Империи.Таким было имение Нейгардтов в сельце Чулпановка, подаренное еще императрицей Екатериной II и принадлежащее Ольге Борисовне Столыпиной, урожденной Нейгардт, жене председателя Совета министров Петра Аркадьевича Столыпина. Однажды, желая проинспектировать имение своей жены, Петр Аркадьевич заезжал в Чистополь и, даже отправлял почтовую корреспонденцию с нашей почты. Можно добавить, что Ольга Борисовна Нейгардт доводилась правнучкой генералиссимусу Александру Суворову. Неподалеку, в селе Мамыково, находилось имение действительного статского советника Александра Александровича Шульца, служившего в Министерстве земледелия и государственных имуществ, члена совета Главного управления землеустройства и земледелия. Александр Александрович слыл страстным коллекционером, его археологической коллекции, библиотеке редких книг и коллекции фарфора мог позавидовать любой музей. К сожалению, после разгрома имения в 1917 году среди обломков удалось найти лишь редкий сфероконус для благовоний, который сейчас украшает коллекцию Музея уездного города. Прадед великого химика Александра Михайловича Бутлерова Алексей Васильевич еще с 1685 года «имел многие земли на Каме», но детство будущий химик провел в имении Михаила Стрелкова, своего деда по матери Софьи Михайловны Стрелковой. Имение это находилось в 30 верстах от Чистополя, неподалеку от села Красный Яр в деревне Подлесная Шентала. В селе Новотроицкое, бывшее Новиковка, находилось имение графа Дмитрия Николаевича Блудова, одного из самых просвещенных и выдающихся деятелей при императорах Николае I и Александре II. Дмитрий Николаевич Блудов поочередно занимал должности министра внутренних дел, юстиции, Президента Академии наук и Председателя Государственного совета.

     Но не стоит думать, что в Чистополе начала двадцатого века богатство и достаток были присущи лишь купеческим семьям, да потомственным дворянам. Отнюдь нет. В Чистополе был спрос на рабочую силу, и были средства, чтобы оплачивать ее труд. Так мой прадед, Зимников Хрисанф Данилович, строительный подрядчик, бригадир каменщиков, имел свой  дом в центре города на Николаевской с большим двором, сараями и конюшней, красовался по выходным в своем тарантасе, запряженным своим же рысаком. Старожилы вспоминали, что «почти в каждом дворе были серьезные надворные постройки: дровяные сараи, т.к. все отапливалось дровами, конюшни с сеновалами, т.к. каждый имел нескольких лошадей, большие сараи с различными конными повозками (тарантасы, телеги, сани и др), погреба. Во времена моего детства все постройки были еще довольно крепкими и детвора росла, радостно бегая по всем крышам.» Это строки из присланного мне письма.

      Вот так развитие хлебоперерабатывающей промышленности — основе развития города, привело к процветанию и других ремесел и услуг, появлению банков и магазинов, Хлебной биржи и торговых рынков, благоустройству улиц и обустройству городских парков, развитию городского домостроения и появлению рынка квалифицированной рабочей силы, а, значит, и системы ее подготовки. Были, конечно, и периоды спада, замедления развития города. они были связаны, в основном, с неурожаями 1892-94 годов. Остается добавить, что по данным городской управы, в 1913 году в Чистополе проживало 28313 человек. В чем же был секрет процветания уездного купеческого города под названием Чистополь? Я думаю в том, что существующая тогда отлаженная система выборности городского и земского управления, простая финансовая отчетность, не позволяли манипулировать городскими доходами, растущими из года в год. Ну и, конечно, в том, что все горожане, независимо от сословия и достатка, от своего общественного положения. начиная от дворника и заканчивая городским головой, любили свой город, заботились о его благоустройстве, ценили труд каждого работника, проявляли сострадание и, по возможности, милость к нуждающимся в помощи, и думали о том, какой город они оставят своим детям и внукам. Статья написана по материалам открытой печати. Фотографии взяты из свободного интернета, часть — мои. Спасибо сотрудникам Музея уездного города и Музея Пастернака за неоценимую помощь в сборе материала и в обсуждении темы.

Мариинский приют для девочек:

Здание «Убежища бедных мальчиков»

Здание богадельни в домовладении В.Л. Челышева

«Праздник белых цветов»

Скарятинский сад. Вдали дом, построенный для Н.Я. Скарятина

Городской бульвар

Извозчичья площадь

Загородный дом А.К. Кутермина

Здание окружного суда

Выезд на летнюю дачу


Твоих оград узор чугунный…

      Конечно, эти строки Александр Сергеевич Пушкин посвятил Санкт-Петербургу, но и в нашей далекой провинции, чистопольские купцы знали, что такое каслинское литье и чебаксинская ковка. Им не чуждо было чувство прекрасного, иначе не вкладывал бы Михаил Леонтьевич Мельников немалые деньги в кованое ограждение балкона и эркера, в украшение башенки своего особняка на Екатерининской. Ведь чебаксинская ковка — особенная, на ней нет ни одной прямой линии, она будто живая. Каждый лепесток, каждый цветок живет своей жизнью. И создавали эту красоту неподалеку от Чистополя, в старинном селе под Казанью под названием Чебакса. Более 100 кузниц было в селе. Славилась и ценилась чебаксинская ковка далеко за пределами Казанской губернии. Не осталось ни села, ни мастеров. Старинное ремесло утрачено полностью, чебаксинская ковка сохранилась лишь на на оградах домов и балконов, на воротах и башенках, на навершиях крыш и крылечек.

     Каслинское литье тоже до сих пор можно найти в нашем городе. Ограждение балконов домов чистопольского купца С.М. Кирпичникова и помещика-землевладельца, принадлежавшего к дворянскому сословию Рыбушкина на Архангельской (Ленина, 32 и 54) было привезено из города Касли, и сработано руками уральских мастеров. Каслинское литье всегда отличалось строгостью линий в силуэте, графической четкостью плоскостей, скульптурной точностью отдельных штрихов и доскональными очертаниями даже малейших элементов изделия. Несмотря на то, что элементы оград, балюстрад и скульптурные произведения изготавливались из чугуна, они обладали кажущейся легкостью и ажурностью и в то же время несли ощущение стальной твердости и долговечности. Жаль только, что тончайшее каслинское кружево оград скрыто теперь под многочисленными слоями краски и почти неотличимо от чугунного литья завода Провоторова, во множестве встречающегося в нашем городе.

     Немало красивейших решеток для оград купеческих усадеб было изготовлено в мастерской Сумина. Несколько зданий его небольшого заводика до сих пор можно увидеть на задворках обанкротившегося «БИСТа» на Фрунзе, 153, бывший район Самарки. Для решеток Сумина характерны кованые металлические стержни закрепленные в раме под углом 45 градусов, схваченные в местах пересечения коваными же металлическими кольцами. Металлическая рама для этих решеток тоже была непростой, она заполнялась строгим геометрическим узором, так в углах решетки, ограждающей духовную семинария, были вмонтированы кресты, один из которых еще можно видеть и сейчас. Если будете проходить мимо бывшего домовладения Василия Львовича Челышева на Старо-Казематной (Нариманова, 56), непременно полюбуйтесь на великолепный образец ограды Сумина. Особая благодарность мастерам, который при замене кирпичных столбов на ограде возле «Убежища бедных мальчиков» на Екатерининской (Ленина, 54) смогли сохранить и вмонтировать прежнюю решетку ограды в новые столбы. Похожая ограда сохранилась возле здания бывшей начальной школы на Архангельской, ныне детский садик по Ленина, 71. Однажды зимним вечером я с младшей дочерью шел с прогулки домой мимо этой ограды. Тихо падали редкие снежинки, задерживаясь на перекрестиях металлических стержней решетки, схваченных кольцами. «Папа, смотри, какие свечечки», — показала мне дочь на эти маленькие снежные столбики, смотрящие в темное небо с колец-подсвечников черной ограды. Это было просто непередаваемо красиво! И сколько раз потом я приходил с камерой к этой решетке и во время снегопада, и после, в надежде заснять волшебные свечи — ни разу не видел более ничего похожего. То ли снежинки были другой величины, то ли ветерок успевал сдувать их с узлов решетки, но таких сказочных свечей больше увидеть не удалось:


Твоих оград узор чугунный… (продолжение)

      Все фотографии, как всегда, не поместились, поэтому можно сказать еще пару слов. К началу 60-тых годов, когда в Чистополь пришла массовое строительство кирпичных трех- и пятиэтажек, в городе еще оставалось около 60-ти балконов дореволюционной постройки. Но в эти годы, под предлогом ветхости несущих конструкций, балконы начали массово сносить, и до нас дошло не более десятка оригинальных балконов:


Чистопольский дворик

      Вот как Горький когда-то говорил: «Всем хорошим во мне, я обязан книгам», — так и Чистополь с полным правом может сказать: «Всем лучшим, что есть у меня, я обязан купечеству!». Представляете, как красив был город сто лет назад, если даже сегодня туристы, увидев чудом сохранившиеся купеческие особняки, восклицают: «Как же прекрасен ваш город! — после чего добавляют, — только чего это вы его так запустили?» Валдис Пельш, посетивший Чистополь со съемочной группой первого канала, не скрывал своего восхищения от еще сохранившихся старых зданий, но не преминул заметить: «Этот бы город, да в хорошие руки!» Ну, что есть — в том и живем, то и снимаем. Хотел показать вам чистопольские дворики, эти укромные уголочки старых купеческих усадеб. Непарадный вход со двора, флигель прислуги, маленький домик сторожа, старую кухню или прачечную, гостевой дом, конюшня, дровяник — все это когда-то крепко стояло в усадьбах гильдейских купцов. Увы, ни одной полностью сохранившейся усадьбы уже нет, кроме, разве что, усадьбы купца первой гильдии Егора Никитича Чукашова, где кроме великолепного особняка сохранился и флигель, и ворота в своем первозданном виде, и каретный двор с сенником и помещениями для экипажей. Но, в особняке сейчас музей, во флигеле — художественная студия, поэтому двор не выглядит жилым, обитаемым, хоть и усажен цветами. Нет ни традиционных лавочек возле дверей, ни веревок для сушки белья, да и самого белья не наблюдается. Не стоит во дворе тарантас, а может и фаэтон, нет обязательной поленницы дров (не газом же печи топили), нет и навеса от дождя для отдыхающей прислуги (или праздных туристов). Много разных музеев запланировали воссоздать в Чистополе, а настоящей купеческой усадьбы со всеми ее необходимыми постройками и атрибутами как не было, так, видимо, и не будет. Пришлось облазить оставшиеся еще не заколоченные дома в поисках интересного дворового интерьера. Есть еще в Чистополе закуточки старины глубокой, спрятаны они в глубине тенистых дворов, так, что не сразу и заметишь. Конечно, пристроены к старым флигелечкам новые навесы, переставлены уже деревянные рамы в окнах, двери перенавешаны, заборчиками низенькими дворы перегорожены — так ведь новые жители в них живут, спасибо им, пусть хотя бы они старину сохраняют, как уж могут. Так и не нашел в нашем городе полноценного купеческого двора, всюду только кусочки, частицы прошлого остались — здесь под рябиной флигелек спрятался, там навес крыльца свой вековой юбилей справляет, тут лестница из последних сил скрипит, но еще не прогибается под ногами жильцов. Это тоже наш город, какой есть:

Чистопольский дворик. Продолжение

      Традиционно все фотографии не влезли, поэтому ко второй части могу еще пару строк написать. Лазил по чистопольским заброшкам и завидовал художникам. Отбит угол флигеля — дорисуем, нет крыши у сторожки — сейчас покроем, двери вставим, окна поменяем, забор снесем. Картина не строится — березку в нужное место перенесем, деталей маловато — сейчас пару кошек запустим. Замесил несочетаемое — и вот ты уже импрессионист. Не жизнь — а малина. (Сейчас они меня побьют!). А тут лазишь с камерой, лазишь — а все в кадре или чего-то лишнее, или чего-то не хватает. Может вы, читатели и смотрители, фотографиями своих дворов поделитесь?:


Чистопольский дворик, опять продолжение
 
      Спохватился, что не показал задвижки, засовы и прочие запоры на которые когда-то закрывались ворота и калитки чистопольских дворов. Да, да, не цифровые электронные устройства, а добротные кованые металлические изделия, многие из которых исправно служат до сих пор:
 

5 мая 2021 г.
 
      Похоже еще один дом в Чистополе утеряет свой исторический вид, идет ремонт частного дома по Л. Толстого, 120, а между тем он находиться в заповедной зоне исторической застройки, значит подлежит охране как объект культурного наследия, памятник типичной городской застройки. Если он утратит свои неповторимые наличники, (похожей архитектуры я больше не нашел), да еще оденется в сайдинг — будет очень жаль. Конечно, дом уже перестроен, да и нельзя требовать от владельцев неукоснительного соблюдения Федерального закона об охране памятников исторического наследия, который прямо запрещает изменение исторического облика, применение пластиковых рам и обшивку сайдингом. Доходы большинства владельцев домов не позволят провести восстановление облика дома, но, может быть, попробовать поискать какие-то компромиссы в оформлении фасада здания, хотя бы сохранить то, что осталось. Надо признать, что эта проблема существует, это не первый и не последний ремонтируемый дом в историческом центре Чистополя, и, если мы не хотим лет через десять ходить по улицам среди домов, отличающихся друг от друга только цветом сайдинга, надо искать пути решения. Вот пресловутый дом Федина, сколько копий было сломано, суды, наверное, до сих пор еще идут, а посмотрите, новый владелец обшивает дом деревянной вагонкой, рамы поставил в цвет древесины, даже окна расположил так же, как в старом доме. Точно так же новый дом будет являться угловой доминантой улицы Бутлерова, ничуть не выделяясь своей архитектурой от остальных, еще сохранившихся домов. Этот пример говорит, что проблемы такого рода решаемы, было бы обоюдное желание пойти навстречу друг другу. Дом по Толстого, кстати, есть на старых фотографиях улицы, вот он, третий справа, рядом со снесенным двухэтажным. Лучше фотографии не нашел. Потерял свой облик и дом нотариуса Мясникова на К. Маркса, 24. Дом, постройки 1846 года, недавно претерпел ремонт, сейчас в нем уличная кафешка. Проблема та же — Екатерининская — самая туристическая улица, наверное, за ее обликом нужно особо следить. Вот, смотрите, какой он был, третий слева. Виден угол аптеки Ковалевского, затем хозпостройка, попросту сарай, потом домовладение Мартынова — в разные времена постоялый двор, потом гостиница, а во время войны общежитие эвакуированных артистов Ленинградского областного театра, а затем дом Мясникова. Во время войны в доме жила эвакуированная в Чистополь писательница Надежда Чертова с дочерью, руководитель чистопольского радиовещания в 41-43 годах. Кто должен участвовать в обсуждении проекта ремонта таких домов в исторической застройке города? Администрация, архитектурный отдел, музей-заповедник, Общество по охране памятников архитектуры? Вроде бы все эти учреждения и создавались, в том числе, для сохранения облика города. Находить компромиссы, принимать разумные решения, договариваться с владельцами домов, думать, чем можно помочь — эта проблема реально существует и ждет своего решения. Ну, и на последней фотографии сам владелец дома со своей супругой. За фото спасибо Вере Евгеньевне Сусловой:

Заброшки

       На удивление часто просят продолжить тему чистопольских заброшек. Дались вам эти развалины, мазохизм какой-то. Хорошо бы еще польза какая-то была от этих статей — просмотрят несколько тысяч, а репостов всего 10-15, значит остальных эта тема не трогает, им она по барабану. А от тех кому эти статьи адресованы — руководству города и музея-заповедника, вообще никакой реакции. Уже через депутата Государственной думы Сергея Шаргунова, спасибо неравнодушному человеку, организовал депутатские запросы в республиканский Комитет по охране памятников и в городскую администрацию, как выйти из замкнутого круга запретов на ремонт исторических объектов, и что планируется сделать, чтобы сохранить облик уездного купеческого города. Ответы пришли ожидаемо одинаковые. В Чистополе 190 объектов стоят под государственной охраной, по «Программе комплексного развития территорий и малых исторических поселений» выделены средства на полную реконструкцию 12 объектов к.н., еще 7 получат отреставрированный фасад и кровлю, выделены средства для составления проекта на реконструкцию еще 14 объектов, которые затем будут проданы на торгах. Итого 33 объекта из 190. Можно, конечно, заметить, что реставрироваться будут отнюдь не самые разваливающиеся здания, за исключением, может быть дома, где проживали Леоновы и Сельвинские и дома Авдеева. Можно, конечно, спросить — почему именно Леонов, человек называвший Чистополь «тихим противным городом», человек, рассорившийся с Евгением Евтушенко из-за его поэмы «Мед», в которой Евтушенко предал гласности не самый благовидный поступок Леонова, скупившего бочку меда на чистопольском рынке и оставившего остальных покупателей с пустыми плошками. Может, выкажу свое литературное невежество, но дочитать до конца его знаменитую пьесу «Нашествие», написанную в Чистополе, я не смог. Понимаю, время было военное, патетика другая, запросы читателей противоположные современным. Да и личных вещей Леонова в Чистополе не осталось, что в том музее будет экспонироваться? Может быть достаточно экспозиции Леонова в Литературном музее — Доме учителя? Вот за Илью Сельвинского я голосую обеими руками, мало мы знаем о его жизни и его творчестве. Точно также голосую за Дмитрия Дмитриевича Авдеева. Этот человек столько сделал для города и уезда, что достоин памятника на центральной площади. Музей Бутлерова? Не забывайте, что еще в пансионе юный Саша Бутлеров пытался изготовить бенгальские огни и порох, хорошо, что при взрыве уцелел сам экспериментатор и пансион. Вам не жалко будущего музея, ведь в нем планируется ставить какие-то опыты, иначе зачем он нужен, ведь личных вещей и предметов, которые некогда окружали великого химика, тоже нет. Музей политических репрессий? Да, это скорбная страница истории нашей страны, но не единственная. Гражданская война, когда гражданское общество раскололось на два непримиримых лагеря, когда каждая воюющая сторона была уверена в своей правоте, и каждая хотела одного и того же— процветающего государства, но с разным общественным строем. Это война многократно проводила свой фронт через наш город. Почему бы эти два музея не организовать в доме Викторина Михайловича Молчанова, тем более, что его пообещали, наконец, включить в перечень восстанавливаемых объектов.

    Недавно наблюдал группу туристов, которые стояли возле забора на месте давно снесенного дома дворянки Арской и поворачивали головы, вслед за рукой экскурсовода, то налево, к дому Полякова, то направо, к особняку Чукашова, каждый раз утыкаясь взглядом в унылые, полуразвалившиеся дома чистопольского купца Ксенофонта Кубасского и главы городской управы Афанасия Логутова, председателя чистопольского отделения Торгово-Промышленной палаты, между прочим. Да, да, до революции в нашем городе была и такая организация. Вот кто бы озвучил, что с этими домами будут делать, все-таки одна из главных городских улиц, лицо города.

      Мне часто говорят, вы только критикуете, ничего не предлагая. Это не так. Мне, не меньше чем моим критикам, хочется ходить по ухоженному городу, полному смеющихся и фотографирующихся на каждом углу туристов. Как-то уже предлагал для повышения туристической привлекательности установить в городе несколько ростовых памятников известным, узнаваемым людям, живших в нашем городе. Только не таких официальных, как памятник Пастернаку в Скарятинском парке, а естественно вписанных в уличную среду. Если это известный купец, то пусть он приподнимет шляпу в приветствии, если чистопольский фотограф, он может спрятаться под накидкой, нацелив фотоаппарат на улицу, да мало ли каких сценок можно придумать. Ни один гость нашего города не устоит перед соблазном сделать селфи с Василием Львовичем Челышевым, которое тут же разлетится по сети, показывая миру наш Чистополь. Кстати, мои любимые Тетюши перехватили эту идею, установив памятник, почему-то Наполеону, наверное не слышали, что его остановили в районе Бородина, а не Тетюш. Тем не менее от желающих сделать селфи с Наполеоном отбоя нет.

       Много у нас музеев, разных, а настоящей купеческой усадьбы нет и не предвидится. Был я в имении «Долгая поляна», что под Тетюшами. Не зарастает туда тропа экскурсионная. Самара, Саранск, Казань, Ульяновск — все флаги в гости к ним, а не к нам. Конечно, там и чаем из самовара напоят, и романсы хозяйки усадьбы Елизаветы Бер в малой гостиной исполнят, да так классно, задушевно. Если еще до посещения почитать историю усадьбы и ее хозяев успеешь — за душу трогает. Ну чем мы хуже! Жива еще у нас усадьба главы земской управы Илиодора Рождественского, что на Октябрьской. Двухэтажный особняк еще в приличном состоянии, хотя крышу уже содрали. Конечно, хозпостройки, флигель, конюшню, забор и ворота придется восстанавливать, но ведь понятно еще как выглядела эта усадьба, да и место прекрасное — практически центр города. пойдут туда туристы? Думаю, что пойдут. Недавно владелец дома Николая Генке, что на Толстого, рассказывал мне, какие под его домом были подвалы, по ним можно было пройти от самого дома под всем двором до холодного каменного сарая. Да такие подвалы были под каждым купеческим особняком! Вот и подумалось, ведь по таким восстановленным подвалам тоже можно экскурсии водить, да если еще в какой-нибудь полутемной нише за старыми дверцами спрятать муляж человеческого скелета в паутине, непременно в группе найдется человек, желающий заглянуть за дверцу. Конечно, поначалу крик, зато потом очередь с фотокамерами, опять же все в сеть пойдет. Интересно, Дом учителя будут реставрировать вместе с подвалом? Ведь там когда-то булочная Рылова была, где горячий шоколад подавали со свежей выпечкой, не забыли?

        Можно и нужно придумать, как использовать старые здания, как вдохнуть в них вторую жизнь. С какой завистью я гулял по Тбилиси — нет там старых зданий, вернее брошенных старых зданий — в каждом из них то ресторанчик, то винный бутик, то лавка древностей, то выставочный зал, то театрик маленький, сувенирные лавки, магазинчики и ларечки, гестхаузы, и маленькие гостинички. Мы, конечно, не Грузия, нам свою «фишку» искать надо, развивать, продвигать и пропагандировать ее. Вот, может, гастротуризм будет ее основой. Два часа от Казани — и перед тобой тихий уютный, немного сонный, купеческий город, славящийся своей особой «купеческой» кухней, удобным ночлегом в укромных от постороннего взгляда номерах, музыкальной жизнью по вечерам, Музеем Пастернака, наконец.

    Только вот, чтобы развивая гастротуризм надо будет вспомнить о знаменитых чистопольских трактирах — вспомнить, что в Чистополе был известнейший на всю округу рыбный трактир Степана Ермакова. Или в Чистополе некому приготовить тройную уху, заливную рыбу, или подать к столу под свеженький залом охлажденную «Смирновку»? А традиционные купеческие блюда, эти расстегаи, кулебяки, гурьевская каша, поросенок под хреном, студень, щи с сушеными грибами, ботвинья? Вот вам и второй трактир — «Купеческий». Ну, уж про традиционное татарское гостеприимство, всему миру известное, да про блюда национальной татарской кухни и говорить не буду — есть, наверное, специалисты посильнее меня. Был же в купеческом Чистополе татарский трактир, его еще «трезвым» называли, славящийся своими чаями с ароматными травами, восточными сладостями, да национальной выпечкой.

       Часто общаясь с музыкантами, слышу их сетования — нет места для репетиций, собраться, поговорить, с гостями посидеть, музыку поиграть. Нет, не для выступлений, для них побольше зал нужен, а для междусобойчиков, чтобы потрендеть за чашечкой кофе, потренькать для себя, квартирничек организовать. Короче, клуб музыкальный, как считаете, будет востребован? Да если он еще и в старом здании будет, с полутемными коридорами, увешанными ностальгическими фотографиями (фотографии беру на себя), есть такой у нас?

    И еще — в городе постоялых дворов сохранился один единственный, конечно, полуразрушенный, постоялый двор. Но ворота, сам дом оригинальные. Через пару лет он исчезнет, уже не на век — навсегда. Сколько мы уже интересных объектов в Чистополе насчитали, за день точно не обойти. Значит нужен будет ночлег туристам, а что интереснее постоялого двора можно придумать? Опять же из своего опыта скажу — турист, он старается ночевать в автохтонных, характерных для посещаемого города местах. Мини-гостиницы, гостевые дома, а именно для них максимально интересны старые купеческие здания, именно они сейчас наиболее популярны для ночлега. Оставить туриста ночевать — он и в трактир поужинать пойдет, и в магазинчик народных промыслов заглянет, и на набережную искупаться спуститься, и, что самое главное, всем друзьям и знакомым наш Чистополь расхвалит.

        Но, на все предложения ответ всегда один — денег нет. Конечно нет. Почему в начале двадцатого века Чистополь был богатым городом? Потому что он каждую копеечку берег, лелеял и зарабатывал. «Курочка по зернышку клюет» — это о городских доходах. Землю купцы для своих амбаров арендовали у города, каждый продавец свой хлеб через городские весы старался пропустить — доверия больше, копеечку городу отстегивал. Василий Львович Челышев за свой счет построил на Архангельской огромные торговые ряды и подарил их городу, а городские власти их в аренду торговцам сдавали. А у нас в чьей они собственности? Вот теперь договаривайтесь с нашими местными олигархами о помощи в сохранении города. Нынешние владельцы торговой недвижимости — чистопольцы, они же вменяемые люди, наверняка желающие процветания своему городу. Может быть, можно найти какой-то формат содействия с их стороны в реконструкции старых зданий, тем более, что де-факто некоторые из них серьезно помогают городу, реставрируя старые дома. Доходный дом на К. Маркса 43, здание земской управы К Маркса 30, здание медресе «Камалия» Нариманова 85, усадьба Лихачевых К. Маркса 9 и ряд других получили новую жизнь, сохранив при этом старый облик. Есть у нас и известные чистопольцы в Совете федерации, в Правительстве России. Есть и программы помощи малым городам, вот только как туда войти, может они помогут.

      Не задумываясь над этими проблемами, не пытаясь их разрешить, мы совсем скоро утеряем свой уникальный облик, станем похожими центральной площадью на Елабугу, бульваром — на Нижнекамск, набережной — на Наб. Челны, а что останется от тихого купеческого уездного города? Вот вам заключительная фраза из ответа нашей администрации на депутатский запрос Сергея Шаргунова: »В памятнике самое важное — сохранить и приспособить предмет охраны культурного наследия», значит цели у нас с ней одинаковы.

           Возвращаясь к прекрасной Грузии — есть там древний такой городок, Сигнахи, тоже, как и Чистополь, стоял в заброшках лет тридцать назад. Но Грузии повезло, Михаил Саакашвили, за свой недолгий срок руководства, много сделал для повышения туристической привлекательности страны. Сигнахи преобразились, это теперь выставочный городок, олицетворяющий красоту Грузии, доброжелательность жителей, предлагающий весь спектр богатейшей и вкуснейшей грузинской кухни в сочетании с известными, славящимися на весь мир, винами. Домики под черепичными крышами, сбегающие по склонам, древние грузинские храмы, не потерявшие своего аскетичного, но такого выразительного облика, мощеные улочки, петляющие меж невысоких домов. Весь город пропитан духом старой Грузии, весь город — музей под открытым небом. А ведь Грузия по своим размерам сравнима с Татарстаном, и нефти у ней нет. Но там было желание, и поддержка жителей, а не равнодушие — пусть будет, как будет.

         А заброшки, хочется уже, чтобы они начали восстанавливаться, служили городу, гостям и горожанам:


ГОРОДОК В ГЕРАНЯХ

«Когда в своих воспоминаньях я к Чистополю подойду,

Я вспомню городок в геранях и домик с лодками в саду…»

      Эти строки из стихотворения Бориса Пастернака знает, наверное, каждый чистополец. Пастернак один из немногих мэтров поэзии и прозы Страны Советов, кто принял вынужденную эвакуацию в захолустный (чего уж греха таить), провинциальный Чистополь, как новый этап своей творческой жизни. Вчерашние небожители, обласканные вниманием власти, прижизненные классики, безбедно взирающие на суетную жизнь из Переделкина, выезжающие в творческие командировки в пансионаты и санатории Литфонда, расположенные в заповедных и живописных уголках страны, внезапно оказались в совершенно новых для них реалиях. Пицунда, Коктебель, «Малеевка» под Москвой, Комарово — до войны все это было для них. Так Петр Павленко, незадолго до приезда в Чистополь отдыхал в бывшей усадьбе потомственных дворян Молоствовых «Долгая поляна», превращенной в дом отдыха Литфонда. Расположенная неподалеку от Тетюш на крутом волжском берегу она открывает великолепный вид на тогда еще существовавший каскад прудов, сбегающий по искусственным террасам к реке, на поросшие лесом склоны Тетюшских гор, на величественную матушку-Волгу. И вдруг его, также как и Леонова, Тренева, Федина, Фадеева, Сельвинского, Ахматову, Пастернака, Паустовского война окунула в жизнь персонажей их романов, пьес, рассказов и стихотворений. Не все выдержали испытание непривычного, неустроенного быта, ледяных, даже ранней осенью чистопольских ветров, приносящих холод с Камы, гоняющих по улицам или сухую мелкую пыль, или колкий снег. Кто-то называл Чистополь в письмах «противным городишком», кто-то ненавидел стылую по утрам воду в рукомойнике и будки туалетов в глубине дворов, кто-то раздражался «особой чистопольской грязью, норовящей стащить калоши с обуви», кто-то пытался вернуться обратно в Москву, когда миновала угроза потери столицы страны, кто-то дожидался разрешения уехать в более обжитые и теплые Ташкент и Алма-Ату. Кто-то, но только не Пастернак. «Три дня я выгружал дрова из баржи, и сейчас сам не понимаю, как я поднимал и переносил на скользкий берег эти огромные бревна. Надо было – я чистил нужники. Никогда это не омрачало мне дня…Жизнь в Чистополе хороша тем, что здесь мы ближе, чем в Москве, к природной стихии: нас страшит мороз, радует оттепель – восстанавливаются естественные отношения человека с природой. И даже отсутствие удобств мне лично не кажется лишением.» Это слова Бориса Пастернака. Может, великий талант заряжал его энергией творчества, побуждал каждое утро садиться в нетопленной комнате за стол и писать, писать, писать – вот смысл его жизни. Мерзнут пальцы – одеть перчатки и писать, в общей с хозяевами кухне за открытой дверью надрывается граммофон – все равно писать. Его работоспособность поражала, блокнот или тетрадь всегда были при нем. Искать новые сюжеты, подмечать особые черты характера провинциальных жителей, выслушивать их жалобы, наблюдать, подсматривать за жизнью простых трудяг, наконец, отдыхать душой в кругу семьи чистопольских интеллигентов Авдеевых – и писать, писать, писать. Только так впоследствии могла появиться главная работа его жизни – роман «Доктор Живаго», в персонажах которого можно увидеть черты и хозяина квартиры, где жил Пастернак — Вавилова, и одного из лидеров Белого движения генерала Викторина Молчанова, родившегося в Чистополе, и чистопольского врача Дмитрия Авдеева, и, кто знает, сколько еще чистопольцев передали свой характер многочисленным персонажам эпического произведения.

      Однако, вернемся к строкам стихотворения Бориса Пастернака о Чистополе, к его «городку в геранях». Немало пришлось потрудиться, чтобы найти окна, в которые заглядывал сам Пастернак, но они есть, они еще живы, покосившиеся, потерявшие ставни, с облупившейся краской, потемневшие от многочисленных дождей, пролившихся на них за эти годы. Они — сама история, история создания стихотворения, строки из которого знакомы многим жителям нашего города. И подтверждение «окнам Пастернака» — та самая герань:


Дамба
#нашчистополь

      Никогда не писал на заказ, но не откликнуться на просьбу рассказать о строительстве чистопольской дамбы было как-то неловко, хотя и не моя тема — никто из моих родных с рекой связан не был, да и меня самого больше дореволюционная жизнь нашего города интересует. Но все же…

     Рассказывать о дамбе, образующий затон чистопольского судоремонтного завода, и ничего не сказать о заводе, будет как-то неправильно. Когда-то существовал музей истории завода, Совет ветеранов, но, со временем, к сожалению, все это кануло в лету. Пришлось надеяться на интернет и на пенсионеров — речников.

     В пресс-релизе Чистопольской судоремонтно-судостроительной базы флота АО «СК «Татфлот», а именно так называется сегодня наш судоремонтный завод, громко заявлено, что «ООО «Чистопольский судостроительно – судоремонтный завод» (ООО «ЧССЗ») основан в конце 18 столетия и назывался тогда Чистопольский затон. Что до революции затон принадлежал купцу Стахееву. Он имел большое количество судов, амбаров с хлебом и солью. Занимался он в то время ремонтом судов и перевозкой продуктов». Конечно, никакого завода в конце 18 века не было, а был протяженный пологий берег реки Прость неподалеку от ее впадения в Каму, застроенный амбарами для хранения зерна и соли. Вот он на карте города Чистополь 1912 года. Такое место, где складировалась и грузилась на суда продукция — будь то зерно, или лес-кругляк, или соль, и называлось раньше Затоном. Правда также, что каким-то количеством амбаров, стоящих на этом берегу владел один, а может и не один, из елабужских купцов Стахеевых. Они исторически начали заниматься хлеботорговлей чуть раньше наших чистопольских купцов. Стахеевым, поначалу, принадлежали и суда для перевозки зерна и соли. Суда эти являли собой барки, большей частью плоскодонные, длиной до пятидесяти метров. Никаких механических двигателей на судах не было, приводились они в движение либо парусом, либо веслами, а чаще всего тянулись бурлаками. Поэтому вся починка сводилась к конопатке и смолении бортов и днища. Первые два судна с паровыми машинами появились на Каме в 1817 году. Построены они были в Пожве, возле Перми. В чистопольский Затон пароходы стали заходить лишь во второй половине 19-го века. Тогда и появилась необходимость в создании ремонтно-механических мастерских для несложного, поначалу, ремонта. Вот на базе этих ремонтных мастерских и был создан судоремонтный завод. Берег реки Прость роедставлял собой хорошее, защищенное от ветров место для складирования и погрузки зерна, и проведения текущего мелкого ремонта. Одна беда — разница в уровне воды в Каме во время весеннего половодья и в межень — низкий уровень воды в реке, достигала семи — восьми метров, что сильно затрудняло, а то и делало невозможной погрузку во второй половине лета. Мой главный консультант Владимир Иванович Отопков, потомственный речник и уважаемый человек в Поселке водников, рассказывал, что в иные годы в луга за «диким луком» пешком через Прость ходили. В 1950 году началось строительство Куйбышевской гидроэлектростанции, на то время крупнейшей ГЭС в мире, которая кроме выработки электроэнергии обеспечивала еще и надежное судоходство по всей акватории водного зеркала водохранилища, простирающегося и до Чистополя. С заполнением водохранилища стало понятно, что причальные и судостроительные стенки Чистопольского завода надо защищать от разгулявшихся по разлившейся Каме волн каким-то заграждением — дамбой. В 1955 году Ленинградское предприятие по строительству гидротехнических сооружений начало намывать песчаную косу напротив завода, заодно углубляя и сам будущий затон и русло реки Прость. В песчаную косу вбивались деревянные колья, затем оплетавшиеся ивовыми прутьями, в пространство между такими заграждениями укладывались мешки с песком. Технология простейшая, но эффективная. Когда песчаная насыпь достигла проектной высоты, со стороны Прости ее укрепили от размыва бутовым камнем из Булдырского карьера, который сейчас успешно растаскивают для хозяйственных целей. В 1956 году на заводе начали строительство уникального слипа для подъема крупнотоннажных судов. Для защиты нового слипа в начале 60-тых дамбу пришлось удлинить еще метров на сто, уже с применением более современных технологий — бетонирования песчаной подушки насыпи. Современные технологии проиграли традиционным дедовским, бетонное покрытие во многих местах размыло волнами, и сейчас оно требует ремонта. По гребню дамбы устроена мощеная дорожка и еще осталось несколько столбов с осветительной техникой, конечно неработающей. Склоны дамбы со временем поросли деревьями и давно полюбились любителям шашлыков . По весне разлившаяся вода наглядно демонстрирует степень деградации отдыхающих — все прибрежные кусты забиты колышущимися на волнах прошлогодними пластиковыми бутылками. Выбранные в русле Прости при намыве песчаного тела дамбы ямы, каждую весну привлекают сазанятников, да и вообще, слухи о пойманной в прошлом году, «мамой клянусь», трофейной щуки подогревают спортивный интерес. Мой личный улов на дамбе — пара небольших щучек-травянок на колебалку. Велосипедисты давно уже облюбовали дамбу для покатушек по вечерам, а пару дней назад, гуляя с Тузиком, увидел старую «десятку», поднимающую пыль на гребне дамбы. Оказывается есть и такие дегенераты. По весне на дамбе славно поют соловьи, и еще можно найти не доломанные кустики настоящей вербы.

     Несколько лет назад разговорился с немолодым рыбаком, коротавшим вечер на дамбе. Так вот, там, где сейчас лес, затапливаемый в половодье разливающейся Камой, были широченные песчаные пляжи, на которых разворачивались футбольные баталии, популярные в Чистополе больше, чем на Копакабане. Завидуй, Бразилия! Дамба — рай для фотографов. Она прекрасна в любое время года. Жаль, только, что удалось найти только пару любительских снимков, сделанный на строящейся дамбе. Самый стройный и самый интересный молодой человек на снимках — Володя Отопков, фото из его личного архива. Несколько фотографий предоставил сайт Юрия Кондрашина http://river-plate.ru/. Быть может кто-то из читателей сможет дополнить или поправить мой рассказ, или поделится своими фотографиями, буду очень рад.


Улица Толстого

#нашчистополь

      Рассказывал недавно о домах, расположенных в исторической части нашего города, покинутых жителями, разграбленных и обреченных на снос, а также о домах, меняющих свой облик во время ремонта и превращающихся в невзрачные типовые сайдингово-безликие строения. Но, не все так плохо в нашем королевстве. Во время одной из утренних совместных с Тузиком прогулок по городу увидел мужчину, деловито подкрашивающего явно старые ворота возле своего тоже не молодого, но симпатичного дома. Оказалось, что это фамильное наследство, и досталось оно ему от отца, а тому о деда. «Ну да, зашить сайдингом и забыть о покраске — самое простое дело, но рука не поднимается на такую красоту, вот и приходится подкрашивать время от времени», — его слова даже комментировать не надо. Конечно, разговорились, пять утра — самое время для неспешной беседы. «Чего только я не находил при копке огорода, скобы, монеты, кованые шпили и гвозди, засовы, даже стенд для находок сделал,» — говорит. Не поленился, притащил из дома планшет с закрепленными на нем найденными предметами. «А вот тот дом, на задах моего огорода, постоялым двором был, стойла для лошадей еще недавно сохранялись, вот навес над ними почти весь сгнил. А еще ближе к К. Маркса тюрьма находилась, кирпичная, снесли, когда Дом быта строили». «Как тюрьма, — удивился я, — там же здание городской бани стояло, а первый, самый старый острог был там, где сейчас детский дом, проход в него со стороны улицы Урицкого был, поэтому эта улица раньше так и называлась— Старо-Казематная. Уже позже, к середине девятнадцатого века, на окраине города выстроили новый тюремный замок, тот, который и сейчас по назначению используется». Но наш всезнающий Рафаил Хамитович подтвердил, что, действительно, стояло на Дворянской красивое кирпичное здание, его называли в обиходе «Домзак», туда препровождали нарушителей городского порядка, да мелких воришек. «Домзак» работал и в советские времена, пока в уезде в 1920-ых годах не вспыхнула эпидемия холеры. Тогда известный чистопольский врач Дмитрий Дмитриевич Авдеев, работавший в инфекционной больнице, использовал весь свой авторитет и влияние и добился открытия в здании «Домзака» городской бани. Горожане со стажем должны помнить эти бани, довелось и мне, еще ребенком, мыться на скользких скамьях. Сразу вспомнились и слова моего прадеда Зимникова Хрисанфа Даниловича, как голодранец Митька, родной брат, устроившись после революции работать в чистопольские органы, его в «Домзак», как отъявленного «куркуля», посадил. Прадед, по его меркам, эксплуататором был, имел наемных рабочих — каменщиков, свой дом и выезд. У прадеда действительно был большой дом на Николаевской (Бебеля), немалое дворовое хозяйство, рысак с пролеткой на мягком ходу для шика и огромный сад. И хотя работал он не меньше своих каменщиков, какое-то время отсидеть в этом «Домзаке» ему пришлось. Потом его начали уплотнять, и к началу войны в доме проживало уже пять семей, не считая семьи прадеда из одиннадцати человек, в том числе и семья поляков, высланных в 1939 году из Западной Белоруссии после раздела Польши. Интересно, что со слов того же Рафаила Хамитовича, семья известного татарского композитора Софьи Губайдуллиной, родившейся в Чистополе, именем которой названа наша музыкальная школа, пять месяцев прожила в прадедовском доме, после чего уехала в Казань. Этот факт не вдохновил городские власти, пару лет назад дом сломали, теперь там живописный пустырь.

      Но, вернемся на Дворянскую улицу. Дом нашего хранителя «старины глубокой» выстроен по соседству с домовладением Евгения Борхина, (не часто встречающееся имя в девятнадцатом веке, я только одного Евгения знаю, зато какого!), который на паях с Иваном Токаревым владел торговым домом по продаже обуви, шляп, шапок и фуражек, находящемся на углу Николаевской и Архангельской (снесен), а также кинотеатром «Мир чудес» на Екатерининской, (К. Маркса), позже названным кинотеатром «Смена», и также снесенным. Лавка Евгения Борхина по-прежнему торгует, что не может не радовать, в ней сейчас магазин «Яз», а вот дом его, тот самый, на фасаде которого красуется барельеф головы льва, доживает последние дни. Кирпичная облицовка дома треснула, открыв сруб, задние пристройки давно стоят без окон, а недавно была выломана и входная дверь. Зайдя в дом, я с удивлением обнаружил похожий барельеф на потолке залы, он еще в хорошем состоянии, удивительно, как его еще не содрали. Рафаил Хамитович говорил, что когда-то украшением дома была изразцовая печь. Не нашел, видно, кому-то приглянулась. Ну, так, без хозяина — дом сирота.

      Этому кусочку Дворянской улицы, как, впрочем, и остальному центру города, не повезло. Вместо домов, некогда украшающих одну из самых старых улиц — сплошные заборы, пустыри и развалины, вроде особнячка Евгения Борхина. Не считать же архитектурной жемчужиной пятиэтажный куб, который горожане привыкли называть новым Домом быта, а между собой величают «Бегемотом», построенный как раз на месте снесенного «Домзака». Закрывает этот квартал Дворянской улицы сохранившийся дом доктора Неклепаева, что на углу Дворянской и Петропавловской. Это и не дом, а целая усадьба, с дворовыми хозяйственными постройками, каретником и сеновалом. Дом не раз перестраивался, но посмотрите на сохранившиеся, к счастью, старые изогнутые балки, подпирающие навес крыльца. Рядом с ними — современные балки-дублеры, оцените разницу. Хорошо, что еще жилой, значит еще есть надежда, что не сгинет в небытие. Во время очередного ремонта дома у одного их жильцов дошли руки до подвала — сколько и каких только форм пузырьков, склянок, бутылочек и банок он выгреб оттуда, к сожалению, в мусорку. Самой ценной находкой был ежедневник доктора, отданный в третью школу, да так и потерявшийся в ней.

      Прямо напротив дома Неклепаева через Дворянскую улицу стоял дом еще одного чистопольского врача — Александрова. Доктор Александров был единственным врачом, которому доверялось проводить еженедельный осмотр «ночных бабочек» мадам Матасовой, содержательницы дома терпимости, называемых в то время «падшими созданиями». Во время войны в доме Александрова проживал известный поэт-песенник Михаил Исаковский с семьей и преподавательница Московской консерватории, пианистка Московской филармонии, музыковед Елизавета Лойтер. На этот дом повесили мемориальную доску и — снесли.

      Зато сохранился соседний дом. В нем в 1941-1943 годах жили Маргарита Ивенсен, известная детская поэтесса с мужем Александром Шором и старшей дочерью Агдой. Маргарита Ильинична работала на чистопольском радио и готовила свой сборник «взрослых стихов», но, к сожалению, после ее смерти архивы пропали, но о силе ее таланта можно судить по нескольким сохранившимся стихотворениям и, хотя бы, по этой строке:

«…ты в комнату войдешь — меня не будет,

я буду в том, что комната пуста…»

      Жизнь Александра Германовича Шора достойна отдельного романа. Его младшая дочь — Гедда вспоминала: «Выпускник Московской консерватории, он основал свою, частную консерваторию, ставшей фактически университетом культуры. Называлась она «Курсы музыки, оперы, драмы и хореографии А.Г. Шора». Вскоре на курсах открылись классы живописи, скульптуры и киноиллюстрации. В благотворительных концертах «Курсов» принимали участие Федор Шаляпин, Леонид Собинов, Наталья Тэффи. В Чистополь Александр Германович приехал уже тяжело больным. Ему, музыканту, врачи запретили играть, но все равно в редкие минуты облегчения он садился за рояль.» Зимой 1942 года Александр Шор умер и был похоронен на чистопольском кладбище, могила его утеряна. Вернувшись с похорон, жившая в соседнем доме Елизавета Лойтер подошла к роялю, и зазвучал Моцарт, Шопен, Рахманинов, словно Александр Германович вернулся. Вот такие люди жили в нашем Чистополе. Дом пока еще есть, а мемориальной доски — нет.

      Доживает свой век, и не первый, еще один дом по четной стороне Дворянской. Он еще сопротивляется времени, непогодам и мародерам, его еще можно спасти. Этот дом — все, что осталось от некогда богатой усадьбы чистопольских купцов Киясовых. Тимофей Евдокимович владел кожевенным заводом, основанным в 1858 году и находившимся неподалеку на речке Берняжке. Вторая половина дома с красивейшим крыльцом утрачена, остался только рисунок чистопольского художника Федаиса Исхакова. Потомки этой славной купеческой семьи до недавнего времени проживали в Чистополе. Киясовы, ау!

      Прямо напротив, через улицу Демьяна Бедного, называемой когда-то Узеньким переулком, стояла еще одна богатая усадьба с многочисленными дворовыми постройками — сараями, дровяником, флигелем. Пишу о ней в прошедшем времени — на ее месте традиционный пустырь, удалось найти только фотографии усадьбы в альбоме отдела архитектуры. Хозяина мне установить на удалось, может кто из читателей подскажет?

      Кстати, первоначальное название Дворянской улицы — Казанская, причем Казанской она была сначала на всем своем протяжении — от Владимирской (сейчас Люксембург), дальше, в самом начале девятнадцатого века, просто города еще не было, до Раскатовой горы, что за Берняжками, Большой и Малой. Вот к мостам на их слиянии, и сейчас существующих, Раскатова гора и Казанская улицы спускались. Судя по названию, в то время это и был главный выезд из города в столицу губернии — Казань. Но выезжать из города через Раскатову гору было неудобно, лошади не тянули в крутую гору поклажу, и со временем выезд переехал на современное место, мимо Никольского собора, и началась застройка вдоль новой улицы — Ново-Казанской. А Казанской осталась только небольшая часть улицы — от Екатерининской до кожевенного завода Януария Вачугова, да и ту вскоре тоже переименовали в Дворянскую.

      Тот нижний район, возле Берняжки, называемый Пикановкой, был населен кузнецами, кожевенниками, бондарями, сапожниками и прочими ремесленниками, и слыл очень неблагополучным. Почти напротив кожевенной фабрики стояли два трактира, дальше, через Берняжку — старые городские бани. Драки, доходящие до поножовщины, грабежи — для Пикановки обычное дело. В этот район даже городовой не ходил в одиночестве, непременно брал с собой околоточного. Но рассказ о Пикановке — это отдельная, увлекательная история:

Улица Толстого. В статье рассказывал о небольшом кусочке улицы, расположенном между Екатерининской и Петропавловской. Все фотографии, конечно, не поместились, пришлось продолжить:


2 июля 2021 г.

       Что самое важное в моих публикациях, что самое, наверное, главное — это ваши отклики. Ваши воспоминания о прошедшем среди этих домов, на этих дворах детстве, о своих друзьях, уже потерявшихся со временем, о своих родителях, когда им было столько же лет. как вам сейчас. Вы все вместе помогаете воссоздать тот облик, ту атмосферу ожидания всеобщего благополучия, атмосферу уважения к старшим, атмосферу любви к своему городу. И для всего этого нам не надо было громких слов, победных криков и призывов. Мы любили свой город со всеми его недостатками, он просто был нашим городом, городом нашего детства. Мы не были циниками, не были стяжателями, не были завистниками, в те времена мы были одной большой городской семьей, с не сильно отличавшимися бытовыми удобствами, жившими в примерно одинаковых домах, с примерно одинаковой мебелью. И учились мы в школах, выбирая ближайшую к дому, и было большой удачей после школы поступить в какой-нибудь казанский институт, чтобы потом вернуться обратно. Конечно, память избирательна, она помнит только хорошее, но это же к лучшему! Главное — она помнит наше детское ожидание открывающейся перед нами долгой и счастливой жизни. Спасибо всем корреспондентам, кто не равнодушен к нашему городу, кто присылает свои воспоминания, кто делится дорогими фотографиями. Спасибо Вере Сусловой, Анверу Шарафутдинову, Людмиле Янилкиной, Нурзие Шайхиевой, Игорю Тукову, Людмиле Зыковой, простите, если кого не назвал. Для Зули Однакиной нашел фотографию зимнего двора ее дома, узнаете? А для Нурзии Шайхиевой, которая вспомнила о интересном сарае во дворе дома Борхиных, красивейшей печке… Да чего я буду пересказывать, лучше покажу вам её воспоминания:

«Добрый день, Сергей! Прочитала Ваши статьи о домах, расположенных на улице Толстого. Моё детство прошло на этой исторической улице. Хотя, мы жили на улице Чехова, но я очень хорошо помню баню, стоявшую на месте дома быта. Каждую субботу с саквояжем мы с мамой сидели в огромной очереди и ждали, когда, наконец, приблизимся к заветной двери. В те годы весь город мылся в этой бане. Моя мама 40 лет проработала в «молочном» магазине (ныне «Яз»). А в доме купца Борхина, в передней части, жила семья Теленковых. Но в средней части, там, где у Борхина была зала, жила семья Шароновых. Вот это была настоящая историческая ценность. Потолок с головой льва, а какая была изразцовая печь, белоснежный кафель с золотыми узорами! Тётя Маруся очень следила за ней, когда топили дровами. Позже появилась газовое отопление, но изразцы оставались на месте. Я на всю жизнь запомнила эту красоту. С тех прошло столько десятилетий. Два года назад, после расселения, я захотела посмотреть квартиру, но там все варварски все было содрано, даже половые доски унесли. Я сначала подумала, что может музейные работники в музей унесли, но, после Вашей статьи, я усомнилась в этом. Очень жаль, что в детстве не было возможности все это сфотографировать! А какой крепкий и добротный был у купца сарай! Кстати, он сохранился. И ещё в одной маленькой комнатке в этом доме жила очень богомольная бабушка, к сожалению, я не помню ее имени. Все стены в комнате были увешаны иконами, она была очень интеллигентной и воспитанной. Я даже думаю, что она была из купеческого сословия. Возможно, даже какая-нибудь родственница, которой советская власть выделила в большом доме маленькую комнату, где едва умещалась кровать, а кухня была общая. Она меня угощала конфетами и рассказывала о Серафиме Саровском.»

     Спасибо, Нурзия. Уверяю Вас, что к разгрому дома работники чистопольских музеев отношения не имеют. Усадьба, действительно в печальном состоянии, выломано все, что можно унести. Оказывается в доме был полуподвальный этаж, столь традиционный для Чистополя. Полы вскрыты и видны даже проемы окон. Ну и сарайчик, конечно, влачит жалкое существование. Друзья, читатели! Мы с вами не можем сами вернуть к жизни старые дома, вернуть Чистополь нашего детства, но наши воспоминания могут создать, хотя бы, виртуальный город нашей юности. Не забывайте про наше городское сообщество «Чистополь — прошлое и настоящее», https://vk.com/chistopolpronas пишите, выкладывайте на его страницах свои фотографии, пусть это сообщество превратиться в народный городской музей старого Чистополя:


14 июля 2021 г.

      Ну вот, еще одну мою идею украли из-под носа! Сначала тетюшане поставили на улице своего города ростовую фигуру почему-то Наполеона, хотя может я ошибаюсь, может это их первый городничий. Теперь селфи с Наполеоном в роли городничего разлетаются по всей стране из Тетюш, а могли бы разлетаться из Чистополя. Теперь еще и в Елабуге трактир открыли, да, говорят, еще и какой питательно-замечательный. Туристы столики по и-нету бронируют, от гостей отбоя нет, а мы все музей Бутлерова проектируем. Хотя, чего жаловаться, обе идеи на поверхности лежали, подбирай, не ленись. Радостно, что хоть в Тетюшах и в Елабуге, и горестно, что не у нас. Но идеи иссякнуть не могут! Делюсь еще парой! Все мы в детстве мечтали обнаружить в родном городе какой-нибудь завалященький, но подземный, ход. даже, помню в экспедицию собирались, искать этот тоннель, который по слухам из подвала Никольского собора до Крутой горы шел. Подземный ход не построишь, а лабиринт загадок, чудес и ужасов создать можно. Есть к у нас заброшенное здание мельницы Курятникова — два, а где и три этажа с подвалом. Если здание превратить в лабиринт с винтовыми лестницами, люками в полу, сдвигающимися шкафами, темными петляющими коридорами, шуршащими шторами, перелазами через окна, с неожиданными выходами в цивилизованный мир — в кафе-мороженое, например за неожиданной дверью, или в детскую игровую комнату, до которой так трудно добираться, или в батутную, да попрятать в лабиринтах подсвечивающиеся при прохождении фигуры, тут много чего можно напридумывать. Да все это огромное здание можно превратить в большой-большой клуб, где и с друзьями можно встретиться. и в каком-нибудь зальце выставку небольшую посмотреть, и живую музыку послушать, и отведать чего-нибудь вкусненького, пока дети в лабиринтах аукаются.Сделать такой комплексный клуб для детей и взрослых.Если фантазию включить — много чего можно придумать. Олигархи местные, и уже выпорхнувшие из родного гнезда, может подключитесь на помощь родному городу, подсобите, чем сможете. Ведь это наш общий город, без вашей помощи его скоро закатают в асфальт, застроят заборами, завесят баннерами. Ваши же дети и внуки сбегут куда подальше. Давайте искать общие для всех темы и точки соприкосновения. Или вот читал гневные комментарии на благоустройство центральной площади — куда мы машины будем ставить! сделайте стоянку на пустыре на Толстого! Отчасти народ-то прав, стоянки в центре города теперь не будет. Давайте вспомним, что за длинным баннером на Толстого, когда-то огромный постоялый двор был, а не месте гостиницы «Чистополь» стояли торговые ряды мелекесского купца Пядышева, многие старожилы еще помнят длинное здание с рядами дверей в арках первого этажа. Если совместить эти торговые ряды, воспроизведенные на месте пустыря, в которых разместятся многочисленные торговые лавки с сувенирной продукцией, небольшие забегаловки с перекусом с площадью — стоянкой, и если с другой стороны этот ансамбль будет замыкать деревянное здание постоялого двора с номерами для ночлега — вот вам и торгово-туристический комплекс, такой, какой и должен быть в купеческом уездном город. То, что пустовать он не будет, можно быть совершенно уверенными. Еще позавидовал отзыву о Елабуге, прислал приятель Владимир Мизрин. Вон что пишут современники:
«Как работают в Елабуге — нигде так не работают. 16 музеев за 20 лет. Выставки из Пензы, Тамбова, Бурятии, Нижнего Новгорода, десятков регионов, несколько огромных мероприятий — фестивалей, Спасская ярмарка, фест Березовского. Множество мастер-классов. Отменный трактир. Следят за каждым камнем. Честь и хвала. Все рекомендую побывать в этом прекрасном городе. Гульзада Руденко — директор музея-заповедника — уникальный человек.»


Клавикорды. Часть первая

       Августовский теплый вечер, хотя лето уже на исходе. Огромные грязно-серые лохматые облака, собиравшиеся днем в черные косматые тучи и выбрасывающие свои расплывающиеся хвосты высоко в небо, так и не пролились грибным дождем. Оставшиеся от темных плотных туч светлые отары облаков уплывали за горизонт. Ветер совсем стих. Было слышно лишь звяканье подойников, да редкие выкрики хозяек: «Стой, шалава!». Мужики, негромко переговариваясь и вытирая рубахами потные лица, засыпанные ржаной соломой, распрягали лошадей, закатывая телеги под навес. Бог дал хороший урожай в этом, 1733 от Рождества Христова году, надо бы управиться с хлебом до сентябрьских дождей, хотя бы на гумно все снопы перетащить. Деревенские собаки, обрадовавшись наплывающей прохладе и деревенской мелкоте, помогавшей взрослым в летнюю страду в поле, назойливо крутились возле ног, в надежде поживится оставшимся от мужицкого обеда кусочком хлеба, выражая хвостом все свою преданность хозяевам. Вдруг из-под горы, откуда-то от реки донеслись странные звуки. Звуки были негромкими, немного резкими, дрожащими, они сплетались в причудливую, никогда прежде не слышанную мелодию, и постепенно заполняли собой вечернюю тишину села. Первой опомнилась ребятня. Вздымая просеянную множеством босых ног деревенскую пыль, они помчались к реке, но в изумлении остановились возле крайней избы, боясь сунуться за околицу. За ними степенно подходили мужики, успевая на ходу зачерпнуть пригоршню воды из ведра, стоявшего на лавке старого замшелого колодца. Бабы, закончив свою немудреную работу и кинув своим буренкам по охапке сена, встали поодаль, глядя из под ладони на затон, в котором расположились шесть невиданных судов. Одинаковые и с носа и с кормы, с короткой мачтой посередине, с небольшими настилами, под которыми можно было найти укрытие в непогоду, они совсем не были похожи на те долбленки и челны, на которых их мужья ходили за рыбой. Но главное, главное было в том, что на настиле ближнего судна стоял какой-то необычный инструмент, из которого сидящая за ним барыня извлекала эти звуки. Они словно вытекали из под рук музыканта, переговариваясь между собой то в верхнем, то в нижнем регистре, то затихая, то набирая силу вновь и вновь. Звучал Бах. Возле барыни сидели девочка лет двух-трех на вид, в нарядном платьице и с огромным бантом, завязанным на вьющихся волосах, и мальчик чуть постарше возрастом, которому надоело смотреть на маменьку и слушать музыку, он играл с разлегшимся возле его ног щенком. Чуть поодаль, на втором помосте, стоял высокий мужчина в треугольной шляпе и осматривал в подзорную трубу берег. Высокого моряка звали Витус Ионассен Беринг, а барыню — Анна-Кристина Беринг. Девочку звали тоже Анной, а мальчика — Антоном, это были дети Витуса и его любимой жены Анхен.

      Конечно, эта идиллическая картина, нарисованная автором, могла в действительности быть другой, но в одном мы можем быть твердо уверены — Вторая Камчатская экспедиция, которую еще называют Великой Северной экспедицией, проходила по Каме мимо нашего Чистополя, направляясь в Осу. Первая Камчатская экспедиция, в которую Витуса Беринга незадолго до своей смерти отправил российский император Петр первый проходила на подводах по Сибирскому тракту до Осы, затем по рекам Сибири и, далее, на собачьих упряжках. В устье реки Камчатка команда Витуса Беринга построила бот «Святой Гавриил». Именно на нем Витус Беринг прошел вдоль побережья Камчатки и, обогнув Чукотку, вышел в Северный Ледовитый океан, доказав, что азиатское и северо американское побережья сушей не соединены.

      Вернувшись в Российскую империю в марте 1730 года Витус Беринг представил докладные записки, в которых высказал уверенность в сравнительной близости Америки к Камчатке и в целесообразности завязывания торговли с жителями Америки. Проехав через всю Сибирь, он был убеждён в том, что здесь можно добывать железную руду, соль и выращивать хлеб. Беринг выдвинул дальнейшие планы исследования северо-восточного побережья российской Азии, разведки морского пути к устью Амура и Японским островам, а также к американскому континенту. В 1733 году Берингу было поручено возглавить Вторую Камчатскую экспедицию. Витус Беринг и Алексей Чириков должны были пересечь Сибирь и от Камчатки направиться к Северной Америке для исследования её побережья.

      В марте 1733 года Основной отряд экспедиции под руководством капитан-командора Витуса Беринга и его помощника лейтенанта Алексея Чирикова выдвинулся из Санкт-Петербурга. Добравшись до Твери отряд ждал вскрытия реки. В Твери же построили 6 речных судов. Это были речные барки, которые ходили под парусом. Строились барки из соснового и елового леса. Грузоподъемность от 15 до 25 тысяч пудов. Плоское днище из еловых досок толщиной до 2 вершков. Корма и нос однообразно и тупо закруглены. Борта обшивались сосновыми досками. Палубы и крыши обычно не было. Слегка зашивались сверху нос и корма для прикрытия команды, а также вещей и продуктов. На носу барки находился шпиль, для зачаливания каната на случай движения конной или людской тягой, посредине судна небольшая мачта, на которой поднимался прямой или косой парус. Руль ввиду неповоротливости барок был большой. Конопатились барки мочалой или пенькой. Ходили сплавом, на парусах, на вёслах и людской тягою, имея от 45 до 60 судорабочих.

     Из письма Витуса Беринга В.И. Геннину, Начальнику Уральских горных заводов от 21 сентября 1733 г., в котором он пишет о намерении продать речные суда, стали известны размеры судов, которые прибыли в Осу. Суда были в длину от 60 м до 96 м, ширина была от 16 м до 25 м.

     Вот на таких судах экспедиция Беринга в мае 1733 года покинула Тверь и направилась по Волге в Казань. Насладитесь именами русских исследователей, принимавших участие во второй Северной Экспедиции — Семен Челюскин, Иван Елагин, Алексей Чириков, Харитон Лаптев, Василий Прончищев. Немало островов, мысов, проливов названо в честь этих славных моряков-первооткрывателей. Вторая Камчатская экспедиция предполагалась долгой. Поэтому многие офицеры взяли с собой семьи — жен и детей. Так Витус Беринг пошел в экспедицию с женой и двумя малолетними детьми, оставив старших мальчиков Йонаса и Томаса учиться в Ревельской гимназии, считавшейся тогда одной из лучших в Российской империи. Анна, конечно, ехала с огромным багажом, потому что они везли с собой все, что нужно было для жизни в Сибири, ведь они ехали в края, где не было ничего того, что окружало их в повседневной жизни. Список имущества Анны-Кристины поражает воображение, но самая неожиданная вещь — это клавикорды. Анна не представляла свою жизнь без музыки, видимо она была первой пианисткой, дававшей концерты на клавикордах в Сибири.

     Достоверно известно, что экспедиция заходила в Казань, загрузила там парусину и канаты, а от местного градоначальника получила «разъяснения и рекомендации».

     Дальше мы вступаем в область догадок. К сожалению большая часть дневников и журналов погибла при пожаре, часть архива осела в Великом Устюге. Из письма Витуса Беринга кабинет-министру А.И. Остерману: «…отправились Камою — рекою и прибыли в осени того 1733-го года в село Осы, обстоящее на той Каме — реке, и понеже в осеннее дождливое время за гряздями и за распутицею тех припасов, и материалов вести было невозможно, и для того дожидался в том селе зимняго пути и, дождався зимней дороги, со всем тем отправился в Тобольск…».

     В дневнике штурмана Свена Вакселя осталась запись о пути от Твери до Осы: «Немедленно после вскрытия реки, в 1733 году, мы двинулись из Твери вниз по Волге до Казани, где подготовились к путешествию вверх по Каме. На это ушло всё лето, и лишь осенью мы прибыли в местечко Осу».

      Продвигаться по Каме баркам приходилось против течения, прямой парус барок и плоское дно не позволяли идти против ветра, поэтому при движении по Каме чаще всего использовались либо весла, либо гребцам приходилось сходить на берег и тащить барки бечевой, не зря же на барках был предусмотрен большой шпиль для зачаливания каната, да и в дневнике Чирикова есть запись: «Часто шли бичевою». При таком способе передвижения дневные переходы не могли быть большими, максимум 20-25 верст.

     Посмотрим, где могла останавливаться флотилия Беринга, войдя в Каму. Русло Камы до впадения в Волгу идет под правым берегом, на котором уже тогда находились поселения Лаишев и Рыбная Слобода. Возле Лаишева в начале 18 века еще существовал перевоз через Каму. Перевоз называли Ногайским, так как он приводил на старую Ногайскую дорогу. Сам Лаишев к этому времени свое стратегическое оборонное назначение уже потерял и был лишь небольшим сельцом. К тому же возле самого Лаишева тянулась широкая отмель, не позволявшая судам подходить к самому поселению. Следующим населенным пунктом выше по течению была Рыбная слобода. Она располагалась на камском берегу, основным занятием жителей было рыболовство — осетр, стерлядь, белорыбица из Рыбной слободы поставлялась во многие города Российской империи. Но записи местных краеведов говорят о том, что к середине 18 века в ней насчитывалось не более 40 домов. Дальше камское русло поворачивает к левому, нашему берегу и выходит к селу Кубассы. Здесь даже и сомневаться не приходиться в том, что суда флотилии постарались миновать Сергиевское, как в то время назывались Кубассы, как можно быстрее и незаметнее. Дело в том, что шла в ту пору худая слава о вольных людях, осевших в тех землях. Промышляли они пиратством, грабя проходящие суда, да еще и гордились этим. Верст через 10 путешественники наверняка увидели большое село Жукотин, или Савин городок. Без малого 100 лет держали здесь покосы, а в дальнейшем и селились крестьяне самого богатого землевладельца в Казанской губернии дворянина Саввы Тимофеевича Аристова. После последнего набега калмыков на Савин городок, случившегося в 1654 году, на старую ногайскую дорогу поставили Билярский острог, закончив тем самым строительство Закамской засечной черты. Вот тогда и основательнее стали обживать закамские земли аристовские крестьяне. К середине 18 века более 100 дворов красовались на высоком камском берегу. Да вот беда — подойти к ним можно было только узкой воложкой, спрятанной за островом, к которой не зная фарватера и подойти было страшно по отмелям, выступающим тут и там в конце лета.

Ну вот и подобрались мы уже к Чистополю. (продолжение следует):

Клавикорды. Часть вторая

В первой части мы анализировали путь Второй камчатской экспедиции Витуса Беринга по Каме и размышляли о местах возможных стоянок. Дошли до нашего Чистополя.

       Ну вот и подобрались мы уже к Чистополю.Что же представлял из себя Чистополь в 1733 году? Как известно, село Чистое поле основывалось беглыми крестьянами, селившихся, распахивавших поля, строившихся в удалении от административных центров. Во время первой российской ревизии (переписи) 1719-1729 годов в качестве податных записывали и стариков, и младенцев, холопов, поместных и вольных крестьян. Их записывали там, где их застала перепись. Крестьяне навечно закреплялись за конкретным помещиком, а поскольку владельца поселения Чистое поле не было, все жители поселения были объявлены государственными крестьянами, то есть лично свободными, но прикрепленными к земле, не имеющими права переселения. А в 1721 году после выхода указа Петра Первого, разрешившего покупать крестьян фабрикам и заводам, наших предков просто сделали приписными, и теперь вместо подушного налога они обязаны были полгода отработать на Авзяно-Петровском заводе, куда они были приписаны. Само существование жителей Чистого поля на новом месте стало легальным, над ними не висел дамоклов меч поимки и возврата к прежнему хозяину, хотя полгода принудительной отработки за 800 верст от дома — тоже не сахар. Село стало строиться, расширяться. К сожалению, данных первой ревизии Российской империи по селу Чистое поле я не нашел, но по данным второй ревизии к 1763 году в селе Архангельское — Чистое поле тож проживало 437 душ мужского пола, приписанных к Авзяно-Петровскому заводу, а все население села вместе с женщинами составляло около 1000 человек, не самое большое село в Казанской губернии. Но не будем забывать, что поселение было основано старообрядцами, которые по Петрову же указу облагались двойным подушным налогом, поэтому у большинства жителей села были основания избегать царевых переписчиков. Историки считают, что при первой ревизии переписчики могли недосчитаться до половины плательщиков подушного налога, поэтому можно полагать, что население Чистого поля в 1733 году и составляло примерно 1000 человек. Жители села кроме бортничества и хлебопашества занимались и рыбным промыслом, значит на берегу должны были лежать деревянные челны и сушиться сети. Нет у меня также ответа на вопрос — когда была поставлена первая деревянная церковь, освященная именем архангела Михаила. Если к 1733 году церковь уже стояла, то не заметить с Камы столь крупный объект, говорящий о большом ухоженном селе рядом с ним , было невозможно, а значит высока вероятность того, что экспедиция Витуса Беринга могла подойти к берегу, чтобы пополнить запасы провизии, воды, нанять бурлаков, если ветер был встречный, да и просто ознакомиться с обустроенным населенным пунктом, и вот тогда — читайте снова первый абзац. Но даже если судьба провела экспедицию мимо нашей родины — все равно, все эти великолепные моряки, покорители тихоокеанских просторов, первооткрыватели кратчайшего морского пути до Северной Америки, исследователи Алеутских островов и побережья Аляски, основатели городов русских на восточных рубежах России, все эти мужественные люди не могли не полюбоваться красотами нашего края — вздернутым в небо мысом Крутой горы, сверкающими на солнце песчаными отмелями, тихими заливами, отражающими в своих водах макушки вековых дубов, подступающих к самой воде, янтарными сосновыми борами, обхватившими своими корнями песчаную кручу Красного, то есть красивого Яра, всем тем, чем мы любуемся и гордимся до сих пор.

       Как известно, Витус Беринг не вернулся из Второй камчатской экспедиции. 6 сентября 1741 года его «Святой Пётр» отправился от берегов Аляски прямо на запад через открытое море, вдоль гряды Алеутских островов. В штормовую погоду пакетбот носило по морю, как щепку. Беринг уже был слишком болен, чтобы управлять кораблём. Наконец через два месяца, 4 ноября, с судна заметили высокие горы, покрытые снегом. К этому времени пакетбот практически был неуправляем и плыл «как кусок мёртвого дерева». Моряки надеялись, что они достигли берегов Камчатки. На самом же деле это был лишь один из островов архипелага, который впоследствии назовут Командорскими островами. «Святой Пётр» бросил якорь недалеко от берега, но ударом волны корабль сорвало и перебросило через рифы в глубокую бухту у берега, где волнение не было таким сильным. Воспользовавшись этой счастливой случайностью, команде удалось перевезти на берег больных, остатки провизии и снаряжения. Зимовать пришлось в землянках, накрытых брезентом. Из команды в 75 человек сразу после кораблекрушения и в течение зимы умерло тридцать моряков. Сам капитан-командор Беринг скончался 6 декабря 1741 года. Позднее этот остров будет назван в его честь. Оставшиеся в живых построили из остатков разбившегося о скалы пакетбота небольшое суденышко и 26 августа 1742 года, почти не пользуясь парусом, на веслах достигли Петропавловска, где их считали давно погибшими.

       История экспедиции Витуса Беринга полна загадок, начиная с загадки внешнего облика самого Витуса. На многочисленных полотнах, марках, в художественных фильмах запечатлен облик дядюшки матери командора, почтенного датского бюргера, обладателя нежных пухлых щечек. И только после нахождения российско-датской экспедицией в 1991 году могилы Витуса Беринга и реконструкции его внешнего облика по найденным останкам, командор обрел, наконец, свой настоящий вид, сурового морского волка, мореплавателя, обветренного шквалами, летящих в него со всех румбов. Загадочна история исчезновения двух шлюпок, посланных Алексеем Чириковым для высадки на побережье Аляски. Загадочен несостоявшийся обмен воды, которую алеуты привезли к борту «Святого Павла» в кожаных мехах и требовали за нее стальные ножи.

      Как вы, читатели, считаете, достоин ли сей государственный муж, первооткрыватель восточных земель российских, капитан-командор Витус Ионассен Беринг встречать туристов, сошедших на чистопольскую землю? Мне, кажется, ответ очевиден. Это Чистополь должен почитать за честь поставить памятник выдающемуся мореплавателю, даже если ему было суждено пройти мимо чистопольского берега, бросив взгляд на красивейшие берега страны, ставшей ему второй родиной.

      При подготовке этой статьи, я часто обращался к материалам сообщества «Экспедиции Беринга» https://vk.com/bering_sever. Это сообщество входит в большой общероссийский проект «Маршрутами Великой Северной Экспедиции». Создал его путешественник, публицист, издатель Ильдар Маматов. Это интереснейшее предприятие, куда входят квест-туры «Маршрутами Беринга». Все города, все туристические клубы и объединения включились в этот гигантских проект, разбив огромный по протяженности путь экспедиции Беринга на участки, проходящие по их краю, области, району, и создав интереснейшие игры-мини путешествия, а иногда и не мини, по родным местам вместе с Берингом. Я связывался с Ильдаром, проект с удовольствием предоставляет поддержку в организации очередного кусочка, очередной части пути маршрута Беринга, превращенного в огромный по своим масштабам квест-туризм. Там и «Акватория Беринга», и «Маршруты Беринга», и «Кухня Беринга» и масса всего крайне интересного. Представляете — организация квеста по чистопольскому участку пути экспедиции — на байдарках ли, на гребных ялах, на шлюпках, или под парусом, с ночевкой в палатке, дымной ухой и ночным купанием. Сколько желающих поучаствовать в таком походе под андреевским флагом и с именем Витуса Беринга привлечет в наш Чистополь организация такого направления туризма.

     Отдел по делам молодежи и спорта в нашей администрации, Чистопольский музей-заповедник, вас не заинтересует этот общероссийский проект, поддерживаемый Русским географическим обществом? Вам не хочется привлечь в Чистополь огромную аудиторию молодежного квест-туризма, так стремительно раскручивающегося в России?:


Потёмкинская деревня

    «Словарь современного русского литературного языка» трактует выражение «потемкинские деревни» как нечто «специально устроенное для создания ложного впечатления видимого, показного благополучия, скрывающего истинное положение, состояние чего-либо».

      Ничего не напоминает? Правильно, наш Чистополь. Наверное, ни в одном городе не используется такое количество баннеров и заборов для того, чтобы закрыть от любопытного взора гостей, приезжающих в наш Чистополь, заросшие лебедой, а иногда уже и кленовым лесом пустыри. Может за этими баннерами и заборами располагаются руины, угрожающие жизни горожан, или уродливые постройки, возведенные по недосмотру и не вписывающиеся в облик старинного купеческого города, которым мы так гордимся? Да нет, за ними еще недавно красовались дома, усадьбы, особняки знатных чистопольских купцов, вполне добротные, некоторые из них даже успели включить в число охраняемых культурных объектов. Вот выцветший баннер на К. Маркса (Екатерининской), он первым встречает туристов, посещающих наш город. За ним находился постоялый двор чистопольского мещанина Мартынова. Впоследствии здание постоялого двора было перестроено в гостиницу, в которой жили артисты Ленинградского областного драматического театра во время эвакуации в Чистополь во время войны. Фотография здания гостиницы сохранилась, а здание — нет. Чуть подальше, на углу с ул. Урицкого, аналогичный, уже белесый баннер закрывает лес, выросший на месте усадьбы чистопольского купца второй гильдии Ивана Михайловича Вахонина, «Поставщика Двора Его Величества», на минуточку. Ветераны музея города рассказывали, как они убеждали Вячеслава Козлова, главу города в то время, сохранить уникальный объект культурного наследия, доказывая значимость и неповторимую красоту усадьбы, состоящей из двух одинаковых домов-флигелей, соединенных крытой галереей и огороженной впереди кирпичным забором с великолепными воротами и двумя симметричными калитками. Все тщетно, усадьба была снесена — пустырь важнее. Остался только рисунок чистопольского художника Федаиса Исхакова, да фотография одного из домов-флигелей.

      На Толстого 164 забор стыдливо закрывает пустой участок, заросший бурьяном. На нем стоял дом чистопольского врача Александрова, в котором во время войны жил Михаил Исаковский с семьей и пианистка Елизавета Лойтер. Как ни объясняли Нина Степановна Харитонова с Ниной Борисовной Майзит, наши известнейшие краеведы, Вячеславу Михайловичу Козлову, кто такой Михаил Исаковский — увы, очередной пустырь, в состоянии которого этот участок пребывает до сих пор, но — закрытый глухим забором.

     Вот замечательно красивый баннер на Толстого напротив здания бывшей начальной школы, теперь лицей №1. За баннером следят, регулярно обновляют — центр города, все-таки. Но, согласитесь, лучше было бы сохранить лавку Шмулевича, в которой торговали часами, где часовых дел мастер мог отрегулировать и восстановить любые часики, где работала ювелирная мастерская и можно было купить или сделать на заказ очаровательные серьги, а то и целый гарнитур, в подарок даме сердца. Еще ближе к центральной площади находился трактир и самый большой в городе постоялый двор. Навесы для лошадей, сенники, привязи, стойла, даже колодец — все было во дворе постоялого дома. Он был настолько вместительным, что в нем перед революцией размещался конный полуэскадрон полиции. Закрыть этот пустырь на месте снесенных зданий не просто, потому-то баннер и получился таким огромным, двойным. Фотографии утраченных зданий найти не могу, если у кого сохранились — буду очень рад, сделайте их общим достоянием.

       Еще один гигантский баннер висит возле КРЦ — культурно-развлекательного центра, тут же рядом памятник Владимиру Ильичу — центральная площадь все-таки! Он, баннер, не Ильич, уже порядком выцвел. Указ Екатерины Великой о присвоении Чистополю статуса города уже не читается, хотя, к грядущему 240-летию города наверняка обновят, но свою функцию отменно выполняет- закрывает снесенное домовладение чистопольское купца Рябинина. А домовладение у Ивана Павловича было не малое — огромное здание трактира — ресторации, да еще такое вычурное, с башенками жилыми — прямо Париж, Монмартр, с проездом во внутренний двор к зданию флигеля и булочной-пекарне. Рядом с трактиром Рябинина еще недавно стоял дом одного из первых авиаторов Российской империи А.М. Сучкова, учившегося летному мастерству, между прочим в Лондонской королевской летной школе. Гигантского баннера даже хватило, чтобы закрыть полусгоревший двухэтажный дом бакалейщика Веретенникова. Фотографии трактира Рябинина сохранились — уж очень необычное здание, многие снимали, рисовали, а вот дома Веретенникова и Сучкова нашел только в альбоме Федаиса Исхакова — спасибо Ирине Валерьевне Мясниковой.

      Это я пишу о пустырях, закрытый баннерами в самом центре города, а таких пустошей на соседних улицах — не перечесть, никаких баннеров не напасешься. Так и стоят вместо усадеб с некогда жилыми особняками, во дворах которых играли дети и кипела жизнь, стоят заросшие бурьяном полуразрушенные постройки, в которых с трудом можно угадать чей-то кирпичный флигель, старую баню, сарай с погребом-ледником или покосившийся набок дом прислуги.

      Непременный атрибут «Потемкинских деревень» — выкрашенная в зеленый цвет трава. Но мы пойдем своим путем — привяжем зеленые листочки к сухим метелочкам, которые устроители центральной площади пытаются выдать за посаженные березки. Что день грядущий нам готовит?

Баннер на Толстого, возле Дома учителя:

Вот такой интересный дом стоял на месте баннера на Толстого возле дома Учителя. Кстати, Дом учителя, до революции здание Аптеки Ковалевского, просматривается слева. Видна столь типичная для Чистополя открытая терраса на втором этаже:

Рисунок усадьбы Вахониных из альбома чистопольского художника Федаиса Исхакова:

Этот баннер закрывает место бывшей усадьбы купцов Вахониных:

Забор на Толстого 164 на месте дома Исаковского:

А вот и сам дом бакалейщика Веретенникова:

И это одно из самых красивейших зданий Чистополя пошло под слом. Здесь был трактир, ресторация и булочная Ивана Павловича Рябинина:

Баннер на центральной площади, слева за баннером выглядывает сгоревший дом Веретенникова:

Главный баннер нашего города. У него даже название есть: «Наш город — наша история»:

Так когда-то выглядел дом Александрова — Исаковского:


Спасём дом вместе!

       Когда я показал художникам, приехавшим рисовать старинный Чистополь, фотографию этого дома, их удивлению не было предела. Совершенно необычная архитектура, только фантазия уездного инженера-строителя в угоду заказчику может придумать такое необычное здание. С улицы Екатерининской — обыкновенных двухэтажный доходный дом, ничем не лучше и не хуже соседних, ворота, конечно, давно снесены, двор зарос, дворовые постройки упали. Но стоит продраться сквозь бурьян во двор, и глазам открывается совершенно необычное зрелище — один угол дома, дворовый, закруглен по всей высоте, над вторым этажом на половине дома, той, что выходить во двор, устроен третий этаж, да еще с отдельной красивущей лестницей, сначала парящей в воздухе, а затем, открыв незаметную дверь, можно по крутой узенькой лестнице, встроенной внутри самого дома, подняться на третий этаж в небольшую квартиру из трех комнат с низкими потолками, но такую светлую из-за обилия окон, и, самое удивительное — из этой квартирки есть выход на балкон, опоясывающий весь пристроенный третий этаж. Такое впечатление, что дом, строился именно для того, чтобы спрятать от посторонних глаз это архитектурное чудо — удивительно уютную квартиру. А если вы обратите внимание, что окна квартиры выходят на восток и на юг, то представите, как будило солнце обитателей квартирки по утрам, как светел, ярок и прозрачен был воздух, весь наполненный солнцем и ароматом цветущих яблонь в саду под окнами. Одна яблоня, угловатая, старая, прореженная мальчишками, еще жива, еще цветет каждую весну, уже никого не радуя своими плодами. Пока я не сказал адрес дома, наши гости так и искали бы его, не раз проходя мимо. Но каков был их жестокий приговор: «Дом стоит без охраны, основательно пограблен мародерами, горел, открыт каждому встречному проходимцу — ждите скорого сноса». Да, дом вскрыт, красивейшая ограда балкона украдена, полы частично растащены, но крыша-то еще цела, а значит дом можно еще спасти.

     Между тем доходный дом чистопольского купца Мясникова, (ул. К. Маркса, 41) по мнению с.н.с. Музея Пастернака Рафаила Хамитовича Хисамова построен во второй половине 19-го века и, несомненно, представляет собой историческую ценность, а необычное архитектурное решение дома делает его изюминкой среди доходных домов Чистополя. Неужели мы допустим появление очередного пустыря в самом центре города? Знаю, что среди моих читателей есть и сотрудники музея-заповедника, и сотрудники Национального музея Республики Татарстан и члены Всероссийского общества охраны исторических памятников, и жители города, болеющие душой за облик старинного Чистополя. Этот дом я не нашел в перечне объектов культурного наследия, несмотря на то, что к дому прикреплена табличка, извещающая о том, что дом является памятником муниципального культурного наследия, так, может, надо присвоить ему этот статус, чтобы избежать варварского разграбления и уничтожения некогда красивейшего здания. Откликнитесь те, от кого зависит сохранность уникального наследия. Тогда найдутся и средства и материалы, чтобы закрыть дом от проникновения бомжей и мародеров, и законсервировать, для начала. Может, в дальнейшем найдется инвестор или покупатель на этот интереснейший объект.
Помните, что ваше неравнодушие проявляется также и количеством репостов:

А вот так выглядит тот самый третий этаж:


Сенная площадь

         Думаю, что многие читатели удивятся: «Как, и у нас тоже?» Да, в Чистополе, впрочем, как и во многих российских уездных и губернских городах, и в обеих столицах, тоже была Сенная площадь. Из самого названия видно, что возникла она как торговая площадка сеном. Кроме сена здесь торговали соломой и дровами. Место для Сенной площади первоначально определили за городом, на пустыре, там, где заканчивалась Архангельская, или Базарная улица, и где сейчас расположен парк «Хазинэ». Благодаря расположению города вдоль Камы и Прости с их пойменными покосами, владельцы заливных лугов неплохо зарабатывали на продаже сена. Чистополь — город богатый, многие горожане держали на своих подворьях коров, извозчиков в конце XIX века было около 200 человек, да сколько частных выездов, пошиковать, пустить барышням пыль в глаза, стояло по дворам. На Широкой был устроен беговой круг где проводились заезды на рысаках и катания на тройках, так что сено в XIX — начале XX веков было ходовым товаром. Но не только торговлей была известна Сенная площадь. Неподалеку от нее на углу Архангельской и Старо-Острожной или Старо-Казематной, находился чистопольский острог, оттого и название улицы — Старо-Острожная, сейчас на этом месте корректирующее учебное заведение, известное под местным брендом как «десятая школа». Так вот, до судейской реформы Александра II 1864-го года, запретившей телесные наказания, на старой Сенной изредка проводились публичные порки за грабежи, воровство и мошенничество, в назидание, так сказать, благо провинившиеся были под боком. Так что известные строки Некрасова «там били женщину кнутом» относятся и к нашей, чистопольской Сенной площади. О этих экзекуциях оповещалось население, которое охотно собиралось в означенное в объявлениях время. Но ко второй половине XIX века деревянный острог пришел в негодность, дошло до того, что рухнул от ветхости забор в виде частокола из заостренных вверху бревен, и к 1857 году в Чистополе был построен тюремный замок на 200 заключенных, он и сейчас принимает своих «постояльцев». Да и начавшаяся работа по изменению судебного законодательства поменяла отношение к поркам, и публичные телесные наказания применяться перестали. Вскоре и Сенная площадь переехала. Город рос, Архангельская застраивалась кирпичными особняками, и площадь переместили чуть дальше, опять же рядом с теперь уже новым тюремным замком, наверное, на всякий случай, на будущее. Это примерно там, где сейчас расположена территория пожарного депо. Чтобы не забыть, скажу, что на вновь образовавшемся пустыре в начале XX века стали играть в только что появившуюся модную игру — футбол. А на новой Сенной осталась только торговля. Из архитектурного окружения Сенной площади каким-то чудом уцелел постоялый двор, да и он доживает последние дни — крыша уже провалилась, падает забор, рушатся сараи, сеновал. А ведь это последний постоялый двор, который еще можно увидеть, потрогать руками. Когда-то их в Чистополе было огромное количество. На Сенную, так же как и на Хлебную площадь, расположенную по соседству, приезжали подводы, иной день в Чистополь въезжало до ста подвод, груженых зерном и сеном. Возчиков, надо было накормить, лошадей определить на постой, поэтому этот район города был богат на постоялые дворы и трактиры. Так один из постоялых дворов, конечно утраченный, располагался неподалеку, на Архангельской же, по соседству с доходным домом приказчика купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина, в котором сейчас расположился Музей Пастернака. Вы представляете, какой у нас еще остается шанс? Если руководство города все-таки прислушается к предложению старейших работников музея Пастернака, к которому, я уверен, присоединились бы большинство горожан, сам об этом писал не раз, восстановить исторические названия улиц в центральной части города, признанной, кстати, объектом культурного наследия, сделать информационные указатели улиц с двойными, современными и историческими названиями, то в месте, где заканчивается улица Ленина — Архангельская, на старом деревянном доме, бывшем постоялом дворе, появилась бы табличка — «Сенная площадь». Бутлерова называлась бы Бутлерова — Набережная, Красноармейская еще и Колодезной, к Либкнехта добавилось бы — Челышевская, к Маркина — Чукашовская, появилась бы Бебеля — Маклаковская, чем плохо? Мне кажется, что спасать от разрушения надо не только известные исторические здания, но и еще сохранившиеся, зачастую находящиеся на грани исчезновения, во многом незнакомые общественности дома и сооружения, которые являлись сутью нашего города, его типичной городской средой, определяли его внешний вид. Это, безусловно, уже исчезнувшие ветряные мельницы, трактиры, в первую очередь уникальное здание трактира Рябинина на Ленина 25, снесенное, хочется думать, по недогляду, это последний сохранившийся постоялый двор на Фрунзе 54, стоящий на бывшей Сенной площади.

      Спасибо нашим знатокам истории города, нашим краеведам за чудесные рассказы, в результате которых и появилась эта статья. Боюсь уже писать фамилии, почему-то за мои статьи рикошетом прилетает им:


ТАК СКОЛЬКО ЖЕ ЛЕТ ЧИСТОПОЛЮ?
#нашчистополь

      Чтобы ответить на этот вопрос, нужно разобраться, как вообще определяется возраст городов. Существуют три подхода выявления возраста населенных пунктов.

1. Самый надежный и достоверный, это когда существует указ или распоряжение о постройке города либо населенного пункта. Увы, такие случаи при определения возраста древних городов крайне редки.
2. Археологический подход. Он связан с хронологией обнаруженных в ходе раскопок артефактов, позволяющих с большой долей вероятности утверждать о возрасте города. Однако у него есть недостаток: при этом нельзя установить точное время основание города.
3. Дата первого летописного упоминания. Если есть письменный документ — мы точно можем сказать о дате основания города.

      В прежнее советское время общепринятым подходом к определению возраста была дата первого летописного упоминания. Именно таким способом определена дата основания Москвы. Ипатьевская летопись сообщает, что ростово-суздальский князь Юрий Долгорукий пригласил своего военного союзника северского князя Святослава: » Приди ко мне брате в Москов на обед силен»…»в день пяток на похвалу святей Богородицы». Историки определили этот день как 4 апреля 1147 года. Возраст Чебоксар отсчитывают также от первого упоминания в русских летописях о походе воеводы Ивана Дмитриевича Руна на Казань в мае 1469 года: »Ночевали на Чебоксаре, а от Чебоксаря шли весь день, да и всю ночь шли, а приидоша под Казань на ранней зоре».

      С Казанью все несколько сложнее. Первое упоминание Казани в письменных источниках относиться к 1177-у году. И случилось это в историческом труде под названием «Казанская история», которую составил священник Иоанн Глазатый, Правда, считается, что эта часть книги написана более поздними переписчиками, отчего этот возраст подвергается сомнению. Тем не менее в 1977-м году в советском Татарстане собирались устроить торжества по поводу восьмисотлетия своего главного города. Были запланированы праздничные мероприятия, а власти республики даже напечатали памятные значки с соответствующей датой. Не прошло, Москва посчитала, что «нечего поперек батьки в пекло лезть». Первое же достоверное упоминание Казани встречается в «Рогожском летописце»: »В лето 6899 (1391) года новгородци Новагогорода Великаго и устьюжане выедоша в насаедах и ушкуех рекою Вяткою на низ и взяша Жукотин (опять наш Жукотин) и пограбиша весь и Казань…». В школьном учебнике истории мы читали когда-то, что в 1438 году булгарская крепость Иске Казань, стоящая в 40 километрах выше устья по течению Казанки, была захвачена свергнутым золотоордынским ханом Улу-Мухаммедом, который убил местного князя и перенёс крепость на современное место. Новообразованная Казань стала столицей Казанского ханства. Однако в новейшей истории России в методике определения даты основания Казани преобладал археологический подход. Согласно официальной версии, принятой в настоящее время, город был основан более 1000 лет назад. Предполагаемая дата возникновения городского поселения на месте Казани — 1004—1005 годы. Основанием для такой датировки является найденная во время раскопок на территории Казанского Кремля чешская монета, датированная правлением св. Вацлава, (предположительно, чеканки 929—930 годов).

      Следом за Казанью пошла и Елабуга. Не понравилась елабужцам позднее, по их мнению, время основания города, указанное в Большой российской энциклопедии. Вот описание Елабуги, взятое из этой энциклопедии: «Город Елабуга вырос из русского дворцового села Трёхсвятское, основанного во второй половине XVI века. На юго-западной окраине Елабуги, напротив устья реки Тойма, расположено Чёртово городище с 3 линиями земляных валов и рвов, и знаменитой каменной башней булгарского времени, сооружённой не позднее 2-й половины XIII века». Уже в наше время была подведена научная основа под обоснование тысячелетнего возраста Елабуги: »На основе комплексных археологических, исторических данных, учитывая частоту совпадения экспертных оценок хронологии датирующих находок из древнейшего слоя Елабужского городища и прилегающего посада, принимая во внимание заключения ведущих научных центров Российской Федерации, учёный совет Института истории АН РТ определил, что Елабуга возникла на рубеже X—XI веков и сформировалась как поселение городского типа к 1005 — 1010 годам».

      А чем мы хуже, подумали чебоксарцы, и вспомнили о археологических изысканиях, обязательных в советское время перед затоплением водохранилищ. Историки спохватились, что еще в начале 70-ых годов на территории будущего Чебоксарского водохранилища обнаружились интересные артефакты — в культурном слое 13-14 века была найдена мастерская с горнами, и не просто ремесленника, а ювелира, а также была найдена гончарная посуда, характерная для Золотой Орды и Средней Азии, а также цилиндрические висячие замки, распространенные в те времена в Восточной Европе, в том числе у волжских булгар. Историки и археологи республики,опираясь на лингвистические, летописные, картографические, источники, а также на данные, полученные в результате археологических раскопок, проведенных на территории столицы Чувашии в 1969 — 1973, 1979 — 1980 и 2003 — 2006 годах, объявили, что город Чебоксары был основан в 1237 году беженцами из разгромленной татаро-монголами Волжской Булгарии. Это официальное заключение, насколько оно убедительно, судите сами.

       Пора, наконец, вернуться к нашему Чистополю. Проведенное недавно с помпой 240-летие города связано всего лишь с присвоением Чистополю Императрицей и Самодержицей Всероссийской, Московской, Киевской, Владимирской, Новгородской, Царицей Казанской, Царицей Астраханской, Царицей Сибирской и прочая, и прочая, и прочая Екатериной II статуса уездного города. Теперь вспомним, что поселок Крутая гора, на территории которого находятся останки древнего Жукотина, ныне административно входит в состав города Чистополь. Авторитетные историки, признанные знатоки истории Волжской Булгарии, в частности советский, российский, татарстанский ученый, основатель казанской археологической школы, доктор исторических наук, профессор Альфред Хасанович Халиков, а также руководитель работ по археологическому исследованию Жукотина — Джукетау член-корреспондент АН РТ, доктор исторических наук, профессор Фаяз Шарипович Хузин и непосредственный участник раскопок городища и селищ Жукотина — Джукетау, кандидат исторических наук, автор монографии «Джукетау — город булгар на Каме» Наиль Гатиатуллович Набиуллин датируют основание Жукотина — Джукетау второй половиной X века. Об этом свидетельствуют находки бытовых предметов и украшений, характерных именно для того времени, найденных во время проведения археологических раскопок 90-тых годов на городище Джукетау. Это бипирамидальная сердоликовая бусина, тождественная амулетам, которые носили тюркоязычные кочевники евразийских степей преимущественно в X веке и посеребренный обломок арабского дирхема, чеканенного в первой половине X века (и здесь, как и в Казани, среди находок — монета). Исходя из вышеизложенных аргументов, если применять археологический подход к определению возраста нашего города, то автоматически получается, что зарождение, развитие и становление поселения Джукетау — Жукотин, которое в дальнейшем переросло в Чистополь, произошло во второй половине X века. А значит и возраст Чистополя — более 1000 лет. К тому времени ислам в Волжской Булгарии уже стал господствующей религией, активно стали развиваться города, с ними и ремесла, торговля, в том числе и с дальними странами. Вот в такое динамичное время и зародились городище и селища-посады города Жукотин — Джукетау, то есть городище и селища на территории современного Чистополя. Если среди читателей появятся критики археологического подхода к определению возраста Чистополя — обратитесь к примеру Казани и Елабуги.

      Если все-таки я вас не убедил, то есть совершенно неопровержимые доказательства существования древнего поселения на месте, где расположен современный Чистополь. И это не указ о основании города, не летописное упоминание, которое, зачастую, дописывали позже, или даже, что не редко, фальсифицировали бесценный манускрипт. Эти доказательства можно увидеть сейчас, в любое время, и даже дотронуться рукой до них рукой. Это надмогильные камни на мусульманском кладбище города Чистополь. На сегодня обнаружено около пятидесяти надгробий! Значительная часть памятников усопшим снабжена эпиграфическими надписями, значит похоронены под ними люди из богатого сословия, ведь выполнить надпись у резчика-каменотеса стоило немалых денег. Когда ученые-арабисты стали расшифровывать вырезанные строки эпитафий, а это происходило сравнительно недавно, в 90-тых годах прошлого века, выяснилась поразительная картина — надмогильные камни датированы началом XIV века! На одном из них, так ушедшем в землю, что можно прочесть лишь дату погребения, был высечен 890 год по хиджре, что соответствует 1290-1291 году! Дальше — больше, открытие следовало за открытием! Расшифрованная надпись надмогильного камня с обломанным верхним углом гласила, что под ним «погребен Исмагил, сын Маджар-кази, давшего воспитание ученым, любившего набожных, мечети воздвигавшего, множество благих дел совершившего». Год погребения усопшего — 711 год по хиджре, 1311-1312 по современному летоисчислению. В Персии и тюркоязычных странах термином «кази» называли шариатского судью, выносящего решение на основе самостоятельного толкования Корана и Сунны. Кази выполнял также нотариальные и некоторые административные функции на территории своего округа. Обычному мусульманину самостоятельное толкование священных книг не доверят, понятно, что стать кази мог только ученый, благочестивый и уважаемый человек. В некоторых мусульманских странах в светской и духовной иерархии кази находятся непосредственно за верховным правителем — султаном, халифом или ханом и являются его наместниками. Представляете какого уровня человек жил на территории Чистополя? Признанный эксперт по археологии Волжской Булгарии Наиль Гатиатуллович Набиуллин в своей монографии применяет термин «округ Джукетау», не путайте с летописным княжеством Джукетау, подразумевая под ним кроме селищ на территории самого Джукетау еще и близлежащие селища — Нарат-Елгинское, Кубасское, Змеевские, Булдырское, Утяковское, Белогорское, Сосновские, селище в Чистопольских Выселках и некоторые другие. Учитывая, что судя по эпитафиям, на территории мусульманского кладбища захоронены представители достаточно высокой городской прослойки общества, можно предположить, что после разорения и гибели центра княжества Джукетау, самого городища, функции управления могли перейти к ближайшему не столь затронутому войной посаду, которым вполне могло оказаться поселение на территории современного Чистополя. «Есть основание полагать, пишет Наиль Гатиатуллович, — что еще в домонгольское время на мысу при впадении речки Берняжки в Каму существовало укрепленное поселение, а вдоль побережья Берняжки — посад, за пределами которого располагались некрополи. Именно здесь и могли проживать некоторые из упомянутых в летописях «Жукотинских князей», управлявших не только малыми поселениями, но и городами-спутниками Жукотинского округа.» К сожалению, опять к сожалению, участки, на которых, предположительно, могли быть найдены следы поселений домонгольского и золотоордынского периодов, а это Раскатова гора (район завода АСО) и Пикановка (район, прилегающий к Берняжке) никогда планомерно не исследовались из-за отсутствия финансирования, плотной городской застройки, а еще вернее, из-за отсутствия желания — кто же возьмет на себя труд пробивать археологические исследования в городе, который претендует на подтверждение тысячелетней истории.

      Чтобы окончательно всех запутать с возрастом города, покажу фотографии своих находок, сделанных этой осенью на берегу обмелевшей Камы. Это каменное рубило или долото, которым прекрасно можно было и тушу убитого животного разделать, и кости порубить, и использовать как орудие защиты я нашел под змеевским берегом. Там же встречаются камни, используемые в качестве грузил для сетей, о чем свидетельствуют аккуратно просверленные отверстия в центре камней. Еще мою коллекцию артефактов пополнил каменный же скребок, его еще называют иногда скребло, найденный под обрывом Крутушки. Само название говорит о его предназначении — снять и выскоблить шкуру, разделать мясо, можно даже корешки а земле выкопать. Что удивительно — кромка до сих пор острая. Эти каменные орудия труда, характерные, видимо, для эпохи неолита, являются неоспоримым фактом освоения человеком удобных для обитания мест в районе нашего Чистополя около четырех — пяти тысяч лет до нашей эры.

P.S. Совсем свежие новости — Москва может быть старше на 200 лет. Об этом недавно официально заявил главный археолог Москвы Леонид Кондрашев, который открыл в Выставочном археологическом комплексе «Старый Гостиный Двор» выставку находок, сделанных в районе Кремля.

      Статья написана по материалам открытой печати и отражает точку зрения автора:

         


#нашчистополь

      Всем привет! Есть три известные фотографии устья нашей Берняжки, и две из них не давали мне покоя. На одной запечатлен причал с плавучим средством приличных размеров, целая грузовая баржа, на другой — старый мост через Берняжку, по обе стороны которого стоят деревянные дома, некоторые из них в два этажа, а под собором можно разобрать двухэтажный беленый кирпичный дом! На третьей фотографии все уже понятно — идет строительство моста, которым мы пользуемся до сих пор, правее — старый мост, еще используемый для проезда, вид вполне узнаваемый, никаких домов и в помине нет. Это картинка из моего далекого детства, чаще из окна автобуса с длинным капотом впереди и никелированной ручкой возле водителя, которой водитель открывал дверь. Переехав мост, водитель переходил на первую передачу, и автобус, завывая двигателем, поднимался в гору, приехали: «Завод ГАРО». Иногда, забирая меня вечером от бабушки, родители разрешали мне постоять за спиной водителя, возле поручня, отделявшего его рабочее место от салона, и тогда я внимательно следил за двумя блеклыми пятнами света, плясавшими по дороге и за несколькими тусклыми огоньками на скудной приборной панели автобуса. Но это все лирика, а вот почему на подъезде к старому мосту дорога так странно изгибалась, и только новый мост соединил Раскатову гору и подъем возле собора кратчайшим путем — по прямой, и куда делись дома?

      Чтобы мы делали без старожилов, без наших краеведов и, в первую очередь без Георгия Ивановича Лыкова. Он меня сильно удивил, рассказав что Берняжка до строительства моста было значительно глубже, так что камская вода свободно заходила в устье, делая его полноводным. Питалась она обильными ключами, а не сточными водами, как сейчас, ее левый приток назывался когда-то Студеная речка, в которую впадало несколько родников. И сейчас возле бывшей обувной фабрики есть, наверное, последний обустроенный родник, к которому еще можно подойти, а раньше их было великое множество. Я иногда навещаю маму, проходя мимо здания, ранее бывшим кожевенным заводом Вачугова, далее по Кузнечной, на которой осталось ровно три дома, вдоль этого ручья, бывшей Студеной речки, на улицу, названную в честь Николая Ногина, потом на улицу Виктора Ногина. Кто они такие — никто не знает, на табличках, висящих на домах, всегда писали — улица Н. Ногина и В. Ногина, что давало жителям Чистополя право называть эти улицы Нижняя и Верхняя НОгина. Так вот, проходя берегом речушки, приходится неоднократно перепрыгивать через струящуюся из-под Раскатовой горы воду, через старые родники. В одном месте можно даже увидеть полуразрушенный замшелый сруб над ключом, ведь за родниками раньше ухаживали, прочищали русла, чтобы вода спокойно стекала, не застаивалась. Сейчас большинство родников заилено, береговые ключи почти иссякли, берега заросли кленом, образовавшим непроходимые чащи, собирающие остатки родниковой воды. Из-за этого расход воды в малых речках уменьшился, самоочищение умерло, а помочь им некому. Кроме того после заполнения Куйбышевского водохранилища, уровень воды в Каме поднялся, поднялись и грунтовые воды, постепенно превратив некогда просторную, зеленую и сухую пойму Берняжки в тонущую по весне и после дождей трясину.

      Однако, вернемся к фотографиям. Оказывается, старый мост стоял чуть выше по течению, огибая вместе с дорогой причал на Берняжке. Этим причалом вплоть до 60-ых годов пользовался чистопольский винзавод, принимая на него спирт с шумбутского спиртзавода, до революции принадлежавшего графу Воронцову. Вот на первой фотографии и виден этот причал, а еще хорошо видны и дома, что стояли вдоль Берняжки. За домами на территории старой лесной пристани располагался лесозавод «Красное знамя», и обе стороны устья Берняжки всегда были завалены лесом с пригнанных плотов. В начале 60-ых, при строительстве нового моста, дорогу спрямили, ликвидировав причал а, заодно, снеся и старые дома на левом берегу речки. А дома под собором снесли уже в 70-е, когда они стали буквально проваливаться в поплывший грунт. То, едва различимое двухэтажное здание под собором — бывшее общежитие швейной фабрики, может, кто еще помнит его, отзовитесь.

      Остатки деревянных свай старого моста еще торчат из воды, и я, наконец, собрался добраться до них, чтобы сделать пару фотографий. Каково же было мое удивление, когда, с трудом спустившись к воде, я увидел небольшую стайку диких уток, решивших перезимовать на нашей речке. Завидев меня, утки перебрались в более безопасное по их утиному мнению место, перелетев через завалы веток и стволов упавших деревьев за поворот Берняжки, найдя там небольшое зеркало еще открытой воды. Тут-то моя камера их и настигла. Жаль ближе не подпускают. Выживут ли?:

       


Забытые судьбы.
#нашчистополь

      В нашем Чистополе еще можно увидеть добротные каменные дома, построенные в далеком XIX веке. Увы, большая часть этих домов смотрит на засыпанные снегом улицы через проломы в стенах, бросает взор сквозь пустые глазницы окон на пешеходов, пробирающихся по узеньким тропинкам через завьюженный город, выглядывает из распахнутых дверей в тщетной надежде найти себе нового хозяина, и, не дождавшись этого счастья, принимает щедрые сугробы снега, сыплющегося сквозь чернеющие стропила ободранных крыш на готовые провалиться перекрытия этажей. Они еще живут, вернее доживают свой век. Столько лет они радовали живущих в них людей. В этих домах рождались дети, игрались пышные свадьбы, в них праздновали Рождество и Пасху, а, порой, из дома выходила горестная процессия, провожающая кого-то из жильцов в последний путь. Когда-то из ворот этих домов лихо вылетали пролетки, запряженные резвыми рысаками, сеновалы были полны сена, а на ледниках все лето хранились запасы масла. Потом дома национализировали, парадную залу и анфилады комнат перегородили картонно-фанерными перегородками, в образовавшиеся комнатушки въехали шумные, счастливые от внезапно появившейся жилплощади жильцы, и дом стал похож на большой коммунальный муравейник. Сменялись поколения, дом старел, на фанерных временных стенах трещали очередные слои дешевых обоев, удобства давно переехали во двор, но капитальные кирпичные стены еще хранили летом прохладу, а зимой тепло дома. Но вот пришло время, когда дом попадал в программу «ветхого жилья», и, после многолетних мытарств, очередное поколения жильцов переезжало, наконец, в отдельные квартиры. Дом опустел, он стал ничей. Сначала исчезло кровельное железо с крыши, потом изразцы с нарядной печи, когда-то отапливающей парадную залу, потом настал черед половых досок, их выбрасывали из окон, после чего рамы лишались стекол. Ветер стал гулять по опустевшим комнатам, хлопал и срывал с петель болтающиеся двери. Дождь заливал остатки дубового паркета, обрадовавшаяся серая плесень поползла по стенам и потолкам. Вот теперь срок жизни дома пошел на месяцы.

      Такова и судьба, некогда одного из красивейших особняков нашего города, являвшегося когда-то угловой доминантой Старо-Казематной улицы, дома, стоящего по улице Октябрьской, 81. Этот дом не вошел с перечень домов, подлежащих реконструкции по полученному по линии БРИКС гранту, он даже не вошел в перечень объектов культурного наследия нашего города, а, между тем, в этом до сих пор еще очень интересном доме, вернее в этой усадьбе, ибо рядом с особняком еще видны остатки флигеля, хозяйственных построек, и, хотя ворота давно утрачены, остаток кирпичной стены еще украшает улицу Октябрьскую, в этой усадьбе жил человек, так много сделавший для улучшения качества жизни не только нашего города, но и всего Чистопольского уезда. Я говорю о Илиодоре Порфирьевиче Рождественском, потомственном дворянине, возглавлявшем Чистопольскую уездную управу почти тридцать лет, с 1877 по 1904 годы. Дольше него в этом кресле не сидел ни один человек.

       Я уверен, что многие горожане почти ничего не знают о деятельности земской управы. Городское руководство, по крайней мере, у всех на слуху, опубликован даже список всех городских голов, известна судьба многих гласных городской управы, несомненно выдающихся и интереснейших личностей. Но не забывайте, что по переписи 1904 года, последнего года службы Илиодора Порфирьевича в должности главы земской управы (в этот год он ушел с должности по болезни, а в 1906 году умер), в городе Чистополь проживало 23140 человек а во всем чистопольском уезде — 329498 человек, и забота об обеспечении этих жителей бесплатной медицинской и фармацевтической помощью, начальным и профессиональным обучением лежала именно на чистопольских земцах. Кроме того по «Положению о земских учреждения», принятому в 1864 году, объектами заботы земской управы было и продовольственное обеспечение населения в неурожайные годы, общественное призрение, содержание почтовых трактов, организация противопожарных мероприятий (пожары — этот бич сельской местности, в иные годы уносили в уезде до 1000 домов за год), исполнение этапной повинности по сопровождению заключенных к месту отбывания наказаний, содержание воинских подразделений рекрутской повинности, проведение ремонтных работ дорожного полотна, а по территории чистопольского уезда проходили три дорожных тракта общей длиной около трехсот километров — это все земство.

       Конечно, в земской управе кроме главы, трудились и земские гласные, в иные годы их было до 42 человек. Многие из них достойны упоминания. Среди них дворянин Константин Никитич Булич, отец основателя нашего Музея истории города Александра Булича, выпускник юридического факультета императорского Казанского университета, старейший гласный чистопольской земской управы. Почетный мировой судья, он организовывал страховое дело в нашем уезде, впоследствии работал гласным в губернской уездной управе. Каташев Павел Федорович, многократно избирался гласным уездного и губернского земства, городской Думы. Член попечительского совета женской гимназии, директор Мариинского детского приюта, Почетный мировой и окружной судья. Марковников Владимир Владимирович, потомственный дворянин, также многократно избирался уездным и губернским гласным, попечитель земских школ уезда, официальный представитель Чистопольского земства в гос. учреждениях для выяснения условий строительства проходящей через Чистополь железной дороги. Нератов Александр Анатольевич, потомственный дворянин, выпускник императорского училища правоведения — престижнейшего учреждения в области юриспруденции. Многократно избирался гласным уездной и губернской думы, попечитель уездных школ и Богородицкой уездной больницы. С 1904 года бессменный (до 1917-года) председатель Чистопольской земской управы. Островский Андрей Николаевич, дворянин, уездный и губернский гласный, младший брат известного драматурга Александра Николаевича Островского, возглавлял экономический совет при управе, состоял действительным членом Чистопольского общества Попечения о бедных, Почетный мировой судья. Челышев Василий Львович, коммерции советник, Потомственный Почетный гражданин города, Почетный мировой судья, многократный гласный уездного и губернского земства, попечитель нескольких обществ призрения, крупнейший меценат города и уезда. Александр Александрович Шульц, дворянин, действительный тайный советник, член Ученого совета Главного управления землеустройства и земледелия. Попечитель нескольких народных школ, меценат. Школа, которую он построил на свои средства в своем имении в селе Мамыково, была признана лучшей в уезде. Основатель школы скотоводства, сыроварения и маслоделия, создатель прекрасного музея археологии, геологии и истории края в своей усадьбе. Нельзя не вспомнить и Владимира Ивановича Якубовича, предводителя дворянства Чистопольского и Мамадышского уездов, гласного чистопольского земства, Почетного Мирового судью, председателя Чистопольской уездной управы в 1872 — 1874 годах, председателя земских собраний и уездного училищного совета. Каждый их этих достойнейших людей заслуживает отдельного описания своей деятельности, своих исследователей и своих биографов. Они возглавляли комиссии по различным направлениям деятельности управы, работали мировыми и Почетными мировыми судьями, (Почетный судья трудился без оплаты), занимались благотворительностью, состояли попечителями в учебных учреждениях и сиротских домах, земских больницах. Но именно председатель земской управы осуществлял надзор за деятельностью служащих земства, руководил работой канцелярии, бухгалтерии, контролировал деятельность земских больниц, школ и библиотек, осуществлял хозяйственный надзор за земскими зданиями, участвовал в работе городских заседаний и совещаний.

      Именно при руководстве Илиодора Порфирьевича Рождественского уездной земской управой, в Змеевской экономии Александры Николаевны Стрекаловой были организованы опытные поля — 21, 5 десятин, на которых отрабатывались прогрессивные методы внесения удобрений, многопольный севооборот, проводились исследования различных способов обработки почвы. На ее полях проводились конкурсы механизмов по вспашке земли, на которых неоднократно побеждали плуги, сработанные кустарями из Изгар. На ее опытных полях даже имелась метеорологическая станция. При Илиодоре Порфирьевиче был организован склад сельскохозяйственного инвентаря, в котором крестьянин мог приобрести необходимое оборудование, от гвоздя до сеялки, на условиях рассрочки оплаты в несколько лет. При нем начали проводить ежегодные праздники древонасаждения с привлечением учащихся школ. Саженцы предоставляло Баганинское лесничество. В 1893 году уезд боролся с эпидемией брюшного тифа и холеры, пришлось строить холерные бараки (они располагались на окраине Пристанского леса), но мест все равно не хватало, и тогда создали на барже плавучий госпиталь, к работе с больными привлекли студентов — своих врачей не хватало. В 1887 году был заложен земский питомник возле Успенского женского монастыря. Интересно увидеть знакомые сорта яблонь, культивируемых в питомнике — Анис алый, Грушовка, Антоновка обыкновенная, Боровинка — любимое яблоко моего деда, а он знал толк в садовых деревьях, любил сад и умел за ним ухаживать. При Рождественском было создано Общество народной трезвости, в уезде открывались чайные, библиотеки, книжные склады, стали проводиться театрализованные представления. В 1898 году в результате жесточайшей засухи случился страшный неурожай — хлеба собрали меньше, чем посеяли. Земский уездный комитет добивался кредитов на покупку семенного и товарного зерна, всячески способствовал открытию бесплатных столовых. Именно Илиодор Порфирьевич инициировал покупку здания для земской управы, и в 1886 году за 10400 рублей у Василия Львовича Челышева был куплен дом на перекрестке Екатерининской и Старо-Казанской улиц, здание сохранилось, хотя и было неоднократно перестроено. При Илиодоре Порфирьевиче были предприняты две попытки добиться прокладки узкоколейной железной дороги, которая способствовала бы вывозу зерна и иной сельскохозяйственной продукции, был даже выполнен проект этой дороги, и только препятствие Ивана Григорьевича Стахеева, не желающего предоставлять преимущество конкурентам по торговле хлебом, не позволило выполнить задуманное. А ведь мог бы быть у нас на Широкой, так было в проекте, железнодорожный вокзал.

       Пару лет назад вышла великолепная монография Надежды Валеевой «Чистопольское уездное земство Казанской губернии» — очень достойная книга, всем рекомендую, если найдете. Вот что говорится в ней о Илиодоре Порфирьевиче Рождественском. «Илиодор Порфирьевич Рождественский (1843-1906), старейший гласный Чистопольского земства, избирался в члены постоянной санитарной комиссии, мировые судьи. С 1870-тых по 1904 год исполнял обязанности председателя земской управы, состоял действительным членом Чистопольского Общества попечения о бедных. При его участии были открыты первые ремесленные классы при уездном училище, земская аптека в Чистополе. В 1882 году были открыты Старо-Шешминская и Кривоозерская земские больницы, Кривоозерский приют для детей сирот. После его смерти память о бескорыстном земском деятеле, бывшем председателе уездной земской управы, была увековечена открытием школы имени И.П. Рождественского в его имении, деревне Покровка Изгарской волости. Открытие школы состоялось 1 октября 1907 года.»

        Увы, нет уже и школы имени Илиодора Порфирьевича, да и сама деревня давно канула в лету. Но еще стоит дом бывшего председателя Чистопольской уездной управы, занимавшего эту должность с 1877 по 1904 годы, человека кипучей энергии и высоких нравственных принципов, так много сделавшего для нашего города и района. Кто, если не мы добьемся включения дома Рождественского в число объектов культурного наследия, кто, если не мы увековечим память Илиодора Порфирьевича, укрепив на его доме памятную мемориальную доску. Пора, наверное, перестать делить историю на «до» и «после» революционных событий 1917 года. Все это наша история и это наш город.

       Фотографию Илиодора Порфирьевича Рождественского мне найти не удалось. Ходят слухи, что есть такая в фондах Музея-заповедника, может быть сотрудники Музея поделятся ею с общественностью, ведь искусство, как известно, «принадлежит народу».

       Статья написана по материалам открытых источников и отражает точку зрения автора.

Здание земской управы Чистопольского уезда:

Члены и сотрудники Чистопольского уездного земства. Фотография сделана, скорее всего, после ухода Илиодора Порфирьевича. Третий справа в нижнем ряду — Александр Анатольевич Нератов, последний председатель земской управы:

Усадьба Илиодора Порфирьевича Рождественского, вернее то, что от нее осталось:


ДОМ ГЕНКЕ
#нашчистополь

      Стоит на улице Толстого нарядный каменный особняк. Проходя мимо него я всегда удивлялся искусству строителей XIX века. Посмотрите на тесаные бутовые камни, уложенные в фундамент дома без всякого раствора так, что между ними и лезвие бритвы не войдет, прочно держащие дом уже больше века. Ни трещинки, ни зазора, будто только вчера их уложили на подушку из щебня, залитого известковым раствором. Кладка из фасонного кирпича имитирует наличники, выделяет высокие окна и украшает фасад особняка. Подоконные плоскости декорированы прямоугольными нишами, арочное завершение окон закрывает небольшой карниз, защищенный кровельным железом. Вишенка на торте — карниз и отливы окон покрыты кровельным железом, изготовленным более ста лет назад, и, ВНИМАНИЕ!, они закреплены плетеной проволочкой, которой тоже больше века. У них железо не ржавело, что ли? Вход в дом устроен со двора, через просторный, пристроенный к дому эркер, что совершенно типично для чистопольских особняков. Короче говоря — перед нами яркий образец «кирпичного» стиля, его еще называют «промышленным», вошедший в моду во второй половине XIX века. Ворота, увы, утрачены, но представить их красоту не сложно — вот, через два дома еще стоят точно такие же, к радости приезжих художников, непременно переносящих их на свои полотна во время каждого приезда в Чистополь. Во дворе виднеются еще какие-то постройки, но из-за высокого забора их плохо видно. Как-то утром, гуляя со своим Тузиком, я «зацепился языком» с теперешним жильцом этого дома. Я, конечно, знал, что дом, вернее усадьба, некогда принадлежала Николаю Карловичу Генке, работавшим управляющим имением Елены Александровны Ливен, светлейшей княжны, но Федор, так зовут моего собеседника, был так любезен, что согласился показать мне эту усадьбу изнутри. В середине 80-тых годов прошлого столетия, когда его семья въехала в одну из квартир усадьбы, по внутренним постройкам еще можно было судить о достатке их хозяина и размерах усадьбы. Достаточно сказать, что после национализации в усадьбе разместились двенадцать квартир — четыре в деревянном здании конторы Николая Карловича, выходящем тремя окнами на улицу, две в одноэтажном флигеле для прислуги, стоящем в дальнем конце двора, за яблонями, две в хозяйственном здании со кирпичными стенами метровой толщины и без единого окна, их потом пришлось прорубать прямо в стенах, видимо здание служило холодной кладовой для продуктов, и четыре квартиры поместились в хозяйском особняке. Это удивительной чувство — пройти по двору старой усадьбы, заглянуть под покосившийся навес хозяйственной пристройки, пройти по анфиладе комнат, и, распахнув двустворчатую дверь, войти в парадную залу, освещенную высокими окнами, пустую, ибо сейчас в ней никто не живет, и оттого сохранившую дух времени. На потолке еще видны багеты декоративной лепнины, хотя печка уже перестроена, да и паркет на полах давно исчез. Под домом устроен подвал, до сих пор еще сухой, из которого таинственный подземный ход когда-то вел обитателей дома в холодную кладовую. Представляю радость детей, играющих в темных тесных подземных переходах, с неожиданными лазами наружу, крутыми лестницами и низкими потолками. Перекрытия из лиственницы за прошедшие сто лет набрали прочность металла, по крайней мере, гвоздь в них забить невозможно, гнется, не желая входить в прочное дерево. Интересно утепление черного пола — это свалявшаяся коровья шерсть, без всяких следов гниения. Сохранились фотографии усадьбы сделанные в 80-ых годах. Кроме жилых построек на них можно видеть стойло для лошади, сеновал, хозяйственные навесы. Современники отзывались о Николае Карловиче Генке, как о человеке исключительной порядочности, имеющего прекрасное образование, профессионале в своей деятельности, и потому всегда востребованном в качестве управляющего любым хозяйством. Какое-то время ему даже пришлось руководить керосиновым заводом братьев Нобель — это их нефтяные баки стояли на месте современной нефтебазы (спохватился, нет уже нефтебазы, какой-то «Вторчермет» там образовался), хотя основная его деятельность — управляющий имением, которым владела светлейшая княжна. Конезавод княжны Ливен был известен не только в Казанской губернии, может быть оттуда был породистый рысак, что вылетал из ворот усадьбы Генке, запряженный в легкую бричку. Николай Карлович всегда сам управлял экипажем. Элегантно одетый, стройный, подтянутый мужчина появлялся то на полях, то на конезаводе, то на покосных заливных лугах реки Прость, везде и, как-будто, всегда можно было видеть управляющего образцовой экономией.

      Увы, эта организованная, наполненная счастливой семейной радостью жизнь (а у Николая Карловича был сын и трое дочерей) прервалась в 1917 году с приходом к власти в Чистополе сначала левых эсеров, а затем, к весне 1918-го и большевиков. Семью Генке выселили из особняка, пришлось переехать во флигель прислуги. В июне 18-го в Чистополь под красным знаменем вошла Народная армия КомУча (Комитета Учредительного собрания) в составе батальона хорватов, под командованием капитана Дибича, провозгласившая лозунг: «Вся власть Учредительному собранию», и, конечно, оставшиеся в городе зажиточные горожане, поддержали наведение порядка, прекращение грабежей, национализаций и контрибуций. Город ненадолго зажил прежней жизнью — открылись магазины, заиграл оркестр в Скарятинском саду, вновь стала выходить газета. В июле пала Казань, но уже в сентябре, после децимации, проведенной Львом Давыдовичем Троцким в традициях римских легионов, после ожесточенных боев Казань вновь перешла в руки большевиков, и отряды белочехов покатились назад. Пятая армия Дальневосточного фронта РККА с боями продвигалась через Чистополь на Бугульму и, далее, на Уфу. Чистополь был сдан. Наступило время «красного террора».

      Далее выписка из мартиролога, составленного организацией «Мемориал», признанной Минюстом иностранным агентом, а сейчас и ликвидируемой по решению суда за создание террористического образа страны:

Генке Николай Карпович (1856)
Дата рождения: 1856 г.
Место рождения: г. Чистополь
Пол: мужчина
Место проживания: Казанская обл., Лаишевский р-н
Обвинение: («содействие денежным сборам в пользу народной армии»)
Осуждение: 5 октября 1918 г.
Осудивший орган: Военно-Революционный трибунал 5 армии
Приговор: расстрел.
Дата реабилитации: декабрь 1995 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан
Генке Сергей Николаевич
Дата рождения: —
Место рождения: Татарстан
Пол: мужчина
Место проживания: г. Чистополь
Обвинение: («участник арестов советских работников»)
Осуждение: 5 октября 1918 г.
Осудивший орган: Военно-Революционный трибунал 5 армии
Приговор: расстрел.
Дата реабилитации: декабрь 1995 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан
      «Карпович» — это описка в деле Ревтрибунала, грамотность подкачала. И Николай Карлович, и его сын Сергей Николаевич были расстреляны за содействие Белому движению. В документах «Мемориала», признанного иностранным агентом, да продолжится его дело, нет сведений о остальных членах семьи Николая Карловича Генке, но в воспоминаниях Ивана Ивановича Отопкова, можно найти упоминание, что расстреляна была вся его семья, включая жену и дочерей — обычное дело в классовой борьбе. Скорее всего, семья Генке была расстреляна безо всякого суда, просто по классовой принадлежности, потому и отсутствовали документы, а Николая Карловича и его сына Сергея Николаевича расстреляли по приговору Военно-Революционного трибунала 5-ой Дальневосточной армии РККА.

      Ну что ж, страна должна знать своих героев. Командовал 5-ой армией в сентябре, октябре 1918-го года Петр Антонович Славен, русский военачальник, бывший командир Красных латышских стрелков, впоследствии командующий Южным фронтом в Гражданской войне. Арестован в 1921 году, скончался в том же году в заключении от пневмонии. Интересно заметить, что 5-ой армией командовали в разное время и Михаил Николаевич Тухачевский и Иероним Петрович Уборевич. Оба расстреляны в 1937 году.

      Члены РевВоенСовета 5-ой армии в сентябре, октябре 1918 года — Аркадий Павлович Розенгольц, расстрелян 15 марта 1937 года на полигоне Коммунарка. Альберт Янович Лапин, самый молодой комкор РККА. 27-го сентября 1937-го года покончил жизнь самоубийством в Хабаровской тюрьме НКВД. Валерий Николаевич Межлаук, известен своими карикатурными рисунками, сделанными во время заседаний. Арестован в декабре 1937 года, приговорен к ВМН, расстрелян. Владимир Михайлович Смирнов, расстрелян 26-го мая 1937-го года в Суздальской тюрьме особого назначения. Чуть не забыл работника политотдела 5-ой армии Ярослава Гашека, помните «Бравого солдата Швейка?». Правда, он появился в политотделе 5-ой армии только в начале октября 1918-го, так что, возможно, к осуждению отца и сына Генке он не причастен, его расстрелы впереди, недаром в его характеристике была запись: «Беспощаден к врагам революции».

      Что удивительно, тела расстрелянных в Лаишеве Николая Карловича и Сергея Николаевича Генке смогли доставить в Чистополь. Тот же Иван Иванович Отопков вспоминал, что семью Генке похоронили на кладбище умерших от ран воинов первой Мировой неподалеку от Казенного винного склада, в котором был устроен госпиталь. Рафаил Хамитович Хисамов, что бы мы без него делали, рассказывал, что на склоне под Чистопольским винзаводом частенько можно было наткнуться на надгробную плиту.

      Не устаю повторять, что в Гражданской войне не было ни победителей, ни побежденных. Каждая сторона сражалась за свои убеждения. И к этому надо привыкнуть, это надо принять. Да и дом за своих хозяев не отвечает. Вам не кажется, что дом по улице Льва Толстого, 112, табличку с упоминанием — памятник культурного наследия XIX века — «Дом Генке», точно заслужил.

       С домом Генке связано еще одно имя — Александр Огородников. Погуглите и найдете увлекательное чтиво. Для ленивых скажу, что Википедия называет его советским диссидентом, правозащитником, российским политиком и христианским демократом. Александр родился в Чистополе в 1950-м году. Его дед, Максим Огородников, был красным комиссаром, устанавливал советскую власть в Чистополе. Отец, Иоиль Максимович, работал директором мебельной фабрики, мама, Маргарита Емельяновна, учительницей в школе. Младший брат — Борис (1951—1988), стал монахом Псково — Печерского монастыря, погиб при загадочных обстоятельствах. В 1970 году Александр поступил на философский факультет Уральского государственного университета. За создание свободомыслящего кружка был отчислен. В 1971 году поступил во ВГИК на сценарно-киноведческий факультет. Весной 1973 г. исключен из института за попытку снять фильм о духовных исканиях молодёжи. Вот вскоре после исключения, летом 73-го я и познакомился с Александром. Свободолюбивый, анархистско-вальяжный дух ВГИКа привел его тогда в общество хиппи, к этим «детям цветов», к пропаганде пацифизма и всеобщей свободы. Высокий, с волосами до плеч, в потертой куртке цвета «хаки» военного образца, причем явно не образца Советской Армии, он производил, конечно, яркое впечатление. В том же 1973 году принимает православное крещение. В 1974 организовал христианский семинар, на котором изучали богословие и христианскую философию. Являлся его бесспорным харизматическим лидером. С группой единомышленников в 1976 начал выпускать самиздатовский журнал «Община». 23 ноября 1978 задержан в Москве, арестован и осужден по ст. 209 УК РСФСР (тунеядство) на 1 год с отбыванием срока в колонии общего режима, этапирован в ИТК-7 (г. Комсомольск-на-Амуре). В 1979-м Огородников отправлен в Ленинград, где в тюрьме в день предполагаемого освобождения был арестован по ст. 70 (антисоветская агитация), осужден на 6 лет лагерей строгого режима и 5 лет ссылки. Отбывая срок срок в политзоне «Пермь-36», объявлял голодовки за право иметь Библию и в защиту прав заключенных. В 1985 осужден по ст. 180 УК РСФСР на 3 года по обвинению в оказании сопротивления лагерной администрации, а фактически — за голодовки. В 1987 — освобожден Указом Президиума Верховного Совета СССР о помиловании. Летом 1987 года начинает выпускать на трёх языках самиздатский «Бюллетень христианской общественности», цель которого информировать читателей о религиозных событиях в стране. В августе 1989 года организовал Христианско-демократический союз России. В 1989—1992 годах выступал в парламентах Великобритании, Австрии, Бельгии, Нидерландов, Мальты, США, Франции, Гватемалы, Италии, Каталонии и на ряде международных конгрессов с докладами о положении в СССР. В настоящее время занимается организацией благотворительной деятельности, открыл приют «Остров надежды».

       Вернемся к дому Генке, какая связь между Александром Огородниковым и этим домом. Дело в том , что Иоиль Максимович получил комнату в этом доме в 1943 году после того, как его семья оказалась фактически на улице из-за финансовой зависимости от нечистоплотного квартиранта. Огородниковы жили тогда в собственном доме на Октябрьской, Иоиль Максимович находился на фронте, когда Маргарита Емельяновна, оставшись практически без средств к существованию, заняла у квартиранта деньги под залог своего дома. Не вернув вовремя взятую в долг сумму, они написала отчаянное письмо своему мужу. Командование части пошло навстречу Иоилю Максимовичу, предоставив ему краткосрочный отпуск. Председатель Чистопольского исполкома Мария Сергеевна Тверякова, говорят, добрейшей души человек, выделила семье фронтовика из временного фонда квартиру, состоящую из одной комнаты и маленького тамбура. Так семья Огородниковых переехала в дом Генке.

      Можно еще вспомнить, что уже в 80-ых годах при ремонте крыши дома Генке под стрехою был найден клад — офицерский подсумок из кожи, полный, нет, не золотых десяток, а всего лишь патронов к трехлинейке Мосина. Патроны были сданы тогда в милицию, а подсумок, кстати, в отличном состоянии, передан Музею уездного города.

      Статья написана по материалам открытых источников и отражает точку зрения автора:

         

      Написал неделю назад о «Доме Генке», что на Толстого, а сегодня, роясь в базе, наткнулся на старую фотографию улицы Графа Толстого, на которой этот дом прекрасно виден. Не могу не поделиться. Откуда фотография взялась, сейчас уже не упомню. Спасибо тому, у кого я ее утащил, может откликнется. На фото виден и сам дом, и ворота в целости и сохранности, и здание конторы, оно скрыто за деревцем, и соседний дом, что стоит сейчас заколоченным, и, даже, кусочек снесенного дома, сейчас там салон «Волшебница». Оцените деревянные столбики, что ограждали проезжую часть улицы:


Памяти Викторина Михайловича Молчанова.
#нашчистополь

      В прошлом году я уже рассказывал о последнем белом генерале, о Викторине Михайловиче Молчанове. Один из значимых вождей Белого движения, талантливый полководец, человек чести и верности Отечеству, Викторин Михайлович родился в Чистополе. И что удивительно, сохранился дом, в котором родился и провел детство будущий белый генерал. Своим рассказом о генерале Молчанове я надеялся пробудить в нашей администрации чувство гордости за свой город, чувство патриотизма и желание сохранить память о, без сомнения, выдающихся сынах города, укрепив на фасаде дома мемориальную доску с надписью: «Здесь жил последний белый генерал Викторин Михайлович Молчанов». Это не потребовало бы каких-либо средств из городского бюджета, потому что памятная доска, стараниями одного из меценатов города, уже была изготовлена. Увы, тщетно, не зацепило. Было сказано, что решение будет принято после реставрации дома. Но дом-то не вошел в программу реставрации по линии гранта БРИКС, он стоит пустой, ободранный и постепенно разрушается. Через несколько лет некуда и мемориальную доску будет прикрепить. Может увековечивание памяти генерала Молчанова установкой мемориальной доски подвигнет кого-то из меценатов посодействовать ремонту памятника исторического наследия — «Дома Молчанова». Через несколько дней будет очередная годовщина рождения Викторина Михайловича, самое время возобновить попытку установки памятной доски.

       Чтобы не отсылать читателей к поискам моей прежней статьи, напомню историю жизни генерала Молчанова. Викторин Молчанов родился 4 февраля 1886 года. Как он пишет в своих воспоминаниях — отец его служил начальником местного почтового отделения и заведовал строительством телеграфных линий. Жили Молчановы в этом самом доме на Екатерининской, ныне К. Маркса, 42, числящемся за почтовым ведомством, достаточно большом, чтобы вместить всю многочисленную семью. После окончания Елабужского реального училища, несмотря на то, что Викторин Молчанов сдал вступительные экзамены и в Московское высшее техническое училище (будущую «Бауманку»), и в Московский инженерный институт, учиться ему пришлось в Московском пехотном юнкерском училище, на казенных харчах и в казенном обмундировании— жалованье отца не позволяло дать хорошее гражданское образование обоим сыновьям, а старший брат Викторина к тому времени уже учился в Томском университете. Интересно, что в том же Елабужском реальном училище учился и будущий Маршал Советского Союза Л. А. Говоров, а Московское пехотное юнкерское училище закончил будущий Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников. Но эти выпускники в силу разных обстоятельств перешли на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, выжили в годы большого террора и закончили Вторую мировую войну Маршалами Советского Союза, а Викторин Михайлович, оставшись верным присяге, встретил Вторую мировую в эмиграции в Сан-Франциско. Первая мировая война застала штабс-капитана Молчанова командиром роты в 7-ом Сибирском саперном батальоне. Из Владивостока, где в 1914 году служил Молчанов, многие офицеры рвались на фронт, но первым попал Викторин Молчанов, пославший телеграмму Великому князю Константину Константиновичу с ходатайством об отправке на фронт, воспользовавшись личным знакомством во время учебы в юнкерском училище. В 1915-ом году на участке фронта, где воевал Молчанов, немцы произвели газовую атаку, повлекшую гибель свыше 10000 наших солдат. Узнав о применении газов Викторин Молчанов велел своим бойцам намочить тряпки и дышать только через них, сам же, отдавая команды и руководя пулеметным огнем своей роты, надышался газов и попал в госпиталь. За умелое руководство своим подразделением Молчанов получил высшую военную награду Российской империи — Императорский Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия четвертой степени. Всего Викторин Михайлович имеет восемь российских наград, из них семь за героические действия во время Первой Мировой войны, и один — Знак отличия Военного ордена «За Великий ледовый поход» он получил, участвуя в Белом движении, за арьергардные бои во время отступления Колчаковской армии в Сибирь. Кроме этих наград Викторин Молчанов был награжден французским Военным крестом (Croix de guerre), сербским орденом Белого Орла и английским орденом Крест Виктории ( Victoria Cross, VC) — высшей военной наградой Великобритании. В феврале 1918 года уже в чине подполковника, находясь в штабе корпуса, он неожиданно был атакован группой немецких солдат. Молчанов со своими саперами занял круговую обороны и принял бой, но был ранен в обе ноги осколками немецкой гранаты и оказался в плену. В апреле, бежав из плена, Молчанов попал уже в другую Россию. Вернувшись в Елабугу белый офицер возглавил крестьянский отряд самообороны, действующий против большевистских продотрядов. Молчанов вспоминал, что в отряд стекались сотни крестьян из соседних волостей, недовольных реквизициями, а попросту грабежами большевиков, а из оружия поначалу было шесть винтовок, несколько шашек, два револьвера, да одна пулеметная обойма. К сентябрю 1918-го отряд подполковника Молчанова, присоединился к Народной армии Комитета членов Учредительного собрания — КомУчу, а в январе 1919-го Молчанов назначен командиром Ижевско-Воткинской отдельной стрелковой бригады, сформированной на основе частей Ижевской народной армии и Воткинской народной армии созданных в 1918 Ижевскими и Воткинскими рабочими, восставшими против большевиков. Себя они называли — большевиками-мстителями и воевали под красным знаменем. Бригада Викторина Молчанова была в тот момент одна из наиболее боеспособных воинских соединений войск КомУча, недаром в рядах красных существовал негласный приказ — Ижевцев в плен не брать, впрочем, в рядах белых тоже был аналогичный приказ — комиссаров расстреливать на месте. Именно Ижевцы, так называли бойцов бригады Молчанова совершили ту самую атаку, которую позже стали называть «психической», и которую люди старшего поколения помнят по эпизоду из фильма «Чапаев». В фильме эту атаку приписали Каппелевским офицерам, шедших строем на красные полки, чего, конечно, не могло быть. В армии Комуча, в которую входил и корпус Владимира Каппеля, кадровые офицеры ценились на вес золота, их было крайне мало. Вот как описана та атака в воспоминаниях самого Викторина Михайловича:» 3-й батальон 1-го полка натолкнулся на пулеметные гнезда. Они размещались на небольшом холме и простреливали участок, который нам нужно было перейти. Командир батальона поручик Ложкин закричал: «Ребята, они не смогут нас всех перестрелять. Закидывайте винтовки за плечо, вынимайте свои ножи и пошли атаковать эти пулеметные гнезда!» Красные не смогли удержаться, их охватила паника, и они бежали, бросив свои пулеметные позиции. Военная судьба дала Молчанову возможность еще раз попасть в родной город. Весной 1919-го года Западная армия в соответствии с приказом Главнокомандующего должна была развивать наступление на запад в сторону Волги на соединение с Вооруженными силами Юга России под командованием генерала Деникина. Одна из целей наступления была Казань. Воинские подразделения генерала (к этому времени Викторину Михайловичу было присвоено звание генерал-майора, и он нарисовал на своей солдатской шинели генеральские зигзаги химическим карандашом) двигались через Чистополь. В районе села Змиева защитниками города были отрыты окопы, завязалась перестрелка, но несколько залпов молчановской артиллерии разметали оборону. 32-ый Прикамский полк 2-го Уфимского корпуса вошел в город. Раненых разместили в Успенском женском монастыре. На несколько дней в городе установилась власть белых. Молчанов вспоминал, что к нему пришла делегация жителей, пострадавших от действий Советов, за разрешением выкопать из почетного захоронения в центре города погибших большевиков и публично сжечь, на что был получен ответ: »С мертвыми не воюю, тела выдать родственникам и перезахоронить на кладбище по христианскому обычаю». Полк ушел дальше в наступление, оставив в городе штаб, который находился в доме за особняком А.А. Подуруева, (дом сохранился). В районе села Алексеевское полк наткнулся на организованную оборону красных, завязались ожесточенные бои, артиллерийская канонада была слышна даже в Чистополе. Это оказалась самая дальняя западная точка наступления армии Колчака. По Каме к Чистополю подошли корабли военной флотилии и начали обстрел города. Над Чистополем пролетел артиллеристский наблюдательный шар, которые красные использовали для разведки. Колчаковцы стали отступать по Бугульминскому тракту и вместе с ними стало покидать город оставшееся купечество. Дальше дивизии Колчака двигались только на восток. Во время Сибирского ледяного похода Ижевская дивизия, которой вновь стал командовать Молчанов вела тяжелые арьергардные бои, прикрывая отступление корпуса Каппеля. За боевые отличия во время этих боев верховный правитель А. В. Колчак вручил Ижевской дивизии Георгиевское знамя, к знаменам ряда полков прикрепил Георгиевские кресты. После прихода частей Русской армии в Читу Молчанов стал заместителем командующего Дальневосточной армией и командиром 3-го стрелкового корпуса этой армии. Был произведён генералом Г.М. Семеновым в генерал-лейтенанты, но этого звания и погон не принял. Руководил войсками Приамурского Временного правительства. Начав осенью 1921 наступление, занял почти всё Приморье, а в декабре 1921 — Хабаровск, затем перешёл к обороне. Дальше были Волочаевка, Спасск. Главком войсками Народно-революционной армии Дальневосточной республики Василий Константинович Блюхер направил к Молчанову парламентера с предложением окончания боевых действий и сдачи в плен. В этом случае Блюхер гарантировал всем сдавшимся жизнь. Что стало с самим Василием Константиновичем мы знаем, он не смог гарантировать жизни даже себе, и был просто забит до смерти в камере на допросах осенью 1938 года. Он не дожил даже до суда. Генерал Молчанов армию не сдал, он смог вывести свыше 10000 своих бойцов в Манчжурию, затем в Японию, тем самым сохранив им и себе жизнь. В 1923 году с семьей отправился в США, жил в Сан-Франциско, работал грузчиком на консервном заводе, потом открыл небольшой завод по забою птицы, через год разорился, дальше маляр на судоверфи, потом и до самой пенсии суперинтендант, а, попросту, завхоз, в одном из небоскребов Сан-Франциско. Почетный Председатель «Объединения ижевцев и воткинцев». В 1970-м надиктовал свои воспоминания сотруднику Библиотеки им. Бэнкрофта при Калифорнийском университете Борису Рэймонду. Благодаря этим записям и вышла книга воспоминаний «Последний белый генерал». Умер 10.01.1075 года. Похоронен на Сербском кладбище в городе Колма недалеко от Сан-Франциско. Попытки амнистировать лиц, участвующих в белом движении принимались еще во время Гражданской войны. 3-го ноября 1921 года был выпущен декрет « Об амнистии лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях». Для офицеров, юнкеров и военных чиновников был предусмотрен особый порядок, они могли вернуться по частной амнистии. Так ей воспользовался врангелевский генерал Я. А. Слащев, бывший прототипом генерала Хлудова в романе М. Булгакова «Белая гвардия». Слащев стал преподавать тактику на курсах комсостава РККА «Выстрел». Был убит при невыясненных обстоятельствах в 1929 году. Уже в наше время в 2005 году в Гос. думу Российской Федерации был направлен проект федерального закона «О реабилитации участников белого движения», который благополучно там и находится по сию пору. Не призываю к реабилитации «всех скопом», среди руководителей Белого движения был и генерал-лейтенант Андрей Шкуро, сотрудничавший с фашистским режимом, принявший звание группенфюрера СС с правом ношения формы, был генерал-лейтенант Петр Краснов, ставший Начальником Главного Управления казачьих войск Имперского Министерства Восточных оккупированных земель. Но был и генерал-лейтенант Петр Махров, пославший письмо советскому послу во Франции с просьбой о зачислении в Красную Армию, хотя бы рядовым, был Антон Иванович Деникин, категорически отклонявший все предложения о сотрудничестве с гитлеровской Германией и заявивший, что считает себя подданным Российской империи, а потому с Родиной воевать не собирается. Биограф Деникина Гордеев, ссылаясь на полученные в архивных документах сведения, приводит информацию, что в 1943 году Деникин на личные средства направил Красной армии вагон с медикаментами, чем озадачил Сталина и советское руководство. Было принято решение медикаменты принять, а имя их отправителя не разглашать. Но реабилитация все же идет. 2 октября 2005 года прах генерала Деникина был перевезён в Москву для захоронения в Донском монастыре. В Иркутске установлен памятник адмиралу Колчаку, в Керчи — «черному барону» Петру Врангелю, в Уссурийске на доме, где размещался штаб командующего войсками Приамурского временного правительства В. М. Молчанова установлена мемориальная доска. Эти военачальники не изменили присяге, они остались верны ей до конца своей жизни. Говорят, что в гражданских войнах нет победителей, есть только побежденные — и это правда. Честная и правдивая история Гражданской войны еще не написана, и, пока нет такого учебника, наши дети и внуки будут изучать приукрашенную и перекрашенную в красный цвет историю создания первого в мире государства Рабочих и Крестьян. Манкурт, появившийся в романе одного из моих любимых писателей Чингиза Айтматова, — это человек, превращённый в бездушное рабское создание, полностью подчинённое хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни. Мы — манкурты?

РЕКВИЕМ ПАМЯТИ БЕЛОГО ВОИНА.

Ради прозренья,
А может —
Ради спасенья,
Смело в ладонь зачерпните
Архивной пыли.
В недоуменье —
Ну что же
Они не сумели?! —
Не зачеркните
Того, что Они —
Были…

      Эти строки принадлежат современной поэтессе Ларисе Юрьевой.

      Статья написана по материалом открытой печати и выражает мнение автора.

      Считайте эту статью обращением гражданина, неравнодушного к истории родного города, к главе администрации г. Чистополя Дмитрию Алексеевичу Иванову, к депутатам Чистопольского городского совета. Не пришло ли время установки памятной доски на доме по ул. К. Маркса, 42, восстановлению памяти уроженцу города Чистополь, герою Первой мировой войны, человеку, оставшемуся верным своим убеждения, не изменившему присяге, человеку, чьи девизом всегда было «За веру, царя и Отечество», последнему белому генералу Викторину Михайловичу Молчанову?:

      


ФЕВРАЛЬ.
#нашчистополь

      Снег шел уже третий день. Сначала он неторопливо сыпался откуда-то сверху, потом город затянула сплошная снежная пелена, лишь изредка прерываемая окнами бесснежного счастья, затем снегопад принимался с удвоенной силой погребать под собой и дома, и дороги, и дворы, и оставленные возле домов автомобили. Тротуары резко выросли в высоту, стали горбатыми. Пешеходы, пробираясь сквозь снежную мокрую завесу, осторожно балансируют на натоптанном скользком гребне, поминутно рискуя съехать с него в пышный сугроб на обочине. Добропорядочные владельцы частных домов, чертыхаясь, дважды в день пытаются расчистить свои тротуары и подъездные дорожки, заметаемые снегом, как только лопата убрана в гараж. Сразу определились нежилые дома — мимо их заборов протоптана только узенькая кривая тропинка, как раз для моего Тузика, на которой не дай бог оступиться, потом снег из сапог не выгребешь. Когда Тузик забегает на такую тропинку, я стараюсь идти по дороге, и вижу только его весело помахивающий хвост. На перекрестках нечищеных дорог ревут моторами «Гранты» и «Лады», пытаясь вылезти из хорошо перемешанной колесами полноприводных машин грязно-желтой снежной каши. Во время дневного потепления с крыш с грохотом срываются снежные лавины, заставляя прохожих шарахаться в испуге поближе к дороге. Соц. сети, как обычно, заполнились проклятиями в адрес коммунальных служб, для которых такой снегопад в феврале всегда неожиданен и бывает в первый раз. Зато в садах царит райская идиллия. Летнюю беседку почти закрыл сползающий снежный полог, спирея превратилась в огромный снежный шар, кровавые кисти рябины выглядывают из-под белых мохнатых шапок. Снег опустил лапы пихты до самой земли, там, внутри, у самого ствола теперь царит таинственный сумрак, в который ведет тонкая цепочка кошачьих следов.

       По нашей прогулочной тропе, что тянется через подгорную часть Пристанского леса, бредешь высоко поднимая ноги и с трудом угадывая направление. Тузик, попытавшись, как всегда, лидировать в нашем походе, сдался, устав раздвигать грудью снежное, с виду такой мягкое покрывало, и бредет сзади, изредка подталкивая меня мокрым носом:»Побыстрее не можешь, что ли?» Написать, что там, внизу, мы с ним попадаем в сказочный лес, значит не сказать ничего. Не придумано еще слов, и не составлены еще краски, чтобы описать величие заснеженного леса. Как рассказать о выглядывающем и снова прячущемся под снегом роднике, огибающем какие-то кочки, торчащие из его русла, подныривающего под стволы упавших деревьев, принимающего справа такого же весело журчащего на перекатиках соседа, и, торопливо слившись с ним, уже сдвигать со своего пути мелкие преграды, пробивая себе путь к реке. Как описать склонившиеся под снежной тяжестью кусты и тонкие деревца, с виду такой легкой, пушистой и невесомой, образующие снежные арки на нашем пути. Вот, появившись как-будто из ниоткуда, неслышно скользит меж стволов сова — камера тут бессильна. Тишина царствует в этом замершем заснеженном мире. Лишь изредка упадет ком снега с вздрогнувшей и облегченно выпрямившейся ветки, разбившись о снежный покров застывшей разбегающейся волной. Февраль:

       


«Говорун отличается умом и сообразительностью»…
#нашчистополь

      Чем-то мне понравился этот заголовок, и, хотя он сразу раскрывает инкогнито героя этой статьи, я, все-таки, решил его оставить.

      Отечественная война разбросала по территории нашей страны миллионы людей, не спрашивая у них согласия, не интересуясь их волеизъявлением. Так привела она в декабре 1941-го года в наш Чистополь Марию Михайловну Булычеву с двумя детьми — семилетним Игорем и трехлетней Натальей. Приехали они из поселка Красный Бор, что стоит на правом берегу Камы, повыше Чистополя, и который до сих пор стесняется называться своим историческим названием — Пьяный Бор. Кому интересно, потом расскажу почему Пьяный. Мария Михайловна была женщиной весьма разносторонней. Дочь полковника царской армии, успев перед революцией поучиться в Смольном институте благородных девиц, в 20-м году пошла работать на карандашную фабрику, стремясь поскорее влиться в ряды господствующей прослойки общества, одновременно обучаясь в автодорожном институте. Затем поступила в Академию химзащиты имени К.Е. Ворошилова. Получив по окончании Академии звание военного инженера третьего ранга, работала комендантом Шлиссельбургской крепости. Так вот, с началом войны Мария Михайловна с детьми попала в этот самый Пьяный или Красный Бор, где с таким впечатляющим набором освоенных специальностей легко нашла работу механика на местном элеваторе. Но Красный-Пьяный бор — захолустье даже по сравнению с Чистополем, и подруги Марии Михайловны, эвакуированные в Чистополь вместе с Союзом советских писателей, всячески сманивали ее к себе. И в декабре все семейство перебралось в Чистополь. Видно родилась Мария Михайловна под счастливой звездой, потому что вскоре после ее отъезда элеватор сгорел. Так бывает, если зерно слишком влажное, или недостаточно часто перемешивается, но во время войны, сгоревший элеватор — преступление, за которое наказание — расстрел.

      В Чистополе Мария Михайловна снова одела форму, по одним сведениям возглавив Чистопольскую авиадесантную школу, по другим — занималась вооружением 8-го запасного бомбардировочного авиационного полка, расквартированного в Чистополе, стала получать спецпаек. В Чистополе действительно была авиадесантная школа, она находилась в так называемом Доме Обороны, по К.Маркса, 3. После войны в здании разместилась школа гимнастики, и в зале, где курсанты укладывали парашюты, юные гимнасты стали крутить сальто. В Чистополе был также расквартирован и личный состав 8-го запасного авиационного бомбардировочного полка, в котором летчики учились проводить бомбометание с пикирующего бомбардировщика Пе-2. Общежитие личного состава устроили в особняке чистопольского купца Вяхирева, в красивом двухэтажном здании на бывшей Первой Татарской, ныне Вахитова. А расположенный неподалеку кинотеатр Ивана Токарева и Евгения Борхина «Мир чудес», что на Екатерининской, вернее на Карла Маркса, переименованный после революционных ураганов в кинотеатр «Смена», стал Домом офицеров. Так вот, во флигеле усадьбы Вахрушева поселилась и Мария Михайловна с детьми Игорем и Натальей. Наш неугомонный Рафаил Хамитович Хисамов встречался с Игорем Всеволодовичем в Казани в начале 80-ых на конференции по фалеристике. Чистополь запомнился Игорю Всеволодовичу вечно ревущей сестрой, жуткой грязью на улицах, голодом, пока мама не стала получать продпаек и пулеметом в сенях, из которого так славно было косить ворон, за отсутствием поблизости фашистов. Возможно, действительно Мария Михайловна отвечала за вооружение авиаполка, и иногда привозила домой для ремонта неисправное оружие, отсюда и такие яркие детские воспоминания. Не исключено, что она совмещала руководство воздушно-десантной школой с работой механика по вооружению в авиаполку.

      Игорь вскоре серьезно заболел, врачи предписали ему постельный режим, и трехлетняя Наташка строго контролировала это требование. Вот тогда семилетний Игорь «оторвался» на книгах. Он читал все, что ему приносили, проглатывал и толстые фолианты по истории, не тогда ли зародилось у Игоря Всеволодовича профессиональное увлечение историей, и детскую литературу, которую удавалось достать. (Вот интересно, откуда мама приносила книги?)

      Летом 1942-го Марию Михайловну уволили с работы. Игорь Всеволодович вспоминал, что причиной увольнения стал несчастный случай со старшими ребятами, занимавшимися по программе Всевобуча. Парни нашли во дворе военкомата старый снаряд и попытались его разобрать. Снаряд взорвался, погибло шестеро детей, в том числе Миша Губер, пасынок Василия Гроссмана. Спасся, по счастливой случайности, только Женя Зингер, отлучившийся в туалет. Марию Михайловну не посадили, хотя Евгений Зингер и вспоминал, что работники НКВД очень хотели от него показаний, что бомбу подсунул ребятам военрук, чтобы свести все к диверсии и организованной группе.

      К осени 42-го Марии Михайловне удалось добиться разрешения на переезд в Москву. Игорь пошел в первый класс. Друзья детства вспоминали, что Игорь Можейко (он носил фамилию своего родного отца) уже в те годы был выдумщиком и заводилой. Они ходили в походы, создали общество Кто Во Что Горазд — сокращенно КоВЧеГ, писали стихи, издавали рукописные журналы. После десятилетки был Московский государственный институт иностранных языков имени Мориса Тореза, потом работа в Бирме переводчиком и корреспондентом АПН. Вернувшись в Москву Игорь Всеволодович поступил в аспирантуру Института востоковедения, в котором и проработал до конца жизни, защитил кандидатскую, потом и докторскую диссертации.

      Игорь Всеволодович Можейко был заядлым коллекционером. В разные годы он собирал старинные военные головные уборы, монеты, ордена и другие знаки различия. Его книгу «Должностные знаки Российской империи» специалисты считают лучшей в этой области. Игорь Всеволодович был включён в созданную в конце 1991 года Комиссию по государственным наградам, а позднее стал также членом Геральдического совета при Президенте РФ.

       В 1982 году коллективу создателей фильма «Через тернии к звездам» и полнометражного мультфильма «Тайна третьей планеты» была присвоена государственная премия. В обоих работах сценаристом значился Кир Булычев, но на сцену для получения награды вышел… Игорь Всеволодович Можейко! Так произошло всенародное раскрытие псевдонима, под которым Игоря Всеволодовича уже двадцать лет знали все любители фантастики. Вот как он сам описывает историю его создания. «Я к этому времени уже заканчивал аспирантуру и представил себе, как приду в институт, а мне скажут: «Вот вы, товарищ Можейко, на овощную базу не пришли, недавно на собрание опоздали, и еще пишете фантастику! Мне стало страшно, и я решил скрыться за псевдонимом, а так как времени на придумывание подходящего псевдонима не было, я взял имя жены (Кира), фамилию своей мамы (Булычева) и подписал произведение «Кир Булычев»».

      В своих рассказах и повестях Кир Булычев нашел ту неповторимую, уникальную интонацию, которая всегда отличала его от других писателей. В те годы многие писали о будущем, вспомните Стругацких, Ефремова, Беляева, что далеко ходить, был фантастический роман нашего Льва Харитоновича Мизандронцева «История необыкновенных перьев»— о том, какие героические будут люди, какие невероятные подвиги и открытия они совершат, какие удивительные приключения выпадут на их долю. Все это есть и в первых произведениях Кира Булычева, но отличие в том, что ему важны не подвиги, открытия и приключения, а эти самые люди, которые, несмотря на невероятность мира и груз событий, остаются простыми и добрыми — человечными! Не зря одна из первых его книг называлась «Люди как люди».

      Уже в 1965 году его повесть «Девочка, с которой ничего не случится» предложили напечатать в альманахе «Мир приключений». Это было первое произведение об Алисе Селезневой — подборка веселых и трогательных историй, случившихся с отцом и дочерью в далеком тогда еще XXI веке, навеянные реальным общением с дочерью Алисой. Вот именно по этому циклу Кира Булычева знают в каждой семье. Все, и я, конечно тоже, с увлечением читали своим детям эти незабываемые повести.

      Наследие Кира Булычева огромно. Кроме повестей о девочке Алисе, это и приключения космического эскулапа Павлыша, и многотомный цикл романов «Чудеса в Гусляре», и хроника пиратства в Индийском океане, и многочисленные переводы иностранных авторов—Саймака, Азимова. Однако особняком стоит, по его выражению, «дело всей жизни», огромнейший книжный проект «Река Хронос» — воссоздание истории России через описание истории одной русской семьи (восемь романов и четыре детские повести), к сожалению, оставшийся незаконченным. Наконец, есть его в чем-то автобиографическое произведение, полное гражданской ответственности за духовную жизнь страны: «Как стать фантастом. Записки семидесятника», в послесловии которого сказано: «Эссе «Как стать фантастом» посвящено исследованию того, как ирреальность жизни в советской антиутопии выковала из Игоря Можейко писателя-фантаста Кира Булычева» — оцените неологизм.

      Его книги были экранизированы рекордное количество раз – в прокат вышли более двадцати фильмов, созданных по его книгам. Это намного больше, чем у любого другого российского фантаста!

      Нельзя не упомянуть и о рисунках Игоря Можейко, послуживших основой особого цикла его миниатюрных мемуаров-характеристик «Жертвы моего карандаша». Наделенный незаурядным талантом художника, Кир Булычев на протяжении всей жизни делал оригинальные карандашные наброски-шаржи, запечатлевшие многих известных людей искусства: режиссера Георгия Данелия, драматурга Александра Володина, писателя Аркадия Стругацкого, актера Анатолия Кузнецова.

      В 1997-м писателю вручили награду «Аэлита». В 2002-м он стал кавалером «Ордена рыцарей фантастики». Лауреат шестой международной премии в области фантастической литературы имени Аркадия и Бориса Стругацких. В 2004-м, уже после смерти Игоря Всеволодовича, учредили писательскую премию его имени. Она представляет собой пишущую машинку, как символ писательского труда. Главный критерий в выборе лауреата на эту награду – человечность произведения, представленного на номинацию.

      Вернемся в наш Чистополь. Давно уже нет усадьбы купца Вахрушева. Когда в начале нашего нового века собирались снести особняк, все Чистопольское отделение Всесоюзного общества охраны памятников истории и культуры во главе с Почетным гражданином города, Заслуженным учителем РТ, одним из инициаторов создания Музея Пастернака, известнейшим исследователем истории города Ниной Степановной Харитоновой обивало пороги нашей администрации в тщетной попытке объяснить историческое, архитектурное и культурное значение одного из красивейших зданий города. Ха — ха. Особняк, флигель и остальные постройки были снесены. Сейчас на этом месте высится одноподъездная пятиэтажка, не самый уникальный объект, которому больше нигде не нашлось бы места. История со сносом кинотеатра «Мир чудес» — «Смена», он же Дом офицеров повторилась. Только снесли это историческое здание для того, чтобы освободить площадку под стоянку автомашин для сотрудников Чистопольских электросетей. Давно уже Электросети переехали на новое место, теперь бывшая автостоянка пустует. Так что прикрепить мемориальную табличку со словами «Здесь жил Кир Булычев» просто не к чему.

      Меня часто спрашивают после моих инициатив, что такого для Чистополя сделал тот или иной человек, память о пребывании которого в нашем городе я предлагаю увековечить. Никто почему-то не сомневается в целесообразности названия одной из улиц города именем Александра Михайловича Бутлерова, чей барельеф так таинственно выглядывает из стены дома Григория Андреевича Полякова, что на улице Карла Маркса, 1, бывшая Екатерининская. Международный авторитет действительно выдающегося химика оберегает Александра Михайловича. В планах Музея-заповедника отреставрировать целую усадьбу Масленниковых (К.Маркса, 40) для создания музея А.М. Бутлерова. А ведь маленький Сашенька Бутлеров прожил в Чистополе то ли 4, то ли 11 дней. Новорожденного Сашу после скоропостижной смерти мамы увезли в имении деда матери Стрелкова в Подлесную Шенталу, где его воспитанием занимались тетки. Но улица имени Бутлерова и музей Бутлерова в нашем городе в порядке вещей, потому, что А.М. Бутлеров —известный русский химик, создатель теории химического строения органических веществ, хотя мало кто понимает, что это такое. А Игорь Всеволодович Можейко создал целый мир, целую вселенную, населенную разумными, мыслящими существами. В ней живут и добрая, веселая девочка Алиса со своим папой профессором Селезневым, и капитан Зеленый, и многорукий археолог Громозека, летающая корова Склис, штурман Басов, и Ушаны — жители планеты Блюк, капитан Буран и тигрокрыс. В этом, созданном им мире живут добрые пираты, путешественники во времени и удивительная птица Говорун, отличающаяся умом и сообразительностью. Этот мир придуманный писателем-фантастом Киром Булычевым, ничуть не менее нужен нам, чем теория органической химии, он делает нас чуточку добрее, чуточку умнее, призывает снисходительно относиться к чужим слабостям, возвращает нас в незабываемый мир детства, радости и понимания того, что такое счастье.

      Неужели человек, подаривший нам этот мир не заслуживает нашей памяти, памяти горожан, в чьем городе он провел кусочек своей жизни, неполный год своего детства? В этом месте я понял, почему мне так нравиться заголовок этой статьи — в нем заложен отличный подтекст. Мне кажется бронзовая птица Говорун, прогуливающаяся по нашему городу, навсегда сможет связать Чистополь и удивительного человека — Кира Булычева.

      Статья написана по материалам открытой печати и отражает точку зрения автора. И спасибо за информацию моим собеседникам, старшему научному сотруднику Музея Пастернака Рафаилу Хамитовичу Хисамову и нашему краеведу Георгию Ивановичу Лыкову:


ЗДЕСЬ ЖИЛ ПАСТЕРНАК
#нашчистополь.

Мело, мело по всей земле
Во все пределы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

Как летом роем мошкара
Летит на пламя,
Слетались хлопья со двора
К оконной раме.

Метель лепила на стекле
Кружки и стрелы.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

       Эти три первые строфы, наверное, самого известного стихотворения Бориса Леонидовича Пастернака были написаны в нашем городе, в нашем Чистополе, ветреной зимой 1942 года. И сегодня, как восемьдесят лет назад, метет, метет по всей земле, во все пределы, и сегодня, как восемьдесят лет назад, свеча горела на столе, свеча горела. Сегодня, 10 февраля, в городе метель, целые рои снежных пчел жалят немногочисленных гостей, спешащих в Музей Пастернака на вечер, посвященный дню рождения Поэта. Очень люблю этот старый особняк, немало переживший на своем веку. Эти стены, видевшие Бориса Леонидовича, придают какую-то камерность, теплоту и душевность всем творческим встречам, посиделкам и чаепитиям, без которых не обходится ни одно протокольное мероприятие. И хранители этих стен, этих комнат, шкафов с книгами, уютного кухонного стола, покрытого светлой скатертью, граммофона, примостившемся в дальнем углу, столь досаждавшего Пастернаку, коллекции самоваров возле старой печки, письменного стола, на сукне которого рождались волшебные строки, портрета Бориса Леонидовича, написанного Валерием Авдеевым, серых валенок, стоящих наготове возле вешалки, на которой висит его теплое пальто с меховым воротником, хранители этой атмосферы творчества большого Мастера, сотрудники Музея Пастернака столь радушно встречают гостей, что хочется приходить сюда вновь и вновь.

      Написать, что в нашем городе жил большой поэт, писатель, создавший роман века, лауреат Нобелевской премии — это слишком мало. Талант Бориса Леонидовича настолько многогранен, что , будь он только музыкантом, мы бы говорили о нем, как о прекрасном композиторе — шесть лет занятий музыкой и подготовка к поступлению на композиторский факультет Московской консерватории под руководством Рейнгольда Морицевича Глиэра и благосклонные отзывы Александра Николаевича Скрябина — это о нем; мы могли бы говорить о Пастернаке-художнике, пошедшем по стопам своего отца, Леонида Осиповича, художника, академика Петербургской академии художеств— его юношеские работы давали право надеяться на это; мы могли бы читать философские труды Пастернака, учившегося в Марбургском университете у главы марбургской неокантианской школы профессора Германа Когена, который советовал ему продолжить карьеру философа в Германии, мы могли бы, наконец, наслаждаться речами адвоката Пастернака, который несколько лет учился на юридической факультете Московского университета. Но — этот юношеский максимализм, это вечное стремление »во всем дойти до самой сути, в работе, в поисках пути». Современники отмечали, что «ничто не было так чуждо Пастернаку, как совершенство наполовину».

        «До самой сути» Пастернак смог дойти, занимаясь литературным творчеством. Его юношеские метания — занятие в кружке символистов, затем переход к футуристам и знакомство с Николаем Асеевым, Владимиром Маяковским, позже недолгая работа в группе «ЛЕФ» Маяковского, и, как итог, независимая позиция сложившегося поэта, свой собственный слог, свой собственный стиль. На конец 1920-х — начало 1930-х годов приходится короткий период официального советского признания творчества Пастернака. Он принимает активное участие в деятельности Союза писателей СССР, в 1934 году выступает с речью на его первом съезде, на котором Николай Бухарин призывал официально назвать Пастернака лучшим поэтом Советского Союза. В 1935 году Борис Леонидович писал письма Сталину в защиту мужа и сына Анны Ахматовой.

      Затем было и нарастающее разочарование в советской власти, и, как следствие упреки в в «отрешённости от жизни», и в «мировоззрении, не соответствующем эпохе». К концу 1930-х годов Пастернак обращается к прозе и переводам, которые в 40-х годах становятся основным источником его заработка.

      18 октября 1941 года Борис Пастернак с последним пароходом прибывает в Чистополь и поселяется здесь, в бывшем особняке старшего приказчика купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина, в этой комнате с милым бордюром из ласточек. В комнате с вытертым диваном, на котором будет сидеть Анна Андреевна Ахматова, прощаясь с Борисом Леонидовичем перед отъездом в Ташкент. В комнате, в которой будут написаны строки: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте».

      Следующие десять лет жизни Пастернака будут посвящены «делу всей его жизни» — роману «Доктор Живаго». Этот роман, его успех, его удача, вершина его творчества, как прозаика, и, одновременно его проклятие, его горе и его боль, принес Пастернаку Нобелевскую премию по литературе, жестокую травлю со стороны товарищей по перу, организованные порицания трудящихся и требования лишения гражданства и высылки его из страны. В результате массовой кампании давления Борис Пастернак отказался от Нобелевской премии. В телеграмме, посланной в адрес Шведской академии, Пастернак писал: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, а которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Роман вышел в свет в Италии в 1957 году. Нобелевская премия по литературе «за выдающиеся достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение благородных традиций великой русской прозы» была присуждена Пастернаку 23 октября 1958 года. 30-го мая 1960-го года, после нескольких нервных лет жизни, сопровождавшихся предательством близких друзей, Бориса Леонидовича не стало.

      В СССР до 1989 года в школьной программе по литературе не было никаких упоминаний о творчестве Пастернака, да и о его существовании тоже. В 1987 году решение об исключении Пастернака из Союза писателей СССР было отменено. В 1988 году роман «Доктор Живаго» впервые был напечатан в СССР в журнале «Новый мир». Летом 1988 года был выписан диплом Нобелевской премии Пастернака. Он был послан в Москву наследникам поэта через его младшего друга, поэта Андрея Вознесенского, приезжавшего в Стокгольм. 9 декабря 1989 года медаль Нобелевского лауреата была вручена в Стокгольме сыну поэта — Евгению Пастернаку.

      Закончил стихотворение «Зимняя ночь» (»Свеча горела на столе») Пастернак уже в 1948 году, после встречи со своей музой Ольгой Ивинской:

На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног,
Судьбы скрещенья.

И падали два башмачка
Со стуком на пол.
И воск слезами с ночника
На платье капал.

И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе,
Свеча горела.

На свечку дуло из угла,
И жар соблазна
Вздымал, как ангел, два крыла
Крестообразно.

Мело весь месяц в феврале,
И то и дело
Свеча горела на столе,
Свеча горела.


ТЕРРАСЫ, НЕУЖЕЛИ ЭТО НАШ ЧИСТОПОЛЬ?
#нашчистополь

      Как же любили наши предки окружать себя доступными в те далекие времена удобствами, радовать себя прелестями жизни, наслаждаться каждой минутой отдыха! Вы знаете, что в XIX веке наш Чистополь был городом террас, и, что самое необычное, террасы чаще всего пристраивались к дому на уровне второго этажа! Конечно, терраса или веранда примыкала не к каждому чистопольскому дому, но даже простые горожане считали возможным побаловать себя чаем с лаковыми баранками, сидя теплым весенним вечером за пузатым самоваром на деревянной террасе и оглядывая цветущий в мае сад. Террасы строились, как правило, просторные, хватало места и занятым своими играми детям, и кушетке для послеобеденной дремы, и рыжему ирландскому сеттеру, примостившемуся у ног хозяина и искоса поглядывающего на стол: «Тот последний кусочек баранки был слишком мал». Солнце заглядывало под навес, освещая висящую на стене клетку с канарейкой, снизу, от земли, поднимался аромат уже зацветших в саду ландышей, и слышно было, как в стойле изредка всхрапывает недавно купленный жеребец, тоже почуявший весну. Ах, что может быть лучше послеобеденного отдыха на дощатой открытой террасе! Крыша-навес такой террасы чаще всего опиралась на спаренные арочки, украшенные затейливыми «гирьками», резные балясины, деревянные полы, сверху, с гвоздика, забитого в стропила навеса, свешивается забытый прошлогодний пучок давно высохшей мяты. И как же эти открытые всем ветрам террасы и балкончики делали похожим наш Чистополь на какой-то причерноморский южный город, ну, не на праздную, ветреную красавицу — Одессу, так хоть на трудягу Николаев. Не знаю почему, но закрытых веранд в нашем городе было гораздо меньше, я нашел только одну старую фотографию, на котором запечатлена такая веранда, это фото особняка купцов Остолоповских, что стоял в верхней части Архангельской, в самом ее конце. Но зато какая! Высоченные, в человеческий рост окна с затейливыми переплетами, арками в верхней части, да еще по четыре окна с каждой из сторон, делали веранду похожей на южную оранжерею, которой, возможно, и была эта веранда. Увы, осталась лишь висящая в воздухе дверь, выходящая в никуда. Точно такая же дверь, висящая на уровне второго этажа и ведущая в открытое пространство, осталась и в доме Илиодора Порфирьевича Рождественского, что на Александровской. Вот только старого фото этого дома у меня нет, так что теперь уже и не узнать, что было пристроено к дому главы Земской управы — открытая терраса или застекленная веранда. Есть еще один кирпичный особняк с висящей со второго этажа дверью в пустоту, это на Толстого, 130, будете проходить мимо, зайдите посмотреть. К сожалению не знаю имя бывшего хозяина этого особняка, но, судя по размерам дома, он был далеко не бедным человеком. Может кто из читателей подскажет?

      Вернемся к нашим террасам, кто же из горожан имел возможность прокричать с открытой террасы: «Глафира, а не принесешь ли ты холодного квасу с ледника!» Если внимательно вглядеться в старые фотографии можно сделать немало открытий. Оказывается, в особняке Василия Львовича Челышева, купца первой гильдии, коммерции советника, была терраса (К. Маркса, 78). Открытая терраса была пристроена и к дому чистопольского купца С.Д. Кожевникова, тоже на Екатерининской (К. Маркса, 36), вот ее краешек виден на фотографии. Дом позже был выкуплен Иваном Токаревым, совладельцем рядом стоящего кинотеатра «Мир чудес» и большого галантерейного магазина в доме Ждановой на Архангельской. Деревянная терраса была и у дома, принадлежавшего чистопольским купцам братьям Ивану Федоровичу и Василию Федоровичу Вахониным, владельцам паромной переправы через Каму, барж и баркаса «Чистополец», Екатерининская улица, (К. Маркса, 17). Этот дом я помню, его ломали в уже в 90-х. Даже у здания аптеки Ковалевского, тоже на Екатерининской, (К. Маркса, 28) была открытая терраса, сейчас она застеклена, через нее сделан вход в Дом учителя. Террасу можно было увидеть и у дома чистопольского купца А.К. Розентрейтера, что некогда украшал улицу Дворянскую, являясь его угловой доминантой, то есть самым красивым зданием квартала (Л. Толстого, 104). Можно было — потому что несколько лет назад дом снесли. Так жалею,что, проживая совсем рядом, не сфотографировал это интересное в архитектурном плане здание, осталась только фотографии, уже разгромленного дома, сделанные после выезда жильцов. Сейчас на месте дома торчит вышка сотовой связи.

      Иван Леонтьевич Мешкичев выстроил свою усадьбу на Архангельской, и это, кстати, одна из немногих усадеб на этой торговой улице, которая не имела ни лавок, ни трактиров, ни постоялых дворов, ни аптечных и всяких других магазинов, ни, даже булочных. Эта, словно сошедшая с киноэкрана, уютная усадьба в стиле дворянских усадебных построек второй половины XIX века, стоящая в глубине небольшого парка, была построена для спокойной семейной жизни. Четыре колонны подпирают ионический портик, за ними высоченные парадные двери, пара львов охраняли покой обитателей этого дома. Да, к такому особняку пристроить террасу, да еще ко второму этажу точно не получиться — фасад-то одноэтажный. Но, видимо, Иван Леонтьевич не видел своей жизни без чая из самовара, стоящего на террасе, и он пристроил её к… флигелю. Все по науке, флигель имел мезонин, вот к нему-то и примыкала классическая деревянная терраса — извольте чаю откушать! Мешкичевской усадьбой вы и сейчас сможете полюбоваться, многие чистопольцы, вероятно, даже побывали в ЗАГСе, расположившемся в особняке, а вот у флигеля, превратившегося в парикмахерскую «Медея», террасу отобрали.

      Ну и, конечно, нельзя не рассказать о великолепном ресторане казанского Торгового дома «Наследники А.В. Александрова», что располагался рядом с пассажирскими пристанями. Конечно, таким длинным именем ресторан никто не называл: «Извозчик, гони к «Александрову», — к которому, Ваше степенство?, — к тому, что на пристанях, — не извольте беспокоиться, мигом домчим!» — думаю, такие диалоги часто можно было услышать по вечерам на бирже извозчиков, что на перекрестке Екатерининской и Дворянской. Ресторанов-то у «Наследников» было два, второй нашел приют в доме Насонова, на Архангельской. В том, в первом, что на пристани, многие из нас тоже бывали, именно в здании бывшего ресторана находились билетные кассы на пассажирские речные суда, курсирующие по рекам страны. Как часто летним вечером я стоял на бывшей ресторанной террасе, охраняя, как велено, немудреные пожитки, и, глядя на причаливающую «Вишеру», терпеливо ждал, когда отец вынырнет из толпы возле касс с заветными картонными билетиками для проезда IV классом до Тетюш. У «Александрова» было целых четыре террасы с фасада здания, по две на каждом этаже, да еще по одной в боковой части, на втором этаже. Теплыми летними вечерами на террасы выносились столы со стульями и многочисленная публика располагалась на открытом воздухе, наполненном речными запахами и гудками снующих по Каме пароходов. Снесли, не так уж и давно, сейчас на месте знаменитого ресторана — куча мусора.

      Перебирая старые фотографии, можно заметить немало интересного. Так, фотографируя детей в детском саду, фотограф запечатлел на заднем плане и дом провизора Долматова, что на Ново-Казанской, конечно же, с открытой террасой. Дом, к счастью сохранился, это Знгельса, 52, жаль, террасу превратили в закрытую веранду.

      Только на фотографии сохранился балкон над входом в здание Торговых рядов, что были в самом центре Чистополя. Точно так же он был украшен двойными арками, опирающимися на резные столбики, как и остальные чистопольские террасы. Кто подскажет, когда же будет снесен уродливый плафон из поликарбоната, который сейчас красуется на фасаде, и восстановлен исторический облик здания?

      Ну, а что же можно увидеть сегодня, неужели все дома с удивительными чистопольскими террасами снесли? К счастью сохранился загородный дом Андрея Кузьмича Кутермина, приказчика «Торгового дома И.Г. Стахеев» на Ново-Казанской (Энгельса, 68), давно уже стоящий в черте города, сейчас в нем разместилась детская библиотека. Изящнейший образец деревянного русского зодчества, являющий нам свою террасу во все ее красе.

       Сохранился и особняк, построенный Епифаном Павловичем Логутовым в середине XIX века. Логутовы — особая фамилия в истории Чистополя. Городской глава, гласные городской управы, купцы первой гильдии, разбойник Яков Логутов, примкнувший к восстанию Емельки Пугачева — это все Логутовы. Отрадно, что в городе и сейчас живут прямые потомки одних из основателей нашего города — Логутовых. Большой семье Логутовых принадлежало несколько домовладений на лучшей улице города, на Екатерининской. Некоторые из них сохранились — это дом городского главы Алексея Яковлевича Логутова (К. Маркса, 11), который переживает, прямо скажем, не лучшие времена, но есть надежда, что будет восстановлен, так как попал в программу реконструкции фасадов, и красивейший кирпичный особняк, некогда стоящий в глубине огромного сада и, поэтому, невидимый с улицы за разросшимися садовыми деревьями, сохранивший и великолепную террасу, и лестницу, ведущую на нее из сада. Фруктового сада давно уже нет, но есть детский сад, разместившийся в этой красоте, будто сошедшей из сказки. К. Маркса, 62, не проходите мимо, полюбуйтесь на эту удивительную задумку архитектора, воплотившуюся в купеческой усадьбе. В усадьбе, кстати, прекрасно сохранились и дворовые постройки, также являющиеся объектами культурного наследия.

      И еще один дом, на который стоит взглянуть, спрятался на Владимирской, это Люксембург, 37. Дом давно перестроен, но на террасу, видимо, рука не поднялась, так и стоит, как сто с лишним лет назад. Судя по всему, это был дом простого городского жителя — красота, она никому не чужда. Вот, пожалуй, и все, что сохранилось от изящных террас чистопольских особняков.

      Вопрос на засыпку — сколько человек сфотографируется за год на воспроизведенном на одной из центральных улиц фрагменте старинной чистопольской террасы, с самоваром и связкой баранок на столе, и разошлет сотням, тысячам своих знакомых кусочек нашего Чистополя? Вот, кстати, лайфхак чистопольским рестораторам — хотите повысить привлекательность и, соответственно, проходимость своей кафешки, — создайте рядом со своей летней террасой частицу старого Чистополя!
      Спасибо Музею истории города и Ирине Валерьевне Мясниковой за помощь в предоставлении материалов, великолепного альбома чистопольского художника Федаиса Исхакова, оставившего после себя рисунки старого Чистополя.

Особняк Остолоповских на Архангельской: Здание Торговых рядов на центральной площади города: Ресторан Казанского торгового дома » Наследники А.В. Александрова»: Фото детишек детского сада на прогулке. В кадр на заднем плане попал дом провизора Долматова: Флигель усадьбы И.Л. Мешкичева: Дом А.К. Розентрейтера. Рисунок из альбома Федаиса Исхакова: Слева здание аптеки Ковалевского, сейчас Дом учителя. А вот и его терраса, здесь она хорошо видна. Рядом здание постоялого двора, затем гостиницы чистопольского мещанина Мартынова с застекленной верандой. В гостинице жили эвакуированные во время войны артисты Ленинградского областного драматического театра им. Ленкома. Дом утрачен: Дом чистопольских купцов братьев Вахониных. Рисунок из альбома Федаиса Исхакова: Кинотеатр «Смена», бывший «Мир чудес». Справа виднеется кусочек террасы дома купца Кожевникова: Особняк Василия Львовича Челышева, коммерции советника:

       Террасы. Неужели это наш Чистополь? Продолжение. Как всегда, все фотографии к статье не поместились. В этой части поста модно увидеть современные фотографии чистопольских особняков с террасами, и, увы, уже утерявших их.

Дом Илиодора Порфирьевича Рождественского:Дом на Толстого: Дом на ул. Р. Люксембург: Дом Логутовых: Загородный дом А.К. Кутермина:


ВХОД — СВОБОДНЫЙ!
#нашчистополь.

      Еще не начался большой экскурсионный сезон, а наш Чистополь уже может отрапортовать, что готов к приему экскурсантов! Гостеприимно распахнули свои двери старинные особняки нашего города. Некоторые, видимо ожидая невиданного наплыва, вообще вынесли входные двери, причем вместе с косяками. Для особо придвинутых экскурсантов в этом году появилась возможность войти и через окно — только будьте, пожалуйста, осторожны, не из всех рам вынуты гвозди, ищите окна с вырванными рамами, так безопаснее. Причем перечень доступных для обзора домов в этом году значительно увеличился и впечатляет титулами некогда проживающих в них горожан. Экскурсантам предлагается посетить дом Алексея Яковлевича Логутова, (Ленина, 11), городского головы с 1908 по 1915 год, а также стоящий по соседству дом владельца маслобойного завода, хлеботорговца, купца второй гильдии Ксенофонта Кубасского (Ленина, 13), большого любителя летних прогулок на пароходе с цыганами и богатым столом, (только не ждите накрытого стола в комнатах его дома). Оба дома входят в республиканский перечень объектов культурного наследия. Для посещения открыт также двухэтажный особняк многолетнего главы уездной управы Илиодора Рождественского, дольше него никто не занимал этот почетный и важный пост, Октябрьская, 81. Рекомендую зайти и в усадьбу, где прошло детство нашего самого известного доктора Дмитрия Дмитриевича Авдеева, в усадьбу его отца хлеботорговца, владельца скобяной лавки, торговца железом чистопольского купца Дмитрия Тимофеевича Авдеева, (Ленина, 20), благо ворот нет. Доступ, правда, ограничен небольшим по размеру открытым окном, но, судя по отсутствию половых досок в комнатах, вполне достаточен для посещения. Интересен будет и дом чистопольского купца Плаксина, что на Архангельской (Ленина, 79). Когда-то к дому примыкала и терраса, смотрящая в сад. Сейчас остался лишь навес. Табличка на стене дома информирует нас, что дом является «Объектом исторического наследия», а еще о том, что в этом доме формировался Чистопольский отряд Красной Гвардии. Обратите внимание, что вход со двора. При посещении этого дома будьте особенно осторожны — в большинстве комнат полы отсутствуют, потолки провалились, крыша без кровли и ежеминутно может обвалиться. Типичный пример чистопольского доходного дома находится по адресу Ленина, 5. Вход, вернее многочисленные входы, также со двора. При посещении будьте осторожны — половых досок в доме нет, под вековыми переводами вода, можно карпов запускать, зато этот дом — архитектурное достояние города. В особняке чистопольского хлеботорговца А.С. Лихачева (Ленина, 7) обратите внимание на уникальный сводчатый потолок на первом этаже. Доступ в дом облегчен полным отсутствием дверей, и распахнутыми настежь окнами, «Объект культурного наследия», между прочим. Интересен также дом по адресу К. Маркса, 60. В списке объектов культурного наследия он обозначен, как дом И.М. Вахонина — П.Ф. Трефилова и проставлен штамп «УТРАЧЕН» , хотя на самом деле дом стоит. Поторопились, или предвидели заранее? Один из самых старых особняков города доступен для осмотра через главную входную дверь. Для экстремалов предусмотрительно вынесены окна. Во двор одного из самых интересных в архитектурном плане дома Мясникова, К Маркса, 41, грейдер прочистил дорогу, значит на днях появится техника и дом снесут. Надо ли говорить, что табличка на здании называет дом объектом культурного наследия. В доме неоднократно бывали пожары, двери отсутствуют в принципе, уникальный балкон, опоясывающий третий этаж, лишился красивейшей балконной решетки, деревянная лестница, ведущая в квартиру на третьем этаже, рухнула. Экскурсантам стоит заглянуть и на улицу Нариманова. Там сразу несколько объектов культурного наследия, входящих в республиканский перечень, доступны для посещения. Это домовладение гласного Чистопольской городской управы Геронтия Кокорышкина. Номера домов 55 и 57. Дом под номером 55 когда-то был, наверное, самым необычным домом в Чистополе — разноуровневые пристрои, полуподвальное помещение, сложная в архитектурном плане крыша, лесенки, переходы. Именно в нем Рафаил Хамитович Хисамов когда-то нашел кусок еще дореволюционных обоев. Через раскрытое окно дома 57 вы сможете полюбоваться интересной лепниной на потолке, а желающим поближе познакомиться с расположением и архитектурой комнат, достаточно перелезть через подоконник. Изюминкой на развалинах старинных домов является «Дом почтовых служащих», как его скромно называют работники музея-заповедника, видимо, не решаясь сообщить, что в этом доме проживал герой первой мировой войны, обладатель многочисленных наград Российской империи, а также высших наград союзных России во время Первой мировой Великобритании, Франции и Сербии, последний белый генерал Викторин Михайлович Молчанов. Это на К. Маркса, 42. Все три входа в дом вполне доступны. Увы — печей уже нет, только россыпи клейменых кирпичей, половые доски выдраны, в комнатах гуляет ветер, дующий из разбитых окон. Но, зато, можно пройти по обоим этажам, а по узкой деревянной лестнице подняться на чердак. Интересно, что прямо напротив дома Молчанова, в особняке Михаила Лаврентьевича Мельникова, разместилась дирекция Музея-заповедника. Неужели никто из сотрудников ни разу не выглянул в окно, полюбоваться на разоряемое архитектурное достояние? Как вы уже заметили, в нынешнем сезоне для гостей и жителей города доступны не только безымянные старинные особняки, но и дома, отмеченные табличкой, извещающей, что сей дом является архитектурным достоянием города. Чтобы посетители не путались с определением, какой дом предпочтительнее для посещения, на многие повесили табличку: «Объект культурного наследия муниципального или республиканского значения». Не проходите мимо таких предупредительных знаков — это означает, что дом атрибутирован (во умное слово) и внесен в республиканский перечень этих самых объектов. Смело заходите и знакомьтесь с необычной архитектурой здания и уникальной обстановкой помещений. В брошенных комнатах вы увидите много интересного. Я, например, нашел старую корзину для ловли птиц. С одной стороны у нее захлопывающаяся дверца, сама корзина разделена на два отсека, а с обратной стороны каждое отделение закрыто своей дверцей. Старая детская забава. Смотрел на нее и представлял, как какой-нибудь Тимоха, прячась в кустах, и, насторожив дверцу, с замиранием сердца следил за стайкой щеглов, клюющих хлебные крошки возле его ловушки — вот сейчас попадутся! Рука не поднялась взять, так и оставил на чердаке. Вход бесплатный, при себе лучше иметь фонарь (не во всех комнатах действуют выключатели), сапоги, чтобы не начерпать воды от растаявшего по весне снега, насыпавшегося из дырявых крыш, не самую чистую одежду — в комнатах давно не убирались, ну, и веревку, на случай, если провалитесь в распахнутый подвал. Торопитесь, это лето исторические здания скорее всего не переживут, и придется вам рассматривать их исключительно на фотографиях Тәлгәт Әфәнде, а чистопольские экскурсоводы, стоя перед очередным забором или баннером, а то и возле заросшего пустыря, будут рассказывать, какая здесь, больше века назад, кипела бурная жизнь.

      Ну, а если серьезно, я несколько лет уже пишу о незавидной судьбе чистопольских особняков. Писал и в администрацию, обращался в Музей-заповедник, Комитет РТ по охране памятников исторического наследия, в казанское отделение по охране памятников истории и культуры, к знакомым и незнакомым журналистам, организовывал депутатские запросы с помощью депутата Гос. Думы Сергея Шаргунова. В лучшем случае ответ — придут деньги по гранту, будем спасать, других денег нет. Но спасать на грантовые деньги, если они придут, конечно, планируют только 19 зданий, в основном те, в которых уже разместились, или планируют разместить музеи. А остальные здания, представляющие из себя историческую ценность? За это время в нашем городе появился , вернее «возродился» Городской бульвар, который только ленивый не пинал за внешнее оформление. Тоже, кстати, входит в перечень объектов культурного наследия. Ну кто бы мог подумать? Вместо нижнего парка появилась «Набережная «Кама», каждую весну и лето заливаемая какой-то вонючей водой. Центральная площадь вместо асфальта обрела брусчатку, хилые деревца и скамейки, но потеряла парковочные места — тоже весьма спорное решение. На этот год запланировано создание еще одной набережной «Кама-2» с городским пляжем. Пляж, мимо которого протекают сточные воды Берняжки — вообще оксюморон. Помню, как всерьез обсуждалась идея заключить ее в трубу с выводом за остров, на русло Камы, чтобы не воняла. Выделяемая на строительство новой набережной сумма, между прочим, переваливает за 100 миллионов, причем с обязательным муниципальным софинансированием. На очереди реконструкция речного порта. Это я к тому, что деньги-то есть, только кто-то где-то их правильно распределить не может. Ведь через пару лет старинный центр города перестанет существовать, туристов, если они будут, конечно, придется возить в автобусах с закрашенными стеклами. Уже сейчас многие из них обращают внимание на запустение и царящую разруху. Хотя бы найти средства на консервацию зданий и объявить мораторий на снос исторических домов, будем надеяться, что до лучших времен. Прямо сейчас в центре ломают кирпичный двухэтажный дом конца девятнадцатого века, расположенный на территории домовладения Рябинина, Ленина, 25, и два дома на Бебеля, 76 и 78. Скоро приступят к особняку Мясникова, К. Маркса, 41, объекту исторического наследия, дорогу для самосвалов уже проложили. Конечно, я опять пойду по замкнутому кругу, обратившись в соответствующие гос. инстанции. Но обращаюсь и к вам, к землякам. Это же наш город, мы в нем живем, каждый день проходим мимо этих домов, они наша память. Кому нужен город без памяти? Не будьте равнодушными, есть еще крепкие дома, которые можно и нужно сохранить. Ваш голос в сохранении исторического облика города очень важен. Мне кажется, необходим коллегиальный орган, с участием горожан, который должен решать, каким быть историческому центру Чистополя. И еще. Если чиновники от минкульта опять будут говорить, что дома, расселенные по Программе ветхого жилья должны быть снесены — это только половина правды. Еще в 2012 году была принята поправка, позволяющая расселенные дома, являющиеся объектами исторического наследия, или находящиеся в статусе объектов, обладающих признаками исторического наследия, консервировать и принимать меры к охране таких домов.

      Хотел показать фотографии всех перечисленных домов, мемориальные таблички, зверское обращение мародеров со взломанными историческими зданиями, но понял, что в рамках одной статьи это сделать невозможно — уж слишком распоясались вандалы этой весной, да и обошел я далеко не все объекты культурного наследия. Что ж, ждите продолжения.

К. Маркса, 41. Готовится к сносу, дорогу уже проложили. Объект культурного наследия: Дом купца Лихачева, К. Маркса, 7. Объект культурного наследия: Доходный дом по К. Маркса, 5. На доме табличка — «Памятник архитектуры, охраняется государством»: Дом главы городской управы А.Я. Логутова. К. Маркса, 11. Объект культурного наследия: Дом Илиодора Рождественского, главы земской управы. Октябрьская, 81: Дом Геронтия Кокорышкина, Нариманова, 55. Объект культурного наследия: Дом купца Плаксина, Ленина, 79. Объект культурного наследия: Дом Вахонина — Трефилова, К. Маркса, 60, объект культурного наследия: Дом почтовых служащих, К. Маркса, 42. На доме табличка «Памятник архитектуры. Охраняется государством»: Дом почтовых служащих, К. Маркса, 42. На доме табличка «Памятник архитектуры. Охраняется государством»:


ГРАД ОБРЕЧЕННЫЙ?
#нашчистополь

      Всего за сутки после публикации первой статьи «Вход — свободный» пришло огромное количество откликов. Они пришли из Казани, Москвы, Питера, конечно, больше всего из нашего Чистополя. Мне ответила и администрация города, правда опять в лице безвестного чиновника, (боятся они, что ли, поставить свою подпись под ответом?), сегодня встречаюсь и с дирекцией Музея-заповедника. Ответили из аппарата Президента, поддерживают и журналисты канала ТНВ, их съемочная группа опять собирается в наш город.

      Спасибо всем за слова поддержки, но нужно участие, как это было три года назад, когда приехавшие из Казани волонтеры вместе с местными энтузиастами заколотили, законопатили входы и выходы брошенных зданий. И сейчас в покинутых и вскрытых домах полно брошенной мебели, вполне пригодной в качестве щитов на двери и окна. Есть мужские руки, готовые принять участие в консервации зданий?

      И еще. Мне пишут горькие, но в общем-то справедливые слова, что многие здания уже не спасти. Простоявшие несколько лет без крыши, заливаемые осенними дождями, засыпаемые снегом, эти дома скорее всего уже утратили свои прочностные характеристики. Это правда. Вероятно, город уже утратил большое, даже, наверное, огромное по нашим меркам количество зданий, составляющих облик нашего бывшего уездного города. Тем более бережно надо отнестись хотя бы к тому, что еще можно спасти и попытаться восстановить то, что еще возможно. Еще раз обращаюсь к администрации. Покинутые дома вместе в печами, полами, переводами, перегородками, рамами и дверями — это муниципальная собственность, которую безжалостно уничтожают мародеры. Есть в городе сила, способная остановить этот беспредел? Есть у нас Росгвардия, есть полиция, которая могла бы остановить вандализм? Мы хотим такой город?:

Дом Геронтия Кокорышкина, Нариманова, 55. Объект культурного наследия: То же здание, та же осень 2020 г.: Это фото сделано неделю назад: Эта фотография сделана вчера:


Град обреченный? (продолжение)
#нашчистополь.

      Как обычно, есть плохие новости, и есть хорошие. Хороших меньше, начну с них. Особняк на К. Маркса, 41 сносить не собираются, на него делается эскизный проект на реконструкцию, ищется инвестор. Еще на тринадцать объектов культурного наследия также будут разрабатываться эскизные проекты, после чего дома будут выставлены на торги с условной ценой в один рубль. У желающих восстановить историческое наследие города и пожить в собственном доме, где когда-то проходили балы, давались любительские спектакли, во дворах стояли закрытые деревянной крышкой низкие срубы колодцев с непременной лавкой для полных ведер и навесом от дождя, в хозяйственных постройках мычала корова, а по соседству в стойле стояла лошадь, где в саду меж двух яблонь висел гамак с забытой книжкой, а на крышке погреба ждал жбан с квасом, затянутым тонкой пленкой, которую надо было сдуть, перед тем, как зачерпнуть терпкий кисловатый напиток, вот тем, у кого есть руки, большая семья с подрастающими мальчиками и, конечно, определенная сумма денег, тем, возможно, стоит задуматься о собственном загородном доме, стоящем в самом центре Чистополя. Вчера мы с Саматом Сабировым занимались консервацией, а попросту говоря, заколачивали от мародеров входные двери и наглухо забивали окна в домах Молчанова и Житкова, спасибо ему огромное за помощь, вернее это он заколачивал, а я помогал, так вот, у него глаза горели от вида этих старинных особняков с их переходами, темными закоулками, крутыми лестницами на крышу, обилием окон, от атмосферы старины исходящей от стен и старых печей. Да, дома не в лучшем состоянии, но большинство из них еще можно спасти. Эдакий атмосферный трактирчик с постоянными посетителями, фирменными напитками, своей особой кухней, сводчатыми залами, такого в Чистополе, да еще расположенного на нахоженной туристической тропе, пока нет. Еще из хороших новостей то, что наша буча по поводу гостеприимно распахнутых дверей старых зданий привела, все-таки, к тому, что сегодня по улицам уже ездит машина с досками, железом и рабочими, заколачивающими брошенные особняки. Ну, и вчера на встрече с Эдуардом Хасановым, спасибо ему за оперативность, поговорили о будущем города, рассказал ему о своих идеях по популяризации истории Чистополя, привлечению туристов и экскурсантов в наш город. Надеюсь, какие-то предложения будут использованы для оформления общественных пространств города.

     Теперь о плохих новостях. Увы, но часть старого жилого фонда будут сносить. Можно сколько угодно ругать закон, но он — закон. Те дома, которые не вошли в перечень объектов исторического наследия и не являются ценной архитектурной застройкой, что тоже требует экспертизы, такие дома будут сноситься. К сожалению, это не всегда старые покосившиеся хибары, сейчас сносится крепкий кирпичный двухэтажный дом по Ленина, 25, рядом с КРЦ, Очень жаль, но его не сумели отстоять, как его уберечь, пока никто не знает. Будет снесен и дом купца Лукашевича, на Бебеля, от которого остался только сгоревший остов. Снесут и полусгоревший деревянный дом во дворе усадьбы Житкова, что на Ленина, снесут три дома в конце Толстого, два из них уже совсем развалились и еще несколько домов. Всего девять объектов из обширного списка, поданного Музеем-заповедником не прошли экспертизу и будут снесены. Можно, конечно, надеяться на то, что суровость наших законов компенсируется необязательностью их исполнения, яркий пример — дом Константина Федина, но восстановление старого особняка без разрешающих документов — большой риск. Ну, и, сохранение исторических объектов нашего города — это большая головная боль. Далеко не все из них восстановят по программе БРИКС. Поиск будущих владельцев, скорейшее оформление документации, только так, вероятно, будут спасены старые здания.

      Хочется, все-таки закончить пост не за упокой, а за здравие. Планируется разработать несколько типовых проектов жилых домов максимально стилизованных под архитектуру ушедшей эпохи, и продавать освободившиеся участки в историческом центре города под застройку именно по таким проектам. Может и дом Лукашевича опять появится в Чистополе?:


Град обреченный?
#нашчистополь

      Спешу порадовать — один объект культурного наследия нашел своего инвестора. Вернее, инвестор сам нашел его. И не просто нашел. Он выбрал его из огромного списка бесхозных домов, обследовал, обустроил в соответствии с собственными требования к жилью и даже уже въехал, причем сделал все настолько тактично и грамотно в соответствии с требованиями к объектам исторического наследия, что нисколько не повредил его исторический вид — руины. Внешне особняк выглядит так же, как и остальные рядом стоящие дома — выдранные рамы, вынесенные с косяками двери, отсутствие кровли на крыше, протекающие по этой причине до первого этажа потолки, художественная лепнина отставшей штукатурки, свисающая с потолка и стен, вскрытые полы. Только еле заметный дымок из уцелевшей трубы выдает присутствие человека. За ободранной фанеркой, загораживающей щель в пристрой прячется вполне цивилизованная дверь. Александр, именно так зовут нашего инвестора, гостеприимен, доброжелателен и, что самое главное, — трезв. Пытается угостить чаем, попутно извиняясь за беспорядок — не успел прибраться после переезда. С удовольствие показывает свои апартаменты, удивляющие высокими сводчатыми потолками, черной паутиной, художественно свисающей с потолка и стен, наличием крышки в полу, ведущей, как он говорит, в бывший винный погреб. Пустой, губу не раскатывайте. Рассказывает, что меблировался в этом же доме, очень удобно, близко было таскать, да и лишнего ему не надо. С собой принес только старое зеркало, напоминающее ему о родном доме. Вода приносная, но готовит в своей печке. Следит за порядком на территории, говорит, что безобразия не допускает. Вот только зарегистрироваться по этому адресу не может, а по другому его не регистрируют. Так и живет без регистрации, без прописки по-старому, подрабатывает на редких «шабашках», да друзья иногда ссужают деньгами. Скоро пенсионный возраст подойдет, если еще раз не отодвинут, вот только как ее, эту пенсию оформить? Может Пенсионный фонд что подскажет, я передам.

      Писал прошлым летом о таких людях, которых презрительно бомжами кличут. Разные у людей бывают обстоятельства, но, ведь, все-таки у людей. На рубеже XX-го столетия наш Чистополь имел роскошный ночлежный дом на Архангельской, названный в честь государя императора Александра III, еще одну ночлежку на Широкой, две старообрядческие богадельни, Мариинский приют для девочек, Убежище для бедных мальчиков, и это все в городе с населением 23140 человек в 1904 году. Сейчас в Чистополе проживает около 60000 человек, а сколько у нас богаделен и приютов? Один детский дом. Может быть, мы зря говорим, что живем в социальном государстве? Вот и приходится людям без определенного места жительства осваивать брошенные дома, сараи, гаражи, а летом и дачные домики.

Адрес не пишу, еще выселят:


ГРАД ОБРЕЧЕННЫЙ?
#нашчистополь

      Заглянем-ка мы сегодня на Большую Екатерининскую, улицу отцов-основателей нашего Чистополя.

      Ах, Екатерининская! Ты радовала глаз ажурным переплетом стальных оград, из-за которых по вечерам доносился дурманящий аромат ночной фиалки, каслинским литьем решеток просторных балконов, что нависали над дощатым тротуаром с каждого двухэтажного дома, чебаксинской ковкой, украшающей навесы над входными дверями, ведущими в нарядные особнячки, деревянными балясинами террас, что в старорусском стиле пристраивались к возвышающимся над первыми этажами мезонинам. Ты демонстрировала филигранную красоту каменных ворот и калиток, сложенных из фасонного кирпича, и несокрушимую прочность засовов, на которые эти ворота запирались на ночь. Городской бульвар с высаженными тополями и огражденный низеньким деревянным штакетником тянулся вдоль всей твоей длины от Хлебной площади и до зеленой площадки Елизаветы Безсчастновой, предоставляя летном прохладу спешащей по своим суетным делам городской публике, а весной останавливал бег вечно торопящихся горожан, заставляя вдохнуть разносящийся острый запах набухающих тополиных почек. Провинциальный стиль твоих особняков вдруг прерывался архитектурным модерном, достойным украшать и центральные улицы губернских столиц, или эклектическим барокко, смешавшим в себе по причуде заказчика все известные ему помпезные стили. Ты давала приют приезжим губернским чиновникам, гостеприимно приглашая их в номера, тенденциозно называемые «Европейскими», располагавшимися в доме Дерягина, а гости попроще могли остановиться в гостинице Мартынова, что находилась напротив, рядом с аптекой Ковалевского. Цесаревич Александр, будущий Император всея Руси Александр II, сопровождаемый своим наставником Василием Андреевичем Жуковским, вечером 19-го июня 1837 года выходил на балкон одного из твоих домов, поприветствовать собравшуюся по такому случаю публику. Даже богоугодные заведения — приюты и богадельни, украшали твой вид своим архитектурным стилем. Да, что там стилем, своими названиями: «Приют для бедных мальчиков», «Мариинский девический приют». Биржа извозчиков выбрала тебя в качестве своего местопребывания, известно, лучшие седоки — на Екатерининской. В булочной Рылова, что располагалась в цокольном этаже дома Ковалевского, можно было испить чашку горячего шоколада со свежеиспеченной булочкой. Именно на тебе, на Екатерининской, предпочитал селиться цвет чистопольского общества — гильдейские купцы-предприниматели, они же главные благодетели, щедрые меценаты города. Коммерции советники, Потомственные почетные граждане Чистополя, Председатели попечительских советов, Главы городской и земской управ, гласные обеих собраний, зажиточные мещане, владеющие речными судами и поставляющие рыбу к столу его Императорского величия и уездные дворяне, чьи родословные корни уходят в далекую древность. А какие фамилии! Поляковы, Логутовы, Чукашовы, Мешкичевы, Челышевы, Лихачевы, Вязьмины, Мясниковы, Шашины, Котовы, Вахонины, Мельниковы, да всех именитых жителей Екатерининской и не перечтешь! Что не имя — хоть шапку снимай из уважения!

      А поговорим мы сегодня о купце второй гильдии, хлеботорговце, владельце маслодельного завода и небольшого кожевенного предприятия Ксенофонте Сергеевиче Кубасском, конечно, проживавшего на Екатерининской. Характер Ксенофонта Сергеевича был весьма экстравагантный. Вот прочтите отрывок о нем из статьи о трактирном Чистополе сотрудника Музея Пастернака Рафаила Хамитовича Хисамова. Заодно оцените изящество стиля и тонкий юмор автора, недаром некоторые казанские журналисты называют Рафаила Хамитовича чистопольским Андронниковым.

      «Среди особых клиентов трактира Рябинина, что на Архангельской, выделялись и курьезные фигуры, например, купец второй гильдии Ксенофонт Кубасский, который, ежедневно посещая трактир, усаживался в дальнем «кабинете» и делал заказ (впрочем, половые и так знали, что он закажет): на две копейки щи суточные, кашу без масла на одну копейку и на две копейки чай, хотя полный чайный набор с заваркой стоил пять копеек. Но ему делали скидку как постоянному клиенту. И весь обед ему обходился в пять копеек. Чаевые он не оставлял принципиально. А ведь годовой оборот только по хлебозакупкам у него составлял сто тысяч рублей, не говоря о доходах от мелочных лавок и складов. Но зато он благодаря своим причудам с лихвой возвращал недоплаченное трактиру. Раз в год летом его дородная супружница Анна Афанасьевна со своими домочадцами уезжала в паломническое путешествие по святым местам, и купец Кубасский мгновенно преображался — от его степенности и медлительности не оставалось и следа. Сразу же отправлялась телеграмма в губернские города Казань или Пермь с приглашением цыганского хора, арендовался пароход в Стахеевском затоне, а трактир Рябинина выделял обслугу из расторопных половых вместе с посудой, провизией и вином. И все, что сэкономил Кубасский в течение года на трактирном скудном порционе, спускалось с невероятной лихостью за две-три недели. Официанты Рябинина хоть и падали с ног от усталости и беготни по палубам и каютам, но были чрезвычайно довольны щедрыми купеческими чаевыми, которые недополучили в свое время, обслуживая «скупердяя Кубасского». И стахеевский пароход, возглавляемый ухарем-купцом, дефилировал по Каме вверх-вниз «со всей веселой гоп-компанией», пока не иссякал купеческий бумажник. Словом, резвился купчина от края и до края, пока не остывал накал нешуточных страстей. Во время этого разгульного кутежа он умудрялся сделать не одно предложение смазливым цыганочкам, чтобы взять их на содержание, и обещал цыганскому барону большие откупные. Но цыгане за годы веселого общения с ним так привыкли к его морганатическим брачным предложениям, что перестали на это реагировать, зная, что хоть деньгами он не станет их обделять. Заканчивался этот очередной «бросок в экстрим» весьма зрелищно и колоритно: слезно попрощавшись с цыганами, ставшими ему как родными, он, зная, что его ждет на пристани суровая и скорая на расправу жена, в последний раз помахав рукой команде, подходил к ней с виноватой, но куражливой ухмылкой: мол, вот я! А она, взяв его за ворот, легко закидывала в обширный семейный экипаж и увозила на собственный суд в угрюмый дом за высоким забором с цепными псами. И остается только догадываться, какие слезы там проливались и какие обещания давались. А новый день у него начинался с пятикопеечного обеда в том же рябининском трактире — и так до следующих радостных именин для исстрадавшегося сердца, ищущего волнительных перемен в этой скорбной жизни не самого бедного купца.»

     Дом одного их самых колоритных купцов нашего города, Ксенофонта Кубасского, сохранился до наших дней. Вот он, К. Маркса, 13. Все желающие могут полюбоваться на него, а самые любознательные — и зайти к Ксенофонту Сергеевичу в гости, только оденьтесь попроще, чтобы не испачкаться. Забора и ворот давно уже нет, и, несмотря на то, что входная дверь заколочена, окна с обратной стороны дома гостеприимно распахнуты. При посещении дома будьте, пожалуйста, осторожны — не провалитесь в подпол, часть полов разобрана и украдена. Не забудьте взять с собой каску, с потолка сыплется отсыревшая по причине отсутствия кровли, штукатурка. Стоит ли говорить, что дом является объектом культурного наследия. К сожалению, он не вошел в перечень реставрируемых по программе БРИКС зданий, а, значит, не будет восстановлен за государственный счет. Но на него готовится эскизный проект на реставрацию и в скором времени он будет выставлен на торги по цене в условный один рубль. Есть желающие купить?:


Купеческая площадка.
#нашчистополь

      У моего папы была поговорка: «Как украли…», это когда среди сплошного ненастья выпадает солнечный денек, и ты успеваешь сделать в этот день все, что задумал. Так вот, вчера в этот украденный у природы день я, наконец-то, смог добраться до «Купеческой площадки», чтобы посмотреть ледоход. Еще накануне стояла сырая ненастная погода, и я подумал, что в этом году опять не удастся давно задуманная прогулка. А сегодня, вообще, вновь выпал снег, так что вчерашний погожий день, по меткому папиному выражению, у погоды я просто украл. Эту площадку мне показал Георгий Иванович Лыков прошлым летом во время наших прогулок по окрестностям Чистополя. По рассказам старожилов, была у наших купцов такая традиция — смотреть ледоход на Каме с открытой площадки на обрывистом берегу Крутой горы. Приезжали на своих пролетках, экипажах и, даже, говорят, фаэтонах, все по чину, все по достатку. Приезжали семьями, большими кампаниями, иногда с едой, устраивая пикники. На просторной поляне звучал громкий детский смех, и слышались взволнованные окрики матерей: «Васечка, забери, скорее Настю от обрыва! Михаил, говорила же тебе. что не следует брать с собой детей, здесь опасно и прохладно!» Высокий обрывистый мыс висит, кажется, над самой рекой, страшно подойти к краю, чтобы посмотреть вниз, на ворочающиеся и скрежещущие по берегу льдины. А вид с огромной поляны, раскинувшейся на высоком берегу, открывается просто удивительный! Многие километры камского простора можно окинуть взглядом. Можно увидеть и синеющий вдали лес, подступивший вплотную к правому берегу Камы, и отметить запутанную сеть проток и озер на пути к этому лесу, и охнуть при виде крутого поворота реки, совершенно незаметного с нашего, городского, левого берега, и подивиться дремучести заросшего дубами и липами леса, что тянется вдоль излучины реки по береговым террасам от просторной поляны и до самого города. Можно увидеть стрелку мыса, оберегающий чистопольский затон, созданный самой природой, вернее камским притоком, Простью, от бушующей при северных ветрах реки. Заметить, как отбойное течение отгоняет от правобережных островов вытянувшийся сплошной полосой ледяной поток. А чего стоит вид на наш Чистополь начала двадцатого века! Колокольни Никольского собора, Успенской и Спасской церквей белеют на фоне сапфирового неба. Правее, над панорамой одноэтажных домиков на Ново-Казанской, крыши которых еле виднеются за шапками садов, высится красная стрела колокольни церкви Иконы Божьей Матери. Вдали можно разглядеть обе пожарные каланчи, что стояли на зданиях присутственных мест и почтово-полицейского ведомства. Едва различимые в береговой дымке, вдоль хлебных пристаней вытянулись зерновые амбары, опустевшая за зиму лесная пристань готовится к новому приему бревен. Расторопные молодцы наводят «марафет» на пассажирские пристани, что стоял пониже Берняжки до самого причала «Нефтяной компании». А над пассажирскими пристанями красуется просторными террасами ресторан «Наследников А.В. Александрова», тот, который в народе звали попросту — «у Александрова», и который и в зимнее время ни на день не прекращал свою работу.

      Окинув неторопливым взглядом эту удивительную картину, перекрестившись на купола и наказав вертящимся под ногами ребятишкам пересчитать колокольни церквей, чистопольское купечество, с опаской поглядывая на кружащиеся под ногами льдины, прикидывало уровень поднявшейся воды, вспоминало народные приметы, стараясь угадать вероятность хорошего урожая — основы их благополучия, благополучия всего города. Жены, меж тем, покрывали привезенные столы льняными скатертями, доставали из повозок домашнюю снедь, расставляли среди банок с хрустящими огурчиками, янтарными солеными рыжиками, мисок с ломтями ветчины, хлеба и напластованных окороков, это если пасха ранняя, в другой год копченой да вареной рыбой приходилось обходиться, расставляли бутылки с домашними наливками и хлебным вином, водкой, по нашему. Детишки разбрасывали по прошлогодней жухлой траве разноцветные брызги крашеной скорлупы от оставшихся с пасхи яиц, поднимался легкий дымок над самоварными трубами, слышался неторопливый разговор отдыхающих от работ мужчин — пришел в Чистополь весенний праздник ледохода.

      А река под ними ворочала льдины, громоздила их в огромные кучи на пологих песчаных берегах, собирая их там в причудливые торосы, заталкивала на песчаную косу, что ютилась посреди реки, тянула со стрежени поближе к спокойному берегу, чтобы забить этим льдом освободившуюся заводь. Сужающаяся к Крутой горе река, набирала скорость, разгоняла льдины, чтобы с грохотом столкнуть их в страшном противодействии с могучим потоком. Под горой стоял несмолкающий треск разламывающихся в столкновении ледяных пластов, хруст обдираемых шуршащих колких боков, плеск льдин, низвергаемых с нагроможденных рекой прозрачно-белых штабелей. Наконец, миновав бутылочное горло реки, искрошившийся, потерявший в битве свою темную прозрачность, лед вырывался на свободу и растекался по широкому плесу:

18 апреля 2022 г.

       В прошлой статье я описывал «Купеческую площадку» такой, какая она была более ста лет назад. Сегодня и эта поляна, и наша Кама стали совсем другими, как будто время отгрызло у них былую красоту, как, впрочем, оно не пощадило и наш город. Поляна, что расположена на возвышении крутого камского берега уменьшилась в размерах, осыпи подступают все ближе к домам. Ни на каких повозках сегодняшние нувориши проехать бы не смогли, так сильно заросла дорога к ней, и заросла она не благородными дубами или липами, а мусорным вездесущим кленом, значительно закрывшим некогда великолепный вид. Велосипед — оптимальный сегодня транспорт, чтобы попасть на поляну. Но наши новые русские таким транспортом не пользуются, не выпускают пока велосипеды ни концерн «Мерседес», ни заводы «БМВ». Да и не замечены они в стремлении любоваться естественной, а не ухоженной на их загородных домах, красотой. Кама, после строительства Куйбышевской ГЭС, (забыли, наверное, такого известного революционного и партийного деятеля), превратилась в море разливанное с регулируемым стоком, с каждым годом все более заболачиваемое и зарастающее камышом и рогозом по берегам и протокам. Даже сейчас, весной, льдины неспешно плывут своим чередом по пути к Каспию, до которого они, конечно, не доплывут. Хотя при первых весенних подвижках льдины еще крошатся и торосятся на берегах и отмелях, и можно представить. что же творилось на Каме до строительства ГЭС, когда весной река превращалась в стремительный поток, сокрушающий хилые мосты и запруды на своих притоках. До Крутушки я шел по берегу, любуясь уплывающим на полгода царством льда. Телевичок, хоть и бюджетный, но ухватил пару лебедей, безбилетниками пытающимися спуститься на ледяном лайнере поближе к теплым краям, да шальные аэросани, летающие по крошеву льда:


ОПЯТЬ В РАЗРУХУ. К. Маркса, 11
#нашчистополь

      После описаний красот ледохода, пора бы вернуться и в наши пенаты, как этого не хочется. Из царства симметрии, изящества и красоты в нашу убогость и разруху. И вернемся мы опять на Большую Екатерининскую, бывшей некогда главной жилой улицей Чистополя, давшей приют великим чистопольским фамилиям, основавшим наш город. В прошлой статье я рассказывал о чудачествах чистопольского купца второй гильдии Ксенофонта Кубасского, большого любителя увеселительных поездок по Каме на круизном лайнере образца 90-х годов позапрошлого столетия с цыганами и столом от Ивана Рябинина. Прошлись мы и по дому Ксенофонта Сергеевича, благо его окна и двери распахнуты для всех желающих. Сегодня нас на менее гостеприимно примет соседний дом, Карла Маркса, 11 (вдумайтесь в сарказм наименования главной улицы города, хотя, в сущности, люди-то все те же: там — Екатерина Великая, тут — основоположник марксизма-ленинизма).

      Дом в середине XIX века построил купец II гильдии, хлеботорговец, Яков Алексеевич Логутов для своего многочисленного семейства. После его смерти дом перешел во владение сына — Афанасия Яковлевича Логутова. Афанасий Яковлевич был видным общественным деятелем города — член попечительского совета чистопольской женской гимназии, председатель попечительского совета «Общественной и купца Григория Полякова богадельни», попечитель молельного дома «рябиновцев», так называлось старообрядческое течение, «согласие по кресту». Афанасий Яковлевич был избран также уполномоченным выборщиком депутатов Государственной Думы Российской Империи II cозыва от партии «Союз 17 октября», так называемых «октябристов». Помните знаменитый вопрос Остапа Сулеймановича Бендера на встрече тайного общества «Меча и орала» в моих любимых «Двенадцати стульях»: «Вы, надеюсь, октябрист?», после которого господину Кислярскому сразу захотелось уйти, но он побоялся обещанных длинных рук тайного общества. Между тем «Казанская Партия Манифеста 17 октября», она и входила в «Союз 17 октября», была создана после революционных событий 1905 года и была признана «содействовать прекращению в России анархии, переходу к созидательной деятельности,умиротворению страны и поддержке Правительства в его намерении провести в жизнь объявленные в Манифесте 17 октября свободы и реформы». Афанасий Яковлевич председательствовал тогда в Чистопольском отделении этой партии. Кроме того он выбирался главой городской управы в 1906, 1908 и в 1912 годах. В 1906 году главой управы Афанасий Яковлевич стал после дружной отставки всего состава городской управы из-за событий первой русской революции 1905 года. Таким образом Афанасий Яковлевич руководил городским хозяйством два с половиной срока, целых 10 лет. Больше него в должности городского головы оставался только провизор Август Иванович Бургер — полных три срока с 1886 по 1898 год, 12 лет. Афанасий Яковлевич с большой ответственностью наблюдал за порядком в городе и нравственностью городских обывателей. Во время очередной инспекции состояния городских улиц, а, как известно, по «городскому уложению» домовладельцы обязаны были устраивать тротуары возле своих домов за свой счет, Афанасий Яковлевич наткнулся на красный фонарь, горевший возле дома терпимости госпожи Матасовой, что находился на Канавной, нынешней Нариманова. Афанасий Яковлевич, конечно, помнил, что сам продлевал Устинье Фроловне патент на содержание этого заведения, но его возмутила фривольная надпись на большой вывеске, укрепленной над входом в заведение:»Зайди, и приятно удивишься!». Разгневанный зазывающей рекламой Афанасий Яковлевич на ближайшем же заседании думы потребовал убрать легкомысленную вывеску, но, к своему удивлению, не получил поддержки среди гласных городской думы. Сошлись на компромиссе — рекламу заведения снять, разрешается вывешивать только в ночное время! (Соотнесите с современной демократией в нашей администрации). Чтобы не забыть — Афанасий Яковлевич Логутов вместе с другими «капиталистами» Федором Григорьевичем Зайцевым и Андреем Васильевичем Курятниковым был взят в заложники отступающими красногвардейцами в 1918 году и был убит на «барже смерти».

       Вообще об огромной семье Логутовых опубликовано достаточно много материала. Появились они на нашей земле еще в XVII веке, как и другие переселенцы. Скорее всего, Логутовы выходцы из крестьян сел Мельничный починок и Троицкий Урай,что на правом берегу Камы, принадлежавших богатому казанскому землевладельцу Савве Аристову. Первые известные имена семейства Логутовых— Яков и Иван. Яков принял участие в восстании Емельки Пугачева, обещавшим, как мы знаем, крестьянам свободу. Вот от них и начал расти клан Логутовых, вместивший в себя и купцов, и богатых мещан, и землевладельцев, и общественных и религиозных деятелей, и талантливых инженеров, и владельцев фабрик и мастерских. Кроме традиционного чистопольского занятия — хлеботорговлей, Логутовы владели еще кулеткацкими заводами. Механические мастерские Петра Ивановича Логутова выпускали уникальные форсунки для судовых двигателей, работающих на нефти, а Николай Федорович Логутов — автор сборника по русской словесности для мужских и женских гимназий. Павел Игнатьевич Логутов — оценщик городской недвижимости в составе городского магистрата. Интересно, что одного из Логутовых, Алексея Васильевича, купца-хлеботорговца, считают ответственным за раскол теперь уже в среде старообрядцев и появления в Чистополе и некоторых окрестных селах особого направления, выделившегося в «согласие по Кресту» или «рябиновцев», согласия, получившего распространение только в чистопольском уезде. Это течение иногда так и называлось — «Логутовщиной». В 1854 году Алексея Васильевича признали «особо вредным раскольником», а Казанская судебная палата возложила на него ответственность «если не в совращении, то в убеждении раскола» и распространила на него полицейский надзор. Алексей Яковлевич также был уволен с должности ратмана городского магистрата, младшего советника городского магистрата, член сословных городских судов, по табелю о рангах 1722 года соответствовал чиновнику XII класса. Можно еще добавить, что Алексей Яковлевич приходился дедом нашего будущего городского главы Афанасия Яковлевича Логинова.

      Теперь вы убедились, что я не покривил душой говоря в начале статьи о великих чистопольских фамилиях, и Логутовы всегда были среди влиятельнейших и состоятельных горожан. Недаром некоторые из них носят Потомственные и личные звания Почетных граждан города. Отрадно, что династия Логутовых не пресеклась. Я лично знаю двоих прямых потомков этой знатной фамилии.

      Ну, и как вы догадались, я не просто так рассказываю о доме Логутовых по К. Маркса, 11. Дом является объектом культурного наследия, инв. №1561, он был включен в так называемую фасадную реставрацию по программе финансирования БРИКС. Здесь ключевое слово — БЫЛ, потому что по неизвестным причинам дом бывшего главы Чистопольской Городской Управы, Почетного гражданина города Афанасия Яковлевича Логутова из этой программы вылетел. Что с ним будет- неизвестно. А пока он выглядит вот так и, конечно, доступен всем желающим посмотреть как жили столь именитые граждане нашего города.

      Статья написана по материалам открытой печати. Отдельное спасибо Рафаилу Хамитовичу Хисамову за великолепные описания быта горожан. Даже не буду называть должность, какую он занимает в Музее Пастернака, потому что для меня он является непревзойденным мастером устного рассказа:

      Добавлю к этому посту Сергея материал Олеси Балтусовой «О культурной катастрофе в Чистополе».


ДАЛИСЬ ВАМ ЭТИ ДЕРЕВЯШКИ?
#нашчистополь

      Всем привет! Увы, не получается у меня теперь так же часто, как раньше писать статьи по истории нашего Чистополя, рассказывать о удивительных людях, оставивших свой след в жизни города, откликаться на значимые события происходящие у нас. Даже на то знаменитое совещание, состоявшееся в нашей администрации накануне первомайских праздников, не смог попасть. А жаль, все-таки и частичка моего труда подвигла многих людей, и репортеров, и журналистов, и сотрудников аппарата Президента, и членов Всесоюзного общества по охране памятников искусства и культуры, неравнодушных к печальной судьбе нашего города, подготовить и собрать это совещание, которое неожиданно было названо научно-методический советом по вопросам охраны и реставрации наших исторических зданий. В Чистополь приехали председатель Комитета РТ по охране объектов исторического наследия Иван Николаевич Гущин, заместитель министра строительства, архитектуры и ЖКХ РТ Владимир Николаевич Кудряшев, помощник Президента РТ Олеся Александровна Балтусова, действительный член Академии наук РТ, доктор филологических наук, профессор Наиль Мансурович Валеев. Председательствовала на совещании — совете заместитель Премьер-министра РТ Лейла Ринатовна Фазлеева.

       Авторитет приехавших на совет из Казани чиновников был настолько велик, что накануне совещания на расчистку наших «авгиевых конюшен» было брошено столько ресурсов, и рабочих рук и техники, что за два дня заколотили, законопатили, забили все вырванные «с мясом» проемы дверей и окон на первых этажах исторических зданий. Сделали все то, что раньше, по словам чиновников, сделать было категорически невозможно, просто неосуществимо. Нашлись и материалы и возможность закрыть доступ к объектам исторического наследия. Казалось бы живи и радуйся, жди очереди на реставрацию домов и наслаждайся жизнью. Но как-то не тянет к радостям. По-прежнему грустно смотреть на провалившиеся остовы стропильных систем, оставшихся без кровли, это я про заколоченный сейчас дом по Ленина 79, дом Никитина — Плаксина; на дом Челышева — Авдеева, обожженного пожаром и без украденного вандалами навеса над крыльцом, К. Маркса 76; на утраченный из-за протечек наборный паркет в учительском доме на Ленина 60, его так называли потому, что в бывшем купеческом доме жили педагоги, преподававшие в мужской гимназии, а потом в школе №1; на пустые глазницы окон второго этажа с черным сажевым шлейфом от пожара, на разваливающийся балкон, опоясывающий по третьему этажу бывший доходный дом Мясникова, К. Маркса 41, на пустую крышу «Дома почтовых служащих» — дома Молчанова, К. Маркса 42, пустую, потому что старые печи были разобраны вместе с печными трубами по кирпичику и заблаговременно вывезены грабителями. Никогда уже не будет восстановлена в своем прежнем виде и печь в доме Евгения Борхина, Толстого 165, совладельца торгового дома по торговле шляпками и перчатками, не будет, потому что уникальные изразцы XIX века похищены ворами; не вернутся на место и толстенные половые доски, украденные из парадной залы особняка А.С. Лихачева, той самой, что разделялась на две зоны неожиданным для таких комнат альковом — аркой, это на К. Маркса 7, грустно наблюдать за звездами сквозь ободранную грабителями крышу дома владельцев кирпичного завода Юзеевых, Толстого 57; да и не только его крышу ободрали, кровельное железо пропало почти со всех объектов культурного наследия, оставшихся без надзора. По сути перед совещанием были законсервированы не дома, не исторические ценности, была законсервирована наша разруха, потеря старинных артефактов, утрата значительной части истории, фактически был забит и заколочен культурный упадок нашего общества, не желающего знать своего прошлого.

      Буквально накануне совещания были снесены и вывезены на свалку истории дома по Бебеля 78 и 76, теперь на этом месте пустырь, улица потеряла на этом месте целых пять исторических зданий, в том числе и угловую доминанту квартала. Сегодня продолжается разборка дома по Вахитова 34, двухэтажного здания XIX века, новый пустырь будет по соседству с Детской художественной школой. Ходят слухи. что Совет соберется в Чистополе еще раз после праздников. Может члены Совета могут спросить с кого нибудь, почему Чистополь каждый год теряет частичку своего исторического наследия? И как фамилия того человека, который принимает решения о сносе домов XIX века? На очереди два двухэтажных дома по Толстого, 156 и 150. Дом по Толстого 156 ранее назывался домом Киясова на Дворянской, в нем проживала семья чистопольского купца-кожевенника Киясова. Он стоял и стоит на углу Узенького переулка, ныне улицы Демьяна Бедного, тоже угловая доминанта, как никак. Оба дома под крышей, заколочены. Почему эти дома не смогли защитить, есть ли необходимость их сносить? Если снесут, а они в плане сноса, в историческом центре города, на Толстого, будет пустырь размером в четыре дома подряд. Самое простое сказать, что ветхие расселенные дома, не вошедшие в перечень хотя бы ценной архитектурной городской застройки, должны быть снесены. Скажите тогда, кто принял решение о том, что эти дома не составляют облик уездного купеческого города, кому не дорога история нашего города. Думаю, что на эти риторические вопросы ответа не будет. Но зачем тогда научный совет, если он не принимает решений, способствующих сохранению нашего города? Мы же продолжаем разрушать уникальное наследие, доставшееся нам от купцов-основателей нашего города, и все больше будет людей, не знающих истории своей малой родины, говорящих: «Дались вам эти деревяшки, ну, что в них такого ценного!» Время для принятия решения уже почти не осталось.

      И спасибо, конечно, Олесе Балтусовой, Наилю Мансуровичу Валееву, Михаилу Любимову, которые, невзирая на неизбежные для них неприятности, с невероятным упорством и энергией продолжают отстаивать памятники истории нашего города, помогают сохранять надежду на то, что когда-нибудь наш город сможет стать настоящим центром туризма Поволжья, по которому гости нашего города будут ходить с открытыми в изумлении ртами, приговаривая: «Вот это да-а-а, как такое чудо могло сохраниться?»:


ВПЕРЕД НАЗАД В ЧИСТОЕ ПОЛЕ
#нашчистополь

       Пока писал предыдущий пост, пока призывал одуматься и принять решение о сбережении, о сохранности некоторых исторических зданий, формирующих неповторимый облик уездного горда, эти здания начали спешно сносить. Исторический центр Чистополя, его особая охраняемая часть потеряла еще несколько домов. Пустырь на перекрестке Бебеля и Галактионова расширился еще на два дома, Бебеля 76 и 78. Теперь его достаточно для размещения футбольного поля, хотя, конечно, зарастет через пару лет кленом, как два соседних. Пустырь на Толстого напротив печально знаменитого дома-коробки, который раньше звали не иначе, как «Новый дом быта», кто еще помнит, также увеличился на два снесенных дома, Толстого 150 и 156. Причем здесь были снесены два дома в хорошей сохранности, под крышей, не развалюхи какие-то. Очень пожилая дама, подбирающая на развалинах реечки для колышек в огород, посетовала, что совсем не осталось на Толстого «киясовских» домов: «А ведь такая знатная фамилия была. Окончательно изуродовали улицу», — это ее слова. Она еще не знает, что чуть ниже, по той же Толстого, она же Казанская, Дворянская и Графа Толстого, еще два дома в плане сноса. Возле Детской художественной школы скоро также можно будет в футбол играть. Скажите еще, что сносимое здание по Вахитова 34 не участвовало в формировании облика Татарской слободы. И до нее добрались. А ведь до совсем недавнего времени сохранность Татарской слободы была куда больше, чем купеческого центра.

      Вот чего особенно жалко, так это снесенный дом чистопольского купца Лукашевича на Бебеля 106, еще пару лет назад украшавший эту улицу. Удивительно красивое здание с двумя фасадами, выходящими на улицу и во внутренний двор, соединенное одним крылом с хозяйственными постройками, срубленное из толстенной лиственницы, с высоченными потолками, красивейшим навесом над крыльцом, резными наличниками на больших окнах. Пожар привел его в плачевное состояние и теперь, как следствие, снос.

      Ленина 25, дом Веретенникова. Когда-то в нем находилось «Общество слепых», как называли его в народе. Еще пять лет назад в нем можно было жить, добротный двухэтажный дом из кирпича. Крыша на месте, окна, двери открывались, и, что самое главное, закрывались. Потом пожар, потом исчезла кровля, дальше по накатанной — мародерство, разруха, снос, пустырь, пока еще не заросший сорным кленом, как соседний участок, где снесли один из первых трактиров в Чистополе — трактир Рябинина, это Ленина 27.

      К современным пустырям, появившимся во время руководства городом Дмитрия Алексеевича Иванова, можно отнести и пустырь по Комсомольской 45, бывшая Широкая, где насколько лет назад по традиционному сценарию было снесено здание ночлежного дома, которое, как говорят работники музея, было старше известной Александровской ночлежки, одноэтажное прочное здание из кирпича. Традиционному, это значит, сначала, кровля, потом рамы и косяки вместе с дверями, правда здесь обошлось без пожара.

       Вернемся в Татарскую слободу, на Первую татарскую, она же Вахитова. Вахитова 10. Куча строительного мусора осталась от интереснейшего в архитектурном отношении одноэтажного деревянного дома, выстроенного в стиле модерн. Два его пристроя с большими окнами и средний объем, соединяющийся с обеими крыльями двумя переходами, очень необычно смотрелись среди окружающих дом типовых строений. Чей этот был дом мне выяснить не удалось, говорят и о хлеботорговце, Иване Васильевиче Лукьянове, и о брандмейстере Жукове, а Георгий Иванович Лыков рассказывал, что в начале XX века в этом доме хотели создать татарский театр. Та же Вахитова потеряла и производственный мукомольный комплекс Петра Матвеевича и его сына Павла Петровича Шашиных, построенный во второй половине XIX века. Исчезло и само здание мельницы, и складские помещения и здание конторы. Остался только адрес, Вахитова 83, ну, и, пустырь, конечно.

      Вообще производственным зданиям чистопольских купцов Шашиных, известных своим меценатством, некогда богатейших людей нашего города, не сильно повезло. Несколько лет назад, снесли еще одно здание мукомольной фабрики со складскими помещениями, принадлежащее коммерции советнику, купцу первой гильдии Петру Матвеевичу Шашину, теперь за забором по Нариманова, напротив здания старейшей городской больницы, пустырь.

       Примерно в то же время потеряно здание по Галактионова, бывшей Константиновской, даже номер исчез, остался только пустырь. Это между Урицкого и Нариманова. Вроде ничем не примечательное здание постройки конца XIX века, обычный дом, первый этаж кирпичный, второй — деревянный. Вот только сосед из дома напротив, некогда принадлежащего Петру Порфирьевичу Шашину, передавал рассказ своей бабушки, что это было производственное здание, в котором в 1918 году разместилась «колчаковская конюшня», как она говорила, в стенах долго сохранялись кольца для привязки лошадей. Не в этом ли здании раньше находилась старообрядческая маслобойня, обозначенная на известной карте Ковалевского? А второй этаж добавили уже позже, когда дом реквизировали и превратили в коммуналку.

      Потеряно и здание молельного дома рябиновского согласия, старообрядческого течения, характерного только для Чистополя, его еще «логутовщиной» называли по имени основателя согласия. Это угол Урицкого и Октябрьской, напротив дома Рождественского. Образовавшийся на месте сноса пустырь можно называть именем Вячеслава Козлова, во время его руководства городом также исчезали исторические здания. Одно из них всем хорошо известный дом по Толстого 164, его знают как дом Михаила Исаковского. Михаил Васильевич Исаковский с семьей жил в нем в 1941 — 1943 годах. Дом принадлежал до революции доктору Александрову, тому самому, которому было доверено проводить медицинские осмотры девиц из дома терпимости мадам Матасовой.

     К пустырям, появившимся в то же время, относится и роща из американских кленов, в беспорядке выросших на месте снесенной усадьбы Вахонина — Трефилова, К. Маркса 58. Роща заботливо обнесена выгоревшим баннером. Сама информационная табличка с именами владельцев закреплена на соседнем доме, К. Маркса 60. Усадебный комплекс был построен в середине XIX века и занимал угловое положение на пересечении Екатерининской (К. Маркса) и Старо-Казематной (Урицкого). Два деревянных флигеля были соединены кирпичной стеной с кирпичными же воротами и калиткой. Рафаил Хамитович Хисамов утверждает, что красивее этих ворот в городе не было. Жаль, что теперь эту красоту нельзя оценить.

     Еще один рукотворный пустырь появился в Чистополе на месте снесенных домов по Архангельской, Ленина 17 и 19. Угловая доминанта квартала, Ленина 17 — жилой дом с торговой лавкой чистопольского мещанина торговца бакалейным товаром Е.В. Поликарпова. Ленина 19 — усадебный комплекс чистопольского купца А.Я. Кожевникова, торговавшего жерновами и другим оборудованием для мельниц. Усадьба включала в себя жилой дом с деревянным верхним и цокольным нижним этажами, типичный образец чистопольской застройки, и кирпичный флигель с мезонином наверху и торговой лавкой на первом этаже. Сейчас здесь любовно выращивается кленовый парк.

      При том же Козлове был снесен и дом братьев И.Ф. и В.Ф. Вахониных на Екатерининской, К. Маркса 19, владельцев паромной переправы, барж и баркаса «Чистополец». Двухэтажное здание, возведенное в первой половине XIX века, с нижним кирпичным и верхним деревянным этажом было украшено пристроенной крытой деревянной верандой в виде спаренных арочек, протянувшейся вдоль второго этажа. Сейчас за забором традиционный пустырь, заросший кленом. Рядом ухоженная стоянка автомашин работников республиканского казначейства.

      Отметился на поприще уничтожения истории города и глава Чистополя в 90-х годах прошлого столетия Абрек Хафизович Хайруллин. Это при нем снесли кинотеатр «Смена», бывший электрический театр «Мир чудес» Ивана Токарева и Евгения Борхина, построенный в самом начале XX века, К. Маркса 38. Снесли, чтобы устроить на этом месте стоянку для машин.

      При нем же освободилось место под пустырь напротив третьей школы, там снесли постоялый двор и дом рыботорговцев Горичинского и Рудакова, Толстого 151. Сегодня огромный рекламный баннер, укрепленный на этом месте, закрывает пустырь и призывает посетить городские музеи и полюбоваться историческим центром города-заповедника.

      Улица Ленина, Архангельская, в 90-х годах тоже потеряла несколько домов. Был снесен еще один дом бакалейщика Поликарпова, это Ленина 43, интереснейший дом в два этажа срубленный из толстенных бревен, сверху надстроен еще и мансардный этаж, в котором когда-то жил мой школьный приятель, было весело взбегать по крутющей лестнице к нему наверх. Рядом, по Ленина 45, стоял одноэтажный деревянный дом купеческого клуба с высокими окнами и интересным крыльцом, его тоже снесли, наверное, чтобы два раза не вставать. Теперь пустырь на два дома. Примерно в то же время снесли и дом авиатора С.М. Сучкова, учившегося летному делу в Королевской летной школе в Великобритании, вернее, дом его отца, торговца фарфором М. Сучкова. Это тоже на Архангельской, Ленина 31. Так, что пустырь в самом центре города, можно сказать в историческом сердце Чистополя теперь размеров в четыре домовладения, можно поле для игры в гольф запроектировать.

      На перекрестке Толстого и Люксембург стояли два дома-близнеца, Толстого 81, в котором проживал в эвакуации Константин Федин и куда приезжал с фронта к своей семье Петр Павленко, и Толстого 83. Имена Федина и Павленко оказались более значимы, дому повезло, хоть и почти без кровли, но еще стоит, а вот дом под номером 83 снесли лет пять назад. В этом доме во время войны жила директор гостиницы С.М. Смышляева, когда в город начали прибывать эвакуированные, Серафима Михайловна поселила в своем доме поэтессу З.Н Александровну с мужем А.И. Эрлихом и сыном, и литературного критика В.В. Смирнову с сыном. Сегодня на месте дома — пустырь, правда, огороженный забором. На Толстого же, на следующем перекрестке, вместо украшавшего улицу двухэтажного особняка А.К. Розентрейтера с традиционной террасой на втором этаже, лет пять назад появился еще один рукотворный пустырь, обнесенный забором, чтобы не раздражал, это Толстого 104.

      И уж совсем смешная история случилась с домом, где жили семьи Александра Твардовского и Василия Гроссмана, это на Бебеля, нумерация домов не раз менялась и сегодня его номер был бы 93. Дом, в который приезжали с фронта к своим семьям авторы «Василия Теркина» и романа «Жизнь и судьба», снесен в 90-х годах прошлого столетия, сейчас на месте дома заросший пустырь, на котором одиноко приютилась трансформаторная будка, а памятную доску повесили, как ни в чем не бывало, на соседний. Там она и висит до сих пор.

      Чуть не забыл про еще один рукотворный пустырь на бывшей Екатерининской, К. Маркса 26. Здесь находился постоялый двор Мартынова, позже перестроенный в гостиницу, интересное в архитектурном отношении здание с мансардным этажом, большими окнами и остекленной верандой. В гостинице жили во время эвакуации артисты Ленинградского областного театра имени Ленинского комсомола. Сохранилась фотография дома, но не сохранился сам дом. За традиционным баннером — пустырь. Сейчас в плане строительство на этом месте летней сцены рядом с Домом учителя, которая будет в ведении Музея-заповедника, как говорится, будем посмотреть.

      Да, эти дома, были расселены по программе «ветхого жилья» и должны были сноситься в соответствии с буквой закона. Но тот же закон предписывает принимать меры к сохранности расселенных домов, являющимися объектами культурного значения или ценной архитектурной застройкой, формирующей внешний вид города. Не потому ли работа по выявлению исторически значимых домов идет так медленно? Ведь как только появится такое здание, его нужно будет охранять от мародеров, следить за внешним видом и надлежащим состоянием самого дома, появится куча проблем, а сейчас «Нет дома — нет проблемы», ничего не напоминает этот слоган?

      Стремительно пустеет центр города, на наших глазах исчезает его внешний вид, его достояние, его самобытность, его уникальность, его история.

      Статья написана по материалам открытой печати, воспоминаниям старожилов и бесед с краеведами города и отражает точку зрения автора.

P.S. Долго думал, какими фотографиями сопроводить статью. Ведь сохранились фотографии или рисунки домов, некогда стоящих на месте рукотворных пустырей. Остались фотографии тех же домов, покинутых жителями и брошенных на произвол судьбы, вернее на произвол мародеров, разграбленных и просящих о помощи. Наверное, это тема для отдельных статей о домах, чьи судьбы достаточно известны и интересны читателям, может быть, когда-нибудь я к ней и вернусь. А пока — пустыри:

Бебеля 78: Толстого 104: Галактионова 83: Вахитова 83: Вахитова 10: Ленина 27: Ленина 25: Бебеля106: Бебеля 76: Бебеля 78:


ВПЕРЕД НАЗАД В ЧИСТОЕ ПОЛЕ (продолжение)

#нашчистополь

      Если вы думаете, что фотографии пустырей закончились, то вы ошибаетесь. К тому же еще немало осталась домов в центре города, восстановление которых просто невозможно. Так что пустыри будут появляться вновь и вновь.

      Вечные русские вопросы «кто виноват?» и «что делать?», конечно, висят в воздухе. Искать виноватых бессмысленно, это все равно ни к чему не приведет, а вот подумать над тем, что сделать, как остановить варварское уничтожение уникального архитектурного наследия, доставшегося Чистополю, конечно стоит. Последнее время при подготовке и совещания—научного совета, прошедшего в Чистополе перед майскими праздниками, и недавнего визита Президента в наш город, общаюсь с республиканскими чиновниками разного ранга. Вот предложения советника Президента РТ Олеси Александровны Балтусовой.

1. Объявить мораторий на снос домов в историческом центре Чистополя.
2. Провести консервацию аварийных (расселенных) домов, в том числе кровли зданий.
3. Разработать программу развития исторического центра города Чистополя в туристической сфере с экономическими механизмами
4. Ускорить передачу исторических объектов инвесторам.
5. Обсудить типовые проекты и проекты реставрации, разрабатываемые ТИГП на научном совете до согласования.
6. Установить мемориальные таблички на домах, где жили знаменитые люди.
      А еще на прошлой неделе меня пригласил на беседу Иван Николаевич Гущин, Председатель комитета РТ по охране объектов культурного наследия. Наверное, хотел посмотреть на того наглеца, который упрямо пишет о варварском уничтожении этих самых объектов. Честно сказать, удивило знание и понимание проблем с сохранением истории нашего города, ведь дома и есть суть истории любого населенного пункта. Больше часа рассказывал о том, что сделано и что делается для сохранения внешнего облика уездного города Чистополь. Из интересного и полезного можно отметить готовые проекты жилых домов для застройки пустырей в центре города. Проекты домов разной этажности предусматривают внешнюю стилизацию под архитектуру типичных чистопольских домов начала XX века. Вот только где найти людей, желающих и могущих построиться в центре Чистополя, ведь наши «нувориши» предпочитают строиться на окраинах, а то и в окрестных, все разрастающихся деревнях и поселках. Не престижен стал наш город, что и говорить, в таком заколоченном и заросшем бурьяном и кленом центре, каким он сейчас предстает перед гостями и жителями Чистополя, селиться и жить не хочется.

      Ну, а сам я думаю, что надо, конечно, перестать выводить городские учреждения из центра города, переезд музыкальной школы из исторического здания в новостройку на окраину — это позор. Наоборот, надо искать возможность передачи исторического наследия организациям, связанным с обслуживанием, обучением населения, воспитанием детей горожан. Отличным примером является переданная под детский сад усадьба чистопольского купца II гильдии Епифана Павловича Логутова, К.Маркса 62а. Благодаря появившимся хозяевам, усадьбу удалось сохранить, и теперь она продолжает украшать центр города. Надо искать потенциальных застройщиков пустырей, может, предлагать им какие-то льготы при подключении к городским сетям или оформлении строительства. Ну, и, конечно, надо вести работу по популяризации истории города. Кроме наших музеев, в Чистополе немало краеведов, хранящих уникальные знания по истории городских домов и воспоминания о интересных, значимых людях, оставивший свой след в развитии культуры нашего Чистополя. Чем реже нам будут задавать вопрос: «Ну, зачем вам эти деревяшки?», — тем бережнее горожане будут относиться к поистине бесценному историческому наследию.

     Ну, а, пока — пустыри:

Урицкого 83, пустырь на месте снесенного молельного дома «рябиновцев» Этот экскаватор по праву может претендовать на появление на гербе нового Чистополя. Снос дома по Толстого: пустырь на месте снесенных домов Горичинского и Рудакова. Толстого 151: К. Маркса 164. Здесь находился дом доктора Александрова, в котором во время эвакуации проживал Михаил Исаковский с семьей: За баннером пустырь на месте снесенного здания трактира — гостиницы Мартынова. К. Маркса 26: Нариманова 53: К. Маркса 58. Пустырь на месте снесенных домов купцов Вахонина и Трефилова: Нариманова, пустырь на месте снесенной мукомольной фабрики П.М. Шашина:. Толстого 150: Толстого 156:


О, СКОЛЬКО НАМ ОТКРЫТИЙ ЧУДНЫХ ГОТОВИТ ПРОСВЕЩЕНЬЯ ДУХ.
#нашчистополь

      Все мы любовались и любуемся удивительным по красоте, изяществу, легкости и, в то же время, монументальным Никольским собором. Наслаждаемся строгими, геометрически выверенными пропорциями треугольных фронтонов, вознесенными ввысь рядами стройных колонн. Считаем коринфские пилястры на главном барабане собора, увенчанным традиционным в православии шлемообразным куполом, да, их, как и колонн, по-прежнему 12, любят это число архитекторы. Благодаря этому великолепному сооружению чистопольцам стало известно и имя архитектора собора — Петра Григорьевича Пятницкого. Правда, те, кто учились в КГУ — Казанском универе, (язык не поворачивается написать его современное корявое наименование, да, наверное, его толком никто и не знает), так вот, выпускники Казанского университета наверняка знают, что главное здание их альма-матер, то, что на Кремлевской — Ленина — Спасской — Воскресенской, проектировал и строил тот же мастер — Петр Григорьевич Пятницкий. Двадцать четыре колоны вдоль фасада делают здание главного корпуса университета достойным соперником творений великого Растрелли.

      Однако, вернемся в Чистополь. Для меня лично было открытием то обстоятельство, что главный губернский архитектор, кем был П.Г. Пятницкий в начале XIX века, построил в Чистополе еще несколько зданий! Одно из них — дом Полякова на Екатерининской, или Большой, как ее иногда называли в то время из-за ширины улицы и красоте возведенных на ней зданий. Современный адрес дома — К. Маркса 62а. Его иногда еще называют домом Епифана Павловича Логутова, хотя это не совсем правильно. Справочник по объектам культурного наследия РТ говорит нам, что жилой дом и дворовый флигель были выстроены в 1833 году Иваном Дмитриевичем Поляковым, однако, я думаю, что дом этот строил все же его отец, Дмитрий Андреевич. Дело в том, что ко времени строительства дома Ивану Дмитриевичу было всего 24 года, и вряд ли он успел нажить необходимый капитал. А вот его отец, Дмитрий Андреевич, уже тогда чистопольский купец второй гильдии, известный благотворитель, вполне мог себе позволить пригласить для проектирования дома известного мастера. Это утверждение справедливо еще и потому, что в это время и старший брат Дмитрия Андреевича, Григорий Андреевич, также строил себе дом, тоже на Екатерининской, только в самом начале улицы, и проект ему делал все тот же Петр Григорьевич Пятницкий. Нельзя не вспомнить лишний раз, что чистопольские купцы Дмитрий Андреевич и Григорий Андреевич были инициаторами строительства Никольского собора, они же и пожертвовали основную сумму на строительство. Дмитрий Андреевич позже выхлопотал также разрешение на строительство в Чистополе Успенского женского монастыря, правде кончина помешала ему закончить начатое дело, но монастырь все же был построен стараниями его сына, чистопольского купца второй гильдии Ивана Дмитриевича Полякова. По-правде сказать, жизнь внесла корректировки в облик здания. Первоначально главный фасад дома должен был украшать в соответствии с архитектурными традициями того времени четырехпилястровый портик, поддерживающий треугольный фронтон. При строительстве портик исчез, но остался одноэтажный дворовый пристрой позади дома и осталось главное украшение здания — изящная терраса на уровне второго этажа с выходом в сад, явление для Чистополя достаточно традиционное, но как же красиво она выполнена! За уличной оградой был разбит сад, в правой части ограды располагался въезд в усадьбу через традиционные же для нашего города кирпичные ворота, ныне утраченные. Из необычного было то, что жилой дом располагался не на красной линии Екатерининской улицы, а стоял в глубине усадьбы, скрытый от нескромных глаз садом. Рядом с домом находился, да и сейчас находится, одноэтажный кирпичный флигель.

      В 1871 году после смерти Ивана Дмитриевича Полякова усадьба перешла во владение к его сыну — Андрею Ивановичу Полякову, а позже была продана чистопольскому купцу второй гильдии Епифану Павловичу Логутову. Епифан Павлович был заметным человеком в торгово-промышленном обществе Чистополя. Купец второй гильдии, хлеботорговец и крупный землевладелец, гласный Городской управы, владелец кулеткацкого завода, основатель в 1883 году, наверное, первого в городе чугунолитейного завода (не путайте с механическим заводом зятя Епифана Павловича, Александра Михайловича Правоторова, появившемся в 1912 году). Епифан Павлович был женат на Анне Матвеевне Подуруевой, происходящей из старинного казанского купеческого рода Подуруевых. В браке у них родилось четверо детей, так что детского шума-гама в доме было предостаточно.

       Вот в таком интересном доме мне случайно и удалось побывать. Сегодня в усадьбе Поляковых — Логутовых располагается детский сад, и, к моему счастью, этой весной его закрыли на ремонт. Бродя с камерой в один из воскресных дней по городу, я напросился у одного из работающих в нем строителей на экскурсию по дому. Дом внешне практически не изменился, перестроена лишь лестница, некогда ведущая из сада на террасу, но пара чугунных колонн, поддерживающих саму террасу стоит до сих пор. Внутри, конечно, сделана перепланировка под детский садик, утрачена одна печь, лишь геометрия потолочного багета в бывшей парадной зале на втором этаже указывает на ее расположение. Но вторая-то сохранилась! Вот она, красавица, облицованная до сих пор белоснежным кафелем. В нижнем этаже кафель увы, утерян, но зато можно увидеть конструкцию печи начала XIX века! А она удивительна! Печь по всей высоте связывалась металлическим стержнем, проходящим через углубления — проточки в угловых кирпичах. Эти стержни, конечно, сильно поржавевшие, все-таки им почти двести лет, но они еще выполняют свою функцию. Видна ниша, облицованная остатками кафеля, видимо для хранения коробка со спичками. Незабываемое чувство охватывает тебя, когда бродишь по пустым комнатам старинного купеческого особняка и представляешь себе те времена, когда этот дом был обитаем — детский смех в задних комнатах, разговоры гостей в зале на втором этаже, приехавших поздравлять хозяйку с именинами, их шубы в передней, суета на кухне в пристрое к дому, степенные шаги хозяина, вышедшего к гостям в парадном сюртуке.

      Чудеса продолжались и во флигеле, куда, конечно, я не мог не зайти. Во-первых, под флигелем располагается огромный подвал, где можно встать во весь рост, он оказался сухим и достаточно чистым. Во-вторых, полы флигеля сделаны из тесаных квадратных каменных плит, что называется на века! В-третьих, флигель перекрыт дорогими для простого подсобного помещения так называемыми лучковыми сводами по стальным балкам, или, как их называют строители, сводами Монье. В-четвертых, и это самое удивительное, в своды одной из комнат флигеля, самой большой, намертво закреплены металлические кольца! Мы никак не могли догадаться о применении этих конструкций. Одно из предположений — во флигеле располагалась мясная лавка, и туши подвешивались к этим кольцам для разделки перед продажей, а каменный пол было так удобно мыть после работы. На эту версию предназначения флигеля указывало и находящееся ранее во внутренней стене окно — проем, ведущий в смежную комнату, возможно, служившую торговым помещением. Надо еще отметить великолепно сохранившиеся металлические ставни и решетки на окнах, а также металлическую дверь с таким же рисунком, закрывающую вход во флигель. Опять же, зачем во дворовом флигеле решетки на окнах и металлическая дверь? Мало того, сохранились и огромные накладные замки на двери! Они в прекрасном состоянии, кажется, подбери ключ, и замок заскрежещет, запоет от долгого простоя, увесистая замковая щеколда выйдет из своего гнезда и замкнет дверь флигеля, преграждая доступ незваному гостю.

      Жаль, что стены дома «украшены» трещинами, идущими от самого фундамента — результат давно утерянных отмосток. Надеюсь ремонт дома не закончится заменой крыши, дойдет очередь и до фундамента со стенами. В любом случае — передача объектов культурного наследия, каким и является усадьба Поляковых — Логутовых, прекрасный и успешный пример сохранения истории нашего города:

     Не показать фотографии, сделанные в удивительном флигеле этой почти двухсотлетней усадьбы, просто невозможно. Вот они:


Еще раз о «Доме Полякова — Логутова».
#нашчистополь

      Написал недавно пост о «Доме Полякова — Логутова». Вдохновила меня на эту статью прогулка по опустевшему на время ремонта детскому садику, который расположен по адресу К. Маркса 62а. Интересное здание, удивительная терраса, сохранившаяся печь, загадочный флигель. Атрибутировал я его по известному справочнику зеленого цвета под названием «Объекты культурного наследия Республики Татарстан. Иллюстрированный каталог. 2016 г.» Этот справочник знают все краеведы, его так и называют — «Зеленая книга». Ну и описание архитектуры дома я, в основном, тоже взял из этой книги. Но что-то не давало мне покоя, ну, не может такой очаровательный теремок появиться в Чистополе в начале XIX века, да еще и быть спроектированным Петром Григорьевичем Пятницким, губернским архитектором, «набившим руку» на проектировании и строительстве домов в стиле классицизма, господствующего в то время. Классицизм — это гармония, упорядоченность и простота форм, геометрически правильные объемы, уравновешенность планировки, использование элементов античной архитектуры: портики, колоннады, статуи и рельефы на стенах. Где тут упорядоченность, где уравновешенность планировки, простота форм, где портики, колоннады, рельефы. Да, в описании здания подчеркивалось, что при строительстве дома проект был упрощен, некоторый элементы выпали, но все равно не верилось, что строгая симметрия, так характерная для классицизма превратиться в это чудо с боковой террасой и одноэтажным пристроем с обратной стороны здания, стоящим перпендикулярно основному объему дома!

       И я начал внимательно «лопатить» доступную в и-нете литературу по домам Чистополя. Ну, да, это из «Зеленой книги» — «Дом Поляковых — Логутовых», адрес К. Маркса 62, спроектирован П.Г.Пятницким, дом в первой половине XIX века принадлежал Ивану Дмитриевичу Полякову, а затем усадьба перешла во владение Епифана Павловича Логутова. Но фотографии-то нет! Зато фотография есть в статье, опубликованной Музеем-заповедником https://chisto-muzei.ru/2021/02/logutovy-starejshaya-.., в ней есть ссылка на ту же самую «Зеленую книгу» и появляется фотография этого чудо-теремка, принадлежащего Епифану Павловичу. Эта статья и ввела меня в заблуждение.

       Дальше я залез на официальный сайт Комитета по охране объектов культурного наследия РТ, нашел там Чистополь, дом Полякова — Логутова, ул. К. Маркса 62, а рядом обнаружилась ссылка, что дом-то расположен по адресу К. Маркса 60. Но позвольте, на этом доме висит информационная табличка «Дом И.М. Вахонина — П.Ф. Трефилова», сер. XIX века. Что называется — не верь глазам своим. Но если прочесть описание «Дома Вахонина — Трефилова», приведенное в той же «Зеленой книге», то привязать его к двухэтажному мрачному дому по К. Маркса 60 совершенно невозможно. Понятно, что ошибка кочует из издания к изданию. Есть еще один ресурс, называется Центр культурного наследия Татарстана http://centr-nasledie.ru/objects/2369/ , в нем уже есть регистрационный номер «Дома Полякова — Логутова» в едином государственном реестре ОКН №161711044860004, адрес ОКН по-прежнему К. Маркса 62. А вот выписка из описания объекта культурного наследия:

        «Усадебный комплекс в первой половине XIX в. принадлежал купцу И.Д. Полякову. В 1833 г. здесь выстроен жилой дом и флигель по проекту казанского архитектора П.Г. Пятницкого. В 1871 г. после смерти владельца дворовое место со всеми сооружениями перешло по наследству к его сыну А.И. Полякову, а в конце XIX в. – к купцу Е.П. Логутову и его матери А.Т. Логутовой.
      Двухэтажный с антресольным дворовым этажом дом поставлен на красную линию улицы в середине участка. Первоначально в соответствии с проектом осевая композиция главного уличного фасада выявлялась четырехпилястровым коринфского ордера портиком, поддерживающим треугольный классический фронтон с модульонами, и небольшого выноса балконом. Вытянутые и горизонтально расположенные по верху ниши объединяли два крайних окна.
      При строительстве здание было решено более скромно. Выделена средняя часть, подчеркивающая симметричность композиции фасада. Первый этаж с легкой раскреповкой рустован. Арочные нишки фланкированы пилястрами и заключают вместе с ними центральные окна верхнего парадного этажа. Обрамление окон со строгими прямоугольными сандриками было заменено простыми рамочными наличниками. Слева к дому примыкает двухэтажный глухой пристрой с террасой на уровне антресольного этажа. Его фасад, обращенный к улице, расчленен ложным трехчастным окном. С этой же стороны на некотором расстоянии расположен каменный же флигель, соединенный с домом оградой вдоль улицы, за которой находится сад, справа – ворота в ограде. Въезд в усадьбу представляет собой кирпичные ворота с симметрично расположенными по сторонам калитками.
Памятник жилой архитектуры периода зрелого классицизма».

       И здесь уже появляется, наконец-то, фотография, но! Это фотография всего лишь и ныне существующего одноэтажного флигеля возле дома по К. Маркса 60, дома, который Комитет по охране ОКН считает «Домом Полякова — Логутова», а закрепленная на доме информационная табличка оповещает нас о там, что это дом «Вахонина — Трефилова». Зато выше приведенное описание дома в точности соответствует современному облику здания по К. Маркса 60. Слева есть и глухой пристрой, на котором некогда, располагалась веранда. Вот и флигель, слева, как в описании, соединенный с домом стеной — оградой. Справа от дома ворота с двумя калитками, все сходится. Для верности пришлось обратиться в авторитетную инстанцию. Председатель республиканского Комитета по охране объектов культурного наследия Иван Николаевич Гущин также подтвердил, что табличка, извещающая, что это дом «Вахонина — Трефилова», висит на доме по К. Маркса 60 ошибочно, дома и И.М Вахонина и П.Ф. Трефилова располагались по соседству и давно уж снесены, а дом этот следует считать домом «Полякова — Логутова».

       Точку в поисках истины поставила неожиданная находка. В третьем номере журнала «Эхо веков» за 2018 год была опубликована статья — «Н. Я. Агафонов о городе Чистополе: из материалов рукописного фонда выдающегося краеведа». Николай Яковлевич Агафонов (1842-1908) являлся историком, издателем и библиографом Казанского края. Ничто не ускользало от внимания этого выдающегося энциклопедиста второй половины XIX – начала XX столетий. В статье речь шла о духовном завещании чистопольского купца второй гильдии, известного благотворителя Г. А. Полякова и сохранившихся фрагментах воспоминаний местного уроженца М. С. Суханова конца XIX столетия «Осада города Чистополя» и «Знаменитые дома и личности города Чистополя», переписанных Н. Я. Агафоновым в свою записную книжку красивым, четким и аккуратным почерком. В статье нашелся и рисунок фасада строящегося жилого дома Григория Андреевича Полякова по Екатерининской, датируемый 1832 годом. Архитектором проекта назван Петр Григорьевич Пятницкий. В этом рисунке мы без труда находим все признаки стиля, называемого «классицизмом», перечисленные в описании дома в «зеленой книге» — и четырехпилястровый портик, и коринфские колонны, поддерживающие треугольный классический фронтон, и изящные капители — украшения, по верху колонн. Вот таким был задуман губернским архитектором Петром Пятницким фасад строящегося дома для чистопольского купца второй гильдии Григория Андреевича Полякова, ныне расположенного по современному адресу К. Маркса 60. Вполне возможно, что после смерти владельца в 1848 году дом отошел брату Дмитрию Алексеевичу, а затем и племяннику Ивану Дмитриевичу Полякову, а, в дальнейшем, перешел в собственность Епифана Павловича Логутова, но это предмет дальнейших поисков.

      Вот только как же быть со зданием детского сада по К. Маркса 62а? Кто построил эту маленькое чудо, этот теремок, и сейчас радующий чистопольцев своей вызывающе прекрасной архитектурой? Кому он принадлежал, кто жил в нем? В официальных перечнях ОКН дома с этим адресом нет, вероятно, из-за путаницы с «Домом Полякова — Логутова», поэтому ремонт проводится без надлежащего надзора. В результате здание уже утратило аттик на фасаде, столь типичный для чистопольских домов XIX века. Есть в городе и в республике надзорные органы, в чью обязанность входит работа по сбережению и сохранению исторического облика Чистополя? И не пора ли навести порядок с немногочисленными информационными табличками на стенах исторических зданий города?:

Современный вид здания по К. Маркса 62а:Таким мог быть дом Полякова — Логутова на Екатерининской (К. Маркса 60). Уберите портик с колоннами и треугольный фронтон, и вы увидите фасад, существующий в настоящее время: На этой фотографии виден утраченный в результате ремонта аттик на здании детского сада. Это К.Маркса 62а, дом, фактически не числящийся в перечне объектов культурного наследия: Ворота и две калитки справа от дома. Все как в описании. Интересно, почему две: А вот и флигель, глухая стена и сам особняк: Пристрой слева от дома, на котором располагалась привычная чистопольцам терраса: Дом Полякова — Логутова. Вид со двора. некогда бывшим садом:


ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ СНОВА!
#нашчистополь.

      Прошло чуть больше месяца со дня исторического посещения Президентом РТ нашего Чистополя. Исторического потому, что, наверное, впервые у Президента нашлось время погулять по старым улицам нашего города, впервые посмотреть на Татарскую слободу, послушать историю ее домов и людей, некогда населявших эти дома. Историческим еще и потому, что при подготовке города к визиту Президента, наша городская администрация превзошла себя — вывела на улицы все возможные и невозможные силы ЖКХ, технику, людей, самостоятельно нашла материалы (о, чудо!), и заколотила, забила, законсервировала, закрыла, короче говоря, «забетонировала насмерть» в старых домах, причем не только в признанных объектами культурного назначения, все имеющиеся входы и выходы, оконные проемы и проломы, даже пробитые отверстия, через которые можно было проникнуть внутрь. У них, конечно, было в тот день право соревноваться в любви к нашему городу, гордится знанием истории и демонстрировать свою заботу о нем. Это был день их триумфа. К тому же яркие стенды и описания чудес недалекого будущего города вместе с весенним солнышком и сознанием выполненного долга создавало праздничное настроения благополучия и порядка. Были забыты слова о категорической невозможности консервации столь большого количества объектов, возможно было все — ведь приехал Президент.

      Но, Президент уехал, а старые дома и администрация остались. Вместе с ними осталось и равнодушие к тем домам, о которых так горячо рассказывали они первому лицу республики. Да, на некоторых домах ветер еще не сорвал листочки с обозначенными предприятиями и организациями города, призванными наблюдать, соблюдать и обеспечивать сохранность зданий, но…

     Прошел месяц, наверное, пора провести «инвентаризацию» столь «любимых» всеми домов — объектов культурного назначения. Вот дом по Нариманова 55, дом Геронтия Семеновича Кокорышкина, бывшего гласного городской думы, купца второй гильдии. В отличии от маршрутов, разработанных еще ранней весной, в нем открыт новый маршрут — прогулка по подвалу (соблюдайте осторожность, свет провести не успели). Открыт для посещения и первый этаж, причем та сторона, в которой я еще не был. Второй этаж порадовал сохранившейся лепниной на потолке. Доступен и выход на чердак, вернее на то место, где когда-то был чердак — крыши-то все равно нет. Зато дверь и кольцо на двери явно оригинальные. Екатерина Михайловна, сфотографировал для вас рисунок самого первого слоя обоев, Рафаил Хамитович говорил, что они подлинные, еще с тех времен! Не волнуйтесь, двери я аккуратно прикрыл за собой, правда из трех в наличии была только одна.

      Вот многострадальный, неоднократно поджигаемый, но бесконечно интересный в архитектурном плане дом по К. Маркса 41. Я, со слов Рафаила Хамитовича Хисамова считал его доходным домом, некогда принадлежащим известной чистопольской семье Мясниковых. Но, все-таки, не похож он на доходный дом. Выдает облик и архитектура этого дома дорогой купеческий особняк. Вот и парадная зала на втором этаже, как полагается, смотрит всеми своими окнами на Екатерининскую. Закопченая, правда, после недавнего пожара. Вот невысокие комнаты прислуги на первом этаже. Вот и удивительно просторные и светлые задние комнаты, большими окнами выходящие в сад, Вот единственная в своем роде, пристроенная третьим этажом небольшая квартирка с чудо-балконом, опоясывавшим весь третий этаж, со своим отдельным входом по, увы, снесенной деревянной резной лестнице, что когда-то шла прямо из сада. Юлия Гаврилова, сотрудница Музея уездного города, написала мне, что этот дом принадлежал семье чистопольских землевладельцев, известных хлеботорговцев Уразгильдеевых. И в завещании Григория Полякова, составленного в 1842 году, упоминается каменный дом на Екатерининской, проданный им Мухамету Уразгильдееву. Так, может это тот самый дом? Тогда это один из самых старых каменных домов нашего Чистополя. К визиту Президента даже доступ во двор был предусмотрительно завешен свежим баннером, не говоря уже о заколоченных дверных и оконных проемах. Увы, картина сейчас другая. Вот и оторванный угол баннера говорит о том, что с домом не все в порядке. Так и есть, входных дверей уже нет и в помине, вход вновь свободный. Кстати, на баннере, со двора, читается надпись: «С днем рождения, любимый город!»

       Неподалеку «Дом почтовых служащих», К. Маркса 41. Многие из моих читателей давно знают его как дом последнего белого генерала, героя первой мировой войны Викторина Михайловича Молчанова, родившегося в нашем городе. Дом, долго сопротивлялся вандалам, наверное, сказывалось соседство «Ак Барс Банка», с его многочисленными камерами, на нем даже не смогли содрать железо с крыши. Но, всему приходит черед, весной дом был вскрыт и разграблен. Естественно, что к визиту Президента все двери были вновь забиты, оконные проемы заколочены, дом законсервирован. Сейчас картина иная — три распахнутые двери готовы принимать гостей и туристов нашего города. Там еще есть что посмотреть, или уже было? Оторванный от окна на первом этаже профлист намекает на то, что половых досок стало еще меньше.

      Спускаемся ближе к Каме, К. Маркса 7. Тот самый дом, предназначенный к фасадному ремонту, но выявленные конструктивные дефекты сделали его, фасадный ремонт, невозможным. Дому требуется укрепление фундамента и глубокая, настоящая реконструкция. Кстати, на доме висит табличка, что некогда объект культурного значения принадлежал А.С. Лихачеву. Вот только каким Лихачевым, тем, что были дворянского сословия или к нашим чистопольским купцам? Красивейший, вытянутый в глубину участка особняк, радовавший анфиладой комнат и загадочным ложным альковом в парадной зале (что за причуды архитектора?) вновь распахнул свои двери. Вернее, парадных дверей-то давно уже нет, но доски, через которые можно проникнуть в дом, уже оторваны.

       Первое, что скажет администрация — денег на консервацию нет. Правильно, конечно нет. Да и какой смысл раз в месяц вновь и вновь заколачивать вскрытые окна и двери. Еще она, администрация, скажет, что не может приставить к каждому дому по милиционеру, простите, полиционеру, вернее, полицейскому, как мне уже говорил при встрече заместитель нашего Главы Эдуард Хасанов.Тоже правильно, хотя это спорный вопрос. Домов-то, еще составляющих архитектурное лицо нашего города, осталось не так много, по пальцам обеих рук можно пересчитать. К тому же, сейчас всех удивлю, еще ниже, в, так называемом, парке «Набережная Кама» недавно установили камеры наблюдения. Я, особо не вглядываясь, с десяток насчитал. Что они там наблюдают? Бывший малый десантный корабль или неработающие фонтаны? А, может, чудо современной архитектуры — сноп колосьев, или якорь? К тому же в парке есть, насколько мне известно, сторож-охранник-уборщик, по-крайней мере, в шесть утра кто-то открывает замки ворот. Так не лучше ли было снабдить этими камерами наконец-то заколоченные здания,и вывести изображение от них на пульт охраны.

     А, может, признаться, что эти старые здания, составляющие историю города, здания, которые проектировали и строили в том числе и уездные губернские архитекторы, Петр Григорьевич Пятницкий, Фома Иванович Петонди, Лев Казимирович Хрщонович, чьи творения в Казани берегут и лелеют, эти особняки в которых жили отцы-основатели нашего города, которыми мы так гордимся, по-крайней мере, на словах, здания, являвшиеся самой сутью тихого уездного купеческого города, здания, без которых немыслим наш город, здания, которые окружали нас с самого детства, это они прививали нам чувство прекрасного и любовь к нашему городу, может, признаться, что эти здания никому не нужны, что проще сделать из нашего Чистополя типовой, безликий Нижний Заинск, или Набережные Бавлы с их одинаковыми парками, скверами с одинаковыми фонтанами, однотипными домами и похожими одна на другую набережными. И это будет правда:


УВАЖАЕМЫЕ ГОСПОДА МАРОДЕРЫ!
#нашчистополь

       Уважаемые господа мародеры, вандалы и другие любители разжиться чужой собственностью! От лица жителей Чистополя, которым еще не все равно, в каком городе жить, обращаюсь к вам с просьбой. Пожалуйста, оставьте в покое брошенные старые дома! Много сил, времени и средств затрачено на их консервацию, на заколачивание оконных и дверных проемов. Поверьте, что внутри вы не найдете ничего ценного. Как говорится в известном фильме, все уже украдено до вас. В домах не осталось ни наборного паркета, ни сухих или целых половых досок, не осталось неразобранных печей, не осталось старого кафеля и голландских изразцов, переводы давно выпилены, а более поздние советские перегородки не представляют интереса для вас. Деревянные перекрытия в большинстве зданий протекли из-за отсутствия кровли, потолочные багеты и осколки лепнины лежат на полу в руинах, старых дверей не найти и в помине. В домах не осталось ни оригинальных запоров, ни старых замков. Все, что вы можете в них найти — это раскуроченные и брошенные прежними жильцами за ненадобностью обломки мебели советского образца.

        Эти дома представляют интерес лишь как исторические объекты, как часть городской среды, в которой когда-то обитали такие же как и вы жители нашего города — Почетные горожане, Потомственные почетные горожане, именитые купцы, чья слава о чести и достоинстве была столь известна, что верили одному их слову купеческому, и чья благотворительность позволяла поддерживать обездоленных и сирых. В этих домах жили личные и потомственные дворяне, работавшие гласными городской, уездной или даже губернской думы, мировыми почетными судьями (почетными — это значит без оплаты). Жили мещане, было такое сословие, списанное в расход с утверждением советской власти. Они держали трактиры, известные своей кухней, и постоялые дворы, ночлегом которых пользовались сотни приезжих гостей нашего города. Жили городские крестьяне (да, были такие), имевшие в окрестностях Чистополя земельные наделы и работавшие на них всей семьей с утра и до позднего вечера, простите за заезженный штамп. Жили огородники, их был целый район за Берняжкой. Это они с раннего утра торговали зеленью на рынках города и заготавливали огромные чаны квашеной капусты на зиму. Жили разносчики — коробейники, торговавшие красным товаром с ручных лотков. Жили ювелиры и часовщики, золотошвейки и шляпных дел мастера, кузнецы и бондари. Жили разбитные лихие извозчики, жили половые, работавшие в столовых и трактирах, чайных и ресторациях, сбиваясь с ног обслуживая гостей. Жили врачи и аптекари, вернее провизоры, жили учителя и священники, и трудно сказать, чья заслуга была выше в воспитании младшего поколения горожан. Жили лавочники и банковские служащие, работавшие не за страх, а за совесть. Жили музыканты и пожарные, агрономы (да-да, в штате земской управы были агрономы) и нотариусы. Жили паромщики и сплавщики, жили грузчики, самые могучие из них назывались крючниками, это они могли нести на своей спине девятипудовый мешок с зерном. Жили городские инженеры-строители и инженеры-механики. Жили богатые и бедные, жили тюремщики и лихоимцы. Все они вместе составляли городскую среду, наш город. Это — и дома, и их жители, и был уездный Чистополь. Уберите кого-нибудь, и города не будет.

       Вот по Нариманова 55 стоит дом гласного городской думы от купеческого сословия, чистопольского купца второй гильдии, хлеботорговца Геронтия Семеновича Кокорышкина, это бывшая Канавная, когда-то самая окраина города. Да, этот объект культурного наследия под номером 1594 сейчас в плохом, я бы сказал в аварийном состоянии. Осиротевшие без рам оконные проемы частично забиты профнастилом, двери сорваны с петель, к дверным косякам во время очередного аврала прибиты доски, и в очередной же раз оторваны. Давно содрано кровельное железо с крыши. Дом доживает свои последние года. Но даже в таком неприглядном виде дом сохранил свою провинциальную красоту— заглубленный каменный цокольный этаж, из окон которого можно было видеть только ножки прогуливающихся по деревянному тротуару барышень, обутых в изящные ботинки, парадную залу над ним, смотрящую на Канавную улицу своими высокими окнами, обрамленными резными наличниками. Главный вход в особняк сделан через большой эркер, пристроенный со стороны двора, как и в большинстве чистопольских особняков. В нем же спряталась под утраченной парадной лестницей утепленная дверь в цокольный этаж. На входном эркере по обеим сторонам от двери еще видны деревянные пилястры, некогда служившие украшением дома. Задняя часть дома неожиданно имеет свой подвальный этаж, заглубленный в землю еще ниже переднего цокольного этажа. В небольшом пристрое еще жива идущая в этот подвальный этаж лестница. Кстати, кто скажет, почему при строительстве домов в XIX веке были так популярны заглубленные в землю этажи — подвалы? Из-за этого, утопленного в землю подвального помещения задняя часть дома получилась трехэтажной, причем уровни этажей в передней и задней половины дома не совпадают, создавая причудливые переходы из одной части дома в другую. К задней части дома пристроен кирпичный «сарайчик» с глухими без окон стенами. Узкая крутая лестница с утраченными балясинами выводит тебя на верхний этаж с запутанным коридором и небольшими комнатами. Можно подумать, что эти клетушки были так причудливо накроены в советское время, но, нет, рисунок потолочных багетов говорит о том, что так и было задумано первоначальными хозяевами. Укромная низенькая дверь обитая многослойной, сильно драной рогожей, наверное, еще в прежние времена, вдруг открывает тебе выход на чердак. Сквозь ребра стропил синеет небо, вокруг разбросан строительный мусор и рваная обувь, земляная засыпка проросла цветами и зеленой травой. Неожиданно взгляд натыкается на висящую в воздухе дверь на уровне второго этажа — ага, значит, первоначально, здесь был балкон. Внутри дома тебя не оставляет ощущение, что ты находишься в каком-то полуразрушенном кинематографическом павильоне — крутые повороты узенького коридорчика (как здесь мебель проносили?), неожиданные маленькие окна на уровне пояса, а то и совсем низко к полу, небольшие комнатки, тем не менее имеющие по две двери, или сложную конфигурацию с окнами на разной высоте. Ах, если бы нашелся прежний меценат, тот, из прошлого, и взялся привести этот загадочный дом в порядок с последующей передачей, например, детскому дому, что напротив, сколько интересных занятий, секций, кружков, студий можно было бы организовать в этом удивительном пространстве старого купеческого особнячка. А пока — разруха…:


ЧИСТОПОЛЬ — ГОРОД ХЛЕБНЫЙ
#нашчистополь
 

      Отойдем на несколько дней от грустного созерцания останков уездного города Чистополь. Все же надо чем-то, кроме рассказов о том, какой он был богатый, красивый, значительный и неповторимый, надо чем-то еще привлекать туристов. Один из способов сделать посещение нашего города более привлекательным — это создание в исторической части города так называемых «инстаграмных зон», хотя в свете последних событий их правильнее называть зонами для фотосессий. Интересно было бы, например, размещение небольших скульптур в местах прохождения экскурсий. Небольших, чтобы с одной стороны их изготовление и установка были бы не столь обременительны, а с другой — чтобы желающие «пофоткаться» в обнимку или на фоне застывшему на века замысла скульптора, на потерялись бы возле пьедестала или ног исторической личности. Наш Чистополь, надо сказать опять надолго и намного отстает в этом плане от других, посещаемых туристами городов. И хотя я уже не раз писал об этом, но «повторенье — мать ученья» и, опять же, «вода камень точит». Причем, мне кажется, что надо находить и увековечивать (опять штамп, но такой подходящий) такие моменты в жизни города, или так вспоминать и показывать тех, действительно, значимых персонажей, связанных с Чистополем, что для разглядывающих памятник или скульптуру, это было не сразу очевидно и вызывало вопросы. Так, например, я предлагал в районе речного порта поставить памятник Витусу Берингу, известному «русскому» датчанину, исследователю восточных окраин Российской империи. Какая связь между Витусом Берингом и Чистополем? Кому интересно, отсылаю к моим предыдущим публикациям о этом малоизвестном факте. Или как обратить внимание туристов на пребывании в нашем Чистополе Игоря Всеволодовича Можейко? Установленная, например, на центральной площади небольшая фигура Говоруна, птицы, отличающейся умом и сообразительностью, сама расскажет о, пусть недолгом, но, все же пребывании в Чистополе будущего Кира Булычева. Также не останутся незамеченными и фигуры гимнаста Тибула и танцовщицы Суок из экранизированной сказки Юрия Олеши «Три толстяка». Интереснейшую фотозону, причем, не требующую практически никаких финансовых расходов, предложил уважаемый Талгат-эфенди. Как воспоминание о 60-х, он предложил в витрине одного из продовольственных магазинов установить пирамиду из жестяных банок сгущенного молока. Люди постарше, непременно вспомнят это время.

      Есть еще люди, вернее профессии, которые просто требуют, взывают, чтобы о них вспомнили и рассказали. Без этих людей наш город просто бы не состоялся, он бы потерялся среди многочисленных российских сел, и, впоследствии, тихо скончался. Без них нельзя было бы сказать: «Чистополь — город хлебный». Я говорю о грузчиках. Профессия грузчика была одна из главных профессий в дореволюционном Чистополе. Известно, что в урожайные годы через Чистополь проходило свыше 9 миллионов пудов зерна, это почти 150 тысяч тонн. И это огромное количество хлеба было складировано, перетащено и отгружено именно этими людьми — хлебными грузчиками. Сегодня невозможно представить себе, как , без подъемных механизмов, элеваторов, используя только ручной труд, переместить на баржи по шатким мосткам весь этот груз. Интереснейшую статью о грузчиках, этих волжских богатырях, я нашел в «Самарской газете» https://sgpress.ru/news/76512. Грузчики делились на горбачей и крючников. Может, кто из вас еще помнит такое странное приспособление для переноски груза на спине, похожую на деревянную скамейку на ремнях, или просто доску, обтянутую мешковиной с длинными лямками. Это нехитрое устройство нужно было для фиксации тяжелого груза на спине. Иногда, для балансировки, вторые концы лямок были перекинуты через лоб грузчика. Называлась это приспособление «табуретка», или «седелка». Таких грузчиков называли горбачами. Крючники же придерживали взваленный на спину мешок или зерновой куль через плечо, с помощью крюка — деревянной палки с вбитым металлическим крюком на конце. А груз, как правило, был немалый, вес зернового мешка доходил до девяти пудов. Конечно, нечего и думать, чтобы грузчик сам мог взвалить себе на спину эту тяжесть. Возле гуртов с хлебом работали подсобники, без устали набрасывая на согнутые спины огромные мешки. Кстати, возглас — «наливай», постоянно раздававшийся во время погрузки, означал совсем не то, что вы думаете, по этому выдохнутому сквозь зубы выкрику подсобники взваливали куль на спину готового к переноске грузчика.

      Профессией грузчика гордились, хотя она и была тяжела. В качестве грузчиков пробовали себя многие известные люди. Так, наверное, лучший журналист, бытописатель российского образа жизни конца XIX века Владимир Гиляровский или дядюшка Гиляй, так рассказывал о своей работе грузчиком: «Дня через три я уже лихо справлялся с девятипудовыми кулями муки и, хотя первое время болела спина, а особенно икры ног, через неделю получил повышение: мне предложили обшить жилет золотым галуном. Я влился в артель и, проработав с месяц, стал чернее араба, набил железные мускулы и не знал устали». Иван Поддубный три года работал грузчиком в портах Севастополя и Феодосии. Он говорил, что сильнее его в ту пору был его отец. Начинающий свою певческую карьеру семнадцатилетний Федя Шаляпин, высаженный с парохода в Самаре без единой копейки, неделю проработал на пристани в бригаде крючников, зарабатывая себе на билет до Москвы.

      Даже в 60-х годах прошлого столетия, стоя на чистопольской пристани в ожидании парохода, вернее теплохода, на Тетюши, можно было услышать грозное: «Па-а-а-старанись». Неразрывно память связала эти поездки к бабушке и дедушке в пыльный маленький городок на Волге с яркими камскими закатами, запахами смоленой пеньки, речной воды, тихо плещущей в борта двухпалубной красавицы, чистопольской пристани, и этими возгласами крепких мужиков, несущих по проходу на своих блестящих от пота плечах, а иные и на «седелках» мешки с продуктами на пришвартованный теплоход.

      Русский художник Константин Аполлинарьевич Савицкий запечатлел грузчика на своем полотне «Крючники». В Стамбуле, те, кто был на Гранд-базаре, мог видеть отлитого в бронзе турецкого грузчика, у ног которого частенько лежат приготовленные для работы приспособления, напоминающие о русской «седелке».

      Наверное, лучшим местом для установки памятника нашему грузчику будет район, где когда-то были расположены хлебные пристани. Это нижний парк с уникальным названием «Набережная «Кама», а еще лучше, рядом расположенный парк с заасфальтированными дорожками и расставленными деревянными скамейками. Ведь именно в этом парке при рытье траншеи для прокладки электрических кабелей к установленным фонарям, обнаружились дубовые кряжи, на которых некогда покоились настилы хлебных амбаров. Жаль, конечно, что их благополучно закопали вновь, но факт нахождения на этом месте хлебных амбаров можно считать зафиксированным. Значит именно здесь гуртовались ватаги грузчиков, и именно отсюда по шатким мосткам тянулись вереницы горбачей и крючников, сгибающихся под тяжестью кулей с хлебом:


НАША ГОРДОСТЬ!
#нашчистополь

       Ура! План по сносу домов старого Чистополя выполнен досрочно! Причем даже перевыполнен! Вместо 10 запланированных к сносу домов, снесли 11, перевыполнили план на 10%, и все это за неполные три месяца. Могут же работать, когда захотят. А все эти дома стояли в старой, исторической части города. Теперь по праву Чистополь можно называть городом пустырей. Раскинулись они, «привольно и широко», между одиноко стоящих таких же старых, как и только что снесенные, домов, ни травинки пока не выросло, ни кленового кустика — красота!

      А что снесли-то? Да, ерунда, дом Лукашевича, дом Киясова, дом Исхакова, дом Веретенникова, а у остальных и владельцы-то неизвестны, вернее, известны, наверное, но не озвучены. Не защищены, оказались дома, не присвоены им титулы ни ценной архитектурной городской застройки, ни выявленных объектов культурного наследия. Правильно, зачем плодить головную боль, беречь от мародеров. Ну стояли себе дома XIX века, составляли ансамбль Татарской слободы, или Николаевской улицы, или улицы Графа Толстого (сюда уж совсем не ходи), а то и Архангельской, все были в разной степени разорены, но — стояли. Бебеля 76 (кирпичный), 78 и 106, Ленина 25 (кирпичный), Толстого 150, 156, 175 (два дома) , Вахитова 34, Тукая 15, последним исчез двухэтажный кирпично-деревянный дом по Тукая 9, типичный образец застройки Татарской слободы. Теперь это адреса новых пустырей.

      Вся надежда теперь на вас, дорогие экскурсоводы. Это вам пудрить мозги туристам и рассказывать о том, как мы любим и бережем наш уникальный, интереснейший, бесконечно дорогой, наш старый купеческий уездный город Чистополь. В одной из любимых книг нашего детства страж ворот Изумрудного города Фарамант выдавал всем входящим в город зеленые очки, чтобы все восхищались великолепием и богатством города. Хорошо бы в нашей администрации учредить должность хранителя розовых очков и поставить этого хранителя на пристани, чтобы не один турист, сходящий с борта теплохода, не проскользнул бы в Чистополь без розовых очков:

Вахитова 34 Толстого 175 Тукая 15


А ЧТО У ВАС НОВОГО?
#нашчистополь.

      А что у вас нового, читаю я каждый раз, когда открываю свою страничку Вконтакте. Да все то же. Полным ходом идем к утрате облика старого Чистополя. Хотя есть и позитив. Вчера провел небольшую экскурсию для некоторых сотрудников администрации и, даже, музея-заповедника. Показывал еще сохранившиеся частички старины в нашем городе. Их осталось немного, не сразу и найдешь. Но мы нашли — на Александровской, возле дома Шашина (которого из них и не спрашивайте, похоже, это останется тайной за семью печатями), по Октябрьской 61, по современному, остался фрагмент старого тротуарного покрытия, достаточно большой и протяженный, и водоприемный камень, на который когда-то стекала вода из водосточной трубы. Походили, попинали давно развалившийся асфальт, подивились прочности старого покрытия из кирпича, уложенного елочкой, тротуарной плитки конца XIX века. Скепсис и недовольство руководителя Музея-заповедника, которого оторвали из-за стола от важных дел — сохранения исторического наследия города, развеял зам. Главы Эдуард Хасанов:» Надо непременно оставить этот кусочек при асфальтировании улицы, мало того, хорошо бы нанести его на карту сохранившихся исторических объектов города!» Теперь будем наблюдать за выполнением указания. Конечно, это не единственный сохранившийся фрагмент старого покрытия, еще виден тротуарный кирпич возле дома Вяткина по Константиновской (Галактионова), на Дворянской (Толстого) возле перекрестка с Владимирской (Люксембург) еще можно пройти по тротуару XIX века, Осталась вымощенная бутовым камнем мостовая на территории Успенского монастыря, причем там хорошо видно, как дорога подходила к паперти Успенского храма, но храм снесли и дорога оборвалась, ведет теперь в никуда, что, конечно, очень символично для нашего города. Вообще на территории бывшего женского Успенского монастыря сохранились почти все дороги и мощеные дорожки, некогда соединявшие монастырские здания, почти готовый туристический объект, вкупе с оставшейся трапезной и келейным корпусом. Остался большой кусок мощеной дороги на Челышевской, (Либкнехта), на том участке, что находится в Татарской слободе, хотя, скорее всего, эта часть улицы раньше называлась другим именем, может быть работники музея меня поправят. Причем здесь местами прекрасно сохранился обработанный бутовый камень, который укладывали по краю дороги, чтобы не расползалась. Он и до сих пор держит эту часть дороги. Если технически невозможно при проведении работ по укладке нового покрытия оставить фрагменты старого, так может разобрать эту часть дороги и перенести ее, ну, например, во двор будущего Музея Александра Михайловича Бутлерова, это К.Маркса 40, или Музея истории города, не оставят же там при реконструкции эту позорную кривую и косую тротуарную плитку, лежащую сейчас возле музея. Интересно, найдутся у нас мастера, которым под силу собрать старую мостовую? То же самое, можно повторить и при прокладке тротуара по Галактионова, говорят, это счастливое время уже не за горами. Надо просто не выломать, а разобрать старое кирпичное покрытие, его все равно будут вскрывать, и перенести на другое место.

       На этом позитив закончился. Правда, говорят, что скоро пройдет аукцион по продаже «за рубль» целых двух исторических объектов, но что-то объявления о аукционе я не встречал. Зато увидел обновленное здание купеческой лавки XIX века, что на Архангельской, ныне Ленина 61, ОКН под №1543 в «перечне». Недавно здание ремонтировали, ободрали всю старую осыпавшуюся штукатурку и здание приобрело первозданный вид, открыв оригинальный кирпичный фасад. Ну, наконец-то среди владельцев старых зданий появилось понимание того, что городу надо возвращать первозданный вид. Рано радовался. Через пару дней фасад вновь заштукатурили, наверное для того, чтобы было «красивше». Понимаю, хотелось как лучше, получилось — как всегда. Неожиданно оказалось, что в городе нет ни структуры, ни ответственного лица, контролирующего ремонт зданий, составляющих объекты культурного назначения.

      С удивлением вижу, как продолжается строительство набережной. Нет, я не против набережной, как таковой, даже, поначалу, принимал активное участие в обсуждении проекта. Мне милая милая девушка, продвигавшая проект в соц. сетях и среди горожан и активно проводящая опросы, лично пообещала, что ни одно дерево не пострадает, вся имеющаяся зеленая зона сохранится, хватит с города уже имеющегося парка «Набережная «Кама» без единого, если не считать десятка с трудом выживших елочек, деревца. Ха-ха, Екатерина, привет! Именно с вырубки деревьев-то и начали возведение набережной. Набережная в старинном купеческом городе, по моему, конечно, мнению, не должна прятать его перспективу, не закрывать своими конструкциями немногие сохранившиеся здания, не искажать панораму города. Тем более, что есть приказ Комитета РТ по охране ОКН, в котором по п. 2.1 сбережению подлежат элементы природного ландшафта — рельеф, береговые склоны, участок р. Кама (устье р. Берняжка), а по п. 3.1 — панорама исторического центра города с реки Кама. Это прямая цитата. На мой вопрос о согласовании проекта набережной с Комитетом, все как-то пожали плечами. Может, стоит возводить все эти кафешки и раздевалки ближе к зданиям Речного порта, пока еще не поздно, а устье речки оставить в неприкосновенности, как это и требует Приказ и здравый смысл. Тем более, что купаться вблизи впадения Берняжки просто опасно для здоровья. Это опять к вопросу о том, каким мы хотим видеть наш город. Если стараться максимально сохранить то, что осталось от старинного купеческого уездного города, то это надо было делать вчера и уж точно сегодня, если же нам ближе Нижний Заинск или Набережные Бавлы, тогда — вперед, заре навстречу! Кстати, задал эксперту-лингвисту вопрос по поводу названия набережной — «Наречье». Мне было пояснено, что «Наречье» — это неологизм, то есть новое, придуманное значение слова, появившееся в русском языке. Что, неологизм «Наречье» напрямую отсылает к такой части речи, как наречие, как наиболее близкому по звучанию слову, но, конечно, никакого отношения ни к реке, ни к набережной не имеющему. А поскольку существующее и употребляемое слово «Заречье» означает часть берега или местности, находящихся за рекой, то вновь придуманное слово «Наречье», по смыслу, может обозначать только то, что находится на реке, то есть — воду. Так что, эти два литературных перла: «Набережная «Кама» и «Наречье», если не поставят туристов в ступор, то, уж точно надолго останутся в их памяти, как символ Чистополя:


МАСТЕР
#нашчистополь

       Вернемся из мира наживы и чистогана, где только прибыль правит бал, в мир светлый и многими забытый — в мир искусства.

      Всегда говорил, говорю и буду говорить, что наш Чистополь — город талантов. Есть в нашем городе человек, имя которого слышали немногие, еще меньше людей видели его работы, а уж тех, кто с ним знаком, можно по пальцам пересчитать. А ведь я говорю о члене Союза художников России, члене Союза художников Республики Татарстан, Заслуженном деятеле искусств Республике Татарстан, художнике, великолепном живописце и прекрасном графике, участнике многих республиканских и всероссийских выставок, о Радике Вакифовиче Мингазове. Человек с такими персональными регалиями необычайно скромен, непритязателен и замкнут. Все и зовут-то его просто Радик Мингазов. Его невозможно разговорить, он предпочитает, чтобы его картины говорили за него. Чрезвычайно требователен к своему творчеству. Когда я помогал ему сделать фотографии работ для буклета одной из московских выставок, Радик, отбирая работы, произнес: «Нет, надо, все-таки, еще работать и работать». В Чистополе в своей маленькой квартирке, которая просто ломится от его работ, они там повсюду, он бывает редко, чаще проводит время в родной деревне Карамалы, среди живописнейших мест родного края. В 2013 году в Казани была его персональная выставка под названием, которое применимо ко всем его работам: «Полотна, полные любви». Радик Вакифович Мингазов одинаково успешен и интересен во многих жанрах — пейзаж, натюрморт, портрет. Масло и акварель, пастель и карандашный рисунок, все его работы отмечены печатью Мастера. От его ярких, наполненных светом крымских пейзажей оторваться невозможно. А лица людей на его портретах всегда добры и искренны. Поймал себя на мысли, что даже и не знаю, была ли в Чистополе его персональная выставка. И хотя я очень не люблю представлять работы художника через фотографии, не могу не показать вам рисунки чистопольских домов, сделанные Радиком в разные годы. Многих их представленных на его работах зданий уже нет, снесены за ненадобностью. Хорошо, что хоть полотна Мастера говорят нам о любви к родному городу. Кстати, можете попытаться атрибутировать эти здания, может быть, вместе мы сумеем определить их владельца и адрес:

МАСТЕР
#нашчистополь

       Творчество художника Радика Вакифовича Мингазова настолько многогранно, объемно и разнообразно мастерски освоенными техниками изобразительного искусства, что рассказать о нем, вернее показать его в десяти фотографиях — пустая затея. Мне, конечно, ближе всего его работы, в которых на полотнах остался в вечности наш Чистополь. Они никого не могут оставить равнодушными, поскольку в этих полотнах сквозит боль автора за теряемый с годами облик старого города, за утерянное наследство, случайно доставшееся нам волею провидения. Этим постом продолжаю фотолетопись «Старинный Чистополь», (Нина, спасибо за подсказку). Опять работы чистопольского художника Радика Мингазова:

МАСТЕР
#нашчистополь

         Думаю, что многие уже догадались, что мои посты о творчестве чистопольского художника члена Союза художников РТ и Союза художников России, Заслуженного деятеля искусств РТ Радика Вакифовича Мингазова появились на моей страничке не просто так, а по поводу! Сегодня у него день рождения. Наверное, лучшим подарком для него будет это знакомство моих читателей с творчеством Мастера с большой буквы. Хотя почему знакомство, ведь многие и многие из них прекрасно знают художника, которого они зовут просто Радик Мингазов, и, так же как и я, радуются появлению новых полотен, любуются старыми и ждут твоей персональной выставки в родном городе. С днем рождения, Радик! Мы любим твои работы, хотим видеть их вновь и вновь. Желаем тебе не терять присущий твоим работам стиль, эту легкость и прозрачность пейзажей, эмоциональную окраску портретов и сочную выразительность натюрмортов. Совершенствуй свой «глаз видящий», «глаз смотрящий», твое «третье зрение», как образно определил направление твоего творчества Рафаил Хамитович Хисамов. Счастья и удачи тебе! Ну, а нам всем праздника от встречи с работами Радика Мингазова!


Отцы-основатели. Шашины.
#нашчистополь

       Поляковы, Мешкичевы, Чукашовы, Челышевы, — это все знатные. известные фамилии, принадлежавшие чистопольским купцам, стараниями которых строился и богател наш город. Их по праву можно называть отцами-основателями Чистополя. Это они оставили нам тот город, те здания, которыми мы любуемся и которыми пользуемся до сих пор. Их, основателей Чистополя, было, конечно, больше, о некоторых мы знаем мало, о ком-то вообще ничего не известно, кроме фамилии, но одну фамилию, один род из этого перечня пропустить никак нельзя. Я говорю о большом семействе Шашиных, которое своей предпринимательской и общественной деятельностью, своими доходами, домовладениями и своей благотворительностью, заслужило славу и уважение потомков. О Шашиных известно немало, сведения о них можно найти и в различных публикациях по истории Чистополя, и во многими читаемой книге «Чистополь и чистопольцы», но мало кто видел подлинные страницы метрических книг и различных учетных документов XIX — начала XX века, в которых упоминаются члены этого семейства. Изучение истории семьи Шашиных осложняется тем, что почти все Шашины принадлежали к старообрядцам, к раскольникам, а именно, к «беспоповцам», к секте поморско-брачного согласия, по терминологии документов православной церкви. «Беспоповцы» утверждали, что настоящее духовенство было только то, которое было рукоположено патриархом Никоном. После того, как они умерли, не осталось настоящего духовенства и следовательно не стало полноценной церковной жизни. Считается, что старообрядцы, отрицающие православную церковь не посещали ее, поэтому их фамилии не должны встречаться в метрических книгах и записях чистопольских церквей, наиболее полно сохранившемуся своду документов с записями рождений, браков и смертей дореволюционного периода нашей страны. Но знакомясь с исповедными книгами Николаевского собора, а в XIX веке наш Никольский собор называли Николаевским, можно видеть совершенно обратное. На их страницах встречаются все сплошь знакомые фамилии чистопольских старообрядцев — Жигановы, Мельниковы, Челышевы. Шашины приходили на исповедь целыми семьями с детьми и внуками, правда жены старообрядцев записаны буквально как «проживающая с ним девка» или «девица», а дети считаются незаконнорожденными, ведь браки, рождения и смерти раскольники регистрировали в учетных книгах своих согласий, что в православных церквях считались незаконным.

       Мне удалось разыскать некоторые документы, в которых упоминались Шашины. Большую проблему представляла и расшифровка текста. Несмотря на то, что записи делались, в основном, каллиграфическим почерком, абсолютно идеальным, ровным, с одинаковым наклоном и волосяными ниточками окончаний букв, (сразу вспомнил Нину Васильевну Воронину, ее уроки чистописания в первом классе и перышко №86), разобрать их было нелегко. Но все-таки…

        В «Ведомости о старообрядцах, проживающих в Чистополе, состоящих в секте беспоповцев» за 1851 г. нашелся купец 3-й гильдии Михаил Михайлов Шашин, 1770 года рождения, из крестьян, переехавший со своим семейством в 1844 году из Петропавловской Слободы Чистопольского уезда в г. Чистополь. Как известно, Петропавловская слобода возникла в середине XVII века, когда на эти территории для несения службы на Закамской засечной черте стали переселять служивых казаков, конных стрельцов, пахотных крестьян и, даже, смоленских шляхтичей, плененных во время Русско-Польской войны 1654-1667 гг. Так возле ближайшего к нынешнему Чистополю Шешминского острога появились несколько слобод, населенных защитниками от «ногайских людей» южных рубежей России, (как же близко от нас они проходили в XVII веке), в том числе и Слобода Петропавловская. Не забывайте, что Слобода — это значит свобода, свободное поселение, а поселенцы Слобод освобождались в те времена от подушных податей, что, конечно, являлось стимулом к предпринимательству и обогащению. Ко времени переезда в Чистополь семья 74-летнего Михаила Михайлова Шашина сильно разрослась, по «Ведомостям» в его семействе, переехавшим вместе с ним, значится четверо сыновей — Матвей, Григорий, Герасим и Семен со своими женами, детьми и внуками, всего 12 лиц мужского и 18 женского пола. Местом жительства семьи Михаила Михайлова Шашина указана первая часть Чистополя, Екатерининская улица, или как ее иногда называли — Большая. Первая часть — это Екатерининская, Архангельская и, расположенные между нами Дворянская и Казанская улицы, именно здесь селились состоятельные граждане. Дочь Михаила Шашина, Анна Михайловна, числилась в «Ведомости…» за семьей своего мужа Дмитрия Кузнецова. Еще один сын Михаила Шашина, Петр, к 1851 году жил со своим семейством отдельно, но тоже в первой части Чистополя. О младшем сыне, Василии в«Ведомостях..» есть запись, что Василий Михайлович Шашин с семейством принял православие. Среди переселившихся из Петропавловской слободы Шашиных немало будущих Потомственных почетных, Личных почетных и просто Почетных граждан, таких как Петр Матвеевич Шашин, Александр Федорович Шашин, Иван Семенович Шашин. К началу XX века домовладения Шашиных были разбросаны по всему Чистополю. Необычайно интересно было бы разобраться кто из Шашиных где жил . На Екатерининской, если верить «Зеленой книге», перечне ОКН, точно известны два адреса, по которым проживали Шашины. Это К. Маркса 10 и К. Маркса 57. Третий адрес, К. Маркса 58, подсказала Юлия Гаврилова, научный сотрудник Музея уездного города, за что ей большое спасибо. И четвертый адрес, К. Маркса 62а, мы с ней же определили методом исключения в полемике по соседнему дому, принадлежавшему Г.А. Полякову, а затем Е.П. Логутову. В «Зеленой книге», на К. Маркса 10, в доме, построенном в первой половине XIX века, поселили Григория Михайловича Шашина, третьего сына Михаила Шашина, того самого, первопоселенца, которой стоял во главе этого большого семейства. Возможно это место перешло Григорию Михайловичу после смерти его отца, Михаила Михайловича, последовавшей в 1851 году. После смерти Григория Михайловича домовладение перешло к его сыну, Павлу Григорьевичу. Дворовое место небольшое, производственных помещений тут не построишь, но, зато, самое начало Екатерининской. По-видимому, это то самое место, откуда со временем по Чистополю стали расселяться Шашины. Не забудем, что на Екатерининской, в первой же ее части, поселился в 1844 году при переезде из Петропавловской слободы второй сын Михаил Михайловича — Петр. О семье его мало что известно, но в «Ведомостях» указано, что жил он на Екатерининской, в первой же части, но отдельно от отца. Возможно, это и есть К. Маркса 48. В «Зеленой книге» датой постройки прекрасно сохранившегося до наших дней кирпичного особняка считается середина XIX века. В этом домовладении сохранилось и кирпичное же производственное здание, где находилась, по всей видимости, крупорушка, и стоящий перед ним кирпичный флигель. Лет сорок назад рядом еще стояли деревянные амбары с подъездным пандусом перед воротами складов для телег с зерном. В хозяйственных постройках после национализации усадьбы были сделаны квартиры, которые, конечно же, разрушили после переселения жильцов. А вот на К. Маркса 57, в этот чудесный деревянный теремок, весь украшенный пропильной резьбой в народном стиле, «Зеленая книга» определяет Петра Матвеевича Шашина и Павла Петровича Шашина, его двоюродного брата, что очень сомнительно. Дело в том, что теремок этот, был выстроен к концу XIX века, а Петр Матвеевич во второй половине XIX века купил обширную территорию на углу Канавной и Константиновской (Нариманова и Галактионова) и к 1889 году выстроил там двухэтажный молельный дом, затем свой жилой дом, флигель, здание богадельни, находящееся в глубине двора и дворовые службы. Но то, что Петр Матвеевич и Павел Петрович были дружны и являлись партнерами по хлебному «бизнесу» подтверждает и тот факт, что они на паях в 1871 году построили огромный мукомольный комплекс с мельницей, крупообдиркой, складами на Первой Татарской (ныне Вахитова 83, снесен). Кстати, на К. Маркса 57 тоже стояла крупорушка, ее здание снесли пару лет назад, снесли также здания складов и другие хозяйственные постройки. Ну, и в найденных документах есть и упоминание о проживании сына Павла Петровича чистопольского купца Николая Павловича Шашина, также на Екатерининской. Так может Николай Шашин и владел этим загадочным необыкновенным домом по К.Маркса 62а, который в перечне ОКН ошибочно называется домом Полякова — Логутова? Из других точно известных адресов, где проживали Шашины есть только Театральная 5, бывшая Садовая, Октябрьская 61 — это Александровская и Галактионова 98 — Константиновская. На Театральную 5 в примечательный особнячок, выстроенный на рубеже XIX — XX веков «в стиле эклектики с барочной пышностью декора», «Зеленая книга» помещает Ефима Павловича Шашина, двоюродного племянника Петра Матвеевича. Интересно, что в просторном домовладении уже не находится места под оборудование для переработки и хранения зерна, видимо к этому времени чистопольское купечество стало разделять производство и свои жилые усадьбы . На Александровской же, кроме дома сохранилось, видимо, здание лавки, также стоявшей на красной линии с оригинальной металлической дверью. От внутридворовых построек давно не осталось и следа. Про Константиновскую напишу в следующий раз, это целый роман, здесь места не хватит. Нет, есть еще один адрес — К.Маркса 59, та же Екатерининская. Здесь, в доходном доме В.Ф Маланьичева одно время снимал квартиру Павел Андреевич Шашин с семьей. Можно еще отметить, что старший брат Петра Матвеевича, Федор Матвеевич, проживал в богадельне, построенной Петром Матвеевичем, там он и скончался в в 1911 году от апоплексического удара в возрасте 91 года. Про остальных напишу «оптом», так как мне известны только улицы и имена, как найти номера домов, какие из них сохранились, пока не знаю. Челышева, (Либкнехта), Владимирская (Люксембург), опять Канавная (Нариманова), Старо-Острожская, она же Казематная (Урицкого), Полевая (Хамзина), село Изгары — это все адреса Шашиных. На Полевую в начале XX века переехал Петр Матвеевич Шашин, там, в 1913 году, он и умер. После революции дом приватизировали анархисты, и вскоре дом сгорел и уже не восстанавливался. Как так получилось, что самый известный и состоятельный из Шашиных, коммерции советник, купец первой гильдии, Потомственный почетный гражданин переехал на окраину Чистополя. Вот уж воистину — Cherchez la femme. После смерти своей Екатерины Карповны Петр Матвеевич вознамерился взять в жены вдову Татьяну Евграфовну Кондрючину, младше его на 34 года и работавшую у него прислугой, к тому же еще и неграмотную. Он, член Совета общины беспоповцев, решил жениться, вместо того, чтобы на склоне лет задуматься о смысле жизни, о вечном. Община его не поняла и не приняла этого решения. Но Петр Матвеевич не был бы купцом первой гильдии, ворочающим миллионами, он добился разрешения Губернского Правления общины и «июля третьего дня 1907 года» брак был зарегистрирован в книге регистрации браков чистопольской общины беспоповского согласия. Именно его, коммерции советника, купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина мы вспоминаем при упоминании фамилии Шашиных. Само звание — «Коммерции советник» присваивалось в целях поощрения за успехи в развитии отечественной торговли, кредитно-финансовой системы и благотворительность, а купцу, пожалованному в звание коммерции советника, даровалось Потомственное почетное гражданство, которое затем переходило на его наследников. Из благодеяний Петра Матвеевича на ум приходит этот молельный дом и богадельня на углу Канавной и Константиновской, выкупленная и переданная под ремесленную школу усадьба К.Ф. Розентрейтера в самом начале Архангельской (Ленина 2) и построенное в 1907 году 4-х классное старообрядческое училище, «прекрасное во всех отношениях, отвечающее современным требованиям гигиены и школьной строительности каменное здание» на Старо-Казематной, (Урицкого 45). В нем работало 4 преподавателя и обучалось почти сто детей, причем разных конфессий. Конечно, в небольшой статье с ограниченным соцсетью объемом невозможно поместить все материалы по исследованию жизни семейства Шашиных, это большой научный труд, и, надеюсь, когда-нибудь он будет написан, а пока…

       Архитектурное, да и нравственное наследие семьи Шашиных безмерно велики для города, и вместо расставленных повсеместно плакатов о любви к Чистополю, наверное, правильнее будет вернуть память о этом семействе на улицы города, хотя бы найти и обозначить те дома, в которых проживали одни из отцов—основателей нашего Чистополя.

       Статья написана по материалам открытой печати и выражает мнение автора. Спасибо сотрудникам Музея-заповедника Юлии Гавриловой и Рафаилу Хисамову за оказанную помощь:

Октябрьская 61 Галактионова 78 Нариманова 44Театральная 5 К. Маркса 57 К. Маркса 62а К. Маркса 48 К. Маркса 10


ОПЯТЬ ЗАБРОШКИ
#нашчистополь.

      Всегда хотел побывать в гостях у Ксенофонта Сергеевича Кубасского. Того самого чистопольского купца второй гильдии, большого любителя речных круизов с цыганами и столом от Рябинина, хлеботорговца, владельца маслобойного заводика, что жил на Екатерининской, ныне К. Маркса 13. Нет, на первом этаже его особнячка, типичного такого чистопольского купеческого жилья с каменным, кирпичным невысоким первым этажом и деревянным вторым, сильно вытянутым в длину, в глубину домового места, на первом я, конечно, бывал. Он частенько приветливо распахивает свои двери и окна, оставшиеся без рам, но первый этаж не всегда бывает интересен. Как правило, на первом этаже располагались комнаты прислуги и хозяйственные помещения. К тому же первый этаж всегда бывает сильно перестроен в период советских коммуналок, и от старой планировки не остается и следа. Да и внутренней лестницы, ведущей на второй этаж, я найти не смог. Другое дело — второй, господский этаж. Непременная парадная зала с большими окнами, выходящими на Екатерининскую, лепнина на потолках, плафон для центральной люстры. Чаще всего главная комната устраивается либо на всей передней части второго этажа дома, именно так устроена парадная зала в стоящем напротив особняке Алексея Арсентьевича Подуруева, только Подуруев там спрятал первый этаж в передней части дома в цоколь, либо занимает угловую часть второго этажа, но непременно ту, окна которой смотрят не только на улицу, но и в выходят во двор. Иногда встречается анфилада комнат, как в особняке А.С. Лихачева, расположенного неподалеку, к сожалению всегда перекрытая более поздними перегородками. Наконец дождался, когда Ксенофонт Сергеевич будет готов принять меня. Конечно, была предусмотрительно открыта и парадная дверь второго этажа, но лестница к ней отсутствовала напрочь, от слова совсем, поэтому пришлось воспользоваться любезно прислоненным к стенке пристроя полотном какой-то двери, дальше через оконный проем, и — вот он второй этаж дома Кубасского. Запустение традиционное. Свисающая дранка с потолка, осколки потолочных багетов на полу, повсеместная плесень, прогнутые балки — какой дом сможет побороться с невзгодами со снятой кровлей? Просторная прихожая, удивительно, но дальше почти порядок. Ага, в этой части дома железо на крыше оставили на месте — вот и весь секрет. Потолочные багеты на потолке, а не на полу, под ногами — хозяйский паркет, стены, окна целы — въезжай и живи. Хотя, судя по кушетке, жилец здесь уже есть. Багеты на потолке рассказывают нам о разобранной когда-то угловой печке, о том, что часть парадной залы позже отдали под отдельную комнату, отгородив перегородкой, что справа от залы был небольшой будуар, а может и хозяйская спальня соседствовала с залом. Дальше опять разруха, так и есть наверху дырявая крыша. Вот открылся секрет отсутствия внутренней лестницы — в полу виден длинный проем, зашитый снизу какими-то досками, вероятно здесь и находилась лестница на второй этаж. Сколько раз я бродил по вскрытым чистопольским особнячкам. Даже несмотря на царящую повсюду разруху, завалы мусора на полу, брошенную разбитую мебель, вздутый паркет или уже отсутствующие половые доски, все равно какое-то чувство причастности к той, забытой сейчас жизни не покидало меня. Здесь, жили, встречали гостей, радовались рождению детей, скорбели над усопшими. Входя в дом, ставили в подставку зонтик, пристраивали на вешалку в прихожей шубу или меховое пальто, снимали калоши, прежде чем ступить на ковер. Всей большой семьей пили чай за накрытым столом, непременно из самовара, да чтоб рядом стояло блюдечко с любимым крыжовенным вареньем, а возле сахарницы лежали щипцы для колки сахара. Вот уже младшенький лезет к папеньке на колени, тянется за серебряной цепочкой часов, свисающей из кармана жилета. Неспешные разговоры, зеленый абажур лампы над столом, на стене негромко пересчитывают время часы. Это все было, было. А теперь…

      Администрация, сильно любящая историю города, свалила бремя сохранности и поддержания порядка в доме Кубасского, К Маркса 13, на МБОУ (язык свернешь, выговаривая) «Гимназия №3», наверное в надежде, что школьники встанут в почетный караул. Щас, нашли крайнего. Им с противоположного конца города особенно хорошо видно, что там в доме делается:


12 июля 2022 г.   

      Два дня с Михаилом Любимовым , журналистом из «ТНВ», «пересчитывали» наши заброшки, ломали голову, которые из них еще можно спасти. Забрели на центральную площадь, чтобы полюбоваться ее изюминкой — уникальным отпечатком на плитке тени снесенной в 1930-тых годах Церкви Спаса Нерукотворного Образа или попросту Спасской церкви. Если помните, эта церковь была построена в 1804 году взамен сгоревшей Архангельской церкви и была так красива и величава, что ее до строительства Николаевского собора называли соборной. Бабушка моя, которая жила неподалеку, рассказывала, что огромное количество прихожан собралось перед площадью, чтобы защитить ее от сноса. Они стояли вокруг, взявшись за руки. в несколько рядов, не подпуская никого к церкви. Только с помощью пожарных удалось прорвать живое кольцо верующих, оттеснить их и начать снос. Желание демонстративно сбросить крест с колокольни привело к трагедии — погиб человек. Тогда колокольню просто взорвали. Само здание церкви постигла та же участь. И вот сейчас архитектору-проектировщику площади пришла в голову гениальная мысль — навечно оставить память о столь любимой горожанами церкви, выложив контур ее тени на плитке площади. Михаил, побывавший во многих городах мира, не смог вспомнить нигде ничего подобного, наш Чистополь был бы первым. Был бы, но не будет. Общественное обсуждение приняло проект и его начали реализовывать, Но тут в «Типичном чистополе» появился пост с презентацией проекта, пост просмотрели 15300 человек и 35 из них оставили свои комментарии, не всегда доброжелательные. Этих 35-ти комментариев — 0,2%, хватило, чтобы единственный в стране, а может и в мире проект остановить и убрать изображение тени исчезнувшего собора. Аргумент простой — ходить по тени церкви — кощунство. Священник, протестовавший против памяти собора не подумал, что на утреннюю службу в Никольский собор собираются прихожане попирая ногами тень куполов собора, что в середине дня зимой машины, проезжая по спуску мимо собора, раскатывают по асфальту ту же тень, которая перегораживает всю дорогу, что в в Казанской церкви отпевают усопших, пронося еи через такую же тень, только уже церкви Иконы Божьей Матери Казанской. Как хорошо, что в Хиросиме не было общественных слушаний и теперь там, в снесенном атомной бомбардировкой городе на тротуарах навеки остались только тени от испарившихся в мгновение ока от страшной температуры людей. Эти тени вот уже 77 лет напоминают нам о преступлении совершенном американскими военными в Хиросиме и Нагасаки. Снос храмов — такое же преступление. это снос нашей истории, выкорчевывание нашей памяти. Придя на беседу в собор, мы с Михаилом увидели, как владельцы машин загоняют их в тень собора, на круговую дорожку — ведь на солнышке-то жарко, как бы любимый конь не перегрелся. Возможно среди них были и те люди, которые протестовали против увековечивания памяти собора. против увековечивания преступлений, совершенных в «безбожные времена». У нас был шанс, и мы его упустили. Или еще нет?:

Посты Михаила Любимова:

 


 



Любите книгу — источник знаний. (часть I)
#нашчистополь.

       В моем случае источником знаний явилась домовая книга. Вы не представляете сколько интереснейших и важных находок можно обрести, вглядываясь в выцветшие записи в старых домовых книгах.

       Мимо этого старенького, но еще крепкого дома мы с Тузиком проходили много раз. Вглядывался в его ворота, калитку, которые с каждым годом теряли лепестки солнечного панно. Отмечал взглядом необычайно длинный деревянный сарай, поставленный на границе участка. Задирал голову, чтобы полюбоваться редко встречающимся рисунком слухового окна под крышей. Пытался заглянуть в щели рассохшихся досок на старом покосившемся заборе — что там за ним, за забором? Ни ворота, ни калитка дома, похоже, давно не открывались. Но однажды мне все-таки повезло — и ворота были открыты, и сам хозяин сидя на корточках возился с какой-то железякой дворе. На мой вопрос: «Могу ли я войти?», — он поднялся мне навстречу: «Конечно».

        Через неделю Алим, так зовут хозяина дома, показал мне старую , чудом сохранившуюся домовую книгу,

         Дом и со двора был интересен. Аскетичного вида грубоватые наличники, металлические навесы, кованые запоры, задвижки, щеколды на воротах и калитке явно еще с тех времен, когда «мой дом — моя крепость». Все сработано добротно, основательно, прочно — на века. Меня заинтересовал непонятного назначения металлический конус, закрепленный на воротине, так назывались раньше створки ворот. «Это верхнее крепление для металлического штыря, который фиксировал открытые воротины, а внизу штырь просто втыкался в землю, он в сарае лежит за ненадобностью», — услышал я пояснение от хозяина. А еще не так давно вся эта конструкция — и калитка и ворота были украшены установленной на вереях, так называются опорные столбы для ворот и калиток, узкой двускатной крышей, которая сейчас ждет реставрации. Стоящая напротив дома длинная деревянная постройка с высокой крышей тоже на два ската, когда-то совмещала множество функций: в ближней к улице части была кладовая — амбар, с обязательным погребом и устроенным вторым полуэтажом, вторым ярусом. Амбар раньше служил надежным хранилищем для съестных припасов, ставился под надзор, напротив окон дома, выходящих во двор, и, единственный из дворовых построек, запирался на замок. Замок тот, к счастью, сохранился! На второй ярус и сейчас ведет оригинальная лестница. Рядом помещение для хранения рабочего инвентаря, которого раньше было в достатке, там и сейчас садовые инструменты лежат. Правее, через стенку, в каретнике, стояли телега, сани, и, в нашем случае, тарантас, поэтому ворота в это помещение были сделаны широкие . Тарантас давно лежит где-то на задворках в разобранном виде, видел только пару колес от него. Еще правее был вход в дровяник, он тоже сохранил верхние полати с проемом на чердак соседнего помещения — конюшни. Через этот проем, а также дверцу в торце длинного сарая на этот второй ярус закладывали сено на зиму, которое по мере необходимости сбрасывали вниз через проем в потолке в еще сохранившиеся в конюшне ясли. Удивила низкая дверь в конюшню, увы, единственная из тех, что стояли при прежнем хозяине. Еще удивило название этой длинной постройки — полоус, хозяин дома не смог объяснить значение этого слова, которое он слышал от своей бабки. Хорошо, что я вспомнил, как ветеран хорового пения Василий Зяблицын, второй в Чистополе бас после Максима Дормидонтовича Михайлова, называл свой дровяник — полуруб, его внутренние перегородки были устроены из распущенных пополам бревен. Стали смотреть — точно, перегородки длинного сарая тоже были сделаны из половинок бревен.

        Отвечу здесь на вопрос, который иногда задают читатели: «Почему так часто встречаются ворота, снабженные калитками с двух сторон?» Такие ворота, с двумя калитками, называются полными, они свидетельствуют о достатке в доме. Дальняя калитка всегда «глухая», в ней устанавливается перекладина, это лавочка для двоих, открывается только калитка, ближайшая к дому. Посмотрите на ворота по Толстого между домами 114, который наша администрация, кстати, предлагает снести! — позор!, (напишите, пожалуйста, что вы думаете по этому поводу, лучше не мне а в адрес администрации и руководства Музея-заповедника, я передам, хороший повод показать свою гражданскую позицию), и 116 домом. Там даже лавочка в «глухой» калитке сохранилась:


Любите книгу — источник знаний. (часть II)
#нашчистополь.

      В первой части статьи я описал небольшое домовладение, такую миниатюрную усадебку, находящуюся в старой части нашего города. Одну из немногих, думаю, их можно пересчитать по пальцам одной руки, из тех, которые хранили внешний вид практически без изменений более ста лет. Войдем же внутрь дома.

      Получив приглашение от хозяина, я зашел в дом. Сам дом постройки 1906 года. Задняя часть пристроена значительно позже, а вот передняя, старая половина, просто ошеломила меня наличием родных, оригинальных элементов. Начать с того, что в ней не было перепланировки, все по классике — сени, малюсенькая прихожая, слева кухня — эх, печь разобрали за ненадобностью, места мало, ведь она половину кухни занимала, из прихожей подтопок второй печи, той , что остальную часть дома отапливала. Треугольная в плане, она обеспечивала теплом и прихожую и спальню и залу. Вот ее-то не тронули, мало того, сохранили и литую чугунную дверцу, на которой уже больше ста лет какой-то фараон мчится в колеснице на очередную войну, и латунные крышечки с пружинками и цепочками, закрывающие вентиляционные каналы, и латунные же заглушки дымоходов. Вообще, надо сказать, что бывший хозяин дома был с развитым чувством прекрасного, так тщательно он подбирал аксессуары к дому. Дом-то маленький, а в нем сохранилось столько уникальных элементов. Вот дверные ручки, смотрите какое сочетание синего стекла и полированного металла. Белоснежные филенчатые двери как и сто лет назад открываются без скрипа и сохраняют на своих полотнах черный кант. На стареньких деревянных рамах стоят родные шпингалеты с клеймом тульского производителя! Вы можете такое представить в современных домах, чтобы шпингалеты прослужили хотя бы двадцать лет? Ручки на окнах тоже в прекрасном состоянии, словно только с завода. Поразил меня и потолок — идеально ровный, с точными, четкими линиями прямых, ровных багетов — месяц ушел только на ремонт потолка, по словам хозяина. В углу зеркало, рама, конечно, ручной работы, Эрмитаж позавидует. На сохранившемся от старой обстановки стуле можно прочесть клеймо производителя — Яковъ и Iосифъ. Если набрать эти слова в поисковике — вылезает следующее: Jacob & Josef Kohn (Яков и Iосиф Конъ) — фирма по выделке гнутой венской мебели, основанная в 1849 году в Австро-Венгрии Якобом Коном и его сыном Йозефом. На парижской выставке первое место получило салонное кресло за конструкцию ножек. Позже в Киеве в начале XX века это кресло сбрасывали со второго этажа в рекламных целях соревнуясь с подобными изделиями конкурентов и победили. В прихожей стоит и старинный буфет ручной работы, перетащенный с кухни, на нем клейма мы не нашли. Нет на нем вычурной резьбы, полированного стекла, он олицетворяет только прочность, основательность, добротность крепко сделанной вещи. Наверно, нет надобности говорить, что на полу никакой не паркет, а деревянные плахи, иначе не назовешь эти толстые, даже с виду, половые доски. Подсвечник старинной работы был ожидаем в таком доме, а вот изящная шляпная коробка явилась полной неожиданностью.

      Честно говоря, я впервые попал в дом начала XX века с таким обилием сохранившихся раритетов. Словно шагнул на сто с лишним лет назад, и оказался не в музее каком-нибудь, где такая обстановка создается искусственно, что, конечно, бросается в глаза, а в доме, в котором живут среди старинных вещей, бережно хранят сам дух ушедшей эпохи и, это чувствуется сразу, такая жизнь нравится жильцам этого дома, она им комфортна.

      «Чей это дом, кто его строил, кто жил в нем сто лет назад, может быть вы знаете, кто был его первоначальным хозяином?», — спросил я хозяев дома, и получил ответ, который просто ошеломил меня:


Любите книгу — источник знаний. (часть III)
#нашчистополь.

       В первых двух частях я рассказывал о небольшой усадебке, скорее домовладении, находящемся в старой части города. Показывал и рассказывал о дворовых постройках, сохранившихся с 1906, вероятного года постройки дома, практически без изменений. Прошлись мы и по дому, полюбовались на бережно хранящиеся раритеты. Дошли до главного вопроса — чей же этот дом, кто его построил, кто был владельцем? Ответ хозяина меня просто ошеломил: «Да наш это дом. Шашины мы».

       Вот так, запросто, наткнуться на потомков одной из богатейших и влиятельнейших семей нашего города? Что-то невероятное. «Из те самых?», — спрашиваю. «Ну, да», — слышу в ответ. Начинаю заново озираться по сторонам. И тут я вдруг соображаю, что нахожусь на территории старого домовладения коммерции советника, купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина. Вот позади пристроенный в сов. время к зданию медучилища спортзал, в котором я несметное количество раз играл в волейбол. За спортзалом, знаю, еще стоит древний флигелек богадельни, в котором окончил свои дни старший брат Петра Матвеевича, Федор Матвеевич Шашин, рядом с ним еще меньшее здание кухни.

        Перевожу дыхание и спрашиваю: «Из каких же вы Шашиных?», — «А, сами не знаем», — с удивлением слышу ответ. И тут мне рассказывают старую семейную легенду (сколько я таких уже слышал). Бабушка моего собеседника рассказывала, что фамилия ее отца, Александра Федоровича, была, вроде бы, Тикунов, и что его усыновил кто-то из Шашиных, при этом подарив и свою фамилию, а вот кто, когда и почему — она не знала. В подтверждении достоверности этой истории Алим, так зовут хозяина дома, принес старую домовую книгу 1934 года, где в графе «домовладелец» указан действительно Александр Федорович Шашин, 1879 года рождения. Да, Федор Матвеевич Шашин (1930 — 1911), тот, который скончался в богадельне позади дома, вполне мог быть отцом Александра Федоровича, только при чем же тогда Тикуновы?

        После этой встречи и засел я за изучении генеалогического древа Шашиных. Готового, составленного до меня, не нашел. Отыскал, какие смог, исповедные книги православных наших приходов, и записи рождений, смертей и браков старообрядцев поморско-брачного согласия, к которым принадлежали Шашины. Результатом поисков и стала моя статья об отцах-основателях нашего города, о Шашиных. Но искал-то я преимущественно Тикуновых. Наконец повезло! Вскоре нашлись и Тикуновы! Вот выписка о бракосочетании Александра Федоровича Тикунова, 28 лет, выходца из крестьян села Богородское, Богородской волости Чистопольского уезда, проживающего в Чистополе, с казанской мещанкой девицей Сенклетинией Романовной Глуховой, 18 лет. Брак зарегистрирован 11 января 1907 года — все сходится, это наш Александр Федорович Шашин. А Сенклетиния Романовна стала в советское время просто Ксенией Романовной. Алим вспомнил, как его бабушка передразнивала свою маму — Ксению Романовну: «Одиннадцать подвод приданого за меня дали, благодаря ему всех Сашиных сестер хорошо замуж-то и выдала, еще и дочерям досталось». Вспомнил Алим и рассказы бабушки о том, что в лихие годы завели на ее отца дело — бухгалтером был, тут-то и пригодились припрятанные остатки приданого, все ушли на откуп. Здесь за достоверность не ручаюсь. Нашлись сестры Александра Федоровича — Татьяна, Вера, Анастасия — все Тикуновы, те самые, которых впоследствии удачно замуж выдали. Веру Федоровну за чистопольского мещанина Георгия Федоровича Гибалина, она уехала к мужу на Казанскую улицу. Анастасию Федоровну — за чистопольского мещанина Василия Федоровича Арышевского, жили они на Архангельской. Татьяна Федоровна замуж не выходила, умерла в 1912 году в возрасте 37 лет от «сахарной болезни». Нашлись дети Александра Федоровича, о них мне уже Алим рассказал, — Зоя, Лидия, Нина и Валентина. Лидия Александровна — это бабушка Алима. Они уже все Шашины. Еще в 1913 году у Александра Федоровича и Сенклетинии Романовны родился сын, названный Николаем, но прожил недолго, умер через год от «младенческой болезни», как записано в книге умерших поморско-брачного согласия г. Чистополь. Остались только девочки, жаль, фамилия Шашиных пропала после их замужества.

       Все это хорошо, но не нашел я главного документа — как и когда Александр Тикунов стал Александром Шашиным. В 1907 году он женился как Тикунов, а в документах о рождении его детей начиная с 1909 года Александр Федорович уже Шашин. Кто же его усыновил и почему?

        Скажу сразу — документов о усыновлении Александра Федоровича Тикунова я не нашел. Вообще по старообрядцам до обидного мало осталось документов. Версию подсказал мне, сам того не зная, наш уважаемый всезнайка Рафаил Хамитович Хисамов. Я вспомнил, что Рафаил Хамитович как-то рассказывал мне, что младший сын Петра Матвеевича Шашина умер в Казани в «сумасшедшем доме». Стал искать — и нашел. Вот запись о смерти «Потомственного Почетного Гражданина Александра Петровича Шашина, находящегося на излечении в доме душевнобольных в г. Казани, умершего от припадков падучей». Умер Александр Шашин 8 октября 1909 года в возрасте 29 лет. Похоронен на старообрядческом кладбище города Чистополь. Да они же с Александром Тикуновым одногодки!

       Можно представить себе горе отца. И не забывайте, что отцом был сам Петр Матвеевич Шашин, человек, которому подвластно почти все, купить и подарить городу здание под ремесленное училище, построить для общины молельный дом с богадельней, выстроить «прекрасное во всех отношениях, отвечающее современным требованиям гигиены и школьной строительности каменное здание» и организовать в нем школу на 100 учащихся, или преодолеть сопротивление общины и вновь жениться, уже на молодой женщине младше его на 34 года, построить новый дом для своей новой семьи. Не мог он только одного — избавить сына от неизлечимой болезни. Мне кажется, что в память о умершем сыне и, надеясь оставить после себя потомков — Шашиных, Петр Матвеевич и усыновил Александра Тикунова. Заметим, что Тикуновы были в близких отношениях с Шашиными, почти родственными. Жили они в доме Ивана Семеновича Шашина, на Константиновской, в том самом, о котором я рассказывал в предыдущих частях. И дом-то стоял по соседству с огромным домовладением Петр Матвеевича, если даже не на его территории. Сам Иван Федорович был двоюродным братом Петра Матвеевича, наверняка ходили друг к другу в гости.

        Есть еще одно, правда, косвенное подтверждение, что усыновителем Александра Тикунова был Петр Матвеевич Шашин. Дело в том, что при получении звания «Коммерции советник», которое, кстати, присваивалось указом императора, даровалось еще и звание Потомственного Почетного Гражданина, которое переходило и на потомков. Так вот, в записи о рождении детей Александра Тикунова в графе родители значится Личный Потомственный Гражданин Александр Федорович Шашин.

         Судьба Александра Федоровича Шашина известна. Он прожил долгую жизнь. Служил письмоводителем, затем волостным писарем, в 1915 мобилизован на военную службу, участвовал в Первой мировой. После демобилизации и революционных потрясений работал страховым агентом в различных организациях Чистопольского кантона, потом занимал должность бухгалтера. Умер в 1975 году в возрасте 96 лет. Я уже окончил школу, запросто мог встретиться с ним на улице.

        Сенклетиния или Ксения Романовна никогда нигде не работала, на ней было все домашнее хозяйство и воспитание детей. Умерла в 1972 году.

          Хочу вернуться к коммерции советнику, купцу первой гильдии Петру Матвеевичу Шашину, Потомственному Почетному гражданину, так много сделавшего для города Чистополь, для города, в котором мы живем. Это в зданиях построенных и подаренных городу Петром Матвеевичем Шашиным разместилась сегодня Налоговая инспекция (здание бывшего ремесленного училища), Чистопольское медицинское училище ( комплекс зданий жилого дома Петра Матвеевича и молитвенного дома поморско-брачного согласия), «Соцзащита», она находится в здании школы, построенной Петром Матвеевичем. Это только главные его благодеяния. Могут и должны ли благодарные потомки почтить память известного мецената, общественного деятеля (Петр Матвеевич еще и Главой городской управы избирался), успешного предпринимателя, коммерции советника, купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина? Думаю, могут и должны. Достойны ли такие люди, как Петр Матвеевич установки памятника — думаю, достойны.

        Почему я веду эту страничку в социальной сети, в которой пишу статьи по истории города? Да, конечно, потому, чтобы как можно большее количество читателей узнало об уникальности и неповторимости Чистополя, гордились историей нашего города и людьми, жившими в нем. Но еще и потому, чтобы вы, мои читатели поняли, что тот город, который мы хотим видеть, по которому мы хотим гулять, в котором жили бы наши дети, этот город можем создать только мы сами, создать своей активностью, своей гражданской позицией, своим участием в обсуждениях городских проектов. Только мы может требовать от администрации, комиссии по благоустройстве города, чтобы у нас появлялись бульвары, которые нравятся нам, набережные, какие хотим мы, площади, удобные для встреч и привлекательные для туристов и гостей города:


БАЙКИ О ЧИСТОПОЛЕ
#нашчистополь

       В журнале «Эхо веков» за 2018 год нашел опубликованные Е.Б Долговым материалы выдающегося казанского краеведа, историка, издателя и библиографа второй половины XIX – начала XX в. Н. Я. Агафонова и среди них воспоминания местного уроженца М. С. Суханова «Осада города Чистополя». Про столь заинтриговавшую меня «Осаду» чуть позже, а пока о Николае Яковлевиче Агафонове.

      Конечно, прежде всего Николай Яковлевич Агафонов (1842 — 1908) известен как блестящий знаток истории Казани, о нем так и говорили современники — «идеальный летописец казанской жизни». Его рукописная «Казанская энциклопедия» состоит из десятков тысяч карточек с ценнейшим эксклюзивным материалом. Его услугами пользовались не только казанские «ученые мужи», но и иногородние, среди которых знаменитые писатели Г.И. Успенский и И.С. Аксаков, Но ради средств к существованию всю свою жизнь Николай Яковлевич был вынужден работать в чуждых для него сферах. Своим любимым занятием и делом всей своей жизни – изучением истории края – ему приходилось заниматься в свободное от работы время. Интересно, что отец Николая Яковлевича, Яков Алексеевич (1804 – 1861) – уроженец села Кубасы Чистопольского уезда, наш земляк. Яков Алексеевич сам был «был великий любитель и знаток истории, собирал ея литературы и приятель всех казанских библиофилов и библиоманов». И, может быть, поэтому Николай Яковлевич уделял много времени истории Чистопольского уезда и истории города Чистополь. В его рукописном наследии и нашелся очерк жителя Чистополя Михаила Степановича Суханова (1808-1890). Этот чистопольский гражданин, крестник Григория Андреевича Полякова, в 1822 г. окончил чистопольское уездное училище, потом служил в различных учреждениях: уездном казначействе, городской думе, городовом магистрате, земском суде, затем в городской думе и городовом магистрате Сарапула, в городовом магистрате и земском суде Свияжска, наконец, в правлении университета и губернской земской управе города Казани. Его миниатюра «Осада города Чистополя», старательно переписанная Н. Я. Агафоновым, интересна, прежде всего, бытовыми подробностями и описанием нравов местного купечества.

      Ну, а теперь про «Осаду». Хотел поначалу просто пересказать содержание очерка, но будет искренне жаль, если вы сами не почувствуете блестящий язык бытописателей XIX века.

      «Осада города Чистополя: рукопись, писанная карандашом рукою покойного М. С. Суханова. В один прекрасный день (это было летом в начале 1820-х годов) жители города Чистополя встревожены были пушечной пальбой с разных сторон. Бывший в то время городничий, подполковник Яков Иванович Курников через подведомственных ему служителей узнал, что город окружен неприятелем, раскинувшим несколько палаток, от которых производится пушечная пальба (разумеется, холостыми зарядами) и что это не более, как потеха знаменитого мамадышского купца Алексея Ивановича Сухопарова, который на вопрос: для чего он дозволяет себе такие поступки и беспокоит горожан, отвечал, что он пришел взять город, и требовал, чтобы ему вынесли ключи. Относя такие действия Сухопарова, как известного добряка и самодура, к шутке, городничий с городским головой и многими жителями вынесли ему на блюде ключи от хлебного амбара, и после этого началась такая усиленная пальба, что звенели стекла в окнах, и потому почти все, от малого до старого, вышли посмотреть, что такое делается, и узнали, что это проказы А. И. Сухопарова, который, чтоб дать некоторый вид военной осады, набрал для пальбы отставных солдат со всеми для того принадлежностями. Затем начальствующие лица и другие жители города приглашены были в палатки, в которых в роскошном виде предложено было различное угощение, и в каждой палатке кипели самовары, и предлагались различные пития и кушанье и фрукты. Такое угощение продолжалось не менее трех дней, и все без исключения пользовались им без всякого стеснения (разумеется от Сухопарова). В заключение, каждый вечер производились разнообразные фейерверки, которые до сих пор я не могу забыть, так как я таких фейерверков после того нигде не видал; особенно осталась в моей памяти разноцветная прозрачная ветряная мельница, из которой вылетали разного цвета птицы, которые, поднявшись, лопались подобно ружейному выстрелу, испуская разные огни вроде звездочек. Так, к общему удовольствию горожан и, конечно, к удовлетворению прихоти купца Сухопарова, был устроен им приступ к городу Чистополю. Об этом, конечно, было известно и высшим властям, но оне, хорошо зная купца Сухопарова, простили ему шутку, сделав, однако ж, замечание, чтобы он на будущее время не дозволял себе делать такие шутки, за которые в наше время ему бы, может быть, пришлось очень плохо. Независимо от того Алексей Иванович был благодателем для жителей ближайших селений, которых он в нуждах снабжал деньгами на уплату податей и помогал им советами и заступничеством у местных властей, а в праздничные дни иногда собирались к нему бедные, раздавал им несколько мешков медных денег. Дом его с парадным подъездом находился среди двора, окруженного со всех сторон сосновым крупным лесом, и представлял собой великолепный замок, обнесенный высокими деревянными заборами и решетками, содержался с особенною чистотой и усыпанною песком, с разными постройками, как то: каретниками, конюшнями, подвалами, погребами, мастерскими, кузницею и другими жилыми и хозяйственными заведениями (так как при доме его были свои мастера, какие требовались в хозяйстве, т. е. кузнецы, слесаря, плотники, столяры, маляры, стекольщики, каменщики, штукатуры, печники, тележники, санники и т. п.), поэтому он не имел надобности обращаться куда бы то ни было о высылке к нему тех или других мастеров. Кроме того, при доме его был поташный и кирпичный заводы и мукомольная мельница. В каретнике находились различные летние и зимние экипажи и разная конская сбруя, а в конюшнях несколько здоровых верховых, выездных и рабочих лошадей, на которых мне случалось ездить, и я до сих пор не забуду, как он мчал меня по грязной дороге с такой быстротой, что я просил кучера ехать тише, несмотря на то, что ни на нем, ни на мне не осталось ничего, чтобы не было закидано грязью. Мимо дома находится проезжий тракт из Мамадыша в Чистополь. На въездах и выездах были устроены заставы или ворота с башнями и шлагбаумами с надписями: застава «Мамадыш» и застава «Чистополь». На башнях ходили часовые из отставных солдат с алебардами и посредством звонка давали знать о проезжающих или приезжающих к хозяину. Шутки А. И. Сухопарова иногда выходили из ряда обыкновенных. Так, проезжавшего из Мамадыша в Чистополь для ревизии губернатора, кажется, Степана Степановича Стрекалова он под разными предлогами удержал у себя три дня, и когда Степан Степаныч не согласился остаться еще на день, то Алексей Иваныч приказал подпилить у его экипажа оси, почему экипаж на первой же версте сел, и С. С. Стрекалов принужден был остаться до тех пор, когда сделаются новые оси, которые, конечно, уже были готовы. Жена Сухопарова Мария Яковлевна происходила из рода Чаблиных, возведенного Екатериною Второю в именитое московское гражданство, на что у брата ея Михаила Яковлевича, бывшего бургомистром в Мамадышской городовой ратуше (где я исправлял должность секретаря в 1836 и 1837 годах), сохранялась грамота. При мельнице посреди обширного пруда устроен был плавучий остров, на котором находилась беседка. В эту беседку Алексей Иванович иногда приглашал гостей пить чай и закусывать. Гости, разумеется, не знали, что остров плавучий, и Алексей Иванович желал показать, что он фокусник большой руки, и объявляет, что он ожидает такую магическую силу, что по велению его даже и островок с беседкою будет двигаться, и приказывает рабочим пустить в ход машину, посредством которой островок с беседкою и со всеми бывшими в нем действительно начинает двигаться и направляться к берегу, и веселая компания восхищается и удивляется. Иногда, соскучась один в продолжении нескольких дней без гостей, А. И. Сухопаров посылает в город Мамадыш в земский суд нарочного с объявлением, что оказалось мертвое тело, и приглашает к себе господ исправника, дворянского заседателя, стряпчего, лекаря с секретарем и канцеляриею для производства следствия и предания земле мертвого тела, которое, находясь под караулом, делает ему много хлопот и отвлекает рабочих от дела. Весь этот суд отправляется к нему на дачу, где прежде всего начинается угощение и разное развлечение в карты и биллиарде. Это продолжается суток трое. Наконец, на вопрос: «Где же мертвое тело?» – Алексей Иванович ведет суд с понятыми и указывает шалаш, в котором под рогожею находят мертвого беркута (т. е. северного орла). Посмеявшись такой шутке, суд пирует у него еще двое или трое суток и уезжает в город, благодаря его за угощение и, может быть, за подарки, какие он им делал. А то, когда у него бывает пирушка и когда гости навеселе, он показывает им разные фокусы, из которых я помню, как он сделал быком чистопольского купца Афанасия Григорьевича Вентелина, женатого на вдове майорше»:


ЗОНА БЕДСТВИЯ
#нашчистополь
Под охраной, неустанной,
Каждый дом и каждый двор,
Здесь историей старинной
Все гордятся до сих пор. Посетите чистополье,
Загляните на часок,
Поучитесь, на раздолье,
Так любить свой уголок.
(Из стихотворения Т. Богачевой)

      После весеннего разгрома старой части города — одиннадцать домов снести, не шутка, городские власти начали планировать продолжение войны с историей. Готовятся документы по «окончательному решению» оформления городских улиц. Теперь, по-божески, к сносу предлагается всего лишь десять. Среди них дом чистопольского купца, хлеботорговца Ионы Ивановича Державинского (спасибо, Рафаил Хамитович за подсказку), на бывшей Самарке, ныне Фрунзе 117. И обоснование уже готово: охранный статус отсутствует, состояние неудовлетворительное, аварийное, горел. И приговор — историко-культурной ценностью не обладает, снести. Это тот самый дом, из которого пожилых людей в новый Дом для престарелых переселили. Тогда он аварийным не признавался. «Горел», теперь звучит, как оправдание, стихийное бедствие — ну, что с ним сделаешь, горел ведь, самовоспламенился, полтергейст. Оттого и состояние аварийное, надо снести, от греха подальше. Дом, действительно горел, и горел два раза. Он насколько лет стоял открытый всем ветрам, дождям, снегу, а также всем проходимцам. Добротная постройка о двух этажах. У Державинского все было на совесть— нижний, цокольный этаж каменный, верх — деревянный. Первый пожар затронул лишь небольшую часть фасада, вовремя потушили. Благо от «Пожарки» всего 100 метров, на задворках, практически. Дом еще можно было спасти. Но зачем, охранного статуса-то ведь нет! А почему нет — это уже отдельный вопрос. И дом загорелся снова. Теперь головешки стоят на улице Фрунзе немым укором. Второй пожар довершил начавшуюся агонию дома. Причем сделал он это совсем недавно, как раз к принятию решения о сносе. Теперь защищать дом уже не имеет смысла — дом обречен.

       По тому же сценарию принимается и решение по сносу еще одного дома, на этот раз в самом центре города, Ленина 39. Деревянный двухэтажный дом стоит во дворе. Кому он принадлежал, мне выяснить не удалось. Здесь администрация сослалась на липовые документы о дате постройки дома — якобы 1986 год, исторической ценности не имеет. Ценности он не имеет после двух поджогов, в результате чего рухнул угол дома. Но в уцелевшей, стоящей даже без окон и дверей части дома ровные потолки сохранили закоптившиеся после пожаров гипсовые багеты, которым не меньше века, еще видны профилированные потолочные балки. Могучие дверные косяки еще сопротивляются времени и держат на себе остатки стен. Вышедший к нам с Михаилом Любимовым жилец из чудом сохранившегося во дворе кирпичного флигеля, сказал, что в восьмидесятых годах был только ремонт дома — укрепление фундамента, обшивка деревянного сруба и замена железа на крыше, а дом стоит еще с начала века, как говорили ему проживавшие в этом доме люди.

       Есть в Чистополе и здания, составляющие вместе с немногими уцелевшими от варварского уничтожения рядом стоящими домами, неповторимый колорит купеческого уездного городка. Вырви из этого городского ряда один дом — на его месте будет пустота, разрушится архитектурный ансамбль улицы. Вот над одним из таких домов нависла угроза уничтожения. Это Толстого 114, бывшая Дворянская, улица, улица с говорящим названием. Справа от него дом в котором находилась контора одного из самых эффективных управляющих Чистопольского уезда, и не только Чистопольского, Николая Карловича Генке, недаром он был так востребован на различных производствах. Последнее место его работы — Воронцовский спиртзавод в Шумбуте, (спасибо старшему научному сотруднику Музея истории города Юлии Гавриловой). Еще правее — жилой дом самого Николая Карловича. Слева симпатичный кирпичный особнячок, в прекрасном состоянии, еще навес над входной дверью сохранился. Тут же великолепный, многократно запечатленный на полотнах всех, без исключения художников, ансамбль ворот с двумя калитками. Вот все эти четыре дома , стоящие один подле другого, попали на старую фотографию, одну из редчайших. И один из этих четырех, стоящих рядом домов, сохранивших внешний вид зданий XIX века, (где такое в Чистополе обнаружишь?), сегодня собираются снести. Он что, падает, создавая угрозу прохожим? — нет. Стит без крыши, заливаемый дождями? — нет. Тревогу вызывает тот факт, что дворники в последнее время начали сгребать уличный мусор поближе к дому, чего никогда не делали — не иначе жди поджога. Дальше формулировка будет типовая — горел, состояние аварийное. А приговор уже вынесли — исторической ценности не имеет. За этот дом надо бороться, он еще живой, его можно сохранить.

        Есть в нашем городе очень интересный усадебный комплекс. Это К. Маркса 62а, Екатерининская. Не раз я писал о истории этой очень интересной усадьбы, В ней сохранился и сам особняк с чудной террасой, и дворовый флигель, и хозяйственные постройки. Уникальность этой усадьбы еще и в том, что сам жилой дом посажен не на «красную линию» Екатерининской улицы, а стоит в глубине домовладения. Таких усадеб в городе сохранилось всего три — И. Л. Мешкичева на Архангельской, загородный дом А. Н. Кутермина на Ново-Казанской и вот эта. Предположительно, эта усадьба, как мы выяснили с той же Юлией Гавриловой, принадлежала одному из членов многочисленного и влиятельного семейства Шашиных, так много сделавших для Чистополя. И вот из-за того, что жилой дом стоит достаточно далеко, рядом с, к сожалению, не сохранившимися воротами (остался только кованый навес на левом столбе), рядом с воротами был построен домик привратника с пристроем для хозяйственного инвентаря. Еще не так давно в здании находилось рекламное агентство «Ракурс». Заходя туда, я всегда удивлялся толщине кирпичных стен, монументальности и прочности строения и царящей даже в летнюю жару прохладе. И вот этот домик вместе с хозяйственным пристроем, приклеив к нему клеймо «Исторической и культурной ценности не имеет», собираются снести. Надо сказать что и сама усадьба охранного статуса сегодня не имеет. Не удивляйтесь, в нашем Чистополе такое бывает. Ее долго называли, и она даже числилась в реестре памятников ОКР под «псевдонимом» Дом Полякова — Логутовых. После того, как разобрались, что дом Полякова — Логутовых находится по соседству, по адресу К. Маркса 60, усадьба Шашиных осталась без защиты. Сам особняк уже потерял прежний вид — исчез аттик на крыше дома, и продолжает перестраиваться. Не забывайте, что значительное число общественных и образовательных учреждений города — детские сады, Налоговая, Соцзащита, Медучилище, находятся в зданиях, некогда принадлежащих Шашиным и которые бесплатно, «на халяву», достались городу. Неужели городские власти допустят, чтобы так бездумно уничтожалось наследие этого славного купеческого рода? Конечно, кирпичный дом привратника уже «потерял» крышу, но, приложив усилия его можно еще восстановить, воссоздав вместе с воротами неповторимый ансамбль городской усадьбы.

      Еще несколько дворовых построек удостоились почетной оценки — «Исторической и культурной ценности не имеет». Сейчас, наверное, уже не имеет. Не время, а люди превратили их в руины.

       Это и деревянное двухэтажное здание по Ленина, 46б, на Архангельской, стоящее во дворе. Когда-то на этом месте был постоялый двор. Утерянные ныне ворота со скрипом распахивались, и грузовая телега, только что освободившаяся от мешков с зерном, запряженная понурой рабочей лошадкой, медленно протискивалась через дворовую арку. Потом по соседству в здании Насонова открылся ресторан Козлова, и постоялый двор переехал — почтенная публика не желала ступать по конским яблокам, подходя к ресторану. Старое здание наспех перестроили в доходный дом, и вот сегодня оно подошло к печальному финалу своей жизни.

      Еще про один дворовое здание, когда-то складское помещение, на что указывают мощный переплет сохранившейся решетки на одном окне, скоро тоже можно сказать: »Приказало долго жить». Это на Ленина 48в. Держу пари, на то, что эта чудом уцелевшая решетка на окне не переедет в Музей—заповедник.

       Совершенно непонятны причины, по котором решено снести здание по Ленина 44. Тоже во дворе, но, в отличие от предыдущих, здание абсолютно в добром здравии. Второй этаж надежно законсервирован, крыша на месте, на первом — до сих пор есть жильцы, возделывающие свой нехитрый огородик. Разве, что этим решением пытаются выселить несговорчивых жильцов? Толстые кирпичные стены первого этажа еще переживут все новостройки, возникшие в последнее время на въезде в Чистополь.

      А вот здание по Ленина 39б постройки уже советских времен. В этом нетрудно убедиться, заглянув внутрь — кривые стены, небрежная кладка из потрескавшегося кирпича, железобетонные перемычки. НО! Это действительно разрушающееся, не выдержав и полувека, здание, построено на фундаменте дворовых строений домовладения Житковых. Когда-то в этом дворе находилась и чайная, и столовая, и пряничное производство, и аптека Бергера. Здесь сохранился флигель, закрытый с Толстого (Дворянской) по чьему-то нелепому распоряжению зданием «Шафрана». Этот флигель вплотную примыкает и в чем-то является конструктивной основой сносимого здания. Как бы вслед за этим зданием мы не потеряли бы и исторический флигель.

       Бывая в разных, богатых историей городах, всегда радуюсь умному, грамотному использованию дворовых построек. Даже в соседней Казани, прогуливаясь по Баумана, можно зайти в любой двор, найдя там как минимум тень и прохладу, а то и уютную забегаловку для перекуса, или неслабый ресторанчик, радующий изысканной кухней, или сувенирную лавку, в которой от ассортимента на витрине разбегаются глаза. Что же мы так бездумно уничтожаем, даже не просто здания и свою историю, но свои возможности предоставить туристам, да и горожанам, будущие кафешки со звучащей в них по вечерам живой музыкой, открытые, продуваемые летним ветерком террасы с деревянными столами, за которыми так приятно выпить из запотевшего бокала свое любимое крафтовое пиво, и чтобы на столе еще лежали соленые баранки и сухарики из черного хлеба. Это небольшие магазинчики, сувенирные лавки, кофейни, из дверей которых доносится такой аромат, что ноги сами поворачивают в открытые двери, туда, в прохладу, под сводчатый потолок XIX века, туда, где негромко играет музыка, где знакомый бариста улыбнется вам и спросит: «Как день прошел?». Ну, не можем мы сейчас совершить это чудо, сделать наш город привлекательным, так давайте не разрушать то, о чем впоследствии будем жалеть.

        Это вечное для Чистополя упражнение по правильной расстановки запятой — «снести нельзя помиловать», используется городскими властями по своему усмотрению. Чаще так: «Снести, нельзя помиловать». Нет охранного статуса — нет и разговора о спасении домов. Не принимается во внимание и слова, что эти уже немногие здания и создают неповторимый облик старого уездного города. Они, а не появившийся в последнее время новострой, и есть суть нашего Чистополя. И кто, как не Чистопольский государственный историко-архитектурный музей-заповедник должен стоять на страже исторических зданий. А в штате Музея, достаточно зайти на его сайт, есть «методист по учету, охране и использованию памятников истории и культуры». И что-то мне подсказывает, что эта должность с говорящим названием, не пустует.

       Сегодня я написал только о десяти предлагаемых к сносу домов. Но, боюсь, что на этих десяти городская администрация не остановится. А ведь в Чистополе, к счастью, еще остались дома, связанные со славной, интереснейшей историй купечества, или революционных, непростых, трагических вех в истории города. Поиск и атрибутирование таких домов надо вести и вести сообща. Это именно их снести нельзя, это их надо помиловать.

        И спасибо нашим горожанам, спасибо тем, кто присылает мне фотографии учетных книг со старыми, но такими нужными строками документов прошедших веков, кто делится со известной им историей чистопольских домов и людей, живших в этих домах:

  
Вот этот дом, Толстого 114, слева. Внешний его вид ничуть не изменился за сто с лишним лет:
Ленина 44. За что этот дом собираются снести — неизвестно. Стоит во дворе, общего вида не портит, используется под жилье:

      Когда рассказывают о кроманьонцах, живших десятки тысяч лет назад, сразу вспоминаешь их наскальные рисунки —эти граффити палеолита. Стены пещер, в которых обитали кроманьонцы, сохранили для нас поразительные по красоте изображения людей, животных, сцены охоты. По лаконичности, изящности, отточенности стиля, умению несколькими линиями передать порыв, движение, или негу и спокойствие, немногие художники-графики могут соперничать с кроманьонцами. Современный человек живет не в пещерах, но и ему не чуждо чувство прекрасного, желание творить, оставляя после себя след в искусстве. Сегодня граффити — особый вид городской культуры, динамично развивающейся в современном мире. Да, эти надписи, зачастую сделанные с помощью аэрозольных баллончиков с краской, хотим мы этого, или не хотим, нравятся нам эти изображения. или нет — это все современная городская культура, и она не ищет нашего одобрения.       Но есть еще особый вид граффити — мурал. Это рисунки на зданиях, сооружениях, являющиеся бесспорным украшением городских улиц, эти рисунки еще называют монументальной живописью. Почувствовали разницу — живописью. Мурал сегодня является востребованным видом уличного искусства, особенно в больших городах. Власти крупных мегаполисов охотно предоставляют художникам габаритные вертикальные площади для росписи. Красивые картины эффектно смотрятся на фоне современной застройки, привлекают туристов и украшают наши города.

      Совсем недавно мы спорили о тени Спасской церкви на реконструируемой главной площади, которая по замыслу архитектора проекта должна была напоминать горожанам о прошлом нашего Чистополя. Этот проект не осуществился, надеюсь пока. Городское общество разделилось во мнениях, обсуждая степень кощунственности попирания подошвами изображения церкви, некогда бывшей соборным храмом.

      Но есть и другие способы напомнить, рассказать жителям и гостям города о красоте утраченных зданий, о, кажется, навсегда забытой моде конца XIX века, о лихих извозчиках, поджидающих седоков на площади, о давно прошедших спектаклях и цирковых представлениях, словом, о повседневной жизни уездного купеческого города. Я говорю именно о муралах. Эти городские картины точно никого не оставят равнодушными, и точно не не вызовут неприятия горожан. Посмотрите на наш город. Благо строительный стиль XIX века предполагал глухие кирпичные заборы купеческих особняков, как нельзя лучше подходящие для создания муралов. К счастью, эти ограды еще сохранились в нашем Чистополе. На них строители позапрошлого века словно заботясь о потомках, уже создали превосходные рамы, ждущие наших картин.

       Идею мне подбросил Михаил Любимов, прислав фото мурала из старого русского города Боровска, города с такой же древней историей, как Чистополь. Стояли в старом Боровске великолепные храмы, и так же как в Чистополе не все из них дожили до наших дней. Торговали в Боровске, так же как в нашем Чистополе, купцы-старообрядцы, и содержали они, так же как и у нас богадельни, строили школы и больницы. И так же как и у нас, услышать о меценатах — благотворителях можно было только в местном музее. Но все изменилось, когда в город Боровск приехал художник Владимир Овчинников. Теперь историю Боровска можно изучать, гуляя по улицам. Снесли храм на площади? — да вот же он, отражается в стекле ложного окна. Исчезла торговая лавка? — вот она, из ее дверей выходят дети, хвалясь полученными гостинцами, Пропала старая кузня? — направо за углом вы увидите, как подковывают лошадей. Вот барышня в пышных юбках с кринолином прогуливает свою собачку, а той так не терпится познакомиться с рыжей уличной дворнягой. Вот вывеска казенной винной лавки, возле дверей которой сидит не очень трезвый гражданин. Вот исправник совершает свой променад по городу, а за ним на почтительном расстоянии следует околоточный. Там старый сторож, бредет, согнувшись по улице, изредка постукивая своей деревянной колотушкой. Здесь дворник в фартуке метет свой участок улицы. Сюжетов — тьма. И все это сделал один человек. Никого не звал в помощники, все сам. Главное, что ему никто не мешал.

      Оглянитесь вокруг. Мы хотим жить как сейчас? Или все-таки стряхнем вековую лень и перестанем ждать, когда придет мессия и все поправит.

      Что, господа художники, вы хотите участвовать в создании нового старого облика нашего города? Что наша городская администрация, вы готовы разрешить это начинание? Что, наши дорогие меценаты, вы хотите поддержать финансово напоминание о прекрасном городе начала XX века ? Что вы, уважаемые горожане, что вы думаете о этой идее, вы готовы принять участие в этом проекте, ведь ваша помощь несомненно будет нужна. Ведь Чистополь — это НАШ город!

      И спасибо Михаилу Любимову, который фонтаном своих идей буквально подтолкнул меня к этому посту. Значит наш с ним творческий дуэт живет и развивается:


      «Василий, ты с Мишкой воложкой спустись к нижней косе, да жди там. Ежели шум на барке заслышишь, подъезжай не медля. Митяй, Данила, давай в лодку, щас пойдем на перехват. — А ну, как оне с оружьем идут? — Ну и что, впервой, что ли? Да не боись, Ноздря из ихней бурлачной ватаги, сказал, что порох-то они подмочили, пока на верхнем перекате паюзились. Все, гаси костер! Ну, с богом, ребята!» Такие слова можно было услышать в низовьях Камы вплоть до середины XIX века — это речные «лихие люди», а попросту речные пираты, собирались на очередной разбой. Справедливости ради, надо сказать, что пиратами речных разбойников тогда и не называли. В литературных опусах можно прочесть о «камской вольнице», в законодательных актах — о «ворах и разбойниках», а сами себя речные разбойники называли «вольными людьми». Многие поселения имели дурную славу у купцов, везущих свои товары по главной торговой артерии Закамья, по матушке-Каме. Благополучно пройдя Сокольи горы или Кубассы, хозяева барок и лоцманы крестились и благодарили бога за удачный проход. А впереди были еще Шуран, «Дунькино ущелье». А там уже и волжские флибустьеры с нетерпением поджидали торговые караваны.
⚔       Отъем имущества — грабеж, происходил, примерно, так. Сблизившись с баркой или торговым караваном судов, атаман приветствовал хозяев: «Здоровья дорогим гостям! — И вам не хворать», — слышалось в ответ. На вопрос:« А что, хозяин, не много ли товару везешь с собой, не готов ли поделиться с бедными людьми?», чаще всего отвечали: «Если возьмешь по справедливости — милости просим, еще и вином напоим». В этом случае расходились миром, ограничившись малой добычей. Но горе тому судовладельцу, что заартачиться, решив отбиться от лихих людей. Вот тогда вылетала из-за острова вторая гичка, а то и третья неслась из камышей, появлялись абордажные крюки, и с атаманской лодки звучал грозный клич: «Сарынь на кичку!. И спешила «сарынь» — «чернь», по Владимиру Далю, гребцы да бурлаки, на нос судна, на «кичку», и стояла там покорно, пока шел грабеж — кому же охота своими жизнями рисковать за хозяйское добро. Ну, а несговорчивому владельцу устраивали допрос с пристрастием, могли и «жжеными вениками попарить» — это когда веники поджигали и стегали упрямца по голой спине, пока не выдаст казну судовую.
⚔       О том что проблема речных разбоев была государственного масштаба, говорит тот факт, что еще Петр I в 1722 году издал указ в котором наказал бурлакам «строго хранить хозяйское добро», справедливо подозревая их в пособничестве с речными разбойниками. Не помогло. Елизавета Петровна пошла дальше – послала войска. Одно из донесений гласит: «Состоялся бой, 27 человек побито до смерти и в воде потоплено, у разбойников же погиб есаул и пятеро с ним, взять живьем никак не удалось, ибо у них есть и пушки, и весьма вооружены». Павел I создал военные патрули на особых легких военных судах – гардкоутах, рассредоточив их от Царицына до Астрахани, далее до Казани с заходом на Каму и вверх по Волге.
⚔      О этой речной страже надо рассказать подробнее, ведь строились суда на верфях казанского Адмиралтейства, да и базировалась она в районе Верхнего Услона, что под Казанью. 20 июня 1797 года вышел именной императорский указ Адмиралтейской коллегии о боевом патрулировании на Волге. В Казани было заказано строительство девяти легких гребных судов, вооруженных пушкой и несколькими фальконетами. «Три из оных судна будут занимать дистанцию от Царицына до Астрахани, три от Казани до Царицына, и три от Казани вверх по Волге кои и будут называться гард-коты реки Волги, и стараться истреблять немедленно, буде бы где открылись каковыя разбойническия лодки. Почему и приступить немедленно по сему к исполнению». Для гаркоутов была даже введена особая денежная награда за каждую пойманную разбойничью лодку. Но и эта мера, как обычно бывает в России, дала прямо противоположные результаты. Гардкоутные роты комплектовались в большинстве из людей негодных для строевой службы, нравственно опустившихся, от которых рады были отделаться военное начальство. Будучи пущены, по местному выражению, «на подножный корм», без контроля и присмотра, роты беспросыпно пьянствовали и безобразничали не хуже самих разбойников, которых должны были искоренять. В большинстве случаев они уживались с ними прекрасно, и в конце концов разбои и воровство на Волге и Каме не только не уменьшались, но все развивались и росли. Несмотря на малую эффективность, гардкоутная флотилия, совершавшая патрульные рейсы не только по Волге, но и по Каме, и Вятке, просуществовала почти 60 лет и была ликвидирована лишь во второй половине XIX века.
⚔      Очередной, взошедший на престол император Александр I, повелел снабдить гардкоуты оружием – «какое кто пожелает». Кроме того, он повелел взять на учёт все лодки прибрежного населения и выкрасить их в разные цвета по губерниям и отметить особыми знаками по уездам, волостям и селениям.
⚔       Но вернемся в наш родной уезд. Самым разбойничьим местом в нашем регионе считался участок Камы возле Кубас. Основанное в середине XVII века беглыми крестьянами из заволжских имений, село дало приют многим участникам разбойничьих ватаг. Днем и не разберешь, кто перед тобой — мирный рыбак, бурлак, добравшийся до дому, чтобы хоть немного отъесться на домашних харчах, или речной разбойник. Зачастую ночным разбоем не брезговали ни рыбаки, ни бурлаки. Да и место для нападения подходило как нельзя лучше. Возле Кубасс речной фарватер поворачивал к северу оставляя справа огромный заросший лесом остров. Перед островом караван судов или одиночная барка непременно сбавляли ход, так как глубина реки на Нижнем Кубасском перекате уменьшалась порой до полутора метров, заставляя речного лоцмана искать подходящую протоку. Вот тут-то и встречала суда «речная вольница». Интересно, что совсем недавно разговаривал с одним из жителей села Кубасс, и спросив, не знает ли мой собеседник кто были его предки, я услышал ответ: «Да, дед мне рассказывал, что мы ведь от разбойников род ведем».
⚔       Французский астроном и картограф Жозеф-Николя Делиль, приглашенный на службу в Россию Петром I, летом 1740 года возвращался по нашей Каме из сибирского Березова, где он со своими коллегами пытался наблюдать прохождение Меркурия по диску Солнца. По всей видимости, рассказы о камских и волжских пиратах произвели неизгладимое впечатление на столичных учёных. Опасаясь возможного нападения, они весьма серьёзно и тщательно подготовились к встрече с «ворами и разбойниками». Сохранились письма Делиля к своей жене, в которых он описывает все перипетии своего путешествия, они настолько интересны, что приведу часть письма без купюр. «В Ново-Усолье мы велели сделать большой флаг, или знамя, белое с синим андреевским крестом. Оно будет поднято на нашем судне, как предназначенном на службу ея величеству. Мы сочли нужным сделать это для устрашения грабителей, или разбойников, с которыми, как говорят, можно встретиться на Волге. Они не упускают случая производить грабежи на купеческих судах, плавающих по этой реке, подъезжают к ним на небольших ладьях, стараясь застать в расплох купцов и других лиц и кричат издалека, как только можно их слышать: «сарынь на кичку!» Эти слова условились они употреблять в подобных случаях, и русские, управляющие судами и услыхавшие их, обязаны лечь на землю, без всякаго сопротивления, иначе разбойники убивают их. Находящиеся на купеческих судах, не имея, по обыкновению, никакого оружия, повинуются подобному приказанию. Но существует повеление Петра I защищаться, под страхом наказания тому, кто не будет оказывать сопротивления. Этим мы поддержим всех гребцов, которые нас везут, и, в случае нужды, будем грозить даже швырнуть в воду тех, кто не будет отбиваться при нападении. Мишель, гг. Кёнигсфельд и Грегорьев, для предупреждения всякой нечаянности, будут с солдатами по ночам в карауле; тогда весьма плохо придется разбойникам, если они вздумают напасть на наше судно. У нас есть порох и свинец для хорошей защиты: Мишель, Грегорьев, Кёнигсфельд, Матис и Шарль, не считая трех солдат, имеют каждый от 30 до 40 выстрелов, для которых и заготовлены необходимые заряды. Они и тогда сильны, когда было бы разбойников до ста человек, а между тем вместе их не бывает более 15-20 человек. Наши в состоянии воспрепятствовать им взойти на судно, очень высокое, а рабочие могут защищать борты своими крючьями, или длинными шестами с железными и острыми наконечниками. Солдаты будут защищаться штыками, примкнутыми к их ружьям, и сверх того разбойники подвергнутся частым залпам из нашего огнестрельнаго оружия. Что касается до меня, то, обдумав о том, как должен я поступать, полагаю, что благоразумие требует не быть на столько любознательным, чтобы смотреть близко, но оставаться в своей, крепко запертой каюте до тех пор, пока который нибудь из этих разбойников не пожелает иметь разможенную голову от академика». Неделю спустя, 16 сентября, Тобиас Кёнигсфельс записал в дорожном дневнике: «Надобно… предупредить путешественников, едущих водою, особенно в осенния ночи, что на половине пути от Пьянаго Бора, (теперь Красный Бор) или в 15 верстах от Устьикскаго, по правой стороне Камы, есть острова называемые Лодейкины, где, несколько лет тому назад, совершались частыя убийства, так как места, которыя здесь надобно проезжать, наполнены разбойниками, едва пропускающими самые малые челноки. Берега перваго из этих островов — Лодейки — очень высоки; по средине его пригорок, покрытый огромными деревьями, и с него очень удобно наблюдать издалека. Здесь есть ходы, вырытые под землею, а также пещеры, в которых живут те разбойники». А вот дальше у Кёнигсфельда есть замечательный отрывок, в котором упомянуто и наше село Чистое Поле: «У Чистаго Поля в то время, как переменяли гребцов, взошел на струг какой-то неизвестный, довольно пьяный. На спрос, кто он такой? получили в ответ, что иконописец, хотя его скорее можно было принять за разбойника на большой дороге. Потом узнали, что это был беглый, во второй уже раз присылаемый казанским губернатором князем Голицыным расписывать вновь строющуюся в селе церковь». (Здесь речь идет о только что построенной первой чистопольской церкви Михаила Архангела, Архангельской, а год это 1740-й). Ночью того же дня «путешественникам следовало проезжать ручей не более 25 тоазов в ширину. По берегам его росли густыя и большия деревья, почему было решено остаться при оружии во все продолжение плавания по этому проливу. На левом берегу его, путешественники увидали большой костер и вокруг него множество людей. Караульный на струге смело опросил их, что за люди? Отвечали, что рыбаки. Это место, по разсказам, было настоящим разбойничьим притоном и убежищем грабителей. Весною 1740 года, они напали на священника в селе Шуран, сожгли там несколько человек и отняли до 300 рублей».
⚔      Шуран. Тоже очень примечательное место. Русский писатель XIX века Михаил Николаевич Загоскин писал: «В царствование Императрицы Екатерины II особенно славился в казанской губернии своими разбоями местный помещик Нармацкой, владелец села Шурана, расположеннаго на правом берегу р. Камы; современный той эпохе белый каменный дом помещичьей усадьбы, с которым связаны воспоминания о деяниях Нармацкаго, до сих пор виднеется с парохода на возвышенном в этом месте берегу реки, верстах в 20-ти выше г. Лаишева. Дом Нармацкаго, — производившаго себя, кстати заметить, от рыцарей норманских, — был окружен каменною стеною и имел, по преданию, подземный выход на р. Каму, через который помещик с крепостными приспешниками своими и производил нападения на проходившия по реке, мимо его усадьбы, суда». Казанский археолог и этнограф Пётр Алексеевич Пономарев, тот самый, который сделал первое полное описание городища Джукетау — Жукотин, посетил Шуран по приглашению тогдашнего владельца поместья К.Г. Дембровского. Он собрал местные предания о Нармацком и опубликовал их в 1881 году в статье «Потомок нормандских герцогов на Каме». «Этот «потомок нормандских герцогов» был местный помещик Андрей Петрович Нармацкой, владевший в половине прошлаго столетия обширными поместьями в прикамской стороне. Ему, кроме Шурана, принадлежали еще: Чепчуги, Елань, Сорочьи горы, Тагашево, Улюмская слобода, Старосельское, Нарманка, Бутлеровка и Полянки. Из всех этих сел и деревень, Нармацкой выбрал для своей резиденции Шуран. Он устроил здесь обширный кирпичный завод и на вершине обрывистой известковой скалы, сажень на 10 возвышающейся над рекою, воздвиг себе «замок». Место выбрано было удачно. Из окон верхняго этажа Шуранскаго дома открывается обширная панорама: на юг, за Камой, привольно разстилается луговая низменность, а на запад виднеются на горизонте Лаишев и Богородская гора на Волге, отстоящая от Шурана на 60 верст. ..В составе своей многочисленной дворни Нармацкой принимал всякаго рода «гуляющих» людей и из этой вольницы образовал вооруженный летучий отряд, который и производил в темныя ночи опустошительные набеги на проходящия по Каме «ладьи». Подобнаго рода «рыцарские» подвиги очень долго покрыты были непроницаемой тайной. Судохозяева трепетали, усердно платили контрибуцию, но никому и в голову не приходило, что контрибуция эта переходила в обширныя кладовыя шуранскаго владельца. Отважность Нармацкого доходила до того, что иногда, в то самое время, как в залах его «замка» безпечно пировала знать, собравшаяся со всей казанской «округи», в подвалах дома шла хлопотливая деятельность: тихо, подземным ходом, выбиралась на Каму ватага «добрых молодцев» и, спустив лодки, под мраком ночи, выезжала на промысел.» Господский дом Норманского рыцаря по имени Андрей Петрович Нармацкий сохранился по сей день, сегодня в нем расположена школа. Действительно здание похоже на замок. Жаль, что в само здание, школу, мне не удалось попасть — лето. Отложил до будущих времен.
⚔      С волжскими ватажниками боролись все русские цари. Пойманных пиратов карали жестоко, подвешивая за вбитый под ребра железный крюк, а мертвые тела в назидание сплавляли на плотах вниз по реке. Но разбои на Волге и Каме не прекращались вплоть до конца первой половины XIX века, пока не установилось на реках регулярное пароходство.
⚔Статья написана по материалам открытой печати. Кого заинтересовало речное пиратство, очень рекомендую статью А Куклина «Камские пираты. Норманский рыцарь» http://elabuga-foto.ru/homeland/_pirates13.html⚔⚔⚔⚔⚔⚔:

       «Бабушка, что это с лошадкой делают?», — «А это, внучек, ей подковку прилаживают, чтобы копыта не истирались. Ты вот сапожки на каблучках носишь, а у лошадок подковки на ногах». — «А ей разве не больно?», — «Нет, деточка, гвоздочки-то ма-а-а-ленькие, ну, разве, самую малость. Видишь как сердито она на кузнеца косится, как гривой потряхивает».         Очень надеюсь, что такую картину из прошлого нашего города, скоро можно будет увидеть на одной из секций старинной кирпичной ограды. Не живую, конечно, а нарисованную. Городская администрация дала добро на создание муралов — художественных полотен на элементах оград и на глухих окнах. Не возражает и дирекция Музея-заповедника. Нашелся спонсор, готовый оплатить работы по подготовке плоскостей под роспись. Вернее, не спонсор, уж больно это сухое слово. Раз уж мы обращаемся к прошлому нашего города, то гораздо пристойнее, правильнее, звать людей, бескорыстно помогающих делать город интереснее, ярче, притягательным для туристов и любимым для горожан, звать таких людей — благотворителями, от слов «делать, творить благо» для людей, а, значит, и для города.

       Надеюсь, что появится и окно, в котором можно будет увидеть отражение той самой Спасской церкви, чью исчезнувшую тень мы недавно с жаром обсуждали.

        Что скоро можно будет увидеть ночного сторожа, бредущего, согнувшись, под осенним холодным дождем, прячущего голову под капюшон стоящего колом старого дождевика, и изредка вскидывающего сухонькую руку с зажатой в кулаке деревянной колотушкой: «Бо-о-йся», — и снова тишина.

        А вот фонарщик приставил свою деревянную лесенку к газовому фонарю, и тянет руку с горящей свечей к фитилю.

       И можно будет заглянуть в распахнутые ворота небольшой деревянной усадебки. И увидеть двор, и копошащихся возле сарая курей, разгребающих просыпанное зерно. Увидеть собаку, спрятавшуюся от полуденного зноя в будку, только голова с высунувшимся языком видна в проеме. Белье бессильно повисло на подпертой колом веревке. Лето.

      Вот напыщенный исправник, выставив свой необъятный живот и сдвинув от жары форменную фуражку на затылок, начинает свой традиционный обход города. За ним, чуть поодаль, тощий околоточный преданно сопровождает свое начальство и показывает кулак мальчишке, высунувшему язык.

       Справа распахнула двери мясная лавка, за окном которой видны кольца колбас, нависающих над прилавком, здесь же, на прилавке, аппетитный окорок дразнит своим видом придирчивого покупателя, а в темной глубине просматриваются вздернутые к потолочным крючьям разделанные туши.

       Слева мальчишка в красной рубахе, размахивая шестом, гоняет голубей. Стоит, сорванец, на самом краю крыши и, запрокинув голову, свистит, что есть мочи. Помните, еще совсем недавно, небо над Чистополем принадлежало голубям.

       А, что, господа художники, выпускники школ рисования, и просто любители, умеющие держать кисть в руках, не хотите попробовать себя в монументальной живописи? И, может быть, мы, наконец, увидим на улицах, пусть отражение, но отражение жизни нашего города. Распахнем ли мы это окно в прошлое — зависит теперь только от нас самих. Да, чуть не забыл. Хотелось бы, чтобы работа эта была от души, и подарена городу, то есть нам с вами, бескорыстно. Любить Родину за деньги легко, попробуем сделать это просто так.

       Пишите, видимо, я модератор (выучил модное слово) этого проекта. Жду также предложений по темам:


Последний из могикан.
#нашчистополь

        Бродя по просторам нашего необъятного Чистопольского уезда (с помощью карты, конечно), а уезд действительно был огромный, самый большой в Казанской губернии, граничащий на юге и юго-востоке с Самарской и Оренбургской губерниями, на востоке с Уфимской губернией, с населением по переписи 1897 года 305711 человек и площадью 8167 квадратных верст (современная Черногория лишь немногим больше); так вот, разглядывая названия населенных пунктов, я наткнулся на деревеньку Нератовку. В конце XIX века, она находилась на юге Мензелинского уезда, который входил в то время в Уфимскую губернию, на самой границе с Чистопольским уездом. Название показалось мне знакомым, порылся в своей памяти — точно, был же такой председатель нашей земской уездной управы, Александр Анатольевич Нератов, было у него и имение в тех краях. Каково же было мое удивление, когда и на современных картах я встретил то же название Нератовка. Больше ста лет живет деревенька с одним именем. Сколько за это время переменилось названий: Наб.Челны — Брежнев — Наб. Челны, Рыбинск — Андропов — Рыбинск, Тверь — Калинин — Тверь, Ижевск — Устинов — Ижевск, это только те, что на память сразу пришли, а Нератовка все живет с именем нашего бывшего общественного деятеля. Наверное немало хорошего он сделал для Чистопольского уезда. Пришлось залезть в документы, статьи, книги и обратиться за помощью к нашему гуру — Рафаилу Хамитовичу Хисамову.

      Вообще о чистопольском земстве до обидного мало знают, ну, может, мало рассказывают. Институт земства возник в результате реформ 1861-1864 года. Подписанное императором Александром II «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» породило в Российской империи выборные органы местного самоуправления (земские собрания, зе́мские упра́вы) на уровне губернии и уезда. Выборные, заметьте. И, как следствие, вскоре официальная власть стала видеть в институте земства истоки крамолы, либерализма и свободомыслия.

       Чем же занималась земская управа, что входило в сферу ее забот? Перечень очень большой. Это и продовольственное обеспечение населения, и выделение ссуд зерном в случае неурожаев, начальное образование населения уезда, бесплатная медицинская и фармацевтическая помощь, общественное призрение, организация противопожарных мероприятий, народные библиотеки, поддержание почтовых трактов, содержание тюрем и этапная повинность, даже созданием опытных полей и открытием школ скотоводства, сыроварения и маслоделия занималось чистопольское земство.

      Первая сессия Чистопольского уездного земского собрания открылась 12 октября 1865 года. Председательствовал на ней уездный предводитель дворянства Петр Александрович Талызин. Первым председателем Чистопольской земской управы был избран Николай Александрович Демерт.

     Немного правил по которым проходили заседания. Выступление гласного не должно прерываться замечаниями с мест. Каждый член собрания имеет право на собственное мнение. Речь произносится стоя. На заседаниях могут присутствовать посторонние люди с соблюдением тишины и порядка и без права участия в прениях.

      В 1904 году, после 27 лет руководства земской управой, Илиодор Порфирьевич Рожественский (а именно так произносится и пишется его фамилия) по болезни отказался баллотироваться в председатели чистопольской земской управы на следующий срок. Председателем был выбран тридцатипятилетний Александр Анатольевич Нератов. Вот такую характеристику на Александра Анатольевича можно найти в монографии Надежды Валеевой «Уездное чистопольское земство».

      «А.А. Нератов, потомственный дворянин, многократно избирался уездным и губернским гласным (депутатом, если вам так будет понятнее), Почетным мировым судьей (Почетным — это значит работа без денежного содержания, бесплатно), попечителем земских школ и Богородской больницы. В 1905 году Нератову была вынесена благодарность за хороший ремонт школьных заведений в Изгарах и Аксубаево, проведенный на личные средства. (Изгарскую школу, кстати, Нератов построил на свои деньги).

    Личность Нератова, выпускника императорского училища правоведения, весьма привлекательна. Нератов слыл в местном обществе человеком деятельным, весьма принципиальным. Избирался от Чистопольского уезда в Казанский губернский комитет по оказанию благотворительной помощи населению. С 1904 года являлся бессменным руководителем уездной земской управы. В 1913 году единогласно был избран на четвертое трехлетие председателем уездной земской управы и стал последним руководителем. Под его патронажем и при его участии в уезде было открыто 8 медицинских участков, на которых трудились 9 земских докторов, постоянно проживающих в Чистополе, селах Богородское, Старые Челны, Кривоозерка, Изгары, Чулпаново, в слободах Архангельская и Богоявленская горка. С участием Нератова образовано 3 ветеринарных участка, которые возглавили вет. врачи, проживающие в Чистополе, селе Мамыково и в пригороде Ново-Шешминска. Создано 6 агрономических участков, более 130 одноклассных и двухклассных школ (здесь нет опечатки, в дооктябрьские годы в селах и деревнях уезда открывалось до 10 школ ежегодно). В мае 1913 года в Уфе в здании городской Думы состоялось первое в России Общеземское совещание о земском книгоиздании. В его работе приняли участие представители 21 губернских и 20 уездных земств. Казанское губернское земство не делегировало своего представителя. Лишь Чистопольский уезд был представлен на совещании Александром Нератовым. На совещании обсуждались проблемы кооперативного выпуска учебников для школ и книг для народных библиотек.

      Под руководством Нератова регулярно проводились работы по сбору сведений о запасах продовольствия в уезде, удовлетворения в нем потребностей населения в неурожайные годы, о пресечении тунеядства и потребления алкоголя. Разрабатывались мероприятия по улучшению базы животноводства. семенного фонда, культуры земледелия. Современники отмечали, что Нератов привлекал людей порядочностью, воспитанностью, мягкостью характера. Он очень любил земское дело, отдавался ему беззаветно не щадя своих сил, изучал земские положения, в совершенстве владел знаниями в области земского налогообложения. А. А. Нератов с полным основанием может быть отнесен к числу выдающихся земских деятелей».

     Эти достаточно сухие строчки из характеристики Нератова, все же не дают полного представления о человеке, его интересах и увлечениях. Все же, кем был Александр Нератов?

     Александр Анатольевич Нератов, статский советник, помещик Чистопольского уезда Казанской губернии и Мензелинского уезда Уфимской губернии, принадлежит к дворянскому роду Казанской губернии. Его дед Иван Александр (1774-1859) участвовал в Русско — Персидской войне 1804—1813 годов. Руководил Казанским пороховым заводом (1826—1828), Затем Ижевским оружейным заводом (1828-1846), вышел в отставку в чине генерал-лейтенанта артиллерии. Его супруга Фавста Ермолаевна Нератова, урожденная Великопольская. Отец Александра Анатольевича, Анатолий Иванович Нератов (1830-1907) окончил Казанский университет, 1869-1871 годах служил губернатором Келецкой губернии Царства Польского, действительный тайный советник, с 1882 и до самой смерти, до 1907 года, работал в Правительствующем Сенате, был сенатором Российской империи. Был женит на Екатерине Модестовне Нератовой (Молоствовой). В семье Анатолия Ивановича было 10 детей. Наибольших высот в продвижении по службе достиг старший брат нашего Александра, Анатолий Анатольевич Нератов, 1863 года рождения. С 1910 и до 1916— товарищ (заместитель) министра иностранных дел С.Д.Сазонова. Став товарищем министра, во время долгой болезни С.Д.Сазонова управлял министерством. С 1916 года член Государственного совета. С 1916 года и до Февральской революции — Товарищ министра иностранных дел Н.Н.Покровского. В начале 1918 года уехал на Юг, где при А.И.Деникине принимал участие в Особом совещании (правительстве) при главкоме Вооруженных сил юга России. После окончания Гражданской войн — в эмиграции. В апреле 1920-го приказом генерала П.Н.Врангеля назначен главой российской дипломатической миссии в Константинополе. Скончался в русском госпитале города Вильжюиф во Франции в 1938 году. Наш Александр был девятым ребенком в семье. Родился в Санкт-Петербурге 19 августа 1869 года. Образование получил в Санкт-Петербургском императорском училище правоведения. Училище являлось закрытым мужским заведением и считалось одним из самых лучших среди престижных высших учебных заведений дооктябрьского периода. Учащиеся изучали церковное, гражданское, финансовое, государственное и римское право. В перечне учебных предметов — законоведение, история русского права, межевые законы, логика, психология, латинская и немецкая словесности, история. Жена Александра, Эрна Николаевна фон Рот, из семьи родовитых прибалтийских немцев, была моложе мужа на 12 лет. В счастливом браке, уже в нашем Чистополе, у Нератовых родилось четверо детей — Вера, Игорь, Олег, Анатолий.

      Известна судьба младшего сына Александра Анатольевича Нератова — Анатолия. Он окончил Казанский художественный техникум, но поступить в Академию художеств в Ленинграде ему не позволили — классово чуждый элемент, из дворян . Однако в те годы существовала такая практика: если академик архитектуры удостоверяет, что человек может быть архитектором, то он получал эту специальность. Знаменитый архитектор начала XX века В. Щуко дал Анатолию Александровичу такой документ. Но устроиться на постоянную работу в Ленинграде ему не удалось. Друзья подсказали, что в Москве набирают архитекторов для мастерской Дворца Советов, который хотели построить на месте взорванного Храма Христа Спасителя. Анатолий Нератов занимался разработкой мебели для будущего учреждения. (Был такой проект помпезного здания с гигантской фигурой Ленина на крыше, этакой Статуей Свободы. Правда, построили на этом месте только бассейн). Когда началась война, он попал в московское ополчение. Ополченцам выдали обмундирование, продовольствие – всё, кроме оружия. Его нужно было взять в бою голыми руками. Анатолий Александрович попал в плен под Вязьмой. Бежал, партизанил, попал под облаву гестапо, затем в тюрьму. Больного тифом его увезли в Германию. Их лагерь оказался в американской зоне оккупации, и пленных после Победы там продержали ещё год. Вернуться на родину он не рискнул. После войны, попал в США, работал, построил собор Святого Николая в Вашингтоне в память о всех православных, погибших во Второй мировой войне. Умер в 1973 году,похоронен на одном из кладбищ Нью-Йорка.

     Вернемся, однако, в наш Чистополь. Жили Нератовы на Дворянской (Толстого), на ее пересечении с Константиновской улицей (Галактионова) в большом доме с мансардным этажом наверху. Точно такой же дом еще стоит кварталом выше по той же Галактионова. А «нератовский» дом сберечь не удалось. В нем долгое время находилось общежитие ПТУ—18, но в лихие 90-е, когда начались сокращения учащихся в результате реформы образования, большой крепкий дом был просто продан на слом — нужен был земельный участок для строительства, и теперь на этом месте в исторической зоне Чистополя стоит кирпичное чудо, созданное амбициями местных проектировщиков и строителей.

      Кстати, название улицы, на которой жил Нератов — улица Графа Толстого, появилось исключительно его стараниями. До 1911 года улица от церкви Образа Спаса Нерукотворного и выше, в поля, называлась Дворянской. Улица, шедшая вниз от Спасской церкви , в сторону Берняжки, которая называлась иногда Студеной речкой из-за множества ключей, впадающих в нее, носила старое название Казанской. Так вот, после смерти великого писателя, Александр Анатольевич приложил немало усилий, добиваясь переименования этих улиц в улицу имени Графа Толстого. Можете себе представить, чего стоило назвать улицу именем человека, подвергнутого господствующей церковью анафеме за свои еретические взгляды. Александр Анатольевич подключил все свои связи, писал прошения в Сенат, но добился появления в Чистополе улицы Графа Толстого. Так что, если бы не Нератов, жили бы мы на улице имени какой-нибудь Розалии Залкинд — «Землячки» или товарища Бела Куна.

       К слову сказать, Александр Анатольевич сам был «толстовец». Помните — непротивление злу насилием, отказ от вражды с любым народом (»любите врага своего»), любовь к ближнему, нравственное самоусовершенствование. Толстовцы отвергали догматы организованной церкви, общественные богослужения, не признавали церковную иерархию, но высоко ставили моральные принципы христианства. Критиковали православную и вообще официальную религию, а также государственное насилие и общественное неравенство. Неудивительно, что лидер движения «толстовцев» был проклят церковью. И все-таки, несмотря на такие радикальные для того времени взгляды на устроение общества, Александр Анатольевич был почитаем горожанами и был весьма дружен с отцом Василием, Василием Ивановичем Рождественским, инспектором Духовного училища и последним настоятелем Николаевского собора. Ну, и как всякий «толстовец» Александр Нератов был вегетарианцем и противником табака и алкоголя.

       Во время руководства Нератовым земской управой произошел прискорбный случай — один из гласных земского собрания, Георгий Кацари, проиграл в карты крупную сумму денег. Он проигрался, что называется, вдрызг. (Вот уж не думал, что в нашем Лас-Вегасе кипели такие страсти). Для покрытия долга чести, к которым причислялся карточный долг, Кацари продал свой дом в Чистополе, крупорушку, которую, кстати, купил его коллега Владимир Марковников, но, к несчастью, он проиграл и казенные деньги, деньги земской управы. Чтобы спасти своего подчиненного от долговой тюрьмы, Александр Анатольевич Нератов продал свой дом на улице Графа Толстого и переехал в служебную квартиру в Дом учителей на Архангельской. Дом так называли потому, что в этом доме жили преподаватели построенной к тому времени мужской гимназии. Квартира была с видом на улицу и дочь отца Василия, Ольга Васильевна Рождественская вспоминала, что, когда ее отец засиживался в гостях у Нератова, она со скуки наблюдала, как по плацу, который располагался на месте церкви «Умиление», маршируют курсанты Чистопольской школы прапорщиков. Дом, к счастью, сохранился, о его состоянии умолчу.

        1 мая 1917 года после проведенной маевки под звуки песни «Отречемся от старого мира» толпа с красными бантами пошла громить здание управы. Из окон были выброшены и растоптаны портреты царей, сбиты двуглавые орлы со здания, Александр Анатольевич Нератов был смещен с должности председателя земской управы, его место занял выпускник школы прапорщиков уездный комиссар меньшевик Ложкин. Александр Анатольевич вместе с городской главой Былинкиным были доставлены в тюрьму. Институт Российского земства в Чистополе прекратил свое существование. 17 ноября в городе была объявлена Советская власть. Совет рабочих и солдатских депутатов возглавил эсер Сторогонов. (Если кто считает, что октябрьский переворот совершили большевики, тот глубоко заблуждается). Началось время экспроприаций, попросту говоря — отъема собственности, грабежа. Пришли и к Нератовым. Дома своего у Нератовых тогда уже не было, экспроприировали движущее средство, не фаэтон, не коляску, даже не пролетку с лошадьми, их не было, реквизировали нератовский велосипед. Велосипед достался Председателю Совета Олегу Строгонову, но вскоре был украден, а что же вы хотели в разгул воровства и бандитизма.

       Дальнейший жизненный путь последнего председателя Чистопольской земской управы был нерадостен. Какое-то время Нератов скрывался в имении, потом жил в Чистополе. Что удивительно, его новая власть не трогала, видимо из уважения к его заслугам и благодаря устойчивой репутации порядочного человека. Строгонов, к примеру был расстрелян, как и многие из тех, кто олицетворяли новую власть, а Александр, Анатольевич Нератов умер своей смертью в 1933 году. Отрадно, что род Нератовых не угас Его правнук, тоже Александр Анатольевич Нератов, работает в США, архитектор, дизайнер. Правнучка, Елизавета Ивановна Нератова — заведующая отделом специализированного хранения, хранитель Особой кладовой (народы Кавказа и Средней Азии) Российского этнографического музея в Санкт-Петербурге.

        В первой части статьи поделюсь фотографиями семьи Нератовых, которые удалось найти. А о имении Александра Анатольевича, о Нератовке, расскажу в следующей части. И, конечно, будут еще фотографии.

       Статья написана по материалам открытой печати, отдельное спасибо Рафаилу Хамитовичу Хисамову, сотруднику Музея Пастернака.

Члены и сотрудники Чистопольского уездного земства. Фото начала XXвека. А.А Нератов — в нижнем ряду третий справа:

Последний председатель Чистопольской уездной земской управы статский советник Александр Анатольевич Нератов:

Отец Александра Анатольевича член правительствующего Сената Анатолий Иванович Нератов:

Мать Александра Анатольевича Екатерина Модестовна Нератова (Молоствова):

Брат Александра Анатольевича Анатолий Анатольевич Нератов, товарищ министра иностранных дел Российской империи:

Дом в имении Нератовых, не сохранился:

Дом не берегу пруда и Сретенская церковь, построенная бабушкой Александра Анатольевича:

 


ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН (ПРОДОЛЖЕНИЕ).

#нашчистополь

            После публикации первой части статьи о последнем председателе Чистопольской уездной земской управы Александре Анатольевиче Нератове у меня завязалась переписка с правнучкой Анатолия Александровича, Елизаветой Нератовой. Эта переписка помогла восстановить некоторые моменты истории семьи Нератовых.

        Нератовы владели землями в Мензелинском уезде Уфимской губернии, их родовое поместье так и называлась — Нератовка. В 40-х годах XIX века дед Александра Нератова, Иван Александрович приобрел еще один земельный надел, неподалеку, уже в Чистопольском уезде. Деревня, возле которой Иван Александрович построил большой кирпичный дом с башенками, остроконечными шпилями, флюгерами, носила название Уратьмы — Поповка тож. Сегодня — просто Поповка. Дом стоял на берегу запруженной речки Уратьма, «извилистая», в переводе с татарского языка. Когда-то это были земли татарских мурз, дарованные еще Василием Шуйским за заслуги в борьбе против Самозванца и расположенные на самой окраине Российской империи. Речка, действительно, необычно петляет, порой ее коленца отделяет лишь несколько десятков метров. С правой стороны вдоль речки тянется невысокая гряда холмов из выветренного ветром песчаника, создающих причудливый рельеф. Выжженные солнцем степные участке неожиданно сменяются сосновыми борами, горящих янтарем высоких стволов на закатном солнце. Что и говорить, места необычайно живописные. В 1860 году вдова Ивана Александровича, Фавста Ермолаевна, после смерти мужа заложила на возвышенности возле окраины села церковь, которую в 1866 году освятили в честь Праздника Сретения Господня, или просто Сретенскую церковь, как ее чаще называли. Давно нет ни дома, ни пруда, а церковь сохранилась, и, что удивительно, носит охранный статус. Ну, а в Нератовке, старом имении, мы нашли лишь одни развалины. Причем неизвестно, являются ли они развалинами господского дома, или же это развалины кирпичной школы, который построил в селе Александр Нератов уже в конце XIX века. У местных жителей на этот счет мнения расходятся. Но, уж слишком оригинально круглое окно на сохранившемся фрагменте фронтона, вряд ли такая сложная работа украшала здание сельской школы. Еще в 90-х годах в этом доме бвл местный клуб. Вообще оставшиеся местные жители о Нератовых помнят. Первая же встреченная пожилая женщина рассказала, что ее бабушка, 1901 года рождения, ходила в школу, построенную Александром Анатольевичем Нератовым. В Нератовке сохранилась пара рядом стоящих домов на краю деревни, неподалеку от «барского дома», из тех, что были построены еще до революционных времен. Давно исчезла завалинка, но наличники еще радуют глаз своей необычайно красивой резьбой. Возле «Нератовского» родника, именно так называют в деревне этот благоустроенный исток, обнаружился безымянный могильный камень, притащенный кем-то со старого кладбища. Эта пара вросших в землю крестьянских домов, «Нератовский» родник, да развалины старого господского дома, заросшие молодым лесом, и есть память о родовом поместье Нератовых.

         В революционные времена, в клочья разрывающие страну и людей, когда после непродолжительного владения Чистополем белочехи стали отходить на восток, Александр Анатольевич вместе с семьей, вслед за отступающей армией КомУЧа, покинул Чистополь, добрался до колчаковской столицы Российской империи, до Омска, но по неизвестным причинам вскоре вернулся обратно. Еще до побега у него была встреча со старшим братом Анатолием Анатолиевичем, с тем, который занимал пост министра иностранных дел в последнем правительстве империи, пробиравшимся через Казань на юг страны в формирующуюся армию Деникина. Анатолий Анатольевич говорил с братом об эмиграции, но Александр Нератов наотрез отказался покинуть Россию. В Чистополе Александр Анатольевич нашел работу бухгалтера, продолжал заботился о четырех приемных детях, детях учителя мужской гимназии Нахрацкого, который умер после болезни, оставив четырех детей без средств к существованию. Еще будучи председателем земской управы, Нератов выхлопотал им небольшую пенсию, и взял на себя заботу о них. Одна из дочерей получила педагогической образование и работала в нашей четвертой школе до выхода на пенсию. Другая стала врачом, была репрессирована. Родной же сын Александра Анатольевича, Игорь, ушел служить в Красную Армию, отрекся от отца, от дворянского происхождения, даже сменил фамилию, что, конечно, не могло не огорчать Александра Анатольевича, он даже наказал оставшимся членам его семьи не менять фамилию. Этого правила, кстати, придерживается и Елизавета Нератова. Рафаил Хамитович со слов дочери отца Василия рассказывал, что отец Василий после гонений на православную церковь и после появления в мае 1922 года Обновленческого раскола и становления с благословения Советской власти новой Русской православной церкви, не раз выезжал в Москву, в поисках истинной веры и борьбы с «обновленцами». Ольга Васильевна вспоминала, что в этих поездках отца Василия часто сопровождал Александр Нератов, с которым они были необычайно дружны. Возможно именно во время этого периода жизни Александра Анатольевича, периода поиска своего места в новой жизни, Нератов был рукоположен одним из архиереев для проведения проповедей, и стал священником. Церковное право он изучал еще во время учебы в императорской училище, а теперь получил еще и право проведения служб.

       Последние годы своей жизни Александр Нератов провел в довольно крупном селе Онбия, полторы тысячи жителей, неподалеку от своей, бывшей, конечно, Нератовки, проводя службы в Покровской церкви. После возведения придела освященного в честь Николая Чудотворца, церковь стали называть Николаевской или Никольской. Руины храма и сегодня можно видеть неподалеку от села. Умер Александр Анатольевич Нератов в 1933 году, похоронен на сельском кладбище. Еще в 6О-х годах на деревянном могильном кресте можно было прочесть его имя. Ныне могила утрачена.

         Ну, и в заключение, немного статистики, взятой из «Татарской энциклопедии TATARICA».

     Онбия:

         Село основано во второй половине XVIII в. До 1860-х гг. жители относились к категории государственных крестьян (из бывших ясачных крестьян, приписных к Ижевскому казенному заводу, ясачных новокрещеных чувашей, отставных солдат). Их основные занятия в этот период – земледелие и скотоводство, были распространены пчеловодство, кустарные промыслы.

       В 1861 г. открыто церковно-приходское училище (в 1869 г. обучалось 10 мальчиков). По сведениям 1870 г., в селе имелись 2 водяные мельницы.

        В 1868–1875 гг. вместо старой деревянной на средства прихожан была построена новая каменная Покровская церковь, в 1882 г. – придел Святителя Николая Чудотворца (закрыта после 1936 г., памятник архитектуры в стиле классицизма, колокольня утрачена).

      К началу ХХ в. также функционировали 3 частные и общественная водяные мельницы, хлебозапасный магазин, 3 бакалейные и винная лавки; земельный надел сельской общины составлял 2703 десятины.

         По подворной переписи 1912–1913 гг., из 241 хозяйства 35 были безлошадными, 188 – одно-, двухлошадными, 8 имели по три и более рабочих лошадей; зарегистрировано 1982 головы крупного рогатого и прочего скота. 13 дворов кроме сельского хозяйства занимались кустарными промыслами.

         Жители активно участвовали в «вилочном» мятеже 1920 г.

         Население в 1920 году — 1468 человек, в 2017 — 13.

       Нератовка:

        Село основано во второй половине XVIII в. В дореволюционных источниках упоминается также как Новоселье, Новая Сарапала, Верхняя Сарапала. До реформы 1861 г. жители являлись крепостными крестьянами помещиков Нератовых (среди них: генерал-лейтенант артиллерии, командир Казанского порохового (в 1826–1828 гг.) и Ижевского оружейного (с 1828 г.) заводов И.А. Нератов (1775–?), действительный тайный советник, Келецкий губернатор, сенатор А.И. Нератов (1830–1907)). В селе находилась помещичья усадьба с парком, садом, поташным заводом; в 1880–1890-х гг. статский советник А.А. Нератов построил каменный дом (памятник архитектуры, находится в полуразрушенном состоянии).

      Основные занятия жителей в этот период – земледелие и скотоводство, были распространены изготовление саней, колёс, валенок.

     В начале ХХ в. в селе функционировали водяная мельница, хлебозапасный магазин, 2 бакалейные лавки, в этот период земельный надел сельской общины составлял 1216 десятин.

      По подворной переписи 1912–1913 гг., из 80 дворов 8 были безлошадными, остальные – одно-, двухлошадными; зарегистрировано 796 голов крупного рогатого и прочего скота. 24 хозяйства земледелие совмещали с кустарными промыслами.

     В 1910 г. в собственном доме открыта земская смешанная одноклассная школа

      Население к 1920 году — 943 человека, в 2017 — 39, в 2022 — 9 и 6 дачников.

      Поповка (Уратьма):

     Основана в середине XVIII века. В дореволюционных источниках упоминается также как Уратьма-Поповка. До реформы 1861 г. жители относились к категории помещичьих крестьян. Занимались земледелием, разведением скота. В самом селе было 106 дворов, жителей- 762 (русские, православные), действовала земская школа. В начале XX века здесь функционировали Сретенская церковь (построена в 1866-67 г., памятник архитектуры), 2 водяные мельницы, винокуренный завод, 2 мелочные лавки. В этот период земельный надел сельской общины составлял 404,3 дес.

      Небольшой храм с невысокой двухъярусной колокольней, выполненный в русском стиле, воздвигнут в 1866 году. Церковь построена на средства помещицы Фавсты Ермолаевны Нератовой после смерти её мужа, командира Ижевского оружейного завода генерала Ивана Александровича Нератова. В эпоху реформ 1860—1870-х гг. село принадлежало их сыну, видному государственному деятелю сенатору Анатолию Ивановичу Нератову (1830—1907). В приходе храма с 1884 г. около 30 лет служил Андрей Геннадьевич Кудрявцев (1860-?), выпускник Казанской духовной семинарии.

        Население к 1920 году — 870 человек, в 2013 — 126.

     При подготовке статьи использовались материалы интервью правнучки Александра Анатольевича Нератова Елизаветы Нератовой корреспонденту газеты «АиФ-Казань», монография Надежды Валеевой «Чистопольское уездное земство» и материалы открытой печати. Спасибо Елизавете Нератовой за дополнения и уточнения некоторых этапов жизни семьи Нератовых. Хочется также бесконечно благодарить Рафаила Хамитовича Хисамова за его рассказы о событиях, происходивших в бывшей столице Закамского хлебного края, о людях, так много сделавших для процветания Чистопольского уезда.

Дом Нератовых в Уратьме — Поповке:

Сретенская церковь в Уратьме — Поповке:

Николаевский храм в Онбии, где служил Александр Нератов:

«Нератовский» родник:


ИСТОРИЯ ОДНОГО ДОМА (продолжение)

      Не факт, но…

         Известно, что будущий император Александр II, еще в ранге цесаревича, с апреля по декабрь 1837 года на экипажах совершал длительное турне по России. Во время путешествия будущий император должен был «узнать Россию, сколько сие возможно, и дать себя видеть будущим своим подданным». Маршрут августейшего юноши пролегал по городам Верхнего и Среднего Поволжья, Урала и Сибири. Порфирородного наследника сопровождали Василий Андреевич Жуковский, русский поэт, наставник цесаревича; Константин Иванович Арсеньев, русский историк, статистик и географ; Александр Александрович Кавелин, генерал, участник сражения при Бородино, воспитатель цесаревича и другие, не менее именитые лица. В дневнике Василия Жуковского можно прочесть: «19 июня 1837 года. Переезд из Бугульмы в Чистополь… Чистополь — довольно хороший город. Большая толпа на встречу. До шести больших ветряных мельниц у въезда… С балкона дома, где я стоял, (стены фальшивого мрамора, полы крашеные), вид на всю большую улицу, на коей много прекрасных домов…Вид на Каму, поднесения осетра и стерлядей..» В доступной литературе я не нашел прямого указания, в каком именно доме останавливались путешественники. В 1837 году в первой части Чистополя, не так-то много каменных просторных домов, способных вместить будущего государя-императора и его свиту. А упоминание балкона, вида на большую улицу, застроенную прекрасными домами, и, особенно, вида на Каму, сужают поиска нужного дома до первого квартала Екатерининской, которую часто называли Большой. Вместительный и красивый особняк Ивана Михайловича Чукашова, в котором впоследствии часто останавливались именитые гости, еще не был построен. Новый дом Григория Андреевича Полякова на Екатерининской (К.Маркса 1), по размерам, конечно, вполне способен был вместить всю экспедицию, но историки и архитекторы, проектировщики восстановления подлинного облика этого дома, не подтверждают наличие у него балкона. Остается только дом Шипкова. Просторный особняк с закрытым двором, прекрасный обзор на две центральные, интенсивно застраивающиеся улицы, балкон на втором этаже, с которого открывается вся перспектива Екатерининской, поднимающейся от величественной Камы до самой Хлебной площади, да и самой Камой-матушкой можно полюбоваться с балкона. Лучшего здания, для размещения столь высокочтимой особы не найти.

        Стоит отметить значение правления Александра II на развитие Российской Империи, на ход истории всех европейских государств.

       Император всея Руси Александр II был удостоен особого эпитета, его называли царем-Освободителем. Именно ему довелось проводить масштабные преобразования, ставшие своеобразным переходом от крепостнической до капиталистической систем правления. 19 марта 1861 года — Манифест об отмены крепостного права в России, затем последовала судебная реформы. 1865 год — реформа печати, была ограничена цензура. Оцените! 1964 год — введено самоуправление в земствах. Далее последовали реформы высшего и среднего образования В 1870 году- введено «Городовое положение». 1874 — военная реформа. При государе -Освободителе были отменены телесные наказания — этот позор для прогрессивного общества, коим становилась Россия. При Александре II фактически произошла и промышленная революция, в стране появился рабочий класс, который и стал в конце концов «могильщиком самодержавия».

        Интересный факт. Будучи во время этого путешествия в Вятке, цесаревич Александр со свитой посетили выставку местных производств. Показывал выставку и давал объяснения сосланный в Вятку не кто иной, как Александр Герцен. Представляете — Герцен был экскурсоводом у будущего императора России. Экскурсия по выставке прошла настолько успешно, что по прошению цесаревича, Герцена вскоре перевели из провинциальной Вятки во Владимир, поближе к Москве.

       На Александра II было совершено несколько покушений. Ходит легенда, что цыганка нагадала ему смерть во время седьмого покушения. Пять покушений на императора прошли безрезультатно, словно счастливый случай оберегал государя. Шестое покушение произошло 1 марта 1881 года на набережной Екатерининского канала. Государь возвращался с войскового развода в Михайловской манеже. Бомбой, брошенной народовольцем Николаем Рысаковым был смертельно ранен сопровождающий императора верховой. Не пострадавший от взрыва Александр II вышел из экипажа и подошел к раненому. В это время второй народоволец Игнатий Гриневицкий бросил вторую бомбу прямо под ноги государю. Полученные ранения оказались смертельными. Александр II скончался в тот же день. Все побывавшие в Санкт-Петербурге, конечно же помнят воздвигнутый на месте гибели императора храм, который называют храмом Спаса на крови.

        Несомненно, вклад императора Александра II в развитие России неоценим, он успел сделать очень много для развития и процветания страны. Кто-нибудь видел мемориальную доску, или мемориальный знак, установленный в память (не в честь, а в память) пребывания в Чистополе государя-императора Александра II? Я тоже не видел. Может быть пора перестать разделять историю страны на до и после? Это наша история и наша страна.

       Было бы несправедливым не отметить посещение Чистополя в 1863 году еще одной августейшей особой, сыном Александра Николаевича, Николаем Александровичем Романовым, также в ранге цесаревича. Причем в этот раз приезд в наш город был сделан не «по пути». Маршрут путешествия по Волге из Казани в города Нижнего Поволжья был составлен так, что путешественники отклонились от маршрута, специально вошли в Каму и поднялись до Чистополя, дабы «ознакомиться с сим достойным городом». В этот раз дневники сопровождающих сохранили для нас, хотя и не без загадок, места где побывал Николай Александрович со свитой. Но это другая история.

        Статья написана по материалам открытой печати о отражает точку зрения автора:


 

          Продолжается наше движение к корням, к первоистокам, ко времени основания поселения (не города), к самому, что ни на есть чистому полю. Причем без всяких кавычек, именно к чистому полю.

       В этот раз бульдозер времени, хотя почему времени, этим бульдозером управляют конкретные люди, причем мы их знаем, наш всесокрушающий, всеразрушающий могучий агрегат проехался по чугунно — меднолитейному заводу и механической мастерской Сумина. Именно так называлось это промышленной предприятие на известной карте Чистополя 1914 года. Вернее по зданиям в которых оно располагалось. Когда-то эти мастерские находились на самой окраине города за Спасским кладбищем (кто не знает, наше старое кладбище никогда не называлось Авдеевским, оно с момента начала захоронений всегда называлось Спасским), неподалеку от воинских казарм на обрывистом берегу речки Ржавец. И это производство было старше более известного Правоторовского завода, который позже появился на Раскатовой горе, будущего завода Гаражного оборудования, завода ГарО. Из перечня выпускаемых чугунно-меднолитейным заводом Сумина изделий можно вспомнить чугунные решетки оград и ограждений, которые почти наверняка еще можно встретить в нашем городе. А во время Первой мировой, завод, как и многие другие предприятия Российской империи, перешел на выпуск столь необходимой фронту продукции. На заводе изготавливались штыки к легендарной «трехлинейке» — винтовке Мосина, более полувека стоявшей на вооружении российской армии. Во время войны оружейные заводы империи многократно увеличили выпуск «трехлинейки», а вот штыки к ней делали многие небольшие заводики и мастерские, в том числе и в нашем родном городе. Кроме штыков в мастерской Сумина изготавливали «авиационные стрелы» — оружие массового поражения времен Первой мировой. Стрелы конструкции В. Л. Слесарева по виду напоминали маленькую авиабомбу, только без взрывчатого и поражающего элемента. Они сами по себе были поражающим элементом. Отливающиеся из свинца или чугуна, с установленным хвостовым жестяным стабилизатором, завывающим в полете, они во множестве высыпались с самолета из простого фанерного ящика и были эффективным поражающим средством, особенно против кавалерии противника.

        После, как водится, национализации завода «кровопийцы» Сумина, в его помещениях расположился Авторемзавод, потом здания как-то перешли в собственность «БИСТа», были обнесены глухим забором и о них в городе забыли. «БИСТ», спустя некоторое время, как и полагается успешному предприятию, обанкротился, несколько лет здания стояли заколоченными, ну, а потом их постигла судьба всех чистопольских заброшек. Выбитые окна, затем и двери обеспечивали доступ к производственным помещениям, (как ни странно, на некоторых потолках оказалась лепнина, и сохранились потолочные багеты — чудаки были эти старорежимные хозяева). Все, что было еще не разворовано успешно разворовывалось. И вот финал, который, видимо, ждет и все другие бесхозные здания дореволюционной постройки.

         Кроме мастерских Сумина на этой же территории располагалась и мельница Храмина, с установленным на ней паровым приводом, здание которой из-за развалин мастерских тоже не просматривается, наверное, смахнули за ненадобностью.

       Отрадно, конечно, что Решением Президента РТ Исполнительному комитету Чистопольского муниципального района рекомендовано установить мораторий на снос зданий в нашем Чистополе, видимо, до выявления их исторической ценности, но, либо исторической ценности в мастерских Сумина и мельнице Храмина нет, либо рекомендация эта не носит обязательный характер:


      Я вчера опозорился. Причем по полной программе. А дело было так. Звонит мне вечером Екатерина Михайловна, это руководитель проектной мастерской, той, питерской, которая разрабатывает эскизные проекты реконструкции наших исторических многострадальных зданий, и робким голосом просит ей помочь — не мог бы я найти время и сфотографировать несколько внутриусадебных оград или ограждений домовладений наших купцов-олигархов XIX века? На что я уверенно отвечаю, что таких оград, который разделяли бы соседние домовладения богатых граждан города в нашем Чистополе практически не было, а если и были, то уже не осталось. Что все именитые купцы имели в большом количестве хозяйственные постройки — ледники, амбары. скупки, придомовые лавки, сараи, каретники, да мало ли еще чего, которые строились, как правило, по периметру участка и являлись этими самыми внутриусадебными оградами. А те сооружения, которые от времени и по нерадивости нынешних хозяев рухнули, никто, конечно, не восстанавливал, и восстанавливать на собирается. А покосившиеся плетни и полулежащие заборы, которые сейчас изредка встречаются на границах соседних участках — это все бывшие монументальные сооружения советского периода хозяйствования, о чем эти развалины так ярко и говорят.

       Тут Екатерина Михайловна, еще более застенчиво отвечает, что, они, когда летом лазали по задворкам заброшек, вроде бы, видели несколько фрагментов уцелевших оград, на которых, как им показалось, даже были солярные знаки. В ответ я, еще более самоуверенно, заявляю, что наши гильдейские богачи, были очень практичны, копеечку свою считать умели, и, уж, конечно, набивать на задворках солнышко из оструганных дощечек, точно никто на будет. А солярные знаки на заборах, конечно, у нас во множестве, но на уличных, фасадных оградах, ошиблись вы, граждане проектировщики.

        К моему удивлению, Екатерина Михайловна тут мне называет адрес и опять просит все же найти намного свободного времени, чтобы сходить туда и удостовериться в их ошибке. Отказывать столь уважаемым людям невежливо, к тому же, закончив разговор, я с ужасом вспоминаю прекрасный, прочный, даже не покосившийся кирпичный забор вдоль северной границы домовладения одного из Шашиных, там, где сейчас дет. сад «Непоседа». Там еще калитка в сплошном заборе позже была проделана, потому что за забором, дет.сад разместил участки для прогулок, я сам ее фотографировал. Оставалась слабая надежда, что забор этот все-таки часть задней стены купеческих хозпостроек.

        Надежда рухнула сегодня утром, когда я прибежал удостовериться в своей неправоте. Это был настоящий кирпичный забор. Правда он был немного переделан, местами отсутствовала верхняя часть с двухскатным кирпичным навершием, но все равно — это был забор. Тут же я вспомнил точно такую же калитку в похожем заборе, в которую я лазил, когда пробирался в городское пожарное депо. Да, вот он, на месте, ограждает другой детский садик от полуразвалившейся «пожарки». Только у этого забора кирпичные столбы, а сплошное заполнение сделано из досок.

        Позориться, так до конца. Лезу через остатки крапивы и сплошные заросли молодого клена по указанному Екатериной Михайловной адресу. Ба-а, да я же здесь был. Вот и фрагмент забора, который я принял за ворота, еще и недоумевал, какой умник сделал ворота на соседний участок. Теперь, когда листья с клена уже почти облетели, стало видно, что это совсем даже не ворота. Что в кирпичных могучих колоннах проделаны пазы, в которые наглухо загнаны толстенные доски, скрепленные между собой. Похоже, семидесятка, оттого доска, и уцелела, до сих пор имеет монументальный вид. Вот и в придомовом столбе прекрасно виден такой же паз для досок, которые уже кто-то позаимствовал для своей надобности. Но где же солярные знаки? Лезу дальше. С трудом продравшись сквозь остатки каких-то построек и через сплошные заросли, выхожу на более чистое место. Вот оно! В это трудно поверить, но наши предки знали толк в красоте и не жалели денег, чтобы окружить себя ею. Два почти целых фрагмента забора, пережившего революцию, две войны и приватизацию передо мной. Вот солярные знаки — стилизованное солнышко светит с каждого фрагмента ограды, забором это назвать — язык не поворачивается. Вот накладные деревянные уголки по краям — это же произведение искусства! Уцелели четыре колонны-опоры и два сплошных полотна забора. Да-а-а.

        Озираюсь по сторонам, сюда я еще не добирался. И снова поразительная находка — за мной двухэтажное здание в хорошем состоянии, с удивительным образом сохранившимися прочнейшими, как на тюремных камерах, решетками на окнах первого этажа, большим окном (дверью?) на втором этаже (зачем?), выемками в капитальной стене для, возможно, хозяйственного навеса, и широкой аркой-дверью на первом. Каретник, конюшня, сеновал? Рядом, через более позднюю пристройку, двухэтажный, видимо, хозяйственный флигель. Великолепно сохранилось и обрамление арок из фасонного кирпича, в стенах ни одной трещины, карниз из тесаного дорогого камня. Вот уж находка. Да, если весь этот клен вырубить, здание привести в порядок, подновить забор — сюда экскурсии можно водить, показывать и рассказывать с каким удобством и красотой наши предки устраивали свою жизнь, в каким вкусом они жили и работали. Каждый день, и в будни и в праздники.

      Вот уж воистину, из Санкт-Петербурга заброшки чистопольские лучше просматриваются. Спасибо, Екатерина Михайловна. Слагаю с себя звание знатока чистопольских заброшек и перехожу в младший класс — в класс подготовишек-исследователей.

        Льщу себя надеждой, что мои фотографии пригодятся, и в документации к разработанным проектам, хотя бы, а, возможно, и вокруг реконструированных купеческих особняков, вновь появятся воссозданные великолепные, надежные, практичные и прекрасные ограды XIX века:

 

      Как-то летом меня пригласили на мероприятие, которое проводили приехавшие из Казани специалисты. Назывался этот семинар очень круто: «Исследование идентичности города Чистополь в рамках разработки «Концепции устойчивого развития исторического поселения Чистополь». Это я сейчас из приглашения выписал, сам-то я давно название забыл, а тогда без переводчика и не понял. Но, на самом деле, беседа получилась очень интересной. Всем миром, а среди собравшихся были, в основном, сотрудники городских музеев, вспоминали значимые вехи и даты в истории нашего города. Результатом семинара должна была появиться эта самая Концепция, которая, между прочим, ляжет на стол Президента РТ и получит, (или не получит) его одобрение, а после получения одобрения, можно будет к нему уже за финансированием программы подходить. Так что мы постарались напрячь мозги и память и расписать историю города в лучшем виде.

       Один вопрос при определении исторических, определяющих развитие города дат, поставил всех собравшихся в тупик — когда появилось первое упоминание в официальных источниках, не в пересказах, — а в источниках, поселения Чистое Поле. Именно Чистое Поле, не Жукотин — Джукетау. Назывались разные даты, начиная с 1710 года, но привязку, отсылку к Переписным листам, Писцовым книгам, Судебным делам и прочим документам не смог дать никто. У самих приезжих была дата первого сообщения о поселении Чистое Поле — 1678 год, но тоже без каких-либо ссылок. Я встречал упоминание села Чистое Поле в письмах Тобиаса Кёнигсфельда, участника сибирской экспедиции картографа и астронома Николя-Жозефа Делиля, к своей жене, написанные во время возвращения в Санкт-Петербург после астрономических наблюдений в Тобольске летом 1740 года. Экспедиция возвращалась спускаясь по Каме на большом судне, с поднятым на корме белым с андреевским крестом флагом, в надежде что камские разбойники побоятся нападать на «служивое» судно. Причем упоминание о поселение Чистое Поле носит, скорее, комический характер:

«У Чистаго Поля в то время, как переменяли гребцов, взошел на струг какой-то неизвестный, довольно пьяный. На спрос, кто он такой? получили в ответ, что иконописец, хотя его скорее можно было принять за разбойника на большой дороге. Потом узнали, что это был беглый, во второй уже раз присылаемый казанским губернатором князем Голицыным расписывать вновь строющуюся в селе церковь».

       Здесь речь идет о только что построенной первой чистопольской церкви Михаила Архангела, Архангельской. Есть церковь — значит уже село, а год, повторяю, 1740-й, явно не начало истории поселения.

       Для поиска дат о поселении Чистое Поле пришлось налечь на первоисточники. Были у меня в ссылках некоторые документы, XVI -XVII веков, причем в электронном виде. Среди них интереснейший «Сборник материалов по истории Казанского края», изданный в XVIII веке, «Список населенных мест Казанской губернии с кратким их описанием» известного историка И.А. Изноского 1895 года выпуска, «Писцовая книга Казанского уезда 1647-1656 годов» Семена Волынского, и некоторые другие. Закопался по самые уши, нашел просто огромное количество интереснейших сведений о пустошах, починках, деревнях, деревушках и селах нашего района, причем, чем глубже залезал в историю края, тем отчетливее понимал, что исследование истории возникновения поселения Чистое поле тянет на хорошую кандидатскую, которая пока не написана, и потребует серьезных, глубоких поисков в гос. архивах РТ и РФ, так как далеко не все материалы можно найти в электронном виде, а также огромного количества времени для обработки и систематизации найденных сведений. Пришлось пойти другим путем, уже освоенным ранее — путем компиляции найденных и уже опубликованных другими исследователями работ по истории нашего региона. Но и эта работа требовала как подготовки, так и времени для осмысления, отсеивания разных сказок и обработки материала.

         Хочу сразу предупредить, что Жукотин — Джукетау, как предыстория возникновения Чистого поля не рассматривался. История Джукетау исследована, раскопана и описана давно. Последняя великолепная монография Наиля Набиуллина «Джукетау — город булгар на Каме» в какой-то степени является обобщающим эти исследования трудом, автор и сам принимал участие не в одной экспедиции, работающей на территории Джукетау. У нашего Чистополя должна была быть своя история. Расстояние в 5-6 километров в средние века было достаточно существенным, чтобы говорить о разных поселениях, поселениях с различным административным управлением. А то, что на территории Чистополя находилось поселение, а, возможно, и город, причем расцвет этого поселения совпадал с расцветом и самого Жукотина — Джукетау было несомненно. Об этом говорят, прямо кричат эпиграфические памятники на старотатарском кладбище. Надмогильных камней, относящихся к золотоордынскому периоду найдено уже около 50-ти. Часть надмогильных памятников снабжена эпитафиями на одном из наречий арабского языка. Самая ранняя дата захоронения среди расшифрованных надписей — 1289/1290 год, самая поздняя — 1330/1331 год. Среди надписей есть совершенно уникальная, она повествует о том, что это место погребения «давшего воспитание ученым, любившего набожных, мечети воздвигающего, множество благих дел совершившего Маджар-кази сына». Термином «кази» тюркоязычные народы называли обычно человека, которому в силу его образования и авторитета доверяли вершить как шариатский суд, так и рассматривать гражданские дела. Вот такой человек жил в поселении на месте нашего Чистополя. Видимо, этот мусульманский ученый имел свою школу, своих учеников, а также участвовал своими средствами в строительстве мечети. (Интересно, где она была?). Это как раз и было временем расцвета Жукотина — Джукетау, как столицы Жукотинского княжества. История не сохранила название поселения, вряд ли оно называлось Чистое поле. Это было время, когда на территории Закамья господствовала мусульманская религия, в городах и деревнях строились мечети и муэдзины несколько раз в день призывали с минаретов прихожан на молитву. Но это был настоящий город, со свей религиозной, светской и общественной аристократией, со своим базаром и ремесленным кварталом, именно об этом говорят сохранившиеся эпиграфические памятники. Что стало с городом после 1330 года, почему именно в этот год обрывается каменная летопись поселения — ответ могут дать только археологические изыскания.

        Дальше вступаем в область догадок. 1360 год. Первый поход новгородских ушкуйников в землю булгар. Рогожская летопись сообщает, что новгородцы под предводительством новгородского боярина Микитина спустились на ушкуях по Вятке и Каме до Жукотина, ограбили и убили много бесермен (татар), включая мирных жителей обоего пола. В летописи отмечается, что Жукотин был захвачен и разграблен. Зимой того же года набег новгородцев повторился ( архангелогородская летопись), после чего жукотинские князья послали челобитчиков к Ордынскому хану Хизру жаловаться на русских князей. Хан направил трех послов непосредственно к русским князьям с претензиями, после чего часть разбойников была выдана и казнена. Уцелел ли наш проточистополь во время этих набегов летопись не сообщает.

        1391 год. Пришедший в этот год к власти в Орде хан Токтамыш послал на Вятку войско с «царевичем» Бектутом. Бектут взял город Вятку , «а люди посече, а иные в полон поведе». Новгородская четвертая летопись сообщает, что новгородцы в ответ организовали в том же году грабительский поход в булгарские земли. В летописи сообщается, что новгородцы, устюжане и «прочие» соединились, на многих насадах и ушкуях спустились по Вятке и вышли на Волгу, по пути разграбив Жукотин и Кашан. Летописного упоминания о каком-то городе неподалеку от Жукотина по-прежнему нет. Возможно он был незначителен, даже по сравнению с Кашаном, этим булгарским городом, стоявшем неподалеку от нынешнего Шурана на крутом берегу Камы и погибшем в средние века.

       Летом того же 1391 года воины Аксай-Тимура — Тамерлана ураганом промчались по Закамским степям. Решающая битва между золотоордынской армией Тохтамыша и войском Тимура произошла на реке Кондурча, где-то на границе нынешней Самарской области и Татарстана, не так и далеко от нас. Армия Тохтамыша потерпела поражение, Тохтамыш бежал в Литву.

      Однако к 1394 году вернувшийся Тохтамыш вновь собрал войско и сам двинулся на территорию Железного хромца. Чтобы раз и навсегда покончить с непокорным Тохтамышем, Тимур собрал армию, «левый фланг которой стоял у подножия Эльбруса, а правый упирался в Каспийское море». Тохтамыш отступал с арьергардными боями до самого Болгара. Летопись сохранила описание разгрома города. Войска Тохтамыша были рассеяны и загнаны в «булгарские леса». Как задели наше поселение эти две, поистине гигантские битвы — неизвестно. Скорее всего, как-то задели. Представьте себе противостояние войск, каждое из которых достигает двухсот тысяч человек, а именно столько насчитывали войска обоих военачальников. Да они все сметут на своем пути в радиусе нескольких десятков километров, и, уж, по крайней мере, вынудят жителей окрестных городов бежать в поисках естественных укрытий.

        Но живуч наш край. Булгарский улус с поражением Тохтамыша не погиб, не исчез в истории. Осенью 1395 года беглый Суздальско-Нижегородский князь Семен Дмитриевич опираясь на войско все того же ордынского хана Тохтамыша подступил к Нижнему Новгороду. После осады город был взят и разграблен. Для возврата Нижнего города великий князь Василий Дмитриевич собрал «рати многие» и, назначив полководцем брата своего Юрия Дмитриевича Звенигородского, той же осенью выступил в поход. Несмотря на то, что «татары» покинули Нижний Новгород, рати пошли на «Болгарский Улус». «Они же, шедши ратью землю Татарьскую и взяли Болгар, Жукотин, Казань и Керменчук. И пребыша три месяци и возвратишася с великою победою и многою корыстию». Снова о нашем проточистополе ничего, хотя опять есть Жукотин и появилась Казань.

         Вот так описывает эти завоевания татарский народный эпос «Идегей»:

Разорил он, разграбил наш дом,

Наш священный город Булгар,

И ему подчиненный Сивар,

И высоковратный Казан,

Джуке-Тау над гладью речной

И Сабы в глубине лесной,

И земель Ашлы закрома, —

Он спалил, сломал все дома. 

       1409 год. Последний поход ушкуйников. Судовые рати новгородского посадника Анфала двумя группировками сплавлялись по Волге и Вятке, общей численностью до 2000 человек. Но волжская рать задержалась на грабеж Костромы и не успела соединиться с Вятской. А вятскую в это время на Каме встретили Жукотинские и Булгарские князья, предложили ему перемирие и «откуп» с земли, после чего «лестию» схватили Анфала прямо на реке, когда тот «исплотися» к ним за данью. После чего дружина боярина была частью «иссечена», а частью разбежалась. Анфал был схвачен и увезен в Орду. Вот эта военная хитрость могла происходить прямо на рейде нашего проточистополя (хорошо бы его уже как-то назвать). Течение за выступающим мысом Крутой горы, на котором и стоял Джукетау чересчур быстрое для неспешных переговоров и для пленения Анфала, могло и до Кашана снести. Но нет даже намеков на существовавший выше Жукотина город.

       1428-1430. Вспыхнувшая в регионе Поволжья эпидемия чумы, а затем еще и небывалая засуха привели к катастрофической смертности среди населения Булгарского улуса. Города пустели, жители прятались в лесах во времянках, спасаясь от «черной смерти». Если наш проточистополь был еще жив, его постигла, скорее всего, та же участь.

       1431 год. Великий князь Василий II послал на волжских и камских булгар князя Федора Давыдовича Пестрого. «Он же шед, воева их и всю землю пленил». Опустевшие в результате вспыхнувшей эпидемии чумы города Великий Болгар и Жукотин были завоеваны и разорены. Волжско-Камский регион опустел на два столетия. Такова была до недавнего времени официальная точка зрения историков. Но, к счастью, не все в это поверили:

 
 

         В первой части статьи я попытался обобщить известную и не очень известную историю появления нашего города, который мы сегодня называем Чистополь. Среди сведений о существовании проточистополя, которые я привел в первой части, есть и совершенно бесспорные, такие, как надмогильные памятники с эпиграфическими надписями, найденные на старом мусульманском кладбище, и есть умозаключения, основанные на понимании хода исторических событий происходящих в нашем Закамском крае на территории Булгарского улуса Золотой орды. Заканчивается первая часть описанием нападения в 1431 году на Булгарский улус русского войска во главе с князем Федором Давыдовичем Пестрым. «Он же шед, воева их и всю землю пленил». Опустевшие в результате вспыхнувшей эпидемии чумы города Великий Болгар и Жукотин были завоеваны и разорены. Волжско-Камский регион опустел на два столетия.

         Такова была до недавнего времени официальная точка зрения историков. И в учебниках по истории края, и в популярной литературе говорится о Диком поле, в которое превратилось наше Закамье в результате набегов завоевателей и эпидемии чумы. Известный историк Г. И. Перетяткович писал:

«За Волгою жили и по ней кочевали ногайские мурзы со своими улусами. Летом они обыкновенно доходили до Камы, некоторые из них располагались здесь и оставались до сих пор, пока не покрывались льдом реки».

    Даже в «Писцовой книге Казанского уезда 1647-1656 годов», выполненной Семеном Волынским, содержащей описание частновладельческих, церковно-монастырских, дворцовых и ясачных земель всей территории Казанского уезда, земли на левых берегах Камы и Волги называются по-прежнему Диким полем или «Ногайской степью». Вот, например, описание земель, закрепленных за служивыми людьми, проживающими в острожке Лаишев:

«За лаишевскими ж казаки за рекою Камою против города Лаишев в ближних местех сенных покосов. За лаишевскими ж за посадцкими людьми за всеми на оброке сенные покосы за рекою за Камою на нагайской степи против города Лаишева меж двух каразинов пять тысечь пятьсот копен, а оброку с них было по дватцати по семи рублев с полтиною на год.»

        Подбираемся ближе к родным местам:

«Селцо Шуран, что была деревня, на реке на Каме на берегу и на ключе за помещики за Олексеем Аристовым с товарыщи, за 4 человеки. За ними ж деревня Сорочьи горы на волошке реки Камы против острова Сорочья на ключе. За Камой рекой по луговой стороне аткосы, что против острова Буяну вверх по Каме реке против Кашана, где перевозы с нагорной стороны, а по берег в луга пряма от Камы на две версты, всего на пять тысяч копен. Сорочей острав сенных покосов семьсот копен».

         Еще ближе. Находим:

«За Савою Тимофеевым сыном Аристова в вотчине село Новое Никольское, Жукотино то ж, на ключе. В паровом поле пашни паханые и перелогу и лесом поросли от села до речки Другой Жукоти мерою восмь длинников, десять поперечников, итого восмьдесят десятин. Того ж поля в другом месте шесть длинников, одиннатцать поперечников, итого шестьдесят шесть десятин. Да лесные розчисти в розных местех пять десятин. И всего пашни и перелогу и поросли и розчисти сто пятьдесят одна десятина в поле, а в дву по тому ж».

      Смотрите, во-первых — село, значит какая-никакая, а церковь или часовенка уже стояла, был и погост, значит и жили уже оседло, не наездами, во-вторых, название села Новое Никольское, значит Савва Аристов переселил сюда своих крестьян из другой своей вотчины — села Никольское.

        Кажется, сейчас будет и Чистое Поле, но — нет, в 1656 году поселения Чистое поле в Писцовой книге не значится. Неужели исчез наш проточистополь, и по закамским землям бродили лишь табуны ногайских, калмыцких и башкирских лошадей? Скажу сразу, не все так плохо. Если записи о поселении нет в ни в Писцовых ни в Переписных книгах второй половины XVII века, это может означать, что на время переписчик ее просто не нашел, опасные были места — это наше Закамье, либо утеряна переписная книга с упоминанием поселений в нашей местности. Справедливости ради надо сказать, что правая сторона Камы была заселена куда как гуще, почти все пустоши к этому времени вновь были освоены и получили новых жильцов, а наша закамская сторона приняла значительный наплыв колонистов только после окончания строительства Закамской засечной черты в 1654 году.

             При поиске следов нашего проточистополя я неоднократно натыкался на диссертацию Р.Г Насырова «Сельское расселение в Западном Закамье (вторая половина XVI — начало XVIII веков». То, что надо, но электронную копию диссертации получить было не так-то просто. Эта диссертация легла в основу монографии Рафика Гумеровича Насырова с одноименным названием. После недельных поисков книги, неожиданно повезло. Наш краевед и знаток истории Чистополя Георгий Иванович Лыков хорошо знаком с автором, участвовал вместе с ним в раскопках на территории города и в его библиотеке такая книга нашлась.

         Вот ее-то я всю и изучил, вдоль и поперек. В своей монографии Рафик Гумерович спорит с признанными историками и краеведами, опровергая их точку зрения о запустении Закамья в послемонгольский период, во время возникновения и расцвета Казанского царства. Да, конечно, и эпидемия чумы 1430 года и война Тохтамыша с Тамерланом, происходившая на территории Булгарского улуса, и набеги ушкуйников не способствовали процветанию закамских городов, скорее наоборот, но не может же погибнуть целая страна вместе со своим народом. Большинство жителей перебиралось от войны в набирающие силу Казанское ханство, на правобережье Камы. Беженцы уходили, таща за собой и домашний скарб, и скотину, значит использовали перевозы — на рыбачьем челне телегу не перевезешь. Действительно, такие перевозы через Каму существовали всегда. Ведь Каму пересекали две старинные дороги — Большая Ногайская, выходившая на Камский перевоз близ Кашана, и Зюрейская, идущая через село Старая Зюря и пересекающая Каму ниже устья Вятки. Кроме того, были еще и перевозы на местных дорогах, выходящих на основные тракты. Так неподалеку от нашего проточистополя было целых два — Жукотинский и Шумбутский.

         Но не все жители Закамья решились расстаться с родными местами. Надо помнить, что ислам предписывает регулярное поклонение святым местам, захоронениям мусульманских святых. И несмотря на описываемое в литературе ужасающий разгром столиц Волжской Булгарии — Биляра и Булгара, возле остатков этих городов вскоре возникают поселения в которых селятся хранители святых мест, такие, как Балымер возле разрушенного Биляра. А о существовании возрожденного Булгара, как религиозно-культурного центра свидетельствуют и народный эпос, и карта Масси 1633 года, в котором возле названия Булгар оставлено примечание — «погребение, часто посещаемое огромным количеством народа». Теперь вспомните святые камни с эпиграфическими надписями на старом мусульманском кладбище в нашем Чистополе, они выстояли, их сохранили, и нет основания не полагать , что за святыми для мусульман могилами не присматривали проживающие неподалеку селяне.

       Грабительские же походы из ногайцев из Дикого поля вписывались на самом деле в союзный договор между Казанским ханом Сафа-гиреем и Мангытскими (ногайскими) ханами. Грабить-то, конечно, ногайцам не предписывалось, им дозволялось всего лишь «летовать» на Закамских землях, но, кто же убережет этих бандитов от беды. Похожий договор с ногайцами был позже заключен и Иваном Грозным. По крайней мере, существует грамота, которую царь Всея Руси послал ногайским мурзам, и где он обозначил свои владения в Закамье, назвав этот край «Болгарский царев юрт».

         Археологические раскопки показали, что наиболее обитаемыми в послеордынский период были окраины прикамских пойменных лугов. При проведении раскопок найдены убедительные доказательства существования поселений неподалеку от нынешних Мокрых Курналей, Алексеевского, Березовки, Речного, Байтеряково, Остолопово. Найденные селища доказывают, что отдельные сельские поселения непрерывно функционировали в течении ряда столетий, сохраняя историческую преемственность. Но военные походы русских войск проводились чаще всего по рекам, по этим естественным транспортным артериям, поэтому прежде всего именно прибрежные аулы и селения первыми подвергались опустошению.

         Вернемся к нашим переездам. Даже в средние века переезд представлял из себя небольшую пристань и деревянный паром, вместимостью не менее одной телеги, приводимый в движение гребными веслами. Переезды во время военных действий представляли собой стратегические пункты. Еще при проведении первого большого похода против Казани в 1469 году часть русских войск передвигалось северным обходным путем по рекам Вятка и Кама. Известно, что за год до взятия Казани, еще в 1551, году русскими отрядами были заняты все перевозы на реках Волга, Кама и Вятка, «чтобы воинские соединения из Казани и в Казань не ездили». По-видимому, это было очередное разорение поселений возле переездов, в том числе и нашего проточистополя.

       Война за покорение Казанского ханства длилась несколько лет и, конечно, с каждым проведенным рейдом появлялось все больше пустошей — бывших жилых селений. Поскольку наше Закамье администрация, поставленная в Казани Иваном Грозным, контролировало значительно слабее, на пустоши, вновь появившиеся после войны, стали стекаться бежавшие от войны переселенцы. Но простым занятием местности войска Ивана Грозного не ограничивались. Для внедрения русской культуры и традиций русского быта на покоренной территории необходима была смена религии, с мусульманской на православную. Традиционно была применена политика «кнута и пряника». Так татарские мурзы перешедшие на службу русскому царю могли получить во владение земли в освободившихся районах, но без смены религии на православную, без отказа от ислама, не могли обзавестись собственными подневольными крепостными людьми для обработки земли и обрабатывали свою землю своими же силами, становясь таким образом однодворцами.

       История сохранила описание принужденного, силового крещения мусульман. Правда это описание носит устный характер, передается из поколения в поколение, но касается она попытки насильственного крещения мусульманского населения именно нашего проточистополя. Приведу это описание из монографии Рафика Насырова полностью. В книге есть ссылка на человека, поведавшему эту легенду. «В старину на месте Чистополя был татарский город. Когда туда прибыли русские войска, всех жителей согнали в реку, с требованием креститься. Это событие случилось поздней осенью, и вода была ледяная. Некоторые люди, приняв крещение, спаслись, а не пожелавшие креститься погибли. Затем город был полностью разрушен, отсюда и название — Чистое Поле. Оставшиеся в живых крещеные татары поселились на близлежащих землях. Так образовались кряшенские деревни вокруг Чистополя.» Событие это могло проходить в 1552- 1557 годах, во время войны за покорение Казанского ханства. Исходя из событий, переданной сквозь века легенды, можно предположить, что на месте Чистополя в эти годы еще стоял мусульманский город, который, скорее всего, в очередной раз был разрушен при христианизации Закамья.

        Пора переходить к зафиксированной дате первого упоминания о поселении Чистое Поле. По переписи 1678 года в деревне Чистое поле находились три двора ясачных «новокрещен», других жителей не указано. К сожалению, из этой записи не видно, когда поселились на этом месте жители деревни, и поселились ли они на пустоши, то есть на месте, которое было уже освоено ранее, но по тем или иным причинам пришло в запустение, или образовали починок — вновь образованное поселение. Приведу ссылку на первоисточник: РГАДА. Ф350.Оп.1, Д.1102., Л.674. Но эта дата опять на является датой образования нашего Чистого Поля. Ниже по течению Камы на Субычьих горах, а они есть на старых картах, в 1675 году образовалось поселение русских ясачников — деревня Кубас. По данным межевой книги 1686 года в деревне числилось 11 дворов, из них 9 переселенцев пришли из правобережной деревни Гремячий ключ. А один из этих переселенцев до деревни Гремячий ключ, проживал в деревне Чистое Поле, куда он прибыл в 1671 году из города Темников. Значит в 1671 году деревня Чистое Поле уже существовала и принимала русских поселенцев из центральных районов Московского царства. Более раннее упоминание о поселении Чистое Поле Рафику Насырову найти не удалось. Отметим, что в переписи Семена Волынского поселение Чистое Поле названо деревней, а проживали в ней — «новокряшены», то есть православные по вере жители. Это значит что церкви в селе еще не было и относилась деревня к какому-то ближайшему приходу.

        Резюме. Нельзя отрицать того, что в конце XIII — начале XIV веков на территории Чистополя находился город, в котором большинство жителей исповедовали ислам. Город со своей религиозной и светской администрацией, мечетями, рынком, ремесленной слободой и обширным кладбищем. После 1330 года по неизвестным нам причинам город приходит в запустение, но, скорее всего, не исчезает полностью. Об этом говорят и археологические находки, сделанные в разное время на территории Чистополя и работающие к 1551 году перевозы через Каму непосредственно рядом с поселением. Затем, по видимому, в результате насильственной христианизации город был уничтожен, или почти уничтожен и следы проживания в нем жителей теряются до 1671 года, когда в переписных книгах появляется упоминание о ясачной деревне под названием Чистое Поле.

        И еще. Известно, что «новокряшены» никогда не селились вместе с русскими переселенцами и не переселялись в татарские деревни, по крайней мере в XVII веке такого явления не наблюдалось. Вместе с тем в переписях зафиксировано существования русского поселения на месте Чистополя уже в 1671 году. Вторая половина XVII века ознаменовалась наплывом русских колонистов из центральных районов московии, это тоже факт, и Насыров его убедительно доказывает. К примеру, земли предместья Жукотинского городища вошли в вотчину одного из самых крупных землевладельцев и крепостников России Саввы Тимофеевича Аристова. В 1646 году его деревня Савино — Жукотино тож уже состояла из одного помещичьего двора, 28 крестьянских и 9 бобыльских дворов и относилась к числу крупнейших поселения края. Аристов не получил свободную землю неподалеку, на месте нынешнего Чистополя, возможно потому, что она уже была занята вольными русскими колонистами. Еще И.А. Износков писал, что русский мужик всегда легко относился к переездам, причем к переездам всей семьей на новое место жительства, « у него это в крови»,- отмечал Износков. Вспомните поговорку: «Нищему собраться — только подпоясаться». Причем русские колонисты не сгинули, вскоре им стало тесно в поселении Чистое Поле и часть их выселилась на соседние пустоши, образовав и Кубас, и Болдырь, и Сарсаз. Значит «новокряшены» поселились в достаточном отдалении от русских переселенцев. Если учесть традиционные занятия русского и татарского населения, то, скорее всего русские переселенцы заняли земли вдоль реки Прость, где они занимались преимущественно рыбной ловлей и имели покосы для заготовки сена для домашнего скота.Недаром они образовывали починки, продвигаясь вдоль Прости, и Камы. А «новокряшенам» достались земли в районе нынешней Татарской слободы, поближе к святым местам, ведь в душе-то они оставались мусульманами, о чем говорит начавшийся вскоре среди «новокряшен» возврат к исламу. Но это уже догадки. Для выяснения степени заселенности территории Чистополя в средние века необходимы глубокие археологические исследования, причем исследования на территории частных домовладений в историческом центре Чистополя.

       Немного о авторе великолепной монографии, которой мы обязаны знаниями о родном крае:

       Насыров Рафик Гумерович, кандидат исторических наук, директор Нижнетатмайнской средней общеобразовательной школы, деревня Нижняя Татарская Майна Аксубаевского района, год основания школы — не деревни, а школы — 1829 год!. Год основания самой деревни уходит в дозолотоордынское время, во времена Волжской Булгарии.

         Фотографии взяты из открытой сети и с сайта Юрия Кондрашина гiver-plate.ru

      Чуть не забыл. Не пора ли забросить позорные транспаранты с надписями — «Чистополю 240 лет», ведь они говорят лишь об очередной годовщине указа императрицы Екатерины II о присвоении селу Чистое Поле городского статуса. Наш город гораздо старше, мы это знаем, мы в этом уверены. Вот в этом вопросе, мне кажется, у работников музея-заповедника не будет со мной разногласий. Не пора ли восстановить справедливость?:

 

       Срочно нужна помощь! Наши вандалы опять вскрыли дом по Вахитова, 69. Теперь уже взломана металлическая! дверь в исторической задней части дома, выломаны некоторые металлоконструкции, срезаны, выдраны провода. Дальше только пожар и снос за невозможностью восстановить. А ведь этот дом является объектом культурного наследия. И даже, если бы он таковым не был, его следовало бы беречь как зеницу ока. Во-первых, таких типичных городских строений середины XIX века почти не осталось. Во-вторых, нет больше таких ворот в нашем городе, они единственные и неповторимые. В-третьих, осталось только два дома в городе, где снегозадерживающая решетка на крыше сделана деревянной, с применением балясин. Это Тукая 17, дом Зяббарова, ОКН и Вахитова 69. В-четвертых, и это главное, в этом доме, некогда принадлежавшем одному из Челышевых, в начале XX века проживала семья Мавлюдовых, и проживала она, скорее всего, в задней части дома, имеющей отдельный вход, который и вскрыли несколько дней назад. С Зайтуной Мавлюдовой связана одна из самых романтических историй в жизни гения татарской поэзии Габдуллы Тукая. Так сложилась жизнь, что бесшабашный разгульный поэт и татарская красавица из Чистополя были неравнодушны друг другу. Да, было всего пять встреч, пять недолгих свиданий во время учебы Зайтуны в Казани, потом она снова вернулась в родной Чистополь и больше они не встречались. Говорят, что Габдулла Тукай, не раз бывавший в Чистополе у своего друга Фатиха Амирхана, присылал сватов к отцу девушки, но тот, будучи достаточно состоятельным чистопольским торговцем, счел молодого человека без роду и племени, да еще и с сомнительной профессией поэта, неподходящей партией для своей дочери. Пять этих встреч достойны целого романа.

      И в-пятых, и это тоже главное. Первую половину дома, выходящую окнами на улицу, занимала семья Гарифа Сиразетдиновича Бадамшина. По происхождению, из крестьян деревни Новые Челны Спасского уезда Казанской губернии, одной из старейших деревень нашего края. Был учеником в Чистопольском медресе, но курса не окончил. Получил домашнее начальное образование. Вначале земледелец, имел немалые земли на востоке Чистопольского уезда, позднее занимался торговлей мануфактурой; владелец галантерейного магазина. Придерживался джихадистских идей, многократно участвовал в собраниях чистопольских мусульман. В 1905 году — соавтор петиций и ходатайств от мусульман Чистополя, посетил с делегацией мусульман Санкт-Петербург. Пользовался популярностью у местного населения. Вошёл в «Союз автономистов». 14 апреля 1906 года был избран в Государственную думу I созыва от общего состава выборщиков Казанского губернского избирательного собрания. Вошёл в Трудовую группу, поставил свою подпись под проектом «33-х» по аграрному вопросу (проект трудовиков). Во время роспуска Думы был по торговым делам на ярмарке в селе Богородском (Шереметьевка). Там по предложению местных жителей выступил перед собравшимися крестьянами с речью о деятельности Думы. Был взят в административном порядке под полицейский надзор. В Чистополе в декабре 1906 года был арестован по обвинению в «противоправительственной» пропаганде и распространении «Выборгского воззвания». Содержался в Чистопольской тюрьме в одной камере с Гаязом Исхаки и М. Х. Амирхановым, дядей татарского классика Фатиха Амирханова. В январе 1907 года был освобождён по распоряжению министра внутренних дел Петра Андреевича Столыпина. Арест и пребывание в тюрьме принесли Бадамшину громкую репутацию выразителя народных интересов, что помогло ему в избрании во II Государственную думу.

       6 февраля 1907 года был избран в Государственную думу II созыва. Вошёл в Трудовую группу и фракцию Крестьянского союза, затем вместе с 5 мусульманскими депутатами образовал Мусульманскую трудовую группу. Член Бюджетной комиссии. Выступление Г. С. Бадамшина «Россия — для всех, кто в ней живёт» сохраняет актуальность и сейчас, более века спустя, и было многократно опубликовано в различных изданиях.

        После роспуска Думы вернулся в Чистополь. В феврале 1908 года у Бадамшина был проведён обыск, он был вторично арестован за найденную у него нелегальную брошюру. В конце марта 1908 года был освобождён по заключению консилиума врачей, что предупредило его высылку «в административном порядке на 3 года в северную губернию без мусульманского населения, без права возвращения в Казанскую губернию». Активную политическую деятельность прекратил, продолжал занятия торговлей.

         В 1918 году в Чистополе в доме Бадамшина скрывались Гаяз Исхаки и члены разогнанного большевиками Учредительного собрания Фуад Туктаров и Валихан Таначев. Бадамшин был предупреждён соседом Петром Логутовым, у которого сын Фёдор работал в местной ЧК, о грозящем его гостям аресте, что спасло жизни выдающимся деятелям татарской культуры. Последние годы жизни провел в борьбе с недугом. Умер в 1939 году (Материал о Гарифе Бадамшине взят из Википедии).

       Неужели нам этого мало, чтобы спасти дом от полного разрушения? Мы его, конечно, закрыли и забили подручными материалами. Но, судя по предыдущему опыту, это ненадолго.

        Недавно узнал о планах построить образцовую татарскую усадьбу на Толстого, на месте пустыря, оставшемся после снесенных пяти! домов подряд. Хочу напомнить, что улица Казанская, Дворянская, Графа Толстого, и сейчас просто Толстого никогда не входила в Татарскую слободу. На ней жили , в основном, старообрядцы, бывшие купцами, ремесленниками и просто , мещанами. Вот некоторые фамилии из ведомости старообрядцев, проживавших на улице Казанской — Вачуговы, Логутовы, Киясовы. Неклюдовы, Александровы, Мокеевы, Курбатовы. Как видите, ни одной татарской фамилии. Татарская слобода начиналась выше улицы Николаевской (Бебеля), а участок нынешней Вахитова от Толстого до Бебеля назывался Петропавловской. Жуковы, Лавриковы, Лукояновы — это все жители этого квартала. Так не лучше ли вместо того, чтобы огород городить там, где его никогда не было, привести в порядок легендарный дом Татарской слободы, Вахитова 69.

       Еще совсем немного, и мы потеряем еще один исторический дом нашего города. Разруха — пожар — снос за невозможностью восстановить. Это типичные пути жизни нашей чистопольской истории.

P. S. Слышал, что Музей-заповедник задумался о переносе музея Гаяза Исхаки из Кутлушкина, куда по причине отсутствия дороги экскурсионные автобусы все равно проехать не могут, пока в Чистополь, куда — непонятно. Так вот этот отреставрированный дом сокамерника и друга поэта будет самым подходящим местом. Татарской слободе ой как нужен свой музей, он повысит ее экскурсионную привлекательность и, как хочется верить!, подтолкнет инвесторов к вложению средств в спасение уникального района нашего Чистополя.

       И обращаюсь к Михаилу Любимову. Михаил, снимая летом сюжет о заброшках нашего города, ты не смог попасть в этот дом, дом, который в Чистополе называют домом Зайтуны Мавлюдовой. Приезжай! Вход свободный!

 
 
       Чем тяжелее камень, брошенный в наше чистопольское болото, тем большую волну он поднимает, тем выше вероятность, что эта волна докатит до кого-нибудь из руководителей, и, тогда, возможно, помощь придет. А вчера я забросил камень не только в наш водоем, но и в казанский Булак. Только что я получил сообщение от нашего «Чистопольского муниципального района», жаль, правда, что опять анонимное, в котором говориться. что меры приняты, что доступ в дом по Вахитова 69, который чистопольцы знают как дом Зайтуны Мавлюдовой, перекрыт, двери забиты, вандалам не пройти. Спасибо за оперативную помощь. Хорошо бы еще и петли к сорванной двери в пристрой приварить, а то ведь через огород пройдут:
 

 
 

      В выходные в Чистополь приезжала съемочная группа ТНВ, о чем незамедлительно было объявлено в нашей «Типичке». Что они снимали, и о чем будет новый фильм Михаила Любимова, расскажет он сам, а с меня потребовали очерк. Получайте. Как оказалось, съемочной группе казанского телевидения все время не хватало времени, чтобы доехать хотя бы до одного из наших городищ и воочию увидеть землю наших предков. Решили быстро отсняться в городе, чтобы успеть посмотреть одно из самых сохранившихся и самых впечатляющих городищ под условным наименованием «Калюш». Почему условным? Да потому что городище погибло еще в XIII веке, да так и не смогло восстановиться. Культурный слой не выявил следов присутствия человека на этом месте после какого-то, по-видимому, трагического события. А современное поселение рядом городищем появилось лишь в середине XVII века. Прервалась связь поколений, некому было передавать историю этого поселения, и она с веками так же погибла, как исчез стоявший на этом месте средневековый город. «Калюш» его стали называть из-за формы, похожей на туфлю с загнутым вверх острым концом. В литературе иногда встречается и другое наименование — «Кала», укрепление, крепость.

🏃‍♀Я уже как-то писал о этом древнем городе, но, как известно, «повторенье — мать ученья». Начиная с 2013 года на Ромашкинском археологическом комплексе работала Елабужская археологическая экспедиция под руководством А. З. Нигамаева. На основе выявленных объектов и материала из раскопок и было определено время «жизни» поселения — вторая половина X века — первая половина XIII века. Были уточнены размеры самого городища — основного поселения, укрепленного земляными валами и стоящей на них деревянной крепостью, а также исследовались селища, расположенные в непосредственной близости от городища. Выявленные размеры впечатляют — площадь укрепленного городища достигает 4 гектар, а общая площадь пригородных поселений с могильниками — 95 гектар. Ничего себе! Настоящий средневековый город!

🏃‍♀Жительницы этого города украшали себя сердоликовыми и стеклянными бусами, медными перстнями, серебряными браслетами с бусами-желудями, подвесками из бронзы. Найдено огромное количество фрагментов керамической посуды, но все типы керамики относятся к домонгольскому периоду. Но основании анализа характерных особенностей найденных фрагментов и было сделано заключение о прекращении функционировании этого города к середине XIII века.

🏃‍♀При проведении раскопов экспедиция выявила несколько сооружений представляющих из себя остатки срубной конструкции, завал из камней, рядом же находились хозяйственные ямы-кладовки. Конструкции прямоугольной формы еще сохраняли фрагменты бревен-стен, местами был виден настил из досок, вероятно пол. На круглом, плоском песчанике большого размера лежала груда камней из песчаника и известняка — останки средневековой печи. Эти находки говорят о том, что на этом месте явно было жилые кварталы. Судя по площади посадов город был не маленьких размеров, в нем могло жить несколько тысяч жителей.

🏃‍♀Но кроме находок. говорящих о мирном характере жизни горожан были найдены и такие предметы, которые внушают ужас и проливают свет на причину исчезновения города. В городе обнаружено неимоверное количество наконечников стрел, причем некоторые наконечники, были найдены впившимися в обгоревшие остатки бревенчатых стен. В культурном слое явственно прослеживается. зольный слой. Вместе с тем в самом городе найдено всего лишь несколько фрагментов доспехов ближнего боя — пластин от доспехов, кольчужных колец. Видимо враг ворвался в город только тогда, когда на его стенах его крепости пал последний защитник. Несомненно. сеча была ужасна. Озверевшие от отчаянного сопротивления воины метались по улицам, расстреливая из луков, разя сабельными ударами, нанизывая на пики всех, попадавшихся на его пути. Всех, не различая женщин, стариков, детей, всех, ибо все могущие держать в руках оружие лежали на валах.Они врывались в дома. убивали людей и там, и крушили все, до чего могла дотянуться рука. Недаром исследователи подняли свыше 66000 обломков керамики. Вряд ли в городе одновременно выясняли отношения все семьи, швыряясь посудой. Представьте себе картину. Жители посадов, а это несколько тысяч человек, предупрежденные о надвигающихся полчищах, бросились под защиту крепостных стен. Это было вселенское столпотворение. Скорее всего, ворота за ними успели запереть, иначе бой был бы на улицах, а на улицах было просто убийство. Потом подожженный город запылал, навсегда похоронив на своем теле всех, кто жил и сражался за право жить на своей земле. историки утверждают, что, скорее всего, город погиб во время второго похода войск Батыя, в 1236 году., когда Батый двинул всю свою армию на непокорную Волжскую Булгарию.

🏃‍♀Это — наша история. Конечно, необходимо еще и еще приходить на эту землю. Еще и еще, раскапывая культурный слой, искать новые подтверждения расцвета и падения города. Находок, несомненно будет много, ведь исследовано пока менее одного процента площади поселения. Напоминаю, что «черное копательство» преследуется по закону. Администрация поселения активно и внимательно отслеживает любителей наживы, в чем мы сами убедились.

🏃‍♀В городе мертвых сейчас белое безмолвие. Снежная пелена закрыла территории разоренных посадов. Повсюду заячьи следы, своими петлями разрисовавшие снежный покров. Прошедший не так давно ледяной дождь заморозил картину начала зимы. Ничто, кроме могучих , высотой несколько метров земляных валов, да глубокого рва между ними, ничто не напоминает о существовании на этом месте города, наполненного беззаботной жизнью.

🏃‍♀Неподалеку от мертвого города находится и еще один памятник истории — «Ханское кладбище», оно еще известно под наименованием «Ташбилге». Это единственное на территории республики кладбище, на котором сохранились надмогильные камни в таком количестве, И сохранились они на местах своей первоначальной установки. Больше такого значимого захоронения не найдено. А «Ханское» — потому, что почти все выявленные надмогильные камни снабжены эпиграфическими надписями. высеченными на камнях арабским шрифтом. Это дорого стоит — найти подходящего размера камень, резчика, который смог бы высечь на камне подходящую покойнику эпитафию. Затем перевезти и установить камень на могиле. Надо быть состоятельным и уважаемым человеком, чтобы получить такие знаки уважения после смерти. В материалах экспедиции говориться, что камни описаны и надписи переведены, но я что-то нигде не смог обнаружить эти эпитафии. Михаил, владеющий арабским, смог прочесть на одном из памятников имя того, кто лежит под этим камнем — Галиулла. Камней осталось всего одиннадцать. Большинство в плохом состоянии, некоторые ушли глубоко в землю, так, что на поверхности виднеется только верхняя часть с розеткой-украшением. Часть камней расколота, и по месту раскола заметно, что обломки принадлежат к одному надмогильному камню. Всего одиннадцать, а ведь еще в начале XXI века их было около двадцати, еще сотней лет ранее — около ста. Два камня с «Ханского» кладбища я обнаружил во дворе нашего музея истории города. Известно, что еще первый директор музея А.К. Булич начинал раскапывать городище «Кала», или «Калюш». Возможно, он еще тогда перевез эти два могильных памятника в музей. Сейчас там неимоверно красиво. Фотография не в состоянии передать то настроение, которое охватывает тебя при подходе к кладбищу. Две березовые рощи оберегают покой мертвых Закатное солнце освещает поляну своим уже неярким светом . Застывшие в прозрачной наледи ветки берез, сухая трава торчит стеклянными нитями из неглубокого снега. Я было пожалел, что сюда не привозят экскурсии, но быстро опомнился. Это воистину священное место. Здесь не место досужим разговорам, мимолетному взгляду людей, спешащих на следующий туристический объект . Сюда должны приходить лишь те, кто уважает этот покой, оберегает завершенность жизненного пути, тех, кто лежит под этими камнями, кто понимает и любит историю своего края.

🏃‍♀Историки утверждают, что «Ташбилге» не принадлежит городу мертвых. Возле селищ, пригородов городища «Кала», обнаружены свои захоронения. Да и расстояние до «Ханского кладбища» слишком велико. Возможно, нам еще предстоит открытие нового булгарского поселения. А, может быть, это кладбище действительно представляло собой священное место, на котором хоронили только наиболее почетных горожан. Тогда каких же размеров был сам город мертвых?

       Статья написана по материалам открытой печати и представляет точку зрения автора.

P. S. И ждите выхода нового фильма Михаила Любимова. Там, как всегда, будут фантастические кадры съемки городища с коптера. Это кроме всего прочего материала:

 

       Когда-то у меня была такая рубрика — «Забытые имена». В ней я рассказывал и о сестрах Францкевич, так много сделавших для взращивания целой плеяды ярких талантов на чистопольской земле, о Илиодоре Порфирьевиче Рожественском, бывшим председателем земской управы долгих 27 лет, и о Александре Анатольевиче Нератове, последнем председателе Чистопольской земской управы, человеке чести и достоинства, редкого мужества и душевной красоты. Я писал о Николае Сычеве, бывшем директоре Русского музея, строящего в рваной телогрейке Беломоро-балтийский канал, и пишущего скрюченными от холода пальцами свои этюды, который впоследствии вошли в музей строительства этого канала. О Льве Харитоновиче Мизандронцеве, чудом уцелевшием от расстрелов, спасшимся, как это не удивительно, знанием поэзии «Серебряного века», человеке широчайшей эрудиции, писателе, поэте, философе. О Викторине Молчанове, герое Первой мировой, или, как ее тогда называли, «Великой» войны. Все они так или иначе имели отношение к нашему городу, их вклад в развитие либо благосостояния города, либо духовности горожан неоспорим. И все эти люди сегодня благополучно забыты. Вы не найдете ни мемориальных досок на домах в которых они когда-то жили, ни улиц, названных их именами. Словно бы они никогда и не жили в Чистополе.

         Герой сегодняшней публикации — Николай Александрович Демерт. Этот, во многом противоречивый, часто осуждаемый, в конце жизни отвергнутый обществом, персонаж родился в декабре 1835 года по одним сведениям в селе Селенгуши Лаишевского уезда, по другим — в деревне Кушниково , расположенной на восточной границе Чистопольского уезда. Но за Кушниково работает его псевдоним — «Кушников», под которым выходили его первые фельетоны. Семья была многодетная, Николай был младшим из братьев. Об отце известно мало, а вот его мать была из рода богатейших крепостников России Нармоцких, владевшими землями и, конечно, крестьянами в Московском, Владимирском, Гороховском, Веневском и Нижегородском уездах, а также многими землями в Казанской провинции, жалованных Нармоцким после покорения Казанского ханства. Мария Александровна состояла в близком родстве с Андреем Петровичем Нармоцком, этом дворянине, возглавлявшим воровскую шайку, промышлявшую «на суше и на море». Все авторы, пишущие о Николае Демерте, непременно упоминают о его двоюродном брате художнике Александре Иванове . Самая известная его картина, которую художник писал двадцать лет — «Явление Христа народу».

       Родители озаботились воспитанием сына — образование он получил в знаменитой Первой Казанской гимназии, единственной, получившей право называться Императорской, но, впрочем, ко времени учебы в ней Демерта, уже утратившей это право. Среди предметов — закон Божий, российская словесность и логика, русская грамматика и география, история и статистика, физика и математика; языки — латинский, греческий, немецкий, французский, арабский, турецкий, татарский, монгольский, китайский, маньчжурский, персидский и армянский; чистописание, черчение и рисование. Ученики первой гимназии когда-то доблестно защищали её здание и прилегающие улицы во время штурма Казани войсками Емельяна Пугачева. Император Павел пожертвовал гимназии Потёмкинскую библиотеку, заключавшую в себе весьма много редких и ценных книг и рукописей, которую, впрочем, «за ненадобностью и в предупреждение соблазна от вредных книг» очередной директор гимназии господин Магницкий велел сжечь. Благо, бесценные рукописи удалось спрятать. В разные времена гимназию оканчивали Сергей Аксаков, Николай Лобачевский, Александр Бутлеров, Иван Шишкин, Александр Арбузов. В 1852 году в одном выпуске с Николаем Демертом был Петр Пашино, русский ученый-ориенталист, путешественник, переводчик, писатель-публицист, издатель, дипломат, этнограф и педагог.

       В 1856 году Демерт сдал магистерский экзамен по политэкономии на юридическом факультете Казанского университета. Увлекался работами Чернышевского, Белинского, Некрасова, что привело его в стан радикалов, в будущем революционных демократов. Не захотев пойти по проторенной многими поколениями дворян военной стезе, или обратиться к гражданской службе, на которой ему, получившему блестящее образование, была уготована завидная карьера, Николай Демерт пошел в домашние учителя к некоему помещику Д… , чье имение располагалось в Самарской губернии. Имя этого помещика близкий друг Николая Александровича, Глеб Успенский, выпустивший уже после смерти Николая Демерта великолепную книгу о нем, раскрыть не захотел. Но это имя угадывается без труда. В соседней Самарской области были имения Дашковых. Это были одни из привилегированнейших, крупнейших и богатейших представителей кадыкового, то есть самого отвратительного, реакционнейшего направления помещиков. В имении вдовы Дашковой, правда, еще до приезда Демерта, были зарублены саблями две соседские свиньи, посмевшие перейти межу. Демерт, живя в ее доме два года, мог до отвращения наглядеться на всевозможные растлевающие явления, выработанные крепостным правом, на самые «лучшие», махровые цветы этого права. Образчики прошлого, сконцентрированные в этом доме, как нельзя более наглядно убедили Демерта в несостоятельности этого прошлого.

       Публиковаться Демерт начал с 1859 года, оставив работу в имении и приехав в Москву. Острый на язык и постигший тайны быстрого обогащения неразборчивых в средствах дельцов, Демерт начал с фельетонов. «Теория приготовления виноградных вин из воды» и «Приготовление красного вина из воды». Затем появляется автобиографический рассказ «Сцены из студенческого быта», потом сатирическая пьеса «Гувернантка третьего сорта с музыкой». Все накопившееся в Демерте во время работы домашним воспитателем у Дашковых, будто само просилось на бумагу.

       В 1861 году наступило время «великих реформ». Бывшие крепостные крестьяне получили право выкупа своих земельных паев в собственность, но в большинстве регионов цена за землю была установлена иногда в разы выше ее рыночной стоимости. В Самарской, Вятской и Казанской губерниях вспыхивают народные бунты, и Николай Демерт рвется обратно в провинцию. Вернувшись в родной Чистопольский уезд он почти три года работает мировым посредником, пытаясь добиться справедливых условий для крестьян при выкупе земель. Должность эта привлекала многих людей, желающих облегчить положение крестьянства в России. Так в Тульской губернии мировым посредником работал Лев Толстой. Должность мирового посредника предполагала постоянные поездки по деревням и селам, но Демерт находил время для сотрудничества с «Московскими», а затем с «Петербургскими ведомостями. «Тогда, — вспоминал Демерт,- было самое горячее время всевозможных газетных обличений и самобичеваний, которыми и я, по молодости лет, увлекался, фабрикуя их и отсылая от времени до времени в разные газеты под видом корреспонденции»

        В декабре 1864 года Демерт оставил службу и переехал в Санкт-Петербург. В столице Демерт заведует отделом внутренних известий «Санкт-Петербургских ведомостей», пишет документально-художественный очерк «Записки служившего по мировым учреждениям», фельетонные зарисовки «Из крестьянского быта», ведет «Провинциальную хронику» — сатирическую картину общественной жизни в провинции. И каждая хроника Демерта поднимала бурю в тех городах и земствах, о которых шла речь. Вероятно, многие герои хроник Демерта до конца жизни помнили этого беспощадного памфлетиста.

      1-го января 1864 года был опубликовано «Положение о губернских и земских уездных учреждениях». Окрыленный Демерт вновь мчится на родину. Наконец-то настало время, когда он сможет приложить свои знания на создание новых органов управления в империи. В 1865 году земство было учреждено в Казани, а 12 октября 1865 года уездный предводитель дворянства Петр Александрович Талызин открыл первую сессию Чистопольского уездного земского собрания. Избранные депутаты принесли присягу, затем приступили к выборам председателя и членов уездной управы, ревизионной комиссии и представителей в уездный училищный совет. Делегатам были розданы полоски бумаги, на которых были написано «За» или «Против» Бумажки эти складывались в коробки с надписанными именами кандидатов, а затем подсчитывались. Первым председателем Чистопольской земской управы был избран Николай Александрович Демерт. Избран, заметьте, закрытым голосованием, что говорит о авторитете Николая Александровича в Чистопольской уезде. В соответствии с «Положением…» председателя Чистопольской земской управы утвердил казанский губернатор Михаил Кириллович Нарышкин. Были избраны также и гласные губернской уездного собрания от Чистопольского уезда. Статус губернских гласных получили, кроме Николая Александровича, его брат дворянин Платон Александрович Демерт, Потомственный почетный гражданин города Петр Алексеевич Плаксин, землевладелец, князь Александр Сергеевич Хованский, купец II гильдии Александр Яковлевич Щербаков, крестьянин Филипп Алексеевич Тюрин и дворянин Константин Никитич Булич. Первое заседание, да и последующие, до 1886 года проходили в арендованных помещениях бывшего дома Леонтия Тимофеевича Мешкичева на Екатерининской, ныне К.Маркса 27.

         Неуемная натура Николая Демерта требовала перемен здесь и сейчас, а, как бы это сказать, ретроградное крыло гласных земской управы, ну, или, «консервативное», было не слишком охоче до перемен. Это и не удивительно, ведь из сорока двух гласных половина, двадцать один человек, представляли крупных землевладельцев. Пятеро депутатов были от города, это были люди, имевшие купеческие свидетельства, либо владельцы мастерских, фабрик и заводов с оборотом не менее 6000 рублей в год, либо владельцы крупной недвижимости. От сельских обществ было избрано шестнадцать человек. Вот как говорил о заседаниях сам Демерт: «При обсуждении моих проектов, люди опытные, мужи, убеленные сединами, покачивали головами, в душе сердились и не противоречили лишь потому, что не умели противоречить…». Самому Демерту в ту пору исполнилось 30 лет. «Плоды недавнего прошлого не могли вымерзнуть тотчас по появлении новых учреждений, и люди, у которых две трети жизни было в прошлом, искажали новые учреждения и дела. Демерт один был моложе, энергичней и убежденней всех своих товарищей, и если мы вспомним, как жизнь воспитывала прочность убеждений Демерта, то, поймем, что он, весь отдавшийся делу, был не по нутру почившему уже в старых порядках большинству, – а Демерту, большинство это могло представляться только тормозом, и только терзало его. Скромно, терпеливо, трудолюбиво работал он в поте лица, но большинство одолело и вытеснило его», — это уже слова Глеба Успенского о Николае Демерте.

       В октябре 1866 Демерт окончательно бросает службу, возвращается в Петербург. Он снова работает в «Искре», пишет фельетоны «Из записок старого провинциала»», циклы «Листки из общественной хроники», «Письма о земстве и земских деятелях», публикует отрывок из неоконченного романа «Черноземные силы».

       «Хроники Демерта, — вспоминал А. М. Скабичевский, — были весьма замечательным явлением в современной литературе. Прежде всего они отличались глубокою страстностью. Ни одного слова не встречалось в них, которое не задевало бы автора за живое, из–за которого не обливалось бы кровью его сердце. Перед нами был земец–практик, испытавший земское дело на своей шкуре, отлично знавший все его тайны и поэтому способный, как никто, читать между строк сообщения местных газет и корреспонденции из провинции, печатавшихся в столичной прессе. Вместе с тем, на земское дело он смотрел как на народное. Это был страстный трибун народных, крестьянских интересов в земстве. С ненавистью, доходившей до ярости, набрасывался он на каждый такой факт из жизни земства, где он видел извращение общественного земского дела в исключительную пользу какого–либо одного сословия в ущерб другим, бессовестную подтасовку земских выборов или земских управ, или же невежественное непонимание общих и взаимных выгод».

      Летом 1868 года Николай Демерт в последний раз посетил родные места, совершив пароходную поездку из Москвы в Нижний Новгород, Казань и Чистополь. Статью «Впечатления от недавней поездки» Демерт напечатал в «Отечественных записках» Николая Некрасова — престижнейшем «толстом» журнале, печататься в котором почел бы за честь любой литератор, а уж тем более репортер. С «Отечественными записками» мы связываем прежде всего Чернышевского, Добролюбова, Огарева, Герцена, Тургенева.

       Из книги Глеба Успенского «Николай Демерт»: «Обратившись в литературного деятеля, он увидел еще больше несправедливости из массы корреспонденции, заваливавшей редакции петербургских изданий, изображающей горькую, нескладную и, как бы безнадежную, действительность русской жизни. «Милостивый государь Николай Александрович, сообщаю вам еще гнусную проделку…», «Милостивый государь Николай Александрович, позвольте просить Вас обратить внимание на беззащитное положение сельского учителя села N, который вследствие происков…». Обозрения-хроники Демерта охватывали коренные проблемы жизни России 70-х годов: итоги крестьянской реформы, крепостнические пережитки, массовое разорение крестьянства, развитие капитализма, первые выступления фабрично-заводских рабочих. Демертовские обозрения, отличавшиеся своеобразным, хотя и грубым юмором, имели очень большую цену; они пользовались большим успехом и доставили Демерту массу корреспондентов со всех концов России». И все это Демерт пытался пропустить через свое сердце.Чтобы переносить это надо было иметь железное здоровье, железное сердце, каменный мозг. Но … Да, «зеленый змий» все чаще и чаще выключал сознание таланта. Вот что пишет о этом все тот же Глеб Успенский: «Работающие на спичечной фабрике умирают от вдыхания паров фосфора и серы. Сапожник, постоянно угнетающий грудь каблуком сапога, умирает от болезни груди, от чахотки. Отчего ж умирает общественный работник, каков был Демерт, какие пары душат его, что размягчает его мозг? Без малейшего колебания мы позволим себе сказать, что свойства той работы, которую работал Демерт, — убийственней всякой серы, от которой мрут на фабриках, всякой сапожной колодки, продавливающей грудную клетку. Бедность, неразвитость, доброта, пожираемая, уничтожаемая случаем, ум, погибающий от бедности, от одиночества, беспомощности, заброшенности, а с другой стороны — глупость, жадность, тупоумие, умышленная тонкая злость, хитрость и пронырливость, из-за медного гроша не жалеющая губить сотни людей. Вот с чем каждый день, каждый час, в каждом своем репортаже сталкивался Николай Демерт. И вся неправда сломила Демерта, и он пал жертвою скорби и ужаса общественного деятеля перед ужаснейшею действительностью, требующей таких сил, какие трудно найти, и разрывающей мозг и сердце».

       Все чаще Демерт приходил в это надломленное приходящими письмами состояние, все меньше времени оставалось на работу. «Все чаще и чаще минуты отчаяния находили на Демерта, и зелено вино было отдыхом, и не пение, а рев, крик человека, которого душит кошмар, вырывался из груди его»»…Это опять Глеб Успенский.

       Конец предсказуем. Находясь в Москве, загулял в какой-то компании проходимцев. Был взят на улице в припадке полного умственного расстройства, в том состоянии, когда человек не знает, где он, что с ним, куда он и откуда идет. Препровожден в полицейскую больницу, где и умер, вероятно не приходя в разум. Похоронен в общей могиле. Демерту было всего лишь сорок лет.

      «Длинный и скорбный список русских литературных деятелей погибающих каким–то роковым образом именно тогда, когда силы и таланты их должны были бы достигнуть наибольшего развития, продолжает беспощадно увеличиваться», — писал русский поэт-сатирик XIX века Василий Степанович Курочкин

       «У Демерта была «искра божия», и эта искра божия могла в то время освещать только трудную дорогу будущего, другой дороги у Демерта не было… Поэтому — слава, честь и вечная память Демерту, погибшему именно от этого недуга!», — Глеб Успенский.

      Так получилось, что значительную часть статьи составляют цитаты, но кто же лучше современников может рассказать о коллеге по цеху, о собрате по перу Николае Александровиче Демерте.

      Статья написана по материалам открытой печати. И спасибо Рафаилу Хамитовичу Хисамову, хранителю знаний о интереснейших людях нашего города. В сборнике «Чистополь и чистопольцы» можно найти часть путевых заметок Демерта, относящихся к Чистополю. Еще всем рекомендую монографию Надежды Валеевой «Чистопольское уездное земство»: 

 
Здание Присутственных мест, где проходили первые заседания уездного собрания:
В подписи под фотографией ошибка. Стоит крайний слева действительно Николай Демерт, но фотография сделана в более раннее время. Демерт умер в 1876 году:
 
 
       Эти слова из песни великих авторов написаны в далеком 1960 году. Музыка Тихона Хренникова, слова Михаила Матусовского, «Московские окна». А первым исполнителем песни был не менее великий Леонид Утесов. Но мне она дорога не составом звездных авторов, а тем, что она безошибочно находит тропинку к сердцам слушателей, унося их в воспоминания о далекой юности.

 

       Как-то к отдыхавшему в санатории Тихону Хренникову зашел Григорий Александров и попросил написать мелодию для песни к своему новому фильму. «Для Любочки? Шлягер? Отчего же написать, Григорий Васильевич». Но потом что-то с прокатом пошло не так, и мелодия осталась бесхозной. Но однажды Хренникову позвонил Леонид Утесов с просьбой подыскать для него какую-нибудь интересную мелодию. «Это же то что надо, -обрадовался Леонид Осипович, прослушав наигрыш композитора, — пойдем к Мише!».

        Вообще-то, Михаил Матусовский обычно отказывался писать стихи на готовую музыку, на «болванку» или «рыбу», как ее обычно называли, но на этот раз мелодия, которую напел Утёсов, показалась ему «трогательной, очень лиричной, и, главное, дающей возможность писать стихи, а не подтекстовку», так что поэту пришлось «поступиться своими принципами». Когда стихи были готовы, он принёс их на репетицию утёсовского оркестра, которая проходила в клубе московских шофёров. Там было холодно, и Утёсов репетировал в зимнем пальто, ушанке и в огромных деревенских валенках. В перерыве между номерами они пригласили пианиста и попробовали прослушать получившуюся песню, ставшую впоследствии известной под названием «Московские окна». Не напоминает вам выступления писателей и поэтов в холодном зале неотапливаемого Дома учителя во времена их эвакуации в наш город?

        Но задумал я этот пост не о истории написания известной песни. Этот пост о чистопольских окнах. Это «они, как люди смотрят на меня». В последнее время все чаще с укоризною.

        Чтобы скрасить ежедневные довольно нудные прогулки с Тузиком, я иногда беру с собой фотокамеру, еще и для того, чтобы научиться находить прекрасное в обычных, с виду не интересных и «несмотрибельных» вещах. За годы таких прогулок у меня скопилась огромное количество снимков чистопольских окон. Иных и домов уже нет, и наличники давно ушли в костер или их обломки вывезены на свалку, а фотографии живут, напоминая о ушедшей красоте. Мне не раз питерские реставраторы, разрабатывающие проекты реконструкции наших старых особняков, предлагали сделать альбом с фотографиями наличников чистопольских окон, да я все время не мог, или не хотел выкроить. Но тут не сдержался.

       Однажды в «Старую квартиру» на фотовыставку «Град обреченный» пришли дамы «серебряного возраста» (Вера Евгеньевна, привет, спасибо вам за это прекраснейшее определения жизненного этапа»). Надо сказать, что в «Старую квартиру» ходят особенные, увлеченные жизнью люди. Так и эти дамы пришли кто с занятий фитнесом, прямо с ковриками в сумках, кто после танцкласса, а кто-то по пути то ли на спектакль, то ли на концерт. Поохав над фотографиями снесенных домов и полуразвалившихся, стоящих без крыш, с зияющими проемами оконных глазниц бывших особняков, одна из них, Трифонова Нина, (надеюсь, не обидится на меня за то, что раскрыл виновницу этого поста), рассказала, что она, после поездки в Плес, вся вдохновленная, примчалась к одному из наших руководителей от культуры с предложением создать и у нас в Чистополе Музей чистопольских окон, на что получила лаконичный и обескураживающий ответ: «В нашем городе красивых наличников, подходящих для музея — нет!» Уважаемый Александр Вячеславович! Конечно же, в нашем городе еще остались дома, окна которых соперничают своей красотой и привлекательностью с окнами вологодцев, окруженных белой пеной кружев, или с аскетичными в своем суровом климате окнами архангелогородцев. Я понимаю, что вы очень занятый человек, что у вас огромное количество проблем, которые надо решать здесь и сейчас, и что у вас нет свободного времени для прогулок по городу с целью выискивания интересных в музейном плане окон. К тому же вы елабужанин (интересно я правильно написал, кто знает, поправьте, пожалуйста), а не чистополец, но все же, не выносите чрезмерный приговор нашим окнам. Я устроил в своей «Старой квартире» фотовыставку «Чистопольские окна», на которую с удовольствием приглашаю и Вас, и всех желающих.

       Окно, кроме своих пропорций, привлекает взгляд прежде всего наличником. Этот конструктивный элемент необходим для герметизации стыков коробки окна, врезанной в сруб дома, чтобы стать защитой от сквозняков и шума. Но он еще и должен выглядеть красиво, так как расположен на фасаде, на «лице» дома, потому-то он и называется — наличник. Над такой ответственной частью дома трудились мастера-резчики, долотом и стамеской работая объемную резьбу, либо маленькой пилкой, лобзиком, да коловоротом выводя тончайший ажурный узор.

        Резные наличники в русских домах кроме эстетического и конструктивного элемента, были еще и оберегом, охраняющего дом от проникновения в него «тьмы и навьев». Оформление окна дома — своеобразная картина мира. Поэтому главными мотивами резьбы было изображение природных сил — «хлябей небесных», «тверди земной» и Солнца. «Небесная хлябь» – символ плодородия и живительной влаги — изображается как волнистая линия или отчетливые полукружья и могла «стекать» по краям окна, по «полотенцам», изображаясь в виде капелек. «Небесная хлябь» вырезалась или устанавливалась в верхней части наличника, на «кокошнике». Нижняя часть деревянного наличника должна была символизировать «твердь земную», а поэтому часто имела изображения вспаханного и засеянного поля — ромбы с точками внутри и двойные перекрещивающиеся полосы. Обычным для наличников является и нанесение на всех частях солярных символов. Чаще всего для изображения солнца использовали ромб, как наиболее простой в исполнении элемент. Он мог помещаться в любой части наличника, а иногда сразу и сверху, и справа, и слева, и даже внизу. В такой комбинации символ обозначал смену времен года или дня и ночи. Вытянутый ромб в нижней части наличника обозначал поле. Солнце изображалось в верхней части наличника как равносторонний крест, так называемый «глаз с неба», или как небольшой полудиск с лучами. Для древних славян Солнце ассоциировалось с энергией, мощью, силой и было главным оберегом против всякой нечисти.

        Нашему Чистополю повезло, в нем еще можно найти дома с солярными знаками. Так на Владимирской (когда же на наши улицы в исторической части города в дополнение к современным вернуться их исконные названия), сохранился дом, у которого окна второго этажа украшает рельефное солнышко, с разбегающимися во все стороны лучами, да еще и в прекрасной сохранности, как будто лишь вчера работали стамеской. А вот окнам дома в Булдыре повезло гораздо меньше. Дом покинут хозяевами, и без хозяйского догляда быстро приходит в упадок. Если срочно не вмешаться и не сделать реставрацию наличников, через пару лет вообще нечего будет реставрировать. А они особенно интересны, даже на фоне всего нашего многообразия размещаемых на наличнике резных элементов. На Колодезной можно увидеть наличники, увы, уже утратившие солярные знаки, остался только небесный полукруг с капельками. Точно такие же наличники установлены и на окнах дома по Узенькому переулку, видимо работа одного мастера.

       Кроме резных, объемных фигур наличники украшаются еще и накладками с пропильной резьбой. Может показаться, что деревянное ажурное кружево вокруг окон простое украшение – makeup, чтобы нравится прохожим. Однако раньше ничего не делалось просто так, все имело смысл. Один из самых частых образов, занимающих важное место, как на старых вышивках, так и на наличниках, украшенных пропильной резьбой, — стилизованная фигурка с раскинутыми руками и ногами, напоминающую фигурку женщины, дарующей жизнь и олицетворяющей женское начало. В нашем городе сохранилось несколько сказочных теремков, укутанных в кружевные шали. Есть в Чистополе и наличники, украшенные растительным орнаментом, символизирующим богатство, доброжелательность, любовь, мудрость и здоровье. Так, невозможно пройти мимо яркого дома на Ново-Казанской, чтобы не замедлить шаг, отыскивая взглядом знакомые узоры, и все-таки, каждый раз находя все новые и новые детали. Кокошник центрального окна этого дома украшен удивительной волной, подбрасывая к небесам взметнувшиеся над ней капли. Похожий дом стоит и на Николаевской, только здесь на бело-голубой фоне спряталось причудливое животное, смотрящее на вас широко открытыми глазами. Его удивительно воздушный орнамент перешел и на «уши», и стекает по «серьгам» наличника, повторяясь на подзоре дома. Совершенно уникальна пропильная резьба наличников «шашинского» дома, что стоит на углу Канавной и Екатерининской. Богатый узор кокошника продолжается на полотенцах и серьгам наличника и повторяется на пилястрах и по карнизу дома. Вот только прорех в этих деревянных кружевах накопилось уже намало.

       Кроме изображения природных символов призванных защищать дома от несчастий, наличники домов снабжались еще и вырезанными деревянными пирамидками , призванными отпугивать, отгонять нечистую силу своими острыми гранями и грозными вершинками. Посмотрите на наличники дома по улице Графа Толстого — их полотенца, ощетинившиеся мелкими пирамидками-зубами, словно говорят: «Не подходи, укушу»! Такое же предупреждение можно увидеть и на наличниках дома по Первой Татарской.

        Однако от реальных воров и грабителей были призваны защищать жителей дома прочные ставни, закрывающиеся на ночь коваными накладными запорами на крепких, намертво закрепленных в стене петлях. Второй конец запора через стальное кольцо соединялся с пробоем. Кто забыл — пробой это кованый же металлический стержень с пробитым, как у иглы, ушком на одном конце. Пробой вставлялся в специальное отверстие в сене дома и закреплялся изнутри металлический серьгой. Поищите их, они во множестве сохранились в нашем городе. Рафаил Хамитович Хисамов рассказывал, что, когда Чистополь наводнили выпущенные по амнистии 1953 года уголовники, на ночных улицах города была просто беда. Вот тогда жители города сразу вспомнили поговорку — «Мой дом — моя крепость», и по вечерам на всех домах хлопали запираемые на ночь ставни.

       И, все-таки, не знаю, как вам, но мне милее всего не кокетливые наличники, украшенные затейливой резьбой, а скромные трудяги-окна, и ранее никогда не блиставшие резным нарядом, но исправно несущие службу по охране дома. Потерявшие один ставень, с отломанной озорниками-мальчишками серьгой, дерево уцелевших ставней, выбеленное временем и непогодами, выявило свой сокровенный узор, который невозможно повторить никакими другими способами. Вместо украшений одна накладная планка по периметру, и та не везде сохранившаяся и такого же белесого оттенка. Но их благородные пропорции так верны, а проявившаяся структура дерева так и прекрасна, что, несмотря на такое печальное состояние, невозможно оторвать взгляд от этого творения человеческих рук. Это про них поет Алексей Артемьев: «…Сердце больно ранит ветхой филигранью треснутый наличник». Перекресток улиц Старо-Казематной и Константиновской, совершенно уникальный дом, он жив только благодаря жильцам, в нем обитающим. Или дом на углу Широкой и Маклаковской. Первый этаж этого деревянного дома уже давно стоит с закрытыми ставнями, но окна второго этажа еще смотрят на улицу, а по ночам в них еще горит свет. Этим окнам более ста лет. Поищите их, найдите их, посмотрите как они красивы в своем преклонном возрасте. Возможно, этих домов скоро не будет, нет у них никакой охранной грамоты.

       А увидев фотографию дома на Набережной, Наиля Рафиковна Нигметзянова сразу сказала: «О, модерн!». Взгляд художника безошибочно определил стиль, в котором выдержан фасад этого удивительного дома. В следующем году, кстати, этому дому исполнится ровно сто лет, чего точно не скажешь, глядя на него.

      Кокошник, полотенца, уши, серьги… Почаще отрывайте взгляд от земли, смотрите на эти провинциальные окна старого уездного города, и вы увидите — наш Чистополь еще прекрасен.

       И, пожалуйста, присылайте свои фотографии наших, таких прекрасных в своем многообразии окон. Сохраним память о нашем городе вместе.

      Все фотографии к этому посту я, конечно, прикрепить не смогу, их у меня более ста набралось, но, обещаю, что на своей страничке создам альбом, который так и назову — «Чистопольские окна»:


       Уф-ф-ф. Закончил альбом «Чистопольские окна», как и обещал. Там больше ста фотографий окон старых чистопольских домов. Заходите в раздел «фотографии», ищите там альбом «Чистопольские окна» и смотрите на здоровье. Альбом, конечно, не полный, часть фотографий не смог отыскать в старых папках. Фото помню, а где искать — забыл. Ничего, буду добавлять со временем. Вот несколько фото из альбома:
 
Дом по Нариманова. Окно сейчас заложено кирпичом:
Нариманова 53. Снесен. Единственное венецианское окно в Чистополе. Было:
Дом на Бебеля:
Дом на Бебеля:

      Если бы в городе проводился конкурс на лучшее новогоднее оформление зданий, то первое место я бы отдал этому небольшому домику на Колодезной. Он и днем-то необычайно красив. Прекрасны его гармоничные пропорции, вальмовая крыша, столь часто встречавшаяся на домах горожан среднего достатка в конце XIX века. Целых шесть окон смотрят на Колодезную и на Широкую. Тоже, кстати распространенное явление в старых домах. Пусть не самые большие — зато много. Как умело подобраны краски на фасаде — белые рамы, вряд ли сохранились родные, но тоже деревянные. Вроде бы простые, но очень элегантные наличники с каймой цвета охры и темно коричневый основной цвет дома. Безупречно! Задняя часть перестроена. Не сохранилась и каменная лавка, стоящая по Колодезной слева от дома. Когда-то этот дом был полон гостей. В передней зале стоял большой бильярдный стол, и летом сквозь распахнутые окна доносился треск шаров, загоняемых в лузы азартными игроками. В семье был достаток, ведь хозяину, кроме лавки, принадлежал и двухэтажный доходный дом, стоящий неподалеку на той же Широкой. Дом, к счастью, сохранился, и сохранился практически без изменений. Он, конечно, производит грустное впечатление, но, тем не менее, еще красив и статен. По вечерам мы с Тузиком непременно проходим мимо, чтобы еще раз взглянуть на два светящихся окна на втором этаже. Это наш город.

 

      О этих домах мне рассказывал владелец Греты, такого же лабрадора, подружки моего Тузика. Мы гуляли иногда вместе с собаками по этим улицам. Он, хозяин, а не Грета, был дальним родственником владельцу этих домов, настолько дальним, что и сам не мог определить степень родства. Я слышал, что в Музее истории города есть документ с фамилиями чистопольских домовладельцев за 1902 год. Может быть у вас есть возможность рассказать читателям о семье, проживавшей в доме по Колодезной. — Красноармейская, 57, или хотя бы узнать фамилию хозяина этого дома:

 

       Ну, и что ж, что до Нового года, еще неделя — традиции надо соблюдать. Вчера жильцы «Старой квартиры» его уже встретили, первыми в стране. Все было как заведено, все по советскому стандарту — тазик «оливье», мандарины, бутерброды с икрой и, конечно, «Советское шампанское». Нам бой курантов без надобности, у нас есть полноценный заменитель — наша кукушка, именно она, уже не первый год, возвещает в «Старой квартире» о приходе этого самого долгожданного праздника. С ее первым «Ку-ку» , раздающимся в полночь по «кукушкиному» времени хлопает пробка, пенится шампанское, звенят бокалы и раздаются радостные крики и поздравления с Новым годом. И пусть эта встреча называется репетицией, радость от общения всегда настоящая.

        Вчера нашими гостями были два удивительных человека, которых в нашем городе знают, наверное, все. Один из них Мансур Мусин, неоднократный призер республиканских соревнований по гиревому спорту, один из немногих, делающих «крест» двухпудовыми гирями, да еще балансируя на животе стоящего на мостике другого атлета. Страстный коллекционер, это о его коллекциях литья, майолики, новогодних открыток, пластинок, «дисков», как гордо их раньше называли, елочных игрушек и много другого я рассказывал в прошлом году. Человек энциклопедических знаний по истории развития рок-музыки в стране. Он приехал к нам с купания в озере, бодрый, свежий, пышущий энергией и здоровьем. Чертовски позитивный человек, заряжающий своей энергией всех, по попадает в его орбиту.

        Вторым гостем был Рамиль Сулейманов, во времена моей молодости его звали «Рамба», и этим все сказано! Именно «Рамба» стоял у истоков всех зарождавшихся в далеких 70-х вокально-инструментальных ансамблей нашего города. Он их лепил и пек, как пирожки. Вчера вспомнили, наверное, все: «Синева», «Романтики», «Песни юности», «Движение», «Фантазия». Рамиль вернул нас вчера на сорок (или больше?, кошмар!) лет назад в чистопольский парк, еще не Скарятинский, но действительно родной, на пыльную провинциальную танцплощадку, в многоголосую галдящую толпу, сосредоточенно отплясывающую «Хоп-хей-хоп». Улыбаюсь, даже когда пишу эти строки! Как классно, что все мы в душе остались там, в нашей юности, что все мы понимаем друг друга по взглядам, начальным фразам, так, что каждый может ее продолжить, что ценности у нас одни и те же — наши друзья, наши воспоминания и наш город. И еще здорово, что «Старая квартира» превратилась в клуб единомышленников, в клуб людей, влюбленных в свой Чистополь, что в ней рождаются интереснейшие проекты, ждущие теперь своего развития!

       Рамиль порадовал нас еще и исполнением своих рок-баллад, сыграл несколько блюзовых композиций, (ах, какие это мелодии!), ну, и, конечно, не обошлось без нестройного, но хорового пения песен прошлого века. Да, «Старая квартира» наконец обрела танцпол, скорее, танцугол, но потертому временем и ногами паркету вчера досталось.

        И вчера, также впервые, на свет появилась поздравительная открыта от жильцов «Старой квартиры». Вчера все мы стали художниками и явили народу свои таланты — кто-то рисовал елку, кто-то деда Мороза, кто Снегурочку, кто зайчика, кто звездочки, кто специализировался на шариках, а кто и мешок с подарками смог нарисовать. Как самому начинающему художнику-оформителю Нэле Рафиковне доверили «оцифровать» нашу коллективную открытку — надписать дату. Вот этой самой открыткой мы, жильцы «Старой квартиры», всех вас, читающих эти строки, поздравляем с наступающим Новым годом!

P.S. И, конечно, всех приглашаю на фотовыставку «Чистопольские окна». У нас же вы сможете увидеть несколько этюдов Наили Рафиковны, и узнать на них любимые уголки нашего города!

 

 
       Вчера достаточно мирно и без особых потерь жильцы, прописанные в «Старой квартире», влились в поредевшие ряды Клуба любителей истории отечества — КЛИО. Прекрасное название, не правда ли? Есть и такое сообщество в нашем Чистополе. Название настолько говорящее, что никому не надо объяснять, что объединяет самых разных людей, пришедших вчера на заседание клуба. И каких людей! Рафаил Хамитович Хисамов — кто лучше и интереснее его может рассказать о, кажется, любом событии, произошедшем на тернистом, полном противоречий пути развития нашей страны. Любовь Григорьевна Демченко — интеллигентнейшая женщина, кладезь знаний о поэтах и писателях «Серебряного века», великолепный чтец. А слушать стихи в ее исполнении — это такое наслаждение! Нэля Нигметзянова — художник, нет, скорее мастер живописи от бога. Принесла с собой ворох этюдов о Чистополе. Да, я забыл сказать, что заседали мы не просто так, а говорили о нашем городе. Кстати, всем пятерка за домашнее задание! Так вот, мне кажется, что эти этюды вполне могут составить настоящую выставку. Они, наверное, дороги и значимы тем, что написаны, что называется «по горячим следам», пока свежо впечатление. пока восприятие увиденного зовет к работе. Может быть, именно этюды наиболее полно рассказывают о таланте художника, о его видении и ощущении мира. Я, по-крайней мере, был просто в восторге от этих маленьких, но таких значимых работ. А с какой болью к родному городу Наиля Рафиковна рассказывала об утратах, о домах, оставшихся только на ее маленьких листочках бумаги или картона. Любовь Евгеньевна Шамсутдинова, как истинная дочь речника, как житель города, стоящего на большой реке, как просто человек, любящей свой край, эти поля, окружающие город с юга, эту переменчивую, капризную Каму, стремительно переходящую от гнева к милости, прочла удивительно лирическое стихотворение «В старом затоне» Анатолия Софронова. Военный корреспондент Анатолий Софронов несколько раз приезжал к своей семье, эвакуированный в наш Чистополь в годы войны. Вот только, кто знает, как и где жила его семья?

 

         Изюминкой нашего суаре был блестящий дуэт авторов-исполнителей Алексея Артемьева и Александра Порошенко. Алексей, как это часто бывает, пришел к нам в гости со своей новой песней «Этот дом на углу», посвященной такому известному, такому многими любимому Дому учителя, так что вчера была ее премьера. Надо сказать, что, наверное, искренность и открытость Алексея помогает ему писать такие трогающие душу песни. Александр же открылся вчера совершенно новой своей стороной. Я знал, что он прекрасный музыкант, виртуозный исполнитель «заковыристых» мелодий. Но вчера…За суровым, я бы сказал, мрачным обликом ( Леша Артемьев даже как-то спорил со мной, что мне не удастся поймать в камеру Сашину улыбку), открылась чуткая и тонкая натура человека, понимающего и любящего хорошие стихи и талантливого композитора. Никто не остался равнодушен к его романсу на стихи поэта из благородного прошлого, ах, этот «Серебряный век», на стихи Всеволода Рождественского — «Она ни петь, ни плакать не умела». Леша мне, кстати, по поводу улыбки проспорил.

         Вот, собственно, всем этим и занимаются на собраниях КЛИО. Любовь Григорьевна на прощание заметила, что тему родного города мы раскрыли недостаточно полно, и, что потребуются следующие заседания. Так мы не против!:


         Мало кто знает, что в Поволжье сто лет назад было охвачено настоящей войной. Нет, я не имею в виду ту, которую принято называть Гражданской. В той Гражданской, в октябре 1920-го года Дальневосточная армия, которой командовал генерал-лейтенант Григорий Семенов, была выведена в Маньчжурию. А в ноябре 1920 года и Вооруженные Силы Юга России под командованием барона Петра Врангеля, а также сочувствовавшая часть гражданского населения на 126 пароходах были эвакуированы в Константинополь. В России же продолжили бушевать так называемые «Чапанные» войны.

        К началу 1920 года крестьянские восстания, не прекращавшиеся с 1918 года, переросли в настоящие крестьянские войны, чему способствовала демобилизация Красной армии, в результате которой из армии пришли миллионы мужчин, знакомых с военным делом. Эти войны охватили Тамбовщину, Украину, Дон, Кубань, Поволжье и Сибирь. Крестьяне, измученные политической и продовольственной диктатурой, продразверсткой, требовали изменения аграрной политики, ликвидации диктата РКП(б), созыва Учредительного собрания на основе всеобщего равного избирательного права. На подавление этих выступлений были брошены регулярные части Красной армии с артиллерией, бронетехникой и авиацией.

         Надо сказать, что предпосылки для крестьянских войн были очень серьезные. Еще 20 мая 1918 года на заседании ВЦИК (ИК — это не избирательная комиссия, как некоторые думают, это — Исполнительный Комитет) Яков Свердлов заявил: «Если в городах мы можем сказать, что советская власть в достаточной степени сильна, то относительно деревни этого сказать нельзя ни в коем случае. Поэтому мы должны самым серьезным образом поставить перед собой задачу о создании в деревни двух противоборствующих враждебных сил, поставить задачу противопоставления в деревне беднейших слоев населения кулацким элементам. Только в этом случае мы сможем разжечь там ту же гражданскую войну, которая недавно шла в городах». Как видите, большевики не собирались «повысить надои» и «увеличить урожаи», их главная задача — установить в деревне устойчивую советскую власть. На том же заседании ВЦИК было объявлено о создании Продовольственной армии и издан декрет о комбедах — комитетах бедноты.

        Яков Михайлович, конечно, не сам придумал перенести гражданскую войну в деревню, у него был подстрекатель. «Напрячь все силы для последнего решительного боя с кулачьем… Дать образец — повесить по 100 кулаков в каждой волости, отнять весь хлеб, назначить заложников, чтобы на сотни верст народ видел и трепетал», — В. И. Ленин. Наступило время продразверстки. В конце мая 1918 года нарком продовольствия тов. А.Д.Цурюпа ставит вопрос о использовании армии «для борьбы по изъятию хлеба».

       Хлебную житницу Поволжья — Казанскую губернию, не обошла стороной крестьянская война. И называлась она у нас по особому. Она называлась «Вилочной» войной, почему — сейчас поймете.

        Из сводок Казанского ГубЧК. «Продотряды, согласно заявлению крестьян, безжалостно выметают все до последнего зернышка, и даже бывают случаи, где берут заложниками уже выполнивших продразверстку и требуют дополнительно несколько десятков пудов хлеба, грозя увести арестованного с собой и по пути расстрелять…В селе Екатериновка отряд матросов, прибывший за хлебом из Петрограда, не принимая во внимание, что план продразверстки уже был выполнен «с гаком», согнал предполагаемых кулаков к ограде церкви, после чего стал сечь их шомполами. Многодетного священника церкви Воздвиженского расстреляли, запретив родным похоронить его тело». Буревестники мировой революции голодать из-за какой-то сопротивлявшейся сволочи не собирались, а «старорежимный хлам» можно и ликвидировать. Самое безобидное наказание для сопротивлявшихся грабежам- запереть в холодный сарай, пока родственника не соберут любыми путями требуемое количество зерна.

        В ответ крестьяне послали ходоков в Чистопольский уездный Ревком к его председателю комиссару Николаю Барышеву с жалобой на действия продотрядников: «Умоляем принять меры по незаконному отбиранию хлеба и семенного фонда, учиняемого отрядами продразверстки. Село обобрано до нитки, будет голод, и сеять будет нечем». Но товарищ Барышев сам был занят конфискациями. Описав зерно у вдовы помещика Сахарова, уже конфискованное местным комитетом бедноты, его отряд вскрывал полы в домах зажиточных крестьян села Алексеевское, выискивая запрятанное зерно.

         Газета «Правда», №158, 1918 год:

«По Волге из Чистопольского уезда начался вывоз хлеба в Москву и голодающие губернии. Вывозится 300 тысяч пудов ржи, добытой у кулаков. Заготовка зерна идет успешно, несмотря на контрреволюционное сопротивление кулаков. В борьбе за хлеб огромную роль сыграли созданные партией в деревне комитеты бедноты».

            Второй причиной резкого недовольства крестьян была объявленная в 1918 году мобилизация в Красную Гвардию, переименованную вскоре в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Если судить по результатам мобилизации, то крестьянство не желало воевать за большевиков. Впрочем, за белых оно тоже не хотело воевать. В некоторых губерниях на призывные пункты не явилось до 90 % призывников. По уездам Казанской губернии приводятся цифры в несколько тысяч дезертиров.

          Ну, и третьей причиной развязывающейся в селах крестьянской войны, было отношение правящей новой власти к церкви. В селе Петропавловка продармейцы расстреливали иконы в церкви, в которой устроили себе постой. Туалетом служила алтарная часть. Гонения, вплоть до расстрела, на священнослужителей, реформы в православной церкви, изъятие (та же конфискация) церковного имущества, все это не способствовало установлению гражданского согласия в стране.

          Массовые восстания начались уже летом 1918 года. В центральной России их было не менее 300. Но государственное давление только увеличивалось. Наряду с расстрелами заложников усилилась продразверстка. Монополия государства распространилась на всю продукцию сельского хозяйства, вплоть до грибов и ягод. Увеличились повинности: гужевая, трудовая, по расчистке железнодорожных путей от снега, и, как всегда, с расстрелами за невыполнение приказов. Увеличился объем мобилизации в РККА. И крестьянская война разлилась половодьем. Сельское население взялось за вилы. Вскоре волнениями были охвачены в Бугульминском уезде 22 волости, Чистопольском — 12, Мензелинском — 25. Очаги сопротивления вспыхивали в Лаишевском и Спасском уезде. Вскоре в сводках появился и Повстанческий фронт, который с каждым днем приближался к Чистополю. В Чистополе было введено осадное положение.

         7 февраля 1920 началось восстание в богатом и сильном русском селе Новая Елань Заинской волости (ныне Альметьевский район), где был разгромлен продотряд, который силой пытался забрать у крестьян 5535 пудов зерна, что было непосильно для крестьян. При этом, как сообщал позже в своем докладе уполномоченный ГубЧК и губкома И. А. Тучков, продуполномоченный Пудов угрожал, что если наряд не будет выполнен в 24 часа, то он приедет с продовольственным отрядом «молотить хлеб штыками». На просьбу крестьян объяснить, почему нет нормы, Пудов отвечал: «нормы никакой нет, возьмем до фунта». Чтобы вынудить крестьян отдать весь хлеб, Пудов 4 февраля приказал взять в заложники 20 человек, среди которых были две женщины, запереть их в холодном амбаре и держать там до тех пор, пока их односельчане не соберут требуемое количество зерна. На дворе стоял февраль, ночью трещали тридцатиградусные морозы.

           Утром 7-го крестьяне подали Пудову от имени общего собрания прошение об освобождении арестованных, и дать им обвинение, если они виновны, просили «назначить им суд за проделки». Хлебный наряд обещали выполнить добросовестно. При невозможности освободить арестованных, просили Пудова самого успокоить семьи, указывая, что при таком положении невозможно производить работу. На это Пудов им ответил: «в другую ночь будете арестованы все и сидеть в холодном помещении или расстреляны».

         Убедившись, что продуполномоченный ни на какие разумные доводы не реагирует, вооруженная вилами и топорами толпа разгневанных сельчан двинулась к амбару и, разоружив охрану, крестьяне освободили односельчан-заложников. Во время столкновения было убито четверо продотрядников, остальным, в том числе и уполномоченному Пудову, удалось бежать из села и добраться до Чистополя.

        Прибывшие в Новую Елань 9 февраля председатель Мензелинской уездной ЧК Михаил Головин и начальник Заинской милиции Корнилов были убиты повстанцами в ходе переговоров. В стычках с крестьянами погибло еще несколько продотрядников, остальные бежали.

         Надо сказать, что доведенные до отчаяния сельчане действовали с неимоверной жестокостью. Так, обычно, обезоруженных милиционеров, бойцов- продотрядников, работников сельских советов и просто несогласных примкнуть к восстанию при поимке жестоко избивали, причем били чем попало, в ход шли и оси от телеги, отломанные ножки стульев, вилы и топоры. Тела и, нередко, еще живых продотрядников, спускали в Зай, под лед.

         В Архангельской слободе повстанцами был обезоружен прод.отряд численностью 25 человек. Один из продотрядовцев был заколот вилами, другому топором проломили череп, остальных продотрядников избили, раздели на морозе, разули и выгнали в поле.

          10 февраля бывший фельдфебель царской армии Алексей Милованов взялся руководить уже тремя тысячами повстанцев, собравшихся в деревне Корчажки Заинской волости, и взял Заинск. 11 февраля Милованов, Крапивин и Никонов создали в Заинске центральный штаб восстания, которое стремительно разрасталось: к 14 февраля восставших насчитывалось уже около 40 тысяч человек.

            Но командовать крестьянскими соединениями в разных уездах и волостях, где каждый отряд решает свои задачи — занятие малоперспективное. Дело доходило до курьезов. Так, вооружившись чем попало, жители Черемуховой слободы под командованием Петра Соколова выгнали продотрядовцев из села и целый месяц держали оборону. Мало того, этот Петр Соколов нацепил на пиджак погоны прапорщика, объявил себя Колчаком II и призвал односельчан к походу на Чистополь, чтобы ликвидировать «комиссародержавие». Из Казани была вызвана подмога — карательные части мадьяр. Петра Соколова в скором времени изловили и со связанными руками провели по центру города, дабы обыватели смогли успокоиться, а потом публично расстреляли.

          17 февраля в Москве состоялось заседание Политбюро ЦК РКП(б) о восстании в Мензелинском уезде. На заседании присутствовали: В.И. Ленин, Л.Б. Каменев, Н.Н. Крестинский; с совещательными голосами: М.П. Томский, Л.П. Серебряков, Ф.Э. Дзержинский, В.В. Шмидт, А.Н. Винокуров. Постановили: «поручить т. Дзержинскому самыми суровыми мерами ликвидировать кулацкое восстание в Мензелинском уезде».

             В районе Чистополя была создана Чистопольская укрепленная черта. Для несения охраны города и ведения боевых действий был сформирован большой сводный отряд из комсостава и надежных красноармейцев 24-го запасного полка, расквартированного в районе Сенной площади. Командовал отрядом тов. Ломоносов, штаб отряда находился в особняке Ефима Павловича Шашина на Садовой.

           Из приказа начальника оперативной части Михайловича:

«20 февраля 1920 года, сов/секретно. (орфография сохранена)

Отряды т.т Мухина, Злобина, Калашникова и Потапова собраться в с. Аксубаево, где общее командование над всеми отрядами принять т.Мухину, который отправляется в с. Чебоксарку и занять его к 14 часам 20 февраля. После занятия его связаться с отрядом т. Жиго — д. Шахмайкино. Отряду т. Жиго приказываю занять к 14 часам пригород Ново-Шешминска. Т. Вакатову к 8 часам занять Елантово. Отряду Панкратова к 8 часам занять пригород Старо-Шешминска. До наступления темноты 20 февраля занять след. пункты: Т. Мухину — с. Екатериновка и Ново-Иванаево, т. Вакатову — с. Ерыклы, т. Панкратову — с. Шереметьевка.

Захваченных с оружием в руках в плен не брать! Найденное оружие в домах или в хозяйственных постройках рассматривать как акт активной контрреволюции, взрослых членов семей препроводить в Уезд. Ч.К., имущество конфисковать, дом и постройки сжечь».

            Этот приказ был выполнен и перевыполнен!

           Из доклада уполномоченного Чистопольского исполкома Кирама Хамзина по поездке в Каргалинскую волость для организации сельских и волостных советов и проведении трудовой и гужевой повинности (это его именем названа улица в Чистополе, бывшая Полевая?):

«Согласно выданного мне мандата направился в д. Каргали…Мною был созван сельский сход…Было выяснено, что члены сельсовета были частью убиты, частью ранены, частью арестованы: 38 расстреляно, 12 тяжело ранено, 13 дворов сожжено. Все население ограблено отрядом мадьяр, вплоть до нательного белья. Это было проделано отрядом мадьяр во главе с тов. Жиго. Кроме того, отрядом во время пожара не давали жителям тушить пожар и вытаскивать имущество из домов, не считаясь, виновны граждане, или нет. Во время пожара были сожжены дома бедняков и семей красноармейцев. Некоторые товарищи отряда Жиго входили в дома и расстреливают больных. Одну мечеть превратили в арестантский дом. В числе пострадавших не только обыватели, но и сознательные преданные советские работники. Такая же картина в д. Чартушкино — 36 расстреляно, 8 раненых, 16 дворов сожжено. Далее поехал в Шахмайкино — полный грабеж и пожары, учиненные отрядом т. Жиго: 6 человек расстреляно, 8 дворов сожжено. В Шахмайкино мне бросилась в глаза ужасная картина. В одном доме обыватели попрятались в подпол, дом был зажжен, видя это люди пытались бежать, но им не дали выйти. Вся семья сгорела заживо. Подтверждаю, что все это проделывалось мадьярами во главе с тов. Жиго».

          Конечно, не один мадьяр Жиго отличался патологической жестокостью и расстреливал виновных и невиновных. Начальник УездЧК Василий Муравьев, пришедший на смену Николаю батыршину, будучи членом штаба второй наступательной группы, ввел своеобразное усовершенствование в ликвидацию вилочного мятежа. Так в селе Старое Ромашино все мужское население в возрасте от 15 лет и старше, было загнано в глубокий погреб и забросано гранатами. Василий Муравьев в целях быстрейшего дознания любил лично проводить допрос, после чего сам же выносил приговор, и сам же его исполнял в ближайшем овраге, за что и получил кличку «Васька-псих». За ликвидацию Чистопольского вилочного восстания Василий Муравьев был награжден кожаным костюмом и именным маузером.

          Такие чрезвычайные меры по ликвидации восстания, конечно же, не могли не дать результатов.

           Нач. гарнизона г. Чистополь ком. 2-й группы Рукавишников, сов/секретно. 23 февраля 1920 г.:

«Ввиду устойчивого положения на Повстанческом фронте и отдаления фронта от Чистополя приказываю: снять осадное положение в г. Чистополе и оставить военное. По этому хождение по городу без пропусков определено до 24 часов., сверх этого надлежит высылать патрулей, которым вменяю в обязанность останавливать и спрашивать гражданских лиц кои не имеют пост. пропуски, выданных местной Уезд. Чека. и военных не знавших пароля задерживать и препровождать в Уезд. Чека».

          Но вилочная «вандея» затихла не навсегда. Время от времени вновь появлялись очаги недовольных то продразверсткой, вернее теми мерами, которыми она проводилась, то политикой создания колхозов, когда уравнивались права на скот (читай, обобществлялось личное стадо), все что было твое — стало нашим, и тогда убийства уполномоченных вновь поднимали по тревоге бойцов чистопольского гарнизона.

          Итог подавления вилочного восстания и ограбления деревни — рукотворный массовый голод 1921-1922 годов, когда в условии неурожая из губернии продолжился вывоз зерна и другой сельхозпродукции. Тогда в сводках уполномоченных по продовольствию стал неизменно упоминаться каннибализм в Чистопольском и Спасском уездах.

          Должен сказать, что фактическим автором этой статьи является старший научный сотрудник Музея пастернака Рафаил Хамитович Хисамов. Это он исследовал тему «вилочных» войн, он сидел в архивах, переписывая дела контрреволюционеров, я лишь свел и отредактировал материалы, любезно предоставленные Рафаилом Хамитовичем, в эту небольшую статью. Фотографии также их архива Рафаила Хамитовича. И жаль, что в регламентированный администрацией ВК объем не втиснешь весь интереснейший материал. Ведь остались еще и протоколы допросов и сам донос на Петра Васильева Соколова:


        Что может быть лучше гостей? Возможно, те подарки, который гости по традиции приносят с собой. Длинные выходные не дают передышки. Сначала в «Старой квартире» гостил танцевально-музыкальный коллектив Ларисы Лихачевой. Мои давние партнеры по танцклассу Ларисы протестировали пол, как же без этого? Пол выдержал, Старая квартира тоже, что радует. А Лариса Лихачева подарила несколько премьер. Одна из них песня, которая была написана к предстоящей премьере спектакля, режиссером которого выступает дочь Ларисы. В этой песне, собственно, и заложена основная идея этого спектакля — «Оглянись» Не буду пересказывать содержание, его надо смотреть! Кроме этого впервые прозвучала песня на стихи Льва Харитоновича Мизандронцева «Баллада о бедности». Я не знаю больше никого из музыкантов, кто бы смог облечь философские стихи Льва Харитоновича в такую прекрасную музыкальную форму! Те, кто любит поэзию этого удивительного человека, человека невероятной судьбы — Льва Харитоновича Мизандронцева, порадуются вместе со мной. И, конечно же, звучали старые песни. Песни собственного сочинения, песни на стихи чистопольского поэта Владимира Герасимова, одна из них — «Сомненья нет», достойна исполнения со сцены на концертном выступлении любого ранга. В репертуаре Ларисы есть и песни, автором стихов которых является Светлана Летяга, интереснейшая набережночелнинская поэтесса, участница литературного объединения «Альманах», того самого, в котором 50 лет назад пробовал себя в качестве поэта Руслан Галимов, наш человек — легенда. В очередной раз убеждаюсь, как тесен мир! Радует, что в репертуаре Ларисы появились блюзовые и джазовые композиции, а под забойный фокстрот «All I Want for Christmas is You» усидеть просто невозможно. Прозвучала и песня на стихи Владимира Герасимова «В распахнутых окнах». Это с ней Лариса стала лауреатом всероссийского конкурса авторской песни и поэзии, прошедшем в Казани в конце прошлого года -второе место, это вам не хала бала.

          А на следующий день на огонек, вернее на светящуюся избушку — подарок Рафаила Хамитовича Хисамова!, заглянул Михаил Любимов, автор великолепных репортажей и прекрасных, хотя по-большей части не радующих зрителя, фильмов о культурном или историческом, что, в принципе, одно и тоже, прошлом нашего края. Ведь, действительно, история и культура связаны между собой живыми нитями — это корни нынешнего поколения, вырастающие из прошлого страны. И только знание истории и культуры нашего народа могут указать нам тот единственно правильный вектор развития, который способен спасти мир…Поболтали за кофе, подумали, что еще, какие события и какие пространства нашего бывшего Чистопольского уезда могут заинтересовать просвещенных зрителей. Есть пара задумок, может быть ближе к лету и удастся их осуществить. Михаил тоже пришел не с пустыми руками. На этажерке (помните еще такой предмет интерьера?) Старой квартиры остался прекрасный миниатюрный чайничек, глядящий теперь на вас своими расписными боками.

           Но, нет, все-таки, лучше гостей могут быть только новые гости:


       В конце прошлого года наш Чистополь подвергся подвергся стихийному бедствию — страшному урагану. И судя по избирательности урона, нанесенному зеленым насаждениям города — урагану рукотворному. Причем поразил этот ураган лишь возрастные деревья, те, которые взращивались не один десяток лет. Не поленился посчитать годичные кольца у свежеспиленных деревьев. Так два спиленных в декабре тополя на перекрестке Галактионова и Урицкого имели возраст от 70 до 80 лет. Липа на перекрестке Комсомольской и Красноармейской — 60-70 лет. А ведь тополь в городах может жить до ста лет, липа — свыше 150-ти. Да, в отношении тополя еще можно согласиться, что это предупреждающая вырубка, поскольку возрастной тополь обладает ломкими ветвями и хрупкой древесиной, но стоят же в нашем городе тополя, посаженные в начале XX века, видимо, нравится им наш климат. Но липа, липа-то что сделала, почему ее пустили под топор? Причем спилы всех этих деревьев абсолютно здоровые, без малейших признаков гниения! Улице Урицкого досталось больше всех. На ней обезобразили две березы, или это санитарная обрезка? Ну, так эти деревья вряд ли восстановятся. На перекрестке той же Урицкого и Октябрьской, напротив разрушающего особняка Илиодора Рожественского, вырос уютный коттеджик, обнесенный глухим двухметровым забором, утыканным камерами видеонаблюдения. А вот два тополя, видимо, затеняющий участок, не задумываясь, были спилены. Два дерева были спилены возле ныне снесенного особняка Розентрейтера, некогда украшавшего перекресток Галактионова и Льва Толстого. Здесь они кому помешали, ведь на месте снесенного двухэтажного дома с уникальной открытой террасой — пустырь! На Октябрьской между Урицкого и Бебеля торчат недавние пни. А сколько деревьев попилено на менее значимых улицах, на Красноармейской, Бутлерова, Комсомольской! Наш Чистополь стремительно теряет свой зеленый наряд.

         В дубовой роще в районе остановки «Дом медиков», единственной, оставшейся от некогда окружающего Чистополь дубового леса летом были спилены два дуба. Дуб в дореволюционной России считался казенным деревом из-за ценности его древесины, широко применявшейся при строительстве судов. Еще в начале XVIII века Петр I ввел смертную казнь за незаконную рубку дуба. Позже наказание смягчилось, но тем не менее, за самовольную вырубку дубового дерева можно было схлопотать не штраф, а отсидку в остроге! Когда Никита Егорович Чукашов прокладывал дорогу к чистопольским пристаням через дубовый лес, ту, который мы сейчас пользуемся, она так и называлась раньше — Чукашовская, ему пришлось получать разрешение в Губернском Лесоохранительном комитете.

         По собственному опыту знаю, что администрация выдает разрешение лишь на спил деревьев, угрожающих безопасности людей и строений с обязательной последующей высадкой саженцев. Но в центре города пни торчат уже не первый год, и рядом с ними — ни единого деревца!

         Искать виновных в вырубке городских деревьев — дело, как известно, малоперспективное, не виноват будет никто. Но то, что давно пора заняться посадкой саженцев — это точно. Вот как это было сделано в купеческом Чистополе. Из монографии Надежды Валеевой «Чистопольское уездное земство». «В городе и уезде практиковалось проведение праздников древонасаждения с привлечением учащихся школ под руководством учителей. Посадочный материал бесплатно отпускался с казенных лесных дач, в частности с Баганинского лесничества. Посадка древесных саженцев производилась новым по тем временам способом максимально щадящим корневую систему — в земляных трубах. Работами руководили уездный агроном, гласные городской и уездной управ, уполномоченный Министерства земледелия и государственных имуществ и заведующий Баганинским лесничеством Стефан Михайлович Калуба».

          Взывая к администрации города с просьбой организовать субботник по посадке на улицах города древесных саженцев, в душе, честно говоря, я испытываю большое сомнение. Но, зато я точно знаю, что читающие мой паблик неравнодушны к внешнему виду своего города. Уверен, что многие из вас весной откликнутся на призыв посадить возле своих домов маленькие деревца. Проблема будет в саженцах. Знаю, что тополь растет из любой пророщенной в воде ветки, воткнутой в землю, надо лишь не забывать ее поливать. Гуляя со своим Тузиком по лесу в районе Кубас, часто вижу одно- двухгодовалые саженцы дуба, выросшие из рассыпанных по земле желудей. Их можно накопать во множестве без всякого ущерба для леса. Другое дело, что дуб растет очень медленно, затопчут, заездят первой же зимой маленькие саженцы, высаженные вдоль дорог. В любом случае, проблема решаемая. Нужны будут руки, желательно руки с лопатой. Напишите свое мнение по этому поводу, чтобы можно было двигаться дальше. Весна прилетит стремительно:


          Наверное, все мы ждем того дня, когда начнется реконструкция некоторых, наиболее значимых зданий нашего города. Центральные улицы города получат обновленный, вернее «состаренный» внешний вид, а город — новые пространства, новые музеи: долгожданный «Музей политических репрессий», «Музей А.Н. Бутлерова», «Музей Л.М. Леонова — И.Л. Сельвинского», реставрационные мастерские, выставочный комплекс — ура!, гостиницу, просторное фондохранилище, куда, надеюсь, можно будет прийти за любым историческим документом. Однако нередко от горожан можно услышать: «Музей Леонова! Да кто такой Леонов? Его и сейчас мало кто знает, а лет через 15-20 и вовсе забудут!» Но ведь именно для того, чтобы те, кто ничего не знает о великих, могли познакомиться с ними, а еще для того, чтобы их имена не терялись в суете дней, и существуют музеи.

       О Леониде Максимовиче Леонове, об этом незаурядном писателе и драматурге, умелом плотнике и конюхе, красноармейце, бравшем Перекоп, человеке во многом противоречивом, некогда бывшем любимцем Иосифа Сталина, и свергнутого им же с вершины Олимпа, лучше всего вам расскажет Рафаил Хамитович Хисамов. Он расскажет вам, почему семья Леонова перед войной спала не раздеваясь, а в прихожей стоял дежурный чемоданчик, и что означала для Леонида Максимовича Сталинская премия за написанную им в Чистополе пьесу «Нашествие».

       Я же хочу вас познакомить с маленьким кусочком из жизни семьи Сельвинских, точнее, с несколькими историями из жизни приемной дочери Ильи Львовича — Цецилии, вместе со своей мамой, бабушкой и младшей сестрой Татьяной — Татой, жившей в нашем городе во время войны.

       О Цецилии Александровне Воскресенской, это ее фамилия по первому мужу, написано немало. Изданы ее великолепные «Мои воспоминания», но все же…

        Отчим Цецилии Александровны, Илья Львович Сельвинский — русский советский поэт, прозаик и драматург, теоретик стиха. Один из крупнейших представителей авангарда в русской поэзии. Основатель и председатель Литературного центра конструктивистов. Его бросало по жизни, как щепку. В 1905 году, спасаясь от волны еврейских погромов, мать с младшеньким и любимейшим Ильей — все остальные девочки, уехала из Симферополя, где они проживали, в Константинополь. Вскоре вернулись, отец к тому времени уже разорившийся, увез семью в вольный город Одессу, затем в Евпаторию. В 18-м году Илья вместе с сестрой выступал в бродячем мюзик-холле «Гротеск», в том же 18-м он уже член анархистского отряда Маруси Никифоровой, попросту банды. Сбежал, перешел в партизанский красноармейский отряд имени Кривошапки. Под легендарным Александровском бился с немцами, под Перекопом (возможно в соседнем строю по колено в воде брел и Леонид Леонов) был ранен. Был юнгой на парусной шхуне. Поступил на медицинский факультет Таврического университета. Бросил, пошел рабочим на консервную фабрику. Был грузчиком, натурщиком, цирковым борцом, репортером, опять студентом Таврического университета, уже юридического факультета, но закончил факультет общественных наук Московского университета. Один из первых культуристов Москвы, великолепно сложен. Писал, читал, выступал. В 1923 году , выступая на 1-й Московской олимпиаде поэтов, получил первый приз. Никому не известный студент стал «королем поэтов» — такой фурор и почитание среди зрителей произвело чтение стихотворений «Вор» и «Цыганский романс на гитаре». В 1924 году основал Литературный центр конструктивистов. Некоторые члены этого центра волею судеб оказались потом в Чистополе. 1929 год. Переполненный зал Политехнического музея (каких поэтов еще увидит этот зал!). На сцене два человека по очереди читают свои стихи. Владимир Маяковский и Илья Сельвинский. Маяковский читает стихи про Ленина. Зал ревет, бушует. Затем Ильинский читает «Ехали казаки». Поклонники Сельвинского устраивают бурную овацию. После вечера обе группы, кстати, подрались, каждая защищала своего кумира. Подрались без поэтов, конечно. Отбил жену, Берту Яковлевну, у своего начальника Александра Семеновича Абарбарчука, за что немедленно был уволен и оставлен без средств к существованию. Цилечке, дочери Александра Семеновича и Берты Яковлевны исполнился тогда год. Трагедия принятия этого решения была столь велика, что Илья Семенович и Берта Яковлевна обсуждали возможность совместного самоубийства, бросившись под трамвай, взявшись за руки. Обошлось, время лечит. Но Берта Яковлевна всегда говорила, что любит их обоих одинаково. Александр Семенович Абарбарчук погиб осенью 41-го, защищая Москву. Однажды, когда критика поэзии Сельвинского стала невыносимой, когда Всеволод Мейерхольд, ставя в своем театре пьесу Сельвинского «Командарм — 2», назвал Илью Львовича мальчишкой, Берта Яковлевна упаковала чемоданы, вызвала машину, и вся семья поехала на вокзал. На вокзале Берта Яковлевна велела Илье Львовичу зажмурить глаза, и они вошли в вагон. На столике их ждала корзина из Елисеевского. Вино, фрукты, «железнодорожная» курица. Вино открыли, разлили по бокалам, курицу разделали: «Куда же мы едем, Берточка?», — «Увидишь!». Поезд на вторые сутки пришел в Сухуми. Полярник, участник экспедиции на «Челюскине». Кроме многочисленных произведений разных по стилю, но одинаково талантливых, автор пьесы «Умка — белый медведь», по мотивам которой позже были созданы мультфильмы про Умку, любимейшие мультики многих поколений. Не умел отдыхать. Маленькая Циля стеснялась с ним гулять, Илья Львович непрерывно что-то шептал, приговаривал, губы его шевелились, и ей было неловко, когда прохожие оглядывались на него.

         С 1941 года был на фронте в рядах РККА, сначала в звании батальонного комиссара, затем подполковника. Ходил вместе с кавалеристами в сабельную атаку. Перед этим, думая, что идет на верную смерть, написал прощальное письмо семье, за что ему потом попало — семья, месяц не получавшая от него вестей, решила, что действительно погиб. Выжил. Перенёс две контузии и одно тяжёлое ранение под Батайском. Заместителем наркома обороны награждён золотыми часами за текст песни «Боевая крымская», ставшей песней Крымского фронта. В ноябре 1943 года Сельвинского критиковали за сочинительство «вредных» и «антихудожественных» произведений, обвиняли в том, что он «неправильно» рассказал о еврейских жертвах фашистов. Лишен звания и наград. На самом деле поводом для гонений стало стихотворение Сельвинского «Кого баюкала Россия…» (1943), в котором усмотрели карикатурное изображение великого вождя, скрытого под словом «урод». Может и так, но за Сельвинского неожиданно заступился Сам: «С этим человеком нужно обращаться бережно, его очень любили Троцкий и Бухарин». Иосиф Виссарионович любил и умел казнить и миловать, Илью Львовича восстановили в звании. В Чистополе провел 45 дней после того самого ранения под Батайском.

        Рыцарь без страха и упрека. После войны стал «непечатным» и «нечитаемым» писателем и поэтом. Да, славил вождя, да, переписывал свои ранние произведения. Да, громил в 1959-м Пастернака, но и каялся, стоя на коленях перед тяжело уже больным Борисом Леонидовичем, и был прощен. Нет, никаких 15000 знаков, отпущенных ВК для статьи не хватит, чтобы рассказать о жизни удивительного человека — Илье Львовиче Сельвинском. В музей, в музей!

        Вернемся все-таки к Цецилии Александровне Воскресенской, Ци-Ци, Цилечке, Циле, Цилюше, Цитате — так называл на пару ее и младшую сестру Тату (Татьяну) поэт и переводчик Лев Пеньковский. Почему именно к ней? Во-первых, она, как говорил сам Илья Львович, его «дочь №1», во-вторых, она почти два года жила в нашем Чистополе, а в-третьих…

        Вероятно, многие знают, что Цецилия Александровна с детства мечтала о карьере актрисы и всю свою жизнь посвятила театру, но первую роль, роль кабатчицы Джекки, ей довелось сыграть именно в нашем Чистополе. Ангелина Иосифовна Фадеева, жена Александра Фадеева, впоследствии Народная актриса СССР, и Арсений Дмитриевич, старший сын Дмитрия Дмитриевича Авдеева, поставили на сцене Дома учителя спектакль по пьесе О Нейла «Анна Кристи». Этот спектакль был поставлен еще до приезда в Чистополь труппы Ленинградского областного театра имени Ленинского комсомола, но состав, тем не менее, был великолепный. Затем была роль «беременной женщины» в спектакле по пьесе Леонида Леонова «Нашествие». По поводу названия этой роли сын Константина Тренева, Виталий, тоже писатель, не раз подшучивал над Цилиной мамой: 

«Берта Яковлевна, зачем же так афишировать? Раньше такие вещи старались скрывать, а тут — прямо на афише!»

      В «Нашествии» партнерами Цилечки Сельвинской уже были артисты Ленинградского областного драматического театра, известнейшие и прославленные, с великолепной актерской школой, мэтры сцены. Были в Чистополе и другие роли Цецилии Сельвинской. Но, внимательно разглядывая опубликованные афиши, я нигде не нашел ее фамилии. Что за черт! Пришлось искать истину.

        К счастью, я нашел эти самые «Мои воспоминания» Цецилии Александровны. Не пропустите, интереснейшие мемуары. Но об этом в следующей части…

 
Гимназист Илья Сельвинский:
Циля Сельвинская. Фото 1930-х:
Дом учителя. Чистополь:
Здание Чистопольского городского театра:
К.Маркса 22. В этом доме жили Леоновы и Сельвинские:
 
 
Л.М. Леонов в Чистополе:
И.Л. Сельвинский:

            Итак, Сельвинские. Почему я не мог найти фамилии приемной дочери Ильи Львовича на афишах театральных постановок, в которых она играла.

            Мир литераторов территориально все же очень замкнут, все мэтры друг с другом давно знакомы. Мало того, что летом в Переделкино перекликаются через забор, вместе играют в модный волейбол на площадке напротив дачи Павленко, а в крокет на участке Федина, так зимой ходят друг к другу в гости в соседний дом, а то и в соседнюю квартиру. Переделкино перед войной было своеобразной большой коммунальной квартирой, в которой не закрывались двери, детвора вечно толклась большой компанией, ставились детские спектакли, зрителями которых были старшие, Корней Чуковский, например.

        1937 год. На соседней даче, рядом с Сельвинскими, вернее в одной из ее половинок, живет семья немецких антифашистов, бежавших из Германии после прихода Гитлера к власти. Эльза Вольф с сыновьями Маркусом и Конрадом и дочкой Леночкой. Муж Эльзы, Фридрих Вольф, сидит в немецком концлагере. Эльза приютила у себя семью Вильгельма Влоха. Именно приютила, не побоявшись поселить у себя семью репрессированного. Вильгельм Влох, немецкий антифашист, бежавший в с семьей в Россию, арестован в 1937 году по обвинению в шпионаже, сидит в советском концлагере, в 1940 «умер от сердечного приступа», скорее всего — расстрелян, семья без гражданских прав. У Влохов сын Лотар, ровесник Цилечки и дочь Маргот. Там же живет семья немецкого скульптора Ламмерта, он сам, его жена и два их мальчика — Тиль и Уле. Две комнаты и терраса. Как там поместилась еще и семья американского публициста Луиса Фишера с женой и двумя сыновьями Джорджем-Юрой и Виктором, трудно понять, но, поместилась. По воскресеньям из Москвы приезжает Анархус Эйзенбергер, Анарчик, как его все называли, сын немецкого коммуниста, арестованного НКВД в 1937 и погибшего в лагерях ГУЛАГа в 1938. Это и есть круг общения, нет горячей дружбы, Цилечки Сельвинской. Они, да еще сын к тому времени уже расстрелянного Бориса Пильняка — Андрей.

           Шел 1937 год, Цилечке и Лотару по 14 лет, остальным около того, кто постарше, кто помладше. Пора юношеской романтики, пора азартных игр и катания на велосипедах, пора влюбленностей и прогулок под луной. И у взрослых шел 1937 год. Год, когда прислушивались к звуку лифта — на каком этаже остановится.

           «Мои мальчики», так называла свое окружение Циля, плохо говорят по-русски, но ведут себя, как настоящие рыцари. Юность, первые робкие ухаживания, ожидание встреч, взгляды украдкой друг на друга. «Ах, сегодня мы с Лотаром играли в волейбол в одной команде!» Лотар был прекрасно сложен, стройный светловолосый, всегда ходил в шортах зеленого цвета, спокойный, рассудительный, за ним, как за каменной стеной. Всегда поможет, рассудит, примет правильное решение. Мечтал стать летчиком, друзья прозвали его Чкаловым. В него невозможно было не влюбиться. Вечер, терраса, танцы. Ставят вальс. Победит тот, кто продержится дольше всех. Циля с Лотаром продержались две с половиной пластинки. Победители. Детское счастье. Оно было недолгим. В декабре 1940 года семья Влохов вернулась в Германию. Портрет Лотара висел над кроватью Цили сначала в Берсуте, потом в Чистополе.

           Если внимательно просматривать афиши спектаклей, среди фамилий актеров можно увидеть такую — Ц. А. Влох. Именно такой творческий псевдоним взяла Цецилия Сельвинская.

           Наверное, пора вернуться в Чистополь, нет сначала в лагерь для пятисот эвакуированных детей, на Берсут. Там Цилечка работала пионервожатой в старшем отряде. Это в ее отряде был Тимур Гайдар, будущий контр-адмирал, Макс Бременер, будущий детский писатель, и тот самый Конрад Вольф, просто Кони, с соседней переделкинской дачи, будущий режиссер и президент Академии искусств ГДР. Переехав из лагеря вместе с детьми в Чистополь Цилечка устроилась работать официанткой в столовой интерната Литфонда. Официанткой — это для документов, фактически — подавальщицей. У младших детей была в то время такая шутка: сев за накрытый стол, «закосить» тарелку себе на колени и громко орать: «Мне второе не дали!». Вторую порцию второго, простите за тавтологию, получали практически всегда. Может, видя эту шалость, взрослые просто закрывали глаза, есть детям хотелось всегда. Очень переживал по поводу этой работы Илья Львович. Он писал своей Цилюше:

«Ты закончила десятилетку, знаешь немецкий язык, неужели ты не можешь найти применения своим силам?»

     Нашлась, слава богу, работа в театре — 600 рублей в месяц, столько стоила буханка хлеба на рынке. Подрабатывали всегда, кто чем может. Циля вязала вещи на продажу, давала уроки немецкого языка, но кроме детей врача Самуила Яковлевича Самойлова, живших в соседнем доме, никто немецкий учить не хотел. У Натальи Громовой в книге воспоминаний эвакуированных детей «Странники войны» есть в записях Елены Левиной такой эпизод:

«Один единственный класс эвакуированных детей учился отдельно, не в том здании на Ленина, тогда Володарского, где во время войны размещалась первая школа, где сейчас детский садик. Почему-то этот класс учился в школе, которая располагалась за сквером (круглый сквер в центре города?), по дороге в сторону пристани. В этой школе преподавали немецкий язык. Перед первым уроком немецкого Юра Колычев, сын поэта Осипа Колычева, написал на доске: « Не хотим учить немецкий!» Надпись стереть не успели, в класс вошел учитель. Молодой, высокий, хромал, ходил с палкой, от него несло перегаром. «Кто написал?!» — выкрикивая эти слова он подходил к каждому мальчику. Все молчали. Подойдя к Алеше Баталову, учитель сказал: «Это ты, если не признаешься, ты трус». Алеша стоял и молчал. Тогда рассвирепевший учитель ударил его по лицу. Алеша слегка покачнулся, побледнел, рванулся было дать сдачи, но сдержался и промолчал. Урок кончился. Мальчишки кинулись бить Колычева».

            Отдушиной в жизни эвакуированных был театр. Но время, время, где его взять? Цецилия Александровна вспоминала:

«Помню, как однажды нас послали пересыпать мешки с пшеницей (Чистополь — город хлебный, даже в войну!). А вечером у меня был ввод в спектакль, так как заболела актриса, и ее роль отдали мне. Пересыпаю зерно и одновременно зубрю роль. Как я играла спектакль, не помню — все как в тумане. Актеры потом надо мной смеялись, я даже не помнила, как меня зовут по пьесе».

         О постановке «Нашествия» в нашем театре когда-нибудь напишут книгу. Леонид Максимович прилетел на репетиции из Москвы и месяц не вылезал из Дома Учителя, репетиции проходили именно там. А «беременной женщине» — это роль Цецилии, он все старался объяснить с какой страстью и с какими интонациями должен раздаться ее крик, крик веры и надежды, который вырвется из мрачного подвала при звуке моторов наших самолетов. Этими придирками Леонид Максимович доводил Цецилию до слез, но зато крик на генеральной репетиции был такой, что зал тут же откликнулся: «Наши летят!». Перед премьерой заболела реквизиторша — ее заменила Цецилия. Затем в армию забрали осветителя — работа с рампой стала тоже легла на Цилины плечи. Кроме беременной женщины Циля играла в спектакле «местное общество» — массовку, проще говоря, и еще певичку. А во время «бомбежек» все незанятые в сцене артисты должны были хлопать, стучать, бросать ящики с битым стеклом, а Цилечка бежала в этот момент на антресоли, мигала всеми лампами, а затем бросала вниз гремящий металлический лист. После этого ей надо было кубарем скатиться с антресолей, переодеться и уже в последней картине испустить свой знаменитый крик. Но зато Леонид Максимович признавал, что таких профессиональных шумов ни один театр не мог повторить.

            Как же сложилась судьба друзей Цецилии? Луис Фишер еще в 38-м уехал из страны вместе с семьей, с женой и детьми — Джорджем и Виктором. В 1964 издал в Лондоне страшную по разоблачению книгу «Жизнь Ленина», на английском, конечно. Факты, документы. В 1976 она вышла на русском. Его сын Джордж служил офицером связи на аэродроме американских «челночных» бомбардировщиков, позднее же он стал профессором, специалистом по России. Младший брат Джорджа Фишера — Виктор, избирался сенатором штата Аляска. Фридрих Вольф, благодаря стараниям Всеволода Вишневского и сотрудников Красного креста был освобожден из немецкого концлагеря, получил советский паспорт и переехал в Советский Союз. Конрад Вольф, Кони, закончил курсы переводчиков, работал военным корреспондентом на фронте. После войны окончил ГИТИС, стал режиссером, был президентом Академии искусств ГДР. Маркус Вольф в 1942 году стал членом Коммунистической партии Германии и был направлен в школу Коминтерна в Кушнаренково под Уфой (сколько раз я проезжал этот поселок на машине), где готовили кадры для конспиративной работы в зарубежных странах. Будучи агентом, работал на Берлинском радио, которое находилось в Шарлоттенбурге, в британском секторе города. В декабре 1952 года Маркус Вольф назначен руководителем внешней разведки ГДР. Его называли человеком-невидимкой. В 1986-м вышел в отставку в чине генерал-полковника госбезопасности ГДР. В марте 1989 года впервые появился на публике, на презентации книги «Тройка. История неснятого фильма» о друзьях своего брата Кони, один из которых стал сенатором США, а другой – предпринимателем в Западном Берлине. В 1993 году приговорён к шести годам лишения свободы. В 1995 году приговор был отменён Федеральным конституционным судом Германии. Анархаус Эйзенбергер, Анарчик добился призыва в Красную Армию, но поезд, который должен был повезти русских немцев на запад, на фронт, пошел на восток, и следующие 14 лет Анархаус Эйзенбергер провел в тайге на лесоповале. Затем еще один приговор: ««Выезд немцев с мест поселения запрещён. Правительством принято решение о постоянном бессрочном закреплении русских немцев в местах поселений».

           А Лотар… Лотар исполнил свою мечту стать летчиком. Он стал летчиком Люфтваффе Германа Геринга. В крымском небе сбивал наши самолеты. Может быть, именно в это время там, по крымской земле в ту самую сабельную атаку летел военный корреспондент Илья Сельвинский, человек-машинка, как его звали бойцы. Пишущую машинку, кстати, разбомбили немцы, снаряд попал в землянку. В Крыму побывал и Джордж-Юра Фишер. В 1944 он самолеты его эскадрильи базировались на знаменитом аэродроме Саки, обеспечивая безопасность встречи Сталина, Черчилля и Рузвельта в Ялте. После войны друзья детства, невзирая не то, что воевали по разные стороны фронта вытаскивали Лотара Влоха из британского лагеря. Потом Лотар работал в Западном Берлине, основал строительную компанию, но, потерял себя. «Горький путь познания, которым мы все идем» привел Лотара к самоубийству. Шел 1976 год. Его прах, согласно завещания, был развеян над землей. Лотару было 52 года.

         Цецилия Александровна в Чистополе читала стихи на радио, выступала в госпиталях, много играла, выезжала вместе с театральной труппой на гастроли в Елабугу, Ижевск, Воткинск. После войны окончила ГИТИС, работала в театре, преподавала актерское мастерство в цирковом училище. Вышла замуж, а через несколько дней после свадьбы Кони привез ей письмо от Лотара. И была переписка, длиной в несколько лет.

         Но переделкинские рыцари не отпускали ее. Однажды, через много лет, уже выйдя на пенсию Анархаус Эйзенбергер, Анарчик, вместе с дочерью и внучкой приехал в Москву. Давно развенчан культ личности, ограничения сняты. Поход в Третьяковку, прогулка по улицам детства. Дочь потащила его в Лаврушинский переулок: «Папа, ты же столько рассказывал о Сельвинских». Это была судьба. «Это может показаться нелепым, странным, но я всю жизнь с 15 лет испытывал невероятную любовь к одному человеку. И она не оставила меня до сих пор», — впоследствии писал Анархаус. Лишь юношеская клятва Лотару держала его. Лотара давно нет, и Цецилия Александровна после смерти мужа осталась одна, и можно рассказать, как там, в тайге он писал ей письма полные признаний, прятал их в зеленые стеклянные бутылки и закапывал эти бутылки в прибрежный песок таежной реки. Клятва не позволяла отправлять эти письма любимой женщине. Они прожили вместе 15 лет.

           Ну, а в Чистополе, во время эвакуации, как вы наверняка знаете, семья Сельвинских — Берта Яковлевна с мамой и дочерью Цилюшей, (младшая Татьяна жила в интернате Литфонда), вместе с Леоновыми — сам Леонид Максимович, его жена Татьяна Михайловна и их две дочери Елена и младшая Наталья, проживали в одноэтажном здании бывшей лавки чистопольского купца II гильдии Дмитрия Тимофеевича Авдеева, отца известного врача Дмитрия Дмитриевича Авдеева. Это К.Маркса 22. Вскоре к ним присоединилась и их давняя знакомая по Москве Раиса Максимовна Анисимова. Вот этот сугубо женский коллектив Леонид Максимович и называл : «Мой гарем №1». Сейчас дома практически не существует. После последнего пожара остались одни стены, да и то не все. Но есть еще надежда, что через несколько лет можно будет прийти в музей Леонова — Сельвинских, чтобы вдохнуть атмосферу этого дома и насладиться рассказом о таких сильных и незаурядных людях.

         Статья написана по материалам открытой печати. И читайте хорошие книги!

P.S. Кто нибудь может сказать, почему наши режиссеры и продюсеры льют с экранов кинотеатров и телевизоров «розовые сопли», но не видят сюжетов жизненных трагедий невероятной силы?

Если присмотреться, то видно; Джекки — Влох Ц. А.:
Одна из афиш сборного концерта в Чистополе:
Вторая в списке исполнителей Влох Ц.А.:
Актеры после премьеры спектакля «Нашествие». Найдите Цилечку Сельвинскую — Влох:
Асеев, Петровых, Сельвинский и Пастернак в Чистополе. Фото сделано Валерием Дмитриевичем Авдеевым. История этого фото сама по себе очень интересна. Когда нибудь придет и ее черед:
Анархаус Эйзенбергер, Анарчик:
Человек-невидимка. Маркус Вольф. Легендарный шеф немецкой контрразведки:
Обложка книги Маркуса Вольфа. «Трое. История неснятого фильма». Слева Джордж-Юрий Фишер, американский летчик, справа Конрад, Кони Вольф, военный переводчик, в центре Лотар Влох, бывший летчик Люфтваффе:
Анархаус Эйзенбергер с Цецилией Сельвинской:
Цецилия Александровна Воскресенская:

Чистополь — боль моя.
#нашчистополь

         Бороться с прогрессом — дело бессмысленное. Бороться с естественными процессами старения — тоже безнадега. Города, как люди, создаются, взрослеют, мужают, обрастают зданиями, появляются мощеные улицы, фонари на тротуарах, парки и скверы, общественные здания. Город расцветает, живет яркой полноценной жизнью. По улицам ходят люди, создавшие этот город. Они с любовью смотрят на свое детище, украшающее их жизнь, жизнь их детей, у которое еще будет украшать жизнь их внуков, думают они. Любовь к городу и желание жить и работать среди красоты заставляет их с любовью же относиться и к своим домам, своим хозяйственным постройкам, заборам оградам. Строить их не просто функциональными, а еще и такими, чтобы прохожие непременно бросали взгляды на филигранно сложенные ворота, целые входной комплекс с двумя калитками, представляющий из себя произведение искусства. Даже деревянные ворота украшались солярными знаками и имели деревянный же навес над всей конструкцией ворот. Горожане побогаче строили двухэтажные дома, радующие своим изысканным архитектурным решением. Непременно с балконом на втором этаже, с решеткой каслинского литья или чебаксинской ковки, а то и с просторной деревянной террасой, на которой так уютно пить чай. Но время неумолимо идет и идет вперед. И что-то происходит и с обществом и с городом. Где внуки тех кто создавал наш город? Внуки, которые должны были преумножать красу и славу города? Кто расстрелян новой властью, кто уехал на какую-нибудь станцию Зима и живет там до поры до времени тихим бухгалтером, кто выслан в страшные лагеря, кто успел эмигрировать, пустить корни в чужой стране и теперь их семьи обживаются в незнакомом городе.

        А в нашем городе появляются новые, другие горожане. Им достался город красавец, город, в котором приятно и удобно жить. Новые административные органы занимают лучшие освободившиеся здания. Количество чиновников растет с каждым годом, и все больше зданий требуется для их размещения. Просторные особняки делятся на клетушки и заселяются новыми людьми. В тесноте, да не в обиде — новый лозунг города. Люди, заселившие эти дома, пришли с окрестных деревень в поисках работы, в поисках лучшей жизни, или переехали из лачуг, стоящих на окраинах каждого города. Они не строили эти дома, не подбирали кирпич, или колер для окраски оштукатуренных стен, не выбирали рисунок оконного переплета, им это было неведомо, они получили это все сразу. А время все идет и идет вперед. И вот пришло время отселять уже новых детей и внуков в новые дома. Но это уже другие дети и другие внуки. И появляются новые дома. Появляются и в центре города и на его окраинах. Но вылетевший, искореженный кусок последовательности исторического развития города и общества, некогда появившаяся возможность получить в пользование готовый дом, не задумываясь над его проектированием и постройкой, отсутствие опыта, а, возможно, и нежелание продолжить созидание города, такого, какой он достался новым горожанам, приводит к появлению новой архитектуры, среди которой мы сейчас и живем. Да, новые дома имеют «все удобства», но новые застройщики, в большинстве своем, этими удобствами и ограничиваются в требованиях к новому жилью. Да, город растет, но Чистополь умирает. И это видно невооруженным глазом.

        Сначала я думал, что бедность приводит к появлению массового применения унылого сайдинга, примитивных пропорций, стандартных крыш. Но нет, хотя бедность, наверное, играет в градостроительстве нашего города определяющую роль. Но ведь в городе растут и явно богатые постройки, стиль которых я называю «Детский сад» — простой параллелепипед, крытый металлочерепицей. Зато стены у них сложены из дорогого кирпича, сделанного под «клинкер». И это в историческом центре. При постройке или ремонте сносятся и уникальные ворота, как в усадьбе Кильдюшевых на Екатерининской, К. Маркса 64. Что это — отсутствие вкуса, непрофессионализм заказчика, проектировщика или строителя? Но ведь не все жители должны заканчивать строительные ВУЗы, чтобы построить дом, да и вкусы у всех разные. Между тем в городе есть специализированное надзорное учреждение — архитектурно-строительный отдел администрации, без согласования с которым не одно здание в городе не появится, это я из своего опыта точно знаю. Там-то уж должны сидеть люди, изучившие строительное дело, знающие законы сохранения исторической среды и умеющие применять эти знания на практике. А на деле?

       Да, Федеральный закон о сохранении объектов культурного назначения запрещает снос домов, в том числе и частных, в «Достопримечательном месте «Исторический центр Чистополя». Но нельзя отнять у горожан желание жить в более удобных домах. Сносятся старые постройки. За прошлый год исчезли частные дома на Красноармейской, Люксембург, Тукая, Бебеля. Сейчас перестраивается дом на Люксембург, сохранивший последнюю в Чистополе веранду, пристроенную к мансардному этажу. Когда-то таких домов было много. Этот оставался последним. Это все «Исторический центр Чистополя». Можно было бы об этом не горевать, если бы вместо снесенных появлялись аутентичные постройки, стилизованные под внешний вид исторических зданий. Так нет. Растет число «Детских садов» — безвкусных параллелепипедов. Та же Красноармейская, теперь на К. Маркса растет еще один параллелепипед из «клинкерного» кирпича. Сколько уже говорилось об альбоме рекомендуемых к строительству в историческом центре домов, сохраняющих соответствующий окружению внешний вид, но имеющих современную планировку. Где он? И где рекомендации Архитектурного отдела? Кстати, в царской России был такой альбом. Назывался так:

«Собрание фасадов, Его Императорским Величеством Высочайше апробованных (так в оригинале) для частных строений в городах Российской империи. 1809 — 1812 года»

       И фасады домов, построенных в нашем городе в первой половине XIX века, говорят нам о том,что проектировщики и строители строго придерживались архитектурного облика, рекомендуемого к применению. Посмотрите на дома, Григория Андреевича Полякова — К. Маркса 1 и К. Маркса 60, на дом Леонтия Тимофеевича Мешкичева — К. Маркса 27, на дом Егора Ивановича Чукашова — К. Маркса 15, это одни из первых каменных построек нашего города и построены они в соответствии с высочайшими рекомендациями. А сегодня? Уж ежели ты купил участок в исторической части города, или перестраиваешь свой дом, будь готов к тому, что внешний вид твоего дома должен будет соответствовать определенному стилевому решению. Это уже закон. И есть соответствующие органы, следящие за выполнением этого закона. Но, как всегда, беда в том, что строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения.

      Или может быть главная беда в отсутствии привычки к бережному отношению к доставшемуся нам уникальному наследию, в незнании истории города, непонимании строительных традиций, или, даже, утрате гена культуры нашим обществом? 

 

 

       С детства обожал лазить по картам. Сладкой музыкой звучали слова: Австралия, Океания, Мадагаскар, пролив Дрейка. Не было лучше занятия, чем открыть желто-оранжевую Детскую энциклопедию и зависнуть в первом томе под названием «Земля». Каждый день приносил новые открытия, новые моря, реки, горные вершины (так вот она где, эта гора Килиманджаро), страшные по своей глубине морские впадины, удивительной протяженности реки и величественные водопады. Поэтому нет ничего удивительного в том, что, когда у меня появилась копия плана Чистополя 1913 года, выполненного Городским Техником П. Ковалевским, я частенько сижу над ней, прогуливаясь по Екатерининской, Архангельской, Колодезной или Набережной в поисках ресторана Козлова, например, — вот где он был спрятан, возле самой опушки. Или, завидев очередные развалины и заглянув в план, сразу определяю, что на этот раз были снесены здания чугунно-меднолитейных мастерских Сумина. Где находился электро-театр «XX век»? Карта нам точно ответит — на Архангельской, в здании, на котором сейчас вывеска магазина «Школьник». А где была ночлежка в 1913 году? Правильно, за спорткомплексом «Батыр». Это крепкое кирпичное здание кому-то помешало — пустырь там сегодня.

        Путешествуя по плану Чистополя я натолкнулся на интересное место, примерно там, где был старый пляж. Называется эта полоска земли — «Бичевник». Что за название такое, точно же не место жительства бывших интеллигентных «человеков» — «бичей».

      Была, конечно, у меня подсказка. В дневнике одного из помощников Витуса Беринга — Алексея Чирикова говорится, что, когда флотилия Беринга поднималась по Каме, «часто шли бичевою». Понятно, плоскодонные барки, длиной около 46 метров под прямым парусом галсами ходить не умеют, нет попутного ветра — тащись на веревке за бурлаками.

      Для подтверждения догадки пришлось залезть в авторитетнейший источник, выпущенный в далеком XIX веке, в словарь Ф. А. Брокгауза и Е. А. Ефрона. Да, точно, «бичевником» или «бечевой» называли тропу, тянущуюся по кромке берега судоходных рек и предназначенную для передвижения ватаги бурлаков или прогона лошадей, тянущих за собой какое-либо судно. А до появления «чугунки» — железнодорожного пути, именно реки были основными транспортными артериями. И тянулись вдоль берегов рек, речушек, озер и каналов утоптанные «бичевники». «Выдь на Волгу, чей стон раздается над великою русской рекой? Этот стон у нас песней зовется — то бурлаки идут бечевой», — эти строки из стихотворения Николая Некрасова помнятся нам еще со школьной программы.

          Немало интересных сведений можно найти в этом монументальном источнике, в словаре, не в стихотворении. Согласно «Уложения…» царя Алексея Михайловича Романова «в состав «бичевника» входят как пространство берега от уреза воды до гребня оного, так и полоса земли десятисаженной ширины далее от гребня». А казенная сажень, напомню, равна 2,16 метра. То есть «бичевник» — это не только кромка земли до берегового обрыва, но и полоса в 21,6 метра за этим обрывом — ничего себе полоска. «В этом пространстве судостроители, водоходцы, лесопромышленники и судорабочие пользуются «бичевником» безвозмездно: для постройки, конопатки, смолки и починки судов, для складки на водопоемных местах дров, до поднятия их полой водой или скидки их с берегов, для выгрузки дров или леса и сколачивания бревен в плоты, для бечевой тяги плотов и судов, для подножного корма применяемых к тяге лошадей, для причала, нагрузки и разгрузки судов, для склада товаров и снастей, для дневок и ночлегов и временного помещения судорабочих людей, для варения им пищи и для всех надобностей судоходства. «Бичевник» предоставляется также для пристанища рыболовов и для обсушки снастей». А владелец земли, входящей в «бичевник» обязан «допускать проход и проезд людям, занимающимся подъемом речных судов по реке, позволять баркам и другим судам останавливаться у берегов, причаливать оные и выгружать свои товары на «бичевнике» без получения какой-либо за то платы. Возведение капитальных построек на «бичевнике» не допускается, за исключением временных построек, вызываемых нуждами судоходства и судостроения, а также мельниц, лесопильных заводов и иных вододействующих фабричных заведений». Содержание же «бичевника» являлось земской повинностью.

        Да, тащат бурлацкие ватаги мимо речных поселений суда, на которых груз иногда в тысячи рублей, а поживиться нечем, плата-то за проход запрещена! Но, голь, как известно, на выдумки хитра. Нет-нет, а в иной деревне появится мостик через ручей или малую речушку. Хочешь с удобством лямку тянуть — пожалуйста, иди по мостику, но за проход уже придется заплатить. Не оттого-ль у нас в устье Берняжки когда-то были два моста — один побольше, которым возчики пользовались, а другой маленький, легкий, он на бечевой тропе располагался, ведь баржи-то в затон тоже на бечеве заводили.

        До конца XIX века использовались «бичевники», пока паровые суда не стали преобладать на наших реках. Тогда от некогда оживленной полоски земли, наполненной от рассвета до заката натужным кряхтением тянущих пеньковый канат бурлаков, а по ночам освещаемой светом костров, бросающих сполохи огня на мерцающую в ночи Каму, остался только этот топоним — «Бичевник», да и тот только на старой карте. Почему коротка у нас память на историю нашей страны, нашего города? Почему мы не можем сохранить, хотя бы в названиях, память о профессии, существовавшей в Российской империи.

        И, чтобы два раза не вставать, передвинемся взглядом немного правее «бичевника». По обе стороны Берняжки в начале XX века располагалась «Лесная пристань». Именно сюда заводили плоты, здесь они рассыпались на бревна, сортировались на подтоварник и деловую древесину. Здесь же была организована и переработка леса. Вот он, лесозавод Провоторова на нашей карте, квадратик под номером 38. Наверное, именно он после, как водится у большевиков, экспроприации, и дал начало лесозаводу «Красная звезда», располагавшемуся на месте « Лесной пристани». Сохранилась дореволюционная фотография этого места. А что сейчас на месте «Лесной пристани»? Правильно, часть ее занимает набережная с удивительным названием «Наречье». Не будем разбираться сейчас в том, что нам обещали, и что получилось в итоге. Наверное, хотели как лучше, а получилось, как всегда. Я бы хотел обратить ваше внимание на ее название. Вот есть новодел. В строительстве — это новые здания, построенные в старых архитектурных стилях или представляющие собой копию разрушенного старого. И чаще всего это слово применяется в ироническом контексте. А есть еще новояз. Заглянем в Викисловарь, поскольку в словаре русского языка слова «Наречье» нет вообще. Там новояз определяется «как вымышленный язык из романа-антиутопии Джорджа Оруэлла «1984»; язык, изуродованный партийной идеологией и партийно-бюрократическими лексическими оборотами, в котором слова теряют свой изначальный смысл и означают нечто противоположное, либо означает пренебрежительное отношение к каким-либо новым тенденциям и новым словам в языке вообще». Выбирайте, что вам больше нравиться. А что стоило проектировщикам заглянуть в старую карту Чистополя или прислушаться к голосу старожилов, и навечно закрепить — увековечить, некогда существовавшее название этого района города — «Лесная пристань». Кто за? Я точно за это красивое наименование новой набережной:


         Yes?, yes?, yes- мы сделали это! Вчера в «Старой квартире» прошел долгожданный вечер встречи легендарных людей, личностей — «варягов», стоящих у истоков движения ВИА в нашем городе. Они встретились, и не просто встретились, а спели и сыграли вместе через сорок лет! А случилось все это благодаря тому, что «Старая квартира» стала двухкомнатной! Спасибо моим друзьям, предоставившим вторую комнату, и бОльшую! для наших квартирников!

        Началось все с того, что Рамиль Сулейманов, которого многие знают просто как Рамба, наигрывая на своей «Elitaro» мелодии на нашей предновогодней встрече помечтал вслух о «Аллее славы» наших музыкантов, тех кто зародил зерна всенародной любви к городским вокально-инструментальным ансамблям — ВИА, эту аббревиатуру точно знают все. «Мечтаю, — говорил он, о том времени, когда в нашем Скарятинском парке появится аллея, ведущая непременно к танцплощадке, по бокам которой буду стоять освещенные стенды, рассказывающие о музыкальных коллективах нашего города». Будучи скептиком, а, может, прагматиком по натуре ,я, конечно, быстро погасил его порыв, сказав, что его идея непременно уйдет в песок в изобилии рассыпанный в парке нашей администрацией, если мы не возьмем это дело в свои руки. И мы его взяли! Но только эту «Аллею славы» мы решили сделать не в парке, а в новом помещении «Старой квартиры». Бросили клич, и ко мне стали приходить террабайты фотографий старых ансамблей. Вы не представляете, сколько их было! Я сбился со счета! Кроме городских, игравших на танцплощадке, каждое предприятие считало необходимым иметь у себя музыкальный коллектив. Вы не поверите, но даже чистопольский кирпичный завод с его, мягко говоря, маргинальным коллективом обзавелся своим вокально-инструментальным ансамблем. А школы? В моей родной, шестнадцатой, музыканты были кумирами всех девчонок. Помню, как мой одноклассник Женька Дмитриев в роскошном двубортном костюме в клеточку стоит на…, нет, сцены в нашей школе не было, так как актовый зал отсутствовал, и вечера проходили или в спортивном зале, или в помещении столовой, освобожденной от столов, стоит Женька перед нами с гитарой в руках в окружении таких же ослепительно красивых гитаристов, и наяривают они «Толстого Карлсона»: «Вот мы слышим, вот мы слышим мотора стук, мотора стук…» Это позже мы узнали, что в оригинале эта песня называлась «Yellow River». Сколько же мне прислали таких коллективов! Мой принтер сутками напролет выбрасывал из себя фотографии.

         Но мне же скучно просто развесить по стенам старые фотографии, и полет фантазии увлек меня в создание музыкального салона, одновременно являвшемся и танцплощадкой, и камерным, но концертным залом, и музеем музыкальных инструментов и выставкой (не продажей) разнообразной радиоаппаратуры. И вот ко вчерашнему дню все было готово. Вдоль одной из стен в ряд встали могучие колонки всех времен и народов. На стеллажах красовались радиоприемники, магнитофоны и простые трехпрограммники. Изюминкой коллекции стали два древних ламповых приемника, «Даугава» и «Урал» первого выпуска, с проигрывателями!, причем «Урал» когда-то слушал сам Иван Иванович Отопков, ровесник XX века, чьи рассказы о Чистополе легли в основу многих моих публикаций. Спасибо моим друзьям Славе Лихачеву и Аркадию Мошкину, чьими стараниями эта радиоаппаратура, молчавшая долгие годы, получила вторую жизнь. Три стены, как и полагается в хорошем выставочном зале, увешались фотографиями как старых коллективов, так и новых исполнителей, тех, кто когда-то радовал и продолжает радовать своим талантом нас, чистопольцев, тех, кто приходил в гости в «Старую квартиру». Огромное спасибо Тәлгәт Әфәнде , передавшему свою коллекцию фотографий музыкальных исполнителей. Огромное спасибо тем, кто принес и продолжает приносить музейные экспонаты для нашей музыкальную коллекцию. Их так много, что всех я просто не могу здесь перечислить, всем вам благодарность за участие в создании музейной коллекции. И помните, что четвертая стена, предназначенная для музыкальных инструментов, еще не вся заполнена.

         А Рамилю Сулейманову, или Рамбе не просто спасибо, он полноценный организатор этого волшебного действия. Это на его призыв вчера собрались со своими гитарами все те, кто неравнодушен к музыке, кто счастлив снова ощутить этот корпоративный дух музыкальной юности, кто просто хотел спеть или сыграть на гитаре, кто хотел встать на нашей импровизированной сцене рядом со своими друзьями, кто хотел вновь стать вчера единым музыкальным коллективом.

              О, все они «побывали перед нами, все промелькнули тут». Нельзя было не вспомнить вчера Евгения Бродацкого незауряднейшего человека, великолепного музыканта, создателя Молодежного Театра Сатиры, кумира молодежи 60-х годов. И вчера у нас в гостях был человек, участник музыкальных спектаклей МТС — Владимир Макаров, именно он открывал наш квартирник. Он даже вспомнил незатейливую сценку из одного из спектаклей, вызвав хохот среди слушателей. А как он спел!

           Николай Горелов, наш баритон, так исполнил рок-н-рол, что поднял со стульев слушателей. Ах, как славно отжигали мы вчера с Ларисой Лихачевой. Лариса, сможем повторить? А песня в исполнении Рамиля Сулейманова и Сережи Харитонова, участника и вокалиста многих наших ансамблей, перенесла нас в далекие 80-е годы. Эх, где мои семнадцать лет?! Если бы семнадцать!

         Песню, написанную Алексеем Артемьевым уже в этом году и посвященную моей родной 16-й школе мы с Верой Евгеньевной Сусловой единодушно назвали гимном 16-й школы, так всколыхнула она в нас школьные воспоминания. Леша, спасибо тебе огромное, не останавливайся, пожалуйста, пиши, пой.

        Очень порадовали исполнением приглашенные гости — (в мужском коллективе что за праздник) Лариса Лихачева, лауреат всероссийского конкурса авторской песни и поэзии, между прочим, и Лилия Валеева, чей несравненный голос заставляет сопереживать героям ее песен, так искренно и так проникновенно ее творчество. Браво, девочки!

        Но вот лично для меня открытием вечера стал Раис Сулейманов. Нет, я слышал о его виртуозной игре на гитаре, но чтобы вытворять такое! Стремительные пробежки его пальцев по гитарному грифу напоминали несущийся по камням горный поток! Как мог я не знать такого музыканта! Может его природная скромность, я бы даже сказал, застенчивость, мешала Раису раскрыть свой талант широкой публике. Нет, его игру надо слушать и слушать, его игрой надо наслаждаться! Как же здорово они с Сашей Порошенко сделали «Дом восходящего солнца»! Это было потрясающе! Сашу, кстати, тоже сложно вытащить на публику, но уж когда он войдет во вкус! «Шизгара» в его исполнении — это просто шквал, ураган, цунами, тем более, что Раис тут же подхватил мелодию, и вдвоем они вытворяли такое! Но это еще не все! Володя Макаров потребовал повтора этой песни Shocking Blue, и спел ее русскую версию!!!

       Вообще гитаристы вчера у нас были потрясающие! Любую мелодию уже со второго такта, уже они в игре. Дуэт Раиса Сулейманова и Саши Порошенко — это фантастика!

       Три часа. Три часа счастья и радости, иначе вчерашнюю встречу назвать было нельзя. Ну, и напоследок, Митяевская, объединяющая всех, и музыкантов и зрителей, «Как здорово, что все мы здесь, сегодня собрались!»

        Не могу не назвать пришедшими вчера на встречу старых друзей: Юру Кузьмина, Игоря Мясникова, Славу Давыдова, Евгения Суслова, Евгения Арсентьева, Александра Миронова, Руслана Сулейманова, Бориса Федорова. Приехал, кстати, специально из Казани, простите, если кого пропустил. Они не дождались своей очереди выйти к микрофонам, у них еще все впереди. Но какими они были слушателями! И не могу не напомнить названия музыкальных коллективов, чьим творчеством были заполнены многие летние вечера. Песни юности, Фантазия, Движение, Рок-сервис, Рок-драйв, Синева, Апрель, Тоника, Кантилена, Секстет, наверное, что-то забыл. Не беда, вы мне напомните.

       И прошу прощения за то, что не мог позвать на открытие весь город, нам бы и стадиона не хватило, но обещаю, что этот концерт еще повториться, повториться ближе к лету, когда можно будет собраться под открытым небом. А пока музыкальный салон работает в камерном режиме и ждет гостей! Для этого он и создавался. Буду рад видеть вас со своими исполнителями, или без них. Пишите, звоните, адрес вы знаете:


          Для меня это был сложный, прежде всего нравственный выбор. Возможно ли в дни, когда в семьи многих людей вошло горе потерь, когда общество разделилось в оценке трагических событий, заняться открытием музыкального салона, музыкальной площадки, музея музыки или просто места встреч людей, причастных к миру искусству, занимающихся искусством, любящих творчество и умеющих творить? Но, помня банальную фразу о том, что именно «красота спасет мир», я все-таки решил продолжить традиции капустников в «Старой квартире». И в ней по-прежнему можно увидеть этюды чистопольского художника Наили Рафиковны Нигметзяновой. Нет, людей искусства, наверное, неправильно ограничивать упоминанием города в котором они живут, ибо их искусство принадлежит не городу, оно принадлежит всем людям, умеющим видеть прекрасное. И я очень горжусь тем, что Наиля Рафиковна начала свой юбилейный год с небольшой выставки работ, размещенных в «Старой квартире».

            Вот и в прошедшую субботу музыкальный салон «Старой квартиры» опять был наполнен звуками музыки, прежде всего музыкой романса. Мелодичность и задушевность этого жанра буквально затопила, заполнила зал. Вместе с Ларисой Огудаловой мы то «все перемучивали снова, всем перемучивались вновь», то в поисках пристанища для надломленной души стояли перед зеркалом, «где муть и сон туманящий», то сходили с ума от безумной любви, погубленной «так неумело», то искали ответ на вечный вопрос: «Была ль любовь?». Да, романсы — это прежде всего «прекрасная страна — любовь, ведь только в ней бывает счастье». Погружение в эту прекрасную страну было абсолютным. Можно было почти физически ощутить прикосновение к своей ладони шершавого теплого языка «пушистого сибирского кота», который будто бы, выгибая спину, бродил среди звуков музыки по комнате.

            И это счастье нам подарила Лилия Валеева, удивительный исполнитель романсов. Сказать, что она заворожила нас, значит ничего не сказать. Что мы затаив дыхание слушали ее — тоже слишком мало. Лучше всего сказала о ней Вера Евгеньевна Суслова, бывшая на нашем вечере: «Лилечка, ведь ты же сердцем поешь!» Я лишь недавно открыл для себя прекрасную исполнительницу романсов, простите мое невежество. Так случилось, что я не был знаком с творчеством Лилии Валеевой. Меж тем их трио «Зеленый берег» в составе Лили, Тагира Мухаметова и Ольги Печенкиной еще в далеком 2015 году дебютировало на всероссийском фестивале авторской песни. И не просто дебютировало — с первого же раза этому ансамблю покорился музыкальный олимп — трио завоевало Гран-при фестиваля! Песни и музыка этого коллектива сопровождают фильм доктора искусствоведения, известного режиссера- документалиста Галины Долматовской «Чистополь. Из жизни малого города». Премьер фильма состоялась в 2017 году в Центральном Доме Литератора в Москве, а в сентябре 2018 года фильм получил главный приз в секции «Национального конкурса» на 14-м международном фестивале мусульманского кино, прошедшего в Казани. Не слабо!

        Конечно, исполнением одних романсов вечер не закончился, нельзя было не отдать должное жанру авторской песни, ведь родина этого жанра — СССР, воспоминания о котором до сих пор еще живы среди жильцов «Старой квартиры». Юрий Визбор, Ада Якушева, Юлий Ким, Булат Окуджава, Олег Митяев — это наши любимые авторы, их песни мы готовы слушать и петь вновь и вновь. Поэтому ничего удивительного нет в том, что «Старую квартиру» поздним субботним вечером заполнили запахи догорающего костра, и день убегал в «синие сугробы», и можно было увидеть, как « сквозь туман там краснеет кусочек огня», как позже, совсем уже «в ночах» за окном «будто чья-то сигарета» зажегся «стоп-сигнал» одинокой машины. А потом мы еще вспомнили вместе с Лилей и наше «красногалстучное» детство, те песни, которые звучали из репродукторов пионерских лагерей! Это было классно! И «здорово, что все мы здесь» собрались послушать прекрасного исполнителя, удивительного человека и просто красивую женщину Лилию Валееву.

И, все-таки, искусству — да!

Давайте восклицать, друг другом восхищаться.
Высокопарных слов не надо опасаться.
Давайте говорить друг другу комплименты —
ведь это все любви счастливые моменты.

Давайте горевать и плакать откровенно,
то вместе, то поврозь, а то попеременно.
Не надо придавать значения злословью —
поскольку грусть всегда соседствует с любовью.

Давайте понимать друг друга с полуслова,
чтоб, ошибившись раз, не ошибиться снова.
Давайте жить во всем друг другу потакая, —
тем более, что жизнь короткая такая.

Булат Окуджава.


          Если заглянуть в толковые словари, можно найти такое определение: «День сурка — это своего рода временная петля, попадая в которую, человек вынужден вновь и вновь переживать один и тот же день, пока не найдет выход, исправив причину появления временной петли». Похоже, в нашем городе петля времени замкнулась, и замкнулась навсегда.

         Каждое утро выходя на улицы города можно увидеть все новые и новые пни, остающиеся от лип, берез и тополей, еще вчера украшавших наши улицы. Каждый раз, посмотрев на свежий спил, можно убедиться в том, что спилено абсолютно здоровое дерево, которое могло бы жить и жить. Каждый раз, написав об этом можно быть уверенным в том, что от анонимного чиновника нашей администрации, спрятавшегося за подписью «чистопольский муниципальный район», ты получишь один и тот же ответ, звучащий в разных вариациях. Он может быть таким: «Мы запросили информацию в отделе ЖКХ городского исполнительного комитета. С ответом вернемся до 11.03.2023 года». Или таким: «По информации отдела ЖКХ горисполкома обращение об изъятии старовозрастного дерева, представляющего опасность для расположенных в непосредственной близости от строения по адресу ул. Л. Толстого, д. 108 поступило от собственника строения. Разрешение выдано с условием компенсационной высадки деревьев». А может и таким: «По информации городского исполнительного комитета разрешение на изъятие деревьев по указанному Вами адресу было выдано городским исполнительным комитетом по обращению собственников жилого дома. Деревья старовозрастные и при неблагоприятных погодных условиях ветки могли повредить жилое строение или привести к ЧП с пострадавшими. Условием выдачи разрешения является компенсационная посадка не менее 3-х деревьев и кустарников взамен вырубленного дерева. Доводим до вашего сведения, что срубленная берёза не относится к ценным породам деревьев».

         Все правильно, ответ получен, деревья спилены в соответствии с каким-либо параграфом закона. Ярлык «старовозрастные» или «представляющие опасность», вроде, как оправдывает любые порубки. Вот только так ли это? Как известно, после спила деревьев остаются пни, на которых даже школьник может без труда посчитать годичные кольца. Предельный возраст березы, даже в условиях города, переваливает за 100 лет. Липа, спиленная возле салона «Волшебница», это Толстого 110, вообще не дожила и до 30-ти. Очередной пенек, появившийся возле дома по Галактионова 11 тоже не говорит нам о «старовозрастной» или «аварийной» березе. И как назвать то уродство, что украшает ту же Галактионова (а ей в последнее время, как нарочно, достается больше всех), возле дома №12. Люксембург 22, здесь поздней осенью также исчезли две еще далеко не старые березы.

        Да, береза не относится к списку пород, так называемых «красных деревьев». Но, простите, опять же, каждый школьник знает, что береза– один из символов русской культуры, наравне с самоваром, матрешкой, пряником и балалайкой. Согласен, что старый тополь — дерево проблемное, с ломкими ветвями, которое, наверное, нужно своевременно менять, но что вам сделали те три еще не старые липы неподалеку от Музея Пастернака, возле домов по Ленина 79 и 77?

      Мой приятель, живущий в Вильнюсе, как-то рассказывал, что когда он обратился в муниципалитет за разрешением пристроить террасу к своему дому, то получил в разрешении предписание, сохранить орех, который который рос на месте предполагаемой стройки. Этот орех и сейчас растет на своем законном месте, украшая все-таки построенную террасу. На мой глупый вопрос: «А если спилить?», — я получил ответ, что полученный штраф будет примерно равен стоимости новой террасы. Может это решение вопроса? Но, самовольных порубок, как выясняется и нет, на все даны разрешения. Все довольны, кроме горожан. Даже невооруженным глазом видно, как стремительно город теряет свое зеленое убранство. По К. Маркса возле Дома Мельникова и соседних домов на фотографиях конца прошлого века еще видны деревья, а на лысой клумбе, разделяющей проезжую часть той же улицы в ее нижней части (простите за тавтологию), в семидесятых годах цвела черемуха, заливая своим ароматом ближайшие окрестности. Все уже как-то привыкли к полному отсутствию деревьев на Толстого, на квартале между Маркса и Ленина, а он ведь тоже в недалеком прошлом был весь засажен деревьями. А ведь я говорю о историческом центре города, месте посещаемом туристами, месте, которое должно находиться под особым наблюдением, под особой охраной. Значит компенсационная высадка саженцев взамен срубленных деревьев не работает?

         Как же разорвать эту проклятую петлю времени, выбраться из «Ленты Мёбиуса»? А есть ли оно, это желание жить в ухоженном, зеленом городке, вдали от столичного шума, сполна пользоваться теми преимуществами, которые предоставляет провинция — вблизи, по соседству, рядом с ошеломляюще красивой природой. Ведь это мы, чтобы избавиться от тени, вместо санитарной подрезки деревьев вырубаем их напрочь, это мы оставляем пакеты с мусором в ближайшем кленовом кустарнике, давно победившем наши пустыри, это мы забываем посадить саженец взамен постаревшего тополя, растущего возле нашего лома. Давно пора привыкнуть к мысли, что кроме нас это не сделает никто. Администрация всегда найдет отмазку, прикроется каким-нибудь постановлением, или с шумом и помпой посадит «Парк Победы» на Мебельной, а затем забудет о нем, или построит очередной парк под названием «Набережная «Кама», в котором погибнет 90 процентов высаженных деревьев. У них другие задачи.

      Так чей же наш город, или это риторический вопрос?:


         Есть в нашем городе человек, эрудиция которого поражает. Его память хранит сюжеты о судьбах людей, по которым давно рыдает кинематограф. Где же современные Трифоновы, Рыбаковы, Аксеновы, где те люди, которые смогут по этим сюжетам создать литературные шедевры, ибо даже сами истории этих людей заставляют слушателей содрогаться и плакать.

              Ваня Ладыгин родился в роковом 1923 году в селе Остолопово Алексеевского района. Почему в роковом? Да потому-что почти все мужчины этого года рождения в первые месяцы войны были призваны в Красную Армию. Погибло на войне из числа красноармейцев 23-го года рождения, по разным данным от 90% до 95%. Но Ивана Ладыгина ждала иная судьба.

        Отец, участник штурма Зимнего дворца, бывший работник петроградской ЧК, воспитывал сына патриотом своей страны. В 41-м Иван работал матросом на пароходном буксире «Фауст» и дохаживал свою первую и, как оказалось, последнюю навигацию. Комсомолец, и не просто комсомолец, а секретарь комсомольской ячейки, он уже получил оповещение о скором призыве в армию (оказывается были и такие предписания). Шел декабрь месяц, буксир стоял в чистопольском затоне. На судне шли ремонтные работы. Уже был собран вещмешок, и, в один из свободных вечеров, экипаж собрался проводить своего комсомольского вожака на фронт. Достали немудреную снедь — картошку, селедку да хлеб. «Опять пайка хлеба уполовинена, — сказал кто-то из парней, — а у тебя, Вань?» «И у меня подрезана», — последовал ответ. «Опять капитан, с… такая, на наших харчах отъедается. Вань, ты все равно завтра, послезавтра на фронт уйдешь, сходил бы к капитану, разобрался», — попросили мужики. По первой уже успели выпить, поэтому разговор с капитаном, начавшись поначалу мирно, проходил затем на повышенных тонах.

        Утром Ивана, заночевавшего в заводской общаге, разбудил стук в дверь. За дверью стояли двое в полувоенной форме. «Ладыгин Иван Григорьевич? — Да, — Следуйте за нами». Привели Ивана в линейный отдел НКВД, он находился на первом этаже по Володарской, где сейчас магазин «Школьник». Предъявили постановление на арест и донос капитана «Фауста»: «Клевета на советский строй и подготовка покушения на товарищи Сталина». Дальше камера предварительного заключения в Чистопольском отделе НКВД, это К.Маркса 27. Ежедневные, вернее еженощные допросы. « Да какой я террорист, я в армию собираюсь, готовлюсь служить Родине». Следует хлесткий удар в лицо, допрашиваемый летит с табуретки: «Встать! Лучше сразу признайся, по твоей статье тебе все равно вышка светит, а так хоть без мучений помрешь!» Неделя таких допросов, вторая, третья. Вот тут Ваня и вспомнил, что, когда в августе он смог в последний раз заскочить на пару часов в Остолопово, мама, пытаясь выведать у карт его судьбу, говорила: «Никак не пойму, не бывать тебе, сынок на войне, все казенный дом выходит, не натворил ли ты чего?»

         Камера уже переполнена новыми террористами. Ивана переводят в тюрьму и оттуда возят на ночные допросы. Нет, не в наш старый острог, постройки XIX века. Там уже расположился московский этап. Уже Преображенскую церковь, бывшую при тюремном замке перестроили под клетушки, называемые камерами. Все, там места освобождаются только после убытия арестантов в мир иной. Иван попадает в очередную… церковь, называемую в то время Казанской. Ее, построенную на средства чистопольского купца Ивана (тоже Ивана) Калинина освятили в честь Иконы Казанской Божией Матери почти сто лет назад, в далеком 1848 году. А в 1941 возле церкви поставили две вышки с пулеметами, смотрящими во двор, по забору и воротам колючая проволока, вокруг церкви днем и ночью ходит, нет, не кот ученый — охранник с огромным псом. В просторном зале храма, где собиралась паства, стоят нары в четыре ряда. С торца прибиты деревянные перекладины, чтобы забираться на самый верх. Ивану достались нары — «шконка», на третьем ярусе. Церковь не топится, на дворе зима, и внутри холод собачий — все выдыхаемое тепло уходит под высокий расписной купол церкви. Из дома прислали полушубок, его украли на следующий же день. Иконостас давно уже ободран, лишь со стен проглядывают лики святых. Запах параши смешивается с запахом давно немытых тел: «Какая баня, не заслужили», — за церковной оградой почти каждый день слышны револьверные выстрелы.

        В этой церкви Иван прошел школу жизни по ускоренной программе. Ему, бывшему комсомольцу, подписывающему гневные письма с осуждениями, кричащему на митингах: « Враги, заслуживают смерти!», — пришлось столкнуться с этими самыми врагами лицом к лицу. Московскому этапу не хватило места в старой тюрьме, часть заключенных запихнули в церковь. В этапе оказалась московская интеллигенция — врачи, инженеры, юристы, все несчастье которых было в их немецких корнях, выдаваемых немецкой фамилией. «Пятая колонна» в столице в это тяжелое время не нужна, решил товарищ Сталин, и теплушки с заключенными поехали на восток. Иван видел, как поздней осенью перед самым ледоставом, в затон привели баржу и поставили к отдельному причалу. Из баржи выскочили люди с автоматами, которых так не хватало на фронте, и образовали большой квадрат. А затем, по наспех брошенным сходням, из трюма потекли толпы людей, одна сотня, вторая, третья. Им не было числа. Большинство в еще в хорошей добротной одежде, на некоторых военная форма без знаков различия — это бывшие окруженцы. Вот они-то и оказались соседями Ивана по нарам.

          Сказать, что заключенных плохо кормили, значит ничего не сказать. Нет, в помещении всегда стоял огромный бак с кипятком и банка с солью. Но это было чуть ли не основное питание, если не считать миски с вонючей баландой, которую выдавали дважды в день. Иван держался на передачах из деревни. В отличии от настоящей тюрьмы, режим охраны здесь был иной, и охранники не отказывались передавать посылки заключенным, за определенную мзду, конечно, обычно за часть передачи. Но остальным приходилось туго. Из-за того, что в огромное помещение набили несколько сотен людей, проверки устраивались не каждый день, и заключенные по несколько дней не выдавали умерших, чтобы разделить их пайку между собой.

           Скоро на допросы Ивана водить перестали, он понял — ждут приговор. Седьмого марта привезли в оперчасть. На столе перед следователем лежал розовый листочек бумаги: «Приговорить к высшей мере наказания — расстрелу», — зачитал следователь. Иван уже давно понял, ему вдолбили на допросах, что иного ждать не приходится, был готов. Жизнь кончена, да и содержание в тюрьме — та же смерть, только медленная. Следователь посмотрел на Ивана, помедлил и взял другую бумажку, на этот раз голубую: «…Заменить восемью годами лишения свободы с помещением в ИТЛ, с конфискацией имущества и последующим поражением в правах на три года». Отец Ивана поднял на ноги всех своих старых, еще уцелевших знакомых по Петроградской ЧК и добился, чтобы подготовку покушения на товарища Сталина заменили антисоветской агитацией.

           Вскоре Иван Ладыгин оказался в Свияжской этапной тюрьме, и, дожидаясь своего этапа, успел поработать на лесопилке — не пропадать же рабочим рукам. Затем теплушка (не от слова «тепло», но на подходе было лето), несколько недель до Красноярска. Потом вонючий, пропахший мочой трюм баржи, и еще насколько недель буксир тащит баржу вниз по Енисею. И последний, наверное самый страшный, пеший этап, когда мошка и гнус заедает так, что нет уже сил отмахиваться, и отупевшие от страданий люди устало бредут с распухшими руками и лицами по тундре, день и ночь освещаемой тусклым полярным солнцем. Норильлаг — Норильский исправительно-трудовой лагерь, так теперь называется пристанище заключенного Ивана Ладыгина. В этом же лагере, в это же время, отбывал свой второй срок и Лев Гумилев, сын Анны Ахматовой.

Ивану повезло, его команду направили в Дудинку на разгрузку американских сухогрузов, привозивших в Советский Союз ленд-лизовскую помощь. Ничего, что еще 90 километров по тундре пешком, зато иной раз перепадет банка американской тушенки или пачка галет — команда корабля старалась подкармливать доходяг-заключенных. И, в это невероятно поверить, но это правда — однажды Ивана позвали в каюту капитана. Капитаном оказался бывший офицер, участвовавший в белом движении и, после разгрома деникинских войск, через Харбин добравшийся до Северной Америки. Не знаю, чем именно этот зэк ему приглянулся, но Иван получил предложение, от которого отказываться было нельзя: «Ты еще молодой, еще здоровый, у тебя вся жизнь впереди. Давай я тебя спрячу на судне, тебя никто не найдет. Скажем, сорвался, зацепляя стропу, утонул, никто и не проверит. — Как, в Америку, я ничего не умею, не знаю язык? — Я же смог, я тебе помогу с документами. Ты здесь все равно помрешь или искалечишься. Мы через месяц придем еще раз, а затем будет другой маршрут. Решайся. Через месяц я тебя заберу, начнешь другую жизнь». На счастье, команду, в которой был Иван, по каким-то причинам не поменяли. Месяц прошел в мучительных терзаниях. Но, в конце концов Иван решился. Сухогруз пришел, завтра последний день разгрузки. И тут на Ивана нахлынули воспоминания. Родная деревня, родители, пусть старенький, но дом, в котором он родился. Как все это бросить? Навсегда? Больше никогда не увидеть ни отца, ни мать? «Не могу, — выдавил Иван капитану. — Ну, как знаешь». Судно ушло.

          То ли пункт разгрузки перенесли в другое место, то ли команду сменили, но Ивана перевели на работу в шахту. Там был ад. Какая техника безопасности! После случавшихся обвалов, штрек, чаще всего, просто бросали и рядом пробивали новый, а из-за завала через какое-то время начинал доноситься характерный трупный запах. Одна радость — там внизу, под землей тепло, и если команду на ночь не гонят в лагерь, это почти счастье. Правда, счастье голодное. Но, наверху минус пятьдесят, в бараке иней на стенах, холодной баландой не согреешься, и несколько человек, в том числе и Иван, решили спрятаться в заброшенном штреке. Это было безумие, рассчитывать на побег через зимнюю тундру — сумасшествие. Просто людьми овладело отчаяние. Вскоре голод выгнал беглецов наружу. Их не расстреляли, наверное рабочие руки были нужнее. Да, и зачем, скоро сами помрут.

           Но Иван выжил. После лагеря вернулся в родное Остолопово. На работу его не брали — враг народа. Перебивался случайными заработками — в деревне всегда есть где подзаработать. На кусок хлеба, правда, не больше. Косые взгляды, неприязнь к бывшему зеку привели к тому, что мать ему как-то сказала: «Ванечка, ступай в Чистополь, может там устроишься, и нам будет легче, корить не будут». В городе слаще не стало — работу, несмотря на то, что везде требовались рабочие руки, никто не давал. Подвизался в Казанской церкви, выполняя несложную работу по хозяйству, получая за это какую-то еду. Потом служил в той же церкви алтарником — готовил помещение храма и церковную утварь к службе, следил за порядком во время богослужения.

         Свободного времени было много и Иван Григорьевич Ладыгин проводил его, чаще всего, в открывшемся в 1990 году Музее Пастернака. Был дружен с таким же бывшим политзаключенным Иваном Ивановичем Отопковым, с которым ожесточенно спорил в бурные времена перестройки. Участвовал в собраниях бывших зеков, сидевших по знаменитой 58-й статье. И непременно вспоминал, о главной ошибке своей жизни, когда смалодушничав, не начал жизнь с нового листа, а, отбыв срок и заслужив тем самым прощение народа, как тогда говорили, «искупив вину», которой не было, вернулся в родные пенаты никому не нужным бывшим зэком, носившим это клеймо всю оставшуюся жизнь. Умер в 2001 году. Похоронен на старом Спасском кладбище, которое сейчас неизвестно почему переименовали в Авдеевское.

          Как вы, наверное, уже поняли, я пересказал историю Ивана Григорьевича Ладыгина со слов Рафаила Хамитовича Хисамова. Спасибо ему огромное, что делится памятью о трагических, но таких обыденных, страницах жизни огромного числа советских людей.

        И еще. Музея политических репрессий, скорее всего, в нашем Чистополе не будет. «Не ко времени», — решил Минкульт.

Ладыгин Иван Григорьевич (1923)
Дата рождения: 1923 г.
Место рождения: Алексеевский р-н, с. Остолопово
Пол: мужчина
Национальность: русский
Профессия / место работы: матрос, теплоход «Фауст»
Место проживания: г. Чистополь.
Партийность: чл. ВЛКСМ.
Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 31 декабря 1941 г.
Обвинение: 58, п. 10 ч.2. («высказал намерение изменить Родине, недовольство положением в стране»)
Осуждение: 7 марта 1942 г.
Осудивший орган: Судебной коллегией Верховного суда ТАССР
Приговор: ВМН, конфискация имущества, заменен судебной коллегией Верховного суда РСФСР 8.4.42 на 8 лет лишения свободы, конфискацию имущества, поражен. прав на 3 года.
Дата реабилитации: 9 марта 1992 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан:


           Недавно в Музее Пастернака открылась выставка народного художника России А.И. Зыкова из фондов Ульяновского музея-заповедника под названием «А.С. Пушкин. Сквозь штормы судьбы»

         Недаром Александра Сергеевича зовут «наше все». Пушкин своим наследием подталкивает всех творческих людей к созданию и музыкальных произведений, ведь многие его стихи настолько благозвучны, что были положены на музыку и исполнялись и в аристократических салонах, и в провинциальных гостиных; и театральных спектаклей — оперы и балеты, либретто которых написаны по пушкинским шедеврам, вот уже скоро два века не сходят со сцен наших театров, два века зрители рукоплещут героям его поэм, воплощенных на ведущих сценах лучшими артистами страны. Огромен список фильмов, созданных кинематографистами по произведениям поэта. Лучшие артисты знакомят нас со строками пушкинианы. Пушкина рисовали Илья Репин, Николай Ге, Иван Айвазовский, Василий Тропинин, Орест Кипренский и многие другие гении кисти. Иван Айвазовский и Илья Репин даже совместное полотно сумели написать: «Прощание Пушкина с морем» называется. А общее количество книг написанных о Пушкине, наверное, не поддается учету, так же как невозможно сосчитать и общее число изданных произведений гения.

        Талант Анатолия Ивановича Зыкова — особого рода. Кроме того, что он признанный живописец, он еще и замечательный иллюстратор. Список книг, к которым Анатолий Иванович готовил иллюстрации, просто поражает, и, что немаловажно, просматривая его, я понимаю, что практически все эти книги я прочел в детстве, а значит и с творчеством Зыкова я давно знаком, сам не зная об этом. Среди основных работ такие: иллюстрации к «Волоколамскому шоссе» А. Бека (1957), трилогии «Детство», «В людях», «Мои университеты» (1973) и «Матери» (1968) М. Горького, «Судьбе человека» М. А. Шолохова (1966), трилогии Л. Н. Толстого «Детство», «Отрочество», «Юность» (1977-1981); графические серии «Мать» (1967), «На Волге» (1966), «О Франции» (1966), цикл графических листов «Сквозь штормы судьбы. Пушкин» (1987-1995), «По мотивам лирики Пушкина» (1988-1990).

          Его работы не остались незамеченными. В 1986 г. — диплом АХ СССР за иллюстрации к повести Н. В. Гоголя «Шинель» (1984-1985). Серебряная медаль PAX за серию графических работ об А. С. Пушкине (2000). И за эту же серию Золотая пушкинская медаль творческих союзов России (1999),лауреат Шолоховской премии (2008).

        К нам приехала лишь небольшая часть выставки Александра Ивановича Жукова «А. С. Пушкин. Сквозь штормы судьбы». По большей части на ней представлены графические работы художника, но именно они мне наиболее интересны. Суметь передать характеры и судьбы героев в столь лаконичном, я бы сказал даже аскетичном стиле — дорогого стоит.

        Секрет качества любых работ мастеров, связанных с пушкинианой, мне кажется еще и в том, что каждый, кто соприкасается с творчеством Александра Сергеевича, получает необычайно могучую подпитку от его произведений. Недаром у одного из моих любимых поэтов, Булата Шалвовича Окуджавы, есть великолепная строка: « На фоне Пушкина и птичка вылетает…»:

 

          Собственно говоря, писать уже нечего. План пятилетки по заготовке дров выполнен досрочно, за одну весну. Такое впечатление, что завтра обрубят газопровод и город перейдет на печное отопление. Безнаказанность и вседозволенность оставляют исторический центр города без зеленой защиты. Отписками анонима по прозвищу «Чистопольский муниципальный район» город не озеленить. Это замечательно, что новый городской микрорайон на въезде со стороны бывшего хлебокомбината получил тысячу саженцев. А сколько саженцев получит ОКН «Достопримечательное место «Исторический центр Чистополя»? И когда? Силами энтузиастов здесь не справиться. На центральных улицах после этой весны повсюду торчат пни, требующие механизированной уборки.

      И поскольку вышеупомянутый аноним позволил себе иронию в ответном послании: «Доводим до вашего сведения, что срубленная берёза не относится к ценным породам деревьев», разрешу себе удовольствие укорить анонима в незнании истории своего родного края.

        Существует легенда о предпосылках принятия именно ислама в качестве господствующей религии на территории Волжской Булгарии. О ней упоминает в числе других авторов и авторитетнейший С.М. Шпилевский в своем труде «Древние города и булгаро-татарские памятники в Казанской губернии» Казань, 1877 год. Так вот, по легенде, пророк Мухаммед посылал своих сподвижников-миссионеров во все земли, в том числе и в Волжскую Булгарию. Назывались эти сподвижники сахибами, и прибыли они на волжские берега в составе трех человек. Сахибы врачевали больных, читали проповеди и обращали местное языческое население в единоверие, помогали строить мечети и обучали основам таинства ислама. Обратился как-то к арабским целителям и сам хан, правитель Волжской Булгарии, у которого тяжело и безнадежно болела единственная дочь по имени Туй-бике. Сахибы пообещали исцелить девушку, но за это хан и его приближенные должны были принять ислам. Хан дал свое ханское слово, и сахибы немедленно приступили к лечению. Осмотрев девушку, сахибы сказали, что могут вылечить ее, но для этого им нужны ветви чулманской березы. Именно чулманской, то есть березы, которая выросла на Чулман-реке, на нашей Каме, которая во времена Волжской Булгарии была известна под этим именем. Приказал хан доставить требуемые ветви. Туй-бике выздоровела, один из сахибов по имени Габрахман взял ее в жены и остался в Волжской Булгарии. Остальное вы знаете.

          Конечно, это только легенда, но, тем не менее, вам решать, ценное ли дерево наша легендарная «чулманская» береза, или, все-таки, можно пустить ее под топор.

P. S. На одной из фотографий поверженная липа, но именно ее я снимал прошлой весной цветущим деревом, полным гула трудящихся пчел, расточающим аромат по утренней улице, возвещающим о приходе географического лета:

 

        Зарекался уже писать о вскрытых и разграбляемых особняках нашего города. Все равно кто-то из администрации напишет, что работают проектировщики, после окончания работ объект будет законсервирован. Так в распахнутом Доме Молчанова (К. Маркса 40), проектировщики уже год работают, полов уже, на всякий случай сообщаю грабителям, не осталось. Вскрыт и распахнут настежь и дом Кубасского, это К. Маркса 13, а дом Кокорышкина, что по Нариманова 55, так, похоже ни разу и не закрывался, его двери всегда были гостеприимно открыты а некоторые — просто отсутствовали.

       Но этот дом, что на К. Маркса 20, всегда стоял хоть и без стекол в осиротевших рамах первого этажа и со снятым железом с крыши (это в Чистополе уже традиция), но с забитыми дверями. Заглядывая в окна второго этажа, видел сохранившиеся красивые багеты , лепной плафон на потолке, угловую печь, похоже в целости и сохранности. Всегда хотелось там побывать. Мечта идиота сбылась. Дом вскрыли. Только не говорите. что там работают проектировщики. Это не они разбомбили печи на первом этаже, разобрали в некоторых комнатах полы, выдрали оригинальные двухметровые косяки дверей (спасибо не все, пара еще сохранилась)

      Этот дом я не нашел ни в списке ОКН, ни в списке вновь выявленных ОКН, ни в списке ценной архитектурной городской застройки. Он НИГДЕ не числится. Его судьба загадочна. То он у кого-то в аренде, то возвращается в собственность муниципалитета уже без кровли. Может на него нашелся хозяин?

        Меж тем этот дом один из первых каменных зданий нашего города, Он часть городской усадьбы чистопольского купца второй гильдии Дмитрия Тимофеевича Авдеева. Кроме торговца скобяными товарами, Дмитрий Тимофеевич больше известен как отец Дмитрия Дмитриевича Авдеева, в будущем Заслуженного врача ТАССР. Именно в этом доме родился маленький Митя Авдеев, человек, превращенный в икону. Как же, ведь он являлся прообразом доктора Живаго, ведь с ним общался сам Борис Пастернак! Доже старое Спасское кладбище переименовали в Авдеевское. Так уважьте же и дом, где родился. История взаимоотношений Дмитрия-отца и Дмитрия-сына достойна отдельного романа, ведь Дмитрий Тимофеевич проклял родного сына, лишил его наследства за ослушание. Вопреки требованию отца учиться и служить священником, Дмитрий Дмитриевич, окончивший уже Чистопольское духовное училище и Казанскую духовную семинарию, уехал подальше от отцовых глаз в Томский университет и окончил там медицинский факультет. И работать-то Дмитрий приехал не в Чистополь а в Изгарскую земскую больницу.

          Жизненный путь и заслуги Дмитрия Дмитриевича известны. Но в этом доме, отобранном после революции у Дмитрия Тимофеевича, жил другой известный врач — Самуил Яковлевич Самойлов, «Самошечка», как любовно называл его часто бывающий в доме Леонид Леонов. В этом доме пел и будущий народный артист СССР Максим Дормидонтович Михайлов, ведущий бас Большого театра, когда, в 1941 году, частенько заглядывая на посиделки заставал там теплую кампанию.

        Наконец в двух малюсеньких комнатках первого этажа жила Анна Яновна Зельд-Францкевич. Это она со своей сестрой Вероникой Яновной Зиминской-Францкевич, после второй отсидки попав Чистополь из-за запрета на проживание в областных центрах, это она приложила все свои силы, весь свой талант к открытию Чистопольской музыкальной школы. И школа была открыта, открыта с четвертой попытки, благодаря, в том числе и первому директору школы — Анне Яковлевне Зельд. А сколько чистопольцев с благодарностью вспоминают свою преподавательницу по специальности фортепьяно.

          Только благодаря сестрам Францкевич в районном городке ставились оперы, мало того, с «Евгением Онегиным» ее коллектив выезжал на гастроли! А оперетта «Вольный ветер»! Люди старшего поколения с теплотой вспоминают голоса ведущих солистов — Владимира Четырчинского, Зою Капачинскую, Юрия Огаркова, Аиду Белую, простите кого не назвал, пишу по памяти.

         Я много писал о сестрах Францкевич. Их жизненный путь был очень нелегок, но они столько сделали для нашего города. Надоело писать об отсутствии памятной доски на доме в котором жила Анна Яновна. Но теперь забвение и разорение грозит и самому дому. Грош цена конференциям по развитию родного города, вроде той, как громко было заявленной — «Всероссийской», что недавно прошла в КДЦ. Пустые речи чиновников от культуры, призывающие любить свой город в действительности ничего не стоят, этому свидетельство и на улице К. Маркса, дом 20.

     Неужели этого текста мало, чтобы остановить варварство, чтобы внести дом в списки охраняемых объектов и закрыть его от варваров? Уважаемый Денис Викторович! Не повторите печальные ошибки вашего предшественника. Уважаемый Эдуард Рустамович! Вы показали себя человеком дела, помогите еще раз в консервации очередного дома! Уважаемая Олеся Александровна! Что еще нужно сделать, чтобы включить этот дом в перечень охраняемых объектов, чтобы уберечь его от разорения?:


         А вы знали, что в нашем городе жил участник подготовки покушения на тов. Сталина?

        Ну, обо всем по порядку. Впервые фамилия Отопков засветилась у меня при просмотре исповедных ведомостей Спасской церкви за 1863 год. Нет, вру. Впервые я услышал эту фамилию первого сентября 1973 года, когда наша группа №5108 (КАИсты без труда расшифруют этот несложный код) впервые собралась не помню уже в какой аудитории ставшего родным пятого здания КАИ, (пуп земли, и это уже ритуал, практически синоним). Того самого здания, что находится на площади Свободы (какое сладкое слово!), прямо напротив «Пентагона». Заодно оцените юмор — назвать Дом офицеров «Пентагоном», это только студенты пятого фака КАИ могут. В нашей группе в числе прочих оказался вихрастый худощавый парень в очках, от души хохотавший над каждой сказанной им шуткой. Это был Игорь Отопков, впоследствии мой большой приятель. Предки Игоря оказались родом из Чистополя, но это была какая-то запутанная ветвь его родословной, к тому же связанная с Белым движением, и сходу в ней нам было тогда не разобраться.

        Некоторое время назад, увлекшись исследованием известных фамилий нашего Чистополя, я наткнулся в тех самых исповедных ведомостях на вдову Пераскеву Васильеву Отопкову, тещу Льва Васильева Челышева (между прочим, отца коммерции советника Василия Львовича Челышева). Таким образом, выходит, что Пераскева Отопкова приходилась главному меценату Чистополя — Василию Львовичу Челышеву, бабкой. На тот год — 1863-й, ей было 88 лет, значит год рождения у нее 1775-й. Ого! И значилась она в исповедных ведомостях вдовой. В материалах Музея-заповедника находил я и имя ее умершего к этому времени мужа — Афанасий Андреевич Отопков. И наверняка неспроста фамилии Челышевых и Отопковых стоят рядом.

       Челышевы появились в Чистополе в 1830-х годах, переселившись на новое место жительства из села Богородское, его еще называли Шереметевка, как тогда писали в документах — они были «перечислены» в город Чистополь, то есть стали считаться городскими жителями. В это же время вместе с Челышевыми в Чистополе появились и другие переселенцы из Богородского, ставшие достаточно известными личностями: Тикуновы, Вязьмины, Отопковы, все старообрядцы «федосеевского» согласия. О этом селе трудно рассказать — в нем нужно побывать, чтобы подивиться красоте увалов, поросших сосновыми борами, полюбоваться извилистой Уратьмой, которая огибает село с севера, послушать говор старожилов, до сих пор недоверчиво встречающих незнакомцев — память о старой вере еще жива в людях. Поищем владельцев Богородского.

        В алфавитном списке владельцев поместий в Казанской губернии, составленном в 1773-1775 годах под №830 стоит Сергей Шереметев, капитан лейб-гвардии Семеновского полка, владелец 92 душ в новопоселенной деревне Богородской, что на Зюрейской дороге. Шереметевы — не последний род в Российской империи, один из виднейших родов Царства Русского, входит в «бархатную книгу дворянства», владельцы огромных поместий в различных губерниях Российской империи. Новопоселенную деревню Богородское Шереметевы заселяли в первой половине XVIII века мастеровыми и ремесленными людьми, вывезенными с одноименного села Горбатовского уезда Нижегородской губернии. Значит можно предположить, что род Отопковых своими корнями уходит в Нижегородскую губернию.

       Мастеровитость, хозяйственная хватка и смекалка, как видно, передаются по наследству. Так, среди Отопковых, родившихся уже в Чистополе, был и чистопольский мещанин Михаил Григорьевич Отопков, удачливый в торговле, и известный на всю округу строительный подрядчик Иван Григорьевич Отопков. Отопковы владели несколькими домами в Чистополе. Дом Михаила Григорьевича, на Александровской, стоял напротив дома Илиодора Рожественского, главы Земской управы. Дом, к сожалению не сохранился. Но дом, принадлежавший его брату, Ивану Григорьевичу, что на углу Колодезной и Александровской, стоит до сих пор, правда, по чистопольской моде весь в сайдинге. Добротный деревянный дом на высоком кирпичном цокольном этаже, в котором когда-то были окна. Фактически это были два дома, соединенных холодными сенями. Интересно, что с началом Первой мировой войны, которую еще называют Великой, в Чистополь с территории восточной Польши прибыли два раввина. Оба они нашли приют в этом самом доме. С их приездом в доме на Колодезной открылась синагога. Когда я разговаривал с хозяином одного из этих домов, он вспомнил, что в старой домовой книге действительно был прописан человек по фамилии Коган. Второй раввин в Чистополе прожил недолго. После поражения Красной Армии в польском походе 1920 года, Польша подтвердила притязания на свои восточные территории, и семья Арона Динабурга, так звали второго раввина, вернулась на родину. Страшно представить, какова была их участь после начала Второй мировой войны. Семья Динабурга уехала, а его дочь Ребекка надолго оставила душевную рану в сердце 16-тилетнего подростка Ивана Отопкова. Если вы услышите слова «прекрасная еврейка», так это о ней. Ребекка была красива, как Юдифь, Рахиль или Фермоза.

       Первым известным значительным строительным объектом Ивана Григорьевича Отопкова был храм Троицы Живоначальной по проекту гражданского инженера Остовского, который находится в Чистопольских выселках и в недавнем времени получил новое рождение. Не могу отказать себе в удовольствии процитировать сохранившийся любопытный документ:

«На основаніи указа Казанской Духовной консистории от 27-го іюня 1882 года въ составъ строительнаго комитета были избраны изъ крестьянъ деревни Чистопольскихъ Выселокъ въ качествѣ членовъ его, Афанасiй Красновъ, Максимъ и Тимофей Просвиркины. Это были тѣ же самыя лица, которыхъ общество уполномочило довѣренностію, данною имъ 22-го февраля 1882 года на всякое ходатайство по постройкѣ храма и на испрошеніе у правительства разрѣшенія постройки его. Принявъ въ свое вѣдѣніе капиталъ и строительный матеріалъ, пожертвованные разными благотворителями на устройство храма, комитетъ 29-го августа заключилъ надлежащія условія, засвидѣтельствованныя нотаріальнымъ порядкомъ, съ постващикомъ строительнаго матеріала Фроловымъ и съ подрядчикомъ – мастеромъ строительной каменной кладки Отопковымъ, и 19-го сентября совершилъ закладку храма на предназначенномъ для него мѣстѣ, предварительно совершивъ на этомъ мѣстѣ молебствіе и освященіе по чиноположенію, в присутствіи техника Остовскаго и местнаго благочиннаго священника В.Г. Пеньковского. Съ этихъ поръ постройка церкви, при помощи благотворителей, продолжалась непрерывно, безъ всякихъ препятствий до половины іюня 1885 года. Къ этому времени, какъ это видно изъ свидѣтельства инженера Остовскаго, даннаго имъ строительному комитету 15-го іюня 1885 года, «…каменная кладка храма вполнѣ закончена, согласно съ утвержденнымъ проэктомъ, хорошо и прочно; такъ же закончены и кровельныя работы, исполненныя надлежащимъ образомъ».
      Сама статья «История храма и прихода Святой Троицы» хранится в Чистопольско-Высельской библиотеке.

 

        Со следующим строительным объектом Ивана Григорьевича Отопкова произошел конфуз, причем конфуз, отозвавшийся во всей Казанской епархии. Главный храм чистопольского женского Успенского монастыря к концу XIX века перестал вмещать всех страждущих приобщиться к таинствам церкви, и игуменья Серафима с благословения Казанского и Свияжского архиепископа Владимира задумала расширить площадь храма двумя приделами: правого во имя Святителя Николая Чудотворца, и левого — во имя святого Великомученика и Целителя Пантелеймона. Проект и смету расходов выполнил епархиальный архитектор (были и такие) Федор Малиновский. Строительные работы велись в течение 1895-го и 1896 года. Инцидент произошел весной 1896 года:

«Подрядчик каменных работ Отопков без разрешения строительной комиссии преждевременно выбил кружала из-под сводов приделов, которые были сложены поздней осенью и в течение зимы не успели окрепнуть. Один из сводов дал осадку. Строительство церкви было приостановлено на два года». («Чистопольский Успенский женский монастырь». Н.Г. Валеева).             Увы, этой церковью можно любоваться лишь на сохранившейся фотографии чистопольского женского Успенского монастыря. Не потому, что один из сводов дал осадку, нет, церковь достроили, а потому,что в 1930-м ее разобрали на кирпичи, а кирпичи те пошли на здания судоремонтных мастерских в чистопольском затоне. Так сбылось пророчество последней игуменьи Успенского женского монастыря матушки Антонии: «Уйдет этот монастырь в затон!»

 

         Последний храм, на строительство которого Иван Григорьевич Отопков положил все свои силы и умение получил среди прихожан наименование «Красной» церкви — так он был красив и величественен. Жители нового района Чистополя, протянувшегося в конце XIX века вдоль Ново-Казанской улицы давно ратовали за строительство нового храма. И к сентябрю 1899 года такое разрешение было получено. В субботу с раннего утра 18-го сентября 1899 года архиепископ Арсений совершил крестный ход от Николаевского собора на место, определенное под строительство церкви, но только 9-го мая 1901 года состоялась закладка нового храма в честь иконы Казанской Божией Матери с приделами Преображения Господня и Преподобного Арсения. Церковь строилась долго, освящена она была лишь в 1914 году. Колокольню возвели лишь в 1916-м и в том же году Иван Григорьевич Отопков вешал колокола на звоннице храма. В хоре этой церкви в 1919 году на торжественном освящении главного престола пел долговязый «вьюнош» Ваня Отопков, сын строителя церкви. Красота, величие и стать красивейшего в Казанской митрополии храма не спасла его от уничтожения. В 1932 году храм был разрушен и бульдозерами свергнут с горы, на которой он так недолго простоял. Долгое время считалось, что сохранился лишь рисунок Евгения Скороходова, впрочем, прекрасно передающий красоту уникального храма. Но недавно Юрий Кондрашин прислал мне великолепную панораму города, сделанную с перевозного парома, на которой прекрасно видна на фоне ютящихся под горой пристанских домов парящая над ними Красная церковь. Интересно, что фото сделанное в 1913 году, выпущено стереографическим издательством «Свет». На фотографии видны леса, то есть продолжается строительство колокольни. Здесь фактически два фото. Напомню, 1913 год, но уже можно было, надев специальные очки, рассматривать стереокартинку. Простите, но я нарушил авторские права издательства, поскольку под снимком надпись: «Всякое воспроизведение безусловно воспрещается». Вроде бы есть фотография, нечеткая и бледная, с которой Евгений Скороходов сделал свой рисунок, но я ее, к сожалению, не нашел.

      Кроме вышеупомянутых церквей строительный подрядчик Иван Григорьевич Отопков принимал участие в возведении кирпичных зданий мужской (1908-1909 г.г.) и женской (1913-1914 гг.) гимназий. Из семейных преданий: Иван Григорьевич строил и мост через Берняжку, тот, что на Старо-Казематной, какое-то время мост этот называли его именем — «Отопковский»

      Но это все прелюдия. Пора переходить к главному террористу Чистополя, рассказать, как он дошел до такого злодейства. Террористом был назначен сын Ивана Григорьевича, Иван Иванович Отопков.

P.S.
      Пока писал эту статью, пришла горестная весть. Не стало того самого вихрастого паренька, с которым в далеком 1973 году в большую перемену после второй пары мы бегали выпить бутылочку холодного «жигулевского» в буфет «Пентагона». Не стало, наверное, моего самого большого приятеля, Игоря Отопкова. В сентябре этого года исполнилось бы 50 лет нашего знакомства, вернее дружбы. Балагур и весельчак, человек, с первых же минут становившийся душой любой кампании. Поездки на лодке, стройотряды, шабашки, застолья, знакомство семьями, праздники и будни, походы и рыбалка, все, чем занимаются мужики, все это про нас с ним. До сих пор его стол завален радиодеталями, а паяльник, кажется, еще не остыл. Он мог все. Петь? — да, готовить еду? — да, даже его геркулесовый суп я мог есть с двумя добавками, его кальвадос даст сто очков настоящему. Он рассказывал про свою первую собаку курцхара Маню так, что слушатели наяву видели ее стойку на поднявшихся уток. Сам построил свою «кильдымку» с действующим лифтом в погреб, Он увлекался всем. Путешествия? — конечно, коллекционирование древних подвесных моторов — таких раритетов, как у него и в музее не найти. Он помог стольким людям, совершенно не придавая этому никакого значения, для него это был абсолютно естественный жест, как же иначе, если он мог это сделать. Он жил для окружающих его приятелей, для своей семьи, жены, детей, внуков, для друзей и просто людей, которым посчастливилось оказаться рядом с ним. И благодаря такому неугомонному характеру, неуемной жажде жизни, Игорь прожил не одну, а множество жизней, чего не дано простым смертным. Он, как большой ребенок, радовался жизни каждый день, каждую минуту, каждую секунду. Вчера, накануне пасхи, мы проводили его в последний путь, но только его тело, он все равно среди нас:
 
Эта фотография лежала в папке «Отопковы», к сожалению без надписи на обороте:
На обороте надпись. Слева направо. Петр Григорьевич Отопков, Федор Григорьевич Отопков, (дяди Ивана Ивановича Отопкова), Лизавета, жена Федора Ивановича. Стоит брат Лизаветы Краснов. Они жили на Александровской:
Михаил Григорьевич Отопков с семьей, прадед Игоря Отопкова:
Иван Иванович Отопков:
План фасада Троицкой церкви в Чистопольских выселках. Сейчас восстановлена:
План Успенского собора Чистопольского женского монастыря:
Женский монастырь:
Красная церковь:
Вид с Камы на строящуюся Красную церковь:
Одна из последних фотографий Игоря Михайловича Отопкова. Игорька, Папана, Отца. Так мы его звали:
ОТОПКОВЫ. ЧТОБЫ ПОМНИЛИ… (ЧАСТЬ ВТОРАЯ)
#нашчистополь#музейполитическихрепрессий#чтобыпомнили

        В первой части статьи я рассказал о появлении Отопковых в нашем Чистополе, о Иване Григорьевиче Отопкове, известном строительном подрядчике, построившем несколько церквей в нашем городе. Продолжим…

         Но это все прелюдия. Пора переходить к главному террористу Чистополя, рассказать, как он дошел до такого злодейства. Террористом был назначен сын Ивана Григорьевича, Иван Иванович Отопков.

        Детство Ванечки, родившегося в 1905 году, было безоблачным. Начальное городское училище на Архангельской, ныне здание дет.сада, что напротив Первой школы, (хотя сейчас школа наверняка по другому уже называется). Пел в церковном хоре, был глубоко верующим прихожанином, обожал лицедейство, любил театр. Иван Иванович впоследствии вспоминал, что еще мальчиком участвовал в любительских постановках. Спектакли иногда играли в парадной зале дома Вяткина, это угол Дворянской и Константиновской. Уютные кресла, огромные окна, занавешенные тяжелыми шторами, освещенная свечами сцена, изразцовая печь в углу, от которой волнами идет тепло, все это волновало мальчика и приводило в восторг. Летом репетиции проходили в просторной беседке, стоящей в саду и увитой диким виноградом. Дом сохранился, в нем впоследствии расположился дет.сад №1, а беседка — нет. Руководил любительской труппой Николай Робертович Порман, директор ремесленного училища. Играла в ней и Анна Нахратская, преподавательница женской гимназии. Некоторые еще помнят ее, мне даже прислали фотографию, на которой она уже много позже снялась со своим классом. Любовь к театру Иван Иванович сохранил на всю жизнь. После революции, в начале 30-х, участвовал в постановке пьесы Владимира Билль-Белоцерковского «Шторм», по иронии судьбы пережидавшего штормовые военные годы в эвакуации в Чистополе. Даже потом, уже в другой жизни, в пересыльной казанской тюрьме у него была кличка, или, как принято на блатном жаргоне, «погоняло», — Артист. Музыкант, виртуозно играл на балалайке, да и гармонь в его умелых руках звучала, как ни у кого. А голубятня Отопкова младшего была одна из лучших в городе, хотя общеизвестно, что уездный Чистополь был городом голубятников.

            В старообрядческих семьях особо не забалуешь. Было принято с детства приучать детей к труду, и Иван Григорьевич сделал своего сына посыльным. После школы Ваня разносил записки своего отца заказчикам, бегая по всему городу. Иван Иванович рассказывал, что больше всего он любил приходить к Ефиму Павловичу Шашину, это на Садовую. Пока Ефим Палыч знакомился с бумагами, делал поправки в проект или накладывал свою разрешающую резолюцию, его жена, Серафима Павловна, непременно одаривала Ваню серебряным рублем и огромным сдобным, вкусно пахнущим кренделем из корзины, приготовленной для передачи в чистопольский острог — чистопольские купцы считали своим долгом облегчить жизнь заключенных. Бумаги потом вкладывались обратно в конверт, конверт заклеивался и рассыльный Ваня мчался к отцу. Иван Иванович вспоминал, что лесопромышленник Сухарников, он жил на Ново-Казанской, сразу за Логутовскими мастерскими, также был очень ласков с ним и без лакомства не отпускал.

          Известие о революции в России застало Ивана Отопкова тринадцатилетним подростком. Что ведет человека по жизни в этом возрасте? Правильно, любопытство. Жизнь в городе встала с ног на голову. Сменились нравственные ориентиры, в городе появились лихие матросы и одновременно с ними ночные грабители. Но это же было так увлекательно для пацанов! Какая школа? Ваня с ватагой таких же сорванцов бегал по городу в поисках приключений. Так именно он в июне 18-го оказался свидетелем расстрела военного комиссара Чистополя Федора Миксина своими же революционными матросами. Кстати, этот дом на Самарке, в котором моряки расстреляли Миксина, здание военного комиссариата, сохранился. Он же, бегая с приятелями по льду замерзшей Прости, однажды наткнулся на пятна крови возле проруби и два блестевших в снегу нательных крестика.

          Отец в политику не вмешивался, старался остаться в стороне. Иван Иванович вспоминал, что во время кратковременного захвата Чистополя в мае 1919-го молчановским полком, отец отсиделся на чердаке сарая, не высовывая носа, ему и еду туда носили. Учиться Ивану пришлось с перерывами — после последнего ухода белых, вместе с ними покинула город и большая часть интеллигенции, (которая, судя по современному состоянию города, афишам кинофильмов и музыкальных вечеров, до сих пор так и не вернулась обратно). Значительная часть преподавателей гимназий также не смогла принять продолжающееся безумие, сопровождаемое грабежом и расстрелами, и старалась уехать на восток, туда, где еще была жива надежда на восстановление России. Старшая сестра отца, Зоя, вышедшая замуж за выпускника чистопольской школы прапорщиков Илью Дмитриевича Абросимова, также уехала сначала в Читу, а затем в Харбин. Пару лет, пока на территории губернии бушевала Гражданская война, а затем «вилочное» восстание, городские школы не функционировали по простой причине отсутствия преподавателей.

        Страшный пожар 1921 года не обошел стороной семью Ивана Григорьевича. Тогда почти полностью сгорело три квартала, от Базарной до Широкой улицы. Сгорел и дом Отопковых. Огонь был так силен, что все нажитое и до поры, до времени захованное состояние — медные и серебряные монеты, целая глиняная корчага, спеклись между собой, да так, что их пришлось позже отнести в Торгсин и сдать как лом. Дом отстроили заново, надо было как-то жить. Отец вскоре умер, Иван, закончив семилетку пошел работать учеником на судоремонтные мастерские. Вернее в Чистопольский судостроительный затон имени Великой Октябрьской революции, именно так гордо назывались в то время судоремонтные мастерские.

       В отличие от своего отца, Иван живо интересовался политикой. Активный комсомолец не остался в стороне от революционных преобразований. Постоянный участник различных кружков, митингов, собраний, идейный борец за равноправие всех неимущих, Иван даже выезжал на раскулачивание, участвовал в выемках «излишков». Видимо, участвовал так активно, что даже получил в награду личное оружие — «Браунинг №2», так называлась модель этого пистолета (взято из материалов дела И.И. Отопкова). В мастерских дела тоже шли неплохо. Иван освоил профессии клепальщика, литейщика, затем, работая уже в механическом цеху, дослужился до мастера. Женился, родилась дочь. Построил свой дом в самом начале улицы Толстого. Плохонькую лачугу в два окна, из каких-то обрезков, но свою. В 1936-м Ивану разрешили перетащить с баржи на свой участок почти новый дом. Раньше на баржах стояли небольшие дома, в которых жили рабочие во время навигации. Участок у Ивана был большой, просто огромный, да еще со своим озером в придачу. Живи — и радуйся. Но… Но шел уже 1937 год.

         Шестого ноября 1937 года на заводе было торжественное собрание, предваряемое, как водится, премией, дома вечером был накрыт праздничный стол. Завтра красный день календаря, выходной, которого у Ивана уже не будет. В ночь на седьмое за ним пришли. Дальше все как у Ивана Ладыгина: линейный участок чистопольского отдела НКВД, что на Володарской, там на столе следователя лежит донос, предъявление обвинения, арест. Донос был написан комсомольской же активисткой, все как обычно: антисоветская агитация, подстрекательство к мятежу и саботажу, подготовка диверсии на заводе. И, чтобы уже был полный комплект, добавлены участие в троцкистском заговоре и подготовка покушения на самого товарища Сталина. Сын Ивана Ивановича смог увидеть дело в 2002 году, тогда это было еще возможно, и удивился обширности контрреволюционных планов своего отца. При аресте, дома был, естественно, обыск. Самое ценное — серебряный портсигар, полученный отцом от кого-то из заказчиков и охотничий «Зауэр — три кольца», штучная работа, в опись не вошли, их чекисты оприходовали в личном порядке.

        Через день Иван оказался в чистопольской тюрьме, в камере №14. В камере, рассчитанной на 6 человек, по крайней мере именно столько, чуть не написал коек, нар, конечно, было в ней, он был двадцатым. В камере №14 оказался и директор судоремонтного завода Николай Семенович Иванов. (Данные о директоре, возможно, не точные. Эта часть написана по беседам Ивана Ивановича с Рафаилом Хамитовичем Хисамовым. Я не всех участников заговора смог обнаружить в «Открытом списке» «Мемориала», иностранного агента, каким его считает наше государство). Николай Семенович рассказал, что ночью арестовали практически все руководство завода: главного инженера Голубева, секретаря парторганизации Федотова, зав. производством Дмитриева, начальника планового отдела Климова и еще несколько человек. Всего по делу проходили 11 человек. Завод, кстати, оставшись без руководства, почти две недели простаивал — некому было организовать работу.

        Есть замечательная книга Алексея Степанова — «Расстрел по лимиту», книга, основанная на десятках приказах с двумя нолями, сотнях документов и выписок из дел арестованных. Книга, в которой исследуются мотивы грандиозной социально-политической чистки 1937-1938 годов, последовавшей сразу же за объявленной сталинским режимом полной победы социализма в СССР.

        2-го июля 1937 года Политбюро ЦК принимает решение о проведении операции против кулаков, уголовников и прочих антисоветских элементов. Секретарям обкомов партии и органам НКВД было предложено взять на учет «всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные были расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее виновные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД». Состав троек и количество жертв, подлежащих расстрелу и высылке надлежало представить в ЦК ВКП(б) в пятидневный срок. 30-го июля 1937 года руководителем НКВД Николаем Ежовым был подписан приказ №00447 о начале «кулацкой операции». На следующий день его утвердило Политбюро ЦК ВКП(б). Операцию предстояло начать 5-го августа, провести в две очереди и закончить в четырехмесячный срок. На первом этапе должны быть репрессированы «все наиболее враждебные элементы» с зачислением их в 1-ю категорию. На втором этапе — «все остальные менее активные, но все же враждебные элементы», зачисляемые во 2-ю категорию. Арестованным по 1-й категории полагался расстрел, по 2-й — 8 или 10 лет лагерей.

       Для выполнения приказа на территории ТАССР были созданы девять оперативных секторов, в том числе и Чистопольский, две транспортные группы и милицейская группа. Операция в Татарстане началась в ночь с 5 на 6 августа. Из 614 человек, НАМЕЧЕННЫХ! к аресту по 1-й категории было сразу арестовано 420. «Недобор» был вскоре перекрыт новыми арестами. В ночь на 12 октября 1937-го года начался второй этап операции. Из намеченных к аресту по 2-й категории 1496 человек за первые двое суток было арестовано 1111.

         Я выбрал из книги Степанова «Расстрел по лимиту» несколько дел, относящиеся к чистопольцам. Так 28-го октября 1937 года «Таттройка» рассмотрела 285 следственных дел (285 дел за один день!), приговорив 5 человек к 8 годам лагерей, 24 человека к 10 годам лагерей и 256 человек — к расстрелу. Среди приговоренных к ВМСЗ (высшая мера социальной защиты!) было 7 чистопольцев. Чистопольское районное отделение НКВД представило групповое дело №2585 на Соловьева Василия Егоровича, 1877 г.р. — руководитель группы, Белова Серафима Васильевича, 1870 г.р., священника, Горшкова Тимофея Васильевича, 1889 г.р. учителя-пенсионера, Галкина Ефима Дмитриевича, 1867 г.р., Грызунова Василия Федоровича, 1891 г.р., Ананьева Петра Константиновича, 1876 г.р., Федорова Ермила Федоровича, 1887 г.р.. священника. Все они обвинялись в создании контрреволюционной церковно-монархической группы, проводившей антисоветскую работу в Чистопольском районе. Все семеро были расстреляны в Чистополе 4 ноября 1937 года. Поскольку признавались в инкриминируемых преступлениях далеко не все, в протоколах «тройки» зачастую можно было прочесть: «Уличен в к/р деятельности свидетельскими и агентурными данными». В деле жителя деревни Осиново Антонова Матвея Григорьевича, 1880 г.р., работавшего конюхом в колхозе имени Гинсбурга, была запись: «Виновным себя не признал. Изобличается характеристикой сельсовета». Приговор — 10 лет ИТЛ.

        Массовые репрессии требовали организацию массовых казней. Они проводились по месту формирования оперативных секторов, в том числе и в нашем Чистополе. Именно в Чистополе 4-го ноября 1937 года, накануне XX годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции, был проведен наиболее массовый расстрел в республике — в этот день расстреляли 88 человек. Казнили обычно поздно вечером или ночью. Приговор жертвам не объявлялся, на этот счет было отдельное указание. В Чистополе расстрелы производились в подвальном помещении тюрьмы, возле глухой стены зернового склада Ефима Павловича Шашина, того, что находится на задах его усадьбы возле Казанской Богородицкой церкви (кладбищенской), также превращенной в тюрьму и в подвале Николаевского собора, в котором тоже содержались заключенные. Во время осмотра собора в 1990-е годы, при передаче здания собора епархии, в подвале были обнаружены следы пулевых «ранений» на опорах собора, ржавые гильзы на полу. Несколько пуль выковыряли из стен. Несмотря на просьбы некоторых членов комиссии, следы преступления были уничтожены. Правда, в подвале Николаевского собора расстреливали недолго. Однажды ранним утром старенькая полуторка, перевозившая трупы на кладбище, встала возле Дома учителя, мотор заглох, что называется «намертво». Пока искали другой транспорт, пока возились с буксиром, через щели кузова кровь протекла на мостовую. После этого случая расстрелы в соборе прекратились.

       Выписка из «расстрельной хроники» по Чистополю. 26.08.37. — 10 человек; 21.09.37 — 27 человек; 4.11.37. — 88 человек; 20.11.37. — 31 человек; 28.11.37. — 26 человек. 9.01.38. — 66 человек; 22.01.38. — 22 человека.

          «Следствием», проводившемся силами ежовского НКВД (сам Николай Ежов был расстрелян 4 февраля 1940 года), было установлено, что на территории Чистопольского района действовало эсеровское антисоветское подполье, создавшее повстанческо-террористические организации. Организацией эсеров на территории бывшего Чистопольского уезда руководил агент немецкой разведки Фанагорский, получавший указания от резидента немецкой разведки Степановой-Кацари (не правда ли, знакомая фамилия, для тех, кто интересуется историей Чистополя?), бывшей помещицы, проживавшей в Казани. Марии Георгиевне на день ареста исполнилось 70 лет. До суда «резидент немецкой разведки» не дожил, Мария Георгиевна умерла во время допроса. Фанагорский получил ВМН — «вышку», с конфискацией имущества.

           «Следствие» вскрыло и ряд диверсионных групп на водном транспорте, в том числе на пристани и в затоне «Чистополь» Камского речного пароходства. Эта право-троцкистская диверсионно-террористическая организация «разрушала пристанское и затонное электросиловое и механическое хозяйство, срывала выполнение плана госперевозок и навигации». Это и было дело, в котором фигурировала фамилия Отопков.

        Вы не поверите, но «следствие» установило даже японскую шпионскую резидентуру, действующую в системе Камского речного пароходства, и возглавлял эту резидентуру резидент японской разведки Давыдов Алексей Иванович, по совместительству начальник пристани Берсут КРП (ВМН с конфискацией имущества).

          Пора уже вернуться к нашему террористу. Как потом рассказывал Иван Иванович, били его не сильно: « Я упаду с табуретки, притворюсь, что теряю сознание, они и перестанут. Зато стали прищемлять пальцы дверью, потом ногти сходили». Повторяющиеся ночные допросы — это было в порядке вещей. Чтобы «дожать» заключенного, Ивана Отопкова перевезли в тюрьму НКВД на Черное озеро. Там в целях психологического воздействия поместили в камеру к «смертникам». Каждую ночь кого-то выводили с вещами, обратно они уже не возвращались. 600 грамм хлеба, стакан жидкого чая, два куска сахара и миска баланды — суточный рацион заключенного. Но Иван Иванович выдержал, виновным себя не признал, и этим, возможно, спас свою жизнь. 15-го июля 1938 года участник правотроцкистской антисоветской организации Иван Иванович Отопков был признан виновным и получил восемь лет ИТЛ, исправительно-трудовых лагерей, звучит издевательски. Продолжение следует…:

Дом Ивана Ивановича Отопкова:
Первый парень на деревне — Иван Отопков:
Иван Отопков с женой:
Заключенный Иван Отопков. Нижняя часть фото с данными на з/к оторвана:
 
Расстрельный подвал в Николаевском соборе:
Расстрельная стена на Спасском кладбище:
 
 
На голубятне Ивана Отопкова:
 
ОТОПКОВЫ. ЧТОБЫ ПОМНИЛИ… (часть третья)
#нашчистополь#музейполитическихрепрессий#чтобыпомнили

          В первых двух частях я рассказывал о семье Отпковых, переселившихся из Богородского (Шереметевки) в Чистополь в начале XIX века, о строительном подрядчике Иване Григорьевиче и о его сыне Иване Ивановиче Отопкове.

           15-го июля 1938 года участник правотроцкистской антисоветской организации Иван Иванович Отопков был признан виновным и получил восемь лет ИТЛ, исправительно-трудовых лагерей, звучит издевательски.

          Дальше три месяца Казанской пересыльной тюрьмы, наконец-то, первое и последнее свидание с семьей, спецвагон, 41 день до Владивостока, в пути только соленая рыба и кипяток. Потом пять дней во Владике без железнодорожной болтанки, потом две недели морем, в трюме баржи для заключенных, и все — бухта Нагаева. Удивительно, но в Магадане выдали новую спецодежду — брюки х/б, брюки ватные, гимнастерки, бушлаты, шапки-ушанки, теплые рукавицы. «Мы и не подозревали, что всего через две недели будем пытаться все это натянуть на себя и все равно будем мерзнуть от холода на пронизывающем ветру, — рассказывал Иван Иванович, — потому что через две недели наша партия очутилась на прииске «Еврашкалах», где геологи обнаружили золото. Вот мы его, этот прииск, и обживали. Обживали в палатках, утепленных снегом».

          Через год запасы золота иссякли, и после череды мытарств Иван Отопков очутился в штрафной зоне. Силы иссякали, тут, главное, не перейти в категорию «доходяг» — «доходягам» вдвое урезали и без того скудную пайку, все равно помрут. Повезло, нашелся земляк, с которым вместе ждали этапа в казанской пересылке, к тому же еще и лагерный «бугор». Земляк смог включить Ивана в партию на соседний прииск «Чай-Урья», но там Иван снова попал в забой, на самую тяжелую работу. Опять счастье, секретарем начальника прииска работал бывший коллега по Чистопольскому затону Виктор Иванович Цутырин, но как перевести «политического» на работу под крышу? И тут встал один из дизелей, обеспечивающих электроэнергией весь прииск. План по добыче золота оказался под угрозой. «Есть механики?» -прозвучало на утреннем разводе. «Я могу попробовать», — вызвался Иван. « Тебе не положено, у тебя 58-я, сиди в своем забое», — отозвался бригадир забойщиков. «Сам, что ли, чинить пойдешь? Переводи», — это уже Цутырин. Так Иван оказался под крышей, в механическом цеху. Работал токарем, механиком, в общем — на все руки мастер. Делали вместе для с летчиком-испытателем из Москвы, Сашей Виниченковым, шахматы из бивней мамонта, их на приисках часто находили при промывке песка. Лагерное начальство любило такие подарки от заключенных.

         7 ноября 1944 года вызвали в канцелярию и — о чудо! — выдали справку об освобождении, на целый год раньше срока. «Свободен, но на материк ни ногой». Тут же взяли подписку о невыезде, и Иван остался работать на том же прииске, в том же цеху, на той же работе, с теми же людьми, только вольнонаемным. Переселился в барак для специалистов, вот и все отличие от зэков. Стал мастером, затем даже начальником механического цеха. Только через два года, в 1946-м, дали разрешение на выезд домой. Вместе с разрешением дали, кстати, прекрасную характеристику, хоть медаль Героя Соц. Труда вручай, может шахматные фигурки из мамонтовой кости помогли? Она не раз выручала Ивана Ивановича впоследствии.

         Дома прежде всего регистрация в чистопольском отделе НКВД, никто не собирался снимать надзор пусть с бывшего, но политического зэка. На завод не устроиться, пришлось поработать токарем-наставником в речном ремесленном училище. Только через несколько дет, спасибо характеристике, смог вновь вернуться на родной завод, ставший к тому времени Судоремонтно-судостроительным заводом имени 25 -летия ТАССР, сначала токарем, а затем и мастером. В 1965-м, выйдя на пенсию, окончил курсы кочегаров и еще лет пять работал в котельной школы №17. Иван Иванович до преклонных лет сохранил прекрасную память, и многими яркими картинками из жизни уездного Чистополя мы обязаны ему. Был частым гостем в чистопольских музеях, в Музее истории города хранится несколько кассет с записями воспоминаний Ивана Ивановича, которые, может быть, когда нибудь увидят свет и получат своего слушателя.

        В августе 1999-го дал большое интервью корреспонденту газеты «Северная правда» из Ягодного, газеты, много делающей для сохранения памяти о жертвах политических репрессий.

            Нельзя не упомянуть сына Ивана Ивановича — Владимира Ивановича Отопкова, тем более, что его знает весь Поселок Водников. Бывший ЧСИР — член семьи изменников родины, хлебнул эту горькую чашу по полной. Родился в 1937 году, отец уже арестован. До сих пор голос дрожит, когда рассказывает о своем детстве: «Октябрята — мимо, пионерский галстук — недостоин, комсомол — забудь. На экзаменах после 7-го класса получил двенадцать двоек, хотя учился вполне средне. Не зная, как сказать матери, побежал к директору, а она мне: «Все, закончилась для тебя учеба в школе». Директором 4-й школы тогда работала Лидия Федоровна Полющенкова, жена первого секретаря чистопольского горкома партии. Не сочли возможным далее учить враждебный элемент. Пошел в ФЗУ (фабрично-заводское училище), — и туда не берут. Хорошо, армия подоспела. В армии неожиданно, по недосмотру, приняли в комсомол. Был зам. командира отделения, комсомольское собрание, все в ленинской комнате, я в казарме книгу читаю. «Ты почему не на собрании?» — «Я не комсомолец». На следующий день приняли. Вернулся, попал все-таки в ФЗУ — учетную карточку комсомольца не берут. После окончания ФЗУ смог устроиться на завод, а там, вскоре, реабилитация отца подоспела». Это из бесед с Владимиром Ивановичем Отопковым. Владимир Иванович давно пенсионер, несмотря на почтенный возраст трудится, понемногу, на огороде возле отцова дома.

        Попробуем разобраться, откуда в семье фамилия такая, Отопковы.

         Традиционно, русские фамилии образовались от отчества определенного предка, либо же от его прозвища. Обычно, это был предок, который своими чертами характера, поступками или происхождением запомнился местному населению. Иногда фамилией могло стать название той деятельности, которой занимается вся семья. Обычно, знания и навыки таких ремесел передавались от отца к сыну, от деда к внуку. Вместе с тем, передавалась и фамилия — как память основной деятельности всего рода, кем они являлись. Характерным признаком того, что фамилия относится к русским, является суффикс -ев/-ов. Именно он был образующим фактором фамилии на русских землях.

          В первой части я рассказывал о появлении Отопковых в наших краях. Они были переведены в Казанское наместничество, в новообразованную деревню Богородское из Горбатовского уезда Нижегородской губернии, фактически являясь крепостными людьми Шереметевых. Известно, что пахотных крестьян у Шереметевых практически не было, почти все их крепостные были или дворовыми людьми, или занимались каким-нибудь ремеслом. Ономастика предлагает нам взять за основу появления фамилии Отопков слово «отопок». Отопок — старое название древней русской обуви — лаптя. Наверняка среди шереметевских крепостных были люди, занимающиеся плетением лаптей. Фамилиями низшее сословие на Руси стало обзаводиться поздно, уже в XIX веке, так что появление в исповедных ведомостях Пераскевы Васильевой Отопковой 1775 года рождения, своего рода нонсенс. Видимо Отопковы получили свою фамилию как раз тогда, когда Шереметевы начали заселять Богородское своими людьми. Раз переселяешь кого-то, будь добр справить и документы на переселение. Вот, видимо, тогда и получил фамилию Отопков шереметевский мастер по плетению лаптей.

         Где же место моего приятеля, не могу называть его бывшим, Игоря Михайловича Отопкова в генеалогическом древе, спросите вы. Игорь — правнук дяди политзаключенного Ивана Ивановича Отопкова, брата строительного подрядчика Ивана Григорьевича Отопкова, — чистопольского успешного предпринимателя, мещанина Михаила Григорьевича Отопкова.

         Статья написана по материалам открытой печати и выражает мнение автора. Бесконечная благодарность за фотографии и воспоминания о встречах с Иваном Ивановичем Рафаилу Хамитовичу Хисамову, с которым был дружен Иван Иванович Отопков. Огромное спасибо Владимиру Ивановичу Отопкову за предоставленные фотографии и воспоминания о своем отце. Очень помогла книга Алексея Степанова «Расстрел по лимиту», спасибо Алексею, с которым я немного знаком. Часть фотографий предоставил Музей Пастернака, в котором часто бывал Иван Иванович Отопков, благодарность Музею и Любови Григорьевне Демченко.

Отопков Иван Иванович (1905)
Дата рождения: 1905 г.
Место рождения: г. Чистополь
Пол: мужчина
Национальность: русский
Профессия / место работы: мастер, токарный цех, Чистопольский судоремонтный з-д
Место проживания: г. Чистополь
Партийность: чл. ВКП(б).
Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 7 ноября 1937 г.
Обвинение: 58, п. 2, 58, п. 7, 58, п. 8, 58, п. 11. («участник а/с правотроцкистской, диверсионно-вредительской организации»)
Осуждение: 15 июля 1938 г.
Осудивший орган: Особым совещанием НКВД СССР
Приговор: 8 лет ИТЛ.
Дата реабилитации: 18 апреля 1957 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

Соловьев Василий Егорович (1877)
Дата рождения: 1877 г.
Место рождения: Чистопольский р-н, с. Булдырь
Пол: мужчина
Национальность: русский
Профессия / место работы: плотник, церковный староста.
Место проживания: г. Чистополь.
Дата расстрела: 4 ноября 1937 г.
Место смерти: в г. Чистополь.
Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 15 марта 1937 г.
Обвинение: 58, п. 10 ч.2, 58, п. 11. («участник группы церковников, дискредитация мероприятий Сов. вл., пораженческая агитация»)
Осуждение: 28 октября 1937 г.
Осудивший орган: тройкой НКВД ТАССР
Приговор: ВМН, конфискация имущества.
Дата реабилитации: 9 мая 1957 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

Фанагорский Александр Андреевич (1883)
Дата рождения: 1883 г.
Место рождения: Спасский р-н, с. Красная Слобода
Пол: мужчина
Национальность: русский
Профессия / место работы: преподаватель, Кукморская средняя школа.
Место проживания: п. Кукмор.
Дата расстрела: 15 ноября 1938 г.
Место смерти: в г. Казань.
Мера пресечения: арестован
Дата ареста: 29 декабря 1937 г.
Обвинение: 58, п. 6, 58, п. 10 ч.1, 58, п. 13. («шпионаж, среди учеников восхвалял культуру, быт, жизнь в капиталистических странах»)
Осуждение: 14 ноября 1938 г.
Осудивший орган: тройкой НКВД ТАССР
Приговор: ВМН, конфискация имущества.
Дата реабилитации: 21 марта 1990 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

Степанова-Кацари Мария Георгиевна (1868)
Дата рождения: 1868 г.
Место рождения: г. Чистополь
Пол: женщина
Национальность: русская
Профессия / место работы: домохозяйка, бывшая дворянка.
Место проживания: г. Казань.
Дата смерти: 27 июня 1938 г.
Место смерти: в заключении
Аресты

Мера пресечения: арестована
Дата ареста: 18 июля 1920 г.
Обвинение: («содействие белогвардейцам»)
Осуждение: 13 сентября 1920 г.
Осудивший орган: Коллегией Татарской ЧК
Приговор: дело прекращено.
Мера пресечения: арестована
Дата ареста: 1 июня 1938 г.
Обвинение: 58-6 («шпионаж — связь с дочерью, проживающей в Америке»)
Дата реабилитации: 11 ноября 1992 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан:

Фрагмент исповедных ведомостей Спасской церкви. Попробуйте найти запись о теще Льва Васильевича Челышева:
Фото найдена в папке «Отопковы» Может быть кто-то из семьи узнает кого-то:
Фото найдено в папке «Отопковы»:
Иван Иванович Отопков. На обороте надпись И.И. Отопков. Рационализатор Чистоп.С.Р.З. 27. 02.63 г.:
Иван Иванович чо своими голубями. Ул. Льва Толстого:
Иван Иванович (третий слева) на встрече политзаключенных:

            Не подумайте, я не собираюсь писать сценарий ремейка своего любимого фильма. Я опять о Чистополе. Впрочем, те, кто внимательно смотрел этот один из лучших фильмов великого, без преувеличения, Георгия Данелии (некоторые называют его, фильм, почему-то комедией, значит, они не поняли замысел, это, скорее драма), так вот, те, кто внимательно просмотрел «Кин-дза-дза», тот наверняка подметил немало сходных с нашим городом черт.

         Нет, конечно, определять общественную значимость того или иного лица по цвету штанов — это уже пройденный этап. Ну, не дикари же мы, в самом деле. Сегодня любой из нас может щеголять в желтых или малиновых штанах, правда, сшитых в Поднебесной, и никто не обратит на это никакого внимания.

         Сегодня в нашем обществе другой, более заметный классификатор приближенности граждан к касте избранных — величина личного автомобиля. Чем более твое авто напоминает по размерам автобус, чем больше цилиндров под его капотом ( в идеале V8), тем круче его владелец. Что удивительно, чем более автомобиль, тем меньше в нем пассажиров, не замечали? И все чаще можно встретить за рулем даму неопределенного возраста, или подростка, почти школьника, со значительным видом передвигающихся по городу, который и пешком-то за час обойдешь, непременно на черном монстре, на торпеде которого красуется шильдик лексуса, инфинити, или, что ваще заоблачно круто — генезиса. А, если ты передвигаешься на порше, так тебе не только любой пацак обязан три раза «ку» делать, но и эцилоп тебя не может бить.

          Уважение обладателей таких автомобилей, порой доходит до того, что кажется, вот, выйдет сейчас такой господин, скажет: «Одень цак, родной», — и вденет сопровождающая свита себе колокольчики в нос.

      Конечно, наш Чистополь пока мало напоминает песчаную пустыню подземных городов планеты Плюк. Но это только потому, что у нас песка мало, больше чернозем, на котором прекрасно растет американский клен. Кстати, почему американский, давно пора переименовать его в чистопольский, так как именно это дерево, а не золотой четверик для зерна, давно символизирует наш город. Старый Чистополь зияет дырами в падающих заборах и пустырями, заросшими этим самым кленом. На месте снесенных домов, стыдливо прикрытых новыми к туристическому сезону баннерами, развалы из остатков кирпича и старых досок. Осиротевшие без кровли дома смотрят на прохожих пустыми глазницами окон , распахнутыми, а чаще сорванными с петель дверьми, да хрустят под ногами стекла, выбитые из еще кое-где сохранившихся фрамуг.

        К чему эта прелюдия, спросите вы? Увы, тема прежняя — разруха. Мы стремительно движемся, прямо мчимся, в направлении планеты Плюк.

           Очередной дом, на этот раз ОКН, причем ОКН, о котором как-то было сказано, что это здание в оперативном управлении нашего музея-заповедника, (что бы это значило?). Дом, в котором планировалось разместить почивший в бозе «Музей политических репрессий». Один из первых каменных домов Чистополя, дом построенный по проекту губернского архитектора Фомы Ивановича Петонди (хотите смейтесь — хотите нет, но его папа выходец из Тессинского кантона итальянской Швейцарии), а сам Фома Иванович построил немало домов в столичном городе Казанской губернии. Дом, в котором владелец дома купец первой гильдии, крупнейший на то время меценат Чистополя Григорий Андреевич Поляков устроил богадельню для неимущих жителей города. Наконец, дом, в который меня когда-то не впустил прежний руководитель музея-заповедника. Так вот, этот дом несколько лет стоявший после выехавшего Межшкольного учебного комбината в целости и сохранности, месяц стоял открытый всем ветрам, и активно грабился. Ветрам — это потому, что вход в него был организован через оконные проемы первого этажа, в которые вместе с ветром задувало и мародеров и просто любопытных.

        Воспользовался такой оказией и я, как любопытный, естественно, вдруг такой возможности больше не случится. Как вы уже догадались, это здание на Екатерининской, или Большой, улице с сегодняшним адресом К. Маркса 1. Дом, построенный губернским архитектором в 1830-тых годах должен, просто обязан соответствовать «Собранию фасадов, Его Императорского Величия, Высочайше апробированных для частных строений в городах Российской империи 1809-1812 года». Не буду утомлять читателей умными терминами вроде «ризалита» или «полуциркульных ниш», «коринфским ордером» или наличием «классического портика», присутствующих в «Собрании фасадов…» в качестве обязательных. Ничего похожего в этом доме нет. Может, конечно, что за более чем полуторавековую историю дом потерял многие архитектурные черты, все-таки, он строился в одно время с Николаевским собором, но ведь и сам его адрес говорит о престижности и значимости места. Вдоль главного фасада, на втором этаже когда-то должна была располагаться парадная анфилада комнат, состоящая из зала, гостиной и кабинета. Должна, но…нет, дом таит немало загадок. Существующая планировка комнат никак не предполагает размещение в доме богатой купеческой семьи. Конечно, наверняка внутреннее пространство претерпело изменения. Посмотрите на потолочные багеты. Они точно рассказывают нам о утраченных печах отопления, произошедших перепланировках, но их минималистский стиль и скудность художественного убранства скорее говорит о планируем размещении в доме общественного учреждения. Нельзя даже и сравнивать богатство потолочного декора парадной залы дома Дмитрия Тимофеевича Авдеева (К. Маркса 22), также недавно взломанного варварами, а уж с изысканном декором расположенного также неподалеку и построенного примерно в то же время особняком Егора Ивановича Чукашова (К. Маркса15) даже и сопоставить нельзя. К тому же бросается в глаза и полное отсутствие места для размещения хозяйственных строений домовладения Полякова. Так что, получается, что этот дом Григорий Андреевич построил, как приют для призреваемых старушек? Надо тогда признать, что это был очень широкий жест. Огромный дом, восемнадцать окон только по смотрящему на Прость фасаду, был выстроен для проживании десяти богомолок!

         Известен текст духовного завещания Григория Андреевича Полякова, составленного 2-го августа 1842 года. В нем Григорий Александрович в части распоряжения расходования оставшимися после него средствами пишет: «Учредить в городе Чистополь городовой банк и вложить в оный банк денег серебром 7150 рублей, с тем, чтобы процентами содержать выстроенный мною в г. Чистополе на Екатерининской улице каменный богадельный дом, и в оном на счет процентов принятых бедных десять человек». Может и сам Григорий Андреевич жил в этом доме? Нет, в завещании на этот счет есть отдельная запись: «Каменный же дом в коем теперь живем, может она, жена моя (Аграфена Исаковна) отдать, когда рассудит, тому из наследником, кому она сама пожелает».

         Здесь речь идет о втором доме Григория Андреевича, в котором он жил вместе со своей семьей. Это дом стоит также на Екатерининской с современным адресом К. Маркса 60. Пусть вас не смущает табличка на доме, извещающая о принадлежности дома Вахонину — Трефилову, эта ошибка давно установлена, просто табличку забыли снять. Кстати, дом этот строил не менее известный архитектор — Петр Григорьевич Пятницкий, тот самый, что проектировал и наш Николаевский собор, и главное здание Императорского университета в Казани. Вот уж проект этого дома, по крайней мере проект, в точности соответствует вышеупомянутому «Собранию фасадов…» Дом знаменит тем, что в процессе строительства утерял четырехколонный портик, поддерживающий треугольный фронтон. История строительства этого дома не менее интересна, но я о нем уже писал, не будем повторяться.

        Вернемся в нашу богадельню. Построить для десяти старушек особняк, отдать им лучшее для застройки место в городе (один вид из окон каков!)- такие намерения дорогого стоят. Парадная, более широкая лестница наверняка перестроена, а вот узкая, возле черного хода, сохранила, возможно, оригинальные балясины. Печи, конечно, утеряны, но потолочные багеты прямо указывают нам их старое расположение. Никаких архитектурных излишеств, действительно, все говорит о том, что дом строился для общественных нужд. И как же здорово видеть эти комнаты еще в хорошей сохранности. Пока, правда. Умиляют классные доски, еще висящие в некоторых классах. Ах, школа. Их вовсю используют посещающие дом гости. Полы уже начали вскрывать, видимо, стовосьмидесятилетние доски в кому-то в хозяйстве пригодятся.

          Жаль, конечно, что в Чистополе не будет «Музея политических репрессий», видимо кому-то нужно, чтобы мы об этом поскорее забыли, но допустить разборку внутреннего архитектурного наполнения дома — просто преступление. А варианты использования этого дома, стоящего в таком уникальном месте. конечно найдутся. Возможно лучший из них — обустройство в доме выставочного комплекса. Просторные светлые комнаты, высокая сохранность несущих конструкций, как подсказали проектировщики, готовящие эскизные проекты реконструкции наших исторических зданий, возможность организовать современную систему освещения экспозиций, словом, это здание как нельзя лучше подходит для организации в нем столь необходимой городу, вернее горожанам, арт-галереи. Причем организации в достаточно короткие сроки. Конечно, создание комплекса выставочных залов, уже было включено в техническое задании на реконструкцию чистопольских особняков. Но этот комплекс вместе с реставрационными мастерскими должен был разместиться то ли в практически утраченном доме чистопольского купца Федора Григорьевича Зайцева, что на Театральной 1. От здания остался лишь один простенок с двумя окнами, так что для восстановления особняка его придется практически построить заново. Есть версия, что художественная галерея должна будет разместиться во флигеле усадьбы Ефима Павловича Шашина — Театральная, 5. Но что-то мне подсказывает, что до строительства особняка Зайцева, фактически дворца, я видел рисунки фасадов, или до переоборудования флигеля Шашина в наше непростое время руки могут просто не дойти. И тогда опять останется наш город без галереи.

         Недописанная статья пролежала пару недель, пока проходила наша общественная «посевная», и, о, чудо! Окна первого этажа общественной богадельни оказались наглухо забитыми, за что огромная благодарность службе главного инженера Музея-заповедника, знаю, что это их работа.

       Но планета Плюк не дает забыть о себе. Не зря я вспомнил о жилом доме Григория Полякова, это К. Маркса 60. После прошлогоднего скандала дом, казалось, был законсервирован, что называется насмерть. Профлистом были забиты абсолютно все проемы — и окна, и двери. В закрытом доме царила темнота, и я так жалел, что не воспользовался возможностью погулять по комнатам, видевших жителей нашего города середины XIX века.

       Сегодня картина иная — заходи, хочешь в окно, хочешь в настежь распахнутую дверь. Листы профнастила с окон первого, да и части второго этажа, видимо, «унесло ветром», и вместе с крепежом. Грех не воспользоваться такой возможностью. Зайдем. Продолжение следует…:

 

          Планета Плюк не дает забыть о себе. Не зря я вспомнил о жилом доме Григория Полякова, это К. Маркса 60. После прошлогоднего скандала дом, казалось, был законсервирован, что называется насмерть. Профлистом были забиты абсолютно все проемы — и окна, и двери. В закрытом доме царила темнота, и я так жалел, что не воспользовался возможностью погулять по комнатам, видевших жителей нашего города середины XIX века.

          Сегодня картина иная — заходи, хочешь в окно, хочешь в настежь распахнутую дверь. Листы профнастила с окон первого, да и части второго этажа, видимо, «унесло ветром», и вместе с крепежом. Грех не воспользоваться такой возможностью. Зайдем.

       Итак, дом по К. Маркса, 60. Тот на котором висит табличка, извещающая, что дом является объектом культурного наследия и очень сильно охраняется законом. Сегодня дом вскрыт и грабится.

        Как я уже писал, дом в процессе строительства утерял свое главное украшение — четырехколонный портик, поддерживающий треугольный фронтон. Парадный вход с Екатерининской переехал в торец дома, в тот, который выходит к сохранившимся (чудом, наверное) традиционным для Чистополя воротам из фасонного кирпича. Направо лестница, ведущая в парадные залы второго этажа. Их две. Обе с высоченными потолками, багетами по потолку, сохранившимися плафонами-розетками для люстр, даже крюк один еще висит. Парадные комнаты, конечно, перегорожены в эпоху коммуналок. Багеты рассказывают о типичной печи, треугольной в плане и топящейся из коридора, сегодня утерянной. Но! В целости сохранилась оригинальная вторая печь, огромный отопительный прибор, пронизывающий весь дом с первого этажа. Правда, потом разглядел, что вандалы уже начали ее разбирать на первом этаже, да и задвижек и печных дверец, конечно, уже не осталось. Лестница ведет и на третий этаж. Там комнаты пониже и попроще, но тоже с потолочными багетами, в одной даже плафон для люстры сохранился. Поднялся даже на чердак, и подивился монументальности, прочности и качеству стропильной системы, которой почти двести лет. Первый этаж, как это водится в богатых семьях, использовался видимо, для подсобных нужд. В него ведет отдельный вход со двора. Рядом загадочная комната со сводчатым потолком. Она без окон. Есть версия, что богатые купцы, не доверяя банкам, устраивали в своих особняках особую комнату Как правило, эта комната не имела окон, или была снабжена небольшим зарешеченным окном, закрывающимся металлическим ставнем. Стальную входную дверь поддерживали могучие петли. Одна из внутренних стен устраивалась особенно толстой и укрывала вделанный в нее стальной сейф. Сейфовая ниша также закрывалась стальной решеткой и, еще дополнительно, ставнями. Кирпичный сводчатый потолок препятствовал проникновению сверху. По крайней мере именно такую комнату мы нашли в доме Ефима Павловича Шашина на Театральной. В доме Полякова комната со сводом была основательно переделана, зашита панелями и заклеена обоями, так, что наверняка определить ее назначение мне не удалось, но по набору защитных конструкций, она абсолютно точно походила на сейфовую комнату. Представляю, сколько народу, прочитав этот пост ломанется искать спрятанный в доме сейф. Успокойтесь. Сейфовая комната есть, ниша — есть, сейфа — нет. Напомню, дом, постройки 1830-х годов, архитектор Петр Григорьевич Пятницкий, объект культурного назначения.

        Городские власти, наверное, устали заколачивать оконные и дверные проемы здания бывшего медресе, более известного как старая детская больница, та, что на Урицкого. Здание начали взламывать сразу после выезда врачей, причем вопрос решили кардинально, украв металлическую входную дверь. Сегодня, после многочисленных нашлепок на окна и входные двери, здание напоминает знаменитый дом Павлова в бывшем Сталинграде. Тоже ОКН, между прочим.

        Немногим отличается от дома Павлова и Императорский ночлежный дом, некогда гордость уездного Чистополя. Императорский потому, что это была единственная ночлежка в Российской империи, названная именем одного из российских императоров — Александра III. Эту ночлежку, видимо, недавно пытались взять со стороны Камы приступом.

          После моей статьи о вскрытом доме Дмитрия Тимофеевича Авдеева (К. Маркса 22), входную дверь наглухо прибили к косякам, но соседнее окно по-прежнему открыто, по-прежнему манит грабителей своей доступностью.

        И вишенка на торте. Эту историю мне рассказал один из участников нашей недавней «посевной» кампании. Несколько лет назад в Чистополе в новом микрорайоне открывался лицей. Все чин по чину, сделано благоустройство, в том числе были высажены уже подросшие саженцы, практически деревца липы. На открытие ждали Президента РТ. На беду эти саженцы не прочувствовали важность момента и не успели ко времени выпустить листочки, нужно же время, чтобы прижиться. Но Президента, видимо, нельзя встречать голыми деревцами, и эти липки снова выкопали и заменили на саженцы, которые уже успели зазеленеть. А несчастные деревца рабочие вывезли в соседнюю посадку. Хорошо, что жители микрорайона подняли шум по этому поводу, им разрешили повторно использовать этот посадочный материал, и те саженцы, которые выжили во время этой варварской акции, растащили по дворам, и они сейчас вовсю зеленеют перед некоторыми подъездами. Звук «цака» — колокольчика в носу, явственно разносился в воздухе на открытии лицея.

         Что не так с нашим городом? Почему жители домов, что расположены возле перекрестка Виктора Ногина и Дзержинского вот уже год упрямо бьются с администрацией за право сваливать свой мусор там, где им удобно, а не там, где установлены мусорные баки? И никто не хочет уступать.

          Почему ничто в городе не напоминает нам о удивительных людях со сложнейшей судьбой, так много сделавших для нашего города? Я говорю о Анне Яновне Зельд-Францкевич, стараниями которой в городе после войны наконец-то открылась музыкальная школа, я говорю о Николае Сычеве, реставраторе с мировым именем, оставившем в городе своих учеников, о Льве Мизандронцеве — писателе, философе, поэте, о Руслане Галимове, чьи верлибры сравнивали с верлибрами Поля Элюара. Можно вспомнить Евгения Бродацкого, которого сначала лишили сцены, а потом и вовсе выжили их города. А ведь те музыкальные и театральные коллективы, которые мы находим, хотя и с трудом, в нашем городе, они все вышли из его Молодежного Театра Сатиры. И это только те, чьи имена вспоминаются сразу, без раздумий. Спасибо Анверу Шарафутдинову, это он устраивает блистательные вечера памяти, напоминая нам о ушедших.

          Чем же отличается житель Чистополя от пацака, чатланина или эцилопа планеты Плюк? Не знаю. Ведь это мы, жители города или тащим к себе все, что не очень хорошо лежит, или одеваем колокольчики себе в нос при виде высокого начальства. Кю, господа, кю…

        Почему наш город никак не может, да и не хочет вылезти из бездонной и зловонной ямы воровства, стяжательства и чинопочитания? Всезнающий Рафаил Хамитович Хисамов рассказал недавно одну из версий, принесших городу многолетние несчастья.

         После разрухи и бед гражданской войны в Чистополе, как и во всей стране, элементарно не хватало еды, простого хлеба, который в основном и составлял рацион беднейших слоев населения. В поисках еды в бывшую хлебную столицу Закамья устремлялись тысячи беженцев и мешочников. Дело доходило до того, что на пристани выставлялись милицейские кордоны, препятствующие высадке людей на берег. Засуха 1921 года усугубила ситуацию с продовольствием. Тем летом на мель возле Чистополя села баржа с солью. Соль в те годы — стратегический товар, на нее в деревне что хочешь можно было наменять. Баржу разграбили в три дня. А в уезде в то лето гужевались несколько цыганских таборов. Так вот им-то, цыганам, соли уже и не хватило. Один из таборов встал на опушке Пристанского леса, как оказалось себе на беду. Может быть, действительно, цыгане были вороватые, но по городу пронесся слух, что цыгане крадут детей. Местные мужики пошли разбираться. Разборка была кровавая, в ход пошли ножи, дошло до смертоубийства, немногим цыганам удалось тогда сбежать живыми. Именно тогда старая цыганка в отчаянье воскликнула: «Будь проклят этот город во веки веков!». Она ли напророчила, или это просто совпадение, но через непродолжительное время город запылал. Практически начисто выгорела Базарная слобода, три квартала от Базарной до Широкой. А голод 1922 года оказался еще сильней. Население уезда тогда сильно сократилось. Случаи каннибализма именно в Чистопольском и Спасском кантонах были предметом разбирательства республиканских административных органов. В воспоминаниях Трегубова говориться, что трупы лежали на улицах города, обессилевшие люди не в состоянии были их убирать. Беспризорники, собранные в Доме учителя, умирали от голода каждый день. Их хоронили в ближайшем сквере, будущем Саду работника просвещения, его еще называли Сад РаПроса. Есть еще более страшные случаи, но не буду здесь о них сейчас рассказывать.

       Вот уже век длится это цыганское проклятие. Сколько времени оно будет довлеть над городом, или мы найдем в себе силы уважать друг друга и любить свой город?:


         Что общего между Луи Армстронгом и нашим городом? Нет, не пугайтесь, я не буду рассказывать сказки о том, что король джаза бывал в Чистополе. Просто первая фамилия, которая приходит на ум, услышав звуки джаза, по крайней мере, мне — это фамилия великого чернокожего джазмена. А это неправильно. Каждый чистополец, услышав джаз, должен сразу вспомнить Валентина Парнаха. Объясняю почему.

     Начну традиционно с биографии. Она у Валентина Яковлевича Парнаха необычайно увлекательна. Во-первых его предки бежали из Испании после принятия в 1492 году знаменитого Альгамбрского эдикта, требовавшего изгнания иудеев из обоих королевств — и Кастилии, и Арагона. Более трехсот тысяч евреев покинули испанские королевства, остальные стали марранами, приняв христианство, хотя бы внешне, напоказ. Но святая инквизиция строго наказывала отказывающихся работать по субботам и есть некошерную еду. Клятвопреступникам полагался костер.

       После многих лет скитаний, а может и веков, предки Парнохи (так звучит его настоящая фамилия), к середине XIX века осели на берегу Азовского моря, в городе Таганроге. Отец Валентина Яковлевича постепенно богател, купил аптеку, стал провизором, избрался в члены городской думы и получил звание Почетного гражданина города Таганрога. Его мать, выпускница Петербургских женских врачебных курсов, одна из первых женщин России, получивших диплом врача. Старшая сестра, София Парнок, поэтесса, будущая муза и греховная любовь Марины Цветаевой. Сетра-близнец Валентина — Елизавета, тоже не потерялась в этой жизни. Известная детская писательница Елизавета Тараховская была соавтором сценария фильма Михаила Роу «По щучьему велению…». Вскоре после рождения близнецов умерла мать Валентина, отец женился на гувернантке. Старшая София не вынесла этого мезальянса и покинула семью. Валентин же, закончив Таганрогскую гимназию с золотой медалью, ту самую гимназию, в которой несколько годами ранее учился дважды второгодник Антоша Чехонте, поступил в Санкт-Петербургский университет на юридический факультет в числе 45 евреев, «положенных» на всю Россию согласно процентной норме. Но закончил он все-таки романское отделение историко-филологического факультета. Еще в гимназии с удовольствием учил латынь, французским владел с детства. В дальнейшем освоил немецкий, испанский и португальский языки. Одновременно с учебой успевал заниматься музыкой под руководством Михаила Гнесина и драматическим искусством в студии Всеволода Мейерхольда. А первые стихи Парнаха были напечатаны в журнале «Любовь к трем апельсинам» по рекомендации Александра Блока. Позавидуешь такому знакомству.

      Обида, нанесенная еврейскому народу, с детства угнетала Валентина. В первом стихотворении, написанном в девять лет были такие строки: ««Мойсей, о, если б ты увидел позор народа своего …». « Я по-детски мечтал стать освободителем народа евреев. Однажды в гостях у товарища я объявил: « Мы должны поднять флаг восстания», — это из воспоминаний Валентина Парнаха. В 1913 году Парнах уехал на «землю обетованную». Скитания привели его в конце концов все-таки в Париж, причем путь от Палестины до Испании он прошел пешком. В Париже, поселившись в каморке на чердаке квартиры-мастерской своих старых знакомых – художников Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой, Парнах облегченно вздохнул: «Наконец я почувствовал себя европейцем и осознал, что был им всегда».

        В Париже он учится в Сорбонне, где однажды в библиотеке наткнулся на протоколы испанской инквизиции и на стихи гонимых ею поэтов. « Казалось, моя кровь текла к родной древности», — писал Парнах в письмах. Его первые стихотворные книги иллюстрируют Михаил Ларионов и Наталья Гончарова. На обложке одного из первых сборников стихов поэта «Карабкается акробат» портрет поэта работы Пабло Пикассо. Да, того, великого… А в самой книге авторские иероглифы танцев. Дело в том, что Парнах изобрел свой метод записи движений в танце, фантастика! Ведь кроме поэзии, страстью Валентина Парнаха был танец. Прекрасный танцовщик, он получил признание талантливого хореографа после постановки эксцентрического танца под названием «Чудесная домашняя птица». Но в 1914 году началась Великая война, страшное время для Европы, танцам и музыке пришел конец.

        Все плохое рано или поздно заканчивается. «Когда впервые после войны, после четырех лет гробового молчания в Париже впервые грянул джаз, в негритянском, казалось, небывалом оркестре, воскресли древние синкопы… Первоначальной неистовство фокстротов сменила прекрасная медлительность блюзов. В глубинах саксофона затихают смертельные сожаления. В этой музыке трудная нежность, наконец, спасенная от жестокостей нашей юности. Глухой возглас, зов саксофона — вся меланхолия нашего века, облагорожена этой трубой. Какой матовый, сдержанный звук в этой металлической раковине! Ее стон продлил мое существование… Я погружался не только во мрак инквизиции, но и в недра подводной ночи. Я приоткрывал люки. Пронзать, нырять… Изображение моих пыток… Мне сладостно тонуть во тьме подводной ночи…». Это тоже из воспоминаний Парнаха. Так красочно и ярко мог описать новую музыку только большой поэт. А появилась эта новая музыка в кафе «Ротонда», где, по меткому высказыванию Максимилиана Волошина, который, кстати, в детстве несколько лет жил в Таганроге, находился «генеральный штаб русских обормотов» — поэтов и художников.

      Испросив у Всеволода Мейерхольда двадцать тысяч немецких марок для покупки инструментов, в августе 1922 года Валентин Парнах, человек бесконечно преданный авангарду в искусстве, каким тогда казался джаз, полный надежд и планов в продвижении новой музыки, возвращается на родину.

         Парнах привез в РСФСР, так в то время называлась страна, куда он вернулся, партитуры джаза, что, конечно, было ошибкой, ведь джаз — это, прежде всего импровизация, и несколько чемоданов эксцентрических инструментов для организации, как тогда говорили, джаз-банда: банджо, саксофоны, наборы сурдин, а также всевозможные шумовые инструменты типа флексатона и автомобильных сигналов. Так в стране появился «Первый в Р.С.Ф.С.Р. эксцентрический оркестр джаз-банд Валентина Парнаха» — это его официальное название. 1 октября 1922 года в час дня на сцене Центрального техникума театрального искусства, будущего ГИТИСа, впервые прошел первый концерт этого джазового коллектива. Билеты стоили, кстати, от ста пятидесяти до тысячи рублей, от килограмма масла до трех килограммов чая, в переводе на продукты.

       Надо сказать,что свято место до Парнаха не пустовало. В стране, переживавшей бум авангарда, существовало множество «металлистов» и «деревообделочников», исполняющих номера на всем подряд, включая кухонную посуду, но именно джаз-банд Парнаха играл музыку. И тем не менее, любители классической музыки отвергали новое направление за синкопированный дерганый ритм и обилие шумовых эффектов, а «народники» не понимали, зачем нужна музыка, если под нее нельзя петь.

      И перед вторым выступлением своего джаз-банда Валентину Парнаху пришлось прочесть лекцию об эксцентрическом искусстве, о новых направлениях в музыке и танце. Парнах представил танцевальные номера собственного сочинения, а его танец «Жирафовидный истукан» прошел под исполнение джазовых мелодий. Тут восторг достиг ураганной силы. И среди тех, кто яростно бил в ладоши и кричел «еще, еще», был Всеволод Эмильевич Мейерхольд. Он тут же предложил Парнаху организовать джаз-банд для спектакля «Великодушный рогоносец», который тогда репетировался.

          Ну, в общем, по названиям номеров и спектаклей вполне можно представить ту атмосферу, которая царила тогда среди людей искусства. Яркое и точное представление о появлении джазовых коллективов в стране можно получить, еще раз просмотрев вышедшую в 1934 году комедию Григория Александрова «Веселые ребята» с Любовью Орловой и Леонидом Утесовым в главных ролях. Парнах там сыграл роль молчаливого гостя, появившись на несколько секунд на экране.

       Но если вы думаете, что джаз раз и навсегда покорил сердца меломанов — то вы не правы. «Музыкальная слякоть, месиво, грязь, хитрый обман и распутная чувственность скользящих нот», — сказано хорошо, талантливо, ведь автор слов сам Генри Форд, и это сказано им о джазе. Одной из советских организаций, повсеместно критикующих джазовую музыку и новые танцевальные мотивы, была РАПМ — Российская ассоциация пролетарских музыкантов. В 1920‑х годах гонениям от РАПМ подвергались опера, балет и симфонии, как главные культурные символы ненавистной буржуазии. Максим Горький называл джаз «музыкой толстых»: «Под ее ритм толстые люди, цинически двигая бедрами, грязнят, симулируют акт оплодотворения мужчиной женщины». Вспомните одну из песен великолепного фильма «Стиляги» Валерия Тодоровского: « Ты под «музыку толстых» не смеешь плясать!»

       Тем не менее в 1923 году на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве прошло представление, в котором также участвовал джаз-банд Парнаха. Летом 1924 года Парнаха играл для делегатов V конгресса Коминтерна, а в начале 1926 года, когда концертное общество «Российская филармония» заключило гастрольный контракт с уже очень известным по всей Европе ансамблем Jazz Kings, Валентина Парнаха уже не было в России. В декабре 1925 года Парнах вновь уезжает из страны, он уезжает в любимую Францию.

          В СССР Парнах вернулся в 1931 году, так как во Франции, по его словам, «было трудно свести концы с концами», издал книгу «Испанские и португальские поэты — жертвы инквизиции», женился на Екатерине Классон, художнице и переводчице, дочери известного в стране инженера-энергетика , которая в работала секретарем «Цеха живописцев». В 1936 году у них родился сын Александр.

         Ну, вот теперь, наконец-то, подходим к чистопольскому этапу жизни Валентина Яковлевича Парнаха. Человек, который привез в Страну Советов джаз, летом 1941-го года вместе с когортой писателей и поэтов был эвакуирован в наш город. Как выживал дважды эмигрант в страшные 30-е годы — само по себе подвиг. Не стало старшей сестры Сонечки, расстрелян Мейерхольд, сгинул в лагерной тьме Мандельштам, но летом 1941-го эвакуационный писательский пароход плыл вниз по Волге, а в его каютах и трюмах не находил себе места цвет творческой элиты страны и среди них Валентин Парнах. Остановка в Чистополе, именно здесь большая выгрузка. Загремели сходни, началась другая жизнь. Сына, пятилетнего Шурика, как его звал Парнах, вывезли из Москвы первым эшелоном с эвакуированными детьми еще раньше, 6-го июля 1941 года. Казань их не приняла, и детей увезли на пароходе в детский лагерь, организованный в доме отдыха «Берсут». Продолжение следует..:

 

           Ну, вот теперь, наконец-то, подходим к чистопольскому этапу жизни Валентина Яковлевича Парнаха. Человек, который привез в Страну Советов джаз, летом 1941-го года вместе с когортой писателей и поэтов был эвакуирован в наш город. Как выживал дважды эмигрант в страшные 30-е годы — само по себе подвиг. Не стало старшей сестры Сонечки, расстрелян Мейерхольд, сгинул в лагерной тьме Мандельштам, но летом 1941-го эвакуационный писательский пароход плыл вниз по Волге, в его каютах и трюмах не находил себе места цвет творческой элиты страны и среди них Валентин Парнах. Остановка в Чистополе, именно здесь большая выгрузка. Загремели сходни, началась другая жизнь. Сына, пятилетнего Шурика, как его звал Парнах, вывезли из Москвы первым эшелоном с эвакуированными детьми еще раньше, 6-го июля 1941 года. Казань их не приняла, и детей увезли на пароходе в детский лагерь, организованный в доме отдыха «Берсут».

         Как и многие эвакуированные, Валентин Яковлевич с Екатериной Романовной поначалу поселились в бывшем общежитии педагогического института, в деревянном двухэтажном, ныне утраченном (как часто я пишу эти строки) доме по Бебеля, в том, что раньше стоял за гимназией №1. Шурик после перевода детей в Чистополь попал в младшую группу литфондовского детского сада, который расположился на Володарского, в доме с каланчой, сегодня здание корректирующей школы. Первые дни, даже недели прошли в осмыслении ситуации: «Как жить, где жить, на что жить, что делать?». В октябре 1941-го в Чистополь прибыла эвакуированная из Гомеля галантерейная фабрика «Искра». По воспоминаниям Ольги Дзюбинской, фабрика располагалась за зданием бывшего электрического тетра «Мир чудес», впоследствии кинотеатр «Смена», во время войны Дома офицеров, возможно в старом здании администрации электросетей. На фабрике делали пуговицы из коровьих костей для военной формы. Кроме того на фабрике была еще небольшая художественная мастерская по изготовлению детских игрушек. Екатерина Романовна, закончившая ВХУТЕМАС, устроилась руководителем этой мастерской. А вот Валентина Парнаха все его знакомые характеризовали как совершенно непрактичного человека. «Человек беспомощный и растерянный в условиях трудного военного быта», -вспоминала Ольга Дзюбинская. «Часто он приходил на работу к своей жене, докучая детскими жалобами: «Катя, я измучен! У меня натирают сандали!» Парнаху в то время исполнилось пятьдесят! На что спокойная и уравновешенная Екатерина Романовна, попыхивая неизменной папиросой во рту, уверенно говорила: «Валечка, беда невелика. Наденьте носок — вон он торчит у вас из кармана. И все образуется». Но стоило заговорить с ним о Франсуа Вийоне — Парнах преображался, забывал о сандалиях, керосинке, которая никак не хотела разжигаться, плечи его расправлялись, он становился изысканным, свободным и уверенным человеком». И вот ему, человеку свободно владеющими несколькими европейскими языками, пришлось пойти работать швейцаром в столовую, только за возможность пообедать в ней. «Столовая обслуживала и служащих галантерейной фабрики, и писательские семьи. Сам Парнах, будучи мастером в нахождении точного слова, называл свою должность «дежурный». «Я — дежурный», — отвечал он любопытным, пытающимся прорваться в закрытые двери. Он сидел на своем посту в серой летней шапке с пришитыми байковыми ушами, царственно говоря одну и ту же фразу с непередаваемой интонацией классического театра: «Товарищ! Обратно! Вам все равно не подадут! Это закрытая столовая! Здесь — для фабрики!» Фраза — жест, фраза — жест». Это тоже из воспоминаний Ольги Дзюбинской, которая работала на той же фабрике младшим художником. Два литературных изгоя — Парнах и Цветаева, пытались устроиться за кусок хлеба в литфондовскую столовку: один — стоять в дверях, другая — мыть посуду. Парнаху повезло.

         А это из воспоминаний Софьи Богатыревой, которую в 1941 году звали «Заяц», — именно так она представилась Борису Пастернаку, а в младшей группе литфондовского детсада, куда она попала вместе с сыном Парнаха, Шуркой, ее прозвали Ёлой или просто Ёлкой. «В дверях столовой посетителей встречает и проверяет пропуска жуткого вида старик. На беду он всегда заговаривает со мной, норовит погладить по голове, взять за руку. Я в ужасе вырываюсь, убегаю. Маме остается извиниться за мое поведение. Потом она находит и приводит меня назад, снова и снова рассыпается в извинениях перед оборванцем. Выговаривает мне: «Это Валентин Парнах, знаменитый некогда не только поэт и музыкант, но еще и танцор, тот, кого рисовал Пикассо, кто создал первый джазовый оркестр в России, кого ценили Мандельштам и Мейерхольд». Есть две версии нахождения этой столовой, первый — первый этаж здания по улице Володарского, современный адрес Ленина 41, там, где сейчас магазин «Школьник», второй — в снесенных ныне помещениях мелекесского купца Пядышева, на их месте построена гостиница «Чистополь».

         К осени 41-го Валентин Яковлевич и Екатерина Робертовна переселились в маленькую комнатку в доме по Вахитова 55 (современный адрес). О, чудо! дом сохранился, и сохранился в прежнем виде! Сейчас он пустует, но вот крыльцо, на котором сидел Валентин Парнах, вот окна их комнаты. Эдуард Павлович Сапунов рассказывал Рафаилу Хамитовичу Хисамову, что в этом же доме, кроме Парнахов, некоторое время проживала и поэтесса Мария Петровых. Сами Сапуновы прибыли в Чистополь из Ржева, да так и остались здесь навсегда. Ржев был практически уничтожен во время боев, и долгое время был закрыт для приезжих. Жили Сапуновы, мать с сыном, в малюсенькой комнатушке в задней части дома с окном, выходящем в сад. Эдуард Павлович помнил невысокого человека с рыжеватыми волосами, в потертом пальто, необычайно стройного, с царственной осанкой, но, как он говорил, не от мира сего. Это портрет Валентина Парнаха. Дети любили пакостить Валентину Яковлевичу стреляя в него из рогатки, ведь беззащитность к этому так располагает.

       Джаз, который привез в страну Валентин Парнах, после недолгого периода гонений и полуподпольного существования получил второе дыхание и вырвался на свободу. Появилась «Ленинградская джаз-капелла» под руководством Георгия Ландсберга и Бориса Крупышева, «Первый концертный джаз-банд» Леопольда Теплицкого. Вскоре первый профессиональный джазовый коллектив под руководством пианиста Александра Цфасмана — оркестр «Амаджаз», записал первую в истории советскую джазовую грампластинку и запустил её на радио, что, конечно, необычайно популяризировало новую музыку. Но наибольшую народную популярность смог обрести «Теа-джаз», театрализованный джаз, где Леонид Утёсов, вдохновленный идеями Парнаха, исполнял роль конферансье, музыканта с редкими инструментами и танцора.

        А 1 октября 2002 года в час пополудни, впервые через 80 лет, на той же самой сцене ГИТИСа Алексей Баташев вновь собрал возрожденный джаз-банд Валентина Парнаха в составе: Лев Лебедев (старинный саксофон, кларнет), Евгений Крючков (скрипка), Борис Рукинглуз (тромбон), Андрей Родионов (банджо), Борис Назаревский (контрабас и барабан), Борис Савельев (ударные и шумовые), Левон Оганезов (рояль). Еще через десять лет в Таганроге создали муниципальный Таганрогский джазовый оркестр имени Валентина Парнаха. 24 ноября 2012 года в том же Таганроге на фасаде родительского дома семейства Парнохов при большом стечении публики была торжественно открыта мемориальная доска: «В этом доме провели детские и юношеские годы представители талантливого семейства Парнох: София Парнок (1885—1933) поэт, переводчик, литературный критик; Валентин Парнах (1891—1951) поэт, переводчик, танцор, создатель первого отечественного джазового оркестра; Елизавета Тараховская (1891—1968) поэт, переводчик, автор детских стихов и сказок». В августе 2020 года в Таганроге открылась частная художественная галерея «Переулок Парнаха» (завидую, очень).

         Заканчивая рассказ о Валентине Парнахе, талантливом танцовщике, поэте «Серебряного века», музыканте, привезшего в нашу страну джаз, человеке, прожившего в нашем городе два тяжелейших года эвакуации, хочется вспомнить его слова о джазе, и не только джазе: «Джаз — одновременно чрезвычайно прост и чрезвычайно сложен, как и современная жизнь. Его простота — мелодия. Его сложность — экспрессия».

        Статья написана по материалам открытой печати и выражает мнение автора.

      Надо ли говорить, что на доме по адресу Вахитова 55, где проживал Валентин Яковлевич Парнах, нет никакой мемориальной таблички. Иногда пишу о том, что в Чистополе совершенно отсутствуют какие-либо памятники, или просто памятные знаки, напоминающие нам о людях, проведших в нашем городе тяжелейшее время эвакуации. Памятник Пастернаку — приятное исключение, конечно. Но ставить такие монументальные памятники — удовольствие не из дешевых. Небольшие, как по размерам, так и по стоимости архитектурные напоминания о таких людях были бы очень уместны, и вызывали бы интерес к нашей истории. Таким памятником Валентину Парнаху мог бы служить. например, старый саксофон на подставке для инструмента — предмет, который имел непосредственное отношения к Валентину Парнаху, и который непременно будет вызывать вопросы гостей города: «А чего он тут у вас делает?»:


       Слова заголовка этого поста как нельзя лучше подходят к творчеству Художника, Мастера, Наили Рафиковны Нигметзяновой. Не боюсь писать эти слова — Мастер, Художник с большой буквы, ибо мастерство живописи подвластно ей, как никому другому. И в этом еще раз убедились гости открывшейся вчера выставки работ члена Союза художников РТ Наили Рафиковны Нигметзяновой.

      Эта выставка называется «Прикосновение», и это очень точно. Каждый вчера мог прикоснуться к миру искусства, погрузиться в ностальгическую атмосферу родного города, (я нашел на холстах несколько зданий, которых уже нельзя увидеть на наших улицах — снесены), ощутить запах цветущей сирени, и поежиться от холода при виде замерзших, застывших в инее улиц, домов, деревьев. Эта выставка называется «Прикосновение» еще и потому, что прикосновение к чистому холсту кисти или мастихина, карандаша или сангины преобразует пространство, из ничего, вернее на девственной чистоте холста, начинает возникать знакомый с детства пейзаж, или вдруг портрет незнакомца выступает из таинственной темноты, или удивительный натюрморт с самоваром, тонкими чашками из светлого фарфора, порезанным лимоном и разломленным гранатом (как мне нравятся эти приглушенные тона, это одна из лучших работ мастера).

       Спасибо, Нэля, (по праву давнего знакомства я могу вас так называть?), что вы привезли на выставку из Казани интереснейший портрет «Девушки в красном». Он зацепил меня еще в далеких 90-тых, выполненный, наверное, еще в начале вашего творческого пути. И, конечно, нельзя пройти мимо «Странника», нельзя не обратить внимание на эту, с первого, да и со второго взгляда странную композицию — почему в картине оставлено так много свободного места, почему странник, кажется, уже ушел с холста. Задайте эти вопросы автору, и, если вы так же мудры и так же преломляете видение мира через свои ощущения, возможно, ваши ответы найдут подтверждение.

       Булдырские мотивы, да, и вообще, образ деревни занимают в творчестве Наили Рафиковны особое место. Нельзя остаться равнодушным, глядя на старые деревенские дома, покосившиеся заборы, ветхие калитки, раскисшую от весенней слякоти дорогу. Но, обратите внимание, даже на этих холстах, наводящих грусть, непременно присутствует синее небо, слегка подернутое белыми облачками. Это фирменный знак мастера, оптимистическая нота, жизнеутверждающий посыл, который вам передает художник.

      Рядом со мной стоял Ринат Ханафеев с Лилией Саттаровой, пианисткой Нижнекамской консерватории. Она приехала на открытие вместе со своим мужем, Альбертом, известным, интереснейшим художником из Нижнекамска. Они говорили о том, как им нравятся работы, выполненные пастелью, этой старинной техникой живописи. Совершенно с ними согласен. Выразительность этих работ просто потрясающая, хочется смотреть на них снова и снова.

      А еще мне понравились слова Виктора Ивановича Классена, которые он произнес в своем приветственном слове. Мы — провинция, только территориально. Те полотна, которые мы сегодня можем видеть, та музыка, которую мы слышим, те люди, которые нас окружают — это настоящее большое духовное богатство, и оно не зависит от статуса города.

       Выставка называется юбилейной. Но это не так, это всего лишь очередной этап на долгом и плодотворном творческом пути художника Нэли Нигметзяновой. И пусть на этом непростом пути ей сопутствует удача и вдохновение.

     И спасибо коллективу Музея истории города за замечательную подготовку открытия выставки.

P. S. Сознательно не выкладываю фотографии столь полюбившихся мне картин. Приходите, смотрите сами, находите созвучные вам и вашему настроению и мироощущению работы художника:


 

         Эта история не отпускает меня до сих пор. Давно хотел о ней написать, но, во-первых, о ней уже писали, даже в республиканской прессе, а во-вторых, было еще много неясностей с персонажами, что и привело к неточностям в той самой статье газеты «Республика Татарстан» от 03.11.2007. Статья называлась тенденциозно: «Тайна семьи Бутлеровых». Но сегодня об этой истории можно рассказать уже более достоверно.

       Итак, обо всем по порядку. Летом 2007 года при разборе зданий бывших логутовских мастерских, тех самых, в которых в начале XX века выпускали уникальные нефтяные форсунки для судовых двигателей, (а находились эти мастерские прямо напротив провоторовского завода, (ныне «Автоспецоборудование»), под стрехой крыши были найден пакет, завернутый в плотную черную бумагу. В пакете обнаружились двадцать фотографий из семейного альбома, несколько документов, полковой знак и портсигар. Полковой знак и портсигар бесследно исчезли, а документы и фотографии за ненадобностью были переданы в наш музей, который назывался тогда «Музеем уездного города». Большинство фотографий было подписано, а на обороте можно было прочесть имя отправителя — Борис Бутлеров.

        Бутлеровы — фамилия для Чистополя слишком значимая, чтобы не покопаться, кем же на самом деле приходился Борис Бутлеров нашему известнейшему земляку, русскому химику, создателю теории химического строения органических веществ Александру Михайловичу Бутлерову.

        Александр Михайлович — безусловно самый известный, самый упоминаемый представитель древнего дворянского рода Бутлеровых. (А род этот внесен в 6-ю часть дворянской родословной книги Казанской губернии по определению Казанского дворянского депутатского собрания от 31.12.1794, под самый Новый год). Помещик Казанской губернии — за ним в сельце Бутлеровка Спасского уезда числилось 98 душ крестьян, 11 душ дворовых и 1241 десятин земли. Его отец, Михаил Васильевич Бутлеров, полковник в отставке, участник Отечественной войны 1812 года и заграничных походов 1813, 1814 годов. В 1829-1830 годах — чистопольский уездный предводитель дворянства, кавалер французского ордена Св. Людовика, российских орденов Св. Анны 4 ст. и Св. Владимира 4 ст. Мать, Софья Александровна, урожденная Стрелкова, жила в поместье своего деда, в сельце Верхняя Шентала Красноярской волости соседнего Чистопольского уезда (сельцо — это когда на деревенском погосте выстроена часовня, или же в имении стоит господский дом). Софья Александровна была младше своего мужа на двадцать лет. Совместная их жизнь была коротка, при родах первого ребенка Софья Александровна умерла. Из опубликованных материалах известно, что на одиннадцатый день маленького Сашеньки, вошедшая горничная, ухаживающая за роженицей, уронила таз, и от испуга мать Саши умерла , как тогда говорили — «от разрыва сердца». Осиротевшего Сашеньку увезли в Шенталу на попечение его тетушек, сестер матери. Михаил Васильевич больше не женился, он часто приезжал к сыну, посвящая ему все свободное время. Он научил Сашу работать на токарном станке, перевязывать раны, стрелять из оружия. Михаил Васильевич брал сына на рыбалку, охоту, показывал ему, как лечить больных и управлять хозяйством. Отец также привил будущему ученому любовь к книгам и музыке – Александр Бутлеров умел играть на клавикордах.

        Жизнь Александра Михайловича многократно и очень подробно описана, и, поверьте, она стоит того. Александр Михайлович мог, наверное, все, и все ему удавалось. В восемь лет Сашу привезли в пансионат Топорнина, сегодня это главное здание КНИИТУ-КАИ на К. Маркса, 10. (Я в этом здании сдавал вступительные экзамены, и, вот ведь как неожиданно подтверждается наш каёвский слоган: «КАИ — пуп земли»). По воспоминаниям его преподавателей, мальчик был любознательным, организованным, любил читать Пушкина, изучал иностранные языки, в совершенстве овладел немецким, английским и французским.

        Но непреходящей любовью Александра Михайловича была химия. Еще в детстве Саша увлекся пиротехникой. Однажды, когда все воспитанники пансионата гуляли во дворе, будущий ученый остался на кухне и начал смешивать взрывчатые вещества. В результате прогремел сильный взрыв, который был слышен за пределами пансиона. Новоявленный пиротехник и его дядя, который и принес племяннику взрывчатые вещества, несколько дней провели в карцере, А чтобы охота к опасным опытам совсем пропала, Саша Бутлеров должен был три дня ходить в общую столовую на завтраки, обеды и ужины с табличкой на груди — «Великий химик».

        Уже учась в гимназии Саша заинтересовался акробатикой. Но вот с ней у него не заладилось. Еще в детстве Саша смастерил себе гири и благодаря ежедневным упражнениям развил в себе неимоверную силу. Рассказывают, что, когда уже известного химика, протягивая подкову, просили продемонстрировать свою силу, он говорил: «Чего ж одну-то, давайте сразу две», — и сгибал рукой обе подковы. Известна также фирменная шутка Александра Михайловича — это когда не застав кого-либо из приятелей дома, он оставлял на память особый знак, сгибая кочергу в виде буквы «Б».

        На первых курсах он особенно увлекался ботаникой, зоологией, в частности, энтомологией – наукой о насекомых. Его дипломная работа называлась «Дневные бабочки волго-уральской фауны». Вместе с приятелем Вагнером он ездил на естественно-научные экскурсии и в экспедиции. В одной из них Бутлеров заболел брюшным тифом. С высокой температурой его привезли в Симбирск. Отец, узнав о состоянии сына, отправился к нему. Ухаживая за мальчиком, Михаил Васильевич сам заразился тифом и вскоре скончался. Саша тяжело переживал эту смерть. Пропустил год учебы — просто не мог прийти в себя. А на последних курсах всерьез занялся химией. Влюбился в очаровательную девушку, Надежду Глумилину, племянницу Сергея Тимофеевича Аксакова (его «Детство Багрова-внука» — одна из моих любимых книг, настоящий учебник великолепного литературного русского языка). В семье Бутлеровых родилось два сына – Владимир и Михаил.

        По окончании университета Бутлеров был оставлен «при университете для подготовки к профессорскому званию» и с 10 августа 1850 года вступил в службу. В 1854 году сдал экзамен и защитил диссертацию на степень доктора химии. Ему исполнилось 26 лет. В 32 стал самым молодым ректором Казанского Императорского университета. Правда за вольнодумство и либерализм через три года был со скандалом снят с должности ректора. Лауреат Ломоносовской премии, профессор химии петербургского университета, Почетный член многих научных обществ в России и за рубежом, действительный статский советник.

       Но химией его занятия и увлечения не заканчивались. Приезжая в свое имение великий химик занимался врачебным делом — бесплатно давал людям лекарства, вскрывал нарывы, зашивал раны, накладывал повязки. В зрелом возрасте Бутлеров увлекся пчелами. Именно он, вернувшись из Франции, заменил практичными ульями неудобные колоды для содержания пчел. А написанная им книга «Пчела, её жизнь и главные правила толкового пчеловодства» выдержала более 10 переизданий до революции, выходила также и в советское время. Этот величайший ученый смог быть полезным во многих сферах человеческой деятельности. Умер рано, в возрасте 58 лет. Но, пора, наконец, вернуться к таинственной находке и определить степень родства российского офицера Бориса Бутлерова и известнейшего химика Александра Михайловича Бутлерова.

        В газетной публикации Борис Бутлеров назван племянником Александра Михайловича. Но это не так. Как сканы фотографий попали ко мне — отдельная детективная история, но попали, и, что не менее важно, вместе со сканами их обратных сторон, с милыми сердцу пишущих и читающих, записочками. Читая надписи на обороте фотографий можно понять, что Борис Бутлеров посылал эти весточки своей маме, братьям и сестрам. Чаще всего фотографии эти были сделаны в разных фотоателье города Елисаветграда. Еще я нашел сайт историка Сергея Владимировича Волкова, известного исследователя Белого движения в России. (http://swolkov.org/2_baza_beloe_dvizhenie/2_baza_belo..). Это было целое открытие. На сайте более ста тысяч восстановленных имен участников Белого движения с их послужным списком и кратким описанием их непростого жизненного пути. В этой уникальной базе я и нашел нашего Бориса Бутлерова. Так он получил отчество — Иванович. Вот выписка из базы данных сайта.

       «Бутлеров Борис Иванович. Елисаветградское кавалерийское училище 1906 год. Ротмистр 20-го драгунского полка и Пажеского корпуса. Служил в Добровольческой армии и Вооруженных Силах Юга России. С начала сентября 1919 года в Особом конном отряде Екатеринославской бригады Государственной стражи. Полковник. В эмиграции в США. С 1936 года член правления Союза Русских Воинов в Нью-Йорке. Умер 25 декабря 1951 года».

       Как видите, следы Бориса Бутлерова не затерялись, как было написано в газетной заметке. Он выжил в кровавой мясорубке Гражданской войны. Была еще одна чудесная находка. Спасибо тем, кто помог мне ее отыскать! В это трудно поверить, но это правда! На эту самую газетную статью пришел отклик из Франции, из далекого города Гранкан. Его написал дальний родственник Бутлеровых — Павел Лукин. Он подтвердил, что Борис Иванович Бутлеров уцелел в это жуткое время, эмигрировал в США, где сегодня живет и здравствует его внучка! В своем письме Павел сообщил, что внукам нашего Александра Михайловича Бутлерова, Юрию и Борису Михайловичам, также удалось выехать из страны. После долгих мытарств они осели в Парагвае, в Асуньсьоне. У Юрия Михайловича там живут дети и внуки. Сам Павел Лукин проживает в городе Гранкан-Мези во Франции, даже не в городе, а в небольшой коммуне в регионе Нижняя Нормандия, и пишет, что мечтает побывать в Чистополе на родине своих предков.

       Пришло время определиться с родством найденного Бориса Ивановича Бутлерова по отношению к известному химику Александру Бутлерову. Есть великолепный ресурс, называется Geni — Family Tree, на нем находятся, трудно представить, миллионы генеалогических деревьев. Целые государства, люди, семьи, потомки сплетены в единую сеть ветвями этого ресурса. На нем можно найти, наверное, все генеалогические древа известных фамилий. Я, когда восстанавливал свое древо, тоже разместил его на этом авторитетнейшем сайте, благодаря чему и получил доступ к просмотру других деревьев и, даже, возможность вести переписку с администраторами генеалогических исследований. Вот на этом ресурсе есть, конечно, и древо нашего Александра Михайловича Бутлерова. На нем более тысячи имен, там я и нашел Бориса Ивановича Бутлерова. Борис Иванович — двоюродный внук нашего известного земляка, Александра Михайловича Бутлерова. Это значит, что отец Александра Михайловича — Михаил Васильевич, и прадед Бориса Ивановича — Иван Васильевич, были родными братьями.

       Теперь о уже нашем Борисе Ивановиче Бутлерове. Отец его, Иван Николаевич, родился 26 марта 1859 года, получил домашнее воспитание, коллежский асессор, земский начальник в Цивильском уезде Казанской губернии, проживал в селе Красный Яр Чистопольского уезда. За ним числилось 202 десятины земли (немного, сразу скажем, всего около 200 гектар) и 2100 саженей леса. Мать — дочь статского советника Виктория Александровна Габриэль, это, конечно, ее девичья фамилия. Оцените благозвучность. Семья, как водится, была многодетная. У Бориса были три брата — Николай, Юрий (Георгий) и Ростислав. После четырех мальчиков в семье Бутлеровых рождались только девочки — Мария, Татьяна и младшая Виктория. Почти все эти имена упоминаются в письмах их брата Бориса.

      Сам Борис Бутлеров родился 10-го июня 1885 года. Местом рождения, как и его братьев и сестер указан Красный Яр. О детстве ничего сказать не могу, но в 1904 году Борис поступил в элитное Елисаветградское кавалерийское училище. Елисаветград в те годы был уездным городом на юге Херсонской губернии, ровесником, кстати, нашего Чистополя. В советское время его переименовали сначала в Зиновьевск, в честь Григория Зиновьева, родившегося в Елисаветграде, правда, родившегося с фамилией Радомысльский, русского революционера, советского политического и государственного деятеля, члена Политбюро ЦК РКП, члена Оргбюро ЦК РКП. Однако в 1934 году, после убийства С.М. Кирова, когда вдруг выяснилось, чти именно старый ленинец Григорий Зиновьев и стоял во главе заговора, приведшего к этому убийству, город переименовали в Кирово, видимо, в отместку, в честь убитого «Мироныча», хотя последний здесь ни разу не был, а затем и в Кировоград. Продолжение следует…: 

 
Памятник нашему земляку Александру Михайловичу Бутлерову. Установлен в Казани на входе в Ленинский садик в 1978 году:
Не все фотографии удалось идентифицировать. Возможно, это Борис Бутлеров при поступлении в Е.К.У:
Это уж точно Борис Бутлеров:
Дорогим братьям Юрию и Ростиславу на добрую память от брата — кавалериста лихого училища. Б. Бутлеров:
 
Милому папе от глубоко любящего сына Вахмистра Елис. Кав. Уч. Бориса:
Парадная форма. Оцените, какой красавец!:
Милой маме от любящего сына — офицера по положению, но ребенка по душе:
Это Виктория Александровна Бутлерова (Габриэль) с одной из дочерей:
 

           Сам Борис Бутлеров родился 10-го июня 1885 года. Местом рождения, как и его братьев и сестер указан Красный Яр. О детстве ничего сказать не могу, но в 1904 году Борис поступил в элитное Елисаветградское кавалерийское училище. Елисаветград в те годы был уездным городом на юге Херсонской губернии, ровесником, кстати, нашего Чистополя. В советское время его переименовали сначала в Зиновьевск, в честь Григория Зиновьева, родившегося в Елисаветграде, правда, родившегося с фамилией Радомысльский, русского революционера, советского политического и государственного деятеля, члена Политбюро ЦК РКП, члена Оргбюро ЦК РКП. Однако в 1934 году, после убийства С.М. Кирова, когда вдруг выяснилось, чти именно старый ленинец Григорий Зиновьев и стоял во главе заговора, приведшего к этому убийству, город переименовали в Кирово, видимо, в отместку, в честь убитого «Мироныча», хотя последний здесь ни разу не был, а затем и в Кировоград.

          Интересно посмотреть, что из себя представляло Елисаветградское кавалерийское училище, ведь с началом Великой войны и в нашем Чистополе была организована Школа прапорщиков, фактически военный аналог юнкерского училища. Вот несколько цитат с сайта Славной Южной Школы, как его тогда называли.

         «Училище занимало несколько зданий, большей частью построенных при Императоре Николае I. Главное здание — бывший дворец Императора, в котором он останавливался при объезде юга России. Кроме этого здания, выходящего фасадом на Дворцовую улицу, а с остальных трех сторон окруженного каменной высокой стеной, с небольшим внутренним садом, училище занимало еще ряд других зданий и имело два прекрасных манежа, расположенных по другую сторону Дворцовой улицы. Перед училищными зданиями расстилался огромный плац, обсаженный деревьями, образовавшими прекрасные аллеи, где гуляла публика… Направо от главного входа комната дежурного по училищу офицера, рядом с ней приемная комната для посетителей и небольшой коридор, где провинившихся юнкеров ставили «под шашку». Наказанные должны были простоять смирно целый час, имея шашку в руках, а за спиной винтовку. Тут же были и карцеры, куда сажали за более серьезные провинности… За приемной помещался юнкерский буфет, одно время его держал Альбин Бигер, как частное предприятие. В буфете продавались: закуски, пирожки, пирожные, чай, папиросы. Продажа спиртных напитков была запрещена. Буфет был всегда вечером открыт и юнкера его охотно посещали, т.к. чувствовали себя там свободнее. Офицеры весьма редко в него заходили, чтобы не стеснять юнкеров. Посторонним лицам вход туда был вообще воспрещен. По случаю какого-нибудь личного события юнкера устраивали в нем так называемую «скрипку», т.е. угощение, на которое устраивающий его приглашал своих личных друзей, а иногда и весь свой взвод…Далее, за буфетом был околодок, где училищный врач со своими двумя фельдшерами, которых юнкера называли «профессорами», принимал больных юнкеров и не опасно больных укладывал на несколько дней в постель. Довольно часто туда попадали юнкера с легкими растяжениями мышц или ранений полученных при вольтижировке, езде или на гимнастике». В этом околодке довелось полежать и Борису Бутлерову, когда он сломал ногу, вылетев из седла во время конных занятий. «Входящих в главный подъезд встречал, известный многим выпускам юнкеров, швейцар Виктор, бывший вахмистр уланского Бугского полка и участник Русско-Турецкой войны, прослуживший в училище около 30 лет. Обстановка юнкерских спален и уборных была спартанская. Кровати на досках, в умывалках только холодная вода, ни ванн, ни душей, и даже своей училищной бани не было, приходилось ходить в частные бани в город, куда ходили повзводно…За классным зданием был старый манеж, построенный еще в царствование Императора Николая I-го. Он был прекрасно устроен, с ложами для публики, приглашаемой в дни проводящихся парадов…

          Жизнь в училище шла по строгому и точному расписанию, для исполнения коего дежурный трубач давал соответствующие сигналы. Первый сигнал был без четверти 6 утра, как предупреждение к утренней «заре» в шесть утра, после которой юнкера вставали, одевались, делали легкую утреннюю гимнастику и, после общей молитвы, шли строем в столовую на утренний чай. С 8 часов утра начинались классные занятия — пять лекций — в классном флигеле, куда юнкера ходили строем повзводно. В 1 час дня завтрак, после завтрака строевые занятия. В 4 часа обед, после него отдых и приготовление к репетициям, которые бывали 2–3 раза в месяц после обеда. В 8 часов вечера вечерний чай. В 9 ч. вечера — вечерняя заря и молитва, перед которыми производилась перекличка и чтение приказов по училищу и распоряжений по эскадрону. За порядком в эскадронах и в классных следили старшие и нашивочные. Сразу по возвращении из летнего отпуска приказами по училищу из лучших по учению и строю юнкеров старшего класса назначался в каждом эскадроне вахмистр, от которого требовалось не только отличные успехи по наукам и строю, но известная твердость характера и авторитет у юнкеров». Видимо, Борис Бутлеров обладал этими необходимыми качествами, в своем эскадроне он носил чин вахмистра.

         Еще чуть-чуть о занятиях, терпите. Мне, по-крайней мере, было очень интересно, но вы можете пропустить. «Преподавались следующие предметы: Закон Божий, тактика, военная история, топография, военная география, законоведение, военная администрация, артиллерия, фортификация, химия, механика, история конницы, иппология, гигиена, конно-саперное дело, уставы, французский и немецкий языки. В бытность училища юнкерским преподавались еще и обще-образовательные предметы…Строевые занятия были следующие: езда, вольтижировка, пеший по конному, шашечные приемы, рубка, фехтование, упражнения с пиками, гимнастика, стрелковое дело, ковка лошадей». Да, легким этот «курс молодого бойца» не назовешь. Чуть о форме. «В 1908 году училищу была пожалована новая форма уланского образца: мундир у офицеров темно-зеленого сукна, у юнкеров черного, красный приклад с серебряным прибором, кивер с накладным гербом при унтер-офицерском этишкете и матерчатые цветные трехполосные кушаки по краям красные полосы, а посередине черная». Вы можете представить переполох на улицах уездного городка, размером с Чистополь, когда из ворот училища в выходной день отправляется в увольнение сотня молодых юнкеров в парадной форме — кивера, тонкие кожаные перчатки из лайки, шашка на боку и сверкающие сапоги со шпорами. Какие мысли роятся у уездных мамочек при виде таких блестящих кавалеров — будущего цвета общества. Какие партии составляются в их разгоряченных головах? Какие сногсшибательные наряды шьются к балам?

        «В ноябре 1917 года… Начальник Училища генерал Савельев, видя невозможность продолжать занятия в училище, отпустил всех юнкеров в долговременный отпуск, вернуться из коего в училище уже никто не смог. В 1920 г. в Крыму Елисаветградское училище было восстановлено полковником Шукевичем, затем эвакуировано под начальством генерала Прохорова, вместе с другими частями армии генерала Врангеля в Галлиполи, где оно было переименовано в Николаевское кавалерийское училище и направлено в Югославию. Там в г. Белая Церковь училище просуществовало три года, по приказу генерала Врангеля было произведено три выпуска с производством в корнеты». На этом история Славной Южной Школы, просуществовавшей 55 лет, окончилась.

        24 апреля 1907 года Борис Бутлеров послал из Елисаветграда в Красный Яр последнюю открытку, но обороте которой была короткая надпись: «Окончательно — окончено. Б. Бутлеров». После окончания училища получил назначение в 20-й драгунский Финляндский полк, базирующийся в городе Вильманстранде. В списках офицерского состава полка на 1 января 1909 года есть корнет Борис Бутлеров. Есть и фотография, присланная в Красный Яр из этого небольшого городка. Интересна фотография, которую Борис Бутлеров прислал из Тобольска. На ней он в светлой форме с юнкерскими еще погонами стоит рядом с молодой девушкой, почтительно склоняясь к сидящему мужчине. Я бы рискнул предположить, что на этом снимке мы видим одну из сестер Бориса и его отца Ивана Николаевича. Ну, и по фотографии и письму на ее обороте мы узнаем о его увлечении охотой. Кстати, Елисаветградское кавалерийское училище держало какое-то время свору охотничьих собак именно для охоты преподавателей и юнкеров — оцените демократический подход к мужскому увлечению.

       Во время Первой мировой войны Борис Бутлеров служил в Стрелковом дивизионе 4-й Кавалерийской дивизии, действующей на Северо-Западном фронте, участвовал в Восточно-Прусской операции. Сохранилась характеристика на штабс-ротмистра Бориса Бутлерова, выданная ему при переводе в Императорский Пажеский корпус. Имел государственные награды. За копию характеристики отдельная благодарность Рафаилу Хамитовичу Хисамову.

            «Будучи назначенным во вверенный мне дивизион штабс-ротмистр Бутлеров неустанно нес боевую службу…Исполнял обязанности командира эскадрона… Неоднократно участвовал в различных боевых действиях и опасных разведках. Проявил полное спокойствие, выдающуюся храбрость, и мужество при отбитии атаки противника, происходящей в ночь на 11-12 ноября, за что был представлен к награждению орденом Св. Анны II степени. Неоднократно совершал дальние опасные разведки, всегда доставляя ценные сведения. Так 2-3 января, находясь в дальней разведке в расстоянии более 6 верст от наших окопов, имея у себя только 30 наших разведчиков, атаковал на поляне в лесу вооруженных немцев. Несмотря на то, что противника было вдвое больше, с криками «Ура!» разведчики бросились вперед в штыковую атаку. Не приняв боя, немцы отступили к своим окопам, оставив на поле боя 8 убитых и 6 тяжело раненных. Под сильным ружейным огнем разведчики вынесли с поля боя своего смертельно раненного товарища и доставили его в лазарет (так написано в аттестации). За этот подвиг штабс-ротмистр Бутлеров был представлен к ордену Св. Владимира IV степени». Нашелся и приказ по Стрелковому дивизиону 4-й Кавалерийской дивизии за №17 от 30 января 1917 года о переводе Бориса Бутлерова в Пажеский корпус. « В лице Бориса Бутлерова дивизион потерял не только боевого офицера, но и товарища, готового в трудную опасную минуту положить голову, выручая другого. От лица службы объявляю штабс-ротмистру Бутлерову свою искреннюю благодарность за блестящее несение боевой службы и как старший товарищ выражаю душевное сожаление, что штабс-ротмистр Бутлеров покидает дивизион, с которым он делил и горе, и радость». Полковник ( подпись, увы, неразборчива, а лист обрезан). Образцовая служба, недюжинные способности, блестящие характеристики и огромное желание продвигаться по воинской службе позволили Борису Бутлерову перейти на службу ротным командиром, причем элитной Первой роты, в Пажеский Его Императорского Величества корпус — престижнейшее военно-учебное заведение. Выпускники Пажеского корпуса в начале ХХ века составляли основу гвардейского офицерства и генералитета, а также высшей государственной бюрократии империи. Но последовавшее вскоре отречение Государя-императора, февральская революция и Октябрьский переворот изменили жизнь всего народа, всех подданных Российской империи.

          Разруха, голод, утрата жизненных ориентиров и перемена нравственных ценностей, а также борьба за власть привели к Гражданской войне. В середине июля 1918 года подразделения сформированной Народной армии в коалиции с белочехами вошли в Чистополь. В августе была объявлена мобилизация офицеров. Борис Бутлеров, вероятно находившейся в это время вместе с семьей в своем красноярском имении, остался верен присяге. Он активный участник развернувшегося Белого движения. По некоторым сведениям этот боевой офицер был назначен военным комендантом Чистополя. Но уже в сентябре, подтянув резервы, Рабоче-Крестьянская Красная Армия армия перешла в наступление. Части Народной армии покинули Чистополь, вместе с ними отступал и Борис Бутлеров. Вскоре Борис Иванович оказался в Добровольческой Армии генерала Деникина. Дальнейший его путь — Вооруженные Силы Юга России, с 1919 года Особый конный отряд Екатеринославской бригады Государственной стражи, эвакуация, и последующая эмиграция в США. С 1936 года член правления Союза русских воинов в Нью-Йорке. Умер 25 декабря 1951 года.

        А что же семья Бориса Бутлерова, его мама, (отец к этому времени уже умер), сестры, братья? Осенью 1918 года, после ухода Народной Армии КомУЧа, в дворянских поместьях Чистопольского уезда начались погромы. Виктория Александровна с дочерьми, бросив имение, поспешила в Чистополь. Какое-то время ей удавалось скрываться в подсобном помещении логутовских мастерских. Поняв, что не сможет сохранить дорогие сердцу фотографии, завернув их в газету «Правда» (ирония судьбы) от 13 октября 1918 года, она спрятала пакет под стрехой дома. 19 ноября Виктория Александровна с дочерьми Марией, Татьяной и младшей Викторией были арестованы сотрудниками чистопольского отдела ЧК. Всем им, за исключением старшей Марии, вменялось в вину наличие дворянства и выдача врагу советских работников. Следственная комитет уездной ЧК заседал в экспроприированном особняке Чукашовых на Екатерининской, нет, тогда уже К.Маркса. Все они, кроме Марии, получили ВМН — высшую меру наказания, и 17 декабря были расстреляны за зданием каретника во дворе этого же особняка. По свидетельству Ивана Ивановича Отопкова тела женщин пролежали в овражке до весни, лишь затем их смогли похоронить на Спасском кладбище. Сегодня могилы, конечно, утеряны. Виктории Александровне было 52 года, Татьяне — 24, а младшей Виктории — 22. Марию Ивановну судили по статье «контрреволюционная деятельность», по неизвестной причине она была освобождена из под стражи. Сохранилась фотография Виктории Александровны с одной из дочерей. Руководил Чистопольским отделом ЧК в то время Николай Барышев.

         Кроме Бориса Ивановича в Белом движении участвовали и прямые потомки известного химика Александра Михайловича Бутлерова, его внуки — Борис и Юрий. Далее опять пара абзацев из сайта Сергея Владимировича Волкова. Сама ссылка на сайт приведена в первой части. Великолепное исследование, всем интересующимся историей Белого движения настоятельно рекомендую. Об этом в следующей части расследования…:

 
Милой моей хорошей маме от искренне любящего и понимающего сына Бориса — это надпись на обороте:
Фото из Тобольска:
Дорогой маме от лихого драгуна. Снято за два дня до поломки моего «копыта» — надпись на обороте:
 
 
 
 
Елисаветградское кавалерийское училище, где учился Борис Бутлеров:
20-й драгунский Финляндский полк. Вильманстранд:
 

       Кроме Бориса Ивановича в Белом движении участвовали и прямые потомки известного химика Александра Михайловича Бутлерова, его внуки — Борис и Юрий. Далее опять пара абзацев из сайта Сергея Владимировича Волкова. Сама ссылка на сайт приведена в первой части. Великолепное исследование, всем интересующимся историей Белого движения настоятельно рекомендую.

Бутлеров Борис Михайлович, 1894 г.р. В 1915 году окончил привилегированное Николаевское кавалерийское училище в Санкт-Петербурге. (Михаил Юрьевич Лермонтов выпускник того же училища). Во время Первой Мировой воевал в составе Харьковского 4-го уланского полка. После Октябрьского переворота — в Вооруженных Силах Юга России, затем в Русской Армии. Штабс-ротмистр. Эвакуирован из Ялты на корабле «Корвин».

        Бутлеров Юрий (Георгий) Михайлович, 1889 г.р. Несмотря на то, что Юрий Михайлович успел перед войной закончить Московскую сельскохозяйственную академию, вся его дальнейшая жизнь оказалась связана с армией. С началом Первой мировой пошел служить вольноопределяющимся, затем сдал экзамен на офицера. Поручик лейб-гвардии 1-ой артиллерийской бригады. Георгиевский кавалер. В феврале 1918-го вступил в подпольную офицерскую организацию в Кисловодске, затем в Добровольческой армии Антона Деникина. Затем штабс-капитан артбатареи ВСЮР. Ранен. 8 марта 1920 года эвакуирован из Новороссийска в Крым. Снова воевал. В Русской Армии Петра Врангеля он командир дивизиона 8-го артиллерийского полка. Эвакуирован из Ялты на корабле «Корвин». В эмиграции сначала в Константинополе (вспомните фильм «Бег», его можно смотреть и смотреть), с 1932 года во Франции. В 1936 — командир полка Парагвайской армии. В 1959-м получил звание полковника. Умер в Асунсьоне в 1962 году.

         Понимаю, что статья получается уже чересчур длинна, но имея возможность покопаться в ветвях древа Бутлеровых и не сделать этого — такое просто невозможно. В родстве с нашим Александром Михайловичем были удивительные люди, настоящие персонажи русской истории. Я уже писал, что Александр Михайлович был женат на племяннице Сергея Тимофеевича Аксакова — Надежде Глумилиной.

        Через женские ветви древа в родстве с ним состоял и Константин Константинович Булич — отец основателя и первого руководителя Чистопольского краеведческого музея Александра Константиновича Булича. А племянницей Константина Булича была известная пламенная революционерка Вера Петровна Брауде (Булич). Еще во время первой русской революции 1905 года, когда запылали помещичью усадьбы, Вера Петровна отличалась неуемной жаждой к террору, погромам, расстрелам. Именно она организовала поджог дома своего дяди, Константина Константиновича, в его имении Кушниково. После первого ареста в апреле 1906 года была выслана в Чистопольский уезд. (Видно, еще с царских времен у власти сохранилась привычка высылать в Чистополь нежелательных в столице элементов. Примеры нашего времени поищите сами, в том числе и на наших улицах). Ее партийная кличка точно соответствовала ее наклонностям — «Мадам гильотина». Лично участвовала в расстрелах. За жестокое отношение к допрашиваемым (можете себе это представить?) в 1939 году, уже при Берии, попала в Акмолинский лагерь, но выжила. Вера Петровна, работавшая после Октябрьского переворота заместителем председателя губернской ЧК, не раз бывала по своим революционным делам в Чистополе. Она же и вытащила из застенков ЧК своего двоюродного брата, Александра Константиновича Булича, уже в бытность его директором Чистопольского краеведческого музея, (дворянству не место было в новой России), после чего он бежал из Чистополя и дальнейшие следы его затерялись. Вера Петровна Брауде, несмотря на свое раннее яркое революционное прошлое, ( а первые чекисты почти поголовно исчезли в процессах 37-38 годах), прожила долгую жизнь. Она умерла в 1961 году в возвращенном после всех отсидок государственной даче под Москвой персональным пенсионером в звании полковника НКВД в отставке.

       Женская же ветвь идет от Александра Михайловича к еще одному идейному террористу, правда, жившего значительно ранее, к Дмитрию Владимировичу Каракозову. Если кто забыл — это русский революционер-террорист, совершивший 4 апреля 1866 года первый революционный теракт в истории России — покушение на императора Александра II. Он стрелял в государя-императора у ворот Летнего сада 4 апреля 1866 года, однако промахнулся. По официальной версии, причиной промаха Каракозова стало то, что его руку оттолкнул картузник (шапочный мастер) Осип Комиссаров, который впоследствии был возведён в дворянское достоинство с фамилией Комиссарова-Костромского. Был повешен 3 сентября на Смоленском поле в Санкт-Петербурге при большом стечении народа. Зарисовку Каракозова перед казнью оставил присутствовавший на Смоленском поле в качестве зеваки Илья Репин.

        Уже после опубликования второй части этой статьи, Дмитрий Молчанов прислал ссылку на конкурсную работу учеников одиннадцатого класса одной из гимназии нашего города. «Деятельность уездной ЧК Чистополя в период 1918 — 1920-х годов: технология красного террора». Научным руководителем работы был Рафаил Хамитович Хисамов, и в ней были приведены выписки, сделанные Рафаилом Хамитовичем еще в 90-х годах в городских и республиканских архивах, тогда это было еще возможно. Есть в этой работе и выписки из дела Бутлеровых. Из работы можно понять, что арест Бутлеровых произошел по доносу председателя волостного совета села Большой Красный Яр А. Абрамова и подписанным еще четырьмя членами совета. Из доноса: «…«Во время нашествия чехословаков сказанные лица всецело занимались шпионажем, и весь собранный материал передавали своему брату Ростиславу Бутлерову и племяннику Константину Бутлерову, последний был временным комендантом города Чистополя, а потом адъютантом штаба Чистопольского гарнизона…Перенеся такие угрозы спасши свою жизнь только благодаря скрывательства от них, Красноярский волостной Совет настаивает во что бы ни стало перечисленных: Викторию Бутлерову и ее дочерей Марию и Татьяну как нежелательных и вредных элементов стереть с лица земли, так же и третью дочь, меньшую Викторию». В материалах есть и текст заявления Виктории Александровны Бутлеровой: «Представляю при сем заявлении справку из Собора о сорокоусте, заказанном о сыне моем Ростиславе Бутлерове. Из справки Комиссия усмотрит, что сын мой умер, когда в Чистополе была 1-ая Советская Власть и следовательно обвинение в том, что я и моя семья доносила сыну моему на Советских Работников лишено всякого основания. Если уж справки из Собора недостаточно, то я очень прошу Комиссию дать мне разрешение послать срочную телеграмму в Тамбов на пороховой завод справиться, какого числа и месяца умер мой сын. Надеюсь, что по восстановлении истины относительно смерти моего сына Комиссия и к другим пунктам доноса отнесется с должным недоверием. Я же и вся моя арестованная семья клятвенно подтверждаем свою невинность как в шпионаже, доносах, так и смерти товарища Садыкова, в которой нас обвиняют».

       Следственная комиссия уездного ЧК, рассмотрев заявление, вынесла постановление: «Дознание произвести на месте», то есть вернула дознавателя в волостной комитет. 6 декабря волостное собрание села Большой Красный Яр принимает поразительную по безграмотности, но полную революционного пафоса резолюцию «…решительно пройти последнюю треть этапа революции и видимых наших врагов Н.А. Булыгина, Н.Л. Булыгина, Анд. Булыгина, семью Бутлеровых и других, высланных в чрезвычком за шпионаж, стирать беспощадно с лица земли и после нашей победы сказать социалистической армии и народу: мы могли перенести борьбу и устроить новую счастливую жизнь. Да здравствует III Интернационал. Да здравствует Красная Армия. Да здравствуют наши великие вожди т.т. Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Адлер, Либкнехт» . Принята единогласно, подписали: Председатель собрания Архипов, товарищ Председателя Абрамов, Валиуллин, секретарь Елдашев. Мне вот интересно, знало ли собрание, что Виктор Адлер — доктор медицины, один из основателей, затем лидер Социал-демократической рабочей партии Австрии!, (партийная кличка Artz — доктор), издатель партийных газет , депутат- социалист австрийского рейхсрата, прекрасный психолог и оратор, но в России ни разу не был. Так же как и Карл Пауль Фридрих Август Либкнехт — немецкий политик, адвокат, антивоенный активист, теоретик марксизма, деятель германского и международного рабочего и социалистического движения, один из основателей Коммунистической партии Германии. 17 декабря Чистопольская ЧК выносит Постановление « …дочерей Викторию и Татьяну и мать Бутлеровых расстрелять, дело передать на заключение в Губчрезвычком. Марию Бутлерову освободить, о чем сообщить начальнику тюрьмы» . Губернская ЧК 28 декабря 1918 года постановила: «Приговор утвердить». Здесь есть разночтение: в «Книге Памяти Республики Татарстан» дата расстрела — 17 декабря, вполне вероятно, что Бутлеровых расстреляли именно в день вынесения приговора, (зачем ждать?), не дожидаясь утверждения его в губернском Чрезвычайном Комитете.

      Можно еще поискать Константина Бутлерова, племянника Виктории Александровны Бутлеровой, который и был военным комендантом города Чистополя во время кратковременного пребывания в городе белочехов.

       Вот он. Бутлеров Константин Николаевич, родился 24.10.1877. проживал в селе Красный Яр. Его отец, отставной прапорщик Николай Николаевич Бутлеров 24.07.1852 года рождения, племянник известного химика Александра Михайловича Бутлерова, был женат на Софье Павловне, за ним при селе Красный Яр Чистопольского уезда 180 десятин земли и леса.

      И уже буквально вчера Сергей Остолоповский прислал мне фотографию часовни над могилой Александра Михайловича Бутлерова. Она ценна тем, что сделана, судя по одежде запечатленных на фото людей, наверно, в начале XX века. Обратите внимание на столь разный социальный статус посетителей. Вот уж воистину «к нему не зарастет народная тропа».

       Долго колебался, допустимо ли опубликовывать тексты открыток Бориса Ивановича Бутлерова, но, думаю, что они уже не просто достояние истории, но и повод задуматься, и попытаться самим дать нравственные оценки событиям , начавшимся в нашей стране век назад. Не на всех найденных фотографиях Борис Бутлеров, и не все они подписаны его рукой, но, думаю, что мать будет хранить только дорогие ей фото. Возможно на этих фотографиях есть и Константин Николаевич Бутлеров.

«Милой маме от любящего сына — офицера по положению и ребенка по душе».

«Милой моей хорошей маме от искренне любящего и понимающего сына Бориса».

«Дорогим братьям Юрию и Ростиславу от любящего брата — кавалериста лихого училища».

«Милому папе от глубоко любящего сына вахмистра Елисаветградского Кавалеристского училища».

«Дорогой маме от лихого драгуна. Снято за два дня до поломки моего «копыта»

       Статья написана по материалам открытой печати и выражает мнение автора. Спасибо Рафаилу Хамитовичу Хисамову за беседы со мной и за копии «Приказа» и «Аттестации» на Бориса Бутлерова. И огромное спасибо всем, кто помогал с поиском материала и получением фотографий! . Вас так много, что я считаю этот текст нашим, общим! 

Бутлерова Виктория Александровна (1865)
Дата рождения: 1865 г.
Варианты ФИО: Бутлерова Виктория Ивановна, урожденная Габриэль
Место рождения: Чистопольский р-н, д. Красный Яр (недостоверно!)
Пол: женщина
Национальность: русская
Место проживания: г. Чистополь
Дата расстрела: 17 декабря 1918 г.
Место смерти: в г.Чистополь.
Мера пресечения: арестована
Дата ареста: 19 ноября 1918 г.
Обвинение: («дворянка, выдавала врагу сов.работников»)
Осуждение: 17 декабря 1918 г.
Осудивший орган: Чистопольская ЧК
Приговор: ВМН
Дата реабилитации: 24 декабря 1993 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

Бутлерова Татьяна Ивановна (1894)
Дата рождения: 1895 г.
Место рождения: Чистопольский р-н, дер. Красный Яр
Пол: женщина
Национальность: русская
Место проживания: г. Чистополь
Мера пресечения: арестована
Дата ареста: 18 ноября 1918 г.
Обвинение: («дворянка, выдавала врагу сов. работников»)
Осуждение: 17 декабря 1918 г.
Осудивший орган: Чистопольская ЧК
Приговор: расстрел.
Дата реабилитации: 25 декабря 1993 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

Бутлерова Виктория Ивановна (1896)
Дата рождения: —
Место рождения: Татарстан, Чистопольский р-н, д. Красный Яр
Пол: женщина
Национальность: русская
Место проживания: г. Чистополь
Дата расстрела: 17 декабря 1918 г.
Мера пресечения: арестована
Дата ареста: 19 ноября 1918 г.
Обвинение: (дворянка, выдавала врагу совет.работников)
Осуждение: 17 декабря 1918 г.
Осудивший орган: Чистопольская ЧК
Приговор: ВМН (расстрел)
Дата реабилитации: 24 декабря 1993 г.
Основания реабилитации: Закон РФ _18.10.1991_
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

Бутлерова Мария Ивановна (1892)
Дата рождения: 1892 г.
Варианты ФИО: Ермолова Мария Ивановна
Место рождения: Чистопольский р-н, с. Красный Яр
Пол: женщина
Национальность: русская
Профессия / место работы: бывшая дворянка.
Место проживания: г. Чистополь
Мера пресечения: арестована
Дата ареста: 19 ноября 1918 г.
Обвинение: («к/р деятельность»)
Осуждение: 17 декабря 1918 г.
Осудивший орган: Чистопольской ЧК
Приговор: освобождена.
Дата реабилитации: 13 сентября 2000 г.
Источники данных: БД «Жертвы политического террора в СССР»; Книга памяти Республики Татарстан

 
Это Виктория Александровна Бутлерова (Габриэль) с одной из дочерей:

        Это у Станиславского МХАТ начинался с вешалки, театр Ирины Пискуновой начинается прямо от входных дверей, приглашая зрителей с самого порога становится участниками действия. Пытаясь найти тут самого Чехова и слегка остолбенев от такого приветствия, прохожу вниз в фойе. Слава богу, здесь все по классике. Книги, задник одной из сцен, стеллажи попахивающие бутафорией и музеем, почему-то книги Достоевскиго (неужели придется Федора Михайловича в следующей пьесе искать?), маски итальянского театра-комедии (к чему бы это) и ковер на полу. Переживем. Что там в зале? Лучше бы не входил. Словно очутился в эпохе конструктивизма. Заигрывание со зрителем никогда не помогало действию. Наглая, как и все цыганки, все-таки углядела меня среди двух, ну, может трех мужчин в зрительском зале . Спасибо знакомой соседке по креслу, которая со спокойствием бывалой жены ( и не такое видали), отбила меня у тарахтящей как пулемет «Максим» гадальщицы. Ну, что ж, это в теории театр должен воспитывать зрителя, здесь же все в точности наоборот. Игра с публикой оборачивается боком, как и должно быть, теперь получите хамоватые советы актерам из зала: «Скажи, что ты бюджетник!». Как я не люблю этой фамильярности! Одним словом, на мой взгляд, цыганка — это комильфо. Впрочем, она совершенно допустима, если ты: а — режиссер провинциального театра; б — ищешь популярности у нетребовательной, да, что там говорить, у совершенно непритязательной публики, пришедшей в театр второй, максимум в третий раз, да и то в чистопольский. Жаль, что наш зритель приземлил интересного режиссера , заставив его сочинить действие сообразно своего вкуса.

       И жаль вдвойне, потому что на сцене я увидел настоящую игру, игру актеров, влюбленных в свою профессию. Нет, наверно все-таки в свою обожаемую игру в Чехова на сцене, профессии-то у них совсем другие. Это ведь только в пародии можно услышать от персонажа гениального Евгения Евсигнеева фразу: «Насколько лучше Ермолова играла бы вечером, если бы днем она стояла у станка!» Великолепен Григорий Степанович, к концу действия забывший обо всем и алчущий тела безутешной вдовы (как, впрочем, и она, как истинная женщина, не желающая расстаться с таким колоритным персонажем, но упрямо не желающая признаваться в своем поражении). Интересна и сама Елена Петровна, сознающая и использующая весь свой арсенал женских хитростей для раскидывания сетей на пути незадачливого и недалекого кредитора. Немного жаль Лукерью, Луку, по замыслу Антона Павловича, выполнявшую, как мне показалось роль статиста на сцене. Хотя дикцией и выразительностью бог Антонину Полякову, исполняющую роль Луки-Лукерьи, не обделил.

       Что ж там нового приготовил нам режиссер во второй пьесе, по «Предложению»? Интрига, признаюсь, была, но здесь все по Чехову. Халит Габдулвалеев, как всегда, правдоподобен в роли слегка пьющего (с каким удовольствие он вливает в себя одну, вторую, третью рюмку), и фатоватого помещика, случайно достающего из кармана женский чулок. Снова порадовала Ольга Потасьева в роли его дочери. Давно слежу за ее театральной карьерой, интересная актриса. Ну, а дебют Леонида Баширова, сыгравшего нерешительного соседа, выбравшего в себе в жены методом сложения положительных качеств претендентки, дочь ближайшего помещика, достоин уважения. По себе знаю, как дрожат колени при первом выходе на сцену. Браво, Леонид, ты прекрасно справился с ролью! Эта с блеском сыгранная история, у которой нет конца, (уверен, что многим знакома эта ситуация бесконечного скандала по каждому поводу), забавна сама по себе и вдвойне забавна в переложении Чехова. Браво, браво, браво!

       Выбор, наверное, лучших одноактных пьес Антона Павловича Чехова, пьес-шуток, конечно, предопределяет успех постановки. Водевильный характер спектакля, как нельзя лучше подходит для провинциальной сцены. Что ж там думать, нам же все показали, остается только посмеяться. Но тут, как всегда, появляется вопрос первичности бытия и сознания, кто все-таки диктует репертуар, кто формирует театральный вкус — зрители, или все же режиссер. Что касается меня, так пусть лучше на спектакле будет половина, четверть зала, но эти оставшиеся зрителя выйдут с преображенной душой и с пониманием добра и зла в нашей сложной, противоречивой жизни:


       В потоке гнусных новостей и серых будней (а неплохая первая строчка неожиданно родилась?) начинаешь ценить каждую позитивную весточку, каждую встречу с человеком, несущим свет и добро людям. Таким человеком вчера оказалась Светлана Летяга. Нет, она не читала вчера свои стихи, мы совсем коротко смогли вчера поговорить, но свои песни на стихи Светланы вчера пел Алексей Артемьев, а сегодня я перевернул интернет в поисках ее стихов и заново знакомился с прекрасной поэтессой. Ее лирика и возвышенна и приземлена, она пишет о вечном и сиюминутном, она негромко говорит, но ее стихи задевают какие-то далеко спрятанные струны в спящей душе, заставляя широко распахивать чувства навстречу вечной человеческой любви. О ее стихах, как и о стихах, наверное, всех настоящих поэтов нельзя рассказать словами. Они ценны тем, что будят уснувшие образы, бережно хранимые тобой вот для такого случая, их надо читать и читать. Оцените строку: «Любовь — это танго над бездной», в одной этой строке спрятан целый роман, а это всего лишь строка из стихотворения Светланы Летяги. Можно, конечно, написать, что Светлана — лауреат, дипломант, призер, неоднократный участник, но эти уже расхожие титулы есть у огромного числа поэтов, а вот собрать зрителей на свой поэтический моноспектакль способны немногие! Нельзя не вспомнить, что Светлана постоянный автор литературно-художественного журнала «Аргамак», журнала, как шутит его главный редактор, имеющего «лица необщее выражение», (оцените!), журнала, который выпустил сборник стихов нашего земляка, едва не забытого Руслана Галимова.

         Как они подходят друг к другу — автор стихов Светлана Летяга и автор музыки и исполнитель Алексей Артемьев! Кажется, что никто другой, кроме Леши, не сможет так выразить, пропеть, показать, донести до слушателя искренние, написанные сердцем строки стихов Светланы. Этот звездный тандем вчера просто очаровал слушателей. Алексей ведь и сам пишет стихи, поет свои авторские песни, которые такой же откровенностью, душевностью и сердечностью берут тебя в плен навсегда. Вчера это ему опять удалось.

        А пел он для преподавателей Набережночелнинского лицея-интерната, того самого, что раньше был Татаро-турецким лицеем, в который почти невозможно было попасть, так много девочек и мальчиков хотело учиться в нем. Оказывается в этом лицее есть прекрасная традиция отмечать окончание учебного года выездом в какие-нибудь интересные места. Вот так вчера, уже под вечер, они вместе со Светланой, которая и сама там преподает, оказались в Чистополе. Правда, оказались уже после посещения Билярска, так, что я их недолго помучил рассказом о Чистополе и прогулкой по городу (после билярского подъема на святую гору не все были готовы еще раз испытать себя длительным походом по уездному городу). А после прогулки и был тот самый неожиданный концерт в музыкальном салоне «Старой квартиры», о котором я написал вначале.

        Вот так и хочется сказать Светлане Летяге, человеку из Зурбагана, как ее иногда называют: «До новых встреч!». Тем более, что в суете она забыла подарить мне сборник своих стихов, значит это к новой Встрече! И, если душа поет — сделай погромче. Это тоже Светлана Летяга.

Во что-то веря, но не веруя,
сквозь миллион оттенков серого
и одиночество в сети
порою так безумно хочется
в том далеке, ещё без отчества,
себя счастливую найти.

Домой прийти смешной и маленькой,
снег принести в замёрзших валенках,
а на спине – следы снежков…
И улыбнуться, и зажмуриться,
вдохнув с дымком морозной улицы
волшебный запах пирожков.

А в горький миг, когда обиды ком,
нырнуть под одеялко-облако,
и, с головой зарывшись в нём,
уткнуться мокрыми ресницами
и рассказать ромашке ситцевой
о детском горюшке своём.

И утром, солнцем разлинованным,
что дарит нам надежды новые
и день – как с чистого листа,
проснуться от кота соседского
и замереть от счастья детского,
где жизнь прекрасна и проста

 

         Как-то меня спросили: «Где вы ищете сюжеты для своих статей?». Да нигде не ищу, они сами меня находят. Вот этот, например, долго стучался в двери Музея истории города, но там ему не открыли. Тогда он пришел ко мне.

         А начиналось все банально. Один из моих читателей, Дмитрий Молчанов, обратил на себя внимание интересными комментами к моим публикациям, а однажды прислал удивительную фотографию, сделанную в нашем Чистополе накануне революции. На фото молодой мужчина кинематографической внешности в пенсне с красивым шелковым бантом на груди, а рядом, чуть сзади, что само по себе необычно для съемки в фотоателье, в объектив смотрит его спутница, в модном по тем временам костюме матросского стиля. Удивляло пенсне и необычное кресло в котором сидел молодой еще мужчина. Фото Дмитрий сопроводил кратким пояснением: « Это Георгий и Нина Кирпичниковы, владельцы кинотеатра «Пате», открывшегося в Чистополе незадолго до революции». На мой вопрос о том, как они попали к нему, Дмитрий ответил: «Я их правнук». Уговаривать Дмитрия приехать в родной город, где он провел детство, не пришлось. Так мы встретились.

        Теперь вы читаете историю семьи Кирпичниковых — Молчановых, берущую начало в далеком XIX веке. Ее рассказала Дмитрию его бабушка, Ольга Георгиевна, дочь Георгия и Нины Кирпичниковой.

          Прапрадед Дмитрия, Петр Илларионович Кирпичников, видимо, был зажиточным человеком, если в 1912 году купил дом на Екатерининской улице, улице почетных и уважаемых жителей города, тот самый, в котором прежде жила семья Афанасия Яковлевича Логутова. Афанасий Яковлевич в тот год сдал полномочия Главы городской управы, которой он руководил два срока с 1906 по 1912 год, и, вместе с работой, видимо решил сменить и место жительства. Дом этот, нынешний адрес К. Маркса 11, построил в 1840-х годах еще дед Афанасия Яковлевича — Алексей Яковлевич Логутов, это ему приписывают организацию «рябиновской» общины в Чистополе. Кирпичниковы, по рассказам бабушки, также принадлежали к «рябиновскому» согласию. Занятие прапрадеда Дмитрия было традиционным для Чистополя — торговля хлебом. Было в семье Петра Илларионовича несчастье — один из его сыновей, Георгий, еще в детстве, катаясь на коньках по Каме, провалился под лед, потом долго болел. Оправиться после болезни ему так и не удалось — ноги перестали слушаться, в результате операция, ампутация обеих ног. Вот откуда такое странное кресло на фотографии Георгия и Нины — это кресло-каталка. Наверное, сочувствие к сыну, не имеющего возможность в силу ограниченности в подвижности помогать ему в хлеботорговле, подвигло Петра Илларионовича к строительству здания, покупке оборудования и созданию кинотеатра для своего сына, немаленького, надо сказать, его зал вмещал 300 зрителей. Достоверных сведений у Дмитрия нет, но, по некоторым сведениям, скорее догадкам, театр Кирпичниковых — «Пате», после октябрьского переворота был реквизирован, это его фронтон спустя какое-то время украсила гордая вывеска — кинотеатр «Темп». Именно со сцены бывшего кинотеатра «Пате» во время Великой отечественной выступали эвакуированные в Чистополь писатели и поэты. Именно здесь они «глаголом жгли сердца людей», вдохновляя их на ратный труд, как это патетически и не звучит. Но так было, было.

          Страшные годы становления новой власти не обошли Кирпичниковых стороной. Зимой 1918-го, вскоре после ухода Народной армии КомУча, в дом на Екатерининскую вломилась вооруженная… как бы помягче сказать, группа людей, которые заявили, что буржуям не место в новой Стране советов, хватит, попили народную кровушку, пора их в расход. Эти представители новой власти, размахивая оружием, потребовали, чтобы Нина тотчас же вывезла своего мужа на Каму. И она повезла. Повезла, то и дело с трудом выталкивая из снега колеса кресла-каталки. Толпа с оружием шла сзади. Видимо, все-таки зрелище было настолько душераздирающее, что по выезду на лед мнения разделились, появились сочувствовавшие. После нескольких минут галдежа Нине велели тащить мужа обратно. Но сколько лет жизни успела унести эта сцена?! После несостоявшегося расстрела экспроприация особняка казалась уже самым малым злом, которое могло произойти. Нет, семью Кирпичниковых не выкинули на улицу, им оставили целую комнату, правда маленькую, всего в одно окошко, но зато выходящее на Екатерининскую, вернее уже на улицу, названную именем главного теоретика коммунистического учения — К. Маркса. И вот в этой самой комнате родилась в 1920 году единственный ребенок Нины и Георгия — дочь Ольга, бабушка моего собеседника.

         Конечно, мы не могли не заглянуть в ту самую комнатку, тем более, что ее легко найти по оставленному описанию. Доступ в объекты культурного наследия, (какой замечательный канцелярский штамп), по-прежнему свободен, и вот мы с Дмитрием в доме его прапрадеда. Входная дверь, некогда наглухо прибитая к дверной коробке, сейчас просто прислонена к стене, за ней коридор первого этажа. Георгий передвигался в кресле-каталке, на второй этаж подняться не мог, значит он с Ниной Ивановной жил на первом этаже. В отличие от второго этажа, господского, первый этаж более низкий, но окон в нем так же много. Справа, видимо, кухня, еще сохранилась огромная печь, хотя и она позже все-таки была переложена. Полы зияют дырами — половые доски первое, что растаскивают мародеры. Слева светлая парадная зала, три окна на Екатерининскую, два окна во двор. В современном варианте на К.Маркса выходят всего два окна, третье осталось за перегородкой. Там, за этой дощатой стеночкой и находится комната, где поселились после экспроприации дома Кирпичниковы.

Да, вот она, в точности соответствует воспоминаниям Ольги Георгиевны — бабушки Дмитрия. Длинный узкий пенал с одним окном, выходящим на широкий проспект перед домом, и еще одно окно смотрит на соседний дом, дом Лихачевых. Вы знаете, когда рядом стоящий человек рассказывает тебе историю своей семьи, комнаты, даже в таком убогом состоянии, оживают. Они наполняются звонкими шлепками босых детских ног по деревянным крашеным половицам и тонким ароматом оттаявшей хвои принесенной к Новому году елки. Здесь радовались рождению детей, здесь провожали в последний путь, здесь была жизнь, и она так ясно и четко проявилась в это мгновение, даже среди этих унылых ободранных стен, плохо заколоченных окон, несмотря на взломанный пол и выдранные «с мясом» двери.

        Необычная фотография Георгия и Нины сделана не в ателье, в ней нет ни типичного оформления с указанием мастера, ни паспарту, и, тем не менее это подлинный снимок, сделанный в 1917 году. На фото запечатлен владелец кинотеатра «Пате» со своей женой. Как часто мы сожалеем, что не расспросили, не записали рассказы бабушек и дедушек, ведь время идет лишь в одну сторону. Нина Ивановна после 17-го года работала фотографом в одном из городских фотосалонов, что говорит о ее умении пользоваться камерой. Георгий, после потери кинотеатра, научился ретушировать фотографии и сидел в том же ателье, прихорашивая и раскрашивая клиентов, вернее их фото.

          Кроме дочери Ольги, родившейся в 1920-м, больше детей у Георгия и Нины не было, таким образом на Ольге ветвь Кирпичниковых пресеклась. Но если вы думаете, что эта история закончилась — вы не правы. В 1942 году Ольга вышла замуж, не устояла перед фронтовым летчиком, вернее, штурманом бомбардировочной авиации. Как-то я уже писал о 18-м ЗАПе, запасном авиационном полку, базировавшемся во время войны в Чистополе. В этот полк командировали боевые экипажи для подготовки к полетам на фронтовом пикирующем бомбардировщике Пе-2, выпускаемом в Казани. Экипажи учились проводить бомбометание, это когда самолет находится в режиме пикирования — задача сложная и ответственная. Дмитрий, так звали мужа Ольги был родом с Украины, из небольшого села Дмитрушки, что под Уманью. Закончил авиационное училище, с начала Отечественной на фронте. В 42-м прибыл в 18-й ЗАП для учебы. Ольга познакомилась с Дмитрием на танцах в Доме офицеров — им стал кинотеатр «Смена». Война — войной, а молодость не отменишь. Это невероятно, но пока шла учеба, пока экипаж ждал свой самолет, Ольга Кирпичникова вышла замуж за Дмитрия Молчанова. Дмитрий еще не раз бывал в нашем городе, перегоняя боевые машины на фронт. Принимал участие в Курской битве, штурмовал Кенигсберг, бомбил Берлин. День Победы гвардии капитан Дмитрий Молчанов встретил в Вене. После окончания войны, дослуживал в Австрии, а небольшом городке под Веной. Привез к себе всю свою многочисленную семью — двоих детей от первого брака, недавно родившегося сына и Ольгу. Ольга вспоминала, как была поражена видом Вены — блестящего европейского города. В Европе царило ликование по поводу окончания войны, падения гитлеровского режима. Какое-то время даже не существовало границ между странами. Вот на этом мотоцикле, что на фотографии, Ольга с мужем с ветерком прокатились из Вены в Париж. В этот период в Чистополь, на Бебеля 87, куда к этому времени переехала оставшаяся одна Нина Ивановна Кирпичникова, из Австрии приходили красивые открытки подписанные детским почерком. Европейская жизнь закончилась быстро — в 1948 году Дмитрия демобилизовали, и вся семья вернулась в Чистополь. Дальнейшая трудовая его деятельность связана с электросетями.

       И это опять же не конец истории. Война еще напомнит о себе семье Молчановых. К концу 70-х начальник энергосбыта Дмитрий Никитович Молчанов был приглашен в парткабинет электросетей. На столе лежал конверт, обратный адрес — Санту-Андре, Бразилия. « Нашлась твоя сестра, она проживает в Бразилии, прислала тебе письмо. Ты можешь поменять свой партбилет на это письмо», — услышал Дмитрий слова парторга предприятия. Кто-то решит, что Дмитрий смалодушничал, но сдать партбилет в то время было равносильно увольнению, не нам его судить, письмо осталось в лежать на столе.

       Пора рассказать историю с Бразилией, тем более, что она оказалась связана с нашим Чистополем. В Дмитрушках, почти всех мальчиков называли Дмитриями, это же имя получил и родившийся в 1911 году Дмитрий Мовчан — такова его настоящая фамилия. Семья была большая, одних братьев и сестер одиннадцать человек. Село во время войны попало под оккупацию, а в 1943, когда начался массовый вывоз рабсилы на запад, почти все взрослое население было вывезено в Словению на один из военных заводов, выпускавшего оружие для немцев. В 45-м им пришлось бежать в Австрию уже от югославских партизан, вернее от уже сформированной на основе партизанских отрядов Национально-освободительной армии Югославии, которая, сражаясь против нацистов, усташей и четников, стала приближаться к северным границам страны. Армия небольшой балканской страны, потерявшей во время оккупации свыше миллиона гражданских лиц, не щадила никого, кто работал на вермахт. В Австрии беженцам от союзной РККА армии предложили годичный контракт на работу на сельхозплантациях в Бразилии. «Хуже быть не может» — решили односельчане. Так жители украинских Дмитрушек почти в полном составе оказались в далекой Бразилии. Сестра Дмитрия разыскала его в 70-х годах через Красный крест, но ответа, как мы знаем, не получила. Но Елена, так звали сестру, не сдавалась. Очередное письмо, уже в конце 80-х, наконец, дошло до адресата. СССР в то время взял курс на общечеловеческие ценности — гласность, независимость прессы, демократию, свободные выборы. Тем, кто упрекает Горбачева за эти реформы, стоит задуматься — свобода слова тогда победила отсутствие колбасы. Семья смогла воссоединиться. До недавнего времени полеты в далекую Бразилию не были чем-то из ряда вон выходящим. Мало того, ностальгия по брошенным в детстве вишневым и сливовым садам сподвигла Елену собраться в дорогу домой — сначала в Чистополь, а через пару лет и в родные Дмитрушки. Ну, а Дмитрий, Дмитрий в настоящее время живет в Челнах, иногда навещает Чистополь.

       В этот приезд Дмитрия нам удалось найти могилу его предков на старом кладбище, бесконечная благодарность служащим церкви, которые помогли нам это сделать.

       Вот, кажется, обычная история одной из чистопольских семей, но сколько судеб сломали бесконечные войны, сколько людей потеряли свои корни, сколько могил осталось бесхозными, сколько потерь в каждой семье. И каждый раз тоска по миру…

Дом Логутова — Кирпичникова:
Георгий и Нина Кирпичниковы. 1917 год:
 
Та самая комната:
Георгий Петрович и Нина Ивановна Кирпичниковы 1930 год:
Дмитрий Молчанов:
Ольга Георгиевна Молчанова:
Перед мотопробегом Вена — Париж:
 
                                               

           Вы знаете, высшей наградой за свой труд я считаю ваши отклики. Все равно какие, мои оппоненты, оказывается, тоже меня читают, но, лучше, конечно, те, что дополняют мои повествования. Особенно ценны письма от участников событий. Вот такое письмо-отклик пришло совсем недавно. Не хочу его пересказывать, с разрешения автора публикую целиком. Ведь в нем такие яркие, такие искренние воспоминания о абсолютно уникальном для провинции событии — постановке оперы «Евгений Онегин» на сцене клуба ЧЧЗ.

          «Уважаемый Сергей!
Я прочитала Ваш очерк о сёстрах Францевич: Веронике Яновне и Анне Яновне.
В начале 60-х на сцене клуба Чистопольского часового завода сёстры под фортепьянное сопровождение (кстати, очень профессиональное в исполнении Ольги Сахаровой) поставили оперу Чайковского «Евгений Онегин» на базе уникальных народных певцов нашего городка.
Это событие было настолько триумфально, что трудно переоценить его значение для горожан. Город просто звенел, как весенняя капель, под звуки полонеза прекрасной музыки.
Мне было 8 лет. Моя мама исполняла партию барыни Лариной. Она брала меня на распевки и репетиции. Я до сих пор помню все арии и ариозо основных партий: Ленского, Онегина, Татьяны и Ольги, няни и, конечно, своей мамы.
Сейчас я временно на месяц приехала в свой родной городок.
Я была у фасада клуба часового завода, но на нём нет никакого упоминания об этих музыкальных грандиозных событиях, которые потрясали наш городок от центра до окраин. Ведь опера была повторена 12 раз на сцене клуба. Народ шёл и шёл, пешком шёл изо всех посёлков города. Автобусы-то рано переставали ходить, а опера заканчивалась около десяти вечера.

        Такого подъёма духовности в городе не было на моей детской памяти ни ранее, ни позже этого события весны 1961-го.
Аншлаг был все 12 раз!!!
Моя бабушка ходила все 12 раз, хотя мы жили в пос.Водников!
Но об этом событии и музыкальном подвиге сестёр Францевич нет ничего не только на фасаде клуба часового завода, но и в музее нашего города.
Когда я разговаривала с сотрудницей этого музея, она призналась, что ничего не знает об этом событии в истории духовного развития земляков.
О муз.школе есть информация, а вот о постановке ОПЕРЫ в нашем городе никто ничего не знает. Так выходит?!
И в Вашем очерке об этом одно предложение, насколько мне помнится.
Я пыталась отыскать детей и внуков исполнителей главных партий, но у меня ничего не выходит.
Помогите оживить такую интересную страницу истории г. Чистополя!

    С уважением, Вера Петровна Евдокимова»

        О сестрах Францкевич, именно такова девичья фамилия Анны Яновны Зельд и Веронике Яновны Зиминской, я писал не раз. Но Вера Павловна, конечно, права, сколько не пиши о этих удивительных людях, которые в трудные послевоенные годы смогли организовать музыкальную школу в Чистополе, создать вечерние курсы по вокалу и поставить на провинциальной сцене великолепные спектакли, все будет мало. А ведь тот коллектив возил оперу «Евгений Онегин» еще и на гастроли!

         Да и сама жизнь сестер достойна уважения и еще ждет своего романиста. Переезд из маленькой польской деревушки Новоград в Казань для учебы в музыкальном училище, посещение лучших оперных театров Европы, знакомство с Александром Куприным. Революция застает семью в Казани, эвакуация, вернее бегство в Омск, Красноярск, в 1920-м первый арест, первый срок, щадящий — всего два года концлагерей (так в деле). После отбытия наказания — снова Казань, музыкальный техникум, работа, в 1938-м опять арест. Теперь уже по полной — 10 лет с поражением в правах. Устьвымлаг, фиктивный туберкулез — иначе бы не выжили. Дальше уже Чистополь, Казань для сестер закрыта. Старшая сестра пропала из вида еще в 20-х. Старший брат Борис, цирковой борец, умер в дороге, возвращаясь из лагеря. Еще один брат — Николай, получил — ВМН, расстрелян в Казани, могила неизвестна. Из пяти детей выжили только они. Чистополь, музыкальная школа, вечерние курсы по вокалу для взрослых. «Трембита», «Евгений Онегин», «Вольный ветер», «Свадьба в Малиновке». Уже потом дважды реабилитированы, по обоим срокам. Это только вехи. Кому интересны мои публикации о сестрах Францкевич- ищите их на моей страничке. Те фотографии в публикациях мне прислала двоюродная внучка их брата, Бориса — Ядвига Францкевич, с которой я состою в переписке. Еще две фотографии со сценами из «Евгения Онегина» прислала Вера Петровна Евдокимова.

      На днях пришло еще одно послание от Веры Петровны, вот оно.

         «Я очень хорошо помню девочку Марину Капачинскую. Её мама исполняла партию Ольги Лариной. Её приятное контральто было настолько глубоким, мягким, обладающим редким тембром, что оказалось единственным среди народных певцов-самородков. Ему не нашлось дублирующего исполнителя! Ольга была единственной и непревзойдённой звездой на нашей сцене.
      А вот Татьяну исполняли два прекрасных сопрано. Наверное, в ваших очерках есть их славные имена. Это были Сосунцова Людмила (в имени могу ошибиться) и Литвинова Ирина. Каждая из них была по-своему хороша. О каждой можно написать отдельно небольшой очерк.
А как мы с Маринкой бегали за Онегиным!!!
     Его баритон, его прекрасный облик очаровывали не только нас, маленьких девчонок!
    Дуэт Ленского и Онегина в сцене дуэли заставлял зал не дышать. Настолько проникновенно звучали слова:
«Враги!..
Давно ли друг от друга
Нас жажда крови отвела?
Давно ли мы часы досуга,
Трапезу, мысли, и дела
Делили дружно?»

     С большим уважением и признательностью за Ваше внимание к прошлому и настоящему нашего замечательного города и к его людям,
В.П.»

      Конечно, я не один пишу о этих удивительных женщинах. У Виктора Штоды есть повествование о них https://proza.ru/2014/12/04/1870. Собственно, именно с него я и начал розыски истины. Рафаэль Гимаев ведет замечательный сайт, в котором тоже немало сведений о сестрах Францкевич  https://gragal.ru/index.php?do=static&page=muzyka.. Наконец, на сайте Юрия Кондрашина можно найти фотографии Анны Яновны и Вероники Яновны http://river-plate.ru/музыкальная-школа/. Есть и сайт «Чистополь — прошлое и настоящее», на котором немало моих статей, в том числе и о Анне Яновне и Веронике Яновне https://vk.com/chistopolpronas.

        Мне кажется, такие люди, как Анна Яновна Зельд-Францкевич и Вероника Яновна Зиминская-Францкевич, достойны памяти, увековеченной мемориальной доской. Когда я написал о непростой, но такой яркой судьбе сестер, появился даже спонсор, скорее меценат, Антон Зайцев, который готов был поучаствовать в ее изготовлении. Но в нашем бюрократическом государстве надо оббить немало порогов, походить по множеству кабинетов, чтобы получить разрешение на увековечение памяти основателей нашей музыкальной школы и создателей, постановщиках, режиссерах, действительно грандиозных спектаклей в нашем городе. Прошло 60 лет, но отклики на эти яркие события не замолкают.

      Собственно, есть три варианта установки памятной доски — это на доме, где Анна Яновна получила первое жилье в нашем городе — небольшая комната с маленьким коридорчиком на первом этаже бывшего особняка Дмитрия Тимофеевича Авдеева, К. Маркса 22. Она прожила в ней несколько лет вместе со своей нянечкой, гувернанткой, помощницей по хозяйству (как хотите, так и называйте) Фенечкой и двумя племянниками. Второй вариант — на здании бывшего Клуба часового завода, там, где и проходили музыкальные спектакли. И третий — на старом здании музыкальной школы, где преподавали Анна Яновна и Вероника Яновна.

         Напишите, пожалуйста, что вы об этом думаете. Среди моих друзей немало людей их мира искусства, ваше мнение особенно ценно. Кто чем может помочь в увековечивании памяти Анны Яновны и Вероники Яновны? Хотелось бы услышать мнение и сотрудников Музея-заповедника, готовы ли они поддержать это народное начинание, начинание, идущее от наших горожан?

       Отрадно, что память о этих замечательных сестрах жива среди чистопольцев. И не только память. Недавно Рафаэль Гимаев привел меня на последнее место упокоения Анны Яновны и Вероники Яновны. Спасибо ему огромное за его труд по благоустройству могил сестер. Это, в моем лице, ему говорит двоюродная внучка Анны Яновны и Вероники Яновны Ядвига Францкевич.

        Да, а исполнительницу партии Татьяны звали Сосунцова Ирина Евгеньевна.

        Никак не закончу статью. Двухдневные поиски увенчались успехом! Нашел присланные Валерием Четырчинским афишу «Евгения Онегина» и выписку из какой-то республиканской газеты. Выписку воспроизведу, все равно на фото трудно прочесть.

     «Со спектаклем (»Вольный ветер»?) чистопольские артисты среди самодеятельных коллективов республики заняли первое место и выступили в парке Горького, где в то время был летний оперный театр.

       Потом последовал не менее блистательный успех, когда их труппа выступила в Качаловском драматическом театре во втором отделении концерта, посвященном 50-тилетнему юбилею Татарстана. В оперетте Милютина «Трембита» роль Миколы блестяще исполнил Владимир Четырчинский, а Олеси — Зоя Капачинская.

       Главным вдохновителем, душой всех постановок, была директор музыкальной школы, музыкант и педагог с большой буквы Анна Зельд. С удивительным творческим подъемом готовилась труппа к постановке оперетты Александрова «Свадьба в Малиновке», в которой Владимир Четырчинский создал великолепный образ Андрейки — жениха Яринки. За удачную постановку коллективу театра присвоили высокое звание народного и предложили поехать с ней на гастроли в Казань, где затем труппа выступила на сцене шести Домов Культуры. Венцом же мастерства самодеятельного творчества артистов стала постановка оперы Чайковского «Евгений Онегин»:

 

          Нередко можно услышать от случайных знакомых: «Ах, Чистополь, такая глушь, сходить некуда, тоска зеленая!». Мне всегда бывает жалко таких людей. Оглянитесь вокруг! Только этой весной открылись выставки работ мастеров живописи Ринат Ханафеев Рината Ханафеев в Исламском центре и Нэли Нигметзяновой в Музее истории города (сознательно не пишу их титулы). Этими работами не каждый областной центр может похвастаться. Во вновь обретенном театре, открывшемся в Доме учителя, самого по себе легендарного здания, прошли две, ДВЕ! премьеры интереснейшего коллектива Ирины Пискуновой театра-студии «Смешные люди» — моноспектакль «Мне имя Марина», поставленный по творчеству Марины Цветаевой и «А дело-то сладилось!» по великолепным рассказам Антона Павловича Чехова. Причем первый вызвал нешуточную полемику, споры о нем не утихают до сих пор, благо он уже был повторен три или четыре раза! Это провинция?

        А блестящие выступления приглашенных гостей на празднике «Ночь музеев». Невозможно же было выбрать, что посетить и куда пойти в первую очередь. Мой приятель, неплохо разбирающейся в музыке, сам музыкант со стажем в 50 лет, послушал музыкальные коллективы, созданные Рамилем Сулеймановым, тем самым, который для своих уже много лет Рамба, так мой приятель говорил, что давно такой достойной музыки не слышал. Браво, Рамба! Сам я, конечно, провел вечер в Музее Пастернака, не мог пропустить лекцию-беседу Рафаила Хамитовича Хисамова о Николае Гумилеве. Наверняка что-то не назвал, все посмотреть и послушать невозможно. Это провинция?

        Тогда же, в ночь музеев в Музейно-выставочном комплексе, что расположился в старинном особняке Чукашовых, в одном из самых старых каменных домов нашего города, открылась выставка работ молодой художницы из Набережных Челнов Анны Аксаковой (ах, какая чудесная фамилия!) Корю себя, что не пришел на ее открытие и не нашел время увидеть автора, но лучше поздно, чем никогда. Был, видел, удивлен.

        Немного о Анне Аксаковой из просторов Интернета. Уже в раннем детстве девочка рисовала часами. Родители видели талант дочери, но не отдали ее в художественную школу лишь потому, что все художественные школы находились далеко от дома. Только после 8 класса Анна нашла “свою” художественную школу, в которой проучилась 3 года. Чтобы получить хорошее образование ей не пришлось уезжать из родного города. Сначала Анна поступила в колледж искусств, по специальности дизайнер. Это было самое лучшее время. Талантливые педагоги открыли для нее всю многогранность современного искусства и помогли приобрести ценные навыки. Получив Высшее Образование по специальности учитель ИЗО, Анна Аксакова начала преподавать рисунок, живопись и станковую композицию в Детской художественной школе №2 в родном городе. Анна находится в постоянном творческом поиске. Она пробует себя в разных жанрах, экспериментирует с разными техниками. Ей нравится ставить себе на первый взгляд невыполнимые задачи и решать их, ей удается реализовывать все свои творческие задумки. Она расписывает стены в интерьере и экстерьере в детских садах, школах, клубах и салонах красоты. Пишет маслом и акварелью анималистические сюжеты и цветочные натюрморты, работает пастелью и простым карандашом.

       Анна Аксакова член СХ РТ, участник и дипломант городских, республиканских и всероссийских выставок, выставка в нашем городе — это уже пятая персональная выставка молодой художницы, согласитесь, это круто!

       Ну а я, я был, конечно, поражен увидев картины, выполненные шерстью. Да, да обыкновенными шерстяной пряжей, выкрашенной в разные цвета. Мне объяснили, что это достаточно известная техника, но я-то видел такие работы впервые. Немного, как бы не в фокусе, за легкой дымкой, возникает пейзаж. Вот пустыня, палящее солнце, неспешно идет караван верблюдов, барханы покачиваются в легком мареве, и только приблизившись вплотную видишь эти тончайшие нити. Фантастика! сколько труда, терпения и таланта вложено в каждую работу. Вот зимний пейзаж, от него хочется поежиться. Солнце закатывается за горизонт в морозной дымке, по картине просто разлит холод, нет, стужа! А ежик, «зацепившийся языком» с очаровательной улиткой! Жаль, что картины шерстью закрыты стеклом, без него они не прожили бы и минуты, а стекло дает такие блики!

        Среди работ, написанных маслом, зацепила «Мимоза», зацепила своим нежным и точным сочетанием цветов. Они идеально подходят, дополняют друг друга и создают удивительную цветовую гармонию. Работа явно выделяется своей абсолютной законченностью, и это заметил не только я, эта картина открывает выставку. Интересны натюрморты, вот уж их никак нельзя назвать «Мертвая природа», они, вопреки названию, полны жизни. Особенно запомнился один, тот, на котором из сумеречной тьмы выступает букет желтых роз, а на столе, возле лилового заварочного чайника на блюдце лежат три груши, все по классике — нечетное количество.

         Красив триптих, выполненный акварельными красками, жаль только, что он вытянут на стене по вертикали, немного необычный ракурс. Акварели — это моя слабость. Люблю их за прозрачность цвета.

       Вообще, насколько я понял, Анна Аксакова пробует себя во многих жанрах и техниках живописи. Не все они представлены на этой выставке. Есть пастель, с ее мягкими, как бы светящимися красками, есть роспись по камню. Нет к сожалению, ее коллажей, перекликающихся с авангардными направлением начала XX века — кубизмом. Ее «Повелитель моды» сделан из фрагментов глянцевых журналов. Портрет великого кутюрье как бы разложен на простые геометрические формы. Крупные многоугольники, контрастируя друг с другом, собираются в удивительно целостную картину.

       Рассказывать о картинах. представленных на выставке, да еще дилетанту — дело безнадежное. Не пожалейте времени, придите зарядится позитивом от картин Анны Аксаковой, такой талант в нашем городе — большая редкость.

          Кстати, и детям будет чем развлечься, пока взрослые постоят у картин. Меня проводили какими-то таинственными закоулками в дальний зал, в котором неожиданно открылась завораживающая картина — два ряда мотоциклов, сверкающих хромированными глушителями. Это была коллекция Олега Константиновича Кистанова, человека бесконечно влюбленного в мотоспорт. Я тут же улетел в десятый класс, когда мы спорили до хрипоты, что круче Иж-Юпитер 5 или Планета Спорт. И все стонали от зависти, увидев вишневую Яву-350. Ах, как нам мечталось, как хотелось лететь по горячему летнему асфальту на сверкающей вишневым лаком Яве, непременно в Крым, непременно в Коктебель, и чтобы девушка на заднем сиденье обнимала тебя руками, и ее светлые волосы флагом развевались у нее за спиной.

      Явы я не нашел, но есть спортивный кроссовый Чезет, неплохая альтернатива Яве, к тому же он стоит в фотозоне, и ваша мечта о стремительном полете по асфальту, и девушке за спиной может осуществиться прямо в этом зале.

       Это провинция?:


         Когда пару лет назад тогда еще репортер телекомпании ТНВ Михаил Любимов снял фильм о проблемах нашего Никольского собора, было просто огромное количество откликов. Надо отдать Михаилу должное, сюжеты он находит злободневные и фильмы снимает мастерски. Но и тема-то была насущная. Как выяснилось, наша главная достопримечательность в опасности. Трещины в цоколе фундаментов опор, частичное разрушение барабанов колонн портика, многочисленные трещины на поверхностном слое штукатурки, разъединение стыка бокового пристроя, осыпание штукатурки на одном из поясов колокольни — это все зафиксировала беспристрастная камера и явила обществу.

       Реакция общества была незамедлительной. Попечительский совет собора , есть у нас такой, объявил сбор средств на ремонт и было принято решение заказать экспертизу состояния собора. Но что-то мне подсказывает, что экспертиза так и не была проведена. Как обычно, со временем все устаканилось — собор-то не падает, и пока неплохо выглядит, там посмотрим.

        Меж тем причина ускорившего старения конструкции собора была выявлена — поднявшиеся грунтовые воды после создания куйбышевской ГЭС в 1950-х годах привели к повышенной влажности в подвальном помещении собора и образованию грибка. А вторая причина — увеличившееся воздействие вибрации от проходящего транспорта на фундаментную конструкцию и силовые элементы собора, что и приводит к постепенному разрушению здания. Понятно, что вибрацию от проезжающих легковых машин в расчет можно не принимать, маршруты автобусов также не изменить, это как-бы неизбежное зло, но вот когда по дороге возле собора проходит груженый самосвал, то, вот тогда, стоя на дорожке возле собора, ты, по подрагиванию почвы, явственно ощущаешь его приближение даже не заглядывая через стену. Такие случаи, как нам с Михаилом рассказывали служащие собора, иногда бывали и ранее, но это было скорее исключение из правил, ведь центральная часть города буквально уставлена знаками запрета движению большегрузных машин, и это правильно.

        Но с началом строительства «Набережной завтрашнего дня» это исключение стало правилом. В этом году поток самосвалов еще более увеличился, идет еще и строительство нового порта. Вчера я полчаса постоял возле собора, за это время мимо проехало 17 большегрузных самосвалов, частью пустых и частью груженых. Это всего за полчаса. Самосвал КамАЗ 55111 — самый простой, старый вариант весит в порожнем состоянии 9150 кг, грузоподьёмность — 12800 кг. Итого почти 22 тонны с грузом. А ведь мимо проходили и куда более могучие «китайцы».

         Мог ли Петр Григорьевич Пятницкий, строивший Никольский собор в далеком 1835 году предусмотреть, что через почти двести лет мимо его детища будут проезжать не телеги, груженные мешками с зерном, запряженные парой лошадей, а этакие махины? Рассчитывал ли он прочность конструкции собора на такое воздействие? Вопрос риторический, ибо мы все знаем ответ.

        А ведь решение облегчить вибрационную нагрузку на силовой каркас собора лежит на поверхности и до изумления простое — соблюдайте, господа участники дорожного движения правила ГИБДД. Ведь до стройки и набережной, и порта есть еще одна дорога — через спуск к бывшей нефтебазе. Да, она в объезд, да она длиннее на целый километр, но ведь есть! Помню, что еще лет двадцать назад, на каждой грузовой машине, заезжающей в центр города, чтобы убрать мусор, остающийся после субботника, было на лобовом стекле разрешение, значит было правило, которому следовали, и был надзор. Сегодня ни у одной машины я такого пропуска не видел. Он есть или его нет? Если есть, то кто его выдал и на каком основании?

          Вполне возможно, что оказавшись в завтрашнем дне вместе с набережной и новым портом, оглянувшись назад, мы увидим голый холм, на котором вместо Никольского собора будет лежать груда кирпичей с помятыми куполами и установленный большой транспарант со номером счета, на который опять будут собирать средства на восстановление собора:

 

👇Нет, я не Владимир Короленко, и мои «дети подземелья» — это про Чистополь. Иногда на прогулках по городу гости задают такой вопрос: «Почему в вашем городе много домов с подвальными помещениями, с окнами, установленными на уровне земли, а то и вообще в каких-то траншеях?»

👇Действительно, в некоторых еще сохранившихся старых домах в центре города можно увидеть или пыльное окно в приямке, или уже заколоченное окно, когда-то выходящее из подвального помещения, а то и тяжелую металлическую дверь, на треть закатанную асфальтом.

👇Если порыться в и-нете, то для объяснения этого распространенного явления там царят теории вселенского апокалипсиса, пыльные бури и селевые потоки, а то и космический мусор, нежданно-негаданно выпавший точно на улицы и и погрязший под собой окна и двери первых этажей. Но все эти теории только говорят о состоянии серого вещества в головах пишущей и читающей этот бред публики. Кто помнит, когда в Чистополе была последняя пыльная буря, или мчался селевой поток с Крутой горы? Выпавший на Чистополь космический мусор и комментировать не хочется.

👇Но есть же, есть факты, они смотрят на нас из под земли, что, наши предки были настолько глупы, закапывая в землю свои дома?

👇На самом деле, ответ, конечно, есть, вот только причина установки окон в подвальных и полуподвальных помещениях, как правило, не одна.

👇Самые продвинутые читатели пишут о наросшем культурном слое. Сам читал исследование, что даже естественный биологический мусор, в виде сухих листьев, например, дает прирост культурного слоя в 1 см за год. За сто лет будет, соответственно 1 метр. Очень спорная теория. Во-первых, биологический мусор худо-бедно с наших улиц убирают, а во-вторых пройдите в любой лес, вы и там не найдете старых деревьев, на метр закопанных в землю. В конце концов, есть же и фотографии улиц нашего города, сделанные в начале XX века, которые не показывают нам метрового прироста уровня тротуаров.

👇С другой стороны, снимать старый слой асфальта при ремонте дорожного покрытия, стали лишь сравнительно недавно. Помню, как в детстве бегали смотреть на рытье траншей через улицы для прокладке труб. Да при этом еще и таскали куски карбида, чтобы побросать его в воду, поджечь выделяющиеся пузырьки газа, и насладиться его особым запахом. Кошмар, могли ведь и токсикоманами стать. Так вот, в вырытой траншее явственно виднелись два, а то и три слоя когда-то уложенного асфальта. Недавно я нашел убедительное подтверждение, что вот проезжая часть наших улиц точно поднялась за сто лет на 30-40 сантиметров. Посмотрите старые фотографии, сделанные возле дома Мельникова, или фотографии женской гимназии на Извозчичьей (Яндекс уверяет, что написал правильно) площади, сегодня это перекресток Маркса и Толстого. На фотографиях столетней давности видно, что проезжая часть сильно опущена по отношению к уровню тротуара, видимо для лучшего стока весенних и дождевых вод. А уровень тротуара почти не изменился по сравнению с нынешним. А вот фотография дома Дерягина, говорит нам, что здесь и тротуар в начале XX века был сантиметров на двадцать ниже — в цокольном этаже этого дома были застекленные окна.

👇Интересен с точки зрения повышения уровня культурного слоя, а вернее — бескультурного, и жилой дом по Вахитова с лавкой на первом этаже. Здесь его точно много лет закатывали в асфальт, сегодня металлическую дверь старой купеческой лавки уже не открыть.

👇Иногда объясняют низкое расположение окон и дверей погружением домов в землю из-за возведения плохого фундамента. Возможно это и применимо к некоторым домам, но на практике, чаще всего лишь небольшие одноэтажные здания ставились на врытые в землю дубовые кряжи, которые действительно могли просесть со временем. Такие дома еще можно увидеть на улицах города, их выдает завалинка — высокий бруствер, заваленный землей и закрытый деревянными щитами для сохранения в доме тепла. Вот только вряд ли большой кирпичный дом на каменном фундаменте даст усадку без появления трещин в стенах здания.

👇Обратите внимание — иногда в цокольных и полуподвальных этажах делают окна, которые смотрят в неглубокую траншею, вырытую по периметру здания. Казалось бы — совсем глупое решение, все осадки будут в этой траншее, да и свалиться в нее в темноте проще простого, а ведь ночное освещение дореволюционного Чистополя было точно хуже. В то же время есть и подвальные помещения устроенные совсем без естественного помещения, такие, как под известным домом Генке, например, под хозяйственным флигелем дома Вяткиных, или под бывшей бубличной на Широкой (Комсомольской).

👇Перелопатив и-нет в поисках версий и устроив «мозговой штурм» с коллективом сотрудников Музея Пастернака, мы поняли, что есть и общие причины устройства жилого подвального помещения, и есть последствия изменения уровня земли, приведшие к уходу окон под землю.

👇Получается, для того чтобы ответить на вопрос: «Почему в этом доме окна смотрят в землю?», — надо найти конкретную причину, относящуюся именно к этому дому. Вот, например, угловое здание на Солдатской, простите на Чехова. Все водители не раз проезжали мимо него, спускаясь с Раскатовой горы, или поднимаясь на Раскатову гору к заводу Провоторова — ГАРО — Автоспецоборудование. Каменный первый этаж сейчас откопан, в окна дома, наконец-то попал свет. Почему этому дому так не повезло? А ведь строили с размахом, большой дом на два этажа, а первый ушел в землю. Да потому, что на Солдатскую, так же как и на соседнюю Кузнечную, из под Раскатовой горы выходили родники, она и сейчас в такую жару не везде просохла. И улицу все время подсыпали и подсыпали, в надежде сделать ее сухой. Машины укатывали все новые и новые слои, дорога расползалась и расползалась, подбираясь к домам, пока земля не начала засыпать стоящие вблизи дома. Посмотрите, по этой улице почти все дома с одной стороны оказались в низине под дорогой.

👇Или вот взгляните на прекрасно сохранившееся здание винного склада — здание нашего неработающего ликеро-водочного завода, возведенное в начале XX века. В цокольном этаже по всей длине здания устроены окна. Когда-то, это даже я помню, они были ниже уровня земли. А в самом подвале стояло оборудование по рОзливу ( именно так на профессиональном жаргоне звучит это слово) продукции. Я в первом классе обучался игре на фортепьяно в клубе ЧЧЗ и три раза в неделю проходил мимо окон, каждый раз останавливаясь и разглядывая непрерывно движущийся конвейер, с водкой, наверное. Работники завода, тогда еще вручную, снимали с конвейера бутылки и укладывали во всегда почему-то страшно ободранные транспортные ящики. С тех пор, наверное, у меня и появилась непреодолимый интерес к спиртному.

👇Общая же причина устройства жилого подвального или полуподвального помещения состоит в минимизации налога на домовладения. Ставка налога на дом с жилым полуподвалом обычно была ниже, чем на дом с полноценными двумя этажами такой же площади. Ну, а жильцами полуподвальных помещений чаще всего бывала хозяйская прислуга, которую поселяли рядом с кладовыми, прачечными и другими подсобными помещениями. Иногда и доходные дома имели жилые полуподвалы. Тогда и стоимость аренды квартир, размещенных ниже уровня земли была пониже. Такой доходный дом с окнами ниже уровня земли можно увидеть по улице Графа Толстого. Совсем недавно, до устройства в прошлом году тротуара по Толстого, этот дом был оборудован полноценным приямком и огражден толстющей металлической трубой. Интересно, что трубу, конечно, спилили, сдав на металлолом, а вот кованые металлические кронштейны для подвески ставень еще остались. Представляете, окна, даже ниже уровня земли, на ночь закрывались прочными ставнями. Кстати, новый тротуар уже пора ремонтировать. Спиленный тополь отомстил новым хозяевам дома — пустил побеги от оставшихся под землей корней, которые взломали асфальтовое покрытие. А такой тополь был красивый.

👇Еще одна причина устройства капитальных подвальных сооружений — противопожарные требования. В некоторых случаях, пекарню, особенно если продажа продукции проходила в том же доме, проще была «упечь» под землю. Так поступили в доме по Широкой (сегодня Комсомольская). Вот под этим зданием в подвале скрывается печь, в которой когда-то выпекались калачи да бублики. А в находящейся выше лавке их продавали. Эта бубличная лавка, с первого взгляда, кажется совсем не у места, но нет, очень даже у места. Ведь в начале XX века на Широкой располагался беговой круг, на котором устраивались импровизированные скачки. Зевак, конечно, было немало, а тут как раз и сушки-бублики, да баранки поспевали.

👇Еще одна известная пекарня находилась под домом аптеки Ковалевского. Называлась она «Булочная Рылова». Ее помнила бабушка Веры Евгеньевны Сусловой. Она рассказывала, как мама по утрам посылала ее за свежей сдобой к Рылову. Аромат стоял бесподобный. В этом подвальном помещении находилось не только производство. Здесь же была и чайная, в которой, кроме чая с лимоном, можно было выпить и чашечку горячего шоколада. Вот тут мы и подошли к вопросу о окнах в полуподвалы. В советское время в СНиПы были заложены обязательные требования к инсоляции — освещению жилых и общественных помещений прямыми солнечными лучами. Эксперты по архитектуре зданий, построенных в дореволюционные времена, говорили мне , что аналогичные требования существовали и ранее. Именно поэтому жилые подвальные и полуподвальные помещения были оборудованы окнами, а чтобы света проникало больше, выкапывалась или неглубокая галерея вокруг помещения, как это было сделано в доме Ковалевского и в стоящем напротив здании Земской управы, которое, к сожалению, уже утеряло и подвалы и галерею, или возле каждого окна оборудовался приямок. Поскольку солнечные лучи падают на окна под определенным углом, в окно с приямком попадет значительно больше света. А чтобы рассеянных или не вполне трезвых прохожих не приходилось по утрам извлекать из этих «окопов», приямки ограждались поручнем, чаще всего металлической трубой. Она и сейчас служит преграждающим барьером возле некоторых домов.

👇А вот здание Торговых рядов, что на центральной площади, было оборудовано подвальными помещениями совсем по другой причине. Из своего детства помню огромные щиты, что закрывали приемные окна подвалов — именно приемные, потому что эти подвалы использовались под склады завозимых товаров- ведь наверху вовсю шла торговля! Удобство и скорость разгрузки с телеги, повозки прямо вниз по наклонному трапу — огромное преимущество подвальных складов. Не забывайте, что в отличии от современного Чистополя, уездный Чистополь имел хорошо развитую и, что особенно важно, работающую систему дренажа, так что подвалы раньше в нашем Чистополе были всегда сухие. Рассказывают, что в подвалах даже соль держали! А в наших Гостиных рядах, говорят, был даже отдел от самого «Мюра и Мерилиза».

👇Не знаю, как в Чистополе, а вот в Суздале, например, городе монастырей и православных храмов, до семнадцатого года, согласно городского уложения, крыши зданий не должны были возвышаться над маковками церквей. Именно поэтому в Суздале много домов с жилыми полуподвальными помещениями. Оттого -то центр Суздаля и сейчас так красив — сверкающие на солнце купола словно плывут над городом.

👇Еще одна причина появления подвалов под зданиями — устройство помещения со стабильным температурным режимом, чаще всего для хранения скоропортящихся продуктов. Иногда, для хранения таких продуктов, в подвал засыпали лед, и тогда подвал становился ледником. Кто читал «Лето господне», Ивана Шмелева, тот помнит в какой веселый весенний праздник, особенно для детей, превращался труд по устройству ледника. Сохранившееся подвальное помещение в хозяйственном флигеле дома Вяткина показывает нам как именно оборудовался ледник. На полу выкладывались невысокие кирпичные столбики, засыпался колотый или пиленый лед, а сверху, на столбиках, устраивался деревянный помост — дорожка . Все, ледник готов, можно рыбу хранить, чем Вяткины и занимались И обратите внимание на аккуратные ниши в стенах подвала Вяткиных. На них и сейчас очень органично смотрятся банки с соленьями. Хорошо, что память людская из поколение в поколение передает особенности быта наших теперь уже далеких предков.

👇Зданий с подвалами и полуподвалами в нашем Чистополе на самом деле пруд пруди. Вот только во многих подвалах действительно пруды. Поднявшийся уровень грунтовых вод и неработающая дренажная система превратила многие подвалы в своеобразные водохранилища. Значительное количество подвалов пришлось засыпать. Так, например, поступили с подвалом здания Земской управы, ныне здания ЗОЖ. А ведь когда-то в подвале располагался склад и лавка сельхозинвентаря, который земская управа распределяла среди крестьянских общин, и арестные камеры для подследственных по делам мировых и городских судей, земских начальников. От огромного подвала под особняком Василия Львовича Челышева остались два небольших помещения. В подвале Дома Мельникова — непросыхающая лужа. Помещения булочной Рылова пришлось наполовину засыпать. Как известно, это здание вошло в список реставрируемых по программе БРИКС. Были мысли возродить его к жизни совершенно в том виде, в каком он был построен, но затапливаемый подвал не позволил сделать полный проект реконструкции — без городской работающей дренажной системы вся работа будет напрасной. А жаль. В какой-то степени повезло подвалам под зданием номеров Кузнечиковой (здание ПФР). Прошлым летом в в одном из помещений первого этажа был вскрыт пол и под ним обнаружился глубокий, просторный и, главное совершенно сухой подвал. Видимо подземная речка Чистополка, протекающая буквально в 50-и метрах, хорошо дренирует почву. Конечно, это здание без подвалов не могло существовать, ведь на первом этаже располагались торговые лавки, булочная и трактир Степана Ермакова. Рассказывают, что и под зданием лавки Поликарпова, ныне в этом здании пекарня «Добропек», сохранились обширные и сухие подвалы — кому-то повезло.

👇Подытожим причины, побуждающие домовладельцев возводить дома с подвальными и полуподвальными этажами.

1. Существующие исторические традиции городского домостроения. Их тоже нельзя отрицать.
2. Минимизация налогов на недвижимое имущество.
3. Противопожарные мероприятия при размещении производств с использованием открытого огня.
4. Перенос печей отопления в подвал.
5. Удобство использования подвальных помещений под склады.
6. Обустройство помещения со стабильным температурным режимом — холодная кладовая, или ледник.
7. Использование подвальных помещений в производственных целях.
8. Общегородские требования по ограничению строящихся зданий по высоте.
Благодарю сотрудников Музея Пастернака, это с ними я обсуждал вероятные и невероятные причины строительства жилых цокольных этажей. Спасибо дирекции Музея-заповедника за помощь в проведении фотосъемки в подвальном помещении здания аптеки Ковалевского, в булочной Рылова. Это здание, бесспорно, достойно отдельной статьи и отдельной галереи фотографий, но это, пока, в будущем:

 
 
           Фотографий, иллюстрирующих современное состояние подвальных и полуподвальных этажей достаточно много, сложнее найти фотографии начала XX века, на которых были бы видны окна в цокольных этажах. На известных много раз опубликованных фотографиях особняка Василия Челышева, здания Духовного училища, дома Дерягина (здание номеров «Елисейских», доме нотариуса Мясникова (совр. К. Маркса 24), дома, где во время эвакуации проживали Константин Тренев и семья Петра Павленко хорошо видны окна цокольного этажа. Ну, а на современное состояние домов с окнами в полуподвалах можно полюбоваться на улицах нашего города. Их осталось еще много. Может быть кто-то из читателей поделится своими фотографиями?:
 
 

          Когда я в детстве прочел книгу Владимира Корчагина «Тайна реки злых духов» я, конечно, решил стать геологом — это же так увлекательно. Слова обсидиан, горный хрусталь, берилл, турмалин музыкой звучали в моих ушах. Я даже завел себе маленький серый блокнот, куда записывал признаки и сопутствующие породы этих красивых минералов, в надежде отыскать их в береговых осыпях на наших речках. Минералы я не нашел, зато нашел в Килевке выступающий из берега сложенный из обожженного кирпича странный котел, как я сейчас понимаю, это были остатки либо плавильной печи, либо печи для обжига керамической посуды на городище Джукетау.

        Потом мне попалась книга Зуфара Фаткудинова «Тайна стоит жизни». От нее вообще невозможно было оторваться. Подземные ходы под монастырскими оградами, галереи, спрятанные в толще крепостных стен, потайные комнаты — и все это рядом. Я, конечно, сразу понял, что в книге описывался Казанский кремль и какой-то неподалеку стоящий монастырь. Руки чесались откопать какой-нибудь тайный ход, а перед глазами маячил наш чистопольский собор с разрушенной колокольней, осиротевшими бех крестов куполами, облупившимися стенами, и таинственными подземельями. Их просто не могло не быть! Вот тогда легенда о подземном ходе, ведущем их подвала собора до самой Крутушки, так мы называли Крутую гору, упала в благодатную почву. В соборе в те времена хранились пустые газовые баллоны, в его полузасыпанном подвале вообще валялась какая-то рухлядь, визуальный осмотр не явил нашему взору никаких потайных дверей и проемов, и раскопки как-то незаметно отложились на потом.

           Видимо, все-таки повзрослев, мы догадались о бессмысленности этого подземного хода, да и другие книги появились у меня на столе, другие интересы заняли все свободное время, и эта детская мечта — найти под собором тайный ход, легла на дальнюю полку.

         Но вот однажды, пару лет назад, выгуливая рано утром Тузика я «зацепился языком» за немолодого мужчину, красившего ворота своего явно старого дома по Толстого. Этому дому действительно было больше ста лет. Хозяин не поленился и показал мне целую коллекцию железяк, найденных им при перекопке своего огорода. Чего там только не было! Конечно, монеты разного достоинства, диаметра и номинала, кованые гвозди, какие-то скобы и скобки, пряжки, замки и ключи. А еще он рассказал про мостовую, которая когда-то проходила прямо посередине его участка. Старые камни и кирпичи постоянно попадались под его лопату в этом месте. Дома я посмотрел старые карты и планы Чистополя — не было никогда дороги в этом месте, ни на одной карте не обозначена. Странно.

         Через какое-то время я с гостями прогуливался по нашему Чистополю, рассказывая им всякие исторические байки. И тут меня один мужчина спрашивает, не слышал ли я о подземной галерее, ведущей то ли с подворья Василия Львовича Челышева, то ли с Хлебной площади в сторону Камы? Он не помнил, кто рассказывал ему об этой галерее, но уверял,что, по слухам, она позволяет телеге, запряженной лошадью свободно проехать по ней. Мы погадали, зачем нужна была подземная дорога к Хлебным пристаням, но разумного ответа так и не нашли.

           А прошлым летом уже Михаилу Любимову я показывал интереснейшее здание детского сада на Карла Маркса с как бы висячей верандой на втором этаже, поддерживаемой металлическими опорами, на ней еще такие удивительные резные деревянные столбцы, раскрашенные в разные цвета. Это бывший купеческий особняк типичной городской усадьбы (не ОКН, кстати, и почему?). предположительно одного из Шашиных. Там как раз проводился ремонт и нас любезно пропустили внутрь. Перепланировка, конечно изменила внутреннюю архитектуру особняка, но печь, печь была его родная, и ей было не меньше ста пятидесяти лет! На ней, на втором этаже, даже сохранилась оригинальная сверкающая белая кафельная плитка, а на первом — мы нашли удивительную металлическую конструкцию, этакий каркас из прокованных стержней, которые закладывались в кирпичные пазы и обхватывали печь до самого верха, предохраняя ее от разрушения. Нас с Михаилом, конечно очень интересовало, не нашли ли что-нибудь необычное на территории садика и в доме при проведении строительных работ. Нам показали флигель, под которым находился вместительный подвал, а с потолка свешивались металлические кольца, мы еще подумали, что, вероятно, здесь была мясная лавка, и на этих кольцах подвешивали туши свиней или баранов для разделки. И тут один из рабочих, сопровождавший нас по территории, видя наш интерес к старым зданиям, рассказал, что в конце 70-х работал на территории 102-го училища, которое располагалось в особняке Василия Челышева. Так вот, экскаватор, при прокладке траншеи во дворе, наткнулся на кирпичный свод и пробил его в одном месте ковшом. Отверстие оказалась достаточным, чтобы наш рассказчик смог пролезть в него. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что оказался в галерее со сводчатым потолком. По его словам, вытянутые в стороны руки не доставали до стен, а высота потолка позволяла запряженной лошади свободно пройти по галерее. Пройдя несколько метров, он понял, что галерея тянулась с севера на юг, куда-то в сторону Камы. К сожалению, фонаря ни у кого не оказалось под рукой, а под ногами попадались битые кирпичи, видимо, выпавшие из потолка, света из пробитого отверстия было слишком мало и ему пришлось повернуть назад. Заведующая хозяйством этого садика, услышав его рассказ, подтвердила, что тоже натыкалась на подобную конструкцию. Они жили в доме за двором Челышева и при копке ямы под уличный туалет, удобств в те времена в доме не было, тоже докопались до свода какого-то подвала. Пришлось выгребную яму в другом месте устраивать.

         И тут пазл сложился. А что если хозяин того дома, что по Толстого, нашел в своем огороде не дорогу, которой там никогда не было, а свод той самой галереи? Отсюда и кирпичи и камни, которые он регулярно находит в этом месте. И направление подходящее, все эти три случая находятся примерно на одной линии. Так что же, все-таки галерея существует?

        Договориться о посещении здания многофункционального колледжа, который сегодня является хозяином этого здания, было несложно. Спасибо администрации колледжа, мне открывали любые двери и показывали все закоулки. Евгений Александрович Назаров, главный инженер колледжа, подтвердил, что тоже слышал о существовании подземной галереи, но найти какие-либо входы и выходы мы с ним не смогли. Зато он показал мне два места на территории обширного двора колледжа, которые уже много лет на могут выровнять с общим уровнем двора. Сколько бы не асфальтировали эти два места, все равно, через непродолжительное время асфальт проседает, появляются трещины, а затем и впадина значительных размеров. Такое впечатление, что подсыпной грунт и асфальтовое или бетонное покрытие постепенно проваливаются неизвестно куда. Что характерно, эти два места находятся в разных углах двора, но располагаются на линии север-юг, то. есть, тоже в направлении Камы.

          На старом снимке особняка Василия Львовича Челышева по всей длине фасада виден верхний край подвальных окон, значит под зданием был обширный подвал. Но, как всегда — но. Подвал почти целиком засыпан, остались лишь небольшие два помещения, причем не сообщающиеся и без световых проемов.

         Вернемся к нашему Никольскому собору, чьи подземные ходы я так лихо отверг в начале статьи. В это трудно поверить, но нашелся человек, который не просто рассказал мне о этих таинственных ходах, но и сам, в возрасте любопытного подростка, участвовал в поисках кладов, запрятанных в полузасыпанных подземельях. Он утверждает, что существовало два выхода из подвалов собора, один — на обрывистом берегу Камы, второй — на не менее обрывистом берегу Берняжки. Один из этих выходов, тот, который ведет к Каме, они мальчишками и обнаружили. Берег в те времена весь зарос кустарником, и под береговым обрывом после очередной осыпи, обнаружилась дыра, ведущая куда-то внутрь берега. В эту дыру протиснуться можно было с трудом, но затем она расширялась до размеров галереи, так, что можно было встать во весь рост. Потолок подпирали полусгнившие деревянные стойки. Дальше была темнота. В следующий раз смельчаки пошли в экспедицию вооружившись фонариком, трофейным «Даймоном», и вот этот поход едва не кончилась трагедией. Видимо из подвала собора, где хранились газовые баллоны, газ проник в подземную галерею, и в каких-то местах образовал ядовитое облако. Надышавшись этим газом, один из участников вылазки почувствовал себя плохо и потерял сознание, его еле успели вытащить наружу. Дело дошло до взрослых, и, во избежание повторения следующих экспедиций, вход был наглухо завален.

          Я поинтересовался у всезнающего Рафаила Хамитовича Хисамова, из каких соображений мог быть построен этот, на первый взгляд, совершенно бессмысленный ход. «Э-э-э, батенька, — ответил мне Рафаил Хамитович, — ты, видимо не знаком с эсхатологической концепцией конца света, царящей, практически, в каждой религии, в том числе и в православной». Пришлось залезть в богословские талмуды. Так вот, эсхатология — раздел богословия, религиозное учение о конечной судьбе человека и всего сущего за пределами истории и нынешнего мира — в «вечности». В христианстве эсхатология построена на апокалипсисе. Эсхатологические мифы повествуют об уничтожении мира — гибели суши во всемирном потопе, разрушениях, хаотизации всего земного. В разных мифах гибель мира может вызывать огонь, потоп, космические сражения с демоническими силами, голод, жара, холод. Вселенская катастрофа может последовать и за нарушение права и морали, распрями и преступлениями людей, которые требуют возмездия богов. (По-моему, мы на пороге). Но, человек всегда остается человеком. Всем же хочется попытаться спастись во время наступающего апокалипсиса. А спастись можно будет только в церкви, вернее, из церкви, воспользовавшись подземным ходом, который, возможно, и выведет человечество на спасительный путь. Поэтому так часты легенды о строительстве тайных ходов, ведущих их подвалов церквей и соборов к спасению. И, что удивительно, при тщательных раскопках, такие галереи нередко обнаруживали. Рафаил Хамитович также слышал о подземных галереях, ведущих из Никольского собора. По его словам, строить их начали уже после завершения строительства собора, пригласив для этого южноуральских специалистов, горнозаводчиков, знающих и умеющих пробивать штольни в горных породах.

        Вообще, писать о подземельях — это значит вторгаться в область неведомого, мистического. Так совсем недавно, когда я уже собирал материал к этой статье, один из ночных сторожей Дома учителя — Литературного музея, рассказал мне о подземном ходе, который соединял несколько подвалов домов на нечетной стороне улицы Ленина. А пару дней назад мне прислали сообщение, в котором рассказывали о подземельях, когда-то существовавших под женским Успенским монастырем.

        Кстати, в книге Зуфара Фаткудинова «Тайна стоит жизни» описывался реальный подземных ход, существовавший в Казанском кремле еще до взятия Казани Иваном Грозным. Этот потайной ход шел от Муралеевой башни к подземному ключу, который снабжал питьевой водой осажденных защитников. «Каменные ступени круто уходили вниз. Затем начиналась горизонтальная подземная галерея с каменными сводами. Галерея приводила к подземному резервуару, также облицованному камнем», — так описывает подземных ход один из источников. Кто знает, может это описание подходит и к нашему, родному, чистопольскому подземному ходу, который еще предстоит найти:

 

          А наберусь-ка я наглости и перефразирую известную строку Владимира Владимировича Маяковского так: «Если тебя читают, значит это кому-нибудь надо».

         Несколько дней назад со мной связалась, вы не поверите, пра-пра-пра-пра-правнучка Михаила Михайлова Шашина, того самого Шашина, с которого, можно сказать, в Чистополе началась история рода Шашиных, разросшегося в последствии в огромную семью удачливых хлеботорговцев, владельцев многочисленной недвижимости, крупнейших меценатов нашего города. Это им, Шашиным, в том числе, конечно, мы обязаны великолепной архитектурой купеческих особняков, многими зданиями, в которых ныне разместились муниципальные учреждения города.

            Ольга, так зовут моего корреспондента, живет в Санкт-Петербурге. Она прочла мою статью о усыновлении Александра Тикунова Петром Матвеевичем Шашиным, а также статью о «отцах-основателях» города, в которых я рассказывал о чистопольских Шашиных, и попросила поделиться с ней имеющимися у меня сведениями. К сожалению, сведений не очень много. Это странно, но в сети нет генеалогического древа известнейшей семьи, его еще предстоит составить, а это огромная работа, требующая кропотливой работы с архивами. Но, тем не менее, работая над статьями о Шашиных, я сделал немало выписок из метрических книг и исповедных ведомостей, которые я, конечно же, с огромным удовольствием ей передам, в августе жду ее в гости.

        Изучение истории семьи Шашиных осложняется тем, что почти все Шашины принадлежали к старообрядцам, к раскольникам, а именно, к «беспоповцам», к секте поморско-брачного согласия, это по терминологии документов православной церкви. «Беспоповцы» утверждали, что настоящее духовенство было только то, которое было рукоположено патриархом Никоном. После того, как они умерли, не осталось настоящего духовенства и следовательно не стало полноценной церковной жизни. Считается, что старообрядцы, отрицающие православную церковь не посещали ее, поэтому их фамилии не должны встречаться в метрических книгах и записях церквей, наиболее полно сохранившемуся своду документов с записями рождений, браков и смертей дореволюционного периода нашей страны. Но знакомясь с исповедными книгами Николаевского собора, а в XIX веке наш Никольский собор называли Николаевским, можно видеть совершенно обратное. На их страницах встречаются все сплошь знакомые фамилии чистопольских старообрядцев — Жигановы, Мельниковы, Челышевы, Шашины приходили на исповедь целыми семьями с детьми и внуками. Правда жены старообрядцев записаны буквально как «проживающая с ним девка», или «девица», а дети считались незаконнорожденными, ведь браки, рождения и смерти раскольники регистрировали в учетных книгах своих согласий, что в православных церквях считались незаконным.

        В «Ведомости о старообрядцах, проживающих в Чистополе, состоящих в секте беспоповцев» за 1851 г. нашелся купец 3-й гильдии Михаил Михайлов Шашин, 1770 года рождения, из крестьян, переехавший — перечисленный, как тогда говорили, со своим семейством в 1844 году из Петропавловской Слободы Чистопольского уезда в г.Чистополь. Как известно, Петропавловская слобода возникла в середине XVII века, когда на эти территории для несения службы на Закамской засечной черте стали переселять служивых казаков, конных стрельцов, пахотных крестьян и, даже, смоленских шляхтичей, плененных во время Русско-Польской войны 1654-1667 гг. Так возле ближайшего к нынешнему Чистополю Шешминского острога появились несколько слобод, населенных защитниками от «ногайских людей» южных рубежей России, (как же близко от нас они проходили в XVII веке), в том числе и Слобода Петропавловская. Не забывайте, что Слобода — это значит свобода, свободное поселение, а поселенцы Слобод освобождались в те времена от подушных податей, что, конечно, являлось стимулом к предпринимательству и обогащению. Ко времени переезда в Чистополь семья 74-летнего Михаила Михайлова Шашина сильно разрослась, по «Ведомостям» в его семействе, переехавшим вместе с ним, значится четверо сыновей — Матвей, Григорий, Герасим и Семен со своими женами, детьми и внуками, всего 12 лиц мужского и 18 женского пола. Местом жительства семьи Михаила Михайлова Шашина указана первая часть Чистополя, Екатерининская улица, или как ее иногда называли — Большая. Первая часть — это Екатерининская, Архангельская и, расположенные между нами Дворянская и Казанская улицы, именно здесь селились состоятельные граждане. Дочь Михаила Шашина, Анна Михайловна, числилась в «Ведомости…» за семьей своего мужа Дмитрия Кузнецова. Еще один сын Михаила Шашина, Петр, к 1851 году жил со своим семейством отдельно, но тоже в первой части Чистополя. Вот именно этот Петр нас с Ольгой интересует больше остальных. О младшем сыне, Василии в«Ведомостях..» есть запись, что Василий Михайлович Шашин с семейством принял православие.

       Если история появления семейства Шашиных в Чистополе более-менее ясна, то время и причина их переезда в Петропавловскую слободу покрыты мраком неизвестности. Наверное, мы не узнаем наверняка, откуда прибыли, когда и по какой причине Шашины осели в этом поселении. Попробуем, хотя бы, предположить.

        Известно, что сеть слобод появилась во второй половине XVII века при заселении городков и острогов возводимой Закамской засечной черты. Причем в будущем Чистопольском уезде их было более всего — целых восемь, из них четыре слободы появились возле возведенного на Засечной черте Шешминского острога — Петропавловская, Волчья, Екатерининская и Черемуховая.

        Что же такое Закамская засечная черта, причем мы поговорим о Старой засечной черте, построенной в 1652-1656 годах, всего за четыре лета, ибо зимой тогда такие укрепления не строили.

        Если правобережные закамские земли после покорения Иваном Грозным Казанского ханства интенсивно заселялись, то колонизация левобережного Закамья, проходила не просто, не зря эту местность долгое время называли Диким полем. На территории вольных закамских степей «летовали», пасли свои бесчисленные табуны, ногайские, башкирские и калмыцкие племена, не брезгуя легкой добычей в новообразованных починках. Поэтому поначалу и заселялся наш край, опустевший после многочисленных войн, черемисой , мордвой, да чувашскими переселенцами с Горной стороны Волги, бежавших от царских поборов и преследований. Селились они, как правило в укромных местах, нередко в чащах лесных, благо таковых было немало в прежнем нашем Закамье. И вот для защиты вновь приобретенных территорий в 1651 году казанскому воеводе князю Никите Ивановичу Одоевскому предписано было начать работы по возведению защитных укреплений Закамской линии. По его приказу служилые люди Михаил Змеев и Григорий Львов подробно изучили местность, составили чертеж и план строительства укреплений. Итоги подготовительной работы были отосланы на утверждение в Москву, в Приказ Казанского дворца. Уже весной 1652 года документы вернулись с сопроводительной грамотой, в которой местным властям предписывалось «устроить городы и жилые и стоялые остроги, и всякие засечные, и земляные, и деревянные крепости от Волги реки и до Ику реки, и вниз, и до Камы против росписи и чертежу по рассмотрению, в которых местах городам, и острогам, и засечным крепостям быть пристойно».

          Строились укрепления Закамской черты необычайно быстро — в течение четырех лет, с лета 1652 года по осень 1656 года. За это короткое время буквально на пустом месте была воздвигнута единая сеть укреплений, включающая в себя остроги, защищенные тыном, а также «города», окруженные крепостными стенами, рвами и тарасами. Между «городами» и острогами, на открытых местах, протянулись многокилометровые тарасные валы, вдоль которых обычно устраивались довольно глубокие рвы, до двух саженей глубины и ширины — более четырех метров. На наиболее угрожаемых участках были поставлены тройные тарасы. В лесах делались засеки, как правило, шириной от 40 до 60 сажен. Для этого деревья подрубались на уровне конской морды и валились в направлении появления вероятного противника. Такие заграждения являлись труднопреодолимой преградой для конных отрядов кочевников. Если с засекой понятно, то что такое тарасный вал, надо объяснить. Тарасные валы устраивались на открытых участках местности перед земляными валами укреплений и представляли собой наклоненный вперед частокол из толстых бревен с заостренными концами, прочно врытых в землю.

         За четыре года было построено два городка — Белый Яр, с которого начиналась Черта и Заинский городок, пять острогов с постоянным населением — Ерыклинский, Билярский, Тиинский, Мензелинский, Шешминский (его стали называть Новошешминский, поскольку в верховьях Шешмы сторожевой городок уже стоял) и один «стоялый» острог — Кичуйский, где дежурство по охране границы велось, как бы сейчас сказали, вахтовым методом. Городок представлял из себя деревянную крепость на валах, четыре деревянные же башни по углам и две проездные башни. В острожке ставилась, как правило такая же деревянная крепость, только меньших размеров и с четырьмя защитными башнями. Общая длина оборонительных укреплений составляла 274 версты. Самым сложным оборонительным участком был новошешминский. Именно поэтому в Шешминский и в соседний Тиинский остроги переселили по 277 человек. защитников, — по сто двадцать семь смоленских шляхтичей, по пятьдесят государственных крестьян из Мысовых Челнов (сегодня это территория города Набережные Челны), переведенных в разряд конных казаков, и по сотне стрельцов из Старошешминского городка. Около острога бывшие челнинские крестьяне по привычке отстроили себе дворы, которые и образовали Петропавловскую слободу . В 1655 году для ведения хозяйства им отвели различное количество пашенной земли и сенокосов, в зависимости от звания. Пятидесятнику было выделено 40 четвертей земли, десятникам – по 30, рядовым – по 20 четвертей земли. Стрельцы и смоленские шляхтичи поначалу получали жалованье, но позже тоже стали наделяться земельными и покосными угодьями — появились еще три слободы.

          Интересна история появления Волчьей Слободы. Слобода возникла позже строительства Старой Закамской линии, где-то в начале XVIII века. В это время граница уже стала отодвигаться в юго-восточном направлении, в сторону Оренбурга, в котором была построена настоящая крепость, и опасность набегов на территорию Закамья значительно уменьшилась. К этому времени защитники рубежей отечества — смоленские шляхтичи получили в свое пользование земли и образовали свое компактное поселение. Помним, что Петропавловскую слободу образовали крестьяне из Челнов, переведенные в разряд казаков. Но рядом же появились еще три — Екатерининская, Черемуховая и Волчья. Меня заинтересовала именно Волчья — почему такое необычное название. Ни Лисьих, ни Собачьих слобод вы не найдете, а Волчья есть. Версия и-нета — сюда выселили тех, кто когда-то имел «волчий билет» на прежнем месте жительства: беглые крестьяне, ссыльные и прочие неблагонадежные по тем временам личности. Отсюда и привилось «волчье» в названии села. Эта легенда меня совершенно не убедила. Время ратное, люди суровые, ну, не позволят защитники рубежей русских, или даже их потомки, подселить к ним кого попало. Начал искать в и-нете, какие воинские соединения применяли в своей военной униформе украшения из волчьей шкуры или волчий хвост. Вот оно — товарищ польской панцирной хоругви, легкой конницы, украшал свою мисюрку знаком доблести — волчьим хвостом! Здесь слово — «Товарищ» обозначает испытанного в боях воина, заслужившего это доблестное имя своими ратными подвигами. Таковыми и были смоленские шляхтичи! Я думаю, именно Волчью слободу и образовали эти самые смоленские шляхтичи, призванные на защиту русской границы. Надо бы, конечно, съездить в это село, поговорить со старожилами, поискать польские корни, или, хотя бы характерные фамилии.

           Тем временем экспансия государства русского продолжалась и вскоре участь Закамской черты была предрешена. С продвижением границ России на восток и юго-восток она все больше теряла свое оборонительное значение. Прибывший в Закамье в 30-х годах XVIII века во главе оренбургской экспедиции И. Кирилов застал крепости Закамской черты в совершенно запущенном состоянии. Большинство деревянных укреплений разрушилось. Служилым людям прекратили выдачу из казны денежного и хлебного жалования и, наделив небольшими земельными участками, перевели в разряд отправлявших военную службу «за свой кошт». Для выхода из создавшегося положения гарнизонное войско было переименовано в ландмилицию. В 1747 году ландмилицкие полки были расформированы, а служилые люди переведены в разряд крестьян-однодворцев.

       В прошлом году мне прислали «Формулярный список о службе Почетного смотрителя, Коммерции советника Петра Матвеевича Шашина», составленный 25 июня 1915 года. Он, кстати, опровергает известную дату смерти Петра Матвеевича, кочующую по изданиям и исполненную на огромном баннере возле КРЦ — 1910 год. Формуляр 1915 года был издан на 74 году жизни Петра Матвеевича, о чем есть запись. В графе, «из какого звания происходит», записано — из крестьян. Так что, наша версия, что род Шашиных идет от крестьян, переведенных в 1654-1655 году в Шешминский острог из камского села Мысовые Челны и образовавших поселение под названием Петропавловская слобода, вполне вероятна.

        Сохранились документы, рассказывающие, как происходил перевод жителей Челнов на новое место жительства. Тому же Михаилу Змееву и подъячему Ивану Арапову было велено «села Чалнов, деревень и починков крестьян и бобылей и стрельцов и их детей … переписать до одного человека, а переписав, отвесть их на Закамскую черту в новые городы и остроги и устроить их в тех новых городах и острогах на вечное житье в службы по государеву указу и по разсмотрению сколько в котором месте в какую службу устроить доведетца». Поскольку время было беспокойное, а передвигаться по дорогам было далеко не безопасно, то казанским чиновникам и вооруженной охране, бывшей с ними, надлежало проводить челнинских крестьян «до Закамские черты до указанных мест,.. чтоб над ними на дороге какое дурно не учинилось, ..а которой у них хлеб стоячей и молоченной и дворы останутца в селе Чалнах и в деревнях и в починках и тот хлеб и дворы после их велено приказать оберечь тутошним окольным людям, покамест они с Закамской черты для того хлеба и для продажи и для перевоски дворов своих в село Чалны и в деревни и в починки приедут, а дворы им переведенцам свои в селе Чалнах и в деревнях и в починках велено продавать полною ценою…». Разрешалось также свое дворовое строение «перевести на Закамскую черту потому ж повольно и на Закамской черте в указных местах велено им дворы свои строить…» (продолжение следует):


          В первой части статьи я рассказывал историю переезда из вольного села Петропавловская слобода в наш Чистополе семейства Шашиных во главе с Михаилом Михайловым Шашиным. Рассказывал о строительстве Закамской засечной черты, о переводе на нее из камского села Мысовые Челны ратников и крестьян для несения сторожевой службы. Рассказывали о истории возникновения слобод вокруг Шешминского острожка. Настало время поговорить о том, что это за село — Мысовые Челны, как оно появилось и кто его заселял.

        Итак, на дворцовых землях, при впадении речки Челна в Каму в 1650-м году правительство Алексея Михайловича Романова распорядилось построить город-крепость для защиты первых переселенцев. Она имела сто саженей в длину и 60 — в ширину. Вокруг был насыпан тарасный вал и вырыт ров. Крепость состояла из 6 башен, 4 из которых, угловые, были глухие, а две — в середине с проезжими воротами и образами над воротами. От этих образов ворота назывались — одни Спасскими, а другие Архангельскими. В том же году поручено устроить «в новом Челнинском городке 100 человек конных белопашенных казаков, которым велено дать жалованья денег на дворовые строения по осьму рублей на человека да семена хлеба по три четверти ржи, да по пяти четвертей овса на человека» Четверть — старая русская мера объема сыпучих тел, содержащая около 210 литров. Была выделена и земля — по 20 десятин на пашню, да по 5 десятин сенных угодьев. Поселены они были двумя слободами: одна – на берегу Камы, другая – на берегу речки Чалны. В городке находились шесть ратинных пищалей, дубовый с выходом погреб, где хранился порох, амбар, в котором хранилось «стрелецкое знамя дороги зеленыя, на нем вышит крест дороги алыя»; была изба тюремная и изба караульная у Спасских ворот. Когда в городке была построена церковь, село стало называться Мыс, или Мысовые Челны (Чалны). И вот теперь именно жителям Челнов пришлось переселяться на Закамскую черту. Как говориться, два новоселья — один пожар.

        Заглянем в еще дальше в глубь веков. Попробуем выяснить, откуда же переводились жители в городок-острог на Челне — село Мысовые Челны. И-нет нам рассказывает, что село это, одно из древнейших в крае, основано в начале XVII в. общиной крестьян – выходцев из монастырского села Трехсвятское. Едем в Трехсвятское.

       Наверное, лучше Ивана Васильевича Шишкина, никто не может рассказать о истории Елабуги, а именно так называется то место, где раньше стоял Троицкий монастырь, в котором находилась знаменитая икона Трех Святителей, пожертвованная самим Иваном Грозным, отчего и село подле монастыря называлось Трехсвятским. Иван Васильевич Шишкин, не перепутайте с Иоанном Васильевым Рюриком, кроме всех прочих своих должностей — известнейший, авторитетнейший краевед, непременно прочтите его «Историю города Елабуги». Не лишне будет сказать, что он отец другого Ивана Шишкина, академика живописи, на всякий случай.

         Вот строки из его труда: «По взятии Казани царем Иваном Васильевичем Грозным, для распространения своих владений и христианства в завоеванном царстве Казанском, в особенности по р. Каме, на которой было столь славное и, конечно, известное православному царю идольское капище, он повелел воздвигнуть мужеский монастырь во имя Троичнаго Божества на том месте Чертова городища, где прежде волхвы обманывали суеверный народ…Самый же монастырь находился в ведении архиепископов Казанских и Свияжских. Для содержания монастыря отданы были в его владение богатые луга, пахатныя земли и озера, вблизи находящиеся; также приписаны были к нему селения: Танайка, Свиныя горы и Тихия горы, обильные ловлею рыбы, и деревни: Сентяк, Подмонастырка, находящаяся у подошвы горы, где был монастырь. Жители Подмонастырки были служки монастыря и многие из них именовались дворцовыми и конюховыми… Местоположение монастыря на высоком утесе р. Камы было самое привлекательное. Со стороны реки он имел видь крепости со стенами и каменными башнями, а с других сторон был огражден земляным валом; это по тогдашнему времени нужно было для защиты от Башкирцев, для которых границей кочевья была Кама, равно и от разбойников, которым река Кама служила раздольем для грабежа…Монастырь просуществовал 213 лет. Место, где он находился, известно под именем Чертова городища».

        В Дозорной книге 1621 года в селе Трехсвятском числится 104 крестьянских двора. Кто знает, может в одном из дворов и жили предки будущих известных хлеботорговцев Шашиных.

        Был недавно в Елабуге, от монастыря нет, конечно, и следов. Чертова башня на месте. Удивили выросшие развалины найденные рядом с башней нашими славными археологами — чего бы вы думали?, естественно, мечети. Как-то раньше их не наблюдал, да и следы современного раствора выдают недавнюю постройку. Причем развалины эти с точностью до десятых долей градуса ориентированы на Мекку, о чем и сообщает нам стоящий возле развалин транспарант. Вспоминается старый анекдот: «Ведет экскурсовод группу по городу и рассказывает: «Справа вы видите интереснейшее здание в стиле барокко, построенное в XVIII веке, слева строится здание в стиле классицизма, которое будет зданием XVI века».

       Крестьянство охотно селилось на церковных землях при льготных условиях отбывания разных повинностей. Сравнительно легкая жизнь монастырских крестьян в Казанском крае притягивала новых насельников на церковные земли. В переписных листах села Трехсвятское можно найти и сарапульца, и лаишевца, пермитина, устюжанина, двинянина, ярославца, нижегородца. Так что, дальнейшие поиски корней наших Шашиных без подлинных документов становятся достаточно бессмысленными. На этом, пожалуй, и завершим поиски предполагаемых корней рода чистопольских (или все же петропавловских, чалнинских, трехсвятских?) Шашиных.

       С разрешения Ольги публикую присланные мне фотографии Шашиных . Спасибо ей за такой царский подарок. К сожалению, не все персонажи, запечатленные на фото, установлены. Может быть, позже удастся разобраться, кто есть кто.

       Статья написана по материалам открытой печати и отражает мнение автора статьи.

 
Это известная фотография Коммерции советника, купца первой гильдии Петра Матвеевича Шашина:
?
Павел Петрович Шашин с супругой и с детьми?:
Считается, что это Ефим Павлович Шашин. Хотя, судя по следующей фотографии, в черкеске снялся тот же человек. Тогда это Павел Петрович Шашин:
Павел Петрович Шашин. Эта подпись сделана на обороте фотографии рукой бабушки моей корреспондентки, Ольги. Интересно, что фотография была утрачена, нашлась впоследствии на одном из интернет-аукционов:
Вот эта надпись:
Павел Ефимович Шашин, по-видимому студент, судя по тужурке:
Аттестат Павла Ефимовича Шашина:
Сестра Павла Ефимовича Шашина:
Сестра Павла Ефимовича Шашина:

       Федеральный закон от 25.06.2002 №27 Ф3 (ред. от 14.04.2023.) «Об объектах культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации»:

Статья 3. Объекты культурного наследия (памятники истории и культуры) народов Российской Федерации

       К объектам культурного наследия (памятникам истории и культуры) народов Российской Федерации (далее — объекты культурного наследия) в целях настоящего Федерального закона относятся объекты недвижимого имущества (включая объекты археологического наследия) и иные объекты с исторически связанными с ними территориями, …возникшие в результате исторических событий, представляющие собой ценность с точки зрения ИСТОРИИ, АРХЕОЛОГИИ, ГРАДОСТРОИТЕЛЬСТВА, искусства, науки и техники, эстетики, этнологии или антропологии, СОЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ и являющиеся свидетельством эпох и цивилизаций, подлинными источниками информации о зарождении и развитии культуры.

      Основополагающие нормы охраны культурно-исторического наследия

Статья 44 Конституции Российской Федерации.
2. Каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям.
3. Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры.

        В конце прошлого года в Чистополе произошло долгожданное событие — несколько зданий, домовладений, являющихся ОКН и долгое время пребывавших в печальном состоянии, практически полуразрушенными, были проданы с аукциона. Это здания по ул. Ленина, д №77Б, и д. № 79, и по ул. Льва Толстого, д.№108. Это здорово, это большая удача, и можно, и нужно сказать спасибо тем, кто смог найти инвесторов, пожелавших вложить средства в реконструкцию и восстановление внешнего облика зданий, а именно на таких условиях и осуществляется продажа ОКН. По крайней мере три домовладения в ближайшем будущем перестанут мозолить глаза чистопольцам и гостям города пустыми глазницами выбитых окон и полусгнившими стропилами, торчащими под содранной кровлей. Радует, что оба здания на Ленина сразу же обросли лесами, и реконструкция пошла полным ходом

       Что-то тут не так, подумаете вы — и будете правы. Одно здание уже получило новый фасад и новую крышу. Вот так оно теперь выглядит. Здание ОКН, напомню.

       Теперь скажите, можете ли вы представить это здание на улице Архангельской в конце XIX века? А ведь здание продавалось вместе с проектом на реконструкцию, по крайней мере, должно было продаваться, выполненным специализированным предприятием, да к тому же имеющим лицензию на право выполнения этих работ. Не хочу обсуждать полученное цветовое решение, найдутся люди, которым оно нравится, но такого НЕ МОЖЕТ БЫТЬ на зданиях дореволюционной постройки, таких ярких красок просто не было! . Сколько труда, средств потрачено на реконструкцию ОКН, а полученный результат можно только назвать новоделом, который утратил признаки ОБЪЕКТА КУЛЬТУРНОГО НАЗНАЧЕНИЯ. В проекте реконструкции, наверняка были учтены все требования Федерального закона, о котором я говорил вначале, были и применяемые материалы, наверняка был эскиз фасада, выполненный в цвете, еще и с экспликацией применяемых красок, наверное. А что получилось? Пусть на крыше будет профнастил, это не самое страшное — но цвет! Самое обидное, что цветовое решение и фасада и кровли в соответствии с проектом не привело бы к удорожанию строительства, но сохранило бы внешний вид исторической улицы Архангельской. Обидно еще и то, что здание находится в непосредственной близости с Музеем Пастернака, наверное, самым посещаемым музеем города, а значит туристы из разных городов нашей страны опять пройдутся по поводу некомпетентности строительной организации и надзорных органов.

       Уважаемая администрация нашего города! Скажите, пожалуйста, какой отдел и какой конкретно чиновник должен контролировать строительство или реконструкцию, таких важных, не только для города, объектов? Кто виноват в том, что на объект культурного наследия (Приказ Комитета РТ по охране ОКН №90-П от 27. 04. 2022) «Полукаменный жилой дом, конец XIX — начало XX века», находящийся по адресу г. Чистополь, ул. Ленина, д.77, лит.Б, теперь выглядит именно так. Если это сделано в соответствии с проектом, то как же вы его согласовали? Если это сделано в нарушении проекта, то где же были надзорные органы? И самое главное — а, что, собственно, теперь делать? И что будет с реставрируемым рядом еще одним объектом ОКН? Каким мы его увидим?

       Вот только совсем недавно, вместе с работниками Музея Пастернака и председателем фонда «Палладий» мы обсуждали значительные подвижки в деле продажи ОКН в целях сохранения неизменности исторического облика города, сохранности его истории, о том, как важно сейчас осуществлять надзор за реконструкцией, и вот — на тебе. Пока писал пост, увиделся с некоторыми нашими горожанами, и, естественно, поинтересовался их мнением по поводу «Матрешки» на Ленина, 77Б.

       Наиль Мансурович Валеев, академик АН РТ, доктор филологических наук, профессор: «Наш Чистополь похож на нелюбимого пасынка у нашей администрации, так же позабыт и заброшен».

       Олег Николаевич Маркин, исполнительный директор благотворительного фонда «Палладий»: «Сейчас, когда в нашем городе начинаются работы по реконструкции объектов культурного назначения, как никогда важна деятельность надзорных органов, Главного архитектора города, отдела по строительству и архитектуре. Иначе строить будут кто во что горазд».

       Рафаил Хамитович Хисамов, старший научный сотрудник Музея Пастернака: «Это какой-то промышленный импрессионизм получился, новая веха в реконструкции зданий»

      Скорее всего — это классическое российское: «Хотели, как лучше, а получилось, как всегда»:

 

       Обсуждение спорного цветового решения дома по Ленина №77б, о котором я говорил в предыдущей статье, достигло властных структур. Переписываются они, конечно, между собой, до меня долетает только отдельные аргументы, дескать, этот дом фактически является не объектом культурного наследия (ОКН), а всего лишь ЦГФО. В нашем бюрократическом государстве надо пройти по пяти ссылкам, чтобы докопаться до сути.

        Итак. Расшифрую, что такое ЦГФО. Под этой аббревиатурой скрывается исторически ценный градоформирующий объект, но это совершенно не означает, что с ЦГФО можно делать, что угодно.

Смотрим тот же Федеральный закон о защите ОКН. Ст. 59.

1. Историческим поселением в целях настоящего Федерального закона являются включенные в перечень … населенный пункт или его часть, в границах которых расположены объекты культурного наследия, включенные в реестр, выявленные объекты культурного наследия и ОБЪЕКТЫ, составляющие ПРЕДМЕТ ОХРАНЫ исторического поселения.

       Посмотрим, что является ПРЕДМЕТОМ ОХРАНЫ исторического поселения:

2. Предмет охраны исторического поселения (а город Чистополь признан историческим поселением, об этом есть соответствующее постановление) включает в себя:
1) исторически ценные градоформирующие объекты (ЦГФО)- здания и сооружения, ФОРМИРУЮЩУЮ ИСТОРИЧЕСКУЮ ЗАСТРОЙКУ и объединенные в том числе масштабом, объемом, структурой, стилем, КОНСТРУКТИВНЫМИ МАТЕРИАЛАМИ, ЦВЕТОВЫМ РЕШЕНИЕМ и декоративными элементами;

       Да, в признании здания ЦГФО есть засада. Дело в том, что ЦГФО бывают двух видов.

а) ЦГФО выявленные, подтверженные экспертизой, но, по каким-то причинам не включенные в перечень охраняемых объектов. Их, к сожалению, цитируемый Федеральный закон, не защищает.

б) ЦГФО выявленные, подтвержденные экспертизой И ВКЛЮЧЕННЫЕ в перечень охраняемых объектов.

        Наш многострадальный дом по Ленина 77б и ВЫЯВЛЕН ЦГФО историко-государственной экспертизой от 21.12. 2021. № 335-П, и ВКЛЮЧЕН приказом от 27 04. 2022 № 90-П в перечень охраняемых объектов, а значит Федеральный закон его защищает, и при любом ремонте, а, тем более реконструкции, он должен сохранить внешний вид, ответствующей исторической эпохе, которую он должен представлять.

          Еще раз хочу подчеркнуть. Да, при реконструкции любого дома неизбежно теряются какие-то исторические детали, элементы, которые, возможно, современные технологии не воспроизводят. Я не придираюсь к пластиковым стеклопакетам, к металлопрофилю на крыше, которые, в принципе, по закону недопустимы. В конце-концов это на суть важно, НО цветовое решение! Ведь теперь дом вовсе не является исторически ценной градоформирующей застройкой, а наоборот, своей дикой раскраской выбивается из ряда стоящих на этом квартале зданий. Вчера я в этом убедился, увидев отклики людей, столь разных по профессиям, но одинаково болеющих за внешний вид нашего города. Публикую полностью приказ о выявлении и включении а перечень охраняемых зданий ЦГФО г. Чистополя, таких объектов целых десять, что радует. И спасибо Михаилу Любимову, который прислал фотографию дома по Ленина 77б, сделанную насколько лет назад.

         И, чтобы совсем убедить читателей, что новые хозяева исторической недвижимости , при попустительстве надзорных органов, считают возможным изменять облик зданий по своему усмотрению, а не в соответствии с законом, покажу фотографию дома по той же Ленина 55. Здесь сомнений о принадлежности дома к ОКН быть не может, оно давно уже включено в перечень под №1461. Это хорошо всем известное здание, которое в годы войны приютило интернат Литфонда. До этого в здании находился Дом крестьянина, еще раньше, по справке Музея истории города, здание принадлежало известным чистопольским хлеботорговцам Чукашевым. Чистопольцы знают его еще как старое здание музыкальной школы. Кстати, мне про это здание напомнили мои корреспонденты в комментариях. Весной этого года историческое здание окрасилось в неожиданные цвета, своим цветовым решением приведя в «восторг» всех ценителей старины.

        И еще немного о грустном. Вчера на сайте известного российского аналитического и новостного издания РБК появилось сообщение об отказе банка БРИКС от новых инвестиций в Россию из-за санкций. Цитата: «Новый банк развития (НБР), созданный странами БРИКС в 2014 году, пока не рассматривает новые проекты в России, поскольку действует в соответствии с международными ограничениями, заявила в глава банка Дилма Руссефф.

       «НБР подтверждает, что не рассматривает новые проекты в России и действует в соответствии с действующими ограничениями на рынках финансов и международных капиталов. Любые предположения об обратном — необоснованны», — говорится в заявлении Руссефф.»

      Здесь, конечно, говорится о новых инвестициях, возможно к финансированию реконструкции наших исторических зданий это заявление не относится, поскольку это договор 2014 года, но весточка очень тревожная https://rbc-ru.turbopages.org/rbc.ru/s/finances/27/07:


       Господа читатели! Всем нам указали наше место. Указали наше место в нашем городе. Оно примерно там, где вы подумали: «Куда вы, с своим рылом в наш калашный ряд!»

        Их калашный ряд становится все ярче, все цветастее, все наряднее. Возможно, лучше на чей-то непредвзятый взгляд. Но Федеральный закон от 25.06.2002 №27 Ф3 (ред. от 14.04.2023.) «Об объектах культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации» прямо запрещает вносить какие-либо изменения во внешний вид, в том числе и в цветовое решение зданий, признанных этими самыми объектами.

       На недавние мои статьи о нарушении Федерального закона совершенного при покраске фасада здания — ОКН, Ленина 55, и при реконструкции здания — ЦГФО (исторически ценный градоформирующий объект), Ленина 77б, выразившиеся в изменении цветового решения зданий пришло огромное количество откликов. Откликнулись не только чистопольцы, или бывшие чистопольцы, но и люди, просто побывавшие, гостившие когда-то в нашем городе. И все они с сожалением констатировали, как стремительно разрушается, а в нашем случае искажается бесценное историческое наследие, уничтожается городская среда, городская культура, а архитектура исторического центра несомненно является городской культурой. Знаю, что статьи эти дошли и наших властных городских и республиканских структур. И тем не менее.

       Соседнее здание по Ленина 79, здание, в котором в 1918 году происходило формирование Чистопольского отряда Красной Гвардии, ОКН №1546 «Жилой дом, сер. XIX в.» сегодня раскрашивается в цвет, никакого отношения к середине XIX века не имеющий. Благодаря своей вызывающе яркой окраске оно становится очередным новоделом, не имеющим никакого отношения к истории и архитектуре старого уездного города. Фактически, на наших глазах происходит нарушение Федерального закона — уничтожается очередной объект культурного назначения.

        На днях разговаривал со специалистами Санкт-Петербургской проектной мастерской, с теми, кто готовит проекты на реконструкцию некоторых наших зданий. Они тоже просто в шоке от выбранного цветового решения. Рассказывают, что закон предписывает проводить исследование конструктивных особенности реконструируемого здания, выявление первоначального цвета фасада, либо по фотографиям, либо по соскобам слоев краски, и только после этого разрабатывается проект на реконструкцию. При исследовании зданий исторического центра Чистополя были обнаружены эти самые первоначальные слои краски на реконструируемых зданиях — это бледно- серый, бледно-голубой, светлая охра, светло-коричневый цвет. Ничего зеленого, фисташкового найдено не было. Не было в городе зданий с такими цветами.

        Спрашивать, кто разрабатывал, кто согласовывал, кто утверждал проект на реконструкцию исторических зданий по Ленина 55, 77б, 79, бессмысленно. Это те самые люди, которые развешивают к каждому празднику города ими же разработанные и изготовленные щиты, плакаты и баннеры с надписью « Мы любим наш город!», «Любимый Чистополь», те, кто на конференциях по сохранению исторического облика Чистополя с трибуны призывают нас любить свой город, рассказывают, как важно сохранить нечаянно доставшееся нам историческое достояние, как важно ценить каждый дом, каждые ворота, каждую калитку исторического наследия. Сегодня, особенно ярко, практически в зеленом цвете, видна цена их призывов. Она, как известно, равна одному грошу!

         Сегодня нам показали, что тот, кто владеет финансами, тот и владеет городом, и никакой закон им не указ. Все в полном соответствии с их правилами: «Кто девочку ужинает — тот ее и танцует!»:


        Так, красотой чистопольских пейзажей полюбовались, пора полюбоваться архитектурой чистопольских купеческих домов. Сегодня посетим дом чистопольского предпринимателя, мещанина Евгения Борхина.

        Есть сведения, что недолгое время Евгений Борхин числился в купеческом сословии, но в начале XX века привилегии купечества были минимальны, да и особая престижность в купеческом звании поуменьшилась, и многие чистопольские предприниматели, в том числе и Евгений Борхин, перестали покупать гильдейские грамоты.

       Интересно, что свое состояние Борхин сделал не на традиционной торговле хлебом и хлебопродуктами. Коммерческим интересом Борхина был галантерейный товар. Так, вместе с Иваном Токаревым, Евгений Борхин организовал в Чистополе торговый дом по продаже обуви, шляпок, перчаток и фуражек «с гарантией за прочность». Торговый дом находился на углу Архангельской (Базарной) и Николаевской и попал на всем известную фотографию нашего города. Была у него и своя галантерейная лавка рядом с домом.

        Вторым направлением предпринимательской деятельности Евгения Борхина была демонстрация кинолент. Судя по изданному в Москве в 1916 году справочнику «Вся кинематография» Борхин состоял в Товариществе на паях «Борхин и компания», которому принадлежал самый большой в городе электро-театр «XX век» — на 500 мест, что даже по современным меркам немало. Спасибо Тәлгәт Әфәнде, есть даже афиша демонстрирующегося в этом кинотеатре фильма. Был Евгений Борхин и совладельцем кинотеатра «Мир Чудес» на 250 мест (вторым совладельцем был Иван Токарев). Известный план города Чистополя 1914 года, план Ковалевского, определяет электро-театр «XX век на Архангельскую улицу, в дом, где сейчас находится магазин «Школьник», ну, а от старожилов известно, что кинотеатр «Мир чудес» находился на Екатерининской, иногда ее называли также Большой, он, впоследствии, был переименован в кинотеатр «Смена», а в конце 90-х здание было снесено — электросети на его месте задумали стоянку для личных авто соорудить. Сказано — сделано! Во всем бы так.

       Вернемся к дому Борхина. Думаю, что все чистопольцы знают одноэтажный старый особнячок по Толстого, на фасаде которого красуется барельеф льва. Это и есть бывший дом Евгения Борхина. Раньше улица называлась Казанской, что говорит о том, что она когда-то являлась улицей, переходящей в Казанский тракт, то есть улицей, которая вела на выезд из города. На улице этой жили, преимущественно, старообрядцы, в большинстве своем они принадлежали к рябиновскому согласию — Вачуговы, они имели несколько домов, Мокеевы, Слеповы. Прямо напротив дома Борхина стоял двухэтажный дом Киясовых с лавкой на первом этаже, с большим подворьем, с хозяйственными постройками — сенником, каретником и сеновалом. Киясовы входили в брачно-поморское согласие, как и Шашины, Зайцевы, Кокорышкины и многие другие купеческие семьи Чистополя. Когда начинаешь изучать состав горожан по конфессиональному признаку, понимаешь, что вопреки расхожему мнению, не менее половины жителей города являлись старообрядцами, а уж из зажиточных горожан старообрядцев было, наверное, большинство. Ниже по улице, ближе к Берняжке стоял трактир Лушнова, имевший в народе недобрую славу. Там же, почти на мосту через Берняжку, на улице Стрелка, (она, кстати чуть ли не единственная сохранила свое название до наших времен), находились и так называемые «Купеческие бани». Несколько дней назад я обнаружил в и-нете статью о Чистополе на рубеже XIX — XX веков. Статья без подписи, даже сослаться не на кого. В этой статье и нашлось описание дома Борхина. Привожу его целиком.

         «Дом по улице Льва Толстого, 165 принадлежал в конце XIX – начале XX века купцу средней руки Борхину. Здание бревенчатое, с наружной стороны облицовано кирпичом. Внутренние стены оштукатурены. В доме имелось несколько комнат, различавшихся по своему назначению: гостиная, выходящая тремя окнами на улицу, канцелярия и касса хозяина, бильярдная, спальня. Кухня. Все комнаты изолированы друг от друга. Дом отличался сравнительной благоустроенностью. В нем были водопровод, ванна, теплый туалет. В кухне стояла большая русская печь, где готовили еду. Подсобные сооружения – колодец, баня, погреб непосредственно примыкали к дому. При сооружении дома использовался труд различных специалистов. Известно, что печь, обложенную фарфоровым кафелем, клали специалисты-немцы. Фасад дома украшен лепкой, что также требовало привлечения специалистов.

        На обширной усадьбе купца располагались различные хозяйственные строения: склады для хранения товаров, сараи для содержания скота. Здесь же находился его промтоварный магазин. Значительная площадь отводилась под фруктовый сад, который служил местом отдыха: здесь был устроен фонтан, сажали цветы на клумбах».

        Когда-то я писал, что Чистополь был городом изумительной красоты балконов и просторных террас, на которых вечерами, за самоваром, степенно восседали обширные семейства, что делало его в теплые летние вечера похожим на какой-то причерноморский уютный городок, только вместо теплого моря — наша Кама. Фонтаны, оказывается, тоже не были редкостью в нашем городе. Кроме дома Борхина подобный фонтан находился и во дворе дома купца Вяткина, того, что стоял и до сих пор стоит на углу улиц Графа Толстого и Константиновской. Вяткины, можно сказать, даже перещеголяли Борхина в изысканности — кроме фонтана с гипсовыми статуями, в парке Вяткиных (да, да, да, Вяткин на своем домовладении разбил не сад, а именно парк с непременной беседкой), располагался и большой аквариум, скорее даже пруд в большой ванне, выложенной кирпичом, в непогоду закрывавшийся стеклянным куполом. Остатки этого фонтана и аквариума и сейчас еще можно видеть среди луковых и морковных грядок и посадок помидор и огурцов современных домовладельцев усадьбы.

          А теперь о грустном, куда же мы без этого — в Чистополе живем! Дом Борхина, как и торговая лавка возле него, конечно, (хотя почему конечно, у нас немало интереснейших домов, оставшихся безымянными и не входящих ни в какой охранный список), входят в перечень ОКН — объектов культурного назначения, №1616, и, следовательно, охраняется Федеральным законом. Поглядим же на него, на дом, конечно, на закон чего глядеть, он, как известно, «что дышло».

        Мародеры давно обнаружили печь, вернее фарфоровый кафель на печи, его сегодня и след простыл. Как обычно сняты, вернее, выдраны половые доски, раньше ведь половая доска делалась из целой плахи и поражала как толщиной, так и шириной. Как еще не отодрали гипсовый плафон на потолке. Не говорю уж о выдранных с мясом рамах и внутренних дверях. Разгромленные хозяйственные постройки являют взору погреб, а, возможно, и ледник, аккуратно выложенный кирпичом. Не перестаю восхищаться мастерством каменщиков, выкладывающих даже в хозяйственных постройках, под землей!, (погреб же) красивые ложные окна. Не первый раз я вижу эту красоту, которой суждено исчезнуть в совсем скором времени. Сегодня двери и окна дома закрыты, забиты, заколочены, профлистом. Спасибо городской администрации, хотя, конечно, опоздали лет на пять, в течение которых дом стоял, открытый всем ветрам. Впрочем, и сегодня задняя дверь гостеприимно распахнута. Кирпичная облицовка сруба дома доживает последние дни, непогода и время сделали свое дело. Дому срочно требуется инвестор, его еще можно спасти, ведь кровля на месте, значит больших протечек не было, к тому же это самый центр города, когда-то было престижное место для постройки собственного особняка.

        В доме, в самой дальней комнате, длительное время проживала богомольная старушка, дальняя родственница Евгения Борхина. Она рассказывала Рафаилу Хамитовичу Хисамову какой теплый и удобный был дом.

         Из курьезов — в доме какое-то время проживал Григорий Григорьевич Полющенков с семьей, пока не переехал в так называемый «обкомовский дом» на Урицкого, Чистополь, если кто забыл, целый год был областным центром. От тех времен осталось единственное воспоминание в виде этого самого дома.

        Статья написана по материалам открытой печати и отражает мнение автора.

         СПАСТИ НЕЛЬЗЯ РАЗРУШИТЬ. Куда же поставим запятую?^


 

        И вчера мы на этом пароходике отправились в плавание на пятьдесят лет назад — прямиком в лето 1973 года. В лето, когда отзвенел последний звонок и выпускники родной школы №16 из накатанной многими поколениями школьников учебной колеи выпорхнули в полную неизвестности взрослую жизнь.

       Полтинник — цифра серьезная, для многих это целая жизнь. Началось с курьеза, когда, после первых похлопываний по плечам и объятий, собираясь сделать совместное фото, кто-то попросил подходящего мужчину помочь нас сфотографировать, не узнав в нем своего одноклассника Сашку Тишина. Поржали, бывает… Для меня, который ни разу не был на таких встречах (подлеца и негодяя, как быстро выяснилось), узнать многих вообще стало неразрешимой проблемой. Но как же быстро и легко память переносит нас в счастливое детство, когда вся жизнь еще впереди, и, кажется, что она будет долгой и счастливой. Помню наш выпускной, обычный выпускной в провинциальном городке, проходящий в столовой, в той, где сейчас рынок. Второй этаж с роскошным видом на Каму, через огромные окна, сейчас их многозначительно называют панорамными, негнущиеся новые пиджаки (специально пошитые в ателье), белые рубашки, цветные галстуки из синтетики на тощих юношеских шеях, воздушные облачка платьиц у наших девчонок. Жара, взрослые хлопочут, открывая и закрывая окна — сквозняк, вдруг простудятся. Последний день, когда они все решали за нас. Какие-то речи, на столе салат и картофельное пюре с котлеткой. Помню, что родители и учителя долго решали, допустить ли на этот стол бутылку с шампанским, а вот что решили — не помню, наверное было и шампанское. Потом танцы-манцы-обниманцы, потом прогулка по спящему городу под уже начинавшим светлеть небом, почему-то, до вечного огня. Сейчас обхохочешься, а тогда это было так трогательно, так естественно, последний день вместе, дальше каждый сам за себя.

       Но вот и прожил каждый сам за себя уже пятьдесят лет. Что ж так тянет друг к другу собравшихся возле «Приятеля» немолодых, с виду, дяденек и тетенек? А собирает их всех вот это «наше славное прошлое». Ах, как хочется вернуться в наш городок в лето того самого 1973 года, хотя бы в воспоминаниях. И именно воспоминания возвращают нас в свою юность, этих дяденек и тетенек, приехавших вчера из Москвы, Казани, Челнов, Нижнекамска, Тольятти, Арска, Оренбурга и, конечно же, чистопольцев. И достаточно нескольких минут расспросов: «А ты, а где, а как?», — чтобы перед тобой снова стояли Вовки, Валерки, Ленки, Таньки и Пинур (Почему Валерку Сафина так прозвали — до сих пор не знаю).

        Грустно осознавать, что нет уже наших учителей, вспомнили, кого вспомнили — Нину Васильевну Воронину, нашу первую учительницу, Галину Васильевну Терешину, это она нас выпускала в жизнь, Александру Константиновну Матвееву, нашу «русичку», Капитолину Николаевну Карташову, преподавала нам немецкий так, что я в институте ничего не делал, выехал на школьном багаже, Нинель Ивановну Садыкову — «историчку», Василия Сергеевича Решетникова, добрейшего нашего директора, да, наверное, почти всех, немало мы им крови попортили. Вспомнили и тех наших одноклассников, которых никогда уже не будет с нами — и Герку Якимова, Женьку Дмитриева, Фарида Садыкова, и, увы, многих и многих.

       Долго не грустили, вспомнили, налили, выпили, а дальше все пошло по накатанной. Помогли вернуться к празднику Алексей Артемьев с Сашей Порошенко. Не столько они, сколько песни 70-х годов, песни нашего прошлого, которые она нам вчера весь вечер пели. Ну, а гимн нашей родной 16 школе, его Алексей написал год назад, к похожему юбилею — это просто шедевр какой-то, все полезли с ним, с Алексеем, конечно, обниматься. Спасибо вам огромное, что вы есть в Чистополе, что можно вас слушать, слушать ваши песни, вашу музыку. А Саша «сбацал» на гитаре свою коронную «Шизгару», которая всех сорвала со стульев и бросила на танцпол. Вау, что было! Как хороши, как прекрасны, как удивительно красивы были вчера наши девочки, как волнительно вновь почувствовать под руками их талии, шепот в уши, он переносил меня туда, назад, в десятый класс. Как стройны наши мальчики, а седина — это же бес постарался! Какие мужья, какие жены, (не ревнуйте, кстати, ко вчерашним объятиям), какие дети, какие внуки (боже мой), вчера мы все были одноклассниками. Не обошлось и без сюрприза — в разгар торжества вошел посыльный с огромным букетом белых роз. Немая сцена — это Ринат Гильмутдинов, он сейчас в Екатеринбурге, приехать не смог и прислал девочкам подарок — фантастически красивый букет! Такие джентльмены воспитываются только в шестнадцатой школе! Кстати, «Приятелю» вчера повезло, что «Шизгара» звучала всего два раза, и то полы начали предательски похрустывать.

        Пересказывать, что было на встрече — дело пустое. Главное — та атмосфера вновь обретенного единения, школьного братства, радости встречи, это все незабываемо. И спасибо Надежде Майоровой (все у меня в памяти их девичьи фамилии) за то, что собрала нас вместе, что организовала нам праздник возвращения в прошлое. Мы тебя любим. Торта, слава богу, не было, а вот вино было выпито до капли — есть еще порох в пороховницах, а значит есть надежда, что мы еще встретимся!

Наш пароходик отходит в светлое прошлое,
В лето с рубашками в клетку, в наивность речей,
В песни забытые, и в ожиданье хорошего,
В шелест плащей из болоньи и прочих вещей.

        Спасибо Олегу Митяеву! Это про нас… До встречи…

       Главная проблема, как из ста фотографий выбрать десять, больше ВК не пропускает к одной статье, а фоток полно. Скажете, сделаю альбом:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

         Поехали дальше! Никто меня не обругал, увидев свое фото в общественно доступном паблике, даже наоборот, поэтому продолжу любоваться нами, красавцами и красавицами. И вас приглашаю порадоваться вместе с нами!:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

       Не могу остановиться. Рассматриваю наши фотографии, а в памяти мелькает то наш 10а, то наша встреча. До 10а обещаю дойти позже, а пока опять наша встреча. Счастье есть, по крайней мере в пятницу, 18-го мы были счастливы! Леша Артемьев, прочитав статью пишет мне : «Что же ты не сказал, я бы вам спел «Пароходик» Митяева.» Я бы и сам спел, а столько наших песен еще не прозвучало! И вот уже слышатся призывы собраться пораньше, значит, не я один ностальгирую по светлому прошлому:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

           «Где мои семнадцать лет?» — на Зеленой, 2, это адрес нашей школы №16. Это адрес нашего школьного двора, где на площадке, перед ступеньками крыльца, весной и осенью стояло длинное корыто с вечно грязной водой для мытья сапог, ибо в нашу школу во времена моего детства асфальтовых дорожек еще не проложили, так же, как не было и твердого покрытия на проезжей части. Мы ходили сначала по протоптанным тропинкам, а когда они становились совсем уж непроходимыми от нанесенной на них грязи, перебирались под самые окна частных домов, стоящих по Часовой. Самые хитрые пробирались по противоположной, нечетной стороне улицы, там еще сохранялась трава и было чуточку почище, или шли в обход, по Энгельса. Вторая смена в девятом классе (десятый всегда учился в первую — выпускники ведь!) заканчивалась поздно и домой приходилось идти уже по темноте. Тогда в ход шли фонарики, чаще простые прямоугольные, с квадратной батарейкой и тусклой лампочкой на два с половиной ватта. Как я завидовал владельцам китайских фонариков, в них входили две цилиндрические батарейки, светили они несравненно ярче, и свет их отражателей без труда можно было сфокусировать в луч. Потом у Сашки Батуева появился фонарик, в который влезало целых три круглых батарейки — это был настоящий прожектор, предмет нашей зависти. Вот таким оно и было — простое детское счастье.

         Зеленая, 2 — это и адрес нашей спортивной площадки перед школой, адрес двух простых деревянных ворот без сетки, утоптанной пыльной поляны и бегового круга, заросшего травой, похоже он использовался по назначению не часто. Вокруг были деревянные заборы, на слишком высокие, чтобы служить препятствием — за ними осенью маняще наливались теплым светом анис и антоновка. За этими заборами иногда кое-кого из нас и ловили, да, Вовка Севастьянов? В дальнем углу, слева, за невысоким штакетником располагался школьный огород с ухоженными грядками моркови, свеклы и еще какой-то зеленью.

          Зеленая, 2 — это адрес и нашего огромного школьного яблоневого сада, казалось, ему конца и края нет. А вот яблоки мы почему-то искали за соседним забором. Сбоку от школы торчал и уличный сортир, жутко вонявший известью. Что он там делал, ведь в школе был и туалет и вода. Наверное, его оставили специально для курящих парней, были такие, которые и в наше время дымили, наверное, папиросами, возле этого самого туалета.

             Наш спортзал — отдельная тема. В нем проходили и общие линейки — тогда в нашей школе на было актового зала, и школьные балы, так раньше назывались школьные дискотеки. В него же втаскивали и новогоднюю елку, и тогда в зале на утренниках кружились снежинки из младших классов и прыгали ушастые зайчики. Ну, и, конечно, спортзал использовался по своему прямому назначению. К 10-му классу я уже давно забросил «музыкалку» и все вечера пропадал в спортзале, посещая все секции и играя за все волейбольные команды. Не исключено, правда, что меня не меньше игры влекла в спортзал Любка Дудина, игравшая в волейбол и баскетбол не хуже мальчишек. В своих закатанных до колен «трениках» и черной футболке она носилась как угорелая по площадке, уворачиваясь и толкаясь не хуже мальчишек, и, попробуй, отбери у нее мяч. Ау, Люба, уже давно не Дудина! Зимой, в тридцатиградусные морозы, когда и занятия-то в школе отменялись, мы приходили вечером на тренировку и доставали сторожа, прося пропустить нас в спортзал. Без учителя нас, конечно, не пускали, и мы бежали за Евгением Георгиевичем Дмитриевым, учителем физкультуры, прося его пойти с нами. Не думаю, что он был счастлив, но никогда на отказывал нам. Было классно! Пустая школа, грохот мяча о щит, топот ног, крики игроков, свистки Евгения Георгиевича — это была наша спортивная юность. А как мы зарубались с командой учителей на первенстве школы по баскетболу! Тут уже было не до церемоний. Мы, команда 10а, были конечно, сыгранней, но учителя были потяжелее, поэтому от столкновений мы просто отлетали от них. Владимир Гурьянов, вечно с хитрой улыбкой, смотрит в одну сторону, а пасует в другую, Игорь Палыч Позмогов иногда приходил поиграть за учителей. Борис, Ныров?, фамилию забыл, но его забыть трудно. Он был красив и сложен как древнегреческая статуя. Рельефные мышцы. развернутые плечи, царская осанка — вот Аполлона Бельведерского лепили точно с него. Как я, таких зовут «фитиль», завидовал ему. Всегда улыбающийся, приветливый, с каким-то особым тембром голоса, он был для меня идеалом мужчины. Но и мы были не слабаки! Фарид Садыков, наш снайпер, жаль тогда не было трехочковой зоны, мы бы всегда выигрывали. Увертливый Герка Якимов, он пролетал с мячом где-то подмышками учителей, а его могучие ноги, как катапульта, выталкивали его выше всех. Сашка Батуев, Вовка Зотеев, Сашка Главнов — это все наша команда. А когда мы играли на первенстве города, к нам присоединялся Славка Андриянов (из какого класса?). Вот уж кого удержать никто не мог. Он как масло резал любую обороны, тараня своим весом и защитников и нападающих. Крики болельщиков, споры до хрипоты — три секунды!, пронос мяча!, двойное ведение!, — и, радость победителя! Надо сказать, что в баскетбол учителя нас чаще обыгрывали. Но уж в волейбол мы всегда брали реванш. В волейбол с нами играл и Андрейка Поляков. Он подавал почему-то крюком, но настолько мощно, что мяч от рук принимающего просто отскакивал. Где ты, Андрейка, куда пропал, отзовись!

         А еще в девятом классе надо было оставаться после уроков для уборки в своем классе. Не знаю почему, но приходилось мыть не только доску, но и полы. Но я даже ждал этих дежурств. Мы дежурили по две парты, а передо мной сидела та самая Любка Дудина с Риткой Бычковой, так что по вечерам мы оставались в классе одни. А потом можно было пойти провожать наших девчонок до дома, да и жили они в соседних домах. Я смотрел на Любку Дудину, а через много лет, когда Риты уже не стало, мне сказали, что Ритка Бычкова смотрела на меня. Прости.

        Новый год в десятом классе. Собрались у Вальки Ларионовой, в соседнем доме. Первый раз одни, без родителей. С нами была Галина Васильевна, наша классная. Она и сама-то ненамного была старше нас, по моему, ей было даже интересно встретить с нами Новый год. На столе появилась бутылка «Плиски» и, конечно, шампанское — и ничего, нам от нее не попало! Сашка Батуев, наверное, самый взрослый из нас, красивый высокий парень с обаятельной, обезоруживающей улыбкой, совсем даже не отличник, но, какой-то неуловимой уверенностью притягивающий к себе, весь вечер танцевал с ней. Сашка ушел от нас первым, очень рано. Для нас это был шок. Профессиональный рыбак, он провалился под лед на зимней рыбалке. А теперь нет и Фарида Садыкова, и Герки Якимова, и Женьки Дмитриева…

        Десятый класс, четыре окна кабинета химии, нашей классной комнаты, в дальнем конце третьего этажа. Не забывается, никак…

      Продолжения ждете?:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

           В прошлый раз опубликовал несколько фотографий, сделанных уже после окончания школы. Это когда уже на первом курсе мы приехали домой на майские праздники. Тогда мы еще домой стремились, как маменькины детки. Судя по длинным волосам — мы студенты. Собрались, кажется у Ольги Цой. Как-то к нам попала и Ленка Белоногова из «Б» класса. Был и наш Фердик Идрисов — будущий танкист, курсант Казанского танкового училища. Помню, у него все школьные тетрадки были изрисованы танками, самолетами или павшими в неравном бою русскими богатырями с торчащей из груди стрелой. В тот год из каждого продвинутого окна звучало «Хоп-хей-хоп» в исполнении «Крыльев» — «Wings», сэра Пола Маккартни, ну и мы, конечно, под него и прыгали. А за следующие фотографии благодарите Людмилу Зюзину, я ее фотки переснял и вам показываю. Сделал немножко получше, правда. Некоторые ребята так спокойно носили телогрейки, они им даже шли, сидели лучше модных курток. У нас Сашка Батуев ходил иногда в телогрейке и в шапке пирожком, а я ему завидовал. В десятом классе вошли в моду портфели, из кожзама, конечно. Стильный Герка Якимов носил такой. Яркий галстук, или в галстуках в школу не пускали?, не помню уже, но рубашки с «огурцами» или с мелкими геометрическими узорами были у всех. На этих фотографиях, в основном, «бешники». которые, впрочем, тоже наши!:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

        Наш пароходик все идет и идет в прошлое… Продолжаем душевный стриптиз?

         Вот из школьной поры, из двух старших классов, почти не помнится учеба — занятия, домашка, в памяти больше осталось все то, что с учебой как раз вовсе и не связано. Весна, вернее весенние каникулы для меня всегда проходили в Казани, нас возили на республиканскую олимпиаду. Редко когда удавалось долететь самолетом, обычно на автобусе до Нурлата, а потом более чем полсуток до Казани. Ничего я там не занимал, правда, в утешение, нас непременно водили в оперный театр, помню, что посмотрел там «Риголетто». Но было так обидно оставлять городскую школьную волейбольную команду, потому что весной проходили школьные зональные соревнования, а я был в команде не последним игроком и каждый раз всех подводил, но с родителями не поспоришь, надо было зарабатывать для поступления, как сейчас говориться «портфолио».

        К концу апреля уже сходил снег , и из сараев доставались велосипеды. Опыт дальних поездок у меня уже был, мы с соседом по подъезду, Витькой Волковым, еще в седьмом классе (а может в восьмом?) после первомайской демонстрации уехали на велосипедах по казанской трассе куда глаза глядят. Светило солнышко, ветер дул в спину и два малолетних балбеса долетели аж до Алексеевского — это в седьмом классе! Съели по пирожку, отдохнули, посмотрели на внезапно нахмурившееся небо и повернули обратно. Не тут-то было — во-первых, сразу начинался подъем, во- вторых, ветер теперь дул навстречу, промучались какое-то время, а тут еще и резко стало холодать, дело к вечеру, не лето все ж, решили ловить попутку. Не забудьте, что это 70-й год, машины колоннами, как сейчас, не ездили, да и не в любую велики засунешь. Подобрал нас трактор «Беларусь» с прицепом. Велики в прицеп сами… тоже туда. Скрючились за бортом от ветра но все равно основательно задубели, пока ехали. А дома уже тревогу подняли, родители нас ищут. Ладно, кто-то видел, что мы в сторону Алексеевского поехали. Отец уже дежурную машину взял, стоит возле проходной, помните, такой небольшой домик из бревен, на этом месте сейчас стоянка перед «Приятелем», а тут прямо перед ним останавливается трактор и из прицепа на негнущихся ногах мы с Витькой кое-как вываливаемся. От испуга, мне не сильно попало, пока бежал домой, на Дзержинского, ступни стали отходить. Засунули мне ноги в таз, как мне показалось, с кипятком, да еще и горчицы туда накидали, закутали чем-то теплым и велели из рюмки чего-то выпить — оказалось водка (вот теперь я знаю, кто меня к спиртному с малолетства приучал). Ничего, выжили, даже не заболели, зато поумнели.

         Так мы каждую весну заболевали велосипедами. На переднем колесе у нас красовались счетчики пробега, красивые блестящие трещотки, отстукивающие каждый оборот колеса, и я ужасно завидовал Витьке, поскольку пробег его велосипеда был больше и увеличивался с каждым днем. В тот год положили новый асфальт на Молодежную, а так как асфальтирование улицы тогда занимало не один день, как сейчас, и, даже, не одну неделю, улица была закрыта для проезда машин, но не для велосипедистов же! И мы лихо по ней гоняли, со свистом разворачиваясь на мостовой и оставляя черные подписи тормозных следов на свежем асфальте.

         А когда темнело, мы начинали ездить по дорожкам возле домов, в надежде, что кто-то из девчонок нас непременно заметит, выйдет, и мы, как бы случайно, встретимся. В девятом классе к нам пришла неразлучная троица — Любка Дудина, Ольга Чиркова и Ритка Бычкова. Жили они в деревянных двухэтажных домах по Дзержинского, черные такие стояли два этих дома, тут я их и ловил. Ольга, как самая маленькая, легкая как воробышек, устраивалась на раме передо мной, а на багажнике позади меня по очереди катались Ритка Бычкова с Любкой Дудиной. Так мы по поселку и рассекали. На Ольге всегда одета юбочка-шарфик, мода на мини-юбки тогда была в самом разгаре, а в школу же ее не оденешь, где-то же ее надо было прогуливать! Надо признаться, что прохладные коленки, за которые я все время рукой задевал, сильно волновали. Да и сзади меня обнимали две девичьи руки, так что домой я не не скоро приходил.

          Еще из развлечений помню шатанье по Энгельса летними теплыми вечерами. У меня был «ВЭФ — 12» с УКВ диапазоном, по которому сквозь треск и вой пробивалась забугорная музыка. Собиралось нас человек пять-семь, и каждый вечер мы поджидали хлебный фургон, который привозил свежеиспеченный хлеб в хлебный магазин, (сплошная тафтология, но этот магазин «булочной» никогда не называли, точно так же как и привезенную продукцию не называли никогда «выпечкой»). «Хлебный» располагался в трехэтажном доме из красного кирпича, сталинке, в нем еще жили Фарид с Фаридушкой Садыковой. Высокое крыльцо с заходом с двух сторон, справа была кондитерская с разными печенюшками, (помню разноцветные вкуснющие кольца из песочного теста), там же, на полке красовались куски весового, настоящего!, шоколада, а слева — сам «Хлебный» (булочка с изюмом — а?). Дождавшись, когда хлебный фургон подойдет к высокому пандусу в торце дома, для разгрузки, мы за пятнадцать копеек покупали у грузчиков свежеиспеченный, ароматный кирпич пшеничного хлеба, тут же его разламывали и поедали еще горячим, а за поджаристой горбушкой шла настоящая охота. Вкуснее того хлеба ничего не ел.

           Слушайте, девочки, Ринат Гильмутдинов теперь у меня в друзьях и читает эти мои статьи. Так что у вас есть возможность, я бы сказал, даже обязанность, сказать Ринату спасибо за чудесные белые розы, которые он вам подарил в прошлую пятницу. Можете даже привет ему передать, дойдет! Он и Лида Миронова ( а как была ее настоящая фамилия?) прислали мне кучу фотографий. так что работы мне еще на неделю. Да, и подписывайте, пожалуйста, фотографии, я далеко не всех могу узнать. Спасибо, что читаете. У кого есть наша выпускная фотография, пришлите, пожалуйста:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

           Для кого-то это светлое прошлое было и навсегда осталось совсем недавним. Хочу показать фотографии Риты Бычковой, их мне прислал Ринат Гильмутдинов. Наверное, о Рите можно было бы сказать, что жизнь у нее не сложилась, но это будет неправда. Каждый из нас пишет и складывает свою жизнь, свою биографию, так, как может. Правильнее будет сказать, что Рита не смогла реализовать себя, реализовать тот огромный человеческий потенциал, который был в нее заложен. Необычайно одаренная, быстрая во всем, она на лету схватывала информацию любой сложности, и , как ЭВМ складывала ее в своем ОЗУ. Задачи она решала в уме практически мгновенно, если была в настроении, если хотела. Тут и была главная засада. Ее талантливость и была ее бедой, я бы сказал ее жизнь — это типичное «Горе от ума». Ринат прислал и ее стихи, я не знал, что Рита писала стихи. А еще она пела свои песни. Я многое о ней не знал, думаю, что и вы тоже. Жизнь подхватила и завертела каждого из нас, у каждого появился свой, новый. другой круг общения. Все так обрадовались, что выбрались из провинциального городка. Никто, наверное, не строил планы возвращения, я, по крайней мере — точно, я вернулся в него почти случайно, все решили позабыть, отодвинуть подальше прошлое, вернее, на прошлое в стремительном беге новой жизни времени просто не оставалось. И это грустно — ведь кому-то наше участие и наша помощь была нужна. Рита была одной из тех, кто нуждался в поддержке, в дружеском общении, в сочувствии. Вернувшись в Чистополь из Якутска, она не нашла вокруг никого, на кого бы смогла опереться. Да еще эти ужасные 90-е, когда многие выживали в одиночку. Выжить смогли не все. Жила в Змиево, в доме деда, работала программистом на мясокомбинате. Риты не стало в апреле 2005 года. Умерла нелепо, случайно.

          Её, наверное, самой близкой подругой была Ольга Чиркова, еще со школы, та самая, которую я катал на раме своего велосипеда. Видимо две трудные судьбы притягиваются друг к другу. Семейные проблемы, отсутствие работы еще больше сблизили подруг. В январе 2004-го Ольга пошла к Рите в Змиёво, и не дошла:

НАШ ПАРОХОДИК ОТХОДИТ В СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ…
#нашчистополь #шестнадцатаяшкола #наш10а

          «Эй, на дебаркадере, примите конец!» Нет ответа. Нет никого на дебаркадере 1973 года, некому пришвартовать наш пароходик к причалу. Несет его течением мимо пристани в далекое прошлое. Вон на пригорке, над Камой, наша школа видна, светлая, еще новая, залита электрическим светом, наверное, вторая смена учится. Вот тополя на Энгельса, мимо которых в эту школу ходили, вон столовая, светит своими окнами на реку, в ней в последний раз мы собирались на выпускной вечер. Постарел наш город, постарел на целую жизнь. Исчезли целые улицы купеческих домов, нет уже бывших загородных дач зажиточных чистопольцев, в которых так уютно расположились когда-то детские сады. Поредели ряды старых тополей. Да и сам дебаркадер куда-то исчез, наш бело-серо-голубой двухпалубный красавец, пропахший смоленой пенькой и рогожей, поскрипывавший старым усталым деревом надстроек. Продали в бесхозные 90-е. Сколько раз быстрые «Ракеты», а затем и «Метеоры» уносили нас отсюда то в Казань, то в Челны, сколько теплоходных экскурсий в Ульяновск, Самару, а то и в Астрахань или Москву начиналось от нашей пристани. Вот и Соляные впереди показались. Весь поселок бегал летними вечерами сюда купаться. Высились здесь, в нашем детстве, осыпающиеся горы песка, с которых так заманчиво было скатиться в прозрачную и прохладную из-за стекающих здесь родников камскую воду. За песчаными дюнами прятались «лягушатники» с прогретой до сказочной теплоты водой, это для мелюзги, вечно сопровождавшей нас на Соляные. Дальше Крутая гора, последний поворот, последний взгляд, и — все, пропал из виду наш детский город, остался только в нашей памяти. И пусть сохранит наша память воспоминания о десяти счастливейших годах жизни, проведенных в средней школе №16 нашего города Чистополь.

      Последние фото. Они, наверное, у многих из нас есть. Но здесь я собрал, во-первых, выпускные фото всех десятых классов, а, во-вторых, Валентина Воронина-Михайлович прислала мне выпускное фото составленное из учеников ее 8д, (это фото тоже есть, как всегда, в спортзале), распределенных по всем нашим девятым классам в новом учебном году. Таким мог бы быть ее 10д класс. Валентина, спасибо тебе огромное за фотографии! Спасибо всем, кто был на нашей встрече, кто поделился своими историями. Будем жить! И будем помнить!:


НЕ ХЛЕБОМ ЕДИНЫМ…
#нашчистополь

          В предисловии к дневникам Георгия Эфрона, подготовленными и выпущенными в издательстве «Вагриус» в 2007 году Еленой Коркиной и Вероникой Лосской, спасибо им бесконечное, есть замечательная фраза: «Ничто не исчезает так быстро, как материальная культура прошедшей эпохи». Вы посмотрите, как точно относится сказанное к нашему Чистополю. Посмотрите, как за последние 10-15 лет изменился наш город. В его историческом центре появились зияющие пустоты, закрытые со стороны улиц яркими баннерами или глухими заборами. Вместо городских домов, некогда принадлежавших мещанскому сословию и являвшихся архитектурной исторической средой, появляются кирпичные коробки, совершенно чуждые бывшему уездному городу. Засилье дешевого сайдинга на деревянных, рубленых нашими предками домах изменяет до неузнаваемости вид наших улиц.

            К сожалению, мы, горожане, никак не можем воздействовать на варварское уничтожение нашего прошлого, уничтожение этой самой материальной культуры неповторимого по своей красоте провинциального уездного города Чистополь.

          Но, как говориться, не хлебом единым жив человек. Нашему городу необычайно повезло. Ведь его основали, жили и работали в нем удивительные люди. Это они построили наш город, это они возвели в нем изумительные по красоте храмы, это они провели в нем водопровод и ливневый дренаж, который мы не сумели сохранить. Это они устроили в городе общедоступную бесплатную картинную галерею, чего мы не можем добиться уже много лет. Здания летнего и зимнего театров, четыре кинотеатра — и это их рук дело. Они строили школы, училища, медресе и мектебе, ночлежные и сиротские дома и приюты. Назвать их городскими благотворителями или меценатами — слишком мало. Лев Гумилев называл таких людей пассионариями. Это они двигали колесо истории вперед, это они дали такой толчок развитию нашего города, импульс которого мы эксплуатируем до сих пор.

        Отдельная тема — эвакуация в наш город во время Великой Отечественной творческой интеллигенции страны. Кто, как не они, привнес свежую струю в затхлый, спертый воздух провинциального городка. Кто, как не они, принес ораторское, изобразительное и музыкальное искусство на площадки нашего города. Да, была страшная война, да, в городе электричество давали по часам, да, не хватало продуктов, да, школьники работали в поле и вставали к станкам. Но работал и театр, на его сцене шли спектакли, поставленные приехавшими профессиональными актерами, появился музыкальный кружок, прообраз музыкальной школы, проводились лекции, литературные вечера, читки новых произведений, написанных в нашем городе. И кем это все организовывалось и проводилось! Сознательно не пишу фамилий, их слишком много для небольшой статьи. И все они вместе взятые оставили нам драгоценное нематериальное наследие. И мы должны знать их всех, мы должны помнить этих людей, потому что без их труда не было бы этого города, не было бы той творческой атмосферы, не было бы тех самодеятельных коллективов, авторов и исполнителей, не было бы писателей и художников, которое сегодня живут и творят в нашем городе.

Это нам, их потомкам, людям сегодня живущим в нашем городе, досталось это самое нематериальное наследие, которое мы, горожане, не имеем права утерять. И именно это нематериальное наследие абсолютно не зависит от чиновников, администраторов и руководителей нашего города. Не в их силах его разрушить, снести и закопать. Это нематериальное наследие — наша память и наши знания. Именно в наших силах сохранить нематериальное наследие для наших детей и наших внуков, для горожан и гостей города.

        Я очень рад и горд, что в деле сохранения нематериального наследия есть и частичка моего труда, что моя публицистика служит благородным целям просвещения. Но пишу я эти строки не для саморекламы. Многие из вас, наверное, знают, но для некоторых моих читателей будет откровением, что существует сайт, под названием «Старинный Чистополь». Вот он — http://river-plate.ru/старинный-чистополь/

        Создал его и ведет удивительный человек — Юрий Кондрашин. Начавшись с речной картографии, сайт разросся до настоящей энциклопедии по географии, истории, персоналиям Чистополя и его окрестностей. В нем вы сможете найти, наверное, любые существующие карты и фотоснимки, сделанные, в том числе, с буржуйских космических аппаратов, рельефы камской акватории, названия всех рек, речушек, проток и озер вблизи нашего города. Кроме того, на сайте выложено огромное количество фотографий, сделанных в разные годы в нашем Чистополе и Чистопольском уезде. За этот раздел спасибо Талгату Салахову, которого многие знают как Тәлгәт Әфәнде . Это он поделился своей поистине гигантской, больше, чем у него, нет ни у кого, ни в одном музее, базой фотографий, сделанных со времени зарождения фотоискусства до наших дней. На этом сайте в разделе «Прогулки по Чистополю и его окрестностям» представлена и вся моя публицистика, и, что особенно важно, вместе с фотографиями хорошего качества. Конечно, вышло уже немало книг, посвященных Чистополю и людям, которые оставили свой след в истории города. Но, во-первых, хорошего много не бывает, тем более, что на сайте собрана информация о самых разных страницах жизни нашего города, о людях его населявших и о чудесной природе, окружающей наш город. А, во-вторых, такого количества великолепных иллюстраций нет ни в одном издании. Так что не забывайте об этом общедоступном электронном ресурсе — http://river-plate.ru/старинный-чистополь/


       В этом году исполняется 90 лет со дня открытия Беломорско-Балтийского канала соединившего порты Ленинграда с Белым морем, а, значит, и с Арктикой. Вы скажете, где канал — и где Чистополь, и будете неправы. Эти два территориально разделенных места связаны практически воедино невидимыми ментальными узами, которые мы сейчас попробуем обнаружить.

 

       Всегда говорю, что наш город поистине уникален, какое бы значимое событие в жизни страны не начинаешь изучать, везде можно обнаружить торчащие чистопольские уши.

          Для начала немного о канале. Википедия нам в помощь.

       19 февраля 1930 года Совет труда и обороны, возглавляемый Вячеславом Михайловичем Молотовым, (кстати, посетил Чистополь вместе с Надеждой Константиновной Крупской в 1919 году в рамках агитационной поездки по Каме) издал постановление «Об основных моментах реконструкции и улучшения водного транспорта и о работе Волжского речного пароходства». Следующим постановлением Совнаркома 3 июля 1930 года был учреждён Комитет по сооружению Беломорско-Балтийского канала, который возглавил Ян Эрнестович Рудзутак. Среди четырёх членов этого комитета был и Генрих Ягода, тогда заместитель наркома ОГПУ.

        1 июля 1931 года были поданы на рассмотрение первые эскизные проекты, а месяцем позже начались работы по проектированию на местности. Хотя проект был утверждён в феврале 1932 года, к строительству приступили ещё в конце 1931 года.

        Вспомним это время. В СССР шла первая пятилетка — 1928-1932 годы, пятилетка «великого перелома», пятилетка преобразования страны из аграрной в индустриальную, пятилетка наращивания экономической и военной мощи страны. Возводились тракторные заводы в Сталинграде, Харькове, Челябинске, автомобильные в Москве и Нижнем Новгороде, металлургические заводы в Магнитогорске — знаменитая «Магнитка, в Липецке, Челябинске, Норильске. Не хватало электроэнергии — строился Днепрогэс, не хватало транспортных артерий- прокладывался Турксиб, строились судоходные каналы. Рабочих рук не хватало катастрофически. Уже объявлен комсомольский призыв, на стройки потянулись отряды добровольцев, но размах строительства был такой, что осуществить эти грандиозные планы в полном объеме было просто некому. Кроме того, не хватало металла, цемента, угля, не хватало средств на оплату выполненных работ, не хватало валюты на покупку оборудования, а оно, преимущественно, шло из-за границы. Вот тогда и начали грабить церкви и изымать художественные ценности из музеев. А строить — строить будут… зеки. И пошли эшелоны холодных вагонов с зарешеченными оконцами под самой крышей на главные стройки пятилетки. Вот особенность ББК — Беломорско-Балтийского канала в том, что он практически полностью построен руками заключенных. Землекопы — заключенные, возчики — заключенные, лесорубы — заключенные, инженеры — заключенные, даже специалисты по гидротехническим работам тоже заключенные. Экономили на всем, даже на… охране. На Беломорстрое работали всего 37 кадровых чекистов. А поскольку строительные материалы были в дефиците, строить было решено, преимущественно, из местных материалов — камня, дерева, грунта, торфа, даже ворота шлюзов выполнялись из дерева. Ну, и не забывайте, что 1931, 1932 годы были годами страшного голода, вызванного неурожаями и массовой продажей зерна за рубеж в счет оплаты того же оборудования. «Голодомор», помните? А зека и прокормить проще, он привык баланду хлебать. 16 ноября 1931 года для строительства Беломорско-Балтийского канала на базе Соловецкого лагеря особого назначения (СЛОН) был организован Беломорско-Балтийский исправительно-трудовой лагерь (Белбалтлаг). Начальником Белбалтлага был назначен старший майор госбезопасности Семен Григорьевич Фирин. В разные периоды строительства численность заключённых менялась, достигнув к концу 1932 года 108 тысяч человек. Заключённых, работавших на стройке, называли «каналоармейцами» по аналогии с красноармейцами — организаторы пытались придать строительству как можно более военизированную форму — употреблялись также слова «штаб», «рота».

        Проект был очень сложный. Вся длина водного пути равна 226 километрам, из которых по зарегулированным озерам нужно пройти 80 километров, по затопленным рекам — 97 километров, по искусственным каналам — 47 километров и 1,7 километра по Морскому каналу.

         Поверить в это сегодня просто невозможно, но канал был построен за 1 год и 9 месяцев . В рекордно короткие сроки были построены более 100 сложных инженерных сооружений, 47 километров искусственного водного пути, перенесена Мурманская железная дорога, мешавшая проведению земляных работ. Постройка совершалась без современной техники и без поставок от страны, практически вручную. Главными инструментами каналоармейцев были тачка, лопата, кайло и ручной бур для сверления отверстий в диабазовых скалах для закладки зарядов.

        25 июня 1933 года по всему каналу от начала до конца прошёл катер под названием, конечно же, «Чекист». В июле на колесном пароходе «Анохин» канал осматривали почетные гости — Иосиф Сталин, Климент Ворошилов, Генрих Ягода и Сергей Киров. Интересно, что существует картина Дмитрия Налбандяна размерами почти с канал — два на три метра, под названием «Сталин, Ворошилов, Киров и Ягода на канале». Ягода, Ворошилов и Киров позировали сами, а вместо Вождя был найден похожий грузин. Власик, охранник Самого, принес для достоверности сапоги и костюм Сталина. Еще интереснее, что к моменту демонстрации готового полотна был объявлен врагом народа и арестован Генрих Ягода. Вот как об этом рассказывает сам автор картины: «Утром читаю в газете: «Враг народа Ягода». Что делать?! Срочно звоню Ворошилову, прошу приехать. Он приехал, посмотрел: «Замечательная картина!» – а потом говорит: «Я уже знаю, что надо сделать. То место, где Ягода, вы замажьте. Тут на переднем плане перила, вы на них накиньте плащ. Будто это мой плащ. А чтобы не отнимать у вас времени на техническую работу, я вызову реставраторов». Из названия картины Ягоду тоже выкинули.

       Но построить канал было мало, необходимо было прославить идею строительства гигантского сооружения руками заключенных.

        Идея поездки писательской бригады на Беломорканал родилась в головах у Максима Горького, недавно побывавшего на Соловках, куратора строительства Генриха Ягоды, и Леопольда Авербаха, главы только что ликвидированного РАППа, секретаря «Истории фабрик и заводов». У них же родилась идея книги о строительстве Беломорканала, которая идея была поддержана на самом верху. В Постановлении ЦИК от 4 августа 1933 года говорилось: « Поручить ОГПУ СССР издать монографию строительства Беломорско-Балтийского канала имени тов. Сталина».

        Сказано — сделано. 17-22 августа по каналу с шиком прокатилась, даже на том самом пароходе «Анохин», группа литераторов из 120 человек. Ищите знакомые имена. Алексей Толстой, Михаил Зощенко, Всеволод Иванов, (поехал даже с женой), Виктор Шкловский, Илья Ильф и Евгений Петров, Борис Пильняк, Мариэтта Шагинян, Валентин Катаев, Вера Инбер, Лев Кассиль — это только всем известные фамилии. Канал посетили в индивидуальном порядке драматург Юрий Погодин, («Человек с ружьем») и Михаил Пришвин. Отказался ехать Михаил Булгаков, у него, как известно, были особые отношения с вождем. Вячеслав Шишков («Угрюм-река»), хотя и поехал, писать на тему канала не стал. Остальные отработали паек. Дальше — лучше цитаты.

      «Вечером колонна автобусов увозит нас на Ленинградский вокзал. К перрону подан специальный состав из мягких вагонов, сверкающих лаком, краской и зеркальными окнами…С той минуты, как мы стали гостями чекистов, для нас начался полный коммунизм. Едим и пьем по потребностям, ни за что не платим. Копченые колбасы. Сыры. Икра. Фрукты. Шоколад. Вина. Коньяк». Александр Авдеенко.

        «Всю ночь пассажиры не спят, бродят друг к другу и целуются, и клянутся в бескорыстном служении искусству, и твердят, что сколь бы ни была стопудовой писательская судьба, все же в итоге побеждает талант. Даже если слава приходит через полсотню лет.
И всю ночь по купе разносят пиво и бутерброды сотрудники госбезопасности…, и только под утро сочинительский поезд наконец угомонится, вздремлет». Евгений Габрилович.

       «Новый день встречаем на Медвежьей Горе…Перед ними – аккуратно выбеленные бараки, дорожки посыпаны белым песком, на газонах цветы. Всюду раскрашенные скамейки, на них сидят веселые, довольные люди, которые без запинки отвечают на вопросы. Да, воровали, грабили, осуждены. Отбывая срок, стали ударниками: рыли землю, рубили деревья, укладывали бетон, строили шлюзы. До того, как попали в лагерь, не умели держать в руках ни топора, ни лопаты, ни молотка, а теперь имеют разряд квалифицированного бетонщика, слесаря, механика. Были преступниками, жили за чужой счет, стали нормальными работягами. Вредили на советских заводах и фабриках, злобствовали, глядя на победоносную поступь советского народа. Теперь больно и стыдно вспоминать прошлое. Преступник перекован в человека!» Александр Авдеенко.

      «Может быть, самое ценное в системе Беломорстроя, а следовательно, ОГПУ — высокое искусство умно и строго щадить людей, предназначенных всем нашим гнусным прошлым для страшной и избегнутой роли человеческого утиля…» Леонид Леонов.

       «Я ошалел от увиденного достатка ударников-каналстроевцев. На больших блюдах под прозрачной толщиной заливного лежали осетровые рыбины. На узких тарелках купались в жире кусочки теши, семги, балыка. Большое количество тарелок были завалены кольцами колбасы, ветчины, сыра. Пламенела свежая редиска…» Александр Авдеенко.

        Норма питания заключённых за ударный труд действительно увеличивалась, выполнявшие и перевыполнявшие норму (на земляных работах 2,5 кубометров в день) получали усиленный хлебный паёк — до 1200 г и премиальное блюдо, например, 75-граммовые пирожки с капустой или картофелем, а то и денежную премию. Применялись и моральные стимулы: вручение переходящего Красного знамени, объявление благодарности, вручение грамот, помещение имён ударников на доску почёта, а также зачёт 3 рабочих дней за 5 дней срока, а для ударников — «день за два».

       Из письма Всеволода Иванова Ягоде: «Милый Генрих Григорьевич,… крепко-крепко благодарю Вас за великолепную мысль, позволившую нам увидать Беломорско — Балтийский канал. Страшно жаль, что не удалось мне увидать его раньше, весной, когда предлагали Вы. Целую Вас крепко».

        И, вишенка за зачумленном торте.

        Александр Безыменский: «Товарищу Ягоде от поэта, с гордостью носящего присвоенное ему враждебной нам прессой всех стран имя литературного чекиста»:

Донесение
Я сообщаю героической Чека,
Что грандиозность Беломорского канала
И мысль вождя, что жизнь ему давала,
Войдут невиданной поэмою в века,

И если коллективом вдохновений
Поэму Беломорского пути
Сумеем мы в литературу донести,
То это будет лучшее из наших донесений

        И только тридцати шести лучшим из лучших было доверено написать ту самую книгу, заказанную ОГПУ. Вот он, результат тяжелейшего труда когорты писателей: «Беломорско-Балтийский канал имени И.В. Сталина. История строительства — 1931–1934 гг». Редакторы: М. Горький, Л. Авербах, С. Фирин. 616 страниц. Позволю себе перечислить всех авторов. Л. Авербах, Б. Агапов, С. Алымов, A. Берзинь, С. Буданцев, С. Булатов, Е. Габрилович, Н. Гарнич, Г. Гаузнер, С. Гехт, К. Горбунов, М. Горький, С. Диковский, Н. Дмитриев, К. Зелинский, М. Зощенко, Вс. Иванов, Вера Инбер, B. Катаев, М. Козаков, Г. Корабельников, Б. Лапин, A. Лебеденко, Д. Мирский, Л. Никулин, B. Перцов, Я. Рыкачев, Л. Славин, А. Тихонов, A. Толстой, К. Финн, З. Хацревин, B. Шкловский, А. Эрлих, Н. Юргин, Бруно Ясенский.

      «Позвольте, — воскликнет читатель, — все это интересно, но где же обещанные чистопольские уши?» Да вот они, в списке авторов. Я нашел восемь человек из состава авторов и оформителей этой оды, которые, во время Великой Отечественной, волею судьбы, вернее, волею секретариата Союза Советских писателей, ибо только секретариат решал куда поедет тот или иной писатель, оказались в нашем Чистополе. Вот они поименно.
Фотографии взяты из музея Беломорско-Балтийского канала:

 

       Рассказывал в первой части статьи о строительстве Беломорско-Балтийского канала, наверное, главной и самой тяжелой стройке первой пятилетки, первой стройке, целиком осуществленной трудом заключенных. Еще рассказал об организации силами ОГПУ экскурсии по только что открытому водному пути. Первыми экскурсантами были более 100 писателей и поэтов, которым предстояло прославить в веках, отлить в строчках и увековечить процесс перековки бывших кулаков, вредителей, женщин с пониженной социальной ответственностью, (автора этих слов все, конечно, знают), воров и грабителей в ударников строительства и передовиков производства, а также не забыть и о врачевателях человеческих душ, организовавший этот процесс перековки, о работниках ОГПУ. Тридцати шести лучшим экскурсантам отдельным постановлением ЦК было поручено написать книгу — панегирик строительству Беломоро-Балтийскому водному пути. Итак, продолжение.

 

        «Позвольте, — воскликнет читатель, — все это интересно, но где же обещанные чистопольские уши?» Да вот они, в списке авторов. Я нашел восемь человек из состава авторов и оформителей этой оды, которые, во время Великой Отечественной, волею судьбы, вернее, волею секретариата Союза Советских писателей, ибо только секретариат решал куда поедет тот или иной писатель, оказались в нашем Чистополе. Вот они поименно.

        Борис Агапов, русский поэт, очеркист, писатель, драматург

       Лауреат двух Сталинских премий. Один из зачинателей «производственного очерка». Вместе с Корнелием Зелинским, Верой Инбер и Ильей Сельвинским участвовал в организации «Литературного центра конструктивистов». Создатель сценариев к документальным кинофильмам и киноочеркам, в основном, на производственную тему. Сколько он пробыл в Чистополе и где жил мне установить не удалось. Главы «Темпы и качество» и «Весна проверяет канал».

       Жанна Гаузнер, дочь Веры Инбер

       Собственно, в работе над книгой, участвовал ее муж Григорий Гаузнер, умерший еще до войны. Главы «Страна и ее враги» и «Товарищи». А Жанна Владимировна работала над оформлением книги. Прожила в Чистополе все два года эвакуации в доме №59 по улице Октябрьской. Дом не сохранился, снесен, как водится.

       Корнелий Зелинский

       Советский литературовед, критик, один из отцов-основателей группы конструктивистов. Работал корреспондентом «Известий» в Париже, литературным помощником посла СССР Х. Раковского. Являлся редактором секретно-информационного отдела УССР. Это его рецензия поставила крест на готовящемся к выпуску в 1940 году сборнике стихов Марины Цветаевой. Наталья Громова пишет, что получив направление на эвакуацию в Елабугу, он, каким-то образом, оказался в Чистополе и вскоре выехал в Ташкент. Загадочная личность, особенно учитывая его работу в секретно-информационном отделе. Написал главу «Добить классового врага». Награжден Орденом Трудового Красного Знамени.

         Семён Гехт

     Прозаик, поэт, журналист. Одна из известных книг Гехта «Человек, который забыл свою жизнь», о трагедии еврейских местечек в годы гражданской войны. Знаком с Бабелем, Маяковским, Ильфом, Асеевым. Добился отправки из Чистополя в декабре 1941 года на действующий фронт в качестве военного корреспондента. В 1944 году осужден по ст. 58-10 и приговорен к восьми годам ИТЛ с поражением в правах без права переписки. Реабилитирован в 1956-м. Участвовал в написании главы «Именем Сталина». Гехт был мужем Веры Синяковой, младшей из известных сестер Синяковых, харьковских муз русских поэтов. Сестрами восхищались и посвящали им стихи Сергей Есенин, Борис Пастернак, Владимир Маяковский, Велимир Хлебников. Николай Асеев был женат на сестре Веры — Ксении (Оксане) и во время эвакуации в Чистополь заботился о сестрах, они даже жили вместе с Асеевыми в бывшем лузиновском особняке на Володарского, сегодня Ленина, 73. Семён Гехт до отъезда на фронт жил там же.

      Всеволод Иванов       

      Советский писатель, драматург, журналист, военный корреспондент. Есенин говорил, что Всеволод Иванов принадлежит к писателям, пишущим сердцем. Автор многочисленных повестей, романов, фантастических произведений. Участник встречи литераторов со Сталиным, Молотовым, Кагановичем, прошедшей на квартире Горького в 1932 году. Один из секретарей правления ССП. В 30-е годы написал романы «У», «Кремль», которые были опубликованы только в 80-е. В Чистополе проживал с середины сентября по середину октября до эвакуации в Ташкент, скорее всего в писательском общежитии, в том, что было на Бебеля 121, в деревянном двухэтажном доме во дворе, бывшем общежитии педагогического института. Участвовал в написании глав «Заключенные», «Чекисты», «Добить классового врага», «Штурм водораздела», «Весна проверяет канал», «Имени Сталина». Награжден двумя орденами Трудового Красного Знамени.

      Вера Инбер

       Поэтесса, прозаик, драматург, лауреат Сталинской премии. Муза и хозяйка салона «конструктивистов». Во время войны три года провела в блокадном Ленинграде. В Чистополь приезжала на несколько дней в конце июля 1942 года. Со сцены Дома учителя читала свою пронзительную по восприятию поэму «Пулковский меридиан». Жила у своей дочери Жанны Гаузнер по адресу Октябрьская, 59. Участвовала в написании глав «Заключенные», «Темпы и качество», «Добить классового врага», «Весна проверяет канал», «Товарищи».

      Виктор Шкловский

         Прозаик, литературовед, критик, киновед, киносценарист, лауреат Государственной премии. Доброволец на Первой мировой. Участник похода на Петроград в 1918 году, Георгиевский крест после ранения в живот, был получен из рук Лавра Корнилова. Участник антибольшевистского заговора эсеров. Прощен по ходатайству Свердлова, преподавал теорию литературы. Участник дуэли. В 1922 году бежал от начавшихся арестов в Финляндию. В 1923 вернулся. Один из лидеров группы «ЛЕФ», созданной Маяковским. Награжден Орденом Трудового Красного Знамени. В Чистополе проживал с женой, сыном и дочерью. Осенью 41-го последним пароходом уехал в Казань, а затем в Алма-Ату. Участвовал в написании глав «ГПУ, инженеры, проект», «Заключенные», «Чекисты», «Люди меняют профессию», «Каналоармейцы», «Темпы и качество», «Штурм водораздела», «Весна проверяет канал», «Имени Сталина».

        Арон Эрлих

        Прозаик, журналист, сценарист, мемуарист. Участник революционных событий. Заведующий литературным отделом газеты «Правда». В Чистополь прибыл осенью 1941 года с женой, детской поэтессой. переводчицей Зинаидой Александровой. В повести «Катя Водовозова и ее гости» описал наш Чистополь. Жил на улице Толстого в доме №83, дом сейчас снесен. Участвовал в написании главы «Весна проверяет канал».

         Максим Горький

        Из послесловия к книге. «К недостаткам книги вероятно будет причислен и тот факт, что в ней слишком мало сказано о работе 37 чекистов и о Генрихе Ягоде. Но этот недостаток допущен не по вине авторов — он объясняется скромностью тех людей, которых враги Союза советов изображают «исчадиями ада» и «порождениями сатаны». В Чистополе, конечно, не был.

       Книга — гимн строителям канала была сдана в набор 12 декабря 1933 года и отпечатана за 38 дней ударной бригадой в количестве 122 человек в Типо-литографии им. Воровского. Первый, подарочный 4000-тысячный тираж в суперобложке и тканевом переплете, с выполненным художником-скульптором Петром Таежным специально для книги медальоном-портретом Сталина (черненый латунный барельеф), вышел в свет 20 января 1934 года, а 26 января книга уже вручалась делегатам XVII съезда партии большевиков, стройку-штурм увековечила книга-аврал.

       К окончанию строительства канала на стройке работали 108 тысяч заключенных. По официальным данным во время строительства от голода, холода, непосильной работы и болезней погибло 12300 человек. Сколько их на самом деле осталось лежать в этой северной земле — не знает никто.

      После окончания строительства 4 августа 1933 года действительно освобождены 12 484 заключённых, но не всех освободили навсегда. Так старший брат одного из авторов книги Виктора Шкловского — Владимир, филолог, преподаватель литературы, был освобожден в 1933 году, но в 1937-м все равно расстрелян. Прямо во время поездки писателей был освобожден Сергей Алымов, поэт, переводчик, автор песни «По долинам и по взгорьям…». Мой папа очень любил петь эту песню. Его путешественники обнаружили в одном из лагерей. Александр Безыменский пошутил: «Сережу сослали сюда, чтобы он тачку катал по долинам и по взгорьям», после чего Алымов заплакал. Начальник БелБалтлагеря Семен Фирин исправил конфуз, досрочно освободив Алымова прямо во время экскурсии. Удивительно, но Алымов успел принять участие в написании книги о своих коллегах по строительству канала. В главах «Каналоармейцы», «Весна проверяет канал» и «Штурм водораздела» есть и его строки.

      Об успешном «втирании очков» экскурсантам много позже напишет Тамара Иванова, сопровождавшая своего мужа Всеволода Иванова во время путешествия по Беломорканалу: «Показывали…тогда явные «потемкинские деревни». Я не могла удержаться и спрашивала и Всеволода, и Михаила Михайловича Зощенко: «Неужели вы не видите, что выступления перед вами «перековавшихся» уголовников – театральное представление, а коттеджи в палисадниках с посыпанными чистым песком дорожками, с цветами на клумбах – лишь театральные декорации»? Они мне искренне отвечали, что для перевоспитания человека его прежде всего надо поместить в очень хорошую обстановку, совсем не похожую на ту, из которой он попал в преступный мир. – А среди уголовников были, несомненно, талантливейшие актеры. Они такие пламенные речи перед нами произносили, такими настоящими, по системе Станиславского, слезами заливались! И пусть это покажется невероятным, но и Всеволод, и Михал Михалыч им верили. А самое главное – хотели верить»!

       Книга была выпущена еще двумя тиражами, но после ареста в апреле 1937 года одного из главных героев книги Генриха Ягоды, книга была изъята из обращения и уничтожена. Уничтожали книгу даже частные владельцы, не желая себе срока.

      Арестованы и расстреляны в 37-38 годах и некоторые другие герои книги. Ян Семенович Рудзутак — начальник комитета по строительству Беломорско-Балтийского канала, Матвей Берман — начальник ГУЛАГа, Семен Фирин — начальник БелБалтлага, один из редакторов книги.

       Та же судьба постигла и некоторых авторов книги. Вместе с Генрихом Ягодой был арестован и впоследствии расстрелян и второй редактор — Леопольд Авербах, как участник антисоветской троцкистской организации. По обвинению в шпионаже в 1938-м расстрелян Бруно Ясенский, погибли в лагерях Дмитрий Святополк-Мирский и Сергей Буданцев, обвиненный в контрреволюционной пропаганде. Семён Гехт провел в лагерях и в ссылке 8 лет. Да и сам XVII съезд ВКП(б) получил впоследствии наименование «Съезд расстрелянных».

     Александр Солженицын назвал книгу «торжественно позорной, впервые восславившей рабский труд». И, напоследок, отрывок из стихотворения Николая Клюева о Беломорско-Балтийском канале.

…То Беломорский смерть-канал,
Его Акимушка копал,
С Ветлуги Пров да тётка Фёкла.
Великороссия промокла
Под красным ливнем до костей,
И слёзы скрыла от людей
От глаз чужих в глухие топи.
В немеренном горючем скопе
От тачки, заступа и горстки
Они расплавом беломорским
В шлюзах и дамбах высят воды.
Их рассекают пароходы
От Повенца до Рыбьей Соли,
То памятник великой боли…

 
P. S. Когда вам в очередной раз будут рассказывать о знаменитых и заслуженных, проведших тяжелое время эвакуации в нашем городе, вспомните об этом черном пятне на их отлакированной биографии.

 

P. P. S. Чуть не забыл еще об одном чистопольце, причастному к Беломорско-Балтийскому каналу. Я говорю о магистре истории искусств, директоре Русского музея в 1922 — 1926 годах, реставраторе с мировым именем, художнике, профессоре Ленинградского государственного университета и Академии художеств, я говорю о Николае Петровиче Сычеве. Телогрейка, на ногах опорки из кусков автомобильных шин, таким он появился в 1942 году в нашем городе. 17 сентября 1933 года Николай Сычев был приговорён к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Беломорско-Балтийский канал был к этому времени уже построен и большая часть «каналоармейцев» уже трудилась на канале Москва — Волга, но разворачивалось строительство Сорокского порта, лесобумажного комбината, Повенецкой судоверфи, и работы по «перековке» зеков в передовиков производства продолжились уже в БелБалткомбинате. Вот в нем-то Николай Сычев и отбывал наказание. Его профессиональные навыки помогли создать музей Беломорско-Балтийского канала, заведовал Сычев и художественной частью Центральных художественных мастерских комбината, были и такие. По окончании срока, поскольку для него действовал запрет на поселение в областных центрах, Николай Сычев был направлен в провинциальный Чистополь. В Чистополе Сычев работал в краеведческом музее, жил по адресу улица Бебеля, 117, в квартире чистопольского художника Ивана Александровича Нестерова. Дом сохранился, сохранилась и квартира, мне даже довелось там побывать. Если вы думаете, что на доме висит памятная доска, извещающая горожан и гостей города, что здесь жили и трудились два известнейших человека, то вы ошибаетесь.

       Убить в себе дракона…Открыть глаза, начать думать самостоятельно. Научиться сопоставлять слова с делами. Уважать чужое мнение. Перестать продаваться за награды и звания. Жить по совести. Возможен ли этот подвиг сегодня? Не знаю.

        Статья написана по материалам открытой печати и выражает мнение автора. Спасибо Вере Евгеньевне Сусловой за фотографии исчезнувшего дома по Октябрьской, 59 и её рассказы о Жанне Гаузнер, и Татьяне Витальевне Хаиповой, руководителю Литературного музея «Дом учителя», за оказанную помощь при поиске адресов..

      Для желающих прочесть книгу  https://traumlibrary.ru/book/sbornik-belomorkanal/sbo...

 
Выход Беломорско-Балтийского канала. В центре звезды — гигантский бюст Ягоды:
Октябрьская, 59, где жили Жанна Гаузнер и останавливалась Вера Инбер:
Ленина, 73. Здесь жил Семён Гехт с женой Верой Синяковой:
В этом угловом доме по Толстого, 83, жил Аарон Эрлих:
Общежитие на Бебеля, 121, где останавливались многие эвакуированные писатели и поэты:
Николай Петрович Сычев:
Бебеля, 117. В комнатке с угловым окном жил Николай Сычев:
 

        Уря-я, вчера мы открыли очередной сезон. В «Старую квартиру» снова пришли гости, да не простые. К нам пришли бездомные актеры театра Ирины Пискуновой «Смешные люди». Увы, театр опять мыкается в поисках сцены. Слова утешения здесь неуместны, лучше подберите этому интереснейшему коллективу новое помещение. А пока зрителями и слушателями были мы, прописанные жильцы «Старой квартиры». Отрадно, что слух о нас прошел «по всей Руси великой» — были гости из Казани. Начало сезона без живой музыки, конечно же, не бывает, спасибо Александру Порошенко и Алексею Артемьеву, которых пора уже прописывать у нас и зачислять на кошт. Очень мне нравится цикл песен Алексея, написанный о нашем городе, о его домах, его жителях, его проблемах, потерях и удачах. Они абсолютно искренни, трогательны и сердечны. В них чувствуется и любовь к родному городу, и боль за его сегодняшнее состояние. Ну, а лирический настрой в его песнях, всегда был на высоте! Несколько песен исполнил Саша Порошенко, чем изумил присутствующих — не все знают, что в Сашином репертуаре несколько сотен песен, а как музыкант-исполнитель, как гитарист — Саша всегда вне конкуренции.

 

      Недолго пометав громы и молнии из-за отсутствие сцены в несколько всем известных адресов, Ирина Пискунова прочла удивительный рассказ о «Потеряшках», то ли щенках, то ли человеках… Великолепно!

      Прекрасна, как и в день премьеры спектакля «Мне имя Марина», была вчера Ирина Тякмаева. Она нам показала небольшой фрагмент этого спектакля, именно спектакля, потому что это было не простое чтение стихов, это был полет или погружение, не знаю, что больше подходит, в такое непростое, и, одновременно, восхитительное творчество Марины Цветаевой. Браво, Ирина!

     Антонина Полякова, прочитав отрывок из «Евгения Онегина», продемонстрировала, как можно быть и няней и Татьяной Лариной одновременно — ошеломляющая мгновенная смена облика, просто здорово!

        А Ольга Потасьева прочла несколько стихотворений одного из актеров коллектива Ирины Пискуновой — Владимира Левадного, многие помнят его в роли барина в спектакле «А дело-то, сладилось!», члена Союза писателей, между прочим.

        Лишь аксакал театра, Халит Габдулвалеев, погладив свой нимб, сказал, что он не в голосе, но мы его простили. Это здорово, что в нашем городе есть такой чудесный, такой творческий коллектив, но грустно, что ему никак не найдется постоянного места.

      Еще хочу поделиться приятной новостью — несколько эссе Гузель Агмаловой, давно уже прописанной в нашей «Старой квартире», были включены в сборник «Нанотексты», вышедшей этим летом небольшой книжицей. Гордимся, что Гузель стала печатающимся автором, что ее великолепные миниатюры, полные юмора, иронии и, одновременно, пронизанные шармом автора, теперь отлиты и в бумажном варианте.

       Без фуршета, конечно же, не обошлось, но я вам его не покажу:

      Как всегда, прошу прощения, что не могу пригласить на наши квартирники всех желающих, опять же по причине отсутствия места. Но, кажется, мы нашли выход. По крайней мере некоторых их наших гостей, в том числе и актеров театра «Смешные люди», вы сможете вскоре увидеть и услышать, что называется «живьем». Как говориться, следите за рекламой!

 

        «Аннушка», издавая на поворотах жуткий скрежет и громыхая всеми своими подвижными частями, пробиралась по Бульварному кольцу. Август уже ослабил летнюю жару, да и час еще не был полуденным. В вагоне было свободно — после утренних атак разъезжавшихся по своим рабочим местам новых советских тружеников, лишь стайка старушек в надвинутых на самые брови платочках, возвращалась из церкви после утренней службы, да пара домработниц, спешащих по домам с Сухаревского рынка с кошелками свежей снеди, распространяющей запах зеленого лука и ароматного укропа, плотно угнездилась на обшарпанных деревянных лавках, обсуждая обеденное меню. На задней площадке стояли четверо мальчишек, одетых в одинаково полосатые по моде футболки со шнуровкой на вороте и в короткие штаны. На тонких мальчишечьих шеях болтались съехавшие набок красные, уже довольно потрепанные галстуки с обгрызенными концами. В руках ребята держали каркасы планеров — наверняка ехали в Дом пионеров на занятия по авиамоделизму. Увлеченные разговором, они не замечали, как им строил рожи и показывал язык прицепившейся к «колбасе» оборванный босой беспризорник.

        Вагоновожатая, симпатичная девушка с короткой стрижкой, одетая в такую же как у мальчишек футболку в полоску, привычно держала в руках рычаг управления трамваем. «Опять забыла комсомольские взносы сдать, — подумала она, — завтра от Петьки попадет. Ну, и пускай! Больно сильно задается, подумаешь — комсомольский вожак! Сам только весной из своей деревни приехал, вон, сопли кулаком вытирает и на собрания в сапогах приходит. Обождет!»

      В открытое окно вместе с воробьиным гомоном залетал теплый летний ветерок, теребя шнуровку футболки. «Покровские ворота», — привычно крикнула она, оборотившись к пассажирам, затем снова повернулась, чтобы посмотреть вперед и обомлела. К остановке трамвая, подходила небольшая группа людей, человек десять. Из одежды на них красовалась только белая лента через плечо, больше на них ничего не было. Присмотревшись, Анечка прочла на ленте надпись: «Долой стыд». «Срамота-то какая», — краска предательски заливала ей лицо. Трамвай подошел к остановке, и толпа раздетых граждан ввалилась в вагон. С шумом и гомоном голые люди стали рассаживаться по лавкам. «Свят, свят, свят», — закрестились старушки, домработницы стыдливо потупили глаза, а пионеры, кое-как захлопнув разинутые поначалу рты, отвернулись к окну, искоса наблюдая за невиданным ранее и сильно интересующим их зрелищем. Беспризорник, висящий на «колбасе», которому было плохо видно из-за пионеров, свесился вбок и, улыбаясь своим щербатым ртом, расплющил нос о стекло.

        Такую картину, я имею в виду голых людей с лентой через плечо, летом 1924 года можно было довольно часто наблюдать в Москве. Движение нудистов, конечно, существовало и ранее, оно существует и теперь, но сегодняшние нудисты, как-то в массы в натуральном виде не идут, ограничившись закрытыми от посторонних глаз пляжами. А летом 1924 года Москву довольно сильно поразила настоящая эпидемия демонстрации оголенных тел.

       Участники этого движения исходили из убеждения, что единственным олицетворением демократии и равенства может служить только нагота. Равноправие по признаку наготы — ведь пока есть одежда, будет негласное деление людей по уровню достатка и возможностей, именно в этом состояла главная идея. В 1924 году в Москве проводились Вечера обнажённого тела, шествия раздетых людей по улицам города. Члены общества ходили по Москве совершенно нагими или надевали лишь ленту через плечо с надписью «Долой стыд!». Идейным вдохновителем голых пролетариев, и, кстати, не только пролетариев, был верный сын ленинской партии и близкий друг Льва Троцкого Карл Радек. Смутное время, перелом эпох всегда порождает новую политику, новую нравственность, вернее безнравственность, и новое руководство Советской республики пыталась изжить в людях чувство стыда, как проявление ханжества и мещанства, стремясь наготой подчеркнуть равенство полов. Вспомните появившиеся в то время любовные треугольники в среде интеллектуалов, писателей и поэтов.

         Михаил Афанасьевич Булгаков 12 сентября 1924 года пишет в дневнике: «Новость: на днях в Москве появились совершенно голые люди (мужчины и женщины) с повязками через плечо «Долой стыд». Влезали в трамвай. Трамвай останавливали, публика возмущалась».

        В целом же демонстрации натуристов ( так раньше называли поклонников демонстрации обнаженного тела), в 20-х годах в СССР вовсе не были чем-то курьёзным и случайным, несвойственным эпохе. Скорее, наоборот, они были совершенно естественны среди тех перемен, которые революция внесла в социально-бытовую и половую сферу жизни общества. О том, что движение было не просто массовым, а образом жизни многих граждан страны, свидетельствует американский журналист лауреат Пулитцеровской премии Х. Р. Никербокер, совершивший в 1931 году прогулку на пароходе по Москва-реке: «Тысячи мужчин и женщин, девочек и мальчиков, дети на руках, бабушки и дедушки играют в игры, едят провизию, обычную для пикника, купаются в реке или просто принимают воздушные ванны, греясь на солнце. Группа юношей соревнуется в прыжках в длину. На другой стороне реки группа девушек играет в ручной мяч. Все они обнажены. Никто ни на кого не обращает внимание. Снимание одежды – наиболее радикальное уравнительное действие, которое может быть предпринято человечеством. При обнажённости классовые различия исчезают. Рабочие, крестьяне, конторские работники становятся вдруг просто людьми».

         Москва была не единственным городом, который поразила эпидемия бесстыдства. Помимо Москвы, демонстрации общества «Долой стыд» проходили ещё в нескольких городах, в том числе Харькове, Саратове, Краснодаре, Севастополе. Как ни странно, в этой публикации нас более всего интересует отнюдь не Москва и даже не родной Чистополь, а Харьков.

          Именно в Харькове в конце XIX века родились сестры Синяковы: Зинаида, Надежда, Мария, Ксения и Вера.

            Вот что пишет о них Лилия Юрьевна Брик, часто бывавшая у них в гостях:

«Синяковых пять сестер, каждая из них по-своему красива. Жили они раньше в Харькове, отец у них был черносотенец, а мать человек передовой и безбожница. Дочери бродили по лесу в хитонах, с распущенными волосами и своей независимостью и эксцентричностью смущали всю округу. Соседи даже прозвали девушек «синяки-голяки» за привычку загорать и купаться голышом. В их доме родился футуризм. Во всех них поочередно был влюблен Хлебников, в Надю — Пастернак, в Марию — Бурлюк, на Оксане женился Асеев».

     А почему я пишу о харьковских сестрах, да потому, что как позднее признавалась Оксана, именно сестры Синяковы стояли у истоков движения «Долой стыд!». Но это еще не все. Четыре сестры — Надежда, Мария, Оксана и Вера провели два года эвакуации в нашем Чистополе! Теперь обо всем по порядку.

       В начале ХХ в. под Харьковом, на хуторе Красная Поляна Змиевского уезда располагалась усадьба купца Синякова. Вот в эту усадьбу каждое лето и выезжала огромная семья Синяковых, огромная, потому что у пятерых сестер было еще четыре брата. Необъятных размеров сад, беседка, спрятавшаяся в укромном уголке, большой деревянный дом. Широкая лестница вела на террасу, где обычно собирались многочисленное семейство и множество гостей. Между завтраком, обедом и ужином шли бесконечные чаепития, вернее, это было одно сплошное чаепитие, на котором перебывала едва ли не вся артистическая молодежь не только Харькова, но и мало кому тогда известные деятели авангарда — Хлебников, Бурлюк, Асеев, Пастернак. Молодых людей привлекало не столько хлебосольство хозяина, сколько его дочери.

           «Как воды полночных озер/За темными ветками ивы,/Блестели глаза у сестер,/И все они были красивы!, —писал Велимир Хлебников.

       «По лестнице, и на крыльцо./Ступень, ступень, ступень, — Повязку!/ У всех пяти зеркал лицо/ Грозы, с себя сорвавшей маску». Борис Пастернак. «Июльская гроза» (1915). Борис Леонидович обожал в сестрах именно эту дикую, грозовую необузданность.

         «Я знал их с детства сильными и свежими:/ Глаза сияли, губы звали смех;/ Года прошли, — они остались прежними,/ Прекрасно непохожими на всех!. Н. Асеев, «Пять сестер».

            Девушки были не только красивы, но и экстравагантны. Доходило и до прямого кощунства. Когда умерла мать, они разрисовали ее лицо яркими красками: нарумянили, накрасили губы, подвели глаза и так положили в гроб — чем привели в ужас всю православную округу. Но сестры знали: мать вряд ли осудила бы их — умирая, она категорически отказалась от священника и просила сыграть для нее концерт Аренского. За рояль села младшая — Вера и исполнила волю матери. Впрочем, когда хотели, девушки «могли изысканным обращением просто убить», — писал друг их харьковский юности. А кроме того, они были умны, образованны, талантливы. Все пятеро — Зинаида, Надежда, Мария, Ксения и Вера — пели, играли на музыкальных инструментах. Когда в 1910 г. старшая из сестер — Зинаида, к тому времени известная оперная певица, выступавшая на столичной сцене под фамилией Мамонова, давала концерт в Харькове, ей аккомпанировали Надежда и Ксения.

           В страшные, голодные революционные годы девушки вернулись в Красную Поляну. Все, кроме Оксаны, жившей в это время на дальнем востоке — месте службы Николая Асеева. Мария с мужем Арсением Уречиным развела огород, на котором, впрочем, работало все семейство. Кое-что отвозили на продажу в город. Потихоньку продавались картины Марии, уже в то время известной художницы. Конечно, таких застолий, как раньше, уже не устраивали, Но и сами не голодали, и харьковских друзей угощали. А тех, кто приезжал из Москвы, брали на «откорм». В 1919 г. приехал Хлебников. С его приездом жизнь в Красной Поляне стала еще веселее. Придумывали всяческие забавы. Он научил девушек варить суп из лягушек и улиток. В 1922 г. «харьковский Коктебель», где побывали едва ли не все русские и украинские футуристы, был реквизирован, в доме устроили общежитие для сезонных рабочих; беседку, слышавшую столько объяснений в любви, снесли, прекрасный сад вскоре погиб.

          Сестры перебрались в Москву. В том же году вернулась с Дальнего Востока чета Асеевых — Оксана к этому времени уже была замужем за Николаем Асеевым. Дальнейшая жизнь Синяковых сложилась по-разному. Но все они — быть может, за исключением Оксаны — считали годы, проведенные в Красной Поляне, лучшими в своей жизни.

          Лиля Юрьевна Брик запамятовала или не захотела говорить, что в старшую сестру из Синяковых – Зинаиду, был влюблен Владимир Владимирович Маяковский. Зинаида Михайловна Синякова-Мамонова родилась 4 октября 1886 г. Училась в Харьковском музыкальном училище в классе известного пианиста А. Шульца-Эвлера, брала певческие уроки у С.Я. Лапинского. Еще до 1910 г. переехала в Москву. Училась в Московской консерватории. Стала довольно известной оперной певицей. Была замужем за Мамоновым. Мария Синякова вспоминает:

«Встреча с Маяковским, еще до знакомства, произошла совершенно случайно. Просто мы ходили с сестрой Зиной по бульвару, и он к нам подошел, не будучи абсолютно знаком с нами… Он был весь в черном: в черном плаще, в черной шляпе, широкополой, и бросалась в глаза огромная роза, вдетая в петлицу плаща, бледно-розовая. Это 1912 год. Он был очень скромный, застенчивый и неловкий. Молодой человек улыбнулся и спросил: «А не хотите ли вы пойти на вечер футуристов в Политехнический музей? Там будут выступать все футуристы: Бурлюк, Крученых, Хлебников, Каменский и другие». Своего имени молодой человек не назвал. Девушки, естественно, приглашению обрадовались и вечером отправились в Политехнический. Там-то и открылось, что загадочный незнакомец был не кто иной, как Владимир Маяковский».

      Девушки пришли в восторг от его стихов и вообще от футуризма. После этого знакомства Маяковский стал ходить к Мамоновым. Дальше заглянем в повесть Бориса Пастернака «Охранная грамота»:

«Зимой на Тверском бульваре поселилась одна из сестер Синяковых — Зинаида Михайловна Синякова-Мамонова. Ее посещали…У нее бывал Маяковский… Был, правда, Хлебников с его тонкой надменностью… Был также Северянин, лирик, изливавшийся непосредственно строфически, готовыми, как у Лермонтова, формами…Маяковский редко являлся один. Обыкновенно его свиту составляли футуристы, люди движения. Маяковский читал, смешил все общество, торопливо ужинал, не терпя, когда сядут за карты. Он был язвительно любезен и с большим искусством прятал свое постоянное возбуждение. С ним что-то творилось, в нем совершался какой-то перелом… Он открыто позировал, но с такою скрытой тревогой и лихорадкой, что на его позе стояли капли холодного пота… и мы бегали за водкой и пивом».

       Любовь Маяковского к Зинаиде Синяковой-Мамоновой не была взаимной, и вскоре Владимир Владимирович переключил свое внимание на младшую, хохотушку Веру. Но, увы, тоже безрезультатно.

         Зинаида Михайловна выступала на оперных сценах в Москве (1908—13, 1914, Нар. дом), Екатеринбурге (1913—14), Калуге (1914), Ташкенте (1915), Казани! (1917—18), Петрограде (1917), Владивостоке (1917), Самаре (1925—26, Театр им. К. Маркса). Умерла в 1942 году, в Харькове. Случайное попадание бомбы в дом, где она жила.

       Формат ВК не позволяет размещать статьи более 15000 знаков, а о сестрах можно столько рассказать, их жизнь отражала метания и поиски новых направлений в искусстве, среди их друзей и знакомых были первые поэты начала XX века, к тому же эпатаж, сопровождающий сестер по жизни вызывает и восхищение и, наверное, зависть — так ярко прожить жизнь, дано лишь избранным. И, не забывайте — четыре сестры были в нашем Чистополе! Продолжение следует.

Сёстры Синяковы:

Мария Синякова:

Вера Синякова (рисунок Марии Синяковой):

Портрет Ксении Синяковой (работа Марии Синяковой):

Ксения (Оксана) и Николай Асеевы:

Велимир Хлебников (работа Марии Синяковой):

Шарж Марии Синяковой на Николая Асеева:

Шарж Марии Синяковой на Владимира Маяковского:


         Когда весной этого года в нашем музыкальном салоне мы с Рамилем Сулеймановым, которого мои сверстники знают под творческим именем Рамба, организовали встречу музыкантов — варягов, стоящих у истоков создания вокально-инструментальных ансамблей нашего города, пришло много просьб сделать еще один концерт, теперь уже для всех желающих услышать музыку своей молодости и вспомнить время пыльных танцплощадок. В горячую летнюю пору еще раз собрать музыкантов так и не удалось, но длинная и нудная осень — самое подходящее время вновь почувствовать себя молодыми. Теперь уже под крышей кафе «Приятель». Правда, всех сразу собрать в одном зале не удастся, поэтому мы решили приглашать музыкантов по отдельности, но зато у вас будет возможность услышать большинство участников того концерта в теплом уютном зале, совместив хорошую музыку с отличной трапезой, и, даже, потанцевать, как в старые былые годы. Хочется возродить традицию встреч с друзьями за накрытым столиком кафе, провести вечер не за домашним кухонным столом перед тарелкой картофельного пюре с сосиской, или срочно заказанной пиццей, глядя в бубнящий телеящик, а в красивом зале, видеть перед собой улыбающиеся знакомые и не очень знакомые лица, послушать любимую музыку, да еще и вкусно поужинать. Поэтому мы решили начать цикл встреч под названием «Старые друзья». Начинают наши встречи лауреаты фестиваля «БулдырьФест — 23» (может, назовем его просто «Булдырская поляна», чтобы не коверкать «великий и могучий»?) Александр Порошенко и Алексей Артемьев. Так что, кафе-бар «Приятель» приглашает вас всех в воскресенье, 12 ноября, к 18 часам на первую встречу. Не забудьте хорошее настроение, красивую одежду, ну, и, кошелек с деньгами, или банковскую карту, конечно, это все же не клуб, а кафе 😊.

       Чуть не забыл. Кроме музыкальных встреч, в этом сезоне у вас будет возможность прийти и на литературные, и поэтические вечера — к нам присоединяются актеры театра Ирины Пискуновой «Смешные люди», так что, следите за рекламой!

        Заказ столиков по телефону 4-33-11:


          В первой части статьи рассказывал о сестрах Синяковых, о пяти музах поэтов Серебряного века, эпатажных участниках движения «Долой стыд!». О их доме, в котором по словам Лили Брик родился футуризм. Еще рассказал о старшей сестре, Зинаиде Синяковой-Мамоновой, известной оперной певице, умершей в 1942 году в Харькове. Теперь пришла пора рассказать о остальных сестрах, которые судьба в лице Николая Асеева определила на целых два года в наш Чистополь, подальше от войны.

       Надежда Михайловна Синякова родилась 17 января 1889 г. в г. Харькове, закончила, как и Зинаида Михайловна, Харьковское музыкальное училище по классу пианино, где преподавал А. Шульц-Эвлер. С конца 1900-х годов она училась в Московской консерватории, была хорошей пианисткой. В 1912 г. вышла замуж за русского историка, слависта Василия Ивановича Пичету. Харьковский художник Борис Косырев, знавший сестер и не раз бывавший в Красной Поляне, рассказывал:

«Она была своенравна, иногда упряма, резка в суждениях: могла сказать, прижимая руки к голове, после ухода какого-нибудь отличающегося глупостью и болтливостью гостя: «Мазохизм!». Надя могла, например, расстроить какое-нибудь предприятие, сказав в последний момент «я не пойду!» или «я не буду!», прихлопнув ладонью по столу. Переубедить ее было невозможно. Кстати, бывали случаи, когда все ей были потом благодарны за это упрямство. Внешне она была непохожа на сестер: очень смуглая, южная, необыкновенно красиво и оригинально одевалась».

 

          Зиму 1913—1914 гг. сестры Синяковы прожили в Москве, на квартире Зинаиды. Здесь, как и в Красной Поляне, царило радушие, гостеприимство, веселье. И также собиралась литературная и художественная богема, велись бесконечные споры о современном искусстве и… бесконечные объяснения в любви. Однажды Асеев привел туда Бориса Пастернака, которого поначалу больше всего поразило чудо техники начала века — примус:

«Чистый ревущий кузов разбрасывал высоконапорное пламя. На нем одну за другой поджаривали отбивные котлеты. Локти хозяйки и ее помощниц покрывались шоколадным кавказским загаром. Холодная кухонька превращалась в поселенье на Огненной Земле, … когда мы дикими патогонцами склонялись над медным блином, воплощавшим в себе что-то светлое, архимедовское».
         Но очень скоро внимание поэта было отвлечено от примуса. Его привлекла смуглая красота Надежды Синяковой. Она только что разошлась со своим мужем, филологом Василием Пичетой. Пастернак в это время тяжело переживал неудавшийся роман с Идой Высоцкой. Оба нуждались в новой влюбленности— и она состоялась. К великому неудовольствию родителей поэта. Всю эту богемную футуристическую среду вокруг сестер Синяковых Леонид Осипович Пастернак, приверженец классического искусства и традиционной морали, называл «клоакой».

 

          Вот отрывок одного из стихотворений Пастернака, посвященного Надежде Синяковой:

«Нас отыщут легко все тюремщики/ По очень простой примете:/ Отныне на свете есть женщина/И у ней есть тень на свете»…
       Или:
«Я люблю, как дышу, и я знаю,/Две души стали в теле моем»…, — это тоже ей.
        Когда, заболев, Надя уезжала из Москвы в Харьков, Пастернак провожал ее до Тулы. Вдогонку он шлет ей письма:
«Дорогая, эти проводы были безумием. Теперь разлука вдесятеро тяжелее. Воображенью есть с чего начать. Оно меня изгложет… Какое горе родиться поэтом!» — эти строки вошли в документальную повесть «Письма из Тулы».
       В ответ он получает:
«Ах, Боричка, не уйти вам от искусства, так как невозможно уйти от своего глаза… Боричка, ненаглядный мой, как мне много вам хочется сказать и не умею. Мне хочется вас перекрестить, я забыла на прощанье. Умоляю, напишите мне, крепко целую и обнимаю. Ваша Надя».
        В начале июля 1915 года Пастернак приехал в Красную Поляну и провел там три счастливых недели. «Плакучий Харьковский уезд» стал темой многих стихотворений, написанных там или вскоре после возвращения. Из письма, полученного им от Нади по возвращению в Москву:
«Пишу из вашей чернильницы. Боже мой, ну как приятно, я ее непременно спрячу до того года. Повесила над письменным столом наброски вашего лица, глаза смотрят на меня задумчиво печальные… кажется, что я пойду сейчас купаться; и вы стихи будете писать, мы на время расстанемся и скоро я приду к вам и принесу цветов».

 

        Но, но, но…, они все же слишком разные для того, чтобы навсегда соединить свои судьбы, да и Надежда, кажется, не слишком стремилась к этому. И Пастернак бежит, бежит подальше от Харькова, от Москвы. Он уезжает на Урал, приняв приглашение друга семьи Бориса Збарского поработать в конторе управляющего Всеволодо-Вильненскими химическими заводами помощником по деловой переписке и торгово-финансовой отчётности. Но Надежда упорно зовет его Ташкент, куда она уехала на весну и лето, соблазняет туркестанской экзотикой. Зима прошла в метаниях и сомнениях: «Ехать или не ехать». За желание поехать Пастернак даже зовет себя «ничтожеством» и… решает не ехать. Характера все же на не хватило, на обратном пути из Туркестана в Москву в Самаре Надежду Синякову ждал Борис Пастернак. «Ничтожество» проехало с ней на пароходе до Нижнего Новгорода, но эта их поездка была последней. Роман с Пастернаком оказался самым ярким эпизодом в жизни Надежды Синяковой. Профессиональной пианисткой она не стала, хотя и имела и музыкальное образование, и способности. Во время Отечественной войны Николай Асеев включил Надежду Синякову в списки сотрудников Союза советских писателей, подлежащих эвакуации. Так она оказалась в Чистополе, где два года проживала в доме по улице Володарского, 69, ныне Ленина . Два года встречала на чистопольских улицах Бориса Пастернака, ходила в Дом учителя на литературные среды, слушала, как Пастернак читал свой перевод «Ромео и Джульетты». Старость Надежды Михайловны Синяковой — Пичет была безрадостной и нищей, она жила на средства, которые ей выделяли сестры. В 1975 году Надежды Михайловны не стало.

        Мария Михайловна Синякова родилась 11 ноября 1890 года. Каждое лето вместе с сестрами выезжала в фамильный загородный дом, в Красную Поляну. Целыми днями Мария сидела на крыше амбара и расписывала холсты декоративно-праздничными композициями. «Никто не учил меня рисовать. Зеленые поля, нивы, лес, река в легком тумане, голубое небо — это моя живописная академия» — вспоминала Мария Синякова о своих детских годах, проведенных в Красной Поляне. Тем не менее она занималась вначале в Харьковской городской школе рисования и живописи на Сергиевской площади, затем в частной студии выпускника Академии художеств Е.А. Агафонова. В 1910-1911 гг. Мария Михайловна состояла в группе харьковских художников «Голубая лилия», возникшей при студии Е. Агафонова.

          В 1910 г. Мария Синякова побывала в Германии, где изучала в музеях живопись немецких и голландских художников. В 1913-1914 гг. Мария Синякова недолго жила в Москве и училась там в художественной студии Ф.И. Рерберга. В 1912-1914 гг. холсты Синяковой вместе с произведениями Н. Гончаровой, М. Ларионова, Д. Бурлюка, К. Малевича и А. Экстер (оцените имена!) экспонировались на выставках «Союза молодежи» в Петербурге.

      Из рассказов тех, кто знал Марию Синякову, известно, что она была интересным, неординарным человеком, была красива, талантлива, отличалась большой работоспособностью. В нее были влюблены и посвящали ей свои стихи поэты Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Дмитрий Петровский. А сестры, все, как одна, были влюблены в Божидара, (Богдана Гордеева), отчаянно ревновали его друг к другу и были счастливы, когда он посещал их. Велимир Хлебников назвал Божидара «Черноглазым королем беседы за ужином». Когда он что-нибудь рассказывал, то его голубые глаза темнели от возбуждения и невозможно было слушать его без волнения – он действительно был королем беседы. В Божидара были влюблены все сестры, но он любил только Марию Синякову. И когда она в 1914 году вышла замуж за Арсения Уречина и уехала с ним в Центральную Азию, Божидар покончил с собой в ночь на 7 сентября 1914 года в лесу около селения Бабки под Харьковом.

         Из воспоминаний Марии Синяковой об краснополянском периоде её жизни:

«Сколько себя помню, рисовала и писала. С натуры. Писала молодых ребят и взрослых мужчин, девушек с лицами мадонн, женщин. Обнажённых. В купальне, в лучах солнца, в тени раскидистых деревьев. Среди животных — коз и баранов. Кто только не позировал мне! Наше жилище посещали писатели и поэты Хлебников, Пастернак, Асеев, Каменский. Все они были молодые, привлекательные. Хлебников сначала противился позировать обнаженным, говорил, что он не Феб, но и он уступил. Сестры также были моими моделями. Красную Поляну вспоминаю, как наипрекраснейшее время в моей жизни».

 

          Раннее творчество Марии Синяковой также связано с творчеством поэтов-футуристов. Она оформляла поэтические сборники: «Зор» Н. Асеева (1914), «Бубен» Божидара (1914), «Поросль Солнца» Г. Петникова (1918) . Все авторы — частые гости Красной поляны. В 1916 году подписала футуристический манифест «Труба марсиан», став членом союза «Председателей Земного шара»: «Мы, одетые в плащ только побед,…Мы, суровые плотники, снова бросаем себя и наши имена в клокочущие котлы прекрасных задач. …Ведь мы боги». Ее подпись стояла второй после подписи Хлебникова. Следующей подписью была подпись Асеева.

Отдавая дань неопривитивизму, создала серию шаржированных портретов известных в то время поэтов и писателей Ахматовой, Брюсова, Есенина, Маяковского, Северянина и др. Эти портреты демонстрировались на «Выставке революционной литературы», устроенной по случаю 20-летия революции 1905 г. в 1925 г.

       Николай Асеев высоко ценил ее иллюстрации к своим произведениям, особенно к поэме «Маяковский начинается» (1940). Николай Асеев в 1930 году писал о ней:

«Мария – женщина необычайно величественной и спокойной красоты, большого скептического ума и редкой талантливости…».
        Всего с 1914 по 1940 Мария Михайловна оформила около 30 книг.

 

       Она участвовала в многочисленных выставках, советских и зарубежных: в ноябре 1913-январе 1914 гг. в выставке петербургского «Союза молодёжи», затем была выставка художников «4 искусства» (1925, Москва, Музей изящных искусств), Международная выставка «Искусство книги» (1927, Лейпциг), «Современное книжное искусство на международной выставке прессы в Кельне» (1928), Международная выставка «Искусство книги» (1931, Париж).

        В конце 1920-х гг. началась борьба с формализмом в искусстве и Мария Синякова отошла от живописи, целиком посвятив себя книжной иллюстрации. Больше всего Синякова оформила детских книг — Н. Асеева, К. Чуковского, К. Ушинского. Общий тираж детских книг с её иллюстрациями, изданных в 1930-е гг., составил 645 тысяч экземпляров. В 1937 г. Синякова оформила тетраптих В. Маяковского «Облако в штанах» и книгу Н. Асеева «Маяковский начинается» (1940 г.), за которую Асеев получил Сталинскую премию.

     Но чем больше советское искусство подчинялось требованиям «социалистического реализма», тем труднее становилось Марии Синяковой пробиваться к зрителю и читателю. Ей приходится расписывать игрушки, рисовать лекарственные растения для медицинского атласа, делать плакаты.

        В 1952 г. ее исключили из Союза художников «за преклонение перед искусством Запада». В 1956-м, усилиями Николая Асеева, восстановили. О, благословенная оттепель, придешь ли ты еще раз?

        В сентябре 1969 года состоялась единственная прижизненная персональная выставка графики Марии Синяковой, которую организовало киевское отделение Союза писателей. После выставки в Киеве и публикаций в печати, к Синяковой потянулись художники, коллекционеры, искусствоведы из Парижа, Нью-Йорка, Варшавы, Тбилиси, Киева. Молодые московские нонконформисты нашли в ее лице «сообщника» и показывали ее картины на своих бунтарских подпольных выставках. Еще более чем через 20 лет, в 1990 – 1991 годах, на выставке «Украинский авангард. 1910 – 1930», показанной в Загребе и Киеве, впервые демонстрировались работы Марии Синяковой 1914 – 1916 годов: «Ева», «Карусель», «Война» – из частных коллекций. Хорватские и французские знатоки авангардистского искусства были в восторге: «Экзотика ее мотивов… Здесь сливаются космос и жизнь, история и современность» – такими были отклики об акварелях Марии Михайловны. В 2002 году в Санкт-Петербурге прошли сразу две выставки, на которых были представлены работы Марии Синяковой-Уречиной — в музее Новой Академии изящных искусств открылась выставка «Герои русского авангарда», где были выставлены литографии Синяковой, и в музее-галерее Новый Эрмитаж на выставке «Русский авангард 10-х и 60-х» были представлены акварели Синяковой. Нельзя не сказать, что ее акварели не раз успешно продавались на аукционе Christies. Как и ее сестра Надежда, два года эвакуации Мария Синякова провела в нашем Чистополе. Художник с мировой известностью два года жил в том же доме по Володарского, опекаемый Николаем Асеевым.
         Надо заметить, что сестры Синяковы были не простыми эвакуированными, их определил в наш город член Правления Союза советских писателей Николай Асеев, женатый на одной из сестер — Вере. Он трогательно заботился о всех сестрах. В письме от 22 августа 1941 года, Асеев, еще остававшийся в Москве пишет своей жене, уже уехавшей в Чистополь:

«Родные мои Синяки, как я мало сделал для вас, но все случилось так быстро, что сообразить нельзя».
       Тем не менее сестры были VIP — гостями даже не Чистополя, а Татарстана. Можете вы себе представить, чтобы, например, ну, о Марине Цветаевой так хлопотал секретариат ССП, отправлял телеграммы, переживал, что он нее нет вестей. А вот сестрам повезло:
«Что с Маней и Надей? Я телеграфировал Алемасову, чтоб он позаботился о всей семье. Но от него получилась странная телеграмма о номере поезда, в котором вы ехали. Очевидно, он меня не понял. Напиши, довезли ли их до Чистополя и что с ними».
        Алемасов, между прочим — первый секретарь Татарского обкома партии! Маня и Надя, как вы поняли, — это две сестры Синяковы. Жили сестры все вместе, в одном доме с семьей Асеева. на Володарского, 69. Наталья Соколова-Типот вспоминала:
«Однажды в Чистополе, на улице… Асеев при мне читал стихи Марины Цветаевой, ему поддакивали «четыре грации — жена Оксана и ее сестры Синяковы, всегда роившиеся возле Асеева».

 

       Умерла Мария Михайловна Синякова-Уречина в 94-летнем возрасте в 1984 г. Ее имя стало еще при жизни легендой — Мария Михайловна за свою долгую жизнь была кумиром авангардистского искусства трех эпох: футуризм и неопримитивизм 1910—20-х, советский авангард «бульдозерных» выставок 1960-х и постсоветский авангард 1980-1990-х годов. На фотографиях — малая часть ее работ, но как же они прекрасны:


       Вера Михайловна Синякова родилась в 1896 г. Она была самая младшая из сестер. Училась в музыкальном училище и художественной студии. В 1916 г. вышла замуж за поэта, футуриста Григория Николаевича Петникова.

       Г.Н. Петников посвятил своей жене несколько стихотворений, но семейная жизнь с Верой Михайловной у них не удалась. Харьковский художник Борис Косарев, не раз гостивший в Красной поляне, вспоминает такой эпизод: после одной из многочисленных размолвок, Вера куда-то исчезла, на вопрос Косарева: «Где Вера?» — Петников мрачно и многозначительно отвечал: «В бегах…» Там же Косарев вспоминает и эпизод в Красной Поляне с шелковицей. Вера взобралась на шелковицу, а вслед за ней и Хлебников. На дереве он ее обнял и стал целовать, да так, что оба свалились на землю. Петников видел, что Хлебников ухаживает за Верой, и от этого злился, обещал побить ее, на что в свою очередь обижался Хлебников. Мария Синякова так описывает Велимира Хлебникова:

«Это была «совершенно гофмановская фигура». Однажды, чтобы обратить на себя внимание Веры он очень своеобразно принарядился. У него были такие ботинки солдатские с обмотками, и подмётки у них отстали: и вот он их привязал какими-то верёвочками, а костюм у него был – сюртук длиннополый, обтянутые брюки чёрные, воротничка не было, грудь была открыта совершенно, он приколол огромную белую астру и попросил, чтобы его напудрили. Ну, что же, мы его напудрили. Вот такая фигура».
      Ну, что тут поделаешь — авангард! Эти строки Велимир Хлебников посвятил Вере:
«И полумать и полудитя,/ И с мглой языческой дружа,/Она уходит в лес, хотя/Зовет назад ее межа».

         В 1924 г. Вера и Григорий Петниковы окончательно расстались. Петников уехал в Петроград, работал в издательстве «Академия», общался с К. Малевичем, Филоновым, Татлиным, Альтманом. А Вера Синякова вместе со своими сестрами переехала в Москву.

       Молодая, веселая хохотушка, она нравилась многим поэтам и художникам. В нее был влюблен Давид Бурлюк. Все приглашал ее в свою студию и рисовал ее портреты. Как вспоминала Мария Синякова: «Маяковский ухаживал за Верой… Но все как-то неудачно». Но, видимо, привязанность все же была. Вера Синякова была одной из последних, с которыми Маяковский разговаривал перед своей смертью. Николай Асеев в своих «Воспоминаниях о Маяковском» пишет:

«… В воскресенье 13 апреля 1930 года я был на бегах. Сильно устал, вернулся голодный. Сестра жены Вера, остановившаяся в нашей комнате, — я жил тогда на Мясницкой, в доме № 21, — сообщила мне, что звонил Маяковский. Но, прибавила она, как-то странно разговаривал. Всегда с ней любезный и внимательный, он, против обыкновения, не поздоровавшись, спросил, дома ли я; и когда Вера ответила, что меня нет, он несколько времени молчал у трубки и потом, вздохнувши, сказал: «Ну что ж, значит ничего не поделаешь!».
        В этот день Маяковского не стало.

 

       В середине 1930-х годов Вера Синякова вышла замуж за писателя Семена Гехта. Одессит Гехт был дружен с Бабелем, Багрицким, Паустовским. Бабель в рекомендательном письме назвал Гехта «без царя в голове, но и не без таланта». Основной тематикой книг Семена Гехта была сложная жизнь еврейского народа в советское время. Пользовались широкой известностью его повесть «Человек, который забыл свою жизнь» (1927). Нельзя не сказать, что Гехт был в составе тридцати шести авторов панегирика, прославлявшего строительство Беломорско-Балтийского канала силами заключенных, свезенных в БелБалтЛаг со всей страны. Вернее, процесса их «перековки» под надзором сотрудников ГПУ в строителей и инженеров, в ударников и передовиков производства. Во время войны Вера Михайловна Синякова вместе с мужем была эвакуирована в Чистополь. Вскоре Гехт все-таки добился отправки на фронт и в конце декабря вместе с Всеволодом Багрицким, Павлом Далецким в составе «двенадцати апостолов», как они себя называли, покидав на подводу нехитрые пожитки, пешком, в декабрьский мороз отправились в Казань на сборный пункт. Во время войны он работал военным корреспондентом в газете «Гудок». Время эвакуации его жена, Вера Синякова-Гехт, провела вместе с сестрами под опекой Асеева в нашем Чистополе. В 1944 году «за антисоветскую пропаганду» Гехт был арестован и приговорен к восьми годам заключения. Вера осталась без всяких средств к существованию. Никакой специальности у нее не было, да и устроиться на работу жене репрессированного было практически невозможно. Пришлось жить на те крохи, которые подбрасывала ей богатая, но, как говорят, не слишком щедрая сестра Ксения.

       Освободившись, Гехт поселился в Калуге. Поиски продуктов, которые тогда и в Москве достать было не просто, а в провинции и вовсе невозможно, элементарное выживание — таковы были насущные проблемы Гехтов. И так — три года, до реабилитации в 1955 г. Счастье было недолгим — в начале 60-х Гехт тяжело заболел и в 1963 г. умер. Вера пережила его на 10 лет.

            Ксения Синякова родилась 26 августа 1892 года. До первой мировой войны жила в Харькове, училась, как и две старшие сестры — Зинаида и Надежда, в музыкальном училище. В 1911 г. познакомилась с приехавшим из Курска в Харьков для поступления в Харьковский университет Николаем Асеевым.

       Ксения Михайловна рассказывала, как она познакомилась с Асеевым: «Войдя в гостиную, я увидела какого-то незнакомого мне молодого человека. Он был в сером костюме, гладко причесан, бледный, голубоглазый. И такой вежливый, что мне показалось, будто бы он подошел ко мне почти на цыпочках…Приехал из Курска для поступления в Харьковский университет на филологический факультет, и, случайно узнав, что в нашей семье очень любят искусство, он осмелился навестить нас».

       После окончания музыкального училища в 1912 г. Ксения, или как ее звали Оксана, вместе с сестрой Марией едут в Москву: она — поступать в консерваторию, а Мария — в художественную студию Рерберга. Поселяются они на Малой Полянке у старшей, уже замужней, сестры Надежды Пичеты. В Москве сестры случайно познакомились на Тверском бульваре с Владимиром Маяковским, затем — через Николая Асеева, тоже перебравшегося к тому времени в Москву, с Борисом Пастернаком.

      В феврале 1916 г. Асеев приехал в Красную Поляну к Синяковым и сделал предложение Оксане Михайловне. Ксения Михайловна о своем замужестве писала:

«Я, давно его любя, тут же согласилась. Все произошло очень просто и быстро. Коля нанял телегу, и мы поехали. В деревне Кирсаново была старенькая деревянная церковка. Коля вызвал священника, который сказал: «Невеста чересчур молода, есть ли у вас разрешение от родителей на брак?» Я ответила, что родителей у меня нет, умерли. И уговоренный нами священник нас обвенчал. Так я стала женой Николая Асеева»

         В тот же год Асеев выпустил книжку стихов, названную в ее честь «Оксана», и с тех пор не уставал воспевать жену, сочинив уже в 1960-м, за три года до смерти, пронзительное:
«Я не могу без тебя жить!/Мне и в дожди без тебя — сушь,/Мне и в жару без тебя — стыть,/ Мне без тебя Москва — глушь.»
        Оксана Синякова-Асеева почти полвека она прожила с человеком, который на вопрос об его отношении к Союзу писателей честно отвечал: «Основатель». Жили Асеевы, согласно писательскому рангу, в достатке. И хотя Николай Николаевич любил подчеркивать свою непритязательность в одежде, в быту: «Носите серые костюмы, они придутся вам к лицу. Будем верны простоте», — всю жизнь посещал бега, играя на тотализаторе. Хотя революционная порывистость осталась в прошлом, юношеский пыл он сохранил до конца своих дней . Не утратил ни живости ума, ни остроты взгляда, ни чуткости уха. В годы оттепели пестовал Андрея Вознесенского.      

 

        Отечественную войну Асеевы встретили в Москве, потом выехали в Чистополь. Асеев в июле 1941 г. еще был в Москве, а сестры Синяковы уже разными путями добирались до Чистополя и в письме в Чистополь к Оксане Михайловне Асеев пишет:

«Милая моя, милая моя, милая моя Кутичка! Каждое утро я просыпаюсь с этими словами. Каждое утро я браню себя, зачем отпустил тебя без себя… Беспокоюсь за Маню и Надю. Почему никто мне не телеграфирует?.. Ах, если бы Маня и Надя были вместе. Я буду здесь стараться вам всем помочь… Ляленька моя, вечная моя дорогая. Я весь в тебе, весь около тебя, всей душой, всеми лапами. Только очень боюсь, не заболела ли ты. Гоню от себя плохие мысли. Только пишу о тебе стихи. Напишу и как будто поговорю с тобой:

«Мне никогда себе не простить,/Как я мог тебя отпустить,/Как я мог доверить чужим/скрыть тебя в этот жар, в этот дым.»

Любовь моя, милая, это грустные стихи, и они, наверное, тебя расстроят. Но лучше поплакать сначала, чтобы улыбнуться в конце. Вот я надел твой халат, и ты меня будто обняла. И я хожу по комнате, слушая последние известия. Люблю тебя так, как никогда. Люблю тебя, люблю в тысячу раз больше, чем можно это написать…»

       О пребывании сестер в Чистополе известно немного. Драматург Николай Виноградов-Мамонт, которого иногда называют хроникером, за его привычку вести подробный дневник, записал 15 сентября 1941 года:

«По набережной Камы дошли до Соборного спуска. Сели на паром. На носу сидели три женщины с узелками шиповника. Разговорились. Оказалось — это сестры Синяковы…Я поведал им о своей встрече с Хлебниковым в Пятигорске в 1925 году. Зашло солнце. Мы высадились на берег. Поднялись в гору…Мы получили приглашение к Асеевым и непременно воспользуемся».          В этой записи интересно все. Соборный спуск — такой улицы или такого места в Чистополе никогда не было, Екатерининскую называли иногда Большой, но не Соборным спуском, а до него еще надо было дойти по набережной Камы. Понятно куда приехали путешественники, но — откуда? Все встанет на свои места, если считать, что паром шел из Елабуги в Чистополь. В Елабуге есть и Набережная, по которой можно дойти до собора Спаса Преображения, а затем по Соборному спуску спуститься (простите за тавтологию) на пристань. Если наше предположение верно, значит не так уж бедственно было пребывание в Чистополе некоторых эвакуированных, если они позволяли себе прогулки в Елабугу, за шиповником. Ну, и, чтобы два раза не вставать, объясню, почему Николай Виноградов — еще и Мамонт. В 1923-1925 годах Николай Виноградов работал Режиссером–постановщиком бывшего Мариинского театра и директором оперно–балетной студии «Мамонт» — «Мастерской монументального театра», о, как! (Вспоминается лозунг, что кухарки могут руководить страной). Отсюда и образовался литературный псевдоним Виноградов–Мамонт.

 

        Сестры Синяковы фигурируют также в известной предсмертной записке Марины Цветаевой:

«Дорогой Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Умоляю вас взять Мура к себе в Чистополь — просто взять его в сыновья — и, чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю… Берегите моего дорого Мура, он очень хрупкого здоровья. Любите как сына — заслуживает. А меня простите — не вынесла. М.Ц.».
      Все, к сожалению, получилось не совсем так, как умоляла Марина Цветаева. Когда Георгий Эфрон после похорон матери появился в Чистополе, он, конечно же, пришел с этой запиской к Асеевым. Дальше произошло то, чему сложно давать оценки, да и не нужно. То ли скаредность Оксаны, что отмечают многие биографы, не хотевшей заботиться еще об одном едоке, то ли необходимость Асеева срочно отъехать в Москву, но Николай Николаевич стал хлопотать о том, чтобы устроить Мура в интернат Литфонда. Тут оказалось, что за проживание в интернате сироте, необходимо вносить плату, чего, скорее всего, Асеевы не хотели. Асеев тогда стал уговаривать Мура поехать в Москву, определиться с жильем и учебой там. Там Союз писателей, там помогут. А это уже середина сентября. Москва объявлена на военном положении, чтобы попасть в Москву, необходим вызов, иначе не получить прописки, а это продуктовые карточки, и спецпропуск. По улицам ходят военные патрули. Мария Белкина, которая попала в военную Москву без пропуска, была арестована на второй же день. Несколько дней Мур прожил у Асеевых, а затем неожиданно пришло разрешение Литфонда поместить Георгия Эфрона в интернат без оплаты. Мур переезжает в интернат, и тем не менее, в конце сентября, 30-го числа, он все-таки оказывается в Москве без вызова и без пропуска. Но это другая тема и другая статья, а пока — сестры Синяковы.

 

       Николай Асеев прожил с Оксаной Михайловной почти 50 лет. Оксана Синякова хорошо играла на фортепиано, неплохо пела и рисовала, но основным ее талантом была верность и забота, проявленная к Асееву. Она заботилась о нем, больным туберкулезом, поддерживала его во всех начинаниях в то столь трудное время. Асеева не стало в 1963 году.

       Дальше случилась совершенно невероятная история, достойная романа, тянущего, ну, наверное, на Большого Букера. Был такой андеграундный художник, Анатолий Зверев, он вел совершенно асоциальный образ жизни. Обросший густой бородой, с длинными нечесаными волосами из под надвинутой на глаза кепочки, в грязной одежде с чужого плеча Зверев выглядел как „бомж“ или спившийся пролетарий. Нрава был необузданного. Мог легко впасть в гнев, рассвирепеть и наговорить грубостей своему собеседнику. Главным его недостатком было чрезмерное увлечение спиртным.… Но — он был настоящим гением, сам Пикассо называл его рисунки гениальными. Его картины невозможно было спутать с другими. Он придумывал разные техники, использовал их несколько раз и после переходил к новым. Роберт Фальк так сказал о Анатолии Звереве: «Такие художники рождаются раз в сто лет».

      Вообще Зверев родился чрезвычайно одаренным человеком, просто невероятно одаренным. В Сокольниках, где Зверев любил играть в шашки, он считался «гроссмейстером». Знаменитый шашечный мастер Копейко говорил, что если бы не рисование, то он был бы чемпионом мира по шашкам. Он писал стихи, не имея музыкального образования мог сыграть на пианино, из обычной глины, набранной на берегу ручья, лепил потрясающей красоты и правдоподобия животных. И вот этот, м-м-м, необузданный, сильно пьющий гений московской богемы однажды прилепился к дому Ксении Михайловны, да так в нем и остался.

        Это действительно был странный союз: гениальный художник Анатолий Зверев, которого называли Зверем за необузданный нрав, и вдова Николая Асеева, ставшая музой авангардиста. У неё были встречи с Есениным, Пастернаком, Маяковским, Велимир Хлебников признавался ей в любви. У него – бедное детство, увлечение спиртным, дебоши и драки. Разница в возрасте — почти 30 лет. Но было нечто, связавшее эти две судьбы в одну. У него — творить, писать во что бы то ни стало, в любом состоянии, в любом месте, любыми подручными средствами. У нее — жить ради человека, всего себя отдававшего искусству.

          Этот странный союз кому-то мог показаться смешным или нелепым, но никак не для самого художника. Он признавался: Ксения для него муза, мать, дочь и Богородица в одном лице. А он, наверное, он был для Оксаны неким приветом из прошлого, олицетворением великой эпохи, где ценилось искусство, где она сама была юной и красивой. Их сближение стало подарком для обоих. Общаясь с Ксенией Михайловной, Зверев будто оказывался на равных с легендарными тенями из ее прошлого, погружался в атмосферу, которая, возможно, казалась ему куда ближе и понятней действительности.

        Что до Асеевой, очевидцы твердят, что она Зверева обожала, а эпатажем Ксению Михайловну точно было не смутить, вспомните движение «Долой стыд!».

         Ксения Михайловна стала моделью зверевских полотен. Молодость Оксаны воспел Н. Асеев, серебряный возраст, к Оксане Синяковой-Асеевой было неприменимо слово «старость» — Зверев. Он мог нарисовать в день двадцать портретов Ксении Михайловны — работоспособности он был необыкновенной. Его кисть воспевала черты былой красоты и воспевала необычайно талантливо.

         Ксения Михайловна пережила всех своих сестер. Она умерла в 1985 году. Анатолий Зверев пережил ее на год.

      Наверное, девиз «Долой стыд!» актуален и сегодня. Со слов многих исследователей и рассказчиков о степени известности и славы эвакуированных в Чистополь деятелей искусств рисуется образ настоящего гения пера, человека, безупречного во всех отношениях. Между тем, все они были еще и просто людьми, со всеми присущими людям пороками, страстями и добродетелями. И не говорить об этом — значит оставаться необъективными по отношению к истории:


      Вчера в кафе-баре «Приятель» прошла-таки встреча со старыми друзьями, с Алексеем Артемьевым и Александром Порошенко. Первый блин хотя и оказался не комом, но, все-таки слегка подгорел. Для нас с Надеждой Павловной Ершовой, руководителем кафе «Приятель», оказался неожиданным тот интерес, который проявили чистопольцы к таким уютным, камерным, творческим посиделкам. Вернее, то количества этого самого интереса. Столики заказаны были все, пришлось даже ставить дополнительные,, а ведь были и гости. которые по воскресной привычке просто пришли в кафе посидеть, пообщаться. Таким пришлось предложить лишь место у барной стойки, зато поближе к спиртному

        В результате такого наплыва изголодавшихся по хорошей музыке и не менее хорошей кухне посетителей, оставшийся дежурный повар сбился с ног, готовя порционного «судачка а ля натюрель» и «котлеты де воляй». а две официантки, стоявшие в унынии до начала вечера, бегом разносили по столикам блюда из кухни. Музыка была хороша — удивительный тембр голоса Алексея Артемьева вкупе с виртуозной игрой на гитаре Александра Порошенко — это все не может не нравится искушенному чистопольскому зрителю. Жаль, что Алексей вчера пел нам песни, ставшие классикой бардовской музыки, жаль, по-крайней мере, мне — я очень люблю его авторские песни, его стихи, удивительно тонкие, нежно-трогательные и глубоко лирические. Своими текстами Алексей даст фору многим признанным мэтрам авторской песни. Ну, да все еще впереди. Делать рекламу Александру Порошенко тоже, конечно, не имеет смысла. Все чистопольские музыканты прекрасно знают, что Александр может сходу подхватить любую мелодию, тут же сделать аранжировку, а дальше остается лишь наслаждаться его игрой. Профи, что скажешь!

         Велико искушение объявить о следующей встрече, но… Подождем до завтра:

 

       Да она же своих дочерей в детский приют сдала, где младшая дочь умерла с голоду! Да она же свою постель с другой женщиной делила! Да у нее же муж белогвардейский офицер, предавший свои идеалы и переметнувшийся на сторону врага, сотрудник НКВД, да еще и расстрелян, как враг народа! Да у нее же всю семью посадили, и сестру, и оставшуюся дочь! Да у нее и сын не поймешь от какого мужчины! Да она же за границей прожила дольше, чем в родной стране!

         Да, это все о ней, но имя ей — Марина, Марина Цветаева.

        Да, ее изломанная, искореженная жизнь привела ее к страшному, трагическому концу — к петле. Но кому из обладателей редчайшего литературного дара, а Марина Цветаева, несомненно, принадлежала к их числу, не исковеркали жизнь кошмарные послереволюционные годы, когда рушились идеалы, рвались родственные связи, исчезали люди, терялся смысл жизни. Вспомните Маяковского, Есенина. Вспомните расстрелянных Гумилева, Мандельштама, Пильняка — им несть числа!

       Поэзия Цветаевой царит на вершине поэтического олимпа уже более столетия. Сменялись правители России, гремели страшные войны, менялся уклад жизни, а ее поэзия смотрела на перипетии этого безумного века с усмешкой: «Я вечна!»

       В воскресенье, 19 ноября, в 17 часов, в том же самом кафе-баре «Приятель» у вас будет возможность прикоснуться к магии цветаевской поэзии. Спектакль «Мне имя Марина» — это не чтение стихов Марины Цветаевой, и не повествование о ее жизни. Нет — это путешествие в мир ее удивительных строк, воспевающих такую сложную, такую запутанную, но такую прекрасную жизнь. И это путешествие создали две талантливейшие женщины — режиссер Ирина Пискунова, и актриса Ирина Тякмаева. Вчера, когда мы обсуждали постановку спектакля в зале ресторана, Ирина Пискунова призналась: «Наверное, лучше этого спектакля я ничего не смогу поставить». Ну, а звезда Ирины Тякмаевой засияла полным блеском именно после этого спектакля. Дар такого проникновенного общения со зрителями, способности так прочесть и трагические и лирические строки Цветаевой, и ее любовную поэзию — такой дар, такой талант не часто увидишь и на сценах академических театров. Я, после первого просмотра спектакля, уехал в Елабугу, так меня тянуло пройтись по улицам, по которым ходила Марина Цветаева, зайти в тот страшный дом, где в сенях нашли ее тело. И неотступно меня преследовала мысль: «Неужели нельзя было избежать такого ужасного финала? Почему? Как получилось, что в ее последние дни рядом не оказалось никого, кто смог бы вернуть бы ее обратно к жизни?»

         Конечно, формат спектакля в зале ресторана вносит определенные коррективы к спектаклю, к оформлению, освещению, к сцене, но мы постарались свести изменения к минимуму, и, надеемся, что зрителям будет достаточно удобно. Конечно, жаль, что количество мест ограничено, но, зато все действие будет проходить прямо перед вами, вы все будете сидеть практически на сцене. Входной билет на спектакль — 750 рублей, предусматривает еще и ужин в кафе, его стоимость включена в стоимость билета, но, думаю, все понимают, что ужин будет подан после спектакля, жевать под стихи Цветаевой все равно не получится. После спектакля у всех вас будет возможность обсудить его и с режиссером, и с исполнительницей роли Марины Цветаевой.

       И, господа, приходить в ресторан со своим спиртным — это моветон! Вот уж, если вам удастся опустошить запасы бара «Приятеля», тогда — пожалуйста.

         Билеты на спектакль можно заказать по телефону 89655851662:

 

        Поначалу задумка была проста — вернуть уютные вечерние посиделки в кафе, посиделки под живую музыку, под живое слово, вернуть потребность общения в коллективе живых, а не телевизионных людей, вернуть возможность говорить и быть услышанным. В конце концов, сделать «Приятель» востребованным и популярным местом общения. И надо сказать, что эта идея, кажущаяся на первый взгляд такой простой, оказалась очень интересной в воплощении. Ну, казалось бы, чего проще — пригласи музыкантов, они сыграют, гости послушают, похлопают и поедят. Но нет, в процессе организации мы столкнулись с многочисленными проблемами, начиная от финансовых вопросов и кончая обсуждением репертуара, меню, как это не странно, и размещения столиков в зале кафе.

       И тем не менее, уже во вторую воскресную встречу мы дерзнули представить на суд зрителей, посетителей «Приятеля», постановку, жанр которой определяется одним словом- моноспектакль. И хотя в спектакле, действительно занята всего одна актриса, не могу не назвать ее имя — Ирина Тякмаева, но спектакль этот — по творчеству поэтессы, возможно, лучшей, интереснейшей поэтессы Серебряного века, поэтессы, своими стихами опередившей эпоху, женщины, всегда стоящей выше норм морали окружающего общества и так сильно гонимой за эту свободу, спектакль этот — по творчеству Марины Цветаевой. И в этом моноспектакле есть и второй полноправный участник — это тот человек, который создал действо, происходящее на сцене, соединил тончайшую ткань цветаевской поэзии в единую смысловую нить, в которой сведущий зритель мог увидеть узелки и зацепки удивительно яркой и одновременно трагичной жизни Поэта с большой буквы. Я говорю о режиссере спектакля, о Ирине Пискуновой. Эти две женщины, две Ирины, весь час, который идет спектакль под названием «Мне имя Марина», держали зал в состоянии оцепенения, нет, сосредоточенного внимания, когда стулья перестают скрипеть, телефоны перестают звенеть, зрители боятся пошевелиться, чтобы не помешать спектаклю, а глаза неотступно следят происходящим на сцене действием. Когда Ирина Пискунова уже после спектакля спрашивала зрителей, чего же они не хлопали, она неизменно слышала в ответ: « Мы боялись помешать, боялись разрушить, разорвать канву спектакля». Кто из двух создателей спектакля важнее, кто сыграл в нем главную роль, сказать, наверное, невозможно, но их творческий дуэт — прекрасен. Я еще после премьеры, состоявшейся прошедшим летом, насыпал каждой из них по корзине комплиментов, повторятся не буду, они великолепны, одна Ирина — в создании спектакля, другая Ирина — в его исполнении. Браво, браво, браво обеим! И, все-таки, немного о спектакле. Финал — фантастически символичен. Ирина, или Марина, собирает свои вещи, разбросанные по всей сцене, собирает, чтобы уйти, уйти навсегда. Невероятно сильная сцена.

       И еще — это же здорово, что есть возможность экспериментировать со спектаклем, попытаться вписать его в пространство кафе со всеми его атрибутами — барной стойкой и столиками, перенести лицедейство со сцены прямо в зал, к зрителям, придумывать новые мизансцены, в которых зрители становятся соучастниками спектакля. Такой эксперимент и имел место быть вчера в кафе «Приятель». А удался он, или нет — судить вам, зрителям.

       И огромное спасибо Владимиру Ивановичу Зайцеву, Галине Николаевне Просневой и Надежде Павловне Ершовой, за то, что они рискнули предоставить зал кафе «Приятель» для такого необычного события:

 

      Эта невероятная история произошла пару лет назад. Во время очередного похода по заброшкам я оказался в доме чистопольского купца Ксенофонта Сергеевича Кубасского, в том, что на Екатерининской, ныне Карла Маркса, 13. Это о нем, о Ксенофонте Кубасском, рассказал Рафаил Хамитович Хисамов в своем замечательном эссе. О его поездках по Каме, на пароходе, с цыганами и половыми из трактира Ивана Рябинина, о его страсти к молодым цыганкам, к широкому и разгульному застолью. Дом, конечно, был вскрыт и активно грабился. Исчезали половые доски десятисантиметровой толщины, рушились печи, растаскивались кирпичи.

       Написал я грустный пост, опубликовал фотографии разграбления бывшего купеческого особняка современными вандалами. И вот, спустя некоторое время, мне приходит сообщение от моей читательницы. Оказывается, в этом доме долгое время жили ее родные бабушка и дедушка, да и сама она в детстве не раз бывала в этом доме. Отлично помнит комнату в трехкомнатной коммунальной квартире, два окна на втором этаже, те, что ближе к Каме, Помнит рассказы деда, о том, что во время Отечественной войны в доме проживали эвакуированные из Ленинграда, семь человек, Помнит, как дед ломал печь и нашел револьвер, который потом сдали в Краеведческий музей. А за печкой обнаружилась старая запыленная, потрепанная и замусоленная книга, на которую, поначалу не обратили и внимания. И лишь недавно, перебирая вещи на дальней полке, вновь обнаружили эту книгу и, сдув с нее пыль, прочли ее название: «Книга для служащих и рабочих людей при пристани (фамилию никак не разберу, может кто поможет?) перевоза Пимена Кубасского от купца Кубасского». На одной из страниц можно было найти год — 1879-й. Это была долговая книга, книга-реестр учета выдачи денег работникам перевоза. Я все хотел приурочить эту публикацию ко дню бухгалтера, который отмечается в нашей стране 21 ноября, да все пропускал эту дату. И в этом году вспомнил лишь вчера. Пришлось встать в три утра, чтобы вовремя написать этот пост. Мне показалось любопытным сравнить две бухгалтерии, разделенные промежутком времени почти в 150 лет.

      Пимен Кубасский, упомянутый в книге, был старшим сыном чистопольского купца Ксенофонта Кубасского. Считалось, что Кубасские зарабатывали капитал скупкой хлеба, числился за ними и маслодавильный заводик. А, оказалось, что Кубасские держали еще и перевоз через Каму, и, судя по всему — немаленький, раз базировался он на пристани. А на одной из страниц можно найти количество работающих на нем людей — целых одиннадцать человек.

      Пытаясь определить местонахождение пристани, я обратился за помощью к Юрию Кондрашину, признанному специалисту по истории речного хозяйства Чистополя и окрестностей. Юрий подсказал, что возле села Сергиевское, а именно так назывались когда-то Кубассы, существовал перевоз через Каму. Дальше я залез в Военно-топографическую карту Казанской губернии за 1880 год — и, вот они, пожалуйста, оба перевоза. Тот, что в Кубассах — Березовке ведет к Кривуше, а дальше на карте указана дорога в Урахчу, богатое и большое в те времена село. Оно тогда называлось Богородским и насчитывало 263 двора — значит проживало в Богородском более тысячи человек. Да и в Кубассах указаны 163 двора, да в рядом расположенной Березовке — 68, тоже немаленькие поселения. Второй перевоз, тот что по книге принадлежал Ксенофонту Кубасскому, тоже несложно найти. Он начинается с набережной территории Чистополя, прямо от хлебных пристаней, примерно там, где в конце XX века стояла пристань знакомых всем речных трамвайчиков. Нет ни одного чистопольца, который хотя бы раз не прокатился бы по Каме на этих судах. Этот второй перевоз ведет к нынешнему Учительскому, а дальше дорога мимо Шумбутки приводит нас в село Шумбут (229 дворов), к винокуренному заводу, принадлежавшему когда-то графу Воронцову. (Риторический вопрос — а куда же она еще могла привести?)

        Название села Кубассы прямо указывает на происхождение будущих чистопольских жителей — Кубасских, точно так же, как Остолопово, ныне Речное, — родина известных чистопольских купцов Остолоповских. Судя по всему, одним из заработков Кубасских был перевоз через Каму работных людей. И тот перевоз возле села Кубассы — был их первым перевозом. Именно через него шло переселение старообрядцев, выходцев из Урахчи и Мельничного починка в наш Чистополь. Кстати, сами Кубасские также были старообрядцами, они принадлежали к Согласию по Кресту, то есть были «рябиновцами», а именно в это Согласие входили многие, если не почти все жители Мельничного починка. А дела, которое кормит семью, как известно, из своих рук не упускают. Вот со временем, после переселения Кубасских в Чистополь, и появился второй перевоз — чистопольский.

       Вернемся, однако, к Долговой книге. Немало любопытного можно увидеть на ее страницах. Можно узнать, что в 1879 году заработок простого рабочего составлял 7-8 рублей в месяц при хозяйской еде, и 12-13 рублей на своем коште. А вот кузнец зарабатывал в месяц уже 22 рубля 50 копеек. Что валенки стоили тогда 2 рубля 70 копеек, а рукавицы — 35 копеек. Что Семену Иванову Савостину 13 апреля было выдано 15 рублей на посылку домой. Для него же было куплено ситцу и подметок на 1 рубль 25 копеек. Что на шапку выдано 3 рубля 75 копеек, на шарф! — 70 копеек, на рубашку — один рубль, на стельки (каков учет!) — 22 копейки. Что шаровары стоили рубль пятьдесят, а на ярмарку работникам выдавались пять рублей. А чаще всего в долговой книге встречалась запись о выдаче денег, как вы думаете на что? Нет, не на хлеб, а на сахар и чай.

       Вот такая была в 1879 году 1С-бухгалтерия:

 

       Этот «Наше все» настолько велик, что его строки можно использовать в качестве заготовок, или шаблонов, назовите, как хотите, на любые темы. Ну, вот, например: «Сквозь волнистые сугробы пробирается мой пес…» или: «Зима!, Собака, торжествуя по снегу пролагает путь!» Или даже так: «По дороге зимней , длинной, мы тащилися вдвоём…» Вот, кстати, последнее будет самое правильное, ибо сегодня, так же как и вчера, мы с Тузиком именно тащились по свежевыпавшему снегу, увязая в нем он — по брюхо, а я — по колено. Как-то к нашим ранним утренним прогулкам никто из жителей близлежащих домов совершенно не подготовился, и нам пришлось торить тропу в абсолютно девственных сугробах. Наша Галактионова ничем от заснеженного поля не отличалась, разве что засыпанные снегом дома своими темными в столь ранний час окнами укоризненно смотрели на нас: «Сумасшедшие! Угораздило их гулять в такую погоду!» Это уже потом, после прогулки, я спохватился и взял камеру. Пришлось пройти второй круг, уже по своим собственным следам:

 

МУЗЫКАЛЬНЫЙ ВЕЧЕР С НИКОЛАЕМ ГОРЕЛОВЫМ
#нашчистополь #чистопольмузыкальный #николайгорелов

        Всем привет! 10 декабря у вас у всех (кто успеет купить билет, разумеется) есть шанс вновь услышать незабываемые песни и мелодии 60-тых годов. Ах, «Голубой огонек на Шаболовке!» Ты и сегодня зажигаешь в сердцах воспоминания о нашей молодости, когда жизнь впереди казалось такой длинной, а вино на столе кончалось еще до первого тоста, когда от торта ничего не оставалось еще до чая, а за занавеской кто-то целовался, будишь воспоминания о брюках дудочках, или юбках солнце-клеш, остроносых туфлях и каблучках в рюмочку, в конце концов — о галстуках в ромашках. У вас есть шанс все это найти и выгулять! Кто были непременными гостями первых «Голубых огоньков»? Конечно, Эдуард Хиль, конечно, Муслим Магомаев, конечно, Владимир Трошин. А еще Станислав Пожлаков- помните «Ведь мы ребята, да-да, ведь мы ребята, да-да, 70-й широты!» Вадим Мулерман, как я мог забыть! Еще Ян Френкель, черноусый и загадочный. А Майя Кристалинская, Эдита Пьеха, Тамара Миансарова, Нани Брегвадзе. Мы их всех знаем и всех любим! Ну, незабываемые женские голоса вы сможете услышать в танцевальной части вечера в записи, а вот остальных исполнителей, вернее их репертуар — вживую! Конечно, многие давно догадались, что я зову вас на «Музыкальный вечер с Николаем Гореловым». Тембр его голоса удивительно созвучен голосам великих, не боюсь этого слова, именно, великих исполнителей песен 60-х годов. Да, сказать по правде, он ведь и сам из того времени, он тоже начинал петь и играть в чистопольских ансамблях в далеких 60-х. И, кто еще в те недавние, (ах, если бы) годы бередил наши сердца, кого бдительный Сергей Лапин, тогда вершитель судеб советских артистов и руководитель Гостелерадио допускал разбавить эфир и разрешал чуть-чуть приоткрыть занавес перед зарубежной эстрадой? Правильно, Жан Татлян, Джо Дассен, Сальвадоре Адамо, и, о-о, сам великий Френк Синатра, ведь их песни вы тоже услышите на музыкальном вечере. Так что это будет даже не два или три в одном, это будет вечер четыре в одном, загибайте пальцы. Во-первых, музыка советской эстрады, во-вторых, песни зарубежных исполнителей, в третьих, танцевальная часть, и, в -четвертых, ужин включен в стоимость входного взноса размером в 600 рублей! Да, чуть не забыл, будут еще и сюрпризы!

      Кто обычно бывал почетными гостями на «Голубых огоньках»? Естественно, космонавты, орденоносцы, передовики производства, представители науки и искусства. А в кафе-баре «Приятель» 10 декабря, в 17 часов на «Музыкальном вечере с Николаем Гореловым» почетными гостями будете вы, пришедшие на нашу встречу со «Старыми друзьями». Заказ столиков, как обычно, по телефону 4-33-11. И не забудьте в кармане 600 рублей, на лице улыбку, а в душе — хорошее настроение! Да, господа, спиртное за пазухой, по-прежнему моветон. Побьем рекорд бара, установленный на спектакле «Мне имя Марина» — 6 бутылок?!

      И, репост приветствуется!:


 
Предисловие

       История эта началась с совместного похода с Георгием Лыковым по заброшкам пристани. Искали мы останки пивзавода Дика, да следы трактиров и гостиниц Козлова и Александрова, а нашли несколько любопытных зданий, явно старше ста лет, с очень интересной архитектурой и, к тому же, в хорошем состоянии. Узнав о находках, наш специалист по гидрологии камского бассейна Юрий Кондрашин попросил опубликовать фотографии зданий и поделиться предположениями о их принадлежности. И как-то так, незаметно, в процессе работы над статьей количество материала все увеличивалось и увеличивалось. Мне показались любопытными сведения о нашей реке, нашей Каме, о знаменитых путешественниках, когда-то посетивших наши места. Да и кто же не любит нашу красавицу Каму! Итогом многодневных исследований и поисков описаний родных мест и явилась эта статья. Кто не любит длинные тексты — просьба не читать.

      Из моего далекого детства пришла песня, строки которой я вынес в заголовок. . Вспоминается старый черно-белый фильм, какие-то оборванцы, босяки, горланящие эти строки. Матушке-реке. Я был абсолютно уверен, что они поют про город моего детства, про мой Чистополь. Видимо, с тех пор, я с пренебрежением отношусь к городам, стоящих не возле рек и больших водоемов — ну, что в них может быть привлекательного, у них даже реки нет.

       Для меня, все больше и все глубже погружающегося в пучину истории, совершенно очевидно, что двигателем развития цивилизаций были не войны, а коммерция, торговля. Именно торговля заставляла предприимчивых людей отправляться «за три моря», находить новые рынки сбыта своих товаров. Великий шелковый путь не зря назывался великим. Китайский шелк и индийские пряности, фарфор и металлическая посуда, чай и косметика доставлялись в Европу верблюжьими караванами. Навстречу экзотическим товарам двигались хуттальские кони и охотничьи собаки, кожа и шерсть, меха, золото и серебро. И как только на этом, поистину великом, торговом пути возникали военные конфликты, этот могучий, непрерывный поток товаров искал новую дорогу. Византийско-иранские войны, арабские завоевания VIII — X веков привели к появлению речного Волжского торгового пути. Вместо шёлкового стали использоваться речные пути и волоки Восточно-Европейской равнины. Наплыв богатств с Востока ускорил расслоение населения в этих землях и привёл к формированию государственных образований — Хазарского каганата и Волжской Булгарии, ставшими основными бенефициарами новых торговых путей. В период своего расцвета во второй половине IX века Волжский торговый путь обеспечивал экономическое благосостояние трёх государственных образований — Руси в верховьях, Волжской Булгарии в средней части и Хазарского каганата в низовьях Волги. А противостояние зарождающейся молодой пассионарной османской империи и погрязшей в роскоши Восточной Римской империи (это по Льву Гумилеву) и падение в 1453 году ее столицы — Константинополя, вообще привело к остановке древнего караванного пути. И конец XV — начало XVI веков — это непрерывные поиски конечными потребителями товаров — западными европейцами, новых путей сообщения с китайскими и индийскими провинциями. 12 октября 1492 года испанский мореплаватель Христофор Колумб открыл Новый свет, думая, что попал в столь желанную Индию. 8 июля 1497 года армада кораблей португальца Васко да Гамы вышла из Лиссабона, чтобы, обогнув мыс Доброй Надежды, наконец-то, добраться до далекой Индии. 20 сентября 1519 года флотилия во главе с аделантадо Фернаном Магелланом вышла из порта Санлукар-де-Баррамеда, чтобы найти более короткий путь к заманчивым индийским рынкам. Этот путь на деле оказался кругосветным путешествием, первым морским вояжем вокруг земного шара. Но вернемся, все-таки, назад, в Волжскую Булгарию, точнее в ее главный город — Болгар. Почему главный — да, просто потому, что именно в Болгаре находился во времена расцвета Волжского государства главный рынок не только страны, но, вероятно, и всего великого волжского пути — Ага-Базар. Пшеница и ячмень, просо и полба, чечевица и горох — и это только зерновые, которыми булгары торговали с русскими княжествами. А еще воск, стрелы, береста, высокие шапки, рыбий клей, рыбьи зубы, бобровая струя, выделанные кожи, юфть, о, знаменитая «булгари», мед, лесные орехи, соколы, мечи, кольчуги, березовая древесина, овцы, рогатый скот. И невольники. Да, да, да, именно рынок невольников подробно описывает Ахмат ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид аль Багдади, секретарь багдадского посольства прибывшего в мае 922 года в Волжскую Булгарию. Славянские женщины высоко котировались на рынках ближнего Востока.

        Но особое место на болгарском базаре занимала «рухлядь». Это не та рухлядь, от которой в конце каждого года мы чистим свои кладовки и закрома, нет, рухлядью в те времена называли мягкое золото — драгоценные меха соболей, белок, горностаев, хорьков, ласок, куниц, лисиц, бобров и зайцев. И вот это богатство, столь ценимое в арабском мире, попадало на болгарский рынок преимущественно, а соболя, горностаи и куницы, исключительно, из загадочной страны Весь, или Вису, из верховьев Камы, Вятки и междуречья северных рек. Но горе иноземному купцу, который осмелится пуститься на поиски добытчиков мягкого золота — в пути его ждет неминуемая смерть, ибо волжские болгары, понимая, какую выгоду им несет монопольная торговля мехами, не желали допускать кого-либо в свои заповедные места. И шли с далеких северных мест по нашей Каме летом струги, полные такого легкого, но такого дорогого товара, а зимой и собачьи упряжки, навьюченные тюками соболиных и беличьих шкурок. И не зря арабы называли нашу Каму так же как и Волгу, Итиль-рекой, подчеркивая этим их равный статус в Великом Северном речном пути. Чулман же — это местное, болгарское название нашей реки. Еще в 1135-1136-х годах арабский путешественник Абу Хамид аль Гарнати совершил поездку по Северному речному пути, по нашей Каме. Кстати, не задумывались, почему именно на этом месте возник Великий Болгар? Не раз встречал утверждение, что великий город стоял на реке…Каме! Рассматривая старые карты, можно видеть, что практически рядом с Болгаром находилась протока под названием Старая Кама, что, возможно, говорит о том, что в средние века, основное русло Камы было на несколько километров южнее и впадала она в Волгу, как раз возле столицы Волжской Булгарии. Построить город возле слияния двух больших рек, больших торговых артерий — что может быть лучше для успешного и быстрого развития торговли?

       И если торговля приводила к возникновению империй, то торговые пути приводили, правильно, к появлению поселений и городов, население которых специализировалось на обслуживании этих торговых артерий. Постоялые дворы, трактиры, кузницы, лавки, причалы и паромы, административные здания, жилые дома, культовые учреждения, а еще возницы, строители, лоцманы, бурлаки, паромщики, гребцы, погонщики, хлебопашцы, повара, торговцы и разносчики товара, половые, администраторы, наконец, — вот вам и состав нового города. И, кстати, начиная с золотоордынских времен и вплоть до конца XVIII века, до реформ Екатерины II, территории Казанского ханства, затем Царства Казанского, затем Казанской провинции и Казанской губернии делились на… дороги! Самая древняя — Ногайская, затем Зюрейская, Галицкая, Алатская, Арская. И в писцовых книгах начиная с XVI века, с завоевания Казанского ханства Иваном Грозным, населенные пункты так и разделялись — по дорогам. Так первое упоминание о появления на пустоши поселения Чистое поле появилось в писцовой книге 1678 года с примечанием — по Ногайской дороге три ясачных двора новокрещеных татар. Да и само слово — дорога, это производное от монгольского «Даруга» — управитель, назначенный чиновник, управляющий территорией вдоль какого-то дорожного тракта.

       Теперь посмотрите, какая привлекательная местность для появления города у впадения Берняжки в Каму. Пологий берег с удобной гаванью, защищенной от ветров речными косами, гое-где поросшими лесом, и высоким крутым мысом, далеко выступающим в реку. Мелкая речушка с прекрасной питьевой водой, впадающая в залив, образованный устьем Прости. А наша Берняжка не всегда была сточной канавой, в буквальном смысле Клоакой, и сегодня по ее берегам можно найти десятки родников. Просторные открытые пространства на юг, с великолепными черноземами, которые впоследствии стали пашнями. Дубовые и смешанные леса, окружающие местность с востока и запада — прекрасный строительный материал. Между прочим, легендарный город Тухчин, которому историки и краеведы никак не найдут законного места на карте Волжской Булгарии, наш известный краевед Георгий Иванович Лыков помещает как раз на место нашего с вами города. Причем доказательно помещает. А уважаемый краеведческим сообществом Сергей Павлович Саначин считает, что Жукотинское и Змиевские укрепленные городища были все лишь западным и восточным форпостами большого торгового города, который во времена Волжской Булгарии находился там, где мы с вами сегодня живем. У историка и археолога Наиля Набиуллина можно найти описания находок еще дозолотоордынских времен, сделанных на территории Чистополя. И, наконец, эпиграфические надписи на надмогильных камнях старого мусульманского кладбища бесспорно свидетельствуют о городе, и не просто городе, а о значительном административном центре, находящемся в XIII — XIV веках на территории Чистополя.

        И не могу не привести легенду, или народное предание, записанное со слов жительницы деревни Нижняя Татарская Майна 1908 года рождения. Записал и опубликовал это предание известный исследователь истории Закамья кандидат исторических наук Рафик Гумерович Насыров:

«В старину на месте Чистополя был татарский город. Когда туда прибыли русские войска, всех жителей согнали в реку с требованием креститься. Это событие случилось поздней осенью, и вода была ледяная. Некоторые люди, приняв крещение, спаслись, а не пожелавшие креститься — погибли. Затем город был полностью разрушен, и та местность стала, как чистое поле, отсюда и название — «Чистое поле». Оставшиеся в живых крещеные татары поселились на ближайших землях. Так образовались кряшенские деревни вокруг Чистополя».

         Принимая во внимание все вышесказанное, смешно и грустно наблюдать за установкой нашей администрацией «во дни торжеств и бед народных» щитов и за растяжкой баннеров с утверждением о том, что Чистополю двести сорок с чем-то лет. Это не что иное, как попытка вычеркнуть несколько сотен лет истории развития нашего города.

           Но, пора, наконец, закончить с затянувшейся прелюдией и вернуться к нашей реке — Итилю, Чулману, Каме. Именно она, полноводная и широкая, истекающая с богатых мехом северных территорий, пригодная для речного плавания летом и являющаяся прекрасным санным путем зимой, она дала жизнь поселению на месте нашего города, и она же долгие годы определяла его развитие. Как Максим Горький всем лучшим обязан книгам, так и мы, жители Чистополя развитием своего города обязаны нашей реке. Посмотрите на первые планы города — большинство строений раскинулись вдоль реки, и лишь во второй половине XIX века, со стремительным развитием сельского хозяйства, город потянулся на юг, поближе к полям.

       Во времена расцвета Северного речного пути наша Кама видела торговые суда булгар, поднимающиеся в ее верховья с грузом зерна и спускающиеся вниз по течению с тюками «мягкого золота». В 1230-х годах видела Кама и беженцев, в страхе бежавших за реку на чем придется, бросающих насиженные места, разработанные пашни, ищущих спасения от татаро-монгольского нашествия в густых лесах правобережья. В XIV веке видела она и грабительские походы новгородских ушкуйников, разорявшие города, не стеснявшихся брать откупные, и держащих в страхе прибрежное население. Здесь уже есть и даты этих походов, они зафиксированы в летописях русских городов, чаще всего Новгорода и Пскова.

1360 год. «Того же лета новгородцы и Великого Новгорода ушкуйницы-разбойницы взяша град бесермянский на реке на Каме нарицаемый Жюкомень и за то прогневался погани бессермена…»

1366 год. «Того же лета проидоша из Новгорода из Великого Волгою полтораста ушкуев с разбойники новгородскими и избиша по Волзе множество татар и бесермен и Орман и Новгород Нижний пограбиша, а суда их, кербаты и учаны и струги все изсекоша и поидоша в Каму и до Болгар.. А воеводою Есиф Валфромеевич, Василий Федорович, Олександр Обакумович».

         И хотя здесь нет прямого упоминания о Жукотине, поход на Каму вряд ли был предпринят для отдыха разбойной команды, а Жукотин в то время упоминаемый, самый крупный, и самый богатый город по Каме.

1374 год. Весьма значительный по своим размерам поход Вяткою и Камой на Болгар и Волгу, в летописях описан подробно. Этот поход привлек внимание летописца прежде всего выбранным путем. На 90 ушкуях разбойники опустились р. Вяткой («на низ Вяткою»), пограбили Вятку, взяли Булгар, хотели сжечь город, но ограничились отступным в 300 руб. Здесь опять нет упоминания о Жукотине, возможно, он был разграблен во время предыдущего похода, но уж 90 ушкуев, а это тысяча вооруженных воинов, точно прошли мимо него, наводя ужас на городское население.

1375 год. Поход на Волгу и Каму новгородца Прокопа. 70 ушкуев с числом «людий с полторы тысячи». Пограбив Кострому, Нижний Новгород «вольные люди» вошли в Каму и там «помедлиша некоторое время и повоева» окрестные селения, вернулись на Волгу и, дойдя до Булгара распродали там своих пленников:

«испродаша бесерменам христианский полон или костромской, или Нижнего Новгорода».

1390—1392 годы. Походы новгородцев и устюжан в насадах и ушкуях рекою Вяткою на Жукотин и Казань. ( Здесь историки склоняются к тому, что, вероятнее всего, при расшифровке летописи была допущена ошибка. Вместо Казани, которая тогда еще не появилась на своем нынешнем месте, возле впадения Казанки в Волгу, следует читать Кошан. Это — действительно существовавший на Каме в то время булгарский город, находившейся неподалеку от современного села Шуран). «Новгородцы Великого Новгорода да и устюжане и прочий к нему совокупившиеся, спустились Вяткою, взяли Жукотин и Казань (Кошан), затем, выйдя в Волгу пограбили гостей всех и вернулись восвояси со многою корыстию и богатством». (Жукотин и Кошан расположены неподалеку друг от друга, а уж затем вышли в Волгу).

1395 год. Наш Жукотин впервые пострадал от междоусобных разборок русских князей. Вот как это было. Суздальско-нижегородский князь Семен Дмитриевич с «татарским царевичем Ентяком» глубокой осенью 1395 года захватил Нижний Новгород. Но, узнав, что московский князь Василий Дмитриевич «собрал рати многие», во главе с братом своим Юрием спешно покинули город. В ходе ответной военной акции были взяты города Великий Болгар, Жукотин, Казань (опять читай Кошан), избито много бусурман и «татар».

1409 год. Последний поход ушкуйников:

«Ходил Анфал на Болгары Камою и Волгою 100 и 50 насадов и избиша их в Каме татарове, а Анфала яша и ведоша в Орду, а волжские насады не поспели».

        Причем в Тверской летописи говориться, что болгарские и жукотинские князья взяли Анфала обманом на Каме, посулив откуп и напав на его ушкуй — «…взяша его лестию на реке, когда он иссплотился к ним за данью». Из текста следует, что одна часть отряда традиционно сплавилась по Вятке в Каму, а другая спускалась по Волге. И тут уже болгарские князья пришли на помощь жукотинским. А волжские-то ушкуи к сражению и не поспели. Не на рейде ли будущего Чистополя жукотинские князья смогли пленить новгородского воеводу?

1431 год. Еще один набег на Болгарский улус великого князя Василия II. Здесь мы опять не найдем упоминания о Жукотине, в летописях говорится о походе войска Василия на «волжских и камских булгар» под предводительством воеводы, суздальского князя Федора Пестрого: «Он же шед, воева их и всю землю пленил».

         После этого похода в летописях пропадают упоминания о городе Жукотине, жукотинских князьях или камских булгарах. Может быть, это и не связано с окончательным разорением города, некогда стоящего на месте Чистополя, ведь именно в это время возвышается Казань, становясь форпостом защиты вновь созданного, теперь уже Казанского, ханства.
             Не устаю повторять, все, о чем я пишу — это лишь мое мнение:


     Кама, теперь уже без Жукотина, появляется в русских летописях в 1551 году, когда царь всея Руси Василий IV — Грозный, потерпев очередную неудачу при взятии Казани, решает основательно подготовить решающий штурм города. В апреле месяце 1551 года он велит:

«с Вятки прийти Баутияру Зюзину и вятчанам на Каму… и встать по всем перевозам по Волге, по Каме и по Вятке, чтобы воинские люди из Казани и в Казань не ездили».
      Наша задача — попытаться определить местоположение этих переправ, перевозов, хотя бы тех, которые находились неподалеку от нашего прото-Чистополя.

 

          В основе сети коммуникаций Казанского ханства лежали большие дороги Булгарского улуса Золотой Орды. Какая главная дорога еще Волжской Булгарии стала транспортной артерией Казанского ханства? Правильно, ее название — Ногайская дорога. После появления столицы ханства — Казани, не той, что поначалу находилась на Казанке, так называемая, Иске-Казань, а Казани на Волге, Ногайская дорога стала начинаться от главного города ханства. В еще деревянном Кремле были ворота, которые так и назывались — Ногайские. Она шла до поселения Лаиш, затем раздваивалась на два тракта. Один через Ногайский перевоз, охраняемый крепостишкой Укречь-Култук в районе нынешнего села Епанчино шел на Булгар и далее на юг. Это и была древняя дорога в столицу Золотой орды — в Сарайчик. Другая дорога, переходя Каму в районе Кошана, тянулась мимо Жукотина и далее через Шешму и Ик уходила в башкирские земли. Исследователи пишут, что в Волжско-Камской Булгарии и Булгарском улусе Золотой Орды это была старинная караванная дорога, связывавшая регион со Средней Азией. На Планах генерального межевания Казанской губернии, составленных в 1780-х годах эта дорога так и называется — Большая дорога. Интересно, что к месту, где некогда стоял Жукотин, а позже появился Чистополь, стягивалось несколько дорог, это был как бы транспортный узел, в котором происходила перегрузка товаров, доставляемых речным путем по Каме с северных территорий, и доставка их по сухопутным трактам вглубь страны, что еще раз говорит о его значимости в период расцвета Волжской Булгарии. Третья дорога шла от Жукотина-Чистополя на восток вдоль Камы к переправе через нее у нынешнего села Омары, расположенном на высоком правом берегу. К этой переправе спускались дороги от небольшой крепостенки возле будущего города Мамадыша и старинного села Зюри, центра Зюрейской даруги. Именно поэтому селения, лежавшие к востоку от Жукотина — Чистого Поля в писцовых книгах XVII — XVIII веков относят к Зюрейской дороге. Примечательно, что это опять старый, еще булгарский, тракт, связывающий Жукотин с древним булгарским городом Кирменчук. И, несомненно, что все эти перевозы через Каму были заняты стрельцами Ивана Грозного еще в 1551 году при подготовке решающего штурма Казани.

         В регионе. разделенным двумя крупнейшими реками Европы — Волгой и Камой, переправы, броды в отсутствии мостов имели огромное значение. Все крупные дороги и переправы, существовавшие в период Казанского ханства и в дальнейшем сохранили свое значение. А по мере восстановления разоренных войной поселений, а также с появлением новых, обживаемых и русскими колонистами, и беженцами из центральных регионов страны, и раздачей земель новой аристократии Казанского царства за заслуги в войне, стали появляться новые поселения и новые дороги. Потребовались новые перевозы, связывающие села, лежащие по обе стороны Камы. На Военно-топографической карте 1880 года появляется новый перевоз — возле села Сергиевское — Кубассы. С его помощью можно было попасть в Богородское — Урахчу и в большую богатую старообрядческую деревню Мельничный починок. В самом Чистополе появился перевоз через Каму по которому можно было добраться до села Шумбут, (229 дворов, между прочим, полторы тысячи жителей), на Шумбутский винокуренный завод графа Воронцова, и, далее, на Большой Сибирский тракт. Позднейшая фотография Чистополя примерно 1910-1916 годов сделана как раз с парома этого перевоза. Гуру по топографическим картам Чистопольского уезда Юрий Кондрашин утверждает, что пристань перевоза находилась на месте нынешнего грузового речного порта, а второй причал находился возле современного Татарского пролива. Следующий перевоз через Каму располагался примерно том месте, которое мы сегодня называем Черепашье. Дорога к нему шла через Прость по деревянному мосту в районе Воскресенского — Змиево-Городище, далее по заливным лугам и косам до Камы. Примечательно, что даже в конце XIX века возле перевоза сохранялась будка сторожевого поста под названием «Караульня». Есть любопытное упоминание о этом перевозе в виде письменного ходатайства в Чистопольскую земскую управу от управляющего Змиевским имением Александры Николаевны Стрекаловой Николая Степановича Зиновьева с просьбой об уменьшении земского сбора за рыбную ловлю и перевоз через Каму двумя паромами. Интересно, что в просьбе было отказано. А вышеупомянутый мост через Прость сохранялся вплоть до 50-тых годов прошлого, XX века. О нем мне рассказывал всем известный, наверное, самый сведущий знаток нашего Закамья, Георгий Иванович Лыков. Здесь не могу не передать его, полный ностальгии по старой Каме, рассказ о прощании с лугами перед затоплением Камского русла до новой отметки, отметки зеркала Куйбышевского водохранилища. Это 1955-1956 годы. К этому времени все рощи на косах были уже вырублены, временные строения разобраны и перенесены, но чистопольцы не могли просто так забыть свою историю, связанную с кормилицей-рекой. Вечерами шли они через этот самый старый, горбатый, покосившийся деревянный мост в пойму реки, к обширным, богатым, богатейшим, заливным лугам, кормящим своим сеном половину уезда, и до поздней ночи светились в лугах огоньки костров и слышались тихие песни. Георгий Иванович вспоминал, что рыба перед подъемом воды ловилась чуть ли не на пустой крючок. Следующий, выше по течению Камы перевоз вел к дороге, что шла вдоль Берсутки до медного рудника. Не удивляйтесь, был такой на Каме, руду с него возили как раз через этот перевоз.

        Еще выше по Каме к большому селу Благовещенское (445 дворов на 1880 год, это четыре с половиной тысячи жителей, целый город) — современные Омары, вели целых три переезда. Почему так много? Вероятно, потому, что благовещенские купцы вели скупку хлеба. Опять отступление. Нашел «Списки поставщиков хлебного провианта с низовых городов до Санкт-Петербурга в 1767 году». Никого из чистопольских хлеботорговцев в нем нет. Зато нашлись омарские! Это жители села Омары Казанского уезда (губернии еще не было) Колпаков Данила, Маклаков Петр и Филатов Спиридон Ефимов. На Омарке, которая сегодня является ручьем, вроде Берняшки, на Военно-Топографической карте обозначена хлебная пристань. Вот кто объяснит, почему до появления водохранилища даже мелкие притоки Камы были судоходны, а сегодня, когда уровень воды поднялся на несколько метров, их можно вброд прейти? Уменьшились сток и скорость воды, заилилось русло, заросло рогозом и камышом — и все, не стало реки. Опять хотели, как лучше, а получилось, как всегда. Кстати, неподалеку от Благовещенского, на дороге из Мамадыша в Чистополь, расположена владельческая деревня Рагозино, откуда по свидетельству известного казанского краеведа и историка Николая Яковлевича Агафонова в начале XIX века в наш Чистополь «перечислилась» — переехала, большая семья Мешкичевых.

         Первый перевоз вел в Благовещенское (Омары) через богатое камское село Покровское, до нашего времени сохранившее свое название. Не раз бывал в этих местах на рыбной ловле, удивительно красиво здесь в любое время года. Еще два перевоза до Благовещенского расположены несколькими километрами выше. Здесь, на Военно-топографической карте 1880 года мы находим подтверждение того, что Кама по историческим меркам совсем недавно, во времена Волжской Булгарии, имела другое русло. На карте сохранилось обозначение протоки под названием — «Старое течение».

        Ну, и, заканчивая отступление о перевозах через Каму в нашем регионе, можно привести живое описание работы перевоза, описание не кого-нибудь, а самого Сергея Тимофеевича Аксакова, чьи книги являются образцом великолепного, богатейшего и красивейшего русского языка. В 1799 году маменька повезла маленького Сережу из родового имения Аксаково, находящегося в Оренбургской губернии, в только что открывшуюся Казанскую гимназию. Ехали они по той самой «Большой дороге», что шла мимо нашего Чистополя. Семилетний Сереженька не вынес расставания с маменькой, да и сама Мария Николаевна возвращаясь из Казани, доехала только до села Алексеевского, сердце материнское повернуло ее обратно. Вернувшись в Казань она нашла плачущего навзрыд сына и забрала его обратно. Вот в автобиографической трилогии «Семейная хроника» Сергей Тимофеевич оставил нам описание работы Шуранского перевоза. Простите за длинное включение, но Аксаков — мой любимый писатель, его повестями и рассказами я зачитываюсь с детства, надеюсь, прочтя этот отрывок, и вы вспомните этого прекрасного писателя:

«Мы приехали в полдень на летний перевоз через Каму, против села Шурана. На берегу дожидались переправы три крестьянских телеги с поклажей и возчиками и десятка полтора баб с кузовами ягод; бабы возвращались домой пешком на противоположный берег Камы. Перевозчиков на перевозе не было: куда разбрелись они, не знаю. Потолковав несколько времени, крестьяне и мои люди решились сами переправиться через реку, потому что один из крестьян вызвался править кормовым веслом, уверив, что он несколько лет был перевозчиком. Итак, выбрали лучший дощаник, поставили три крестьянские телеги с лошадьми, мою кибитку и всех трех наших лошадей; разумеется, взяли и всех баб с ягодами; мнимый перевозчик стал на корме, двое крестьян, мой кучер и лакей Иван Борисов (молодец и силач, один стоивший десятерых) сели в весла, и мы отчалили от пристани. Между тем черная туча взмывала на западе и мало-помалу охватывала край горизонта; ее нельзя было не приметить, но все думали: авось пройдет стороной или авось успеем переехать. Пристань находилась против самого Шурана, и для того, чтоб не быть снесенным быстротою течения сердитой Камы и чтобы угодить прямо на перевоз, надобно было подняться вверх по реке, на шестах, с лишком версту. Это производилось очень медленно, а гроза быстро начала приближаться. Чтобы ускорить переезд, поднялись вверх только с полверсты, опять сели в весла и, перекрестившись, пустились на перебой поперек реки; но лишь только мы добрались до середины, как туча с неимоверной скоростью обхватила весь горизонт, почерневшее небо еще чернее отразилось в воде, стало темно, и страшная гроза разразилась молнией, громом и внезапной неистовой бурей. Кормщик наш в испуге бросил кормовое весло и признался, что он совсем не перевозчик и править не умеет; вихрь завертел наш паром, как щепку, и понес вниз по течению; бабы подняли пронзительный вой — и ужас овладел всеми. Я так испугался, что не мог промолвить ни одного слова и дрожал всем телом. Вихрем и быстротой течения снесло наш дощаник несколько верст вниз по реке и, наконец, бросило на песчаную отмель, по счастию, саженях в пятидесяти от противоположного берега. Иван Борисов спрыгнул в воду, она была ему по пояс; он дошел бродом до берега, глубина воды нигде не доставала выше груди. Он воротился тем же путем на паром, стащил с него одну из наших лошадей посмирнее, посадил меня верхом, велел крепко держаться за гриву и за шею лошади и повел ее в поводу; Евсеич шел подле и поддерживал меня обеими руками. Мутные и огромные волны хлестали через нас и окачивали с головой; по несчастью, Борисов, идя впереди, сбился с того броду, по которому прошел два раза, и попал на более глубокое место; вдруг он нырнул в воду, лошадь моя поплыла, и Евсеич отстал от меня; тут-то я почувствовал такой страх близкой смерти, которого я не забыл до сих пор; каждую минуту я готов был лишиться чувств и едва не захлебнулся; по счастью, глубина продолжалась не более двух или трех сажен. Борисов плавал мастерски, лошадь моя от него не отставала, и, не выпуская повода из рук, он скоро выплыл на мелкое место и благополучно вывел на берег моего коня, но Евсеич, не умевший хорошо плавать, едва не утонул и насилу выбился на берег. Меня, мокрого до последней нитки, сняли с лошади почти без памяти; пальцы мои закоченели, замерли в гриве моего коня, но я скоро опомнился и. невыразимо обрадовался своему спасенью. Евсеич остался со мной, а Борисов пустился опять к дощанику, с которого бабы с криками и воплями, не расставаясь с кузовьями ягод, побросались в воду; мужики постолкали своих лошадей и телеги, и все кое-как, по отмели, удачно отыскав брод помельче, добирались до берега. Дощаник, облегченный от большей части груза, поднялся, и его начало тащить водою вниз по течению. Вот тут-то пригодилась сила Ивана Борисова: он удерживал дощаник до тех пор, покуда наш кучер столкнул на отмель лошадей и нашу повозку; Борисов перестал держать паром, и его сейчас унесло вниз по реке. Стоя в воде по пояс, заложили лошадей, и повозка моя, подмочив все в ней находившееся, выехала на берег. Мы сели, мокрые и озябшие, и поскакали в Шуран; там обогрелись, обсушились, напились горячего чаю, и холодная ванна не имела для нас никаких дурных физических последствий. Но зато напугалась моя душа, и я во всю мою жизнь не мог и не могу смотреть равнодушно на большую реку даже в тихое время, а во время бури чувствую невольный ужас, которого не в силах преодолеть.» Можно было, конечно, просто написать, что в начале XIX века наша Кама была быстрой и полноводной рекой с непредсказуемой, стремительно меняющейся погодой, но, согласитель, лучше Сергея Аксакова об этом никто не напишет . В «Детских годах Багрова-внука» того же автора, есть и описание переезда через Каму в зимнее время — впечатление очень сильное, но, поищите сами, оно того стоит. Ну, и, надо вспомнить, что за владение перевозом, начислялись налоги, вспомните Змиевский перевоз Александры Стрекаловой. В Писцовой книге Семена Волынского 1647 — 1656 годов нашел упоминание о Лаишевском перевозе: «За лаишевскими за всеми посадцкими людьми перевоз под городом Лаишевым на реке на Каме безоброчно, а дан им тот перевоз за государево жалованье за прогоны. А оброку с того перевозу было по три рубли по дватцати алтын на год. И тот оброк с них сложен».

        В конце XVI в. появился знаменитый «Большой Чертеж» — огромная дорожная карта Московского государства и прилегающих земель Заволжья и Зауралья. К сожалению, сама карта не сохранилась. До наших дней дошло только описание карты — «Книга Большому Чертежу» (1627 г.). Течет река времени, течет наша Кама…

 

 
 

        Чем же еще была наша Кама во времена Казанского царства Ивана Грозного? Несомненно кормилицей. В пойменной части Камы располагались богатейшие заливные луга, дававшие владельцам по нескольку сотен, а то и тысяч копен. В писцовых книгах, своеобразных реестров землевладельцев, эти луга так и учитывались, не площадью, а количеством копен. В той же «Писцовой книге Волынского» можно найти:

«За лаишевскими ж казаки за рекою Камою против города Лаишева в ближних местех сенных покосов. За лаишевскими ж за посадцкими людьми за всеми на оброке были сенные покосы за рекою за Камою на нагайской степи против города Лаишева меж двух каразинов пять тысечь пятьсот копен, а оброку с них было по дватцати по семи рублев с полтиною на год».

         Через несколько страниц нашелся и Кашанский (Шуранский) перевоз:

«за Камой рекой по луговой стороне ат косы, что против острова Буяну вверх по Каме реке против Кашана, где перевозы с нагорной стороны, а по берег в луга пряма от Камы на две версты, всего на пять тысяч копен. Сорочей острав сенных покосов семьсот копен».

         И это, между прочим, прямое упоминание о некогда существовавшем булгарском городе Кошане (Кашане). Дальше появляются знакомые нам имена:

«За казанцом за Степаном Ивановым сыном Змеевым сенных покосов отхожих на реке на Каме от лаишевских сенных покосов по березовую гриву до поместных сенных же покосов мерою двенатцать длинников, дватцать три поперечника, итого двесте семьдесят шесть десятин. А на десятину по дватцати копен волоковых, итого иметца сена пять тысеч пятьсот дватцать копен».         Лошадь в крестьянском хозяйстве — основная тягловая сила, сена много надо было. Упоминания о каком-либо поселениии на месте нашего Чистополя в этой писцовой книге, а это 1647 — 1656 годы, еще нет. Но все же есть запись о наших, можно сказать родных местах: «За Савою Тимофеевым сыном Аристова в вотчине село Новое Никольское, Жукотино то ж, на ключе. В паровом поле пашни паханые и перелогу и лесом поросли от села до речки Другой Жукоти мерою восмь длинников, десять поперечников, итого восмьдесят десятин. Того ж поля в другом месте шесть длинников, одиннатцать поперечников, итого шестьдесят шесть десятин. Да лесные розчисти в розных местех пять десятин. И всего пашни и перелогу и поросли и розчисти сто пятьдесят одна десятина». Село — значит в 1656 году в поселении уже стояла церковь, даже название ее зафиксировано — Никольская, то есть освящена была в честь Николая Чудотворца, как, впоследствии, и наш собор. Сегодня — это наш загородный поселок Галактионово. (Никому не хочется вернуть его прежнее название?). Ключ, упоминаемый в далеком 1656 году бьет из-под горы по сей день, сам не раз пил его воду. И, напоминаю, первое название нашего города появляется в Переписной книге 1678 года — «три ясачных двора новокрещеных татар в пустоши Чистое Поле», именно с этого года, а не с 1781-го, начинается отсчет времени поселения с современным названием, хотя история его началась значительно раньше.
        Эти сенные угодья, коими были знамениты пойменные луга Закамья, были настолько хороши и обильны, что во владельческих селах, как грибы вырастали конезаводы. Нет, на них выращивались не рабочие лошадки, а элитные кони. И конезаводчики были из высоких особ — Молоствовы, Сахаровы. С детства люблю бродить по картам, рассматривая каждую речушку с притоками — откуда течет, куда впадает. отыскивая знакомые названия. Так, неожиданно на межевой карте Казанской губернии. обнаружился конезавод возле Воскресенского, Змиева городища тож. А карта-то конца XVIII века. Считалось, что змиевский конезавод принадлежал князьям Ливен, и организовался лишь в начале XX века. Ан нет, его первой владелицей и создателем была статская советница Дарья Никитишна Толстая, владевшая селом с 1769 по 1791 год год.

          И, конечно, нельзя не вспомнить о камской рыбе, прежде всего стерляди. Как это сегодня не странно, именно ее добывали более всего. Из проходных ловили осетра, севрюгу, белорыбицу, белугу. Леонид Павлович Сабанеев, выпустивший в 1875 году свою самую знаменитую книгу «Рыбы России. Жизнь и ловля наших пресноводных рыб» писал:

«В Каму вообще ведет гораздо более осетров, нежели в верхнюю Волгу, что рыбаки объясняют более холодной водой и более быстрым течением последней реки».

          У елабужского краеведа Ивана Васильевича Шишкина, по совместительству являющегося отцом известного художника, в великолепной «Истории Елабуги» можно найти:

«Указ Ея Императорского Величества, Самодержицы Всероссийской, Екатерины II из Казанской Дворцовой Конторы Елабужской волости управителю камисару Исаю Семенову генваря 11 дня 1748 года».

          В указе затребовано:

«…летним времением заготовление и в Москву в прорезных стругах про обиход двора Ея Императорского Величества отправление живых стерлядей пяти тысеч, сазанов дву сот рыб…»

        И размер стерляди был указан — «более осьми вершков», перевел, не менее 36 сантиметров, и цена определена за штуку — две копейки. Поставщиками рыбы ко двору Ее императорского величия в Казанской губернии были назначены рыбаки Елабуги, Бережных Челнов, Рыбной Слободы. Вообще камские воды рыбой изобиловали, чего и говорить, сохранились фотографии некоторых трофеев, выловленных артелью чистопольских рыбаков. И, надо заметить, что и в те давние времена, впрочем, как и сегодня, горазды были ловцы на выдумки. Так об одной поимке рассказали рыбаки Бережных Челнов писателю, путешественнику и журналисту Василию Ивановичу Немировичу-Данченко, старшему брату известного театрального деятеля Владимира Ивановича Немировича-Данченко, во время его путешествия по Каме в начале ХХ века. А он, в свою очередь, воспроизвел этот эпизод в своей книге «Кама и Урал»:

«…Белугу раз в Челнах поймали… Совсем князь-рыба; билась, билась, наконец-таки одолели, вытащили. Потрошить давай, взрезали утробу, а в утробе-то, Господи милостивый, человек, и совсем как есть целый… Проглотнула она его, как был в красной рубахе, да в плисовых шароварах, так в них и остался. И сапоги целые!»

     Старожилы рассказывали, что ловили хариуса в Бахте вплоть до подъема воды при образовании Куйбышевского водохранилища.

       Раз уж мы упомянули судно для перевозки живой рыбы под названием «Прорезь», поясню, что это за судно такое, а, заодно, расскажу какие еще диковины можно было увидеть на нашей Каме. Прорезь, в некоторых регионах ее еще называют «Живорыбкой», это судно для перевозки живой рыбы. Особенностью их конструкции был встроенный отсек с проточной водой для хранения выловленной рыбы, который обустраивался в средней части корпуса. Этот отсек был образован двумя водонепроницаемыми поперечными переборками. Для обеспечения постоянного поступления свежей воды в его днище делались продольные прорези. Что интересно, живорыбке было запрещено надолго останавливаться в пути, дабы не прекращался доступ свежей воды в отсек с живыми рыбами. Из других интересных плавучих конструкций, расскажу о «Беляне». Правда изготовлением белян чистопольцы не занимались, встречал упоминание, что несколько белян было построено в Горицах, что возле Рыбной Слободы. Чаще всего их строили в местах добычи леса, в верховьях Волги, Камы и Белой, так что мимо нашего Чистополя беляны, несомненно проходили. Интересно, что были беляны одноразовыми, так как строились всего на один рейс — сплавиться до Царицина или Астрахани, где они разбирались на деловой лес. Это был, своего рода, гибрид плота и корабля. Как и плот, его приводит в движение течение реки, иногда дополняемое парусом. В энциклопедическом словаре Ф.А Брокгауза и И.А. Ефрона так описывается беляна:

«Это несмоленая, белая, плоскодонная барка, построенная без железных гвоздей и проконопаченная лыками».

         На палубе беляны ставили незатейливый домик-казенку для экипажа и избушку лоцмана. Вот лоцманское жилье, словно подчеркивая квалификацию и профессионализм его обитателя имело более богатый внешний вид — и красивые резные наличники, и резные подзоры. Самым интересным был, в общем-то, груз беляны – «белый лес», то есть лишенные коры бело-желтые бревна сосны или ели. Считается, что из-за этого-то так ее и назвали. Размеры белян поражали — в пересчёте на метрическую систему беляна средней величины, при габаритах 100 на 25 метров и водоизмещении порядка 2500 тонн, вполне могла потягаться с небольшими океанскими пароходами.

          Ну, и, расскажу еще и о коноводках. Уверен, что, несмотря на то, что многие не раз встречали это название, не все знают, что из себя представляет это судно. Коноводка, до появления пароходов — это было основное судно для перевозки главного товара чистопольских купцов — зерна, крупы и хлебопродуктов. Как доставить гречиху в верховья Камы, где ее, согласно традиций русской кухни употребляли во множестве, а расти она на севере не хотела? Было ровно два варианта. Первый приходит на ум сразу, достаточно вспомнить известную картину Ильи Репина «Бурлаки на Волге». Не только волжские, но и камские берега были истоптаны сотнями, а может и тысячами ног. За бурлацкими ватагами на толстом пеньковом канате — «бичеве», тащились груженые солью, хлебом, а то и металлом тяжелые баржи. Тропа, по которой двигались эти караваны бурлаков, так и называлась — «бичевник». Бичевник являлся государственной собственностью, которую уездное земство обязано было содержать в порядке, не допуская запашки тропы, городьбы, взимания платы за проход по тропе. Но, голь, как известно, на выдумки хитра. В устьях ручьев и небольших речек иногда появлялись немудреные мостки или мосточки. Не хочешь тащить баржу, пробираясь по грудь в воде через устье впадающей речушки, изволь, иди по мостику, но уж за проход тогда придется копеечку заплатить. Не так ли появился узенький пешеходный мост через нашу Берняшку возле самой Камы, ныне, конечно, исчезнувший? А о том, что бурлацкая тропа проходила мимо Чистополя нам доподлинно показывает известный план Чистополя, выполненный в 1913 году городским техником Ковалевским. Видите надпись «Бичевник» на том месте, где сейчас создается, м-м-м, назовем это модным нынче словом «Общественное пространство» под странным названием «Глагол», ой, простите, «Наречие» — так вот «Бичевник» на плане Ковалевского — это и есть зафиксированная на карте живая история нашего города, которую «Набережная завтрашнего дня» пытается вычеркнуть из памяти горожан. И о бурлаках образно напоминает нам село на противоположном берегу Камы выше Чистополя, которое сегодня называется Красный бор. Оно раньше было местом, где бурлацкие ватаги сменяли друг друга и, получив расчет, «отдыхали» в ожидании следующего груза, село это называлось в бурлацкую пору Пьяным бором. Почему — понятно из названия, получив расчет, бурлаки гуляли от души.

        Однако, вернемся ко второму варианту доставки грузов до эпохи пароходов в верховья наших рек. Судно, специально предназначенное для этих целей называлось «Коноводка». У каждого чистопольского купца, занимавшегося поставками скупленного зерна в хлебную столицу России — в Рыбинск, были такие суда. Так, например, в духовном завещании чистопольского купца II гильдии Григория Андреевича Полякова, оформленном августа 2 дня 1842 года, читаем:

«…речные коноводные машины с подчалками и другого названия суда с принадлежащими к оным и всем тем, что до водяного хода следует, и лошади, при машине имеющиеся… завещаны жене Аграфене Исаковне». 

       Вот как уважительно эти суда названы — речными машинами. Представляли они собой большую плоскодонную баржу, оборудованную, чаще всего, двумя палубами. Небольшая вспомогательная лодка — завозня, вывозила по ходу движения судна тяжелый якорь на толстом пеньковом канате. Длина каната иногда доходила до одной версты, это если русло реки было прямолинейным. Затем судно подтягивалось по канату к якорю. Некоторые коноводки использовали два якоря пока судно подтягивается, гребцы завозили вперед второй якорь. Для подтягивания судна использовался специальный ворот — кабестан, приводимый в движение лошадьми, отсюда и название судна. На киле и в отверстии верхней палубы укреплялся вращающийся деревянный вал с барабаном на верхней палубе, на который наматывался канат. А под настилом понуро ходили по кругу лошаденки, иногда свыше десяти, вращая за рычаги вертикальный вал. Первая такая машина на лошадиной тяге была создана в 1811 году на нашей Каме на Пожвинском заводе уральского промышленника В. А. Всеволожского под руководством служившего там механика Жана Батиста Пуадебарда. Вышедшие 27 мая 1811 г. из Пожвы две коноводки 10 июля прибыли в Нижний Новгород, опередив другие суда, ведомые бурлаками, которые покинули Пожву пятью днями раньше. Скорость коноводок достигала 30 верст в сутки, таким образом, они двигались почти в два раза быстрее, чем суда за бечевой, да и грузоподъемность коноводок достигала ста пятидесяти тысяч пудов — свыше двух тысяч тонн. К середине XIX века таких коноводок по Волге и Каме ходило свыше двухсот. Для увеличения количества перевозимого груза к коноводному судну цепляли несамоходные суда, эти самые подчалки. Цепляли два, три, реже четыре подчалка. Каждый подчалок брал на борт шестьдесят — семьдесят тысяч пудов груза, а это 960 — 1100 тонн. Таким образом, общий вес груза, перевозимого коноводным караваном мог достигать трёхсот тысяч пудов — 4800 тонн — это как раз грузоподъемность самого массового современного сухогруза — «Волго-Дона», трудно представить, что такие груза перевозились рекой еще в XIX веке. Вот только лошадок жалко, рабочие были они, помирали дорогой — их за борт, в камские или волжские воды.

           Справедливости ради, надо сказать, что был еще и третий вариант доставки грузов вверх по рекам против течения — на парусно-гребных палубных судах, которые назывались расшивами. Это судно отличалось сильно расширяющимися, «расшитыми» к верху бортами. Вверх по течению, расшивы, чаще всего тянули все те же бурлаки. На известной картине Ильи Репина «Бурлаки на Волге» расшива эта и запечатлена. Вот только грузоподъемность расшив была небольшой — десять-пятнадцать тысяч пудов. В «Книге для записи мимопроходящих судов по Казанской дистанции, груженых по низовым пристаням» за 1820 год, нашел такую строку:

«Расшива симбирского мещанина Ф. Костыгова, кладь чистопольского купца Мешкичева. Грузилась в Соколках на Каме. Следует до Рыбинска по подряду статского советника Абазе. Кладь — 1161 куль ржаной муки на сумму 14387 рублей. На судне 38 работников».


Город на Каме, где не знаем сами, город на Каме, матушке реке…(часть 4)
#нашчистополь #камарека #историячистополя

 

 

        Нельзя не рассказать еще об одной странице камской истории — истории речного пиратства.

       Впрочем, речные пираты называли себя иначе, чаще всего просто «вольными людьми», а в законодательных документах их называли «воры и разбойники». Кама всегда была оживленной торговой артерией, так чего же не покормиться возле нее, чего же не ухватить свой куш, если он плохо лежит, или, даже, чего же не отнять, если сила есть! По сути, те же новгородские ушкуйники были такими же речными разбойниками. После временного запустения Прикамья во время покорения Казанского ханства, вскоре снова начали оживать и деревни, и села в прибрежной полосе реки, постепенно расселились и обзавелись хозяйством русские колонисты, распахали заброшенные пашни, расцвела торговля, и снова пошли караваны судов по матушке-реке. И снова появилась грозная сила — «речная вольница». В XVIII веке речное пиратство на Волге и Каме приняло такие размеры, что 30 июня 1797 года появился Указ Адмиралтейств-коллегии, который гласил:

«Для прекращения разъездов по реке Волге разбойнических партий повелеваем построить в Казани девять лёгких парусно-гребных военных судов».
      Построенные на казанской верфи — Адмиралтействе охранно-береговые суда стали называть гардкоутами. Вооружались гардкоуты легкими пушками и фальконетами, представляющими собой скорее крупнокалиберную пищаль на лафете, и обслуживались флотскими командами, приписанными к Казанской адмиралтейской конторе. Командам предписывалось нести службу на Волге, Каме и Вятке. Так что затон чистопольский иногда предоставлял ночлег и убежище для этих легких судов. Я не нашел документов, свидетельствующих о разгуле речного пиратства на территории Чистопольского уезда, но соседние — Лаишевский, Мамадышский и Елабужский не раз упоминались в жалобах пострадавших от разбоя купцов. Впрочем, село Кубас, Сергиевское, в 20-ти верстах от Чистополя, ранее причисленное к Лаишевскому уезду считалось настоящим разбойничьим гнездом. Довелось мне как-то беседовать с колоритным дедом, старожилом села Кубассы, так он, не смущаясь, говорил: «От речных разбойников ведь род свой ведем». Способствовали речному разбою кубасские мели, перекаты, воложки, многочисленные острова и протоки, в которых легко могла затеряться легкая гичка с лихими людьми.

 

    Из известных краеведам фамилий можно вспомнить Андрея Петровича Нармацкого, отставного офицера и Казанского помещика, имевшего репутацию разбойника и речного пирата. Родовое имение Нармацких находилось в селе Шуран, где его дед построил на высоком камском берегу настоящий замок с двумя угловыми башнями. Замок, кстати, сохранился, правда без башен, сегодня в нем школа и фельдшерско-акушерский пункт. Так вот, отставной капитан Андрей Нармацкий собрал из своих дворовых людей настоящую банду, которая грабила суда, проплывающие по Каме мимо его замка. Награбленные деньги Нармацкий частично использовал для подкупа высокопоставленных чиновников, благодаря чему обзавёлся в столице влиятельным покровителем — им стал камердинер Екатерины II Александр Игнатьевич Сахаров, чьё имение располагалось по соседству с Шураном. Сахаров, кстати, в те времена стал крупнейшим землевладельцем Казанской губернии — кто бы сомневался, камердинер императрицы все же. В нашем Прикамье он владел многочисленными землями по камскому побережью: Балахчино, Мурзиха, Алексеевское, Лебяжье, Саконы, да что говорить, даже частью Воскресенского, Змиева городища тож, владел некоторое время Александр Игнатьевич. Напоминает о его обширных владениях и название деревни Сахаровка, некогда бывшей сначала хутором Сахарова, потом Новоселками. Но, сколь веревочке не виться, покровители не вечны и в августе 1773 года Андрей Петрович Нармацкий все-таки попал под суд, был лишён чинов и дворянства и приговорён к ссылке в Тобольск. Там его благополучно и утопили в Иртыше. Ходили слухи, что по приказу самого тобольского губернатора, на которого Андрей Петрович строчил в столицу донос за доносом.

     А вот строки из рапорта написанного в 1782 году Елабужским исправником жалующегося, что жители селений, расположенных по берегам рек:

«много терпели от разбойничьих партий, которыя, разъезжая по реке Каме и сухим путем, человек до шестидесяти, с полных при них оружием, причиняли жителям великия грабительства и тиранства».

 

        О размахе пиратства на Каме говорят и строки из письма академика Николя Жозефа Делиля, известного французского картографа и астронома, поступившего на службу в Россию еще во время правления Петра I. В 1740-м году экспедиция Делиля возвращалась из Березова, плыли по Каме. Напуганный речным пиратством Делиль велел поднять на судне большой андреевский флаг, говорящий о государственной принадлежности судна и принять особые меры предосторожности:

«Господа Мишель, Кёнигсфельд и Грегорьев, для предупреждения всякой нечаянности, будут с солдатами по ночам в карауле; тогда весьма плохо придется разбойникам, если они вздумают напасть на наше судно. У нас есть порох и свинец для хорошей защиты: Мишель, Грегорьев, Кёнигсфельд, Матис и Шарль, не считая трех солдат, имеют каждый от 30 до 40 выстрелов, для которых и заготовлены необходимые заряды. Они и тогда сильны, когда было бы разбойников до ста человек, а между тем вместе их не бывает более 15-20 человек. Наши в состоянии воспрепятствовать им взойти на судно, очень высокое, а рабочие могут защищать борты своими крючьями, или длинными шестами с железными и острыми наконечниками. Солдаты будут защищаться штыками, примкнутыми к их ружьям, и сверх того разбойники подвергнутся частым залпам из нашего огнестрельнаго оружия. Что касается до меня, то, обдумав о том, как должен я поступать, полагаю, что благоразумие требует не быть на столько любознательным, чтобы смотреть близко, но оставаться в своей, крепко запертой каюте до тех пор, пока который нибудь из этих разбойников не пожелает иметь разможенную голову от академика».
    Оцените благоразумие академика и его французский юмор. И, далее:
«Надобно… предупредить путешественников, едущих водою, особенно в осенния ночи, что на половине пути от Пьянаго Бора, или в 15 верстах от Устьикскаго, по правой стороне Камы, есть острова называемые Лодейкины, где, несколько лет тому назад, совершались частыя убийства, так как места, которыя здесь надобно проезжать, наполнены разбойниками, едва пропускающими самые малые челноки».
       Кстати, в одном из писем Делиля, написанных во время этого путешествия есть и упоминание о нашей местности:
«У Чистого Поля в то время, как переменяли гребцов, взошел на струг какой-то неизвестный, довольно пьяный. На спрос, кто он такой? получили в ответ, что иконописец, хотя его скорее можно было принять за разбойника на большой дороге. Потом узнали, что это был беглый, во второй уже раз присылаемый казанским губернатором князем Голицыным расписывать вновь строящуюся в селе церковь».
      Здесь речь идет о первой в Чистополе, Архангельской церкви. Напомню, это письмо написано осенью 1740-го года. Почему «вновь строящуюся» — не знаю. Может быть, даже и не первой? Ночью, после Чистого Поля экспедиция проходила
«ручей не более 25 тоазов в ширину (почти 50 метров, ничего себе ручей, скорее протока, или узкое русло Камы как раз возле кубасского поворота). По берегам его росли густыя и большия деревья, почему было решено остаться при оружии во все продолжение плавания по этому проливу. На левом берегу его, путешественники увидали большой костер и вокруг него множество людей. Караульный на струге смело опросил их, что за люди? Отвечали, что рыбаки. Это место, по разсказам, было настоящим разбойничьим притоном и убежищем грабителей. Весною 1740 года, они напали на священника в селе Шуран, в сорока-пяти верстах от Чистаго Поля, сожгли там несколько человек и отняли до 300 рублей».

 

        Раз уж мы перешли к людям, к известным личностям, коих камские воды принесли в наш Чистополь, необходимо вспомнить и о Витусе Ионассене Беринге, датском картографе, мореплавателе, принятого в 1704 году на службу в российский военно-морской флот Петром I. Про Берингов пролив, остров Беринга слышали все, но немногие знают, что вторая Северная морская экспедиция проходила мимо села Чистое Поле. В отличие от первой экспедиции, которая из Санкт-Петербурга до Тобольска добиралась на подводах, вторая Северная Морская экспедиция погрузилась на семь судов, построенных для нее на тверской судоверфи и дальше плыли Волгою и Камой до города Оса, что в верховьях Камы. В августе 1733 года экспедиция прибыла в Казань, загрузила там пеньку и парусину, и, справившись о безопасных стоянках по пути следования в Осу, отправилась в дальнейший путь. Вторая экспедиция была гораздо многочисленнее первой, ведь кроме картографических ей были поставлены и множество исследовательских задач, и, главное, достигнув восточной оконечности земли российской, экспедиция на двух построенных в Охотске морских судах должна была повернуть на восток с целью добраться до американского материка. Экспедиция предполагалась столь длительная, что даже сроки у нее не были определены, и Витус Беринг, получивший к тому времени звание капитана-командора, не желавшая расставаться с семьей, выехал в экспедицию со своей женой и двумя малолетними детьми. Его помощник капитан Алексей Чириков также отправился в путь вместе с семьей. Чириков вел подробный журнал экспедиции, который, к сожалению дошел до нас в разрозненном виде, и та часть его, которая описывает проход экспедиции от Казани до Сарапула пока не найдена. Но, принимая во внимание отсутствие возможности барок маневрировать и идти против течения при встречном ветре под прямым парусным вооружением и, учитывая запись в дневнике Чирикова «часто шли бичевою», можно почти наверняка предположить, что все семь барок экспедиции, поднимавшиеся в верховья Камы с помощью бурлаков, какое-то время простояли в затоне Чистого Поля хотя бы для ночевки и пополнения провизии. Ведь суточный перегон судна на бурлацкой тяге не превышал против течения и пятнадцати верст, а мест с удобной и безопасной стоянкой в пределах суточного перехода от Чистополя практически нет. И мне кажется, что лучшим украшением строящегося нового причала будет капитан-командор Витус Беринг, вернее памятник ему, встречающий речных путешественников, сходящих с судов на чистопольскую землю.

      Александр Николаевич Радищев, по словам Луначарского «пророк и предтеча революции», в мае 1797 году возвращался из сибирской ссылки. Автор «Путешествия из Петербурга в Москву» плыл вниз по Каме на караванных судах. В его дневнике есть упоминания о Рыбной Слободе и городке Лаишев. Упоминания о Чистополе не нашел. Интересно, что по прочтению крамольной книги, которая и вышла-то из-за невнимательности цензора, решившего, что это всего лишь лишь путеводитель по маршруту Санкт-Петербург — Москва с описаниями достопримечательностей, императрица Екатерина II назвала Радищева «бунтовщиком, хуже Пугачева». Еще бы, в «Путешествии..» Радищев клеймил, не стесняясь в выражениях, обычаи и нравы крепостного права , а самодержавие назвал «препротивнейшим человеческому существу состоянием». Суд Петербургской уголовной палаты вынес Радищеву приговор — смертная казнь, которую императрица своей милостью заменила на двадцатилетнюю ссылку в Илимский острог. Впрочем, и этот срок Радищев не отсидел, через шесть лет российский император Павел I вернул Александра Радищева из ссылки и разрешил ему поселиться в родовом имении отца Немцово в Калужской губернии.

       Еще один известный русский писатель описал в письмах к жене свое путешествие, на этот раз добровольное, по Каме. Отправлялся он на Сахалин, и звали его — правильно, Антон Павлович Чехов. 19 июля 1902 года его пароход сел возле нашего Чистополя на мель, и Антон Павлович писал жене, что наблюдает серые унылые чистопольские заборы, пока буксирный пароход заводит канаты и тщетно тужится стащить пароход Чехова с мели.

      Покончив с писателями, вернее с описанием их путешествий по Каме, отмотаем ленту времени немного назад, в 1863 год.

Страница старой лоции. Найдите Кубасы и Березовку:
 
Гардкоуты на службе:
Сохранившийся замок главного камского пирата — Андрея Нармацкого:
Титульная страница карты Делиля:
Страница карты Делиля, на которой можно найти село Чистое Поле — это 1745 год:
Ночь на Каме возле Шурана. А может Кошана?:

          Вечером 10-го июля 1863 к пристани города Чистополь пришвартовался пароход «Турист», на борту которого находилась светлейшая особа — наследник престола цесаревич Николай с сопровождающей его свитой. Вообще-то, цесаревич совершал ознакомительную поездку по Волге, но наш Чистополь к тому времени был, видимо, настолько значимым городом, что в этом путешествии был запланирован специальный маршрут по Каме для посещения нашего города. Их высочество пересели в Казани с парохода «Поспешный» на большой, новый, совсем, недавно отстроенный в Бельгии на верфи компании «Коккервиль» пароход «Турист», принадлежавший пароходной компании «Самолет». Событие это было не просто неординарное, а в высшей степени не рядовое. За всю историю Чистополя высочайшие особы лишь дважды, (или, скорее, целых два раза!) посещали наш город. Первый раз цесаревич Александр, будущий император Александр II, в рамках ознакомительного турне, которое историки назовут «Венчание с Россией», побывал в Чистополе 19-20 июня 1837 года проездом из Бугульмы в Казань. Как вы понимаете, эта часть путешествия цесаревича Александра была сухопутной. И вот в 1863 году в Чистополь прибыл, уже по Каме, старший сын Александра II, девятнадцатилетний наследник императора цесаревич Николай, которому так и не суждено будет взойти на престол. Через два года он скоропостижно скончается в Ницце от туберкулезного менингита. Прекрасное яркое описание его пребывания в Чистополе можно найти в монографии Надежды Валеевой «Чистопольское уездное земство». Среди сопровождающих цесаревича были, а значит тоже побывали в Чистополе, участник Бородинского сражения, крупнейший российский землевладелец, основатель Строгановского художественно-промышленного училища граф Сергей Григорьевич Строганов; известный политический деятель, действительный тайный советник, профессор кафедры гражданского права императорского Московского университета, будущий сенатор и будущий прокурор Святейшего Синода Константин Петрович Победоносцев; выпускник Морского кадетского корпуса, главный живописец Военно-морского штаба, профессор живописи императорской Академии художеств Алексей Петрович Боголюбов. Именно ему мы обязаны известным рисунком вида нашего города, таким он открылся с Камы высоким путешественникам. Интересно, что Алексей Петрович приходился по маме внуком Александру Николаевичу Радищеву, тоже видевшему наш город.

       Вот что пишет о посещении высочайшей особы нашего Чистополя Надежда Геннадиевна Валеева в изумительно информационной монографии «Чистопольское уездное земство»:

«По пути в Чистополь на правом берегу Камы близ Лаишева собралась необозримая толпа народа, желавшая видеть царственного путешественника. Депутация лаишевских граждан на лодках встречала императорское величество, который приказал остановить пароход и принял с благодарностью подношение — хлеб-соль и осетра. К вечеру того же дня цесаревич и сопровождающие его лица прибыли в Чистополь. На камской пристани для встречи высокого гостя и почтеннейших особ собралось городское и сельское население Чистопольского и соседних уездов. Трогательно были преподнесены хлеб-соль от городского общества и государственных крестьян…С пристани цесаревич отправился в Никольский собор, пообщался с протоиреем и прихожанами. После молебна наследник престола и сопровождающие лица проехали по центральным лицам города, осмотрели памятные места и возвратились на пароход для ночлега. Почти все население города вышло на улицы Чистополя, радостно приветствуя почтенного гостя… За экипажем великого князя перемещалась вереница народа, желавшая поближе разглядеть цесаревича… В Чистополе цесаревичу был приготовлен ночлег в доме купца полякова, но от ночлега в доме отказались. ..Визит Полякову был нанесен на следующий день, 11-го июля в 9 часов утра, после литургии в Никольском соборе. В доме Полякова великий князь принял почетный караул, ординарцев, представителей городского купечества и мещанского общества. Перед домом толпился народ, с нетерпением ожидая появления цесаревича на балконе. Под неумолкаемое «ура» великий князь вышел на балкон. Хозяин дома с бокалом шампанского произнес тост за здоровье их императорского величества, государя и государыни российского престола… после душевного приема высокий гость вернулся на пароход и поручил Петру Александровичу Талызину, уездному предводителю дворянства, в знак благодарности и гостеприимства передать супруге купца Полякова серьги и золотую брошь с бриллиантами. Трогательное прощание великого князя с местным обществом продолжалось с палубы парохода, который отплыл с Чистопольской пристани 11 июля в 11 часов утра.»
       В письмах цесаревича к отцу можно прочесть:
«В 11 часов утра мы отплыли от Чистополя и целый день пробыли в дороге, за исключением вечерней стоянки у берега Камы, здесь еще раз пришлось поохотиться и погулять в лесистой местности».
     Как видите, высокие гости сочетали приятное с полезным. Интересно было бы докопаться, кто из землевладельцев устраивал им охоту, как и где она проходила.

 

          Можно попытаться вычислить у какого именно купца Полякова и в каком доме гостевал великий князь. В первой половине XIX века в Чистополе проживали два брата, два чистопольских купца II гильдии Григорий Андреевич и Дмитрий Андреевич Поляковы, не буду рассказывать о их благодеяниях, вы, наверняка, о них знаете. Григорий Андреевич умер в 1848 году оставив после себя двух дочерей Серафиму и Александру. У Дмитрия Андреевича, умершего в 1858 году были сын Иван и дочь Ольга. Вот этот Иван Дмитриевич, богатейший чистопольский купец, торговавший хлебом и хлопотавший в то время о строительстве женского Успенского монастыря, скорее всего, и произносил тост за здоровье цесаревича и его родителей, их императорских высочеств. А проживал он в 1863 году во время пребывания цесаревича Николая в доме по Екатерининской, доставшемся ему в наследство от дяди — Полякова Григория Андреевича. И — удача, дом этот сохранился, и практически не перестроен, хотя балкон и утерял. Сохранилась главная зала с плафоном и багетами на высоком потолке. Это зала, судя по всему, и видела высочайшего гостя. Современный адрес дома — ул. К. Маркса, 60. На доме висит мемориальная табличка, извещающая о том, что этот дом является объектом культурного наследия и называется домом Вахонина — Трефилова. Но, не верь глазам своим. Это дом Ивана Дмитриевича Полякова, который он впоследствии продал чистопольскому купцу Епифану Логутову. Дом с каменным флигелем построен в 1833 году по проекту казанского губернского архитектора Петра Григорьевича Пятницкого, того самого Пятницкого, который выстроит в Чистополе несколькими годами позднее Никольский собор, жемчужину архитектуры Казанской губернии, а в Казани — одно из красивейших зданий города — главный корпус Казанского университета.

           Ну, и, что называется, из огня да в полымя. Если говорить о сановных особах, которые водным транспортом прибывали в Чистополь, нельзя не рассказать и о визите в наш город пламенной революционерки, советского государственного, партийного, общественного и культурного деятеля, организатора и главного идеолога советского образования и коммунистического воспитания молодёжи, как ее представляли доперестроечные книги, супруге председателя Совнаркома, идеолога создания Советского государства Владимира Ильича Ленина, о визите Надежды Константиновны Крупской. Далее выдержки из книги « Н.К. Крупская в Прикамье», изданной в 1966 году Удмуртским издательством. Оцените стиль. Простите, за подробности, но, уж больно интересно и неожиданно описано посещение нашего Чистополя.

         Летом 1919 года, сразу после ожесточенных боев в Прикамье, ЦК партии принимает решение о посылке из Нижнего Новгорода по Волге и Каме агитационно-инструкторского парохода в ближайший тыл Восточного и Южного фронтов. Руководил агитационно-просветительской работой в этой поездке представитель Народного Комиссариата Просвещения, им и была Надежда Константиновна Крупская. В поездку снарядили национализированный пароход того же самого общества «Самолет» под названием «Царь Михаил Федорович», судно новое, современное, одно из лучших на Волге. Несмотря на то, что судно было новое, пароход капитально отремонтировали и дали ему соответствующее моменту название — «Красная Звезда». Поставили мощную радиостанцию, установили типографское оборудование, украсили яркими плакатами злободневного содержания, а над штурвальной рубкой укрепили двухметровую красную звезду. Ночью пароход освещался гирляндой разноцветных огней. В трюме парохода развернули сельскохозяйственную выставку. Свободного места на пароходе, конечно, не хватило, и к пароходу прицепили двухэтажную баржу, выкрашенную в яркий красный цвет. На барже установили две огромные картины-плакаты. Одна изображала рабочего и крестьянина, разрывающих цепи капиталистического рабства (тут сразу вспоминается творение Остапа Бендера на «Скрябине» — фигура сеятеля, разбрасывающего облигации Госзайма), другая — раскрытую книгу в окружении зелени и скрещенный серп и молот — символ нерушимого единства союза рабочих и крестьян. В нижнем этаже баржи был устроен большой зал для проведения лекций и демонстрации кинофильмов. На верхнем — каюты, книжный магазин, канцелярия, бюро жалоб и информационный отдел. В составе коллектива «Красной звезды» кроме агитаторов, лекторов, докладчиков и журналистов находились инструкторы ЦК партии, работники ЦК комсомола, ВЦСПС, сотрудники ЧК (куда же без них) и личный врач Надежды Константиновны. Чуть не забыл Вячеслава Михайловича Скрябина (Молотова), тогда просто уполномоченного ЦК РКП(б) и председателя Нижегородского Губисполкома, будущего Председателя СНК СССР, наркома, а затем и министра иностранных дел СССР, Председателя правительства СССР.

       15 июля пароход «Красная звезда» вошел в Каму. Остановки в Богородском (Камское устье), Лаишев, Рыбная слобода. Далее из писем Н.К. Крупской В.И. Ленину:

«18 июля прибыли в Чистополь. Та же неприглядная картина. Настроение учительства меняется в зависимости от приближения белых, учение ведется по-старому. О трудовой школе учителя ничего не знают. Между школой и населением никакой трудовой связи… Нигде я не видела такого планомерного саботажа мероприятий Советской власти в деле народного образования… На другой день был митинг интеллигенции. ( в актовом зале школы №1) Набилось около тысячи человек. Сейчас же почувствовалась иная атмосфера, чем в Казани. Там было много рабочих, тут — исключительно озлобленные обыватели и учителя. Делала доклад на тему «Интеллигенция и Советская власть». Выразителем обывательских настроений явился преподаватель учительской семинарии. Он начал лить крокодиловы слезы о чрезвычайных арестах, заявив: « Вы докладом о трудовой школе не отделаетесь, потрудитесь ответить на вопрос, почему большевики вешают людей?» Его поддержали несколько человек… Совершенно иной был второй митинг, митинг красноармейцев. Он показал полное единодушие воинов Красной Армии, их готовность бать врагов революции до полной победы».
        На второй день на «Красной звезде» было проведено совещание Чистопольского уездного исполкома и упрпродкомиссии (так в тексте), а Надежда Константиновна успела принять гостей — ее посетила старшая группа детского сада №1 (того, что на К. Маркса 62), которую привела заведующая детским садом. После беседы с ребятами, Надежда Константиновна угостила детей яблоками и каждому подарила по книжке с большими картинками. К сожалению, нашему Чистополю опять не повезло, о других остановках написано гораздо больше.

 

         Надежда Константиновна занималась организацией пролетарского юношеского движения, стояла у истоков Социалистического союза рабочей молодёжи, комсомола и пионерской организации. Благодаря ей стали массово и повсеместно создаваться и обустраиваться оборудованные детские площадки, что было связано с началом развития всей государственной системы детских садов. В дискуссиях (тогда они еще были) отстаивала точку зрения, что пионерская организация должна быть скаутской по форме, и коммунистической по воспитанию. Именно она сформулировала основную задачу нового просвещения: «Школа должна не только обучать, она должна быть центром коммунистического воспитания». Надежда Константиновна Крупская была активистом советской цензуры и антирелигиозной пропаганды[, инициировала чистку библиотек от «идеологически вредной и застарелой» литературы. Одним из мишеней её критики стали детские произведения Корнея Чуковского. В феврале 1928 года «Правда» поместила статью Крупской «О „Крокодиле“ Чуковского». Критика вдовы Ленина означала в то время фактический запрет на профессию. В декабре 1929 года Чуковский опубликовал в «Литературной газете» письмо, в котором отрёкся от своих сказок

       Можно еще вспомнить, что в 1936 году Надежда Константиновна с сестрой Владимира Ильича Марией Ильиничной вновь оказалась на Каме, в этот раз она. находясь в отпуске проплывала мимо Чистополя, следуя из Перми в Нижний Новгород. Останавливались ли они в Чистополе — пока не знаю:


           Из других, менее сановных, но не менее знаменитых людях, судьбы которых, пусть ненадолго, но, все же были связаны с работой или службой на Каме, нельзя не вспомнить и не рассказать о Федоре Федоровиче Ильине, которого больше знают под фамилией Раскольников. Это он командовал военной флотилией при освобождении Казани, и нашего Прикамья в 1918 году от белочехов. Писать о Раскольникове — это значит писать авантюрный роман, здесь просто места не хватит, настолько увлекательна и незаурядна была его жизнь. Судите сами — советский военный и государственный деятель, писатель и редактор, цензор, дипломат, невозвращенец. Автор открытого письма Сталину, которое он написал после заключения в 1939 году пакта «Молотов — Риббентроп». После таких слов, брошенных вождю всех народов в лицо — «рано или поздно советский народ посадит вас на скамью подсудимых, как предателя социализма и революции, главного вредителя, подлинного врага народа, организатора голода и судебных подлогов», как вы думаете, сколько осталось жить Раскольникову? Правильно, меньше месяца. Он умер в психиатрической больнице города Ницца, выпав из окна пятого этажа.

        Как проходило освобождение Прикамья можно узнать из великолепно написанной книги Александра Широкорада «Великая речная война 1918 — 1920 годов».

        Из донесений командира Волжской флотилии Федора Раскольникова:

«19 сентября 1918 года. В 2 часа ночи прошли деревню Мурзиху и стали на якорь из-за сильного тумана. Высадили разведчиков, которые перерезали провода телеграфа, соединявшие Мурзиху с Чистополем. В 11 часов утра отряд снялся с якоря и последовал вверх к Чистополю…В 9 часов утра 20 сентября канонерка № 7 пошла на разведку к Чистополю. В 11 км от города она была обнаружена четырьмя белыми пароходами. Лишь существенное превосходство в скорости и маневренности позволило канонерке уйти…20 сентября к флотилии присоединилось судно воздухоплавательного отряда «Самородок». С ним прибыл аэростат для ведения разведки. В тот же день с поднятого аэростата на рейде Чистополя засекли шесть белых судов…В полдень 21 сентября миноносцы «Прыткий» и «Ретивый», вооруженные пароходы «Ольга» и «Добрый», две канонерки, два сторожевых катера и катер «Пересвет» снялись с якоря и пошли вверх по Каме к Чистополю. На подходах к городу произошла тридцатиминутная безрезультатная перестрелка с белыми судами….У Савина городка белые загородили фарватер затопленными баржами, но красные военморы сумели найти проход. В 17 часов красная флотилия стала на якорь у Кубасс». Из оперативной сводки Волжской флотилии от 22 сентября 1918 г.: «Высланная 21 сентября по направлению к Чистополю разведка утром 22-го принесла известие, что Чистополь оставлен неприятельской флотилией и войсками. Последние кавалерийские отряды покинули город около 23 час. 21 сентября»….Утром 22 сентября в Чистополь был выслан катер «Пересвет» и канонерки. В 11 час. наша флотилия заняла Чистополь, а около 14 час. пошли остальные суда, куда и прибыли беспрепятственно к 15 час. Пароходы «Ольга» и «Добрый», катера и канонерки высланы далее вверх по Каме. Около 18 час. последовали вверх миноносцы. В Чистополе оставлен десант из 50 человек. Начальник десантного отряда т. Грицай назначен временным комендантом города. Отправлена разведка в направлении на Бугульму, Змиево и Сарсасы. Нами захвачена следующая добыча: на Чистопольском рейде – 2 баржи порожних, 1 баржа с углем, 8 барж с дровами, 3 пристани и плоты; в Чистопольском затоне – 16 барж порожних, 1 пароход винтовой, 2 парома, 3 брандвахты, 4 пристани, 1 нефтянка порожняя, 3 подчалка и 1 коржевница; на берегу дрова, уголь и плоты на причалке.»

 

      Так что, боевых действий флотилии Раскольникова при освобождении Чистополя вести не пришлось. А вот артиллерийская перестрелка была достаточно интенсивной. Батарея красных размещалась в районе Красной горы, это в районе Подгорного. Снаряды разметали несколько зданий в Чистополе, зацепили дом Лузинова, где размещалась контрразведка белочехов, попали в двухэтажный кирпичный дом за собором, в котором был штаб (видимо, все-таки были наводчики из числа жителей города). Сейчас дом обшит сайдингом, под котором сохранилась новая кладка. Ответный огонь был не менее прицельным. Рассказывают, что еще в 60-е годы грибники натыкались на поврежденный лафет от пушки.

       Зато бои при освобождении Камы выше Чистополя, в районе Елабуги, были нешуточные. Интересно, что в боях против красной флотилии участвовали два боевых корабля с английской командой. Шестьдесят три английских моряка, прибывших в Пермь из Владивостока, привезли с собой снятые со своих судов морские орудия и и превратили буксир и баржу в бронепароходы. Буксир был назван «Кент», а пушечная баржа — «Суффолк». Ходили они (чуть не написал «плавали» — вот смеху-то было бы!) под Георгиевским флагом. Так что пресловутая «Антанта» воевала у нас совсем под боком. (Кстати, императорская Россия входила в эту «Антанту» в 1914 — 1917 годах. Тогда это слово не было ругательским, а означало коалицию государств, воевавших против кайзеровской Германии). Один из членов английской команды, Томас Джеймсон оставил описание боя в районе Елабуги:

«Первый дивизион, за ним третий дивизион и «Суффолк», всего семь кораблей и одна баржа, полным ходом пошли навстречу врагу. «Кент» шел в кильватерном строю третьим. Противник занял выгодную позицию на фоне темного берега (его суда были выкрашены в темно-серый цвет) в восьми верстах от Елабуги и начал обстрел нашей базы. Флотилия, не теряя ни минуты, шла на сближение, и уже с дистанции 8100 ярдов «Кент» открыл огонь по головному судну красных. Наши снаряды, в отличие от русских, были начинены лиддитом, и по характерному желтому цвету их разрывов мы могли корректировать стрельбу. Первые снаряды упали с недолетом, но по мере продвижения дистанция сокращалась, и противник оказался в зоне нашей досягаемости. Мы наводили по вспышкам орудий, и через некоторое время «Терек», его головной корабль, загорелся и выбросился на берег.
У красных было 11 судов. Потеряв лидера, оставшиеся начали разворачиваться и уходить вниз по течению. Укрывшись за косой у поворота реки, «Кент» перенес огонь на второй в строю корабль, вначале одним кормовым орудием, стрелявшим поверх косы, затем из обоих носовых. С расстояния 4700 ярдов мы по разрывам лиддита могли наблюдать несколько прямых попаданий. Этот корабль, «Рошаль», вскоре тоже вынужден был направиться к берегу с течью и сильным пожаром на борту. Команда выбралась на берег, их белые спасательные пояса были превосходной мишенью для наших пулеметов. Сила и темп нашего огня привели большевиков в замешательство. Будь наша скорость выше, мы могли бы воспользоваться этим, начать преследование и обратить их в беспорядочное бегство…Флагман третьего дивизиона и следовавший за ним «Кент» пошли вслед за противником. Его флотилия уже скрылась за поворотом, кроме одного катера, который был для нас легкой целью и затонул у южного берега. Его команде удалось спастись вплавь. Капитан Феодосьев на «Гордом» и «Кент» продолжили движение вниз по течению, но уже за поворотом «Гордого» встретил сильный огонь. Прямым попаданием были выведены из строя оба носовых орудия и поврежден мостик. «Гордый» повернул назад, семафором приказав «Кенту» отходить в арьергарде. «Кент» прошел за кормой «Гордого» и, разлив по воде мазут, поставил дымовую завесу, а затем открыл огонь шрапнелью по противнику, скрытому высоким мысом. Большевики не пытались преследовать нас.
«Суффолк» занял позицию в пяти верстах ниже Елабуги. Его мощное орудие оказывало действенную поддержку флотилии на всем продолжении боя. За это время он выпустил 42 снаряда, «Кент» — 288. Ни тот, ни другой не получили прямых попаданий и имели только незначительные повреждения от осколков».
Оцените качество управления боем!

     Рассказывая о Федоре Раскольникове нельзя не написать и о легендарном комиссаре флотилии красных, в то время супруге Раскольникова, о Ларисе Рейснер. Зеленоглазая пламенная революционерка была столь красива и умна, что пойманная в Казани патрулем красных при проведении разведки и посаженная под арест, смогла сочинить такую увлекательную ахинею, что вскоре была выпущена с извинениями. В нее был влюблен Николай Гумилев, их роман был очень бурным и обсуждаемым обществом, он даже предлагал ей оформить их отношения, но получил отказ. Среди знакомых Ларисы были и Осип Мандельштам, и Борис Пастернак. Вот как характеризует Ларису Рейснер Лев Давыдович Троцкий в своей книге «Моя Жизнь»:

«Ослепив многих, эта прекрасная молодая женщина пронеслась горячим метеором на фоне революции. С внешностью олимпийской богини она сочетала тонкий ироничный ум и мужество воина».
       Чем же занимался «горячий метеор» на Волге и Каме? Исторический журнал «Дилетант» так рассказывает о Ларисе Рейснер:
 
«После Октября, работая в комиссии Луначарского, Лариса участвовала в «сохранении» сокровищ Эрмитажа и других конфискованных новым правительством коллекций произведений искусства. Именно во время её трудов по «сохранению сокровищ» изящные пальчики товарища Рейснер внезапно украсились роскошными перстнями с огромными бриллиантами.В 1918 году она вступила в партию большевиков и вскоре оказалась в должности комиссара (начальника политотдела) Волжской военной флотилии. В это время её судьба переплелась с командующим флотилии Фёдором Раскольниковым. Рейснер сперва стала его боевой подругой, а затем и официальной женой. Согласно воспоминаниям очевидцев, её комиссарство, помимо пламенных речей, сводилось к разграблению дворянских усадеб. Почти каждый день Лариса появлялась на мостике флагмана флотилии в очередном реквизированном роскошном наряде. После того, как красные захватили царскую яхту, комиссарша обосновалась в её роскошных каютах. Поговаривали, что она для купания заполняла шампанским ванну, в которой императрица Александра скромно мылась проточной водой. От членов команды яхты, уцелевших с прежних времён, Лариса узнала, что царица выцарапала алмазным перстнем на одном из окон каюты свой вензель. У Рейснер тоже был алмазный перстень, и она зачеркнула им монархическую метку и начертала рядом свои комиссарские инициалы».
      В революционные годы женщины получили столь полную эмансипацию, что свободная любовь расцвела пышным цветом, чем в полной мере пользовалась и Лариса Рейснер. Она редактировала свой собственный журнал, писала стихи, которые, впрочем, не нравились Анне Ахматовой: «… стихи совершенно безвкусные. Но она, все-таки, настолько умна, что бросила их писать». Образ комиссарши в кожаной куртке, навязывавшей свою революционную волю матросам-анархистам из пьесы Всеволода Вишневского «Оптимистическая трагедия», участнике камских боев, кстати, списан как раз с Ларисы Рейснер. Интересно, что подтверждение грабежей богатых усадеб я нашел в книге Александра Широкорада. Далее цитата из этой книги о Ларисе Рейснер:
 
«Никаких комиссарских кожанок она никогда не носила, а одевалась очень дорого и элегантно, обожала меха и бриллианты. По ее указанию моряки флотилии грабили барские поместья и наиболее ценные женские вещи и украшения тащили в свой политотдел, где заведовала Рейснер. Начальник политотдела ни в чем себе не отказывала».

 

        А царская яхта, о которой шла речь выше — это пароход «Межень», на котором царская семья путешествовала по Волге в 1913 году. Его фото сохранилось. Оно действительно участвовало в боях на Каме. Валькирия революции, писательница, поэтесса, журналистка, дипломат, Лариса Рейснер умерла в 1926 году в Москве от брюшного тифа. Ей было тридцать лет.

         Еще один персонаж освобождения Прикамья от белочехов навечно (хотя, почему навечно, может, придут времена и улице вернут ее первоначальное название — «Чукашевская»), оставил память о себе в названии главной улицы пристанского района нашего Чистополя. Я говорю о Николае Григорьевиче Маркине. Кто такой Никита Егорович Чукашев, чьим именем ранее называлась эта улица, мы знаем, а вот кто такой Николай Маркин? Интереснейшую характеристику дал ему все тот же Троцкий, у которого Николай Маркин был и помощником, и адъютантом, и порученцем по особым делам:

«О нем надо сказать, потому что через него, через коллективного Маркина, победила Октябрьская революция. Матрос Балтийского флота был застенчив и угрюм, но сумел сделать так, что в нашем буржуазном доме (где жила перед революцией семья Троцкого), установилась диктатура пролетариата (то есть самого Маркина)… Далее Маркин расширял свой опыт — он устанавливал диктатуру пролетариата в Петербурге… Начались нападения уличных отбросов на винные склады. Маркин сразу вступил в бой. Он охранял, а где невозможно, разрушал винные склады. В высоких сапогах он бродил по колени в дорогом вине вперемешку со стеклом. Так Маркин отбил алкогольный приступ контрреволюции. Когда на меня легло министерство иностранных дел, казалось, невозможно было подступиться к делу. Но Маркин знал секрет прямого действия. Два-три дипломата просидели сутки взаперти, и на другой день Маркин принес мне ключи и пригласил меня в министерство… В общем, Маркин крепко забивал свои дипломатические гвозди и как раз там, где следовало».

 

       Вот такого революционера и направило 20 июня 1918 г. советское правительство в Нижний Новгород для организации речной военной флотилии. Сразу же по приезде Маркина на улицах Нижнего были расклеены листовки:

«Объявление комиссара по организации и формированию Волжской военной флотилии. Требуются в Волжскую военную флотилию опытные: артиллеристы, пулеметчики, машинисты и лоцманы. При поступлении требуется рекомендация или удостоверение от каких-либо советских организаций. Не имея таковых, просят не беспокоиться. Условия: с 6 до 8 час. вечера. Театральная площадь, номера «Россия». Комиссар Маркин».

 

         В освобождении нашего Чистополя Николай Маркин не участвовал, он прибыл во флотилию лишь 29 сентября на канонерской лодке «Ваня». Вот как описывает последний бой Николая Маркина Федор Раскольников:

«Утром разведка гидропланов донесла, что в Пьяном Бору стоят пять неприятельских вооруженных судов. В дозоре для наблюдения за действиями противника находится миноносец «Ретивый». В 11 час. утра пароход «Ваня» присоединился к «Ретивому» и предпринял движение вперед. В 1 час дня пошел вперед миноносец «Прыткий». Около 2 час. дня «Прыткий» подошел к «Ване», находившемуся в 1/2 версты ниже Малиновского острова. В это время береговая батарея, состоящая из двух 3-дюймовых орудий и находящаяся около кордона у Малиновского острова, открыла огонь по «Ване» и «Прыткому» с расстояния около 15 кабельтовых (2745 м). Одним из первых снарядов «Ваня» был поврежден и загорелся. В то же время из-за Пьяноборского острова показалось 6 неприятельских вооруженных пароходов. «Ольга» и «Прыткий» пытались подойти к горящему «Ване», чтобы оказать ему помощь, однако были засыпаны снарядами с береговой батареи и судов. Для оказания помощи людям с «Вани» были посланы два быстроходных катера и шлюпки с миноносцев. Катерам удалось вытащить из воды 18 человек, часть команды спаслась вплавь на берег. Количество погибших еще не выяснено. Во время боя было попадание в «Ольгу». На «Ольге» большая пробоина в кормовой части, на «Товарище» случилась поломка в машине. Эти обстоятельства, а также недостаток снарядов у «Разина» и «Ретивого» не позволили флотилии перейти в наступление».

 

      Вспомнил, что в школе, на уроке истории нам рассказывали о подвиге Николая Маркина, до последнего стоявшего у пулемета. Правда канонерка тогда называлась — «Ваня-коммунист»:

Федор Раскольников и Лариса Рейснер:
Бронепароходы на Каме:
«Межень»:
 
Всеволод Вишневский:
 
Николай Маркин:
 
Последний бой канонерской лодки «Ваня»:
 

       От труда разрушительного перейдем к труду созидательному, от войны — к миру, от миноносок и канонерок к пароходам грузовым и пассажирским.

          В третьей части статьи я рассказывал, что до появления пароходов практически все грузы по Каме перевозились с помощью тягловой силы — бурлаков, в любую погоду бредущих по «бичевнику» и тянущих за собой на «бичеве» груженую хлебом или солью, кожами или металлом расшиву. Вторым распространенным на Каме и Волге видом грузового транспорта были коноводки. Они приводились в движение лошадьми, наматывающими бесконечные круги под палубой судна. Но прогресс человеческий не стоит на месте.

         В 1816-1817 годах на реке Пожва, правом притоке Камы, в имении В. А. Всеволожского на небольшом заводике, том самом, который строил и коноводные машины, были построены первые три парохода. В 1817 году два из этих пароходов спустились по Каме и направились на Нижегородскую ярмарку тогда еще Макарьевскую. Они дошли до Казани и вернулись обратно, зазимовали в плесе у Тихих гор и весной ледоходом были испорчены. В 1821 был спущен на воду четвёртый пожевский пароход, который плавал по Каме и Волге, но в обратный рейс не вернулся. Следующий пароход Кама увидела только в 1839 году. Пароход купца Киселёва с грузом товаров поднялся с Волги на Каму до Перми и ушел обратно на Волгу.

         Первые пароходы на Каме были буксирные, предназначенные для перевозки грузов. Их строили небольшими, с узкими деревянными корпусами. Ходили они очень медленно — всего несколько верст в час. Котлы пароходов отапливались дровами, которые грузили почти на каждой пристани. Позже стали появляться грузопассажирские пароходы, но перевозке грузов все-таки отдавалось предпочтение, поэтому и забота о пассажирах была соответствующая. Пассажиры ютились на палубе под открытым небом, без какого либо укрытия. Сажа и искры валились на пассажиров, прожигая им шляпы, а во время дождя намокала одежда, при этом груз, лежащий тут же, на палубе, был заботливо укрыт рогожами и брезентом. Лишь спустя десятилетие над пассажирской палубой стали натягивать полотняные тенты, а затем и оборудовать для них примитивные помещения — каюты, в трюме. Поначалу о расписании и речи быть не могло. Капитан мог пристать к берегу, чтобы поохотиться или навестить своего приятеля и со вкусом у него отобедать. Ещё одним ощутимым недостатком для пассажиров было отсутствие определённой таксы. Даже в 1906 году житель Пьяного Бора так написал об этом в газету «Елабужский вестник»:

«Приходит пароход Каменских… Ждавшие его пассажиры стремительно бросаются покупать билеты, но время покупки билетов ещё не наступило. Пароходная администрация успокаивает пассажиров: «В виду конкуренции везём значительно дешевле» … Пароход отошёл от пристани, раздаются призывы матросов: «Господа, пожалуйте покупать билеты». Но вместо того, чтобы брать с пассажиров пониженную таксу за проезд, они дерут такую же плату, какая существовала и до конкуренции, и дерут только потому, что новая ещё «не отработана».

 

        Волжские пароходы начали плавать по Каме с 1843 года, а регулярное пароходное движение на реке Кама началось с 1846 года. В этом году создавалось “Пермское пароходное общество”. С 1854 года по Каме стали ходить пароходы с Волги, пароходного общества “Самолёт”.

       Вот описание грузопассажирского теплохода пароходного общества «Самолет», построенного в 1953 году в Бельгии на верфи «Коккериль», главном судостроительном заводе Европы. «Это были длинные, по 22 сажени (45 метров) паровые лодки с железными корпусами, огромными двигательными колесами по бокам и очень высокими двойными трубами. Из надпалубных построек первое время были только капитанский мостик и несколько небольших кожуховых кают, устраиваемых по бокам кожухов – железных полукруглых футляров, которые прикрывают колеса пароходов. Пассажирские помещения I-го и II-го класса, обставленные мягкими диванами, расположенными вдоль бортов, были в трюмах пароходов— первый класс в носу, второй в корме, причем в каждом классе было только по 2 общих каюты—одна мужская и другая женская. Отапливались каюты железными и чугунными печами, освещались, как и все остальные помещения пароходов, керосиновыми лампами. Пассажиры III-го класса размещались на палубе, под открытым небом, ничем не защищаемые ни от дождя, ни от летнего зноя. На палубу же грузилась перевозимая кладь, в количестве не больше 2—4-х тысяч пудов на пароход, укрываемая пологами и непромокаемыми брезентами. Вся средина судовых трюмов была занята котлами и машинами, очень большими и громоздкими; кроме того, здесь отводилось небольшое помещение для пассажирского багажа, и устраивался люк для склада дров, употребляемых на отопление котлов. Легкий капитанский мостик над срединой палубы защищался сверху железной крышей, поддерживаемой по углам железными же стойками, а с боков или был совершенно открыт, или закрывался только парусиновыми шторами, которые, конечно, очень слабо защищали от ветра, дождя и непогоды. Пароходные служащие жили в кожуховых каютах, а матросы и кочегары в носовом и кормовом люках, где устраивались для них в 2—3 яруса общие нары». Но, обратите внимание, в объявлении общества «Самолет» от января 1854 года о начале регулярного пассажирского сообщения уже сообщалось:

«На пароходе будет буфет отличного устройства, обязанный отпускать все требуемое по самой умеренной таксе, утверждаемой правлением; для рабочего же народа будут приготовляться хорошие харчи по дешевой цене».

 

       Забежим немного вперед и посмотрим, как изменились удобства, представляемые при перевозке пассажиров всего через пятьдесят лет. Вот, например, краткое описание переоборудованного в 1912 году парохода „Пушкин», построенного на той же верфи в Бельгии:

«В 1-м классе пароход имеет 18 кают на 27 мест, 9 одноместных и три купе по 3 места; во II-м классе 13 двухместных кают, 3 купе и 13 одноместных кают; в III-м классе новинка—общая, отлично оборудованная столовая. В 1-м и II-м классах в гигиенических целях устроены матрацы, покрытые сафьяном и набитые оленьим пухом. На пароходе для III-го и IV классов имеется баня с душем и с приспособлениями для стирки. Для 1-го и II класса—ванная комната с эмалированной ванной. В противопожарном отношении пароход обеспечен камеронами, шлангами во все классы и каюты. Для спасения при аварии на пароходе 800 спасательных приборов, надевающихся на плечи. Впервые устроен тройной фильтр для воды. Во всех классах— изящные бочонки с кипяченой водой. Для экскурсантов на пароходе оборудована темная фотографическая комната с красным фонарем и раковиной для промывки негативов. Для постельного и столового белья имеются отдельные шкафы. Для того, чтобы не пылились кушанья и чай, с верхнего этажа устроен особый лифт через который в закрытых ящиках передаются кушанья прямо из буфета. Общий зал 1-го класса отделан в стиле модерн. В каютах 1-го класса имеются электрические ночники с голубым светом. На палубе устроены корзины-будки от солнца и кресла с приспособлениями для чая и чтения. На пароходе имеется библиотека на четырех иностранных языках, игры, пианино, гимнастика. Пароход снабжен прожектором, освещающим путь в самые темные ночи и туманы на далекое расстояние».

 

        Еще на заре пароходного судоходства были выработаны специальные требования к паровым судам, вызванные беспокойством за повреждения, которые паровые суда могут нанести грузовым караванам:
«1. Чтобы мимо судоходных пристаней пароходы ходили только днем, и если будут итти по течению, то непременно под малыми парами и с уменьшенною скоростью, а против течения поднимались бы не иначе, как под наблюдением местного судоходного инженерного начальства.
2. Чтобы, подходя к судоходной пристани, давали о том знать паровым свистком или колоколом, продолжая сигнал во все время следования мимо пристани, дабы находящиеся на ней суда могли с своей стороны принимать должные меры предосторожности…
7. Чтобы пароходные пристани были устроены в отдалении от судоходных пристаней».

         1855 год стал годом образования камского пароходного общества “Любимов и К”. В этом году Иван Филиппович Любимов, коммерции советник, городской голова и благотворитель Перми, построил свой первый буксирный пароход “Любимый”, переименованный после в “Пермь”. С 1877 года по реке Кама стали ходить и пассажирские пароходы компании “Иван Любимов”. Для ремонта прежних пароходов, а также для постройки новых, Любимов купил старый пароходный завод англичанина Тэта на берегу Камы. Он первый рискнул начать постройку пароходов американского типа, (помните, в фильмах про Америку можно было увидеть пароходы с колесом на корме). За время существования завода из него вышло до сотни паровых, речных и морских судов. Работало на заводе около 1000 человек.

       Камский речной флот развивался очень быстро. По данным переписи, произведённой Министерством путей сообщения в 1890 году, камский флот состоял из 276 пароходов, из них пассажирских – 9, товарно-пассажирских – 31, товарных – 4, буксирно-пассажирских – 27, буксирных – 202, служебных – 5. Вот интересно, вошли ли в эту статистику суда, которыми владели чистопольские хлебопромышленники. Так пароходными буксирами и баржами для перевозки хлебы в разное время владели и Иван Андреевич Поляков, и Пимен Леонтьевич Сорокин, и Николай Егорович Чукашев, и братья Василий Филиппович и Павел Филиппович Вахонины.

       На любимом мною плане Чистополя, выполненном в 1913 году городским техником Ковалевским, можно увидеть лесную пристань, хлебные пристани, шесть пассажирских пристаней и три пристани, принимающих нефтематериалы — склад братьев Нобиль, склад казанского купца Рахматуллина и склад «Каспийского товарищества».

       Из пассажирских пристаней в нашем Чистополе в 1913 году, кроме упомянутой пристани Ивана Любимова, стояла пристань «Товарищества Ф. и Г. Бр. Каменские», основанного пермскими купцами братьями Федором и Григорием Каменскими. «Товарищество Каменских» занималось перевозкой товаров между Москвой и Сибирью. Пароходство Каменских быстро росло и вскоре стало крупным предприятием. В 1865 Каменские организовали пассажирские перевозки между Нижним Новгородом и Пермью. В 1871 году «Товарищество Ф. и Г. Бр. Каменские» стало господствующим на Каме и было преобразовано в Торговый Дом «Ф. и Г. Бр. Каменские». К этому времени фирма владела 16 пароходами и десятками непаровых судов – баржами и дебаркадерами.

       «Пароходство М.К. Кашиной» основано в 1869 нижегородским судовладельцем Михаилом Матвеевичем Кашиным — мужем Марии Капитоновны Кашиной. История семьи Кашиных описана в пьесе Максима Горького «Васса Железнова». И недаром Марию Капитоновну за глаза называли «Железной Кашихой». В 1890 пароходство перешло во владение его жены, которая расширила сферу деятельности своего пароходства до волжско-камского масштаба. Пароходство приобрело восемь новых пассажирских пароходов и обслуживало ежедневную линию Рыбинск — Казань, а также имело четыре отправления в неделю на линии Казань — Пермь. На ежедневных более коротких линиях ходили пароходы меньших размеров. Фрахт и такса на проезд на судах «Пароходство М.К. Кашиной» были самыми дешевыми среди всех крупных пароходных компаний. Но эта дешевизна обходилась пассажирам очень дорого: отсутствовали какие-либо удобства, пароходы были настолько переполнены кладью и пассажирами, что ни только присесть, двинуться даже было нельзя. Грязь, духота, грубая пароходная администрация, действия которой порой доходили до привязывания непонравившегося пассажира к мачте или высаживанию на пустынный берег – вот чем в начале отличалось это пароходство.

       Акционерное пароходное общество «Русь», чья пристань также украшала чистопольский берег, бывшая пароходная компания «Надежда», имела на Каме товаро-пассажирскую линию Казань—Пермь с 10 заднеколесными пароходами. Акционерное пароходство «Русь» просуществовало до его национализации в 1918. Один из его пароходов проходил по Волге и Каме до 1965 года. Назывался он «Владимир Ульянов», бывший «П.И. Харитоненко» и был построен в 1913 году. Этот пароход я не помню, а вот на «Викторе Хользунове» плавать приходилось, меж тем год его постройки — 1896-й, Сормовский судостроительный завод. Его первоначальное имя — «Императрица Александра», затем он побывал «Зарей» и «Вячеславом Молотовым». Списан в 1969 году. В 1971 году «Виктор Хользунов» был передан «КамГэсЭнергоСтрою» под общежитие и прослужил еще несколько лет.

      «Пароходство И. К. Савина», образованное им в 1890, имело 13 товаро-пассажирских пароходов и осуществляло перевозки между Казанью и Чистополем. Казанский судовладелец Иван Кондратьевич Савин базировал свой флот в Нижнем Услоне. В 1913 «Пароходство И.К. Савина» вошло в состав «Волжско-Камского коммерческого пароходства», которое продлило свои грузопассажирские линии от Астрахани до Нижнего и от Казани до Набережных Челнов. Флот АО «Волжско-Камского коммерческого пароходства» после реформирования составляли 40 товаро-пассажирских пароходов и более 70 дебаркадеров.

        В 1859 г. пароходное товарищество „Самолет» открыло пассажирскую линию по Каме. На карте пароходства наш Чистополь, обозначен как город, имеющий пристань. Но в 1913 году своей пристани в Чистополе у «Самолета» уже не было. Хотя, кто знает, возможно, раньше в наш Чистополь и заходила «Великая княжна Татьяна Николаевна». принадлежащая «Самолету», (в последующие годы пароход назывался «Добрыня Никитич», «Карл Маркс», «Спартак»). Пароход был построен по заказу Николая II в 1914 году на Сормовской судоверфи и был назван в честь дочери императора Татьяны. Это был второй подобный пароход в России, первый был назван в честь другой дочери — Ольги. Эти два этих парохода считались лучшими из грузопассажирских пароходов на всей Волге. Они были отделаны полированным венгерским ясенем, красным деревом, зеркальным стеклом, а также модным материалом анаглит (прессованный английский картон). Кроме того, в пароходах расположились парикмахерские, помещения для фотографов-любителей, ванны, каюты для новобрачных. Именно этот пароход снялся в роли «Ласточки» в рязановском «Жестоком романсе». После съемок пароход эксплуатировался на линии Москва — Ростов-на-Дону. В 1991 году пароход списали, поставили в отстой где-то в Ростовской области и его постигла судьба всех заброшек — его потихоньку грабили и в конце концов в 2000 году «Ласточка» сгорела. Когда я написал, что пароход «Спартак» снялся в роли «Ласточки», я не оговорился. Великий Рязанов сумел сделать и Волгу и сам пароход одними из действующих лиц потрясающей картины. И фантастически красивейшие виды волжских пейзажей, и закаты над рекой, и грустная осень на причале, и сама пристань невероятно усиливают эмоциональный настрой фильма. Кстати, Рязанов, возможно, сам не понимая, увековечил в своем фильме русское название одного из булгарских городов — Бряхимов. Именно это название мелькнет на пароходной пристани пароходства Паратова. Бряхимовым, как считают историки, в некоторых русских летописях назывался Великий Булгар. А елабужский купец Иван Васильевич Шишкин, краевед по призванию, исследователь истории Елабуги и отец известного русского художника убежден, что Бряхимовым звалась именно Елабуга.

       Развитие акционерных обществ приводило к конкуренции за обладание водными путями и грузопассажирским флотом. которая с годами становилась все более жесткой. Так, перед революцией подавляющая часть Камского флота оказалась в руках у нескольких компаний и первое место среди них заняли компании “Братья Каменские и Н. Мешков” и «Пароходство Кашиной». С конкуренцией было связано и падение цен за проезд. Нашел рассказ от том, как Михаил Матвеевич Кашин и его конкурент нижегородский же пароходчик Зарубин схлестнулись в борьбе за пассажиров:

«Зарубин внезапно поставил цену на проезд на пятак ниже кашинской. Кашин такое не стерпел и снизил на целый гривенник. Зарубин в ответ ещё больше уронил цены на билеты. Михаил Матвеевич объявил, что за пятак везёт даже на самое большое расстояние. Дальше — больше. Целую неделю оба пароходчика возили пассажиров бесплатно. Правда, и тут хитрый Кашин обошёл конкурента – на каждый бесплатный билет в его кассе выдавали белую булку. За дуэлью пароходчиков следила вся Волга, а радовались ей пассажиры-крестьяне. В итоге первым не выдержал и сошёл с дистанции Зарубин, вернув прежние цены. На следующий день и Кашин вернул первоначальную стоимость билетов, а выдача булок прекратилась».
Один из первых пароходных буксиров проходного общества «Зевеке»:
Красавец «Пушкин», тот, что с фотосалоном:
«Виктор Хользунов», на котором мне доводилось плавать до Тетюш:
«Великая княжна Татьяна Николаевна», она же «Добрыня Никитич», она же «Карл Маркс», она же » Спартак», она же, наконец, «Ласточка»:
«Ласточка» Эльдара Рязанова:
Та же «Ласточка» в отстойнике:
 

          Несомненно, пристани, расположенные на камском берегу были центром экономической жизни Чистополя. И, кстати, пока не забыл. На плане Чистополя 1913 года есть еще одна пассажирская пристань, под №7, а в спецификации к плану ее забыли указать. Вместе с тем, некоторые источники сообщают, что существовала еще и городская пристань, причем она имела лучшую в городе гостиницу. Возможно, эта загадочная пристань и принадлежала городу.

       За пассажирскими пристанями в 1911 году выросло красивое здание, сохранившееся до нашего времени — насосная станция водозабора «Камский». Тогда его называли водоподъемной станцией. Мощность водозабора — 72 тыс. ведер воды в сутки, это около 870 кубов. Но если вы думаете, что камская вода просто подавалась насосом до городских водоразборных колонок и водонапорной башни, что располагалась возле Хлебной площади, то вы ошибаетесь. Чуть далее находился приемный колодец, откуда камская вода забиралась насосами первого подъема и подавалась в отстойник, где крупные взвеси осаждались на дно. Очистка воды предусматривалась на фильтре системы «Джуэль» производительностью до 100 тыс. ведер в сутки. Забранная вода из отстойника перекачивалась на фильтр с загрузкой в виде слоев гравия определенных фракций и кварцевого песка. В фильтровальном отделении располагались баки для разведения и хранения хлорной извести. Пройдя через фильтр, вода поступала в резервуар чистой воды емкостью 15 тысяч ведер, туда же подавался раствор хлорной извести для обеззараживания. Из резервуара вода насосными агрегатами второго подъема подавалась в распределительную сеть. О качестве воды после сооружения водопровода судить не могу, но прекрасно помню, как вернувшись в 1986 году в Чистополь, весной, после ледохода, вновь увидел знакомую с детства картину — из всех кранов текла вода цвета какао, видимо дореволюционные фильтры окончательно пришли в негодность.

       За водозабором, там где сейчас непонятно что, а совсем еще недавно была нефтебаза, располагались причалы для приемки нефти. Сначала вы попадаете на склады братьев Нобель, так в народе называлось «Товарищество нефтяного производства братьев Нобель», или «БраНобель». Именно оно первым стало поставлять нефтепродукты в наш город. Это было совершенно уникальное предприятий. Оно первое в России стало заниматься полным циклом обеспечения горючим российских городов — добычей нефти, ее переработкой, транспортировкой, складированием и сбытом. К 1885 году «БраНобель» имело уже 40 складов своей продукции в приволжских и прикамских городах. Причем склады были типовые — ставились цистерны, возводились конторы и жилые дома для администрации и рабочих, вблизи резервуаров устраивались разливочные и насосные станции. Рядом ставили бондарную мастерскую для изготовления и ремонта бочек и другой тары для нефтепродуктов. На территории непременно находились конюшни, бани. сараи, кухни, погреба. Особое внимание, ввиду огнеопасности производства, придавалось противопожарным мероприятиям. Именно Прикамью владельцы «БраНобеля» придавали крайне важное, можно сказать стратегическое значение, как важнейшему рынку сбыта своей продукции. Интересно. что управляющим главным, самым большим предприятием братьев Нобель в Прикамье, которое осуществляло еще и перегрузку нефтепродуктов в железнодорожные цистерны и отправляло их в сибирские регионы — Пермской конторой, так вот, управляющим этой конторой долгое время работал внук Почетного гражданина города Чистополя чистопольского купца Василия Семеновича Плаксина — Аркадий Алексеевич Плаксин. Вообще о семье Плаксиных мы знаем очень мало, а между тем, среди Плаксиных был первый в Чистополе купец, которому высочайшим указом было пожаловано звание Коммерции советника — Алексей Васильевич Плаксин. Аркадий Плаксин поступил на службу в «Товарищество» в 1890 году заведующим Пермским складом, а к 1906 году уже возглавлял коммерческую часть ведущего Бакинского отдела «Товарищества БраНобель». Склады Нобель в Чистополе продавали судовой мазут, керосин, смазочные масла. «БраНобель» просуществовало до 1917 года. После традиционной национализации, говоря по-русски — отъема собственности, грабежа, последний руководитель «Товарищества» — Эммануил Людвигович Нобель успел эмигрировать из России. Из интересных фактов. В числе основателей и основным финансистом «Товарищества» был Альфред Нобель, шведский предприниматель и известный филантроп, брат российских промышленников Людвига и Густава Нобель. Его представлять не надо, о Нобелевских премиях знают все. Вот такие люди, пусть косвенно, но, все-таки, оказывались связаны с нашим Чистополем! Честно говоря, я бы, на месте бывших руководителей нефтебазы, задумался об установке в Чистополе памятника Альфреду Нобелю. Ведь именно национализация его компании так помогла появлению их личных капиталов, а заодно, появился бы повод поразмышлять, почему Россия не Швеция.

       В 1888 году казанские купцы второй гильдии Ахметзян Фазлуллович Рахматуллин и его сын Измаил Ахметзянович основали «Товарищество на вере А. и И. Рахматуллин и Ко» с капиталом 150000 рублей (то есть организованному предприятию доверители предоставили, доверили свой капитал! Как сказано!). В Чистополе, за складами «БраНобель» «Товарищество» построило «Керосиновый завод» для производства керосина и масел. Этот завод и показан на плане Петра Ивановича Ковалевского. И не лавку ли этого завода мы помним на Нариманова, бывшей Канавной, возле медучилища? Здание в полуразрушенном виде сохранилось до сих пор. Еще моя бабушка изредка посылала меня в эту лавку за керосином. Помню незабываемый приторный запах керосина, царящий в темном помещении. В начале XX века завод закрылся, но осталась расположенная рядом торговая контора «Каспийского товарищества», крупнейшего в России экспортера керосина.

        Есть еще один причал в Чистополе, о котором надо рассказать особо. Мое школьное детство прошло в Поселке часового района, так назывался раньше микрорайон, возникший возле эвакуированного в Чистополь в 1941 году Второго Московского часового завода. И лето для меня в школьную пору ассоциировалось с Соляными, с купанием сначала в теплых, мелких, заросших тиной «лягушатниках» позади песчаных и гравийных гор на берегу реки, а затем и в самой Каме. Целыми домами ходили на Соляные после работы и взрослые и дети, чтобы посидеть на нагретых солнцем песчаных дюнах и окунуться в прозрачные тогда камские воды. И никто и не задумывался, откуда взялось такое название дикого пляжа — Соляные. Лишь много позже я узнал, что на этом месте находись соляные склады, такие же горы, только белые и соленые. Соль в России в те времена являлась стратегическим продуктом, ведь именно она была главным естественным и дешевым консервантом пищевых запасов. А 70% соли в XVII-XVIII веках варилось в районе Чердыни. которая называлась тогда Великой Пермью, Соли Камской и Усолья и сплавлялось в центральные регионы страны по Каме и Волге. Соль была столь важна, что, когда в 30-х годах XXVII века в условиях хронической нехватки денег для ведения непрерывных войн правительство повысило налог, что привело к трехкратному повышению цены на соль, по стране прокатились «соляные» бунты, и 10 декабря 1642 года налог на соль вернулся к прежней величине.

     Соль перевозили на баржах, швартовавшихся к разгрузочной эстакаде, которая одновременно являлась пристанью. Одна такая баржа вмещала от 30 до 65 тысяч пудов соли. Сразу загружали несколько барж и объединяли их в соляной караван. На головном судне везли икону святого, в честь которого служили молебен перед отправкой каравана.

       Объяснить перевозку и хранение соли «навалом» я могу лишь малой стоимостью самого товара по сравнению со стоимостью тары — рогожных кулей. Доставкой и продажей соли в Чистополе занимались такие серьезные предприниматели, как Василий Львович Челышев. Кроме того, в Чистополе, как рассказывают краеведы, хранился стратегический запас соли Казанской губернии. Это здание на Николаевской-Бебеля с огромным подвалом, да, да, вы не ослышались, в Чистополе подвалы были сухими до такой степени, что в них можно было хранить даже соль, снесли совсем недавно. А в девяностые годы прошлого столетия владелец еще ломал голову, как избавится от этой самой соли, превратившейся в камень.

        С солью же связана и легенда о цыганском проклятии, наложенном на Чистополь старой цыганкой:

«В далеком 1920 году села на мель прямо перед Чистополем баржа с солью. Предприимчивые горожане быстро сообразили, что, в условиях каждый день меняющейся власти, соль можно безнаказанно экспроприировать, что и было сделано. Опоздавший к раздаче бесплатной соли народ побузил, побузил и направил свой праведный гнев на цыганский табор, стоящий в то время на опушке Пристанского леса — они же и коней крадут, а, может, и детей, даже, и золотишко у них водится, и солью нашей успели запастись. Получив отпор, толпа вооружилась дрекольем, вилами и топорами и пошло тут «мочилово» — убивали без разбора всех, и женщин, и детей. Пока разнимали, немало цыган полегло. И прокляла тогда старуха-цыганка наш город на веки вечные. А что сделать, чтобы проклятье цыганское снять — не сказала, вот и не везет нашему городу с тех пор».

 

       Еще дальше за соляной пристанью, как мне рассказывали старожилы, находился картофельный причал. Возможно — это всего лишь народное название места погрузки-выгрузки овощей, но название, согласитесь. говорящее, особенно, если учесть, что Чистополе было достаточно сильно развито производство квашеной капусты для нужд русской армии. Этим промыслом занимались жители Новоселок, своеобразной «огородной слободы», той, что находилась за Берняжкой. По берегам Берняжки стояли огромные дубовые чаны, в которых квасилась капуста. По весне их вскрывали и квашеная капуста уходила на стол к солдатам.

        Но вернемся поближе к центру Чистополя. Местность с обеих сторон устья Берняжки занимала Лесная пристань. Вот она на плане Ковалевского. К XX века деловая древесина вокруг города была повырублена и поставлялась в Чистополь с верховьев Камы плотами. Не один предприниматель сделал состояние на поставках леса. И не один житель Чистополя смог заработать себе на деревянный дом перегонкой плотов. Из предпринимателей можно назвать лесопромышленника Сухарникова. Его большой, красивый двухэтажный дом стоял на Ново-Казанской и огородами выходил как раз на лесную пристань. Стоит ли говорить, что дом снесли, и снесли совсем недавно, года три тому назад, видно, место уж больно кому-то приглянулось. Зато сохранился стоящий на той же Ново-Казанской, напротив, дом приказчика Сухарникова — Иванушкова. Этот дом по Энгельса, 15 украшает город с 1913 года. Его близнец, дом по Константиновской, Галактионова, тоже постройки примерно того же времени, является точной копией — видимо одна бригада мастеров строила. Дома, конечно, никакие не ОКН и даже не ЦГФО (ценные градоформирующие объекты). Естественно, ведь теперь не они формируют облик города. Из плотогонов, сумевших заработать себе на дом, знаю фамилию Индейкина, построившего себе дом в районе Самарки.

      Лесная пристань после революции не исчезла, а превратилась в большой деревообрабатывающий завод «Красная звезда». Его пристань, контора, пилорамы, склады, рельсовые подъемники, столовая и сараи занимали огромную территорию. Завод закрылся в 50-тых годах, когда создавалось Куйбышевской водохранилище.

            Еще выше по течению Прости находилось главная драгоценность, можно сказать, сердце и артерии Чистополя — хлебные пристани. Весь берег был уставлен хранилищами для зерна — амбарами. Расположенные в два, в три ряда, зачастую двухэтажные, с пандусом для въезда на второй ярус, амбары стояли на земле, арендованной их владельцами у городской управы. Что интересно, стоимость аренды менялась в зависимости от наполняемости амбаров. За пустые амбары налог снижался ровно в два раза, причем для получения такой льготы достаточно было заявления такого, примерно, содержания: «Я, Челышев Василий Львович, уведомляю, что в прошлом сезоне мои амбары №6 и №7 на хлебной пристани стояли пустыми». Или вот так фиксировался переход собственности складских строений: «Имею честь заявить Управе, что стоящий на хлебной пристани лабаз казанского купца Ивана Львовича Челышева ныне приобретен в мою собственность, а потому прошу сей лабаз переписать на мое имя, деньги за аренду земли под коим, буду платить я. Февраль 3-го дня 1895 года. Чистопольский I гильдии купец и коммерции советник П.М. Шашин». В книге «Чистополь и чистопольцы» говорится о 286 стоящих на берегу амбарах, целый город. Вот откуда произрастало богатство городской казны! На хлебные причалы вели хлипкие, постоянно подновляемые мостки, по которым с раннего утра и до вечерней зари сновали вереницы грузчиков — надо было успеть отгрузить зерно, пока уровень воды позволял подчалкам заходить в затон. Вообще о хлеботорговле в Чистополе написаны целые тома литературы, они хорошо известны, поэтому нет смысла повторяться. Скажу только что в урожайный 1909 год с чистопольских пристаней было отгружено свыше девяти с половиной миллионов пудов зерна, включая муку и крупу. Пересчитал в тонны — 150000 тонн. Даже, если посчитать, что сезон отгрузки хлеба по Каме длится 150 дней, за что меня, конечно, Юрий Кондрашин, наш главный специалист по сезонному изменению уровня воды в реке, на смех поднимет, но даже при таком допущении каждый день в Чистополе отгружалась тысяча тонн зерна — немыслимая цифра. И если учесть, что элеваторных транспортеров тогда не было, то понятно, что весь этот груз перетаскивался на суда вручную. Поэтому главной фигурой на хлебных пристанях был грузчик. А вы знаете сколько весит зерновой куль? Девять пудов — 144 килограмма. Современному хилому горожанину кажется это невозможным, но я не раз встречал именно эту цифру. Конечно, не каждому грузчику было под силу ходить с таким весом по мосткам, Здесь работала элита — так называемые «крючники». На спине через заплечные лямки крючник закреплял «табуретку», специальные постромки со вшитой внизу холстины деревянной рейкой, чтобы груз не сползал, закреплял на лбу лямку-ремень, нагибался, два дюжих молодца укладывали ему на спину огромный куль и, придерживая куль через плечо крюком, крючник, не торопясь, шагал к подчалку. Здесь он делал движение плечом, словно говорил: «Брысь», — и куль падал на свое место на судне. Среди «крючников» не было случайных людей — здесь нужна была сила и выносливость, но и зарабатывал крючник больше всех других грузчиков. В «крючники» подряжались и Федор Шаляпин, и дядя Гиляй — известный московский журналист Владимир Гиляровский. Но если первый пытался заработать на проезд на пароходе от Самары до Москвы, то дядя Гиляй вживался в среду для своего очередного репортажа. Гиляровский писал, что только на второй неделе он смог работать наравне с опытными грузчиками, а ведь он был известен своей неимоверной силой.

         Но если на погрузке зерна работали, главным образом, мужчины, то погрузка дров, а этот вид работ особенно развился с появлением пароходов, которые на каждой пристани пополняли свои дровяные запасы, на погрузке дров работали преимущественно женские бригады.

         Вообще теплым летним вечером камский берег представлял собой очень живописную картину. Тут и там горят костры, на которых варится кулеш, или уха из мелкой рыбы, подброшенной артели сердобольным рыбаком. Грузчики из местных, получив дневной заработок, спешат кто домой, к семье, а кто и в ближайший трактир, эти завтра едва ли появятся на берегу. Прислонившись к теплому, нагретому за день борту перевернутой лодки дремлет бездомный дед с окладистой бородой, весь день травивший байки возчикам, привозившим зерно в амбары. Поодаль, под горой, пасутся стреноженные на ночь понурые рабочие лошади, с трудом, вскидывая голову, перепрыгивая с места на место в поисках травы. Мальчишки с визгом ныряют с плотов в теплую ночную воду, соревнуясь, кто дальше проплывет под водой. От костра к костру переходит какой-то неряшливо одетый нетрезвый мужик, пытаясь прибиться то к одной, то к другой артели. Над засыпающим берегом смешиваются запахи зацветшей от летнего тепла воды и смоленого пенькового каната, аромат ухи и горьковатый дым наплывает от костров, остро пахнет лошадиным потом и конскими яблоками в изобилии рассыпанными по берегу. А завтра будет новый день и все повторится вновь:


        Отведенных ВК 15000 знаков на пост последнее время мне категорически не хватает. Возможно, потому, что стал растекаться мыслью по древу, уходя в ненужные подробности, но, как мне кажется, именно эти подробности и позволяют представить во всех подробностях (улыбнитесь же) жизнь города на Каме. К тому же, каждый раз остается много найденного материала о событиях, зданиях, людях нашего города, которым хочется поделиться.

          Писал в прошлой части о лесозаводе «Красная звезда», а места для публикации плана прибрежной части Чистополя, где и находился лесозавод, не нашел. Меж тем это интереснейший документ. Его мне предоставил Георгий Иванович Лыков. По плану видно, что мощеная булыжником улица Бутлерова проходила ниже существующего, (не знаю как назвать это место, парком же не назовешь, там все деревья вырубили), но название очень русское — «Набережная Кама», вот Бутлерова огибала эту площадку со стороны Камы и вела на исчезнувший мостик. Вот здание заводской столовой, оно стояло как раз на месте установленной не так давно декоративной мельницы, той, что ближе к Берняжке. На существующем пляже (хотя пляжем это место тоже не назовешь, уже много лет установленный транспарант запрещает купание в этом месте), находились штабеля леса. Правее были заводские цеха, а вот дальше, дальше вдоль берега, до самого Ржавца когда-то тянулись хлебные амбары. Когда устраивали прогулочное освещение на нижней площадке, при прокладке траншеи для кабеля строители наткнулись на дубовые, врытые вертикально в землю кряжи — это были остатки опор хлебных амбаров. Ведь амбары строились на дубовых столбах как бы висящими в воздухе, над землей. В отличии от жилых домов завалинка у амбаров не предусматривалась именно для проветривания пространства под амбаром и предотвращения порчи хранящегося в нем зерна. Зерно, кстати, шло на продажу лишь на следующий год после сбора. Его необходимо было провеять, просушить, отсортировать и заложить на хранение. Я успел полюбоваться на впечатляющие, еще не сгнившие бревна опор, но вскорости их снова засыпали, а жаль, чем они хуже найденной на центральной площади старой мостовой. Один такой могучий деревянный амбар я помню еще в 60-х годах, правда, не на месте хлебной пристани, а где-то на современной Гуськова, в той части, где она поднимается в гору.

       После революции Чистополь быстро утратил звание хлебной столицы Закамья. Разруха, вызванная гражданской войной и политика раскулачивания привели в запустение некогда богатые нивы и амбары утратили свое значение. А вот лесозавод расцвел. Георгий Иванович, чей отец работал на заводе, вспоминал, что вся Прость, иногда от берега и до берега бывала забита плотами. Мальчишки нередко ныряли с крайних бревен плота, а выныривали уже возле песчаной косы, отделявшей Прость от Камы.

         Что же, кроме пристаней украшало камский берег? Конечно, водяные мельницы! Устройство водяной мельницы было достаточно простое и эффективное. Выкапывался отводной ров от ручья или небольшой речки, или запружалась сама речка, на рву ставилась плотина с водостоком. Вода, протекая по водостоку попадала на водяное колесо, соединенное системой деревянных валов с жерновами — вот вам и мельница. Но, какая красота! В Чистополе водяных мельниц к концу XIX века было, по крайней мере, две. Одна — на Ржавце — мельница Храмина, другая — на Берняжке, возле самого устья, — мельница Уткина. Егор Егорович Уткин, его иногда еще называли Георгием, вообще очень интересная фигура. Его отец, приехав в самом начале XIX века из Урахчи, построил на местной «нахаловке», так обычно называют занятые без разрешения участки, дом, практически развалюху. Но место этой самой «нахаловки» уж больно замечательное было — прямо перед строящимся Николаевским собором. При приведении чистопольской застройки в соответствии с генеральным планом, эту «нахаловку» решено было снести, а ее жителям выплатить компенсацию. Многолетняя тяжба и жалобы в столичные департаменты привели к тому, что владельцы сносимых домов получили за свои домишки и участки, зачастую даже не имевшие изгороди, в несколько раз больше первоначальной оценки. Так Егор Уткин, хоть и получил меньше всех, видимо, совсем плохонький был домишко, но, все же целых 90 рублей, вместо 15 по оценке. Вот на этот первоначальный капитал Егор и переехал на Канавную, а оставшиеся средства вложил в дело — завел хлебную скупку. Дальше больше, торговля хлебом приносила хороший доход, появилась водяная мельница, а семья Егора Егоровича Уткина переехала в двухэтажный каменный дом неподалеку от мельницы. И, о, чудо! Дом этот сохранился, вы все проезжаете и проходите мимо него, поднимаясь в гору к заводу АСО. Он даже недавно внесен в список выявленных объектов, формирующих архитектуру городской среды, и есть надежда, что его не снесут. А вот водяная мельница Егора Уткина не формировала внешний вид хлебной столицы Закамья, а потому было снесена. Остался только рисунок Федаиса Исхакова, успевшего запечатлеть старинные дома и постройки нашего города, за что ему бесконечное спасибо.

          Еще одна водяная мельница стояла на Прости, это мельница Марьина. Его потомки, кстати, живут в городе до сих пор, как и потомки Егора Уткина. Года три назад, прогуливаясь с Георгием Ивановичем Лыковым вдоль Прости, мы находили остатки каменного фундамента здания мельницы, а в этом году я их уже не нашел. К мельнице шла мощеная бутом дорога. Она начиналась от Воскресенской церкви, что стояла в центре Змиева, и вела мимо мельницы, и, далее, через деревянный мостик, к переезду через Каму. От дороги сохранился мощеный спуск на берег, заросший, правда, кустарником и деревьями по обочине, но, местами, еще хорошо видимый. Рыбаки и жители Змиева его знают.

         На Шумбутке, тоже неподалеку от устья стояла еще одна водяная мельница. Ее владельца я не нашел, но при создании Успенского женского монастыря чистопольский купец II гильдии Дмитрий Андреевич Поляков изъявил желание передать создаваемому по его инициативе женскому Успенскому монастырю 48 десятин земли в Лаишевском уезде, тех, что расположены на реке Шумбутке. Эти земли были переданы монастырю его сыном, Иваном Дмитриевичем. В дальнейшем на этих землях монастырем были устроены «хозяйственные строения». Не об этой ли мельнице и идет речь?

           Ну, и, поскольку мы заговорили о женском Успенском монастыре, скажу о монастырском яблоневом саду на берегу Камы, также несомненном украшении камского берега, особенно по весне, когда наступала пора цветения. Сохранились названия яблонь, выращиваемых в монастырском саду, и я, с удивлением нашел знакомые мне сорта — Анис алый, Антоновка, Боровинка — любимый моим дедом, садоводом-любителем, сорт.

      На берегу Прости, которую в этом месте, в районе монастыря, называли чистопольским затоном, располагались плоты-платьемойни. По мере отступления воды от берега плоты переносились дальше, а топкие места застилались досками. В зимнее время над прорубями, в которых полоскали белье, устраивались легкие строения из досок — защиту от непогоды.

           А вместо все-таки снесенной «нахаловки», на берегу появилась городская площадка для отдыха, с чудесными деревьями, декоративными кустарниками, скамейками и элегантной беседкой. И, кстати, замечу, что городской перевоз через Каму в XIX веке, по крайней мере, шел не от места, где находится современный мехпричал и откуда еще не так давно ходил паром на Берсут, помните, наверное, а выше устья Берняжки, как раз под этой самой прогулочной площадкой, чему я нашел документальное подтверждение, спасибо Музею истории города и ВТК 1880. Примерно в том месте, где сейчас установлена вторая декоративная ветряная мельница.

        Где же отдыхали чистопольцы, где загорали, где купались, ведь весь камский берег был занят различными хозяйственными строениями? Вообще-то отдыха, в современном понимании, тогда не существовало, но, тем не менее, место для летнего отдыха горожан существовало. Это была песчаная коса напротив Чистополя. Мой отец вспоминал, что даже в 50-х традицией чистопольцев было по выходным выезжать на эту косу. Молодежь пресекала затон вплавь, те, кто постарше пользовались услугами лодочников. А Георгий Иванович рассказывал, что в начале XX века на косу по выходным ходили два катера с паровыми двигателями, которые в народе прозвали «Дедушка» и «Внучок». С появлением в Чистополе такой игры, как футбол, на косе, помимо пикников, даже устраивали футбольные баталии.

        Каким бы увидели бы наш город путешественники, стоящие на борту «Великой княжны Татьяны Николаевны», комфортабельного, даже по сегодняшним меркам, парохода, более ста лет назад, в начале XX века подходящему к нашему городу? Кроме пассажирских и грузовых пристаней, заполнивших берег Камы от залива под Крутой горой и до самого устья Ржавца, в глаза пассажиров бросилось бы летом — море зелени, а позже — великолепие осеннего леса. Граница Пристанского леса проходила значительно ближе к центральной части города, собственно, и границы, как таковой не было. На плане города 1911 года Пристанской лес сразу переходил в «Сады», так называлась местность под горой почти до самой Берняжки. В Садах располагались загородные дома зажиточных горожан — место уединения и отдыха. Большая их часть снесена, да, практически все до одного, некоторые не так уж и давно. Может, кто помнит красивейшие, с террасами, деревянные здания двух пристанских школ — одна под заводом АСО, вторая — на повороте улицы Маркина к «Чайке». Сейчас там чьи-то усадьбы. Несколько, чудом доживших до нашего времени, домов сегодня не узнать, так они перестроены и наглухо зашиты в сайдинг. Но, к счастью, нам с Георгием Ивановичем с помощью местных жителей удалось отыскать пару домов, сохранивших свой поблекший, конечно, со временем вид до наших дней. Но об этом позже. Выйдя на одной из пассажирских пристаней, путешественники тут же попали бы в руки торговок, которые разложили свой немудреный товар на пристанском базарчике. «А, кому сбитень, горячий сбитень!», — доносится из рядов справа. Слева дед в замызганном чешуей, стоящем колом фартуке держит в руке огромную стерлядь. Из стоящей рядом плетеной корзины сквозь пучки мокрой травы торчат костяные носы стерлядей поменьше. «Рыба вяленая, соленая, копейка пара!», — кричит какой-то пацаненок у которого на шее висит целое ожерелье сушеной мелочи. «Пирожки с ливером, с капустой, с грибами! Подходи, задешево отдаю! Горячие пирожки!», — это крики толстой бабы в цветастом, в спешке наброшенном на голову платке. Под грудью пристроен на перекинутой через шею веревке поднос, накрытый несвежим полотенцем. А из под полотенца выплывают такие ароматы, что мимо пройти просто нельзя! Поодаль, в тени старых тополей, устроились извозчики. Городское уложение запрещало им бегать за пассажирами, хватать за пуговицы и уговаривать прокатиться, поэтому они степенно восседают на козлах своих пролеток, зная, что их мальцы сейчас шмыгают в толпе, дергая за полы приезжих: «Дяденька, в «Европейские» не желаете? Десять копеек, багаж бесплатно, мигом домчу! Тетенька! Не в Успенский? Пятнадцать копеек! Давай корзинку поднесу!»

       Чуть выше по берегу и правее виднелась бы вывеска трактира «Наследники И.А. Александрова». Много споров было при определении места нахождения этого здания, но, я, все-таки думаю, что речной вокзал и расположился впоследствии в бывшем «Александрове». Красивейшее здание с террасами на первом и втором этажах, само похожее на двухпалубный корабль, и, несомненно, являвшееся украшением пристани, было снесено в начале 2000-х. А повторить? Хотя, кому же это сейчас надо! Именно в этот трактир антрепренер привез из столицы губернии, Казани, танцевальный коллектив, исполнявший по вечерам фривольный канкан, приобщая местную публику к европейским развлечениям. Вообще, от столицы наш Чистополь отличался немногим, так в губернии было только два города, где легально работали «дома терпимости» — это Казань и наш Чистополь. А филиал заведения госпожи Матасовой находился как раз в районе пристаней. Кому не по вкусу была кухня от Александрова, мог заглянуть в ресторан Козлова, расположившейся неподалеку. Его следы мы тоже найти на смогли, судя по его координатам, находился он где-то в середине Советской, ныне, улицы. Исчез и трактир для публики попроще. Он стоял на углу современной улицы Гуськова и 2-го Лесного переулка, того, что ведет к клубу ЧЧЧ, это, естественно старое название, новых у клуба было уже столько, что все и не упомнить. Сейчас на месте трактира жилая двухэтажка, в ней когда-то на первом этаже располагались два магазина ОРСа. Трактир известен тем, что в нем в 18 году задержали то ли двух, то ли трех красных лазутчиков. Один был убит сразу, при попытке к бегству, а двух других расстреляли за трактиром. Уже после революции на здание трактира закрепили памятную табличку с именами погибших. но, как-то не очень долго она провисела.

           Там же, в районе пассажирских пристаней, работал пивоваренный завод Дика. Еще в 1875 году Андрей Нестерович Маклаков на паях с А.Я. Бабушкиным открыли пиво-медоваренный завод, которым впоследствии владел осевший в Чистополе австрийско-венгерский подданный Фридрих Мюльгафер, а с 1902 года — поволжский немец Герхард Корнильевич Дик. К 1911 году 40 рабочих выпускали здесь 40000 ведер пива. К слову сказать, эти немцы — очень предприимчивый народ. У Дика был еще пивзавод, в Сергаче. Слышал байку от всезнающего Рафаила Хамитовича, что в 1914 году после начала Первой мировой, когда по стране покатились погромы предприятий и магазинов, владельцы которых были люди с хотя бы немецкими фамилиями, это безумие не обошло и Чистополь. Толпа погромщиков направилась к заводу Дика, но догадливый Герхард Корнильевич, смекнув, что лучше потерять дневную выработку, чем весь завод, выставил за ворота пару бочек свежего пива, столы и кружки, и толпа так и осела возле этих бочек. Когда же подошла следующая кампания погромщиков, эта первая, которая пришла ранее, защищала Дика с таким усердием, что в кровь расквасила вновь подошедшим несколько носов, выкрикивая: «Да он, Георгий, наш, русский!». В конце концов выставленная еще пара бочек окончательно предотвратила русско-немецкую войну местного разлива. Нашел в инете фотографию фирменных бутылок из-под пива Дика.

       Ну, и раз мы уже заглянули за черту, которая навсегда разделила две России — Россию монархическую и Россию рабочих и крестьян, расскажу еще об одной легенде, связанной с Камой, которой я, поначалу, не очень-то и поверил. Осенью 1918-го, перед отступлением Народной армии КОМУЧа из Чистополя, белогвардейцы решили вывести из Чистопольского банка всю хранившуюся в нем наличность. Погрузили на пароход и отправили с охраной в сторону Перми. Стоял сентябрь, уровень воды был низкий и пароход сел на мель где-то не доходя до Камских полян. Тогда было принято решение — зарыть все ящики с деньгами на одном из ближайших островов, что и было сделано. Что там дальше было с кладом, история умалчивает. Кто-то писал, что ассигнации все-таки позже нашлись, пропала лишь золотая и серебряная наличность. Как бы то ни было — история больше на детектив походит. И тут, недавно, читая воспоминания о Василии Ивановиче Шорине, который командовал тогда второй армией, а именно ее подразделения освобождали Чистополь, я с удивлением обнаруживаю:

«Колчаковцы вывезли из Чистополя все денежные знаки. Из Москвы поступило распоряжение в сверхсрочном порядке отправить ревкому Чистополя пять миллионов рублей. Поездка из Казани в Чистополь была затруднительна, не было ни охраны, ни свободного буксирного парохода. Тогда Шорин решил: « Кладите деньги в грязный вещевой мешок. Сверху прикрываете их ветхим бельишком. Снаружи вешаете жестяную кружку и в сопровождении посыльного с таким же мешком марш на ближайший пароход».
       Велико было удивление чистопольских ревкомовцев, а затем и неописуемая радость, когда уже на следующий день, ранним утром, два весьма потрепанных с виду красноармейца разбудили их ранним утром и из грязнейшего мешка вывалили на стол пять миллионов рублей. Половину «керенками», а другую половину — «николаевками». Так что где-то на Каме, неподалеку от нашего Чистополя, возможно, находится остров с «золотым» песком:
 

 

             Не ожидал от себя такой многостраничной деятельности, но этот сериал пора заканчивать, тем более, что заготовленный материал давно иссяк, да и другие темы ждут.

          Когда-то слоган «Партия и Ленин — близнецы-братья» был очень востребован и актуален. И вот так же как партию, имеется в виду ВКП(б), если кто забыл, и Ленина нельзя разделить, наш Чистополь и наша Кама приросли друг к другу так, что оторвать их друг от друга невозможно никакими силами. Река предоставляла городу возможность развивать и экономику, и сферу услуг, и сферу развлечений, давала и еду и питье, а взамен требовала хоть какой-то упорядоченности в отборе ее возможностей. Не буду сейчас плакаться по поводу хищнического и, думаю, бесконтрольного выгребания полезных ископаемых со дна реки (слава богу, что северные реки на юг не повернули, вот коми и зыряне спасибо бы сказали), но добыча песка и гравия откуда придется — это, как бы, способ залезть в карман будущих поколений, которым все равно придется разбираться с изменением ихтиологического состава рек (куда делась стерлядь, у которой выгребли места обитания и нереста — гравийные гряды на дне реки?). Строительства плотин ГЭС привело к тому, что ценные породы рыб не могут добраться до традиционных мест своего нереста, и попросту исчезли из водоема за первой же плотиной. Снижение скорости течения реки в образовавшихся водохранилищах ведет к зарастанию и заболачиванию пойм и малых рек, впадающих в нашу Каму, подъему грунтовых вод, подмыванию фундаментов зданий и, далее, по нарастающей. Не говорю уж о переносе и исчезновении деревень, сел, городов и даже заводов при затоплении берегов. Так в Казанской губернии исчез древний Спасск вместе со Спасским собором, исчез целый судостроительный завод со своим поселком, завод со столетней историей, основанный еще пароходный обществом «Кавказ и Меркурий» в 1856 году.

        Река в средние века была прежде всего транспортной артерией, и, как и для любой дороги, требовалась разработка правил безопасного пользования этой водной трассой. Одним из препятствий при движении по воде была посадка на мель судов, загруженных без учета глубин. Судно, севшее на мель, зачастую становилось непреодолимым препятствием. Чтобы предотвратить такие задержки, указом Сената от 5 июля 1734 года устанавливалась максимальная осадка груженых судов по верхней Волге: весной до 90 см, в межень до 45-62 см. 18 февраля 1759 года был издан указ « О порядке судоходства по Волге, Тверце и прочим рекам в Санкт-Петербург и о правилах выгрузки и погрузки товаров». Указом предписывалось:

«Купеческим судам, идущим с товаром и прочим баркам никаких остановок и препятствий не чинить и задними барками передних не обводить, и тем по рекам барочного хода не останавливать, а виновные которые в том будут обличены, суждены будут без всякого упущения».
 
        В 1766 году Межевой инструкцией было определено отвести по берегам судоходных рек полосу шириной 10 саженей (21,3 метра), называемую «бечевник», (вспомните «бичевник» на плане Чистополя 1913 года), предназначенную для движения бурлаков и свободного причала и выгрузки судов. Запрещалось застраивать и распахивать эту полосу. При Екатерине II «для отвращения бедствий, приключающимся судам, по разным рекам пловущим», 11 сентября 1784 года был издан указ «Об обмере фарватера и обстановке мелей предостерегательными знаками». Важным государственным документом о судоходстве был «Устав купеческого товарищества», принятый при той же государыне-императрице Екатерине II 25 июня 1781 года. Он регламентировал все моменты судоходства — от строительства и прохождения судов по водоемам, до набора, состава и обязанностей команды. Даже телесные наказания регламентировал Устав: «Не более пяти ударов веревкою или хлыстом». Предписывалось допускать к работе исключительно «корабельщиков или судовщиков, кормчих и лотцов, знающих ход реки и мелкости тех рек или вод, пороги явные или потаенные, карчи и камни». На судне также должен быть боцман, кашевар, плотник и водоходец. Интересны обязанности водоходца, ему вменялось «выполнение всякой работы для судна, или груза надлежащей — оснащивать и расснасщивать судно, править рулем, управлять парусами, ошвартовывать или обвести судно канатами, сниматься с якоря, мыть и содержать судно в чистоте, нагружать, выгружать и укладывать товар и припасы, днем и ночью содержать строгую и попечительную сторожу или вахту».

 

        Нет сомнения, что все эти профессии были чрезвычайно востребованы в нашем Чистополе. И корабельщики — капитаны, и кормчие — штурманы, и лотцы — лоцманы, и кашевары — коки, и боцманы, и плотники и водоходцы — матросы все они когда-то жили в нашем городе, и, заметьте, их работа требовала профессиональных навыков, это были не простые погонщики скота или землекопы, это была, своего рода элита среди занятого населения города, да к тому же связанная с рекой, связанная с нашей Камой. Да, понятно, что чистопольское ПТУ №5, готовящее специалистов практически всех этих профессий, точно появилось не на пустом месте. Интересно, существует ли оно сейчас?

          Где жили все эти люди, чья деятельность была связана с рекой? Да, все как обычно — поближе к месту приложения своих сил, поближе к реке. В районе пристаней кипела жизнь. Если центральная часть Чистополя — это, прежде всего, три торговых площади — Хлебная, Нижняя и Сенная, это административные здания городского и земского управления, это каменные особняки богатых домовладельцев, это добротные, с цокольным этажом дома мещанского сословия и рубленые, с красивейшими наличниками дома простых горожан, то прибрежный район — это пристани, штабеля леса, амбары, сараи, лабазы, нагромождение трапов, деревянных мостков и мостиков. А вторым рядом, наряду с увеселительными заведениями и неизбежными трактирами, стояли жилые дома речников. Дома занимали две улицы, идущие параллельно Каме и стояли они от нефтяных баков «БраНобиля» и до монастырской ограды. И оцените названия улиц — «Камская», «Набережная», «Колодезная». Вдоль уреза воды до Соляной пристани шла еще одна дорога. По ней возили грузы с дальних пристаней — не в пристанскую же гору тащить груженую телегу. В пристанском районе вы не нашли бы каменных особняков. Что, место не престижное, в чем причина? Да, нет, все проще — многочисленные родники, бьющие из-под горы, высокий уровень грунтовых вод и заболоченные низины не позволяли строить тяжелые каменные дома. Строили, что полегче, из дерева. Зато какие! Правда, теперь уже не увидеть двухпалубный корабль, стоящий на берегу — здание трактира «Александрова».

        Но, на Советской, ранее безымянной улице, все же сохранилось несколько зданий дореволюционной постройки, мы с Георгием Ивановичем Лыковым все-же их обнаружили. Правда, найти первоначальных владельцев этих домов не удалось. По словам соседей, один из сохранившихся домов принадлежал когда-то немецкой семье, кому конкретно — не знают. Дом, действительно, мало похож на традиционную русскую постройку. Обширная веранда смотрит на реку, иное, нежели в русских избах-пятистенках, расположение комнат. Дом облепили еще добротные хозяйственные пристройки — видимо владелец любил и умел работать руками. В доме, кроме главного входа через высокие сени, сохранился еще и выход на задний двор. Говорят за домом был красивый сад, а в саду, в специально устроенном пруду, плавали рыбы.

         На той же Советской мы нашли еще два дома, практически сохранивших свой первоначальный вид. Один из них находится примерно на том самом месте, где по плану Чистополя, выполненном в 1913 году стоял трактир Козлова, и уж больно заманчиво сказать, что мы его нашли, но, скорее всего, нет. Дом явно был когда-то жилым, и не просто жилым, а любимым и ухоженным местом обитания. Дом сложной конфигурации, на крыше — традиционный для Чистополя аттик и, увы, оставшийся одиноким столбец. Решетка, к сожалению утеряна, может быть, хотя бы фрагмент в сарае завалялся? Дом не брошен, вот бы хозяев найти! Мы ходили вокруг дома, продираясь сквозь выросшие заросли клена и ахали от удивления и восхищения. Сохранилась всего одна водоприемная воронка на сливной трубе — но какая! Великолепный просечной узор на толстом железе, а ведь прошло более ста лет! В кирпичном фундаменте за прошедшее столетие, конечно, появились трещины на фасаде, но уцелевшая боковая стена выглядит непоколебимой. Ровная, красивая кладка. Но что это? Насколько кирпичей имеют специфический узор — да это же клеймо производителя! Георгий Иванович по рисунку предположил, что это кирпич с завода Юзеева. Богатая резьба на подзоре карниза дома и на наличниках говорит о том, что хозяева понимали толк в украшении дома и не жалели на это средств.

        А что же с трактиром Козлова? Рядом с этим домом, чуть правее его, на пустое место вела… вымощенная бутом дорога! Ровный красиво уложенный камень, сохранившийся выгнутый профиль полотна, позволявший стекать воде к обочинам. Ширина — только для тележки и пешехода, здесь явно стояло какое-то ныне утраченное здание. Вот оно-то, возможно, и было тем самым трактиром. Рядом нашелся еще один уцелевший с предреволюционных времен дом — типичная городская постройка с высоким жилым цокольным этажом и деревянным верхом.

        Вот, пожалуй, и все, что осталось от жилых домов района пристани. Есть еще несколько старых зданий, но они наглухо зашиты в современный сайдинг, упакованы в пластиковые стеклопакеты и накрыты металлопрофилем, нет в них духа старины, не сохранился.

         Не сохранился и водозабор Казенного винного склада №1. А вы как думали? Качество и мягкость хлебному вину, которое готовилось и разливалось на этом предприятии придавала мягкая камская вода. В начале XX века водозабор находился по соседству с городской водоподъемной станцией. Сообщу, чтобы два раза не вставать, и о отпускных ценах на продукцию: вино обыкновенное — 8 рублей за ведро, оно делалось на спирте низкой очистки из ржаного зерна или картофеля; вино столовое — 11 рублей за ведро, на спирте высшей очистки из зерновых злаков. У чистопольской «Ликерки», так в народе позже стали называть национализированный винный склад, тоже был свой причал — чуть ниже устья Берняжки стояла баржа к которой подходили два катера — «Выносливый» и «Надежный». Причал принимал спирт с Шумбутского и Мамадышского спиртзаводов и отпускал продукцию, которая расходилась по волжским и камским городам. Владимир Иванович Отопков вспоминал, что в самом начале 50-тых, когда он с большим трудам смог устроиться на судоремонтный завод в токарный цех (все-таки сын врага народа), ему пришлось точить подшипники для дейдвудов (гребных валов) этих катеров. Подшипники были сделаны на совесть, и в качестве поощрения за работу он получил две бутылки портвейна (два судна все же), принесенные на завод за пазухой кем-то из корабельной команды.

        Всем была Кама для чистопольцев — и радостью и горем. В послереволюционные годы, когда властью в Чистополе были то эсеровские Советы, то военная комендатура белочехов, то опять Советы, опиравшиеся на булавинский отряд матросов-анархистов, то колчаковская администрация Викторина Молчанова пыталась навести порядок в городе, после чего вновь утвердились Советы под руководством эсера Николая Строгонова, все это время на Каме, на рейде Чистополя, стояла зловещая «баржа смерти». Такие плавучие тюрьмы стояли и возле Сарапула, и возле Воткинска, Перми, и использовались и «белыми», и «красными» в одних целях — для массового содержания пленных. Иногда на баржах проводились расстрелы, это, если уж слишком много людей в трюме скопится, или противник на подходе. Вывели к борту — и в расход, вода унесет. Или, еще проще, связывали руки за спиной, подводили к борту и ногой в спину — принимай, матушка Кама. Расстрелов были и на чистопольской барже. Иногда из-за особенностей течения десятки трупов выбрасывало на берег возле Кубасского поворота, тогда приходилось собирать похоронную команду, так велико было зловоние. В плавучие тюрьмы препровождались граждане, поддерживающие прежнюю власть, или просто сочувствующие, именитые горожане и богатые предприниматели, последние для пополнения революционной казны — от вонючего трюма можно было откупиться, собрав требуемую сумму. В начале лета 1918 года среди них оказались бывший глава городской управы Афанасий Яковлевич Логутов, владелец одной из крупнейших в Чистополе фабрик по переработке зерна Андрей Васильевич Курятников и известный хлеботорговец Федор Григорьевич Зайцев. Предвидя захват Чистополя войсками КОМуча, их попытались вывести в Казань. В казанской газете «Волжско-Камская речь» от 8 августа 1918 года была размещена заметка под названием «Зверства большевиков»:

«Как нам сообщают из Чистополя, местный совдеп при первом известии о наступлении чехо-словаков поспешил оставить пределы города на пароходе, захватив с собой в качестве заложников троих видных представителей купечества А.Я. Логутова, Ф.Г. Зайцева и А.В. Курятникова … Из этих лиц, до настоящего времени не известно, где находятся Логутов и Зайцев, что же касается А.В. Курятникова, то смерть его вполне установлена, так как в Мурзихе перенят труп его, брошенный в Каму после расстрела, причём голова почти отделена от туловища». 
 
     Позже в Каме был найден и опознан труп Логутова, тело Зайцева найти не удалось.

 

       На такой грустной ноте не пристало заканчивать сагу о городе на Каме. Вот вам байка о Чистополе от чистопольского жителя Михаила Степановича Суханова в пересказе известного казанского краеведа Николая Яковлевича Агафонова. Оказывается были в нашем городе и свои Ноздревы.

«В один прекрасный день летом 1820-х годов жители Чистополя были встревожены пушечной пальбой, доносившейся со стороны Камы. Бывший в то время городничий Яков Иванович Курников узнал, что город окружен неприятелем, раскинувшим несколько палаток, от которых производилась пушечная стрельба, и что это не более, как потеха знаменитого мамадышского купца Алексея Ивановича Сухопарова, который заявил, что он пришел взять город, и потребовал , чтобы ему вынесли ключи. Отнеся такие действия Сухопарова, известного добряка и самодура, к шутке, городничий с городским головой и многими жителями вынесли ему на блюдечке ключи от амбарного сарая, после чего началась такая пальба, что зазвенели стекла в окнах…Затем начальствующие лица и другие жители города были приглашены в палатки, в которых в самом роскошном виде предложено было угощение. В каждой палатке кипели самовары и предлагались различные пития и кушания, и фрукты. Такое угощение продолжалось три дня, и все без исключения пользовались им без всякого стеснения. В заключение каждого вечера проводились разнообразные фейерверки, каких я никогда не видел. Особенно осталась в моей памяти разноцветная ветряная мельница, из которой вылетали разного цвета птицы, которые, поднявшись, лопались подобно ружейному выстрелу, испуская из себя разные огни, вроде звездочек».

        Такие вот развлечения были в ходу у купечества в начале XIX века, что ж, каждому времени — свои причуды.

 

         Максим Суханов жил в то время в той самой «нахаловке», на месте которой впоследствии была заложена общественная площадка для отдыха. И, судя по всему, «осада» Чистополя проводилась с опушки леса, подходившего тогда к самому городу, с того места, где сейчас располагается «Набережная завтрашнего дня», (никак не выучу название), так что ему, живущему по соседству, со своего места в «партере» все было прекрасно видно и слышно.

        И я хотел бы поблагодарить моих многочисленных соавторов, жителей нашего Чистополя, без бесед с которыми не было бы этого цикла. Спасибо всем, чьими материалами, воспоминания и монографиями я воспользовался. Это, прежде всего Надежда Геннадиевна Валеева, Рафаил Хисамов, Георгий Лыков Владимир Иванович Отопков, Ангелина Зиятдинова Ангелина Зиятдинова-Турагент Спасибо коллективу Музея истории города Музей-Истории-Города Чистополь за прекрасные публикации, спасибо Юрию Кондрашину Юрий Кондрашин и его сайту http://river-plate.ru/старинный-чистополь/ — карты акватории Камы и планы нашего Чистополя очень помогли, спасибо Талгату Салахову Тәлгәт Әфәнде , чьими фотографиями я воспользовался. Спасибо вам, мои читатели, за воспоминания ваших бабушек и дедушек, за бесценные фото, которыми вы делитесь со мной:

Зона затопления возле Чистополя:
 
Зона затопления в районе камского устья:
 
Билет для проезда пешехода по самой древней в Татарстане переправе — Шуранской, которая находилась на старой Ногайской дороге. Билет, правда, начала 30-х годов. Спасибо Айдару Ибатуллину:
 

Такого снегопада, такого снегопада давно не помнят здешние места.
А снег не знал и падал, а снег не знал и падал… (пост от 7 февраля 2024 г.)
#нашчистополь

      Восьмидесятилетние старики кивали головой и говорили, что это первая в их долгой жизни такая снежная зима. Снег громоздится повсюду — на улицах и на дорогах, на дворах и в садах, даже в поломанных теплицах грудами лежит снег. Метели и снегопады, конечно, утомили, но какое волшебство накрывает улицы по ночам. Горожане спят и не видят, как искрится в свете фонарей свежевыпавший снег, какая девственная чистота на улицах этой ночью. Не видят, что снег по ночам излучает сияние, в котором меркнут городские фонари. Не видят, как город окутывает тишина и он погружается в блаженство. Ничего не может быть прекраснее нашего Чистополя, замершего после снежной метели. Эта волшебная ночь…:

 

         Кому война, а кому мать родна. Вот только человека, кому эта мать была бы родна, я не нашел. Нет, я не о том, о чем вы сейчас подумали. Не поняли? Я, конечно же, о нашем Чистополе. Вернее о тех событиях, которые все лето и всю осень держали жителей города в напряжении — отключат сегодня воду или нет? Я о прокладке нового водовода. Однако, бенефициара замены старых труб на новые я пока не нашел. Но, это точно не жители нашего города, ведь только в январе были три порыва нового водовода, в результате чего полгорода оставалось без воды, а мост через Берняжку превращался сначала в озеро, а затем в каток. Причина порывов неизвестна, но есть мнение, что год такой, високосным он на беду оказался, вот и случилось несчастие. Я склонен в это верить, потому что вскоре отменили празднование Дня Святого Валентина, а на днях нашли какую-то муху в бананах из Эквадора, и, на всякий случай, отменили их тоже. Что там будет с Международным женским днем — тоже пока под вопросом. Все же у истоков праздника стояли Клара Цеткин — немецкий политический деятель, участник борьбы за права женщин (сегодня в рамках борьбы за гендерное равенство принято так писать о женщинах — деятель, участник) и Роза Люксембург — опять же немецкий теоретик марксизма, философ, экономист и публицист. Но, вернемся к нашим баранам, хотя я только о них и говорю. Чтобы положить в землю трубу, даже применяя современную технологию горизонтального бурения, оказывается, надо выкопать немалого размера и , что особенно важно, немалой глубины ямы. А, поскольку, еще в 1880-х, со времен Василия Львовича Челышева, спасибо ему за первый водопровод нашего города, водопроводные трубы укладывали по Архангельской-Базарной, Екатерининской и Казанской, то эти улицы в прошлом году и копали. Копали самый центр, вскрывали самые старые территории расселения города, самые лакомые места для археолога, историка, исследующего историю зарождения и развития нашего города. Вот, наверное этому человеку, в старомодном пенсне, с аккуратной бородкой на лице, с планшетом, кисточкой и совочком в руках эта «война» была бы родной матерью. Еще бы, каждый раз археологическое и историческое сообщество республики сетует, что очень трудно найти финансирование и организовать работу по пробивке шурфов в центральной части Чистополя для исследования культурного слоя, поиска элементов, которые уточнили бы дату образования города, пролили бы свет на временные рамки расселения жителей, а тут — пожалуйста, копошись в вынутом грунте, заглядывай в вырытые ямы, фотографируй, замеряй, бери пробы, исследуй. И все за чужой счет! Но беда в том, что такого человека возле этих ям, я не видел. Не видел, чтобы кто-то в бородке, с планшетом, камерой и совочком спускался в ямы, чтобы взять хотя бы пробы грунта. Хотя, не исключено, что мы просто не встретились. Тогда вскоре надо ждать уникальный отчет о новых открытиях, новых находках, сделанных в этих разрезах культурного слоя города. Когда, уже поздней осенью, разговаривая с кандидатом исторических наук, старшим научным сотрудником Института археологии им. А.Х Халикова Наилем Гатиатулловичем Набиуллиным, я упомянул о реконструкции городского водовода и связанного с этим рытье обширных ям на центральных улицах, он сильно огорчился тем, что поздно узнал об этом событии, иначе непременно нашел бы возможность провести исследования в вынимаемом грунте. Но, как говориться, после драки кулаками не машут. Тем не менее я все же успел сунуть свой нос в эти раскопы, и, если была возможность, то и поснимать эти шурфы. Но, поскольку я ни разу не специалист в геологии и археологии, мои рассуждения носят всего лишь дилетантский характер. Когда-то я писал о подземном Чистополе и, надо признаться, недооценил в этой статье скорость нарастания культурного слоя. Мои дилетантские наблюдения показали, что первые мощеные мостовые пролегали на 50 — 70 сантиметров ниже современного уровня, а в некоторых местах на Екатерининской улице и в районе площади, на которой стояла Спасская церковь, разница превышала целый метр. На старых фотографиях хорошо видно, что поверхность мостовых в центральной части города была значительно ниже тротуаров для обеспечения быстрого стока дождевых и вешних вод. Сегодня же уровень почти сравнялся, местами тротуар даже оказался ниже уровня мостовой части. Это произошло, видимо потому, что технологию срезки старого асфальта стали применять сравнительно недавно, а до того укладывали новое покрытие прямо на старое. Так в первом раскопе, в который я заглянул, а был он на повороте дороги возле Николаевского собора, обнаружилось, что самое первое бутовое покрытие находится на глубине около метра, да еще и его край отстоит от современного тротуара больше, чем на метр — дорога проходила глубже и чуть дальше от собора. Как я это определил? Дело в том, что правильное мощение дорог — целое искусство. И не зря хорошо и правильно замощенные дороги служат нам до сих пор. По краям мостовой обычно устанавливают краевые камни. Они правильной формы, крупнее обычных булыжников и удерживают полотно дороги от расползания. Это хорошо видно на сохранившемся участке старой бутовой мостовой на Поляковской — Маринина. (Вот бы его не утерять! Как же, размечтался!). На фотографии, сделанной этим летом, эти краевые камни хорошо видны. Вот точно такие же камни и обнаружились на срезе шурфа на глубине около метра, да еще и в стороне от существующего края дороги. Жаль только, что когда через несколько дне я пришел к этой яме с камерой, она была уже засыпана песком. Но зато я успел сфотографировать срез ямы, которая была сделана на мостовой рядом с домом Житкова, на самом краю старой Соборной площади, сегодня это перекресток Ленина и Толстого. Там меня ждало совсем удивительное открытие. Где-то на глубине 100 — 120 сантиметров в грунте явственно виднелся слой крупной речной гальки красноватого цвета. Он был не очень плотным, характерным для мостовой, но, все же был. Что это было — первое в городе твердое покрытии Соборной площади, или что-то иное, я сказать не могу. Но виден он был очень хорошо, и я успел его снять. А год постройки Спасского собора — 1804-й. Через несколько дней пробивали очередную яму, наверное, на самом интересном месте в городе — чуть ближе к центру Соборной площади, возможно, даже затрагивали фундамент Спасского собора. Но в нее я даже и заглянуть не успел. Из-за того, что этот проем сильно мешал оживленному движению, все работы в нем успели провести за один день. Когда на следующее утро я прибежал с камерой на это место, проем был уже засыпан песком и щебнем для восстановления движения. На сегодня остался всего один вскрытый и законсервированный на зиму проем — возле входа на старую общественную прогулочную площадку, ставшей сегодня «Набережной Кама». И, хотя весной он наверняка будет полон воды, может быть, все-же что-то интересное специалисты смогут в нем найти.

       И немного истории мощения улиц нашего города. Из книги «Чистополь и чистопольцы»:

 
«В 1870 году по приговору хлебных торговцев было постановлено производить мощение улиц из копеечного сбора с каждого куля, отправляемого на хлебную пристань и амбары. Таким образом, расходы возлагались только на торговцев. К 1872 году были вымощены центральные участки двух главных улиц города и дорога к хлебной пристани… К 1886 году камнем покрылась Екатерининская, Архангельская, все поперечные между ними переулки, часть Казанской до речки Берняжка (Пикановка) и Дворянской, Старо-острожная, спуск к хлебной пристани, дорога к пароходной пристани, хлебная пристань на всем ее протяжении и устроена мостовая у корпуса городских лавок».

 

       Ну, и, для контраста, фрагмент статьи «Впечатления от недавней поездки» известного во второй половине XIX века журналиста, нашего земляка Николая Александровича Демерта. Сама статья была опубликована в столичном журнале «Отечественные записки», редактируемом самим Некрасовым, в ноябрьском номере 1868 года. Сам Николай Демерт был и публицистом, и журналистом, поработал и мировым посредником в родном Чистопольском уезде, и, даже, был выбран на должность первого председателя Чистопольской земской управы. Итак:

 
«Каждый, имеющий привычку выражаться точно и определенно. увидевши хоть раз в жизни Чистополь, сейчас бы понял, что слово Чисто — решительно неподходяще и неприлично как к его греческому окончанию, так, равно, и к самой внешности города. Его с большим удобством можно было бы назвать Грязнополем, Мерзополем, Свинополем, или вообще, как угодно, но с единственным условием: не употреблять слова, чистоту выражающего… Осенью, весною, даже на самых главных улицах,люди и лошади буквально тонут в жидкой и липкой. как раствор вишневого клея грязи… Старожилы рассказывают, что много лет тому назад какому-то мудрому городничему удалось вбить в голову не менее мудрому и податливому голове мысль о необходимости вымостить улицы камнем. Камень был припасен и сложен на видном месте, но горожане весь его раскрали на каменки в банях и другие домашние надобности… Чистополь в течение более или менее продолжительного периода времени сумел накопить на своих улицах толстый слой искусственной почвы из перегнившего навоза и всевозможных гниющих остатков, что теперь улицы его мостить даже неудобно: камни тонут в жидкой, клейкой грязи и ложатся так глубоко, что толку от них никакого и быть не может».

 

      Как бы то ни было, фотографии начала XX века показывают нам, все-таки, опрятный и благоустроенный уездный город. Город с просторными мощеными улицами, деревянными тротуарами, ухоженными скверами, красивыми храмами, устремивших своим колокольни-свечки ввысь, к небу. Город каменных домов и цветущих садов, город уникальных ворот, сложенных из фасонного кирпича и город красивейших решеток усадебных оград. Город, улицы которого были засажены лиственными деревьями, дающими тень и прохладу в знойные летние дни. Таким достался нам Чистополь:

Старая мостовая на Маринина в районе Татарской слободы:
Вон в самом низу тот загадочный слой из речной гальки. Яма у дома Житкова:
А здесь, похоже, наткнулись на остатки старого деревянного тротуара:
На этом фото хорошо видно, насколько была опущена проезжая часть дороги:

ПРОСТО УТРО
нашчистополь экскурсиипочистопою

            Выспавшийся за день Тузик ближе к утру начинает караулить мое пробуждение. Стоит только мне пошевелиться, как над краем кровати появляется счастливая морда, пропеллер его хвоста раскручивается до немыслимой скорости, сбивая лежащую на стуле одежду, а лапы от нетерпения начинают выстукивать по полу что-то вроде ирландского народного танца. Весь его счастливый вид говорит: «Наконец-то проснулся, теперь не отвертишься, пойдем гулять!» Перевернуться на другой бок не получится — он тут же зайдет с другой стороны и продолжит свое черное дело. Если же, по его мнению, я чересчур долго валяюсь в кровати, вопрос с моим пробуждение он берет в свои лапы. Причем неважно, что часы показывают и три, и четыре часа ночи, научить его определять время по часам я не смог, и теперь сам страдаю от этого. Можно, конечно, отпихнуть его ногой, но, во-первых, пока с ним дерешься, спать совсем расхочется, а, во-вторых, весь его вид говорит о том, как он счастлив меня видеть, а еще лучше облизать, так что сердится на него очень трудно. Дешевле встать, посмотреть на часы, чертыхнуться, отобрать у него домашнюю тапочку, которую он предусмотрительно держит в зубах, одеться потеплее и еще раз чертыхнувшись, на этот раз на разгулявшуюся пургу, выйти, нет, не на утреннюю, на ночную прогулку.

        В ночных прогулках, особенно зимних, есть своя прелесть, если, конечно, забыть о теплой кровати. Эта зима почти каждую ночь предусмотрительно скрывает следы пребывания на улице любых одушевленных предметов, тщательно заметая все следы их деятельности — и протоптанные узенькие тропинки, и грязные комья снега, сдвинутые с проезжей части на обочину, и брошенный мусор, обильно валяющийся возле домов в любое другое время года. Даже заброшки выглядят достойно. Чистополь начинает оправдывать свое имя — чистый город. Снег покрывалом ложится на улицы, дороги, дома, заметает калитки, ворота и заборы. Ни одного человеческого следа, ни одной ниточки, протянутой кошачьими лапками, ни одного крестика, поставленного на снежную грамоту заблудившейся птицей — все закрыто слоем белого снега, и ты, как сталкер со своим разведчиком, нет, вернее, четвероногий разведчик тащит сталкера открывать город заново. Каждый раз изумляюсь ночной красоте занесенного снегом города. Каждый раз хочется взять в руки камеру, чтобы запечатлеть, зафиксировать, попытаться передать это великолепие. И каждый раз результат не оправдывает ожидания, нет такого прибора, который превзойдет по возможностям глаз человека. Поэтому поверьте на слово — ночная прогулка по Чистополю после метели покажет вам совсем другой город — город безупречной чистоты и порядка, город свешивающихся с крыш сараев и домов удивительных снежных языков, созданных метелями, город огромных белых рукотворных гор возле каждого выезда из гаража, город завьюженных домов с окнами, художественно залепленными снегом, город сугробов выше человеческого роста и город невероятной формы снежных барханов, принесенных ночной метелью. Все это великолепие будет еще и подсвечено таинственным светом уличных фонарей. И вы будете первооткрывателем этого города. Не спите по ночам.

       Но фотки я сделал все же выйдя второй раз уже на рассвете:

 

         «Как звездное ожерелье вдруг озарился букет ландышей на фоне ветви темно-зеленой ели. Это символ художника – душевный контраст его творчества. В доме-мастерской Анатолия Константиновича всегда испытываю волнение и перемену переживаемых чувств, что вызвали таинственные, необычного письма картины. В них особый, неповторимый, загадочный характер – цепкий и властный, нежный и суровый. Холсты словно говорят, что автор соперничает с природой. Особенно это просматривается в закамских пейзажах». Так говорит о творчестве Анатолия Дернова чистопольский художник Павел Ефимович Самойлов .

        Совсем недавно после прогулки по нашему заснеженному Чистополю я написал коротенький пост под названием «Пастернаковская зима». Среди прочих фотографий я поместил и фото удивительно красивого ухоженного дома, стоящего среди синих сумеречных сугробов. И написал, что в этом доме живет музыкант, художник Анатолий Дернов. Я не знал, что в этом доме остались жить только картины мастера, самого мастера уже нет, он ушел из жизни в начале января. К сожалению, я не был близко знаком с Анатолием Константиновичем, так, перебрасывались при встрече несколькими словами о погоде, о его работах, о которых я хотел написать. Несколько раз мы договаривались о встрече у него дома, но каждый раз что-то мешало — то не прекращающиеся болячки Анатолия Константиновича, то отсутствие свободного времени у меня. И теперь я опоздал навсегда.

      Анатолий Дернов прожил долгую непростую жизнь. Родившись на Украине, он вместе со своей семьей попал под оккупацию во время Великой Отечественной. Как внук репрессированного, знаю, что это автоматически влечет за собой по освобождению фильтрационный лагерь, расследование НКВД. Дерновым повезло. Анатолий смог закончить Мелитопольское культпросветучилище, послужить в армии. Затем был теоретический музыкальный факультет Государственного народного университета имени Н.К. Крупской и еще один музыкальный факультет, теперь уже Казанского пединститута, специальность преподаватель пения и музыки педагогических училищ. Дальше работа в педучилище Арска, а с 1973 в Чистопольском педагогическом училище. 12 лет руководил хором «Гвоздика», располагавшимся в Доме учителя. Невероятно, но общий стаж его трудовой деятельности всего несколько дней не дотянул до 50 лет.

        Анатолий Константинович называл себя прежде всего музыкантом, недаром ворота его дома украшает лира. Он мог играть на многих инструментах — гармонь, балалайка, баян, все звучало в его руках. Наверное, Анатолий Дернов, так и остался бы в нашей памяти преподавателем музыки и музыкантом, если бы не наш Чистополь. И сам город, и окружающая его природа влюбляют в себя с первого взгляда. И такая творческая натура, как Анатолий Константинович, не могла не видеть великолепие камских просторов, теплых красок сосновых лесов, буйную зелень лесов, окруживших Чистополь, насквозь просвеченную потоками солнечного света. «Мои детские планы сбылись, когда я познакомился с художниками Чистополя Самойловым П.Е., Зиновьевым А.А., Скороходовым Е.А. и увидел прекрасную природу Камы и Закамья, – говорит сам Анатолий Константинович, — я взял в руки кисть, и с той поры ее уже не выпускаю».

       Несмотря на то, что художник пишет уже давно, сам Анатолий Константинович считает живопись своим хобби, и, тем не менее, работы Дернова участвовали более чем в пятидесяти выставках в Казани, Арске, Лениногорске и, конечно, в Чистополе. Десять только персональных выставок! Его работы удивляют и привлекают к себе внимание сразу. Немного наивные, как бы, чересчур яркие, «выставочные», они наполнены красками, цветом. Павел Самойлов считает, что живописец интуитивно или сознательно форсирует выразительность своих композиций, чтобы придать ландшафту праздничность, величие или сказочную мелодию разливов рек и озер, поющих облаков, отражающихся в глубоких, студеных водах. Вот слова чистопольской поэтессы Елены Быковой о работах художника. «Картины Анатолия Дернова, на которых цветут и благоухают цветы, просто великолепны! Яркие, сочные краски радуют глаз. Начинает казаться, что наступил праздник праздников. Эти цветы нельзя увидеть в природе все сразу. Вот эту возможность и подарил нам художник. Ландыши, лилии, хризантемы, розы, все не перечислишь, окружают нас, словно мы находимся в волшебном саду».

      Таким был мастер, художник, музыкант Анатолий Дернов. И еще. Очень хочется, чтобы наши горожане смогли еще раз увидеть работы Анатолия Константиновича Дернова. Обращаюсь к дочери художника, поскольку почти все работы мастер хранил дома, с просьбой предоставить его полотна для выставки. Думаю, что Музей-заповедник сможет найти помещение для ее организации.

       Спасибо сайту Рафаэля Гимаева за предоставление фотографий работ Анатолия Дернова. https://gragal.ru/index.php?do=static&page=hudozh..:

 

              Вчера, в публикации о своем впечатлении от просмотра фильма Михаила Локшина «Мастер и Маргарита» я позволил себе нелестно отозваться о духовной атмосфере нашего города. Беру свои слова обратно, причем беру с нескрываемым и огромным удовольствием. Что случилось, почему мое мнение переменилось за один день? Просто меня вчера пригласили на очередную встречу, на очередной день ежегодного республиканского конкурса для учащихся учебных заведений «Наша цель — самоотдача». Уже пятнадцать лет организует и проводит этот конкурс коллектив Мемориального музея Бориса Пастернака. В этом году, в год 225-летия со дня рождения «нашего всего» — Александра Пушкина, тема конкурса звучит так: « И творчество и чудотворство: от Пушкина к Пастернаку». Так, скучная преамбула закончена, перехожу к восторгам.

         Вчера я пришел в Первую гимназию, а именно там вчера проходил очередной этап конкурса, где учащиеся показывали свои работы, свои таланты. Пришел совершенно случайно, спасибо огромное Любови Евгеньевне Шамсутдиновой и Любови Григорьевне Демченко, зазвавшими меня с собой. Сказать , что это было здорово — значить не сказать ничего. Это было просто блестяще. Я, иногда просматривая заметки, фоторепортажи и видеоролики конкурса, конечно понимал, что в Чистополе есть еще живая, творческая, умная, интересная, достойная, талантливая и, что важно, юная часть чистопольского общества, о котором я так легкомысленно вчера отозвался, но, чтобы эти ребята так классно, так великолепно, так восхитительно выступили перед умными дядями и тетями, я раньше не представлял. Постановку-фантазию на тему «Пиковой дамы» Пушкина можно смело выпускать на сцену любого нашего Дома культуры, и не только нашего. Я много чего видел, видел спектакли, поставленные разными коллективами, в разных городах и в разных составах, и, думаю, что могу разобраться в качестве постановки и игры актеров. Вчера я просто наслаждался действием, и действием профессиональным. Никакой самодеятельности, все абсолютно мастерски, абсолютно безупречно. И безупречная дикция, и смысловые паузы, заставляющие зрителей затаить дыхание, и мастерское владение интонациями!, и обаятельность образов, уверенное движение на сцене, — и это школьники! Прекрасен Герман, мятущийся в своих тайных замыслах мгновенного обогащения, переходящий от восторга к ненависти, от мольбы к требованиям, от здравомыслия к безумию. Великолепна юная grand-maman, именно ее молодость придала особый шарм этой роли, с которой девушка, несомненно, справилась и справилась просто блестяще! Как гармонична было на сцене ее ворчливость, раздражительность, ее недовольство своими людьми, ее брюзжание, ее постоянно меняющиеся, не просьбы — требования. «Подать экипаж! Убрать экипаж! Открыть форточку, немедленно закрыть форточку! Лиза, ты где? Никогда тебя нет на месте!» Какой ужас показала она зрителю при бешеном напоре Германа, требующего от нее названия трех волшебных карт. Это фантастика, такая зрелая игра! Но, когда со сцены зазвучал еще и дуэт «Мой миленький дружок» из оперы «Пиковая дама», из оперы!, — можете себе представить! Да как зазвучал! И партия пастушки была прекрасна, но пастушок, пастушок превзошел все ожидания. Великолепный вокал, мастерское владение голосом, а какой тембр! Я чуть не закричал «Браво», как в обычном театре. А еще постановка была совершенно гармонично украшена танцами. Стройные танцовщицы в длинных, белых, развевающихся платьях были на сцене игральными картами, были главными действующими лицами. Саму карточную игру показали они зрителю. Великолепная режиссерская задумка. Самое время поблагодарить режиссера и постановщика спектакля — Любовь Евгеньевну Шамсутдинову. Люба, Ваш талант должен уже выйти, наконец, за рамки гимназии, он достоин широкой публики! Браво! И, наверное, и это самое главное, было заметно, что актеры сами балдеют, кайфуют, простите за сленг, наслаждаются, наконец, от происходящего, было заметно. что им нравится действие, нравится участвовать в спектакле, нравится быть на виду у зрителя, нравится весь этот перформанс, ничем другим я не могу объяснить ту свободу, ту раскованность, ту легкость, которую я вчера увидел.

         Прекрасна была вчера и поэтическая часть конкурса. Наверное, строгое жюри найдет какие-то недочеты в выступлениях, но у зрителей абсолютно все участники пользовались искренней поддержкой. Не буду делать вид, что знаком с участниками, что знаю их по имени, но третий, четвертый класс — а такое интересное чтение, такая интересная, яркая, подача стихов. Ну, а отрывок из «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях», представленный в виде сценки из спектакля — поистине великолепен. Браво исполнительнице. Финал вчерашнего дня — стихотворение из «Египетских ночей» Пушкина. И опять случилось чудо — мы словно перенеслись в петербургский салон, в залу, освещенную тусклым трепетом свечей, стоящих на столе с разбросанными игральными картами, с разодетой публикой, ожидающей обещанного зрелища. И зрелище было. Абсолютное попадание в тему. Великолепен образ, запоминающееся чтение, точно подобранный стиль выступления, даже одеяния, назвать одеждой этот изысканный наряд не поворачивается язык, даже одеяния, словно от лучших кутюрье, соответствовали предложенному публике стихотворению. Брависсимо и исполнителю, и постановщику, стилисту этого образа. И как хороша была девушка, читающая стихи! Браво!

          О единственном пожалел, пожалел, что вы, мои сограждане, не увидели вчера прекрасного выступления команды учеников Первой гимназии. Это выступление дОлжно проходить в большом зале, при скоплении зрителей, тогда все мы будем иметь шанс стать чуточку добрее и терпимее к друг другу, увидеть и понять какое прекрасное поколение подрастает, и поймем, что мы, взрослые, сидящие в жюри и в зале, должны приложить все усилия, сделать все возможное и невозможное, чтобы эти прекрасные ребята захотели остаться жить и работать в нашем городе, сделать наш город чуточку краше, чуточку добрее, чуточку симпатичнее и красивее.

       Спасибо всему педагогическому коллективу Первой гимназии, спасибо руководителю этого коллектива Голубевой Нине Владиславовне, за то, что вы поддерживаете высокую планку качества преподавания и воспитания такой важной части нашего городского общества, за то, что вы ищете и находите юные таланты и помогаете им раскрываться во всем своем блеске!

       Фото не мои, ведь зашел на конкурс случайно, я их взял со странички сообщества Мемориального музея Пастернака Мемориальный музей Б. Пастернака г. Чистополь , спасибо Юлии Гуриной Юлия Гурина правда, по привычке фотографа, я их немного подредактировал. Подписывайтесь, здесь интересно!

        И не пропустите гала-концерт в начале марта!

 



        Не секрет, что я разослал пост «Гении и злодеи» многим художникам, собратьям по цеху авторов дописанных и потерявшихся картин, литераторам, музейным работникам, людям неравнодушным к нашему Чистополю, много сделавшим для сохранности той старины, того духа, той неповторимости нашего города, по крайней мере пытавшихся что-то сделать. Многие их них, с кем я разговаривал на эту тему были возмущены варварством и своеволием, проявленными в попытке доработать чужие полотна. Вандализм — был их приговор. И я был сильно удивлен, что они же либо просто отмолчались в ответ на мое обращение высказать свое мнение, либо тихо написали мне в мессенджер о поддержке поднятой темы. Но отрадно, что откликнулись некоторые мои подписчики, жители Чистополя и даже люди, давно уехавшие из города написали оставили свои комментарии. Спасибо вам за неравнодушие к городу. Не призываю идти на баррикады чиновников от культуры. Я хотел открытого разговора о отношении нашего общества к культуре. Видимо не осталось либо общества, либо — культуры.

        Этот пост о сохранности памятников культуры удивительно перекликается с моей статьей о проведении недавнего смотра-конкурса в Первой гимназии. Прекрасно организованного и великолепно проведенного. В ней я посетовал, что такая талантливая молодежь, которую мы увидели на этом смотре, после школы покидает наш город, и покидает навсегда. Ну, не видит она места приложения своих сил в городе. Но она покидает город еще и потому, что ясно видит, как умирает наш город, как исчезают старинные дома, как уменьшается поддержка попыток сохранить культурное наследие города и общества. Она просто видит все это и просто считает, что город обречен. Обречен превратиться из города Чистополь в типовой населенный пункт с пустынным вымершим историческим центром и продуваемыми всеми ветрами типовыми окраинами. И вот без этой талантливой, искренней в своих мечтах и желаниях молодежи, город действительно будет обречен. Нужны шаги, шажочки, видимые всем, к сохранности культуры и архитектуры, которая, собственно, тоже является культурой, нашего Чистополя.

       Ну и еще несколько работ известных художников, чьи картины мы, чистопольцы, либо утеряли, либо попытались улучшить. Вот их имена. Харис Якупов, Кондрат Максимов, Николай Кузнецов, Александр Родионов. Это без званий и наград. За регалии говорят их работы:



         «В настоящее время находится на заслуженном отдыхе», — написано в краткой биографии Павла Ефимовича Самойлова, написано на том небольшом листе бумаги, который открывает выставку художника в Доме учителя. Знайте, это — неправда! Не бывает у творческих людей «заслуженного отдыха». Ну, просто не может быть! Еще пару лет назад видел Павла Ефимовича на велосипеде, с этюдником, привязанном к багажнику, не торопясь проезжающего по нашей Галактионова куда-то на пленэр. Его неугомонный характер вызывает восхищение. Количество этюдов поражает. Нет, не так. Павел Ефимович не пишет этюдов. Этюд — это быстрая зарисовка взгляда художника, пока солнце не зашло, пока тучка не переместилась, пока ветер не утих, пока лошадь не подняла голову. Скорее перенести эти удивительные краски, эту живую позу, этот порыв ветра на картон, бумагу, на все, что попадется под руку. Потом, после, этот этюд преобразится в картину, или не преобразиться, останется дожидаться своего часа. Павел Ефимович же успевает эту быструю зарисовку довести до состояния законченной работы. Чаще всего небольшой по размерам, но доведенной до логической точки работы. Такова его манера работать, не есть, не пить, пока полотно не примет законченный вид. Его рука узнается сразу, никто, наверное, не работает с цветом так смело. Желтый цвет на его работах может соседствовать с синим, красный — с зеленым, но, как ни странно, цветового диссонанса при этом не возникает. Хочется всмотреться в полотно, понять, что заставило художника принять такое цветовое решение, что двигало его рукой. Такие его эксперименты в чем-то сродни с поисками Николая Рериха в области цвета, в отображении на полотне идей и смыслов символизма и реализма. Открою вам секрет — Павел Ефимович не любит, когда зритель скользит взглядом по его работам, словно выискивая среди них те, которые он привык видеть на выставках. Значит, это не его зритель. Около работ Самойлова надо стоять, всматриваться, вдумываться, почему это рядом с пейзажным полотном соседствует портрет, причем портрет, написанной в той же цветовой гамме? Почему так лаконичен художник в деталях, отчего в его работе могут отсутствовать полутона, а, тем не менее, от работы невозможно оторваться. Плодотворность Павла Ефимовича поражает. На выставке, а она, в отличие от театра, начинается не с вешалки, а прямо со знаменитой лестницы на входе в Дом учителя, представлены, наверное, сотни его работ. Со стен полутемных коридоров, переходов, рабочих комнат и даже небольших укромных уголков на тебя смотрит мир художника, замкнутый, запертый, ограниченный маленькой рамкой, но такой необъятный в своей сути.

       О графике Павла Ефимовича нужно сказать особо. Меня всегда поражала его способность несколькими линиями, росчерком пера выразить характер модели. Лаконичность изображения прямо противоположна образу, который запечатлен на листе белой бумаги. Жаль только, что таких работ представлено на выставке совсем немного. Впрочем, может быть мы еще увидим отдельную выставку графики художника Самойлова?

       В списке работ Павла Ефимовича есть и полотна больших, просто огромных размеров. Таков триптих на одной из стен Дома учителя, написанный Павлом Ефимовичем в начале 2000-х. Он посвятил эту работу Марине Цветаевой. Панно рассматриваешь, забывая о времени — столько своих мыслей, столько подтекста столько содержания вложил художник в эту большую работу, в свое сопереживание трагедии не только поэтессы Марины Цветаевой, но и трагедии почитателей ее таланта, в скорбь ее немногочисленных друзей, недаром так много тепла от зажженных свечей излучает эта работа.

        Ах, как не хватает, мне, по крайней мере, разговора с искусствоведом, с другим мастером, о сути творчества Павла Ефимовича. Ну, будем довольствоваться тем, что имеем. А имеем мы сегодня выставку работ чистопольского художника Павла Ефимовича Самойлова, которая еще работает в нашем легендарном, без преувеличения, здании, в здании Дома учителя.

        Ну, а, когда родился, где родился, где учился, что закончил и где работал художник Самойлов, вы прочтете на том самом небольшом листе белой бумаги, когда придете в Дом учителя на выставку этого мастера живописи:
 



          Рассказывая о выставке Павла Ефимовича Самойлова, открывшейся в Доме учителя, я упомянул и о его графических работах, также представленных на выставке. Не многие, думаю, знают, что графика — самый древний вид изобразительного искусства. Я, по крайней мере, был ошеломлен. когда это прочел и осознал. Не то, чтобы я не знал о наскальных надписях, наскальных изображениях, наскальных рисунках, просто не мог их сопоставить, соотнести их с современной графикой. А между тем еще древний человек рисовал обожженой палочкой, или растертым и замешанным на жире цветным минералом. Сцены охоты или просто отпечатки ладоней, оставленные человеком несколько десятков тысяч лет назад — это тоже графика. Рисунки на античной вазе — графика. Первые рукописные тексты, рисунки на бересте — и это все графика. Я познакомился с древней графикой в Хакассии, находя петроглифы на степных захоронениях, относящихся к Тагарской культуре. Но, Хакассия далеко, а вот одна из трех пещер с наскальной живописью, найденных в России? находится относительно рядом, на расстоянии около 500 километров от нас — в Башкирии, на Южном Урале. Это Капова пещера, или ее еще называют Шульган-таш. Может быть, кто-то из вас там был и видел это чудо. Ну. а графику Петра Ефимовича Самойлова вы можете прямо сегодня увидеть на выставке в нашем Доме учителя. Сходите на выставку, сравните эти рисунки, оцените изящество и тонкость линий, способность мастера выразить характер модели всего лишь несколькими штрихами: